Текст книги "Запертые двери (СИ)"

Автор книги: Игорь Бер М.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

   – Знаю, знаю – "Ни одного плохого слова о Кеннеди, болей только за "Красные Носки" и никогда не переступай дорогу Мелинде Мерцер". Но знаешь, я свято никогда не чтила первые два правила, так почему же я должна была следовать третьему?

   Уолтер засмеялся и вновь поцеловал свою девушку и она не отпрянула, а только покрепче обняла его за шею.

   – Ты самая заядлая правонарушительница, которую мне когда-либо приводилось встречать, – с улыбкой на губах произнес он.

   – А ты самый красивый парень, которого мне когда-либо приводилось встречать.

   Уолтер улыбнулся еще шире и потянулся к ней, опускаясь на нее сверху. Сьюзен, не опуская его шей, подалась назад, пока ее затылок не соприкоснулся с постелью. Но прежде чем их поцелуй разжег в них неистовую страсть и желание, Сьюзен слегка оттолкнула его и ушла в сторону.

   – Сначала иди и почисти зубы, Винни, – слегка сморщив носик, попросила она его.

   – Хорошо, Пятачок. Только жди меня здесь, никуда не уходи. – Дождавшись ее кивка, он осторожно встал и довольный перемирием, потопал в ванную комнату.

   Уолтер прикрыл за собой дверь и подошел к раковине. Уперевшись о ее холодные гладкие края, он, довольный собой, посмотрел на себя в зеркало. Отражение ответило ему все той же широченной улыбкой. Затем, Уолтер, размеренным темпом, распаковал одну из зубных щеток, открыл кран и сунул ее под водную струю, после чего наложил добрый слой пасты и вновь сунул ее под воду.

   Чистка зубов никогда не доставляла ему большого удовольствия, но сейчас он чистил зубы тщательно, пройдясь по несколько раз даже по самым отдаленным деснам. От трения и мяты язык щипал нещадно, но это, даже, приносило ему некое удовольствие, отчего он перешел от зубов к языку, до боли в пальцах нажимая на ручку щетки. Сплюнув в раковину, он не удивился, обнаружив в пене бледно-зеленого цвета и красные крапинки.

   – Уолт?! – позвала его Сьюзен из спальной комнаты.

   – Ау?! – промычал он, сплюнув очередную порцию пены и крови в раковину.

   – Можно я надену одну из твоих рубашек?

   – Можно, но только если кроме нее на тебе больше ничего не будет. – От яркого воображения, Уолтер даже зажмурился от удовольствия.

   – Или мне ничего не надевать, а наоборот раздеться и мы вместе сможем принять душ?

   В зеркале дернулось чье-то отражение...

   Уолтер застыл со щеткой во рту. Движение было за ширмой душа. Медленно, он начал оборачиваться в ту сторону.

   За ширмой четко виделся чей-то силуэт. Судя по нему – это была обнаженная женщина.

   Кто она? Как она сюда попала? Почему он раньше ее не заметил?

   "Да потому что когда я вошел в ванную, ее там не было".

   А если бы она пряталась до этого, где-нибудь еще (хотя Уолтер понятия не имел, где здесь можно было еще спрятаться) и только после перебралась в душевую, то Уолтер обязательно бы услышал шуршание жестяных колец по металлической трубе.

   – Уолтер? – В голосе Сьюзен звучало подозрение, близкое не к испуга, а к обиде.

   – Да, крошка? – попытался обманчиво бодро ответить он, не отводя глаз от фигуры. Неужели Мелл удалось каким-то образом пробраться в их номер?

   "Ты сам знаешь, что это не может быть Мелл, она вошла в свой номер, в тоже время, что и я с Сьюзен вошли в свой". Кем бы ни была незваная гостья, Уолтер не хотел, чтобы Сьюзен заподозрила что-нибудь неладное и вошла сюда.

   – Я тебя слушаю!

   – Я на счет душа вместе...

   – Было бы замечательно. Но вначале я включу воду, а ты достань, пожалуйста, мою бритву из сумки, лады?!

   Сьюзен что-то промурлыкала и явно начала искать, так как зашипела "молния" на его сумке.

   Уолтер не испытывал страх, а только раздражение. Он был уверен, что это была чья-то дурацкая шутка, неизвестно кем придуманная, неизвестно кем исполненная и неизвестно для чего. Но он собирался все выяснить. Не смывая пены и держа щетку в руке, он подошел к душевой, что делило место вместе с унитазом с правой стороны от входа.

   Фигура никак не реагировала на его приближение, от чего у Уолтера зародились подозрения в душе. Он даже на миг испугался – а что если это не шутка, а нечто странное и опасное? Так или иначе, он должен был отодвинуть шторку в сторону и увидеть непрошеную гостью.

   Но прежде чем он успел что-либо предпринять, незнакомка зашевелилась. Ее правая рука резко зашла за ее левое плечо и тут же быстро пошла по диагонали вниз, с необычным шипением.

   Нечто темное брызнуло на матовую ширму, которая, удивительным образом, разделилась на две части, а в появившейся прорези, Уолтер увидел бледную кожу и красивую по форме и размерам обнаженную грудь с большими темными сосками. Если не считать цвета кожи, формы девушки походили на формы Мелл. Только после этого умозаключения, Уолтер ощутил острую и жгучую боль. Наклонив голову, он увидел огромное кровавое пятно на своей майке, которая, также как и ширма, расползлась на две части, а в прорези зияла глубокая открытая рана. Незнакомка явно расколола ему нижнюю часть ребер с левой стороны. А также задела диафрагму.

   Он попытался набрать воздуха в грудь, но немыслимая до этого боль, не позволила ему это сделать. Но прежде чем ощутить весь ужас нелепейшей ситуации, фигура сделала очередное движение.

   На этот раз его полоснуло по правому уху, щеке и переносице, чудом не задев глаз. Его голову отбросило назад и вновь брызги крови разлетелись по ширме, но на этот раз долетели и до стены. Пена на его губах опять окропилась красным цветом, но на этот раз он был доминирующим.

   Зубная щетка вырвалась из его руки и со звонким стуком ударилась об пол.

   – Уолтер? – на этот раз в голосе Сьюзен была тревога.

   "Нет, Сьюзен, не входи!", попытался прокричать он, но кроме модуляции этих слов губами, у него ничего не вышло. Он схватился обеими руками за разрез ширмы и в тот же момент его ноги решили больше не подчиняться желанию хозяина и подкосились. Ширма не выдержала тяжести его тела и поползла в сторону еще сильнее, пока не порвалась с одного края. Уолтер упал на колени, а из его рта потекла струйка бурой крови.

   Ему, наконец, удалось сделать вдох, после чего он взглянул на безжалостную убийцу, но успел увидеть лишь глаза мертвецки бледной девушки, прежде чем ее правая рука, сжимающая мясницкий топор, уже в который раз пошла вверх для нанесения очередного удара.

   Один ее глаз был нормален – черный зрачок с синей радужкой, но другой – с красным белком и огромным зрачком, уставлен в противоположную сторону нормальному глазу.

  7.

   Майк понял, что не один в комнате сразу, как только закрыл дверь и оказался в полной темноте. До его обоняния дошел запах духов. Очень знакомый запах. Духи Мелл? Мэри? Сьюзен?

   Нет, нет и нет...

   Запах был очень приятный и легкий, от чего он уже начал подозревать, что он ему просто показался. Он на ощупь отыскал выключатель и уже хотел было его нажать, кода на его ладонь легла чья-то рука.

   – Не надо, – последовал тихий приятный женский голос.

   Майк подчинился и тут же ощутил другую руку на своей щеке. Он хотел было спросить кто она такая, что делает в его номере, когда сам все понял.

   – Ты диспетчерша. Красавица с первого этажа. А тебе не следует сейчас быть на совещании?

   Майк почувствовал ее теплое дыхание у своего уха.

   – Не надо слов, – прошептала она. – Я пришла сюда не разговаривать.

   Обе ее руки замкнулись на его запястьях, и она потянула его к постели. Она ушла вниз, похоже, присев, от чего и Майк слегка согнул ноги, затем его ладони оказались на ее обнаженной груди, чей размер и упругость восхитил его и он тут же сжал их. На его грубую ласку, девушка ответила томным вздохом. Не дожидаясь ее вторых действий, Майк сам пошел в атаку – он прижался к ней, положил руку ей на бедро (которое также было лишено одеяния) и начал опускаться поверх нее. Ее маникюрные пальчики быстро прошлись по его рубашке, расстегивая пуговицы. Майк избавился от нее в считанные секунды, после чего поднял руки вверх, когда она начала его раздевать от майки.

   Ее кожа пахла приятно, свежо и легко душистыми травами и ароматизированной солью для ванн. На ощупь она была гладкой и шелковистой. Лишь от прикосновения к ней, у Майка кружилась голова и он уже с трудом сдерживал желание. Так сильно как сейчас он еще никого и никогда не хотел. Даже Мелл...Он целовал ее шею и гладил грудь, пощипывая кончики ее сосков, а она в это время пыталась стянуть с него брюки, не переставая стонать и выгибаться.

   Такого поворота событий Майк не ожидал и теперь не мог поверить в свою удачу. А если учитывать то, что приходилось испытывать его друзьям в эту минуту, то ему и в правду невероятно повезло. Хотя все здесь было относительным, но этого он не мог знать. Сейчас же он упивался моментом и наслаждался ласками с обворожительной девушкой и понятие не имел, что их ждало всех через небольшой промежуток времени.

   Девушка без малейших усилий перевернула его на спину и теперь сама оказалась сверху, в позе наездницы. Она приподнялась на коленях и резко стянула вниз его трусы, от чего Майк почувствовал облегчения, так как его стоящему как кол органу, наконец, дали свободу. Майк по своему опыту знал, что девушки, как правило, не даются без прелюдии – эта же совсем не была похожа на других. Она уже готовилась принять его в себя. Но в этот момент, Майк почувствовал, что сам не может без того, чтобы хоть задать хоть один вопрос:

   – Погоди, может, скажешь хоть, как тебя зовут?

   Майк не ожидал услышать ответа или нечто вроде: "Зачем нам имена? Разве тебе и так не хорошо?". Но девушка дала ответ на его вопрос, в тот самый момент, когда его верный приятель вошел в нее полностью:

   – Кристин, – ее голос был немного сбивчив от возбуждения, и все же Майку показалось, что она не совсем честна с ним. Либо ложь была в названом имени, либо в тех чувствах, которые она испытывала. Ложь была столь еле заметной, что ее бы не уловили девять парней из десяти. И почему он не мог вспомнить ее имя, ведь оно должно было быть на бейджике.

   "Просто ты смотрел в прорезь ее кофточки, а не на саму кофточку...".

   Так или иначе, ей не зачем было называться чужим именем. Тогда ложь скрывалась в чувствах. Нет. Он не ждал от нее любви к себе, но подозревал обман в ее возбужденном состоянии. Тогда зачем она здесь, чего она добивалась?

   Но чем ритмичнее становились ее движения и чем более искусней становилось вращения тазом, тем меньше подозрений было у него. Он просто отдался своему желанию и наслаждению, которое накатывала на него волнами и эти волны становились все выше и выше, унося его в открытое море блаженства...

  8.

   Как только Роберт вновь переступил порог 208-го, его также встретил шипящий звук. Звук доносящийся из ванной комнаты.

   – За те деньги, которые они берут за одну ночь в своем отеле, можно было нанять и более совестливого сантехника, – заметил Роберт О'Доннелл, после чего включил свет. Комната наполнилась темно-синим светом, от которого у него поплыло в глазах, а уши, казалось, забило ватой.

   Какого черта? Он ведь отключал эту мерзость! Почему не включился обычный белый свет?

   И, хотя, вначале функция смены цвета показалась ему вполне интересной, сейчас она ему казалась чем-то чуждым, грозящим опасностью. Но от чего? Что плохого было в пестром цвете комнаты? Зрение у него и так не к черту, а потому испортить его было уже невозможно.... Роберт даже усмехнулся своим мыслям, но от этого легче ему не стало.

   Он повернулся к выключателю, с явным желанием отключить режим цвета, но тот и не подумал отключаться. Пощелкав тумблером несколько раз, он отбросил попытки.

   – Здесь хоть что-то работает толком?! – в сердцах прокричал он и направился к ванной комнате. Но у самой двери он резко остановился, вспомнив, что в фильмах ужасов герои именно так входят в заблуждение и попадают в смертельную ловушку. Но тут же отдернул себя за такие мысли – в конце-то концов, он реальный человек, а не персонаж кинофильма.

   – Это всего лишь кран. Он неисправен и вот протекает..., – безапелляционно заявил он и попытался поверить в то, что это были искрение слова, а не очередная попытка себя успокоить. А в уме, он уже добавил: "Да перестань! Ты это уже проходил и в этот раз ты столкнулся с той же проблемой. Это ведь Колорадо, а не Нью-Мехико. Там иногда змеи забредают в жилые дома, но не здесь".

   Но в памяти еще остались яркие воспоминания об ужасной смерти Гордона. О его безжизненном теле, лежащем на горячем песке, о безумной пляске смерти отца Гордона, пытающегося превратить в кровавое месиво тело змеи – возможной виновницы смерти сына.

   С того самого дня он больше не видел змей и это его успокаивало и радовало. Он не пытался излечиться от своего страха – не ходил на консультации к психоаналитику, не посещал серпентарии и никогда больше не возвращался в дом детства. Спустя пять лет его семья и родители Гордона переехали в Мэриленд, а он сам, когда ему исполнилось девятнадцать, перебрался в Массачусетс.

   Постепенно он начал привыкать к синему цвету проектора, но полностью с ним освоиться ему не удалось, так как комнату заполнил красный цвет. В глазах зарябило, от чего в голове казалось, начали зажигаться маленькие взрывы. Он снял очки и протер глаза – стало немного легче, но не на столько, чтобы успокоиться и привести все мысли в порядок.

   За окном продолжало греметь, но вспышки молний не давали яркого освящения, пусть даже и на доли секунд, а только разбавляли темные цвета проектора. Шум дождя не утихал и казалось, лил он одним нескончаемым плотным потоком. Но даже этот шум, не делал более слабым шипение, доносящееся из ванной комнаты.

   Роберт подошел к двери ванной и открыл ее. Красный свет из комнаты пал на стену ванной, где располагалась раковина, от чего казалось, что из крана течет не вода, а кровь – зрелище не из приятных. Он провел ладонью по стене и, найдя выключатель, нажал на него. Наконец появился нормальный белый свет и все страхи Роберта как рукой сняло. Он подошел к раковине и закрыл в очередной раз кран и в этот раз, применив силу. Кран плотно закрылся, не оставив стекать вниз даже капли и совсем не выглядел неисправным. Тогда почему он самопроизвольно открывался?

   Роберт вздрогнул, и по его спине прошлась холодная волна. В зеркале он увидел дверь в спальню, а в проходе, размерено изгибаясь телами, ползли две гремучи змеи, выходя из красного освящения...

   Боб О'Доннелл в паническом прыжке развернулся на сто восемьдесят градусов, при этом больно ударившись бедром о мраморную раковину. Он чуть было не упал, но устоял, после чего прижался к холодной стене. Змеи тут же отреагировали на его движения – они сжались в клубок и затрещали своими хвостами-погремушками, предупреждая о своем агрессивном настрое.

   – Что за чертовщина! – завопил он. – Как они здесь оказались? – Лишь от одной мысли о том, что ему пришлось пройти по всей мрачной комнате к ванной, мимо двух змей или даже больше, заставила его взвыть от ужаса и неприязни. – Проклятый город! Зачем мы сюда приехали?!!

   К свету ванной комнаты потянулась еще одна змея, больше первых двух. Ее треугольная голова предавала ей схожесть со стрелой, готовая в любой момент достигнуть назначенной цели, и этой целью был Роберт. Она явно стремилась к сближению с ним, в то время как первые две продолжали трясти своими погремушками.

   – Пошла прочь! – прокричал он, при этом сделав взмах рукой. – Не приближайся ко мне! Ползи в другую сторону! – Но змея, продолжала ползти в его сторону, никак не реагируя на его крики. Роберту ничего не оставалось, как попытаться растянуть расстояние между собой и ей и он начал движение в сторону, скользя спиной по стене, не отводя глаз от рептилии. И тут до него дошел смысл сказанных им слов...

   Проклятый город.

   Неужели все дело было в нем? Неужели все эти истории на самом деле правда? Неужели Джоанна Престон отошла в мир иной не по воли случая, а по древнему сценарию не менее древнего чудовища? А если так, то, что сейчас происходит в других комнатах? Остался ли кто-то в живых или он теперь единственный из выживших? И сколько ему самому еще осталось?

   – Нет, – почти взревел он, – легко я вам не дамся. Еще не все потеряно...

   Ему совсем не льстила участь войти в историю как еще одной жертве Лайлэнда. Нужно было взять себя в руки и попытаться найти пути к бегству. И это надо было сделать как можно быстрее, пока змея не приблизилась к нему на расстояние броска. А ведь она не переставала ползти к нему, пытаясь сократить между ними дистанцию, что заставило Роберто утвердиться в мыслях о том, что всему виной проклятый город – настоящая змея никогда бы не пошла на сближение с человеком, тем более если почувствовала в нем потенциальную угрозу. Эта же казалась целеустремленной, полной решительности и желания.

   – Мне надо...надо обойти ее. Не дать загнать себя в угол, – установил первый шаг своих действий во спасение Роберт. – После забраться на унитаз, – быстрый взор на упомянутый объект, – или даже на сливной бачек. Когда она подползет вплотную, надо будет спрыгнуть как можно ближе к душевой, сорвать ... сорвать ширму и накинуть на тех двух, что у входа.

   Во время его рассуждения, в ванную комнату вползли еще две змеи. Сей поворот, заставил его действовать незамедлительно. Вдобавок большая змея уже довольно близко приблизилась к нему и уже начала сжиматься в пружину, сокращая свои мышцы, готовясь к смертельному броску. Даже в этот момент, она не стала использовать трещотку.

   Роберт сгруппировался и отпрыгнул в сторону, от чего змея ударилась головой в белую плитку, которой была обложена стена, в то самое место, где еще секунду назад стоял сам Роберт, а если точнее его пах. Рептилия на какое-то время притихла, похоже приходя в себя. Роберт же, сделал трехшаговую пробежку и прыгнул на крышку унитаза. Легкий треск ломающегося пластика и ноги Роберта оказались в писсуаре. Расставив руки, в попытке удержать равновесие, Роберт выбрался из него и забрался на сливной бочек.

   Все четыре змеи, словно оценив ситуацию, поползли в сторону унитаза. Разделившись, они начали брать его в кольцо. Все это бы позабавило его, если бы не напугало.

   – Спокойно! – глубоко дыша, Роберт попытался вернуть себе то, что осталось от спокойствия. – Главное не спешить. Надо обождать пока они приблизятся.... О, Боже! Я не хочу умирать!

   Внезапно мокрая подошва его кед соскользнула с гладкой поверхности бочка и он полетел вниз выставив вперед руки. На полу он оказался лицом к лицу с одной из рептилий. Он смотрел в ее раскосые глаза, на роговые отростки поверх ноздрей, на ядовито-синий язык, что появлялся и скрывался в прорези ее рта не больше полсекунды, но этот образ грозил остаться в его памяти навсегда. Он резко сжал руки и ноги под себя и когда змея уже открыла свою пасть, обнажив свои два ядовитых клыка, сделал кувырок вправо. Уже больше руководствуясь интуицией, он быстро вскочил на ноги и сделав небольшой присест, оттолкнулся изо всех сил от пола и перепрыгнул через змей. Прыжок мог потянуть на Олимпийскую медаль, но вряд ли его сейчас интересовали награды. Приземлившись на ноги, он оглянулся назад – змеи начали медленно разворачиваться. К ним присоединилась и самая большая, отойдя от тяжелого удара.

   Роберт ринулся к дверям спальней, но, увидев прямо на пороге целый клубок змей, резко затормозил. Рядом с ним висела ширма, которую следовало сорвать и бросить поверх этих мерзких созданий. Но где гарантия, что в спальне больше не было змей? Скорее всего, дела обстояли даже наоборот – именно там, этих гадин могло быть гораздо больше. Но как тогда он так просто прошелся по комнате к ванной, при этом ничего заметив? Да, темные тона проектора цветного света и его слабое зрение сыграло с ним злую шутку, но если бы змеями был устелен весь пол, он бы наверняка что-то да заметил. Или они его не трогали лишь потому, что хотели чтобы он оказался в ванной, там где было меньше всего шансов на отступление?

   Конечно, когда все это закончиться (а это наверняка закончиться, в этом не надо было сомневаться) и он вновь окажется в Бостоне – в городе рационализма, – все эти мысли покажутся ему глупыми и неоправданными, но сейчас он в них верил.

   Клубок начал распутываться и отделившиеся от него змеи, поползли к нему по кафелю. Также к нему держали путь и первые пять змей и Роберт начал понимать, что единственным спасением для него осталась ванна. Не отодвигая занавеса, он прыгнул вперед, срывая ширму с петель.

   Приземлился он в ванну, но не почувствовал ровной твердой поверхности. Под ширмой было что-то волнообразное, мягкое и даже немного теплое – этакий живой ковер. Ощущения были не из приятных...

   – Мне конец, – только и произнес Роберт С. О'Доннелл и тут же испытал острую боль в области щиколотки икры, ягодицы и в обеих ладонях. Огромная порция змеиного яда слилась с его кровью и потекла по его жилам, разнося смертельную заразу по всему телу.

  9.

   Раскат грома заставил Мэри вскрикнуть и незамедлительно включить свет. Сумка, со сменным бельем, оставленная ею около тумбочки была единственным красным пятном во всем этом царстве синего цвета.

   Никого...

   Но на миг, когда молния осветила комнату, ей показалось, что оба кресла, находящиеся в ее номере, были кем-то заняты, но искусственный свет развеял все ее страхи. Сейчас в ее голове вертелись слова,

(Добро пожаловать обратно)

   которые она не могла объяснить. И все же они заставляли ее чувствовать себя некомфортно, в этой небольшой комнате отеля, с окном, выходящим на зеленый луг, который сейчас был невиден за пеленой дождя. Настенные часы показывали время ровно семь часов.

   Взяв сумку, она направилась в ванную комнату. Телевизор она решила не включать – в прошлый раз он ничего хорошего не показывал. И все же в незнакомом месте, в полной тишине, за исключения звуков дождя и одиночестве, Мэри испытывала неприятное давящее чувство. Да еще и лицо Джоанны все время преследовало ее.

   Почему-то она начала думать о том, что на такое зверское убийство был способен лишь

   (Добро пожаловать обратно)

   Тадеус Гришам. Да и сам Билл Туклеттер был даже внешне похож на Гришама.

   Воспоминания об отчиме, нагнали на нее еще больше страха. Вечером, в подозрительном по безопасности месте, да еще при такой погоде, не следовало думать о плохом и грустном. Лучше думать о хорошем. Например, о том, как она отказалась от немощной матери, которой теперь предстояло прожить всю оставшуюся жизнь в доме для престарелых, прикованной к инвалидному креслу, в окружение незнакомых людей....А ведь мать писала ей, просила прощения искренне раскаивалась, а она решила сбежать вновь от нее и от своего прошлого.

   – Но ведь ты вспомнила обо мне лишь когда утратила способность ходить и пить не просыхая! Только тогда ты осознала, что у тебя есть дочь! – говоря это, Мэри даже не заметила, что все это было произнесено вслух.

   Да, о хорошем что-то совсем не получалось думать, как она не старалась, а вот о плохом получалось очень даже прекрасно. А потому стоило полностью избавиться от мыслей, и против этого был очень эффективный способ как душ. Да еще можно было включить проигрыватель и выбрать некую радиостанцию с жизнеутверждающим репертуаром. Проскочив несколько радиостанций, среди которых были либо религиозные проповеди, либо блоки новостей, она остановилась на песни группы Kansas "Dust in the Wind". Пусть песня и была не слишком приободряющей, но Мэри всегда нравились старые произведения, которые входили в мировой фонд классики музыкального жанра.

   В ванной она достала из сумки сменное белье и положила его на подставку рядом со стопкой чистых синих полотенец. Затем, включив душ, она начала раздеваться. Сброшенную одежду, она собрала в полиэтиленовый пакет и положила их на видном месте, решив помыть их после душа, так как они и так уже были мокрыми от дождя. Проверив ладонью температуру падающей воды (и расценив ее как приемлемую и устойчивую), Мэри шагнула на мостик и встала под падающие струи.

   Массируя голову, шею и плечи, она подпевала группе, которая виртуозно владела гитарами, к которым присоединились постепенно виолончели и скрипки. Теплая вода, хлестанье капель по голой и плечам, а также звуки музыки, подействовали на нее должным образом и она начала успокаиваться, переходя почти в гипнотическое состояние. Теперь она не думала о матери, об отчиме, о смертях, обо всем грустном. Теперь она ни о чем не думала, что могло бы ее расстроить, напугать или вывести ее из душевного равновесия. Еще минуту назад она даже не могла представить, что такое удовольствие можно было получить лишь от принятия душа. Это навеяло ее на мысли о детстве, но эти воспоминания ее только развеселили. В общине не было душа, а вот в доме ее детства он был. И довольно рано она поняла, что можно получать удовольствия, лишь наведя струи воды в нужное место.

   Мэри рассмеялась этим воспоминаниям, от чего на душе стало еще спокойней и теплее. Она начала намыливать волосы шампунем и в этот момент свет погас, а звуки песни оборвались.

   Мэри ахнула, открыла глаза и прижала ладони к груди. Кроме шума душа и глухих звуков грома, в комнате вновь поселилась тишина. После всего пережитого, она бы совсем не удивилась увидев перед собой Норманна Бейтса. Но кроме нее в комнате до сих пор никого не было. Быстро смыв шампунь с волос и закрыв краник душа, она сошла с мостика. Не вытирая влагу с мокрого тела, она быстро натянула на себя трусики и маячку. Медленно ступая, с вытянутыми вперед руками и оставляя на полу мокрые следы, она вышла из ванной в спальную комнату. Вновь громыхнуло и молния на миг все осветило. В комнате осталось все по-прежнему – ничего не прибавилось, ничего не убавилось. Майка впитала воду с ее кожи и теперь неприятно холодило все тело.

   Во второй раз Мэри ахнула, когда тишину разорвал громкий телефонный звонок.

   Она обернулась в сторону, откуда доносился звон. Все утопало во тьме, но частые вспышки молний, то и дело, освещали все вокруг. Она испытывала жуткий страх, такой, каким его ощущают дети. Страх потустороннего. Мэри была уверена, что звонят ей прямо из преисподние.

   Телефон зазвонил во второй раз, и Мэри не смогла удержаться от очередного вскрика. Она глядела на аппарат, который в свете молний выглядел не темно-синим, а серым, как и все теперь кругом, и не могла заставить себя подойти к нему.

   Третий звонок, наконец, вернул ее в реальность, в конце-то концов, это всего-навсего обычный телефон, по которому люди общаются, находясь на расстоянии. Маленькое чудо человеческого прогресса. И, скорее всего это звонили с диспетчерской, хотели сообщить, что проблемы со светом будут вскоре устранены и через пару минут запустится автономное освещение или же они хотели сообщить ей, что в ее номер будут доставлены свечи.

   Она сняла трубку, когда телефон уже начал звонить в четвертый раз:

   – Алло?

   В ответ раздалась лишь гнетущая тишина. По спине Мэри пробежали мурашки, от чего ее плечи самопроизвольно вздрогнули. Но прежде чем она успела испугаться молчанию, в трубке раздался истошный женский крик, в котором читалась боль и желание избавиться от мук.

   – О, Господи! – в истерике прокричала Мэри. Она узнала этот голос, хотя и не слышала его много лет. Это был голос ее матери. – Хватит! Не надо! Я этого не вынесу!!! – Мэри вернулась в прошлое, став снова маленькой испуганной и избитой отчимом девочкой. – Не мучайте нас больше, мистер!

   Ответом ей был грубый хриплый голос, лишь от звука которого к ней вернулись вся боль побоев, а кожа по всему телу затрепетала, зажив отдельный организмом.

   – Нет, Мэри, за тобой должок, – от трубки пошел запах перегара и болотного газа. – Если бы не ты, я бы сейчас не проходил все круги Ада!

   Легче всего было отбросить трубку в сторону и бежать в чем есть, подальше от этой комнаты, отеля, города, не смотря на погоду – уж лучше умереть от воспаления легких, чем сойти сума от этого ужасного голоса. Но это было не в ее силах. Страх сковал все ее тело, отчего она не могла пошевелиться.

   – Если бы ты не сбежала, я бы не переключился на твою мать и копы бы не убили меня. Зачем ты так поступила, дитя мое? Я ведь просто хотел воспитать из тебя послушную и трудолюбивую девушку, а заодно и прекрасную жену, о которой бы мечтал любой настоящий мужчина. – Чем больше голос говорил, тем сильнее в нем слышался гнев и ненависть. – Ты же, вместо благодарности, обрела меня на муки! Стерла меня с лица земли! Я, настоящий мужчина, в который нуждается этот жалкий мир, теперь кормлю червей, а ты и твоя никчемная мать продолжаете жить! Где справедливость, скажи мне?!! Потому, я вернулся за тобой и теперь ты от меня не убежишь!

   – Нет, мистер! – навзрыд взмолилась она. – Не трогайте меня, не трогайте больше нас. Мы не виноваты в том, что произошло с вами!

   Незамедлительного ответа не последовало. В трубке раздались несколько щелчков, после чего вновь пришло молчание. Исчезли и гнилые запахи, а спустя десять секунд, Мэри обнаружила, что тело вновь подчиняется ей, чем она тут же воспользовалась.

   Выронив трубку из рук (которая с глухим стуком упала на ковер), Мэри побежала к дверям, при этом оглядываясь назад. То, что она была только в одном нижнем белье, ее мало волновало.

   В полной темноте, она никак не могла отыскать дверь, но вспышка молний пришла ей на помощь и она сжала в ладони удобно изогнутую ручку двери. Но открыть ее ей помешало резкое похолодание, от которого ее ладонь даже слегка прилипла к ручке. Вместе с холодом пришел и голос:

   – Мэри!

   Словно ей всадили нож меж лопаток. По-другому охарактеризовать то, что она сейчас чувствовала, было невозможно. Резкий вдох панического ужаса повлек к жгучей боли в легких, словно по ним прошлась когтистая лапа. Температура в комнате продолжала понижаться, от чего у ее полуоткрытого рта начал клубиться пар, а волосы покрылись тонким слоем льда и измороси. Мэри, дрожа от холода и страха, медленно начала оборачиваться...

   Из ванной комнаты, скрепя колесами, выкатилась инвалидная коляска, на которой сидела ее, постаревшая на десять лет, мать. Но выглядела она не на свои сорок с половиной, а на все шестьдесят.

   При каждом освещении комнаты молниями, Мэри останавливала свой взор на разных деталях. На обесцвеченную больничную робу из которой торчали худые бледные конечности. На редкие седые волосы, что спадали на материнское лицо, почти прикрывая глаза, покрытые бельмами. На впалый рот, из уголков которого стекала толи пена, или слюна. На длинные тонкие пальцы что сжимались и разжимались на ручках у колес.