Текст книги "Запертые двери (СИ)"

Автор книги: Игорь Бер М.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

   – Мне это не интересно, Джим.

   – Но почему?!

   – Причин много, но о них я не намерен с кем-либо делиться. – Тим продолжил свой путь к стоянке, где была припаркована его машина, синий "Бьюик" `94-го года выпуска, но Джим выбежал вперед и попытался его остановить.

   – Погоди же, чувак. Это может стать твоим шансом на дальнейшую...

   – Джим, я думал мы поняли друг друга.

   – А я думал ты умный парень.

   Тим тяжело вздохнул, подняв лицо к небу, которое не предвещало, в этот слишком теплый день, ни малейших осадков. Ему не терпелось поскорее оказаться в своей машине и отправится по своим личным делам, а не стоять на территории университета и вести ненужные беседы, тратя попусту время. Джим же считал себя обладателем великого дара убеждения и пытался его продемонстрировать Тиму.

   – Джим, я и в правду ни чем не могу тебе помочь.

   – Это из-за Майка Доннахью? Он имеет на тебя зуб, и ты не хочешь усугублять ситуацию еще больше, я прав?

   Тим хотел, было опровергнуть слова Джима, но быстро одумался.

   – Ты прав,

чувак

. Все дело в Доннахью. Не хочу злить его сильнее, иначе мой последний год обучения станет сущим кошмаром.

   – Понимаю, – с пониманием кивнул Роквелл. – Я бы на твоем месте тоже бы не стал его злить, не будь я его другом. Майк отличный парень и даже позволяет над собой посмеяться. Но с чужаками он крут.

   – Значит, мы поняли друг друга.

   – На все сто, чувак. – Джим поднял руки вверх, после чего зашагал спиной вперед, отдаляясь от Тима. Оказавшись в "Бьюике" Ашер не смог удержаться от смеха, поворачивая ключи в зажигание.***

   Джоанна Престон как всегда встречала его с хмурым взглядом на лице и сжатыми губами. Руки ее были скрещенными, от чего ее грудь немного приподнималась, и разрез ее кофточки стал еще соблазнительнее. Джим с трудом отвел взгляд от выреза и взглянул Джоанне в лицо, которое хмурым становилось еще прекраснее.

   – Ты опять опаздываешь.

   Джим прошелся мимо нее и, открыв дверь, вошел в студию ди-джея, не сомневаясь, что Джоанна последовала за ним.

   – Что на этот раз: стоял в пробке или и вовсе пешком добрался? – наседала на него Джоанна.

   – Ни то, ни другое, дорогуша. – Как можно спокойнее ответил Джим, надевая наушники. – Просто вчера, по дороге домой, я имел удачу познакомиться с девушкой. Горячей штучкой она оказалась. Вот и не выспался. – И напоследок очень довольная ухмылка.

   – Не думай, что твое вранье задело меня, – тут же отреагировала Джоанна.

   – Еще как задело, – с еще более широкой улыбкой произнес Джим, развернувшись на мобильном кресле в ее сторону. – Иначе, с чего тебе называть мои слова "враньем"?

   – Потому что это вранье, – нагнувшись поближе к нему, сказала она с нажимом.

   – Может оно и так, но мои слова тебя задели, – Джим тоже приподнялся, пойдя к ней на встречу. – Признайся и облегчи себе душу.

   – Урод!

   – Классные сиськи!

   Джоанна поспешила к выходу, закипая от гнева, в то время как Джим почти ликовал. Все еще улыбаясь, он подкатил стул к рабочему столу, ожидая завершение песни группы "

B

lack

E

yed

P

eas

". Когда зазвонил его мобильный, Роквелл смотрел в окно, что выходило на городской парк. Свет без труда проникал в студию, повышая уровень эфедрина в крови, от чего сразу хотелось вырваться из города куда-нибудь на природу. Вначале Джим хотел отключить телефон, но, увидев имя на дисплее, передумал.

   – Привет, Майк. Как дела?

   – Пока что, не жалуюсь, – раздался бодрый голос в динамике. – Ты где сейчас?

   – Странный вопрос. У рабочего стола, конечно.

   – Тогда, ты не будешь против, если я закажу свою любимую песню.

   – Разве у тебя есть такая? – усмехнулся Джим, ерзая в кресле.

   – Джим, дружище, мы ведь не со вчерашнего дня знакомы. И ты должен знать, насколько сильно развито во мне чувство патриотизма, что автоматически обращает мой меломанские предпочтения к гимну нашей великой страны. А если честно, я хотел бы поговорить с тобой об интервью.

   – Отличная идея, Майк! – воскликнул Джим, барабаня пальцами по ручке кресла. – Нашим зрителям очень бы хотелось услышать оправдания, по поводу твоего недавнего поражения "темной лошадке". Конечно, ты отбил последнюю поддачу, но картина получилась смазанной.

   – Мне больно слышать эти слова из твоих уст, парень. А если мне становится больно душевно, то кому-то другому становится еще больнее физически.

   Джим не смог сдержать смеха, хотя неловкость также присутствовала.

   – Хорошо, Майк. Приходи в любое время. Я уверен, что многие до сих пор относятся к тебе как к лучшему игроку университетской лиги. В том числе и я.

   – Да ладно, оправдываться совсем ни к чему. И когда я говорил об интервью, я имел в виду не себя.

   – Ты меня заинтриговал, друг. И о ком же идет речь?

   – О Тиме Ашер.

   В начале Джиму показалось, что он ослышался, но слова Майка были вполне четки и внятны, от чего ошибки не могло произойти.

   – Кто это такой? – попытался слукавить Джим.

   – "Темная лошадка", которая надрала мне задницу. И мне кажется, ты прекрасно знаешь его имя.

   Джим нервно почесал затылок и вновь заерзал в кресле. Такого предложения от Майка он ожидал услышать в последнюю очередь. Если только это не был...

   – Ты разыгрываешь меня?

   – И не думал.

   – Тогда я попал в Сумеречную зону.

   – А это уже вполне возможно, – засмеялся Майк на другом конце телефона. Затем он выругался и просигналил кому-то. – Вот, урод, подрезал меня. Где они только покупают эти права.

   – Майк, ты меня слышишь?

   – Да, Джим. Я весь во внимание. А вот "Бостон-Джой ФМ" почему-то замолк.

   В тот же миг Альберт Финчер сильно постучал в стеклянную перегородку. Джим быстро выбрал первую попавшуюся песню и ввел ее в эфир. Сделал он это быстро, чтобы не терять нить столь заинтриговавшего его разговора, от чего с первого раза у него ничего не получилось. Но когда песня все же зазвучала, он приложил трубку к уху, но теперь помешали наушники. Сняв их, он, наконец, смог вернуться к разговору с Майком.

   – Песенка так себе, Джим, – раздался голос Майка, но Джим припустил его слова мимо ушей, предложив не отдаляться от начатой ими темы.

   – Так что ты там говорил насчет интервью?

   – Пригласи Тима к себе в студию. Помоги парню снискать пути к славе.

   – Ты так говоришь, словно он сделал тебе превеликое одолжение, обыграв тебя на поле.

   – Тим мой друг детства и играть в бейсбол мы учились на одной дворовой площадке.

   Джим часто заморгал, пытаясь усвоить полностью поступивший поток информации. Новичок, пополнивший ряды студентов несколько месяцев назад и Майк Доннахью – друзья детства? И об этом становится известно только сейчас?!

   – Ты куда пропал, Джимми?

   – Просто задумался о том, если бы новичок не вышел вчера на поле? И мне мало верится, что он не знал о тебе, Майки. Тогда, почему он скрывался?

   – Видать на то были причины, о которых он мне, возможно, расскажет со времен. – Затем резко, без паузы добавил: – Так тебе нужно его интервью или нет?!

   Джим заметил присутствие Джоанны, только когда она уже была рядом. На ее лице как всегда отражались все чувства в адрес Роквелла, причем отнюдь не положительные. Джим предложил ей обождать, выставив вперед ладонь, и повернулся к ней спиной. Она тут же среагировала, развернув его обратно.

   – Кончай разговаривать и принимайся за работу, – почти, что прошипела она. На что, Джим только приложил к ее губам указательный палец и вновь отвернулся.

   – Конечно нужно, Майк. Но, думаю, ничего не выйдет.

   – Это еще почему?

   – Я бы тебе об этом не стал говорить, но раз ты сам затронул эту тему... одним словом, я уже говорил с Тимом об интервью.

   – Попахивает предательством, Джимми.

   – Прости, друг, но я репортер от кожи до костей. А раз ты сам дал добро, то я решил поставить тебя в известность.

   – И что он ответил?

   – Отказался. И я сомневаюсь, что тебе удастся его переубедить.

   – Друг, ты просто еще не знаком со всеми моими талантами, – весело заявил Майк, после чего попрощался с Джимом.

  12.

   Университетскому кампусу, Тим Ашер предпочел недорогой номер отеля в пяти милях от места обучения. Номер представлял собой небольшую комнату квадратной формы, с низким потолком и со стенами, выкрашенными в бледно голубой цвет. Из удобств в нем присутствовали кровать, один стул и стол, на котором располагался портативный компьютер, шнур которого был подключенным к розетке для подзарядки. Тим запер за собой дверь и, сняв с себя легкую куртку, бросил ее на постель.

   "Уехать?!" услышал он в своей голове озадаченный голос матери. "Но почему? В чем причина твоего решения?". Этот разговор состоялся почти восемь лет назад, но его отголоски звучали очень оживленно даже спустя долгое время. "Я должен, мама. Я буду звонить". Мать не могла его остановить, а отца он не знал, а потому привык сам принимать решения и никто не мог ему в этом помешать. Он сдержал свое слово и звонил матери. Она плакала, просила его вернуться и просила простить ее, если она в чем-то виновата. Тим в каждый раз пытался ее успокоить и всегда при этом чувствовал к себе нарастающую ненависть, но ничего не мог с этим поделать. Обратного пути он не видел. И не потому что боялся за свою дальнейшую жизнь, а потому что все вокруг напоминало ему о той переломной ночи. Они разговаривали раз в неделю, а то и в две, даже скорее говорила только его мать, а он молча слушал ее, догадываясь о том, что Вера Ашер старается сообщить ему обо всем, только чтобы между ними не возникала пауза, которая бы дала повод сыну для прощальных слов. Время шло, и с каждым новым разом голос его матери в трубке телефона становился спокойнее и сдержаннее, но разговор их завершался всегда одинаково: мать просила его вернуться. "Я не готов вернуться, мам. Когда буду, не знаю". Вера Ашер догадывалась, что в его отъезде была веская причина, но спрашивать о ней она никогда не решалась. Наверное, боялась услышать правду. Тима это вполне устраивало, хотя иногда, ему хотелось рассказать ей обо всем. Но конечно он этого никогда не делал. Он слишком любил и жалел мать.

   Подойдя к столу, Тим открыл ноутбук. С самого утра его тянуло к нему, он должен был что-то найти, но сам не знал что именно. Что-то важное...

   Прослушав приветственную мелодию, Тим щелкнул стрелкой по значку браузера. Вот уже с месяц его преследовал яркий образ девушки в белом. Вначале он этому не придавал значения, считая его образом из увиденного им ранее фильма или другим не важным воспоминанием, но сегодня он пришел к выводу, что девушка в белом требовало от него больше внимания, пусть и звучало это немного наивно. Также наивно, как и первые его мысли, когда пришла новость о смерти его друзей.

   Спустя три года пришла первая трагическая новость – погиб Санни. Через пол года, вторая – Гарри настигла та же участь. На долю секунды Тим даже подумал о мистической стороне этих смертей. "Следующим буду я!", но он быстро отогнал пришедшую мысль, понимая, что в ней нет ничего рационального. Теперь иррационализм снова овладел его разумом, но отогнать его было не столь просто.

   "Но почему Интернет? С чего ты взял, что там ты найдешь ответ?"

   Тим вошел в поисковую систему и вел нужные данные: "Фото женщина в белом". Ссылок он получил не мало и главным образом они относились к городской легенде о призраке на обочине, что обитал на легендарной трассе 60 и на других, менее знаменитых, трассах. Но он рассчитывал на нечто иное.

   Ему удалось просмотреть более пятидесяти сайтов, когда зазвонил телефон. На дисплее телефона сияло имя Майка Доннахью. Тим посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что прошло не менее двух с половиной часов. Результатов поиск пока не дал, но Тим не намеривался на этом останавливаться. Он приложил телефон к уху, но в то же время продолжил поиски в Интернете.

   – Слушаю, Майк.

   – Чем занят?

   – Ищу кое-какую информацию.

   – Успешно?

   – Пока нет.

   – Друг, я слышал ты, сегодня получил предложение, от которого не возможно отказаться. Но тебе это удалось.

   – Ты о чем? – Тим понимал, о чем хотел сказать Майк, но решил этого не показывать. К тому же, ему совсем не хотелось сейчас вести беседы, тем более о предложение выступить в прямом эфире по радио.

   – Я о твоем знакомстве с Джимом Роквеллом, о его предложение взять у тебя интервью и о твоем отказе. Когда он мне сообщил об этом, я, признаться, не поверил. Помнишь, мы в детстве мечтали стать лучшими игроками всей истории бейсбола, чтобы у нас брали интервью и восхищались нашими точными и сильными ударами. – Майк сделал паузу, разрешая Тиму вставить слово, но Тим молчал. – Я понимаю, прошло не мало лет с тех пор, но ведь такие мечты, знаю по себе, никогда полностью не исчезают. Я и сейчас мечтаю стать лучшим батэром восточного побережья. А более талантливого кетчера, чем ты – и представить невозможно. Так в чем же дело? Радио эфир только поможет тебе в дальнейшей карьере, случись провал на медицинской стезе.

   – Раз ты так думаешь, Майк, то почему ты сам решил пойти в медики? Почему не выбрал спортивный колледж?

   – К сожалению, пришлось выбирать одно из двух моих увлечений, Тимми. Но моя мать дураков не рожала и я, логически рассудив, выбрал медицину.

   – Каким образом? – не без улыбки спросил Тим.

   – Очень просто, друг. Став врачом, у меня еще остается шанс в недалеком будущем перейти в спортсмены. А вот бейсболисту уже никогда не стать врачом.

   – Не плохое умозаключение, Майк.

   – А теперь, друг, сделай и ты хорошее умозаключение и согласись на интервью.

   Тим покинул очередной сайт, не найдя искомое, вследствие чего и вовсе отключил компьютер, теперь уже не понимая, что именно он хотел найти, ведь все его представления о неком образе были слишком расплывчаты. К тому же, в этом поиске не было логического смысла: ну найдет он то что ищет и что потом?

   – Нет, Майк мне это не интересно.

   – Это с чем-то связано?

   И в самом деле: была ли причина его нежелания давать интервью? Причина была, пусть косвенная, но, тем не менее, непреодолимая.

   – Наверняка связано, я прав?

   "Старик Хорн".

   – У каждого есть свои секреты, Майк, – признался Тим и уже в уме добавил: "К тому же не самые лучшие".

   – Понимаю, – немного хмуро отозвался Майк. – Ты прав. – После последних двух сказанных им слов, на линии повисла тишина, но прежде чем Тим успел озадачиться, Майк уже продолжал: – Воля твоя, упрашивать я тебя не стану... по данному вопросу. Но на счет путешествия я не успокоюсь, пока не услышу от тебя положительного ответа.

   – Путешествия? – непонимающе спросил Тим. Разговор о поездке в штат Колорадо, который прошел между ними в баре после бейсбольного матча и о которой Тим обещал подумать, в реальности полностью стерся из его памяти.

   – Приятель, ты начинаешь разочаровывать меня. Путешествие в Лайлэнд. Штат Колорадо. Мы об этом говорили вчера. Я тебя приглашал вместе с нами. Ты еще выпил намного меньше моего, так что ты должен помнить наш разговор лучше меня.

   – Да, Майк, я помню.

   – И...?

   Тим хотел, было, подыскать слова поуместнее, чтобы отказаться от поездки, но в этот момент кто-то постучал в двери.

   – Прости, Майк, в дверь стучат.

   – Пойди и открой, – с неоправданным весельем напутствовал он его. – Не заставляй человека ждать.

   Тим встал из-за стола и подошел к двери. Открыв ее, он увидел самого Майка с телефоном, прижатым к уху и прислоненным к косяку двери.

   – Рад, что ты быстро. – Убрав трубку в карман джинсов, он прошел в комнату, осматриваясь по сторонам. – Никогда не думал, что весельчак и балагур Тим Ашер, с годами для меня станет загадкой. Живешь в отеле, а не в кампусе. Все три месяца твоего пребывания в Бостоне ведешь себя тише воды, ниже травы. И на все мои предложения повеселиться отвечаешь отказом. Но сегодня я сыт по горло твоими отказами.

   – Майк, я...

   – Даже не хочу слышать, – оборвал он Тима, подойдя к окну. – Отличный вид на город открывается отсюда. Надо будет и самому обзавестись апартаментами в этом отеле. – Отвернувшись от окна, Майк направил свой пристальный взгляд на друга. – Завтра у нас совещание по поводу поездки в баре "24 часа". Мы обсуждаем маршрут и другие детали. От тебя требуется быть там, в пять часов по полудню. Просьба не опаздывать. И не заставляй меня тебе завтра звонить и вновь напоминать о нашем разговоре. Это все, что от тебя требуется.

   – Как ты прошел?

   – Диспетчером работает моя хорошая знакомая. Так как?

   Майк замолчал, давая возможность Тиму внести свою лепту в финал беседы. Тим не стремился отправиться в данное путешествие, но и расстраивать Майка ему не хотелось. От чего он только пожал плечами и дал добро.

   – Вот это другой разговор, дружище! – Майк подошел поближе и похлопал его по спине. – Ты не пожалеешь, уверяю тебя.

   – Думаю, мне и в правду не повредит небольшое путешествие.

   Жизнь каждого человека, ничто иное, как череда и сплетение многочисленных колец – больших и не очень, важных и незаметных. Одни кольца замыкаются в течение пары лет, другие же, более длительны и сложны.

   Одно из таких небольших "колец" жизни, Тиму предстояло замкнуть уже на следующий день. Но также с началом нового дня ожидалось начало финального этапа одного из больших. Они были связаны между собой как символы Олимпиады, не смотря на несоответствие в размерах.

   Тим этого не мог знать. Но его неведенью подходил конец.

  13.

   В полутемном помещении бара было прохладно и пусто, и хотя кондиционер работал исправно, ему слабо удавалось очистить воздух от въевшегося в стены запаха табачного дыма. Было чуть больше четырех по полудню, а потому жизнь в баре "24 часа" находилась пока еще на пороге пробуждения: только три молчаливые особы, с наполовину опустошенными бутылками пива перед собой, да скучающий бармен, протирающий стойку бара, лишь для того, чтобы занять себя хоть чем-то.

   Они с Майком заняли одно из свободных мест (благо таких было большинство) и Майк тут же предложил заказать пиво, пока они будут дожидаться прибытия остальных. Тим, с небольшой охотой, все же согласился. Флегматичного вида официантка, молча прослушала заказ и также молча удалилась, сопровождаемая оценивающим взглядом Майка.

   – Есть идеи по поводу дальнейших планов? – осведомился Майк. – Где работать и за сколько?

   – Подам запрос в департаменты трех северных штатов и одно в Министерство Здравоохранения. Надеюсь, откликнуться все и мне придется только выбрать самое заманчивое предложение.

   – А я вот думаю начать как специалист одной из фирм Бостона, мечтающей заполучить в свои руки высококлассного психолога, а лет через пять открою свою собственную фирму, по оказанию услуг состоятельным гражданам.

   Дверь бара открылась, впуская яркие лучи солнца внутрь. Они оба обернулись в ее сторону выискивая знакомые лица, но это был всего лишь очередной завсегдатай.

   Из динамиков зазвучали начальные аккорды песни "Knockin' on heaven's door" в исполнении Боба Дилона. Официантка принесла заказ лишь к середине песни.

   – Спасибо, дорогуша, – тут же вставил Майк. – А как на счет составить двум симпатичным парням компанию?

   Как и ранее, ничего не говоря, официантка повернулась и ушла.

   – Я ей явно понравился, – сделал заключение Доннахью, подняв бутылку пива.

   – Не тешь себя напрасными словами.

   – Ты сомневаешься в моем природном обаянии? – нахмурил брови в ответ на высказывание Тима Майк. – Возможно, ты и симпатичнее меня, дружище, но я готов поспорить, что в моей лихой жизни, было побольше знакомств с прекрасным полом, чем в твоей. Стоит ли мне подтверждать свои слова и предоставить тебе записную книжку?

   Майк продолжил свою речь, о своем даре очарователя, но Тим его не слышал – его внимание привлекла стена рядом со стойкой бара. Косые лучи искусственного света падали на нее, освещая то, что на ней висело.

   Ничего не говоря, Тим встал из-за стола и направился к стойке. На вопрос Майка, он только кинул три слова: "Я скоро вернусь".

   На стене висели пять фотографий в деревянных рамках. Они были сделаны явно рукой профессионала или же очень талантливого любителя. В черно-белых образах заключался дух и атмосфера того дня, в котором они были созданы.

   Но одной из фотографий был изображен старик в соломенной шляпе и клетчатой рубахе, сидящий на тюке сена, рядом со старым амбаром, в его натруженных морщинистых пальцах дотлевала сигарета. На другой – девочка в легком платьице, прыгающая через скакалку, а вдали виднелись башни промышленных заводов, из которых шел дым. На третий фотографии была молодая пара – она сидела на самодельных качелях, прикрепленных к ветви огромного дуба, и заразительно смеялась, – а он раскачивал ее, держась позади. На четвертой карточке был сфотографирован ковбой, сосредоточенно распрягающий лошадь, стоя перед загоном, в то время как солнце, освещающее его загорелое небритое лицо, почти зашло за горизонт.

   Но именно на пятой он остановил свой взгляд, которая отличалась от всех остальных работ. Именно она привлекла его внимание, когда он сидел за столиком. Именно она казалась ему чем-то столь родным и близким, что его бросило в жар. Затем он испытал гнев, по той причине, что она находилась, здесь, на стене, на виду у всех. Ей здесь было не место, она должна была принадлежать лишь ему одному и только...

   – Я смотрю, вы почитатель данного вида искусства, – услышал он чей-то голос, что вывел его из почти бессознательного состояния. Это был бармен, что мило улыбался ему, продолжая натирать барную стойку тряпкой.

   – Да, – немного смутившись, ответил Тим. – Они прекрасны. Кто их автор?

   – Мой дед. Где-то в сорок пять лет он сильно увлекся фотографией.

   Чтобы там не говорил бармен, Тим был уверен, что к пятой фотографии его дед не имел отношение. И словно вдогонку к его мыслям, бармен добавил:

   – Кроме вот этой, что справа. Ее мой дед нашел в одной из библиотечных книг. Мой дед любил читать и прочел все книги в той библиотеке, до тех пор, пока не пришел черед последней, к которой долгие годы никто не прикасался. Если мне не изменяет память, дед говорил, что в той книге шла речь о строительствах дамб и водохранилищах. Кто-то воспользовался фотокарточкой в качестве закладки, да видать, затем забыл о ней. – Бармен явно с удовольствием рассказывал о своем деде, не смотря на то что, Тима он видел впервые в жизни. – Именно благодаря этой фотографии мой дед и купил фотоаппарат, который стал его дальнейшим увлечением. И хотя он сделал за оставшиеся тридцать лет немало фотографии, среди которых и даже очень удачных, которые печатались во многих журналах, его любимой всегда оставалась данная фотография.

   После этих слов они оба обернулись в сторону обсуждаемой фотографии.

   Навечно остановленный момент прошлого, что изображал необъятный простор пустыни, перед самым началом бури. Скорее всего, это была пустыня в штате Нью-Мехико, так как песок был явно темного цвета. Тим не сомневался, что это был красный цвет. Нижнюю треть фотографии занимало шоссе, уходящее вдаль, вместе с разделяющей ее светлой пунктирной полосой. У горизонта тянулась кривая цепочка гор, чье очертание практически накрыло темной пеленой песочного облака.

   У обочины стояла совсем еще молодая девушка, в легком платьице с точечными узорами на нем. Ветер крепчал и в попытке согреться, она обхватила себя руками. Тонкая материя прилипла к ее телу с одной стороны, позволяя разглядеть ее прекрасную фигуру, а другая сторона платья затопорщилась и немного приподнялась, разрешая увидеть стройность ее ног.

   Лицо девушки было повернуто в сторону от ветра, от чего ее длинные роскошные волосы, цвета вороного крыла, замерли в волновом движении, и лишь пара колыхающихся прядей тянулась к ее щеке со стороны объектива, будто пытались скрыть ее внешность от всех посторонних.

   Девушка была печальной и, как не странно, Тим был почти уверен, что виной всему был кто-то кого он очень хорошо знал. И это не удивительно, ведь девушку на фотографии он тоже знал...

   Она была печальной и не только потому, что это можно было разглядеть на фотографии. Печальной и такой одинокой во всем мире, что аж сердце было готово дать трещину и прекратить свой непрерывный бег. Одинокой, несмотря даже на незримое присутствие фотографа...

   – Вам известна история этой фотографии? – спросил Тим бармена, хотя и был уверен, что тот лишь покачает головой и скажет, что данной информацией он не владеет. Но бармен оказался не так прост, а вернее его дед.

   – Кое-что известно, – кивнул он головой. – Мой дед помимо фотографии обрел еще одно увлечение. А именно – решил найти сведенья об ее создателе.

   – Неужели ему это удалось?! – искренне удивился Тим, готовый слушать и впитывать все, что ему поведает бармен.

   – Не так много, но и не мало. Я очень любил деда, и мне всегда нравилось слушать его рассказы. И теперь, рассказывая все вам, мне кажется, что я отдаю дань памяти ему. – Он криво улыбнулся и пожал плечами. – К тому же мне сейчас одолевает чувство, что дед мне рассказывал все ради этого дня, чтобы я, в свою очередь, все рассказал вам.

   Тиму тоже казалось, что сегодня он попал в этот бар не спроста, но оставил свое мнение при себе.

   – Мой дед узнал, кому ранее принадлежала книга, в которой он нашел карточку. Выяснилось, что ее владелицей была некая Сэлли Робинс. Дедушка прошелся по архивам и обнаружил ее место жительства.

   – Он нашел ее? – с трудом скрывая волнение, спросил Тим.

   – Нет, – с небольшой паузой, произнес бармен. – По тому адресу жила другая семья. Они ничего не знали про девушку на снимке, хотя и утверждали, что приобрели дом от бывшего его владельца. – Бармен оглядел высокий бокал на тусклом свету, в поисках пятен и не найдя их, довольно отложил его в сторону, принявшись за другой. – Дедушку это очень расстроило, но он решил не сдаваться, а продолжить поиски. В том же городе (а это было где-то в Нью-Мехико), дед нашел старожила, который и поведал ему всю тайну этой фотографии. Признаться историю, которую поведал ему старик, а затем и сам дед мне, сильно повлияла на меня тогда. И сегодня я вспоминаю о ней не без эмоций.

   Старик рассказал ему о том, что фотографию сделал молодой парень по имени Томас Эпллгейт еще в 1943-ем году. Сфотографировал он свою любимую девушку, чье имя моему деду уже было известно. На фотографии она была грустной по той причине, что Томас вызвался добровольцем идти на войну. Конечно, девушка не была рада этому.

   Он сделал две фотографии – одну взял с собой, другая осталась ей.

   И уже через два дня после изображенного момента, он ушел воевать с фашистами...или японцами.

   Вернулся скоро – в гробу и с американским флагом. Кажись, его родные даже получили награду и благодарность от самого генерала Маршала за проявленное мужество парнем. Не знаю – правда, это или нет. Но, мне доподлинно известно, что он похоронен в Арлингтоне, на национальном кладбище. Мой дед был на его могиле.

   Кто-то создает себе кумиров из рок-звезд, кто-то из киноактеров, кто-то из убитых президентов. Мой дед создал себе кумиром этого парня, только лишь потому, что тот, в свое время, сделал очень удачный кадр, который полностью изменил его жизнь.

   Бармен пожал плечами, после чего отложил в сторону последний бокал. Теперь его руки больше ничем небыли заняты, и он опустил локти на стойку, чем немного сократил расстояние между Тимом и собой. Бар заполнялся людьми и теперь от гула вновь прибывающих, бармену приходилось говорить громче.

   Но не успел он продолжить свою речь, как к стойке подошли и заказали выпивку. Тиму ничего не оставалось делать, как ждать. Все ранее сказанное барменом он аккуратно складывал в своей памяти и с каждой новой информацией не мог отделаться от мыслей, что он все это уже слышал раньше, но точно не помнил где именно.

   – Не знаю, кто горевал сильнее – родные парня или же девушка. – Наконец продолжил бармен рассказ шестидесятилетней давности. – Но девушка не смогла дальше жить в городе, где все знали ее и убитого парня и при этом не упускали момента выразить свои соболезнования. Она продала дом, который построил парень, специально для их бедующей семьи и уехала из городка, даже из штата, при этом, поссорившись с родителями Томаса (а именно с его матерью), которые претендовали сами на дом. Якобы тот дом был памятью им о сыне. Но, получив б

о

льшую часть суммы от продажи дома, успокоились. Переехала она куда-то в Колорадо и... – Бармен запнулся. Следующие слова дались ему не без труда. Но выслушивать их Тиму было еще сложнее. – Старожил слышал, что ее убили вскоре после переезда. Скверно убили, изуродовав труп. Было при этом изнасилование? Дед говорил, что нашел некоторые сведение об этом в газетах, и информация в них разнилась. Некоторые утверждали, что изнасилование было и что это было главной причиной убийства. Другие источники утверждали, что его не было, и виной всему была Черная Месса. Третьи и вовсе ссылались на проклятие. Одним словом – "желтая" пресса. Но одно было известно точно – девушка изображенная на фото была убита.

   И вновь его взгляд перешел на фотографию. Тим же продолжал глядеть вперед, на ряды алкогольных напитков, за спиной бармена. Смотреть на фотографию у него не было сил. Он чувствовал, как его бросает то в жар, то в холод, а дышать стало невыносимо сложно.

   – Помню, когда мой дед умирал и лежал, не вставая, в постели, он подозвал меня к себе. Его разум начинал играть с ним злые шутки – то он узнавал всех вокруг, то называл всех чужими именами, то и вовсе никого не узнавал. Правую половину его тела парализовало, а левой рукой он с трудом удерживал ложку, когда ел. Он позвал меня по имени (как не странно, даже в свои плохие дни, он всегда узнавал меня) и попросил принести ему эту фотографию. Я выполнил его просьбу. Он долго смотрел на нее. Из его глаз текли слезы, но уголками губ он улыбался. Последние его слова я никогда не забуду. – Бармен выдержал паузу. В тусклом свете лампы его глаза заблестели от выступивших слез. – Он сказал: "Возможно, я вас еще увижу". Затем он умер.

   Тим, наконец, решился вновь посмотреть на снимок. Казалось, что образ девушки на фотографии изменился, став еще печальнее. Он хотел дотронуться до нее. Провести пальцами по ее гладкой поверхности, вглядеться пристальней в лицо девушки. Но после последних слов бармена, он сомневался, что тот захочет с ней расстаться.

   Но он должен был хотя бы попытаться.

   – Послушайте, я вам дам все деньги, которые есть со мной. Если не хватит...