Текст книги "Запертые двери (СИ)"

Автор книги: Игорь Бер М.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

и

вынесли на улицу. Там, на скорую руку они соорудили виселицу, запрокинув конец веревки через ветвь старого вяза.

Последними словами знахаря было предсказание того, что жителей городка будет преследовать смерть и впредь

и

никому не будет суждено умереть своей смертью. С тем он и ушел в мир иной. Когда его тело прекратило извиваться над землей, его спустили вниз, а затем сожгли. И уже не впервой над городом закружил запах паленой плоти.

В 1796-ом году в этих краях поселился некий Шарль де Зетолль – француз по национальности, – со своей женой Жудит и маленькой дочкой Мари. Шарль де Зетолль был версальским дворянином

и

как только финансовый кризис в его стране начал принимать все большие обороты, он взял свою жену и дочь, а также все свои сбережения, нажитые честным и не честным (второго было больше) трудом

и

пересек атлантический океан

. Это произошло

в 1787-ом году, за два года до начала революции и падения Бастилии. Девять лет он прожил на восточном побережье Соединенных Штатов, затем почти за бесценок приобрел несколько гектаров пустующей земли в городке Йеллоуфилд (так ранее назывался Лайлэнд). Как муниципалитет, так и де З

етолль были рады подобной сделке

, так как обе стороны считали, что в выигрыше оказались именно они.

Впоследствии

, данный трансферт получил название «сделкой века» (так ее нарек тогдашний руководитель города Август Бидерлин). Никто не стал рассказывать новым соседям о том, что именно на том лугу и было сожжено тело знахаря, память о котором продолжала жи

ть в мрачных мыслях горожан. Не

смотря на то, что в городе жили и люди преклонных годов, многие верили в проклятие своих предков.

К началу нового столетия, семья де Зетоллей числилась самой богатой в городке, а то и во всем штате. Шарль де Зетолль вложил свой капитал в фабрику по

производству деревянных изделий -

от тарелок, до

спальных гарнитуров, умно

инвестировав в правильное дело.

Вдобавок

сырье находилось у него почти под рукой

– здешние леса были богатыми и не охранялись местными властями

. Отходы производства,

также

шли в продажу

как топливный материал

. Конечный товар был нацелен на покупателей штата. На сам городок он ставок не делал, понимая, что разбогатеть на обеспечении нужд местных жителей было невозможно.

Спустя пять лет проживания де Зетоллей в городке

и

х начали боготворить, хотя первые годы их сторонились. Причиной для резких перемен в настроение жителей, было их благодарность за то, что Шарль на работу брал только

местных трудяг, этим помогая их семьям

сводить концы с концами. Таким образом,

уже в 180

3-ем году, все жители города работали на него. Он открывал новые и новые места для работ

. В городе появились и его текстильная фабрика, его коровники, его харчевни, его продовольственные лавки. Он даже открыл клуб, где по выходным играли музыканты на настоящих музыкальных инструментах

, приглашенные им из другого штата

. Таким образом, даже чиновники начали получать зарплату из его кармана.

В конце 1803-его года его особняк, на купленных им землях, был полностью завершен. Он представлял собой огромное трехэтажное здание, с многочисленными комнатами, с двумя оранжереями

и

четырьмя входами – на каждую часть света. А в начале нового года, Жудит родила еще одну дочь, которой дали имя Изабелла. В ее честь, Шарль воздвиг на холме, на котором возвышался и особняк, высокое трехметровое распятие, в благодарность Богу, за столь удавшуюся жизнь.

Распятие и сам особняк можно было легко разглядеть в любой части городка.

В 1805-ом году хорошей жизни де Зетоллей в Йеллоуфилде пришел конец. Все началось со слухов о том, что некоторые жители начали видеть в городке ровно в полночь фигуру незнакомца в черном.

Большинство очевидцев утверждали, что призрак появлялся на холме, стоя около распятия.

Спустя неделю, после появления этих слухов, старшая дочь де Зетоллей – Мари, полегла от неизвестной болезни. Ради нее, Шарль пригласил врачей из самого Вашингтона, но те оказались бессильны ей помочь. Д

венадцатого марта 1805-го года М

ари Эммануэль Крюшон де Зетолль безвременно ушла из жизни. Похоронили ее на том же холме, око

ло распятия. Надгробную плиту ее отец

заказал из Чикаго, на которой было выгравировано что-то на французском языке. Единственное что бы могли разобрать местные жители (при желании) это было имя девочки и года

жизни и смерти

: 1795-1805 гг.

После смерти Мари, по городку поползли слухи, что Шарль де Зетолль пробудил, а то и вернул к жизни «черного знахаря». Все были уверены в том, что причиной к этому стал построение особняка и возведение креста на месте сожжения пришельца.

От страха за свою жизнь, жители города начали увольняться с рабочих мест, предоставленных им Шарлем. В течение двух недель ушел последний из жителей, не объясняя причин, хотя Шарль и настаивал на ответах. Но даже суленые

зарплаты,

выросшие в три раза, не смогли изменить ситуации. Шарлю де Зетоллю пришлось прибегнуть к

помощи

рабочих из других штатов. При встрече на улице с Шарлем или его женой, жители города старались не обращать на них внимания, о то и вовсе переходить на другую сторону, постепенно ускоряя шаг. Даже в продовольственных магазинах их сторонились или же пытались быстро обслужить, а взятые деньги тут же сжигались в мусорных ведрах. Многие покупатели ждали своей очереди на улице, ожидая ухода де Зетоллей.

Возможно,

они бы смогли пережить неприязнь города, если бы не новое несчастье

– в феврале 1808-го года младшая (и уже единственная) дочь де Зетоллей пропала без вести. Две недели поисков ничего не дали, никто из жителей ничего не видел и не мог ничего сказать. Но де Зетолли были почти уверены в том, что все жители за одно

и

покрывают некую тайну. Но что они могли сделать? У Шарля даже начали

за

рождаться мысли о злом роке

и

ли проклятие

–

и

наче, зачем ему было приглашать священника из Спрингфилда (местный наотрез отказался), чтобы тот освятил землю, на ко

торой они жили?

По слухам, когда святой отец окроплял стены особняка, от них исходило шипение

и

поднимался пар, сизого и ржаво-красного цвета.

Спрингфилдский священник освещал земли де Зетоллей в течени

е

четырех дней, уезжая

ночью и

возвращаясь

-

раним утром.

Но на четвертый день ночь застала его раньше времени, а потому он решил заночевать в особняке француза

,

ведь

казалось все шло к завершению христианского обряда

.

На

утро

священника

нашли распятым на кресте

. К

ровь с его ладони и пят стекала вниз, окропляя могильную плиту Мари де Зетолль. Силуэт его тела на кресте мог разглядеть каждый. Стоило лишь поднять взор на холм.

Для раскрытия данного убийства (которое связали тут же с исчезновение младшей дочери де Зетоллей

и

гибелью старшей), полиция штата прикомандировала к особняку полдюжины своих сотрудников, подозревая, что Шарлю и Жудит

также

может угрожать опасность.

В апреле того же года, во время осмотра местности, один из жандармов нашел маленькое опухшее тельце Изабеллы

на берегу горной реки. Тело девочки было изрядно изуродовано покусами окуней.

Убитые горем родители, похоронили дочь у подножья холма. Они хотели перезахоронить старшую дочь, но побоялись гнева Господа, который и так обрушился на них с лихвой

.

Спустя два дня, один из жандармов заболел той же болезнью, что и старшая дочь де Зетоллей, скончавшись спустя неделю после появления первых признаков болезни. А спустя месяц, полиция штата предъявила семье де Зетоллей ордер на арест. Следствие пришло к выводу, что виновниками всех смертей были Шарль и Жудит – других подозреваемых у полиции не нашлось. Но уже спустя пятнадцать дней, они были отпущены, по причине полного отсутствия улик.

В июле 1808-го года, Жудит де Зетолль покончила с жизнью самоубийством, повесившись в амбаре на бечевке, которой связывались тюки с соломой.

Шарль де Зето

лль похоронил ее около Изабеллы

и

, не размышляя долго, перезахоронил свою старшую дочь рядом с ними. Затем, он нанял несколько бродяг, которых нашел за пределами города, чтобы те убрали с холма распятие, выцветшее от проливных дождей и солнечных лучей, после чего очень щедро с ними расплатился. После этого бродяги прибывали с неделю в харчевнях (не в Лайлэнде, там их не захотели обслуживать) безвылазно.

Самого Шарля де Зетолля больше никто не видел. Он заперся в доме и больше не выходил из него. Распускать прислугу ем

у не пришлось – с февраля на него

никто не работал, а потому никто не

мог

про

следить за ним. Ни у кого такого желания так и не появилось, но все сошлись во мнении, что и Шарля уже не было среди живых.

Такой вариант устраивал всех жителей маленького городка, который был переименован

в Лайлэнд за год до завершения Первой Мировой В

ойны.

  3.

   До Мэдисона – первой из двух остановок по пути в Лайлэнд, – оставалось еще не меньше двухсот миль, относительно ровной дороги. Было без десяти минут час и солнце уже достигло своего зенита, а с каждой милей южнее оно становилось все раскаленнее, от чего суетливые жители Земли, все чаще проклинали жару и где-то затерявшийся дождь. Люди старались не выходить на улицу без особой нужды. Метеорологи регистрировали наивысшие пороги температур в тени за последние десять лет и обещали небольшие дожди на отдельных территориях страны, которые ожидались лишь к вечеру следующего дня, и людям лишь оставалось верить, что так оно и будет, а старикам – что доживут до обещанных осадков. Вследствие жары, увеличился уровень смертей пожилых жителей, в большинстве своем страдающих от сердечных болезней. Также, полицейские сводки свидетельствами о начале роста преступности совершенных людьми находящихся на грани безумия из-за того, что их мозги плавились в черепных коробках, как на сковородах. Воздух стоял неподвижно, в ожидании спасительного ветра, нагреваясь все сильнее с каждым пройденным часом, превращаясь в горячую плотную массу, при вдыхании которой легкие словно наполнялись кипятком и люди старались выдыхать незамедлительно. Такое время было на руку лишь владельцам магазинчиков и кафе где продавались прохладительные напитки. Большим спросом пользовались холодный чай, пиво и простая вода со льдом. Все тянулись в заведения, где беспрерывно работали кондиционеры. В это время электрические провода просто гудели от напряжения тока, что мчался, словно скоростной экспресс по монорельсовой дороге. Водители старых грузовичков, у которых установки кондиционирования воздуха работали с неисправностью, с досадой били кулаками по рулю, в который раз упрекая себя за недосмотр, и не переставали вытирать пот платками, что стекал с них ручьями.

   В автобусе, взятом на прокат Майком Доннахью, стояла поистине островная погода – прохлада морского бриза, притом та же морская влажность.

   Майк, уже в который раз, достал из переносного холодильника пиво и в считанные секунды осушил банку, затем смял ее и выбросил в окно. Рядом с холодильником были и другие их покупки: две коробки с минеральной водой (одна из которых уже была распакована), одна коробка с полуфабрикатами – их можно было в любой момент отправить в рот, либо, при желании, поджарить на костре, а также – дюжина порций пломбира, большая часть из которого уже была съедена девушками.

   Спидометр отсчитывал все новые мили, а автобус мчался вперед, унося своих пассажиров все дальше на юго-запад страны. Рассказ Джима не оставил равнодушным Тима. История двухсотлетней давности показалась ему совсем не надуманной, а потому и правдоподобной. Ему тут же вспомнились строчки на обратной стороне фотографии, которую он приобрел в баре. Он их заметил лишь придя домой, а бармен ничего о них даже не упомянул, что было странно – уж слишком было мрачным то стихотворение. Кто его мог написать? Тим был уверен на все сто процентов, что дед бармена не прилагал к этому руки. Он склонялся к предположению, что четверостишье был напрямую связано с девушкой изображенной на фотографии.

   – О чем задумался, приятель?

   Голос Джима прервал ход его мыслей.

   – В целом, ни о чем.

   Мимо них проехал лесовоз, просигналив приветственно в клаксон.

   – Уж лучше бы тебе быть более сосредоточенным, приятель. – Джим достал зажигалку из кармана, начав с ней играть. Огонек пламени вспыхивал в его руке, то исчезал под металлическим капюшоном. – Видел "

Пункт Назначения-

2

"?

   Тим отрицательно качнул головой.

   – Так там был именно такой лесовоз, что только проехал мимо нас. Страховочная цепь лопнула, и бревна покатились по трассе. Один коп явно, как и ты думал "ни о чем", зазевался и один из стволов влетел ему в лобовое стекло автомобиля, размозжив ему башку.

   – Это всего лишь фильм, фантазия сценаристов. В реальной жизни вряд ли такое увидишь.

   – Я знаю, но это было снято так реалистично, что меня просто передернуло, когда увидел эту махину. Да и ты тут, плывешь в пучине своих мыслей. Хорошо, что она проехала нам на встрече, а не мчалась впереди нас. По статистике, в нашей стране, ежегодно автокатастрофы становятся причиной гибели людей в большей степени, чем любые другие происшествия.

   – Тебя успокоит тот факт, что за все время, сколько у меня есть водительские права, я никогда не становился виновником дорожных происшествий?

   – Это конечно похвально, но... – Джим поднял вверх палец, в знак внимания. – Это не значит, что так будет всегда. Я конечно только "за" если и дальше тебя минует чаша сия, но не все в жизни так, как мы этого хотим. Все мы не застрахованы Господом Богом от несчастных случаев, а только земными, никчемными компаниями, которые готовы землю грызть, только бы найти какие-либо несоответствия с описанными ими условиями. Я знаю это из собственного жизненного опыта.

   – И каким же был твой жизненный опыт?

   – Все та же автокатастрофа. Около трех лет назад, я застраховал свое тело от несчастного случая при пожаре, землетрясения, падения и автомобильной аварии. Так вот, сажусь я спустя полгода в машину моего давнего дружка Оливера Беннена, который, кстати, как и ты, никогда не становился виновником столкновений на трассе и едим мы с ним по ночной дороге в поисках развлечений. По пути мы останавливаемся в баре, берем несколько банок пива (которое Оливер купил благодаря удостоверению своего старшего брата), а также склеиваем двух симпатичных цыпочек и вновь едем, но уже вчетвером, в поисках хорошей дискотеки. Тогда я был в завязке уже два месяца, относительно алкоголя, в подробности чего я не стану вдаваться, и потому был трезв, а вот Оливер уже начал хмелеть, но у меня и в мыслях не было предложить ему поменяться местами. Оливер, конечно, классный парень и отличный друг, но за руль своего "Доджа" он не пустит никого. Как-то один из наших общих знакомых, который часто просил у него сесть за руль его "крошки", упрекнул его за отказ, после чего Беннен навсегда вычеркнул его из списка своих друзей.

   И вот, Оливер на скорости в девяносто миль в час, слетает с дороги и знакомит свою любимицу с толстым вязом.

   Прихожу я в себя, когда на улице уже утро, а вокруг нас полно людей в формах, две патрульные машины и одна из службы спасения. Отделался я легким сотрясением мозга, сломанной рукой и огромным синяком во всю мою волосатую грудь. Одна из девушек получила перелом двух или же трех ребер (я уже не помню), также сотрясение и огромный порез от щеки до переносицы. Другой еще больше не повезло – у нее был сломан позвоночник, а сама она прибывала в коме, после этого, в течение трех месяцев. Виновник происшествия отделался легче всех остальных, сломав два пальца ноги и получив несколько ссадин и синяков.

   Так вот, спустя два месяца после катастрофы, я прихожу в страховую компанию, получив от них звонок, в приподнятом настроении. Урод, который меня принял, сидел вальяжно в своем собственном офисе, в дорогом костюме от известного итальянского педика-модельера и вертел в руках золотой "

П

аркер

". По всему его виду, я понял, что меня не ждет ничего хорошего. Так оно и вышло – кабинетная крыса сообщила мне, что страховка мне не положена, по одной, но очень веской причине – обстоятельства аварии из которой я чудом выбрался живым, не соответствуют подписанным мною правилам в полюсе. Одним словом, я сам был виноват в том, что сел в машину, за рулем которой был не трезвый водитель, а значит, мог предвидеть всю опасность сей ситуации и отказаться от поездки. "Вот если во время аварии все находились бы в трезвом состоянии и авария произошла при столкновении с другим автомобилем (и было бы совсем прекрасно, если бы вина была второй стороны), то тогда бы наша компания с радостью окупила все ваши физические и материальные потери", говорит он мне. И что на данный момент я могу валить на все четыре стороны. Ну а если, когда-нибудь, я попаду в аварию, сгорю в пожаре или упаду с вершины Аппалачей, при этом все будет соответствовать подписанному мной контракту, тогда они беспрекословно возместят мне ущерб. И что, по-твоему, я сделал?

   – Предположу, что просто ушел, – произнес Тим, пропуская вперед синий "Ситроен".

   – Ты прав. Я так и поступил. Другого мне не оставалось. Я мог бы обратиться в суд по правам человека, но это мне бы ничего не дало.

   – Джим, было бы лучше, если бы ты мне указывал правильный путь, а то твое негодование начинает становиться неоправданным.

   – Ничего, – отмахнулся Роквелл, откидываясь на спинку кресла и пряча зажигалку обратно в карман джинсов. Не являясь курильщиком, Джим всегда имел при себе зажигалку, объясняя это тем, что всегда был готов прийти на помощь девушкам, которые нуждались в огоньке (и не последнюю роль здесь играла Джоанна Престон). – Ты и сам хорошо со всем справляешься. Здесь трудно заблудиться – в основном ровная дорога, с редкими поворотами. Вот путь от Спрингфилда до Лайлэнда будет немного проблематичен и то только уже в самом Колорадо.

   – И чем это вызвано?

   – Не слишком хорошими дорогами, а кое-где даже есть незавершенные работы. Будем надеяться, что со времен создания этой карты, дороги были закончены.

   Тим нахмурил брови, так как сказанное Джимом ему показалось странным.

   – Этот городишко, со своей жуткой историей должен привлекать к себе интерес туристов, так почему же до него не достроили дорогу?

   – Либо городские чиновники подворовывают, либо туристы туда едут не часто – Лайлэнд это не Йеллоустон и даже не Розвелль. В нашей стране историями об охоте на ведьм никого не удивишь. Да и сами жители городка явно не ценители своей легенды, предпочитая о ней не говорить, что наводит меня на одну мысль.

   – Либо вся история и гроша ломаного не стоит, либо в ее основе лежат реальные события, – завершил за Джима Тим.

   – Вот именно.

   С час назад они пересекли границу двух штатов и теперь впереди расстилались сельские пейзажи. Тим надавил слегка на педаль газа, дабы обогнать небольшой грузовичок, с жутко рычащим мотором, а вдали уже были видны начинающиеся поля кукурузы. Майк повернулся к окну и с весельем мальчишки показал средний палец фермеру, в ответ, получив долгий недовольный сигнал в клаксон.

   – Ты идиот, Доннахью, – вынесла свой вердикт Мэри.

   – Я всегда это говорила, – добавила Мелинда.

   В ответ Майк только рассмеялся, встав на ноги и исполнил нечто вроде фристайла. Роберт тоже встал и присоединился к нему, чем они вызвали смех у Сьюзен и Джоанны. Джим подтянулся к радио и сделал его громче. Музыка в исполнении группы "U-2" заполнила салон автобуса. Майк и Роберт тут же перестроились под ритмы музыки, вследствие чего, в салоне автобуса воцарилось веселье продолжительностью в одну песню.

  4.

   Они уже были семь с половиной часов в пути. За данное время Сьюзен Роберт ни на секунду не пожалела, что решила выбрать дорожные приключения с друзьями Уолтера. Ей было приятно знакомство с новыми людьми, интересен неизвестный и завораживающий проложенный ими маршрут, мелькающие виды за окном, вдобавок рядом с ней был Уолтер. За все это время в пути они говорили без конца, о многом и ни о чем. Она с радостью шептала ему приятные слова, целовала и почти беспрерывно касалась кольца на безымянном пальце, которое подарил он ей вчера. И она любила его, так как никого не любила раньше, и он отвечал ей взаимностью. Он сообщил ей о своих серьезных намереньях в день, когда решил познакомить ее со своими родителями. Кэмпбеллы были очень милыми людьми, хотя в начале ужина, мать Уолтера долго разглядывала Сьюзен, а первым ее вопросом был – кем работают ее родители? К концу вечера, они были уже лучшими подругами, что подтверждалось желанием Аннет Кэмпбелл показать Сьюзен свою оранжерею, в которой та проводила большую часть своего свободного времени. Уолтер тогда сказал, что это хороший знак – его мать не всем показывает свою "святая святых", а только избранным и Сьюзен было приятно это слышать. Отец Уолтера был очень открытым человеком и сразу же заключил Сьюзен в объятия, от чего та немного смутилась, ожидая, что ее сейчас назовут "дочерью". Питер Кэмпбелл внешне отличался от сына: он был среднего роста (в то время как Уолтер был высок), склонный к полноте и носил густые усы, что еще сильнее подчеркивали образ добряка. Единственное что у них с сыном было общее это черный цвет волос и ямочки на щеках, когда они улыбались. Именно эти ямочки и подкупили Сьюзен в день их первой встречи с Уолтером.

   Для ужина с избранницей сына, Питер и Аннет подготовились очень тщательно. Как выяснилось, поваром в семье всегда был Питер, который готовил вкусную и полезную пищу как истинный профессионал. И хотя он работал менеджером в развивающейся компании по продажам автомобилей, он мечтал к шестидесяти годам открыть свой ресторанчик. Сервировкой стола занялась Аннет, которой по долгу работы не впервой приходилось это делать – Аннет Кэмпбелл было дизайнером и организатором свадебных торжеств. Аннет намекнула о том, что была бы очень рада организовать их с Уолтером свадьбу. Сьюзен не сомневалась, что сценарий свадьбы для своего сына, она написала еще лет десять назад.

   На второй день Уолтер говорил ей с восторгом, что его родители остались от нее без ума. Мать восхищалась ее скромностью, а отец – ее красотой. К тому же, по словам Уолтера, Питер всегда мечтал именно о такой невестке – умной, красивой и доброй. Что касается Аннет, то именно она выбрала кольцо, которое сейчас было на безымянном пальце Сьюзен. Но об этом Уолтер уже не стал вдаваться в подробности.

   Теперь, сидя рядом с ним у окна и опустив голову ему на плечо, она вспоминала тот вечер, а также слова своих подруг, о том, что до нее Уолтер встречался с Мелиндой Мерцер. Уолтер никогда не упоминал данного факта, а Сьюзен об этом никогда не спрашивала. Но за эти два дня она успела заметить некоторые вещи. Например то, что Уолтер старается не встречаться с Мелл взглядом и вообще предпочитает ее игнорировать. Также он предпочитает не оставлять ее одну, если Мелинда была рядом. Что касается Мелинды Мерцер, то Сьюзен не сомневалась, что она до сих пор была влюблена в Уолтера. Вчера в баре Сьюзен уловила ее злобный взгляд, но предпочла проигнорировать его. Сьюзен никогда не имела врагов и хотела, чтобы так оно было и в дальнейшем. Впереди была долгая дорога и Сьюзен не сомневалась, что им с Мелл предстоит завести беседу, и ей очень хотелось, чтобы их разговор не представлял собой перебранку.

   Уолтер замолчал, хотя до этого говорил о чем-то, без умолку. Вначале Сьюзен решила, что он уловил ее отрешенный взгляд, но потом поняла, что его внимание привлекла беседа двух парней, один из которых был за рулем, а второй указывал маршрут. Вели они беседу о городке, к которому они держали путь. Того, что был справа, Сьюзен знала – ей доводилось не раз слушать "Бостон-Джой ФМ". О втором ей было мало что известно, но именно он привлекал к себе ее внимание. Что-то в этом парне ее затронуло. Что-то, что находилось в глубине ее души, и для чего она не могла найти нужного слова. Ей казалось, что они уже где-то встречались раньше. Но не в Бостоне и не в Уорчестере, где она родилась и выросла. Его черты лица казались ей до боли знакомыми и в то же время ни о чем ей не говорили. В баре, при первой их встрече, он глядел на нее так, словно тоже знал ее, но при этом помнил все детали их знакомства.

   Кем же он мог быть?

   Его лицо. Она могла его видеть раньше, но только в нынешнем возрасте – не старше и не младше. Но в тоже время предполагала, что видела его очень давно, возможно еще в раннем детстве. Но ей никогда не приводилось бывать в Небраске, откуда был Тим, а из своего детства она помнила, только одного мальчика, с которым дружила. Его звали Шонном. С ним она впервые поцеловалась, в семилетнем возрасте. Но Шонн, ни капельки не был похож на Тима.

   Сьюзен вглядывалась в зеркало заднего вида, в котором отражались глаза Тима, мучимая желанием вспомнить, где она могла видеть его раньше, как вдруг он поймал ее взгляд. Сьюзен резко отвернулась в сторону, вследствие чего почувствовала себя круглой дурой.

   "Интересно, о чем он сейчас думает?" задалась она вопросом и сама не обратила внимания на то, что улыбается своему вопросу.

  5.

   Мелинда Мерцер делала вид что смотрела в окно, заинтересованная мелькающим за ним пейзажем, но все чаще ее внимание привлекала парочка, что заняла место впереди нее. Она никак не могла понять, что Уолтер Кэмпбелл – веселый, компанейский парень – мог найти хорошего в такой незаметной личности как Сьюзен Робертс. До этого, все парни, с которыми она встречалась (короткое ли, либо очень короткое время), не обращали внимания на таких как Робертс (по крайней мере, так думала Мелл), ведь рядом с ней они не могли мечтать о других девушках.

   Чем она могла привлечь внимание Уолтера? Да, конечно, Мелл не могла не признать, что Сьюзен симпатична, но в остальном она была ничем не примечательной. Еще три месяца назад, Мелинда верила, что вскоре Уолтеру надоест общество Робертс, и им уже не о чем будет разговаривать и тогда он снова захочет вернуться к ней. Но по истечению данного срока, Мелл стала сомневаться, что это произойдет. Уж слишком эти двое были неразлучны. Сколько раз Мелл приводилось встречать Уолтера за эти полгода, случайно или намерено, он всегда был вместе с Сьюзен. Бывало, она подслушивала их разговор, проходя мимо, когда эти двое не видели никого вокруг, кроме друг друга и нередко ей доводилось слышать, как Сьюзен его называла уменьшительным именем "Уолт". Именно это ее обращение к нему, заставило поверить Мелл в непоправимое, ведь Уолтер терпеть не мог, когда его имя укорачивали или коверкали. Данный факт Мелл запомнило после случая, который имел место около года назад. Они с Уолтером сидели в ее машине, тогда еще "Порше-Бокстер", о чем-то повздорив и чтобы разозлить Уолтера сильнее, она назвала его "Вини", вследствие чего, тут же получила сильный удар тыльной стороной ладони по лицу. Глаза Уолтера пылали гневом, а сам он только произнес одно слово: "Заткнись!", затем вышел из машины. Только спустя пять минут, Мелл почувствовала вкус крови у себя на губах, а уже через полчаса была готова простить Уолтеру все на свете. Ночью они уже занимались любовью в квартире Кэмпбелла, и Мелл не переставала шептать ему на ухо слова любви, чередуемые томными вздохами.

   До Уолтера ее еще никто никогда не бил, хотя и пытались. Некоторые только поднимали руку, но в последний момент воздерживались от расправы. Они боялись связей ее отца, его власти, да и ее самой, ведь ей бы не составило труда заплатить охране своего отца и те быстро усмирили бы ее обидчиков. Мелл смеялась им в лицо и все сильнее призирала за их слабость.

   Уолтер был первым (и до сих пор им оставался), кто не побоялся поднять на нее руку и вдобавок ушел от этого безнаказанным. Уолтер был первым, кто ее бросил, хотя Мелл даже и близко не задумывалась о расставании с ним. Уолтер был первым, к кому Мелл испытывала настоящие чувства. Уолтер был тем, в ком она все еще нуждалась и за кого она была готова бороться, пусть даже и считала, что мужчины должны были добиваться ее, а не наоборот.

   Первые недели их разрыва, Мелл пыталась заставить ревновать Уолтера к себе. Ради этого она не упускала момента появляться перед ним в супер-откровенных нарядах и в обществе крутых парней. Затем она даже якобы начала встречаться с Майком, который был лучшим другом Кэмпбелла, и это не могло его не задеть. Но Уолтер оставался равнодушным ко всему. Она даже переспала с Майком пару раз, дабы отомстить Уолтеру, но и это не принесло ей успокоения.

   А вскоре, Мелл узнала о новой подруге своего бывшего парня. Имя "Сьюзен Робертс" ей ничего не говорила, а потому она решила увидеть ее своими глазами. Первым впечатлением о Сьюзен было неприятным, оно и понятно, ведь та была совсем не дурна собой. И все же Мелл не могла поверить, что ей могли найти замену, ведь самовлюбленность Мелинды Мерцер всегда твердила ей о превосходстве над всей женской половиной университета, а может даже и всего Бостона.

   – О чем задумалась, красотка? – поинтересовался Майк, криво улыбаясь, разглядывая ее стройные загорелые ноги, которые не могла скрыть короткая белая мини-юбка.

   – Не твое дело, – резко ответила Мелл, не отводя глаз от впереди сидящей парочки. Затем она открыла свою сумочку, купленную в Милане и достала пачку сигарет марки "Мерцер". Переведя взгляд на Майка, она с возмущением воскликнула:

   – На что это ты уставился?!

   – На пару наипрелестнейших ножек, – тут же нашелся с ответом Майк.– Роберт не даст соврать.

   Мелл решила не продолжать данного разговора. Она задумчиво закурила, вновь повернувшись к окну. То, что мелькало за ним, сильно отличалось от привычной городской симметрии. Стопроцентная жительница города, ей были чужды загородные пейзажи – поля, низкие дома, грузовые машины. За время этих поездок, она немного привыкла к другой стороне Америки и все же с ужасом представляла, как бы ей жилось, не будь она коренной горожанкой. Одно лишь представление себя в грязной робе, с мозолистыми руками, просыпающейся засветло, для того чтобы покормить кур или свиней, заставляло ее смеяться в голос. И сейчас она с трудом сдерживала себя, дабы не прыснуть со смеху, после чего бы ей пришлось объяснять всем, что она не сошла сума.

   "А что, будь я деревенской девкой, жила бы сейчас на ферме с отцом, который наверняка бы считался и в таких условиях уважаемым человеком. Выращивала тыквы, которые бы занимали первые места по величине, на деревенской ярмарке. Встречалась бы с рубахой-парнем и лишилась бы девственности с ним в стогу с сеном. Ну, а спустя пять лет провожала бы его на сенокос с поцелуем, при этом придерживала необъятный живот, в котором бы зарождался наш очередной, шестой по счету, отпрыск".