Текст книги "Пять поэм"

Автор книги: Гянджеви Низами

 
«Алиф», только лишь был он на первой начертан скрижали, [26]26
  «Алиф», только лишь был он на первой начертан скрижали. —Здесь и далее Низами описывает воцарение пророка Мухаммеда над миром через аллегорию последовательного написания арабских букв, составляющих его имя: алиф, ха, мим, даль – Ахмад – иная грамматическая форма имени Мухаммед, которая также значит «Прославленный».


[Закрыть]
Сел у двери, ее же пять букв на запоре держали.
 
 
Дал он петельке «ха» управленье уделом большим,
Стали «алифу»: «даль» ожерельем и поясом «мим».
 
 
И от «мима» и «даля» обрел он над миром главенство,
Власти царственный круг и прямую черту совершенства.
 
 
Осеняемый сводом из сих голубых изразцов,
Благовонным он был померанцем эдемских садов.
 
 
Таковы померанцы: они надлежащей порою
Созревают сперва, а потом зацветают весною.
 
 
«Был пророком» – хадис, [27]27
  «Был пророком» – хадис… – Низами имеет в виду изречение, приписываемое Мухаммеду: «Я был пророком тогда, когда Адам был еще между водой и прахом». Согласно мусульманскому учению, пророк Мухаммед, хотя и явился на землю самым последним, после Адама, Авраама, Ноя, Моисея и Христа, получил свою миссию от Аллаха ранее Адама. В христианстве пришествие Христа на землю открывает во времени новую историческую эру, в исламе же временная последовательность второстепенна, на первом месте – особого рода иерархия пророков, последний из них – самый главный, и потому он в известном смысле – «ранее Адама», «выше Адама».


[Закрыть]что со знаменем вышел вперед,
Поручил он Мухаммеду кончить пророков черед.
 
 
Хризолитовым перстнем стал месяц с желтеющим светом,
А Мухаммеда знак – драгоценным его самоцветом.
 
 
В ухе мира висит его «мима» златое кольцо,
И покорно Мухаммеду мира двойное кольцо.
 
 
Ты измерил пространства, тебе и Мессия слугою,
Все – твои благовестники, все они с вестью благою.
 
 
Ты, не ведая букв, языком говоришь огневым,
Ты, в ком «алиф» Адама близ «мима» мессиева зрим.
 
 
Прям, как «алиф», он клятв не нарушит, пречестный меж честных,
Первый он и последний, всех выше посланцев небесных.
 
 
На окружности мира всех точек он ярких ярчей,
Он утонченный смысл всех на свете тончайших речей.
 
 
Всем, что он изрекал, возвеличены знаний страницы,
Измеряется небо охватом его поясницы.
 
 
Пусть главы никогда не венчал он гордыней мирской,
Пред мирскою гордыней он все ж не склонился главой.
 
 
Целомудренных сонм у него за завесой в гареме,
Целомудрие он удовольствовал яствами всеми.
 
 
Прах ступней его с глаза дурные поступки сотрет,
С Мекки дань собирает его на чужбину уход. [28]28
  С Мекки дань собирает его на чужбину уход. – Согласно жизнеописанию Мухаммеда, его уход из родного города Мекки в чужую Медину (622 г., начало мусульманского летоисчисления) привел в конечном счете к окончательной победе и подчинению Мекки, с которой пророк впоследствии получал дань.


[Закрыть]
 
 
Немота его – речь, он безмолвием сердце чарует,
Все сжигает порочное в том, кому дружбу дарует.
 
 
Чрез него нам отрадно над смутой своей торжество,
Хоть и смуту принять неминуемо нам от него.
 
 
Был главою он всех, все главы приводил он в смятенье,
Был он полюсом, тяжким по весу и легким в движенье.
 
 
Он с божественным светом свечу своим сердцем возжег
Безначальности и бесконечности понял урок.
 
 
Солнце, жизни исток, чье лишь он оправдал назначенье,
Полумесяца меньше, светившего в день вознесенья.
 
 
В эту ночь вознесенья все знаки он власти обрел,
Сел в венце и при поясе на высочайший престол.
 
 
Там он вольно вздохнул, где ему был приют уготован,
Белый, скачущий ночью, был конь им той ночью подкован.
 
 
Словно ждали поэты, чтоб он возвратился скорей,
И стихи за уздечку держали, как пегих коней.
 
 
Но когда уже всех обскакали те пегие кони,
То удел Низами – лишь забота о конской попоне.
 

 
Полунощной порой, лишь полдневного светоч владыки
Из недвижности вышел и мир озарился великий,
 
 
Стали солнцу носилками очи небес девяти,
А Венера с Луною огни обязались нести.
 
 
Он в святилище здешнем оставил все стороны света,
Бросил семь поясов и все шесть направлений предмета.
 
 
День покинули стопы его, отлетевшие прочь,
На его появленье раденьем ответила ночь.
 
 
Слиплись веки у тех, что с глубинами тайн незнакомы,
Он меж тем скакуна повернул, удаляясь от дремы.
 
 
Вместе с клеткой плотско́й из земной унеслась западни
Птица сердца туда, где покой и блаженство одни.
 
 
Птицы, даже и ангелы с ним не тягались в полете,
И радел небосвод, скинув платье с лазоревой плоти.
 
 
У божественной птицы и клетка расправила крылья,
Оболочка его, легче сердца, неслась без усилья.
 
 
Шаг за шагом, когда возносился он прочь от земли,
Ввысь и ввысь небеса его в страхе смиренном несли.
 
 
И глядели насельцы обоих миров на пророка,
И в поклоне земном головами склонялись глубоко.
 
 
Он последней ступени коснулся ногой, но за ней
Поднялся и еще на божественных сто ступеней.
 
 
Скакуна с его стойлом высоким внизу он оставил,
О попоне заботу оставшимся здесь предоставил.
 
 
Он жемчужиной стал, обретенною в мире земли,
Небеса же ее до венца божества донесли.
 
 
Ночью темной, как амбра, жемчужину неба ночного
Бык небесный похитил, изъяв из ноздри у земного. [30]30
  Ночью темной, как амбра, жемчужину неба ночного// Бык небесный похитил, изъяв из ноздри у земного. – Один из сложнейших поэтических образов Низами. Общий смысл этого бейта таков: ночью дух пророка с земли поднялся на небо. Образ построен так: жемчужина– дух, божественная суть пророка, бык небесный– созвездие Тельца. Согласно средневековому поверью, у мускусного быка в носу есть светящаяся жемчужина, при свете которой он пасется по ночам. Этот мускусный бык – земной бык– здесь символ земли. Жемчужина – божественная суть пророка – находилась «в носу мускусного быка» – на земле, потом небесный бык – созвездие Тельца – похитил ее, – божественная суть вознеслась на небо. В последующих бейтах говорится о том, как дух пророка пролетал через различные созвездия.


[Закрыть]
 
 
И когда наступил путешествию должный конец,
Близнецы ему дали свой пояс и Рак – свой венец.
 
 
Неба Колос [31]31
  Неба Колос… —созвездие Девы, названное по-арабски «Колос».


[Закрыть]расцвел при одном появленье пророка,
Этот Колос расцветший от Льва он отбросил далеко.
 
 
Чтоб измерить, насколько той ночи цена велика,
На Весах ее вес проверяла Венеры рука.
 
 
Но столь грузную гирю не взвесить такими весами,—
Легче гири тяжелой весы оказалися сами.
 
 
И пока проносился пророк меж сияющих звезд,
Чашу противоядья излил Скорпиону на хвост.
 
 
Вдаль метнул он стрелу, где его проходила дорога,
Ею был уничтожен губительный вред Козерога. [32]32
  …губительный вред Козерога. – В созвездии Козерога в момент вознесения пророка находилась планета Сатурн, насылающая, по астрологическим представлениям того времени, всякие беды.


[Закрыть]
 
 
Стал Иосифом в Кладезе, солнцу подобно, пророк,
Стал Ионою Рыб, ибо Кладезь от них недалек. [33]33
  Стал Иосифом в Кладезе, солнцу подобно, пророк,// Стал Ионою Рыб, ибо Кладезь от них недалек. – Кладезь– колодец – перевод арабского названия созвездия Водолея. Дух пророка оказался в созвездии Водолея, и Низами сравнивает это с преданием о том, как библейский Иосиф Прекрасный был брошен в колодец, затем дух пророка пролетал созвездие Рыб – и Низами снова сравнивает это с преданием о том, как библейский Иона попал во чрево кита («рыбы»).


[Закрыть]
 
 
И лишь в знаке Тельца он поставил Плеяды престолом,
Сразу войско цветов разбросало палатки по долам.
 
 
И лишь в горнем саду на лужайке раскрылся цветок,
Наступил на земле расцветания вешнего срок.
 
 
После с неба седьмого повел он почтительно речи,
У пророков прощенья просил, что зашел столь далече.
 
 
Звездный занавес неба шаги разрывали его,
На плече своем ангелы знамя держали его.
 
 
Полночь мускус наполнил дыханья его неземного,
Полумесяцем в небе коня его стала подкова.
 
 
В эту темную ночь даже молния в беге своем
Не могла бы поспеть за его быстроногим конем.
 
 
Словно сокол с шажком куропатки, с пером голубиным,
Уносился Бурак, лучезарен, к небесным глубинам.
 
 
Вечный «лотос предела» [34]34
  Вечный «лотос предела» – сорочки пророка перед. – Лотос предела —обычный перевод арабского названия упомянутого в Коране мифического «райского древа» – «Сидрат ал-мунтаха». Это древо, по Корану, находится на краю девятого неба, перед престолом Аллаха. Коснувшись грудью «лотоса», дух пророка пролетел дальше.


[Закрыть]– сорочки пророка перед,
Край девятого неба задел он, свершая полет.
 
 
Стала днем эта ночь – дня прекрасней земля не знавала!
Стал цветок кипарисом – прекрасней весны не бывало!
 
 
Из нарциссов и роз, что в небесном саду разрослись,
Глаз-нарцисс лишь один насурьмлен был стихом: «Не косись!» [35]35
  Глаз-нарцисс лишь один насурьмлен был стихом: «Не косись!»– В Коране Аллах говорит Мухаммеду: «Не смотри по сторонам!» По мысли Низами, пророк почтительно приложил этот стих Корана к глазам – как бы «насурьмил» этим стихом глаза – и выполнил веление Аллаха, не смотрел по сторонам.


[Закрыть]
 
 
Лишь девятых небес по ступени достиг бирюзовой
Цвет нарцисса, руками подхваченный снова и снова,—
 
 
Его спутники вдруг побросали щиты в забытьи,
Поломали воскрылья, развеяли перья свои.
 
 
А пророк чужестранцем, чья долго тянулась дорога,
В дверь смиренно кольцом постучал на пороге чертога.
 
 
И, завесою скрыты, тотчас охранявшие дверь
Пропустили его, – одинок он остался теперь.
 
 
Шел он дальше без спутников, по неизвестной дороге,
Сам теперь он не ведал, куда приведут его ноги.
 
 
А другие остались и внутрь не проникли за ним,
Он же вдруг изменился: не прежним он был, а иным.
 
 
Засияли венцом его ноги на темени мира,
И девятое небо ликуя с ним жаждало пира.
 
 
И по буквам девятого неба провел он калам,
С рукава у небес он списал сокровенный «а-лям». [36]36
  С рукава у небес он списал сокровенный «а-лям». – «А-лям»– криптограмма, начинающая некоторые главы Корана. Смысл ее неизвестен. Суфии придавали ей глубокое мистическое значение.


[Закрыть]
 
 
Длилось мерно дыханье в своем обиталище тесном,
Обладатель души подвигался в обличье телесном.
 
 
Наконец он и края девятого неба достиг,—
И остались в пророке душа лишь и сердце в тот миг.
 
 
К дому сути своей поспешало весомое тело,
Очи стали такими, что нет изумленью предела.
 
 
Очи, коим доступен предвечный божественный свет,
Мы представить не в силах, и слов подобающих нет.
 
 
Свой возвышенный путь продолжал он, исполнен величья,—
От себя он отбросил завесу земного обличья.
 
 
Лишь на путь запредельный вступил он, его голова
Поднялась, чтоб ее не стеснял воротник естества.
 
 
Высочайшие помыслы сердца, чей свет беспределен,
Там достигли привала, где всякий привал уж бесцелен.
 
 
За завесу проникнуть стремленье объяло его,
Но смятенье пред местом вперед не пускало его.
 
 
И откинула вскоре завесу рука единенья,
И небесный стал виден дворец через дверь поклоненья.
 
 
И нога голове уступила способность войти,—
Ничего совершенней душа не могла бы найти!
 
 
Он ступил, но стопа не ступала: исчезла основа,
Он подпрянул, но места не мог обрести никакого.
 
 
Как значенье из слова, пророка был выявлен свет.
Было принято «слово» и сказано было «привет!»
 
 
Чудо вечного света, который вовек не убавить,
Лицезрел он очами, – но их невозможно представить!
 
 
Лицезренью его были чужды случайность и суть,
За случайность и суть далеко перешел его путь.
 
 
До конца, безусловно, как мудрые молвят неложно,
Бога он лицезрел: лицезрение бога возможно. [37]37
  …лицезрение бога возможно. – Тема жарких схоластических споров эпохи Низами о том, какими глазами видел Мухаммед Аллаха во время вознесения. Низами отстаивает здесь суфийскую точку зрения, согласно которой плоть Мухаммеда претерпела такие изменения, что он видел Аллаха телесным зрением. В противоположность ортодоксальному духовенству, буквалистам, он описывает вознесение Мухаммеда не как физический полет, а как внутреннее странствие, подобное странствию Данте по кругам рая. Тело Мухаммеда физически оставалось на месте, но дух, божественная суть его, вне времени осуществила описанный Низами путь. Если принять во внимание, что, согласно суфийским астрологическим представлениям, органы человеческого тела мистически соответствуют созвездиям, входящим в двенадцать созвездий зодиака, противоречие между вознесением духа пророка на небо, участием тела пророка в этом вознесении (ср. стих: «Вместе с клеткой плотской из земной унеслась западни Птица сердца…») и физической неподвижностью тела пророка – снимается.


[Закрыть]
 
 
Да не будет же скрыто, что на́ небе видел пророк.
Да ослепнет сказавший, что бога он видеть не мог.
 
 
Он не зрел божества никакими иными глазами,
Видел этими самыми, видел земными глазами!
 
 
Вне пространства и места он эту завесу узрел,
Он вне времени шел, в недоступный проникнув предел.
 
 
Каждый, кто ту завесу узреть получил дозволенье,
Был допущен туда, где отсутствуют все направленья.
 
 
Есть и будет Аллах, но в каких-либо точных местах
Нет ему пребыванья, и кто не таков – не Аллах.
 
 
Отрицая незыблемость божью, порвешь ты с исламом,
Бога с местом связуя, невеждою будешь упрямым.
 
 
Бог вино замешал, эту чашу пригубил пророк
И на прах наш невечный из чаши той вылил глоток.
 
 
Вечносущего милость его провожала дыханье,
Милосердье его исполняло пророка желанья.
 
 
Губы сластью улыбки изволил украсить пророк,
Правоверных к молитве своим он призывом привлек.
 
 
Каждый помысл пророка изведал богатство свершенья,
И увидел пророк всех желаний своих исполненье.
 
 
Стал он мощен, побыв в той обители рядом с творцом,
И к мирской мастерской, возвратясь, обернулся лицом.
 
 
Горний путник любовь нам в подарок принес благодатно,
Он в мгновенье одно отлетел и вернулся обратно.
 
 
Ты, чьи речи печатью замкнули наш смертный язык,
Ароматом своим животворно ты в души проник.
 
 
Пусть же щедрость твоя, о всевышний, не знает предела,—
Помоги Низами до конца довести его дело.
 

 
Он украсил все девять небес и седмицу планет,
Был последним посланцем, последним пророком Ахмед.
 
 
Разум – прах под ногами его, без предела и срока
Мир, и тот и другой, к торокам приторочен пророка.
 
 
На лужайках услад гиацинту свежей не цвести,
В море тайн драгоценней жемчужины ввек не найти.
 
 
Девой звездной встает гиацинт среди неба дневного,
В алом яхонте солнца его изначальна основа. [38]38
  Девой звездной встает гиацинт среди неба дневного,// В алом яхонте солнца его изначальна основа. – Очень сложный образ. Дева– созвездие Девы, гиацинт– черные волосы пророка («созвездие Девы» и «гиацинт» на фарси – омонимы). Сияние волос пророка породило свет солнца, подобно тому как свет солнца порождает яхонты в глуби скал (представление средневековой мусульманской минералогии).


[Закрыть]
 
 
Сахар губ не желал он в улыбке раскрыть никогда,
Чтобы жемчуг его у жемчужниц не вызвал стыда.
 
 
Сердца тверже, чем камень, вовек не поранил он грубо,—
Как же камень пророку мог выбить жемчужину зуба? [39]39
  Как же камень пророку мог выбить жемчужину зуба?– В жизнеописании Мухаммеда рассказано о том, что во время одного из сражений с противниками ислама воин метнул из пращи камень и выбил пророку зуб.


[Закрыть]
 
 
Было каменным сердце у камня, безумствовал он:
Был поступок его лихорадочным жаром внушен.
 
 
Муфарри́ха вкусить разве камню нашлась бы причина.
Если б жемчуга он не разбил, не растер бы рубина?
 
 
Но одной из жемчужин лишил его камень врага,
Отделил от него, обездолив его жемчуга.
 
 
Из темницы ларца от него унеслась драгоценность,—
Удивляться ль, что в камне тогда родилась драгоценность?
 
 
Чем уплачивать виру? Мошна ведь у камня пуста,—
Как же вздумал он прянуть и сжатые ранить уста?
 
 
Пусть внесут самоцветы, из камня рожденные, плату
За разбитые губы, – оплатят ли зуба утрату?
 
 
Драгоценные камни, возникшие в недрах земли,
За жемчужину зуба как вирою стать бы могли?
 
 
Стала вирой победа, [40]40
  Стала вирой победа… – то есть победа пророка в этом сражении стала вирой за его выбитый зуб.


[Закрыть]в боях добыла ее сила,
Добровольно победа главу пред пророком склонила.
 
 
Он кровавою влагой омыл свой пораненный рот,
Миру вновь показал, что своих не жалеет щедрот.
 
 
Взял он выбитый зуб и врагу, без вражды и без лести,
Отдал в знак благодарности и отказался от мести.
 
 
От желаний былых он отрекся затем, что ни в чем
Он в обоих мирах не нуждался, ни в этом, ни в том.
 
 
В управлении войск, под его воевавших началом,
Бранным стягом была его длань, а язык был кинжалом.
 
 
Зуб кинжалом извергнут его языка, потому
Что остро лезвие и зазубрины вредны ему.
 
 
Но зачем же все это? – чтоб люди от терний бежали,
Зная щедрость пророка, и розою дух услаждали.
 
 
Для чего же колючки, коль розы обильны твои?
Неужели ты четки на хвост променяешь змеи?
 
 
Откажись от ворон, если раз любовался павлином,
В сад иди, если раз был ты пеньем пленен соловьиным.
 
 
Розой дух Низами, осененный пророком, цветет,
Он над зарослью роз соловьем сладкозвучным поет.
 

 
Ты, с чьей плотью пречистые души и те не сравнимы!
Дух твой кликом взлелеян: «Всю жизнь за тебя отдадим мы!»
 
 
Мира центр, над тобой милосердия зданье взнеслось,
Ты у слова «страданье» начальную точку унес. [41]41
  Ты у слова «страданье» начальную точку унес. – Если у написанного арабскими буквами слова «страданье» (захмат) снять одну диакритическую точку с первой буквы, получится «милосердие» (рахмат).


[Закрыть]
 
 
Караванам арабским звездою ярчайшею самой
Ты в пустыне сияешь, ты – шах венценосцев Аджама.
 
 
Им не кажешь пути, и однако же ты их ведешь.
Не живешь ты в селенье, – селенья ты староста все ж.
 
 
Те, кто щедры, как ты, – коль захватят на зрелище снеди,
Есть не будут одни, если голодны рядом соседи.
 
 
Вдоволь фиников свежих вкусил ты, – со скатерти той
Ты принес ли и нам то, что гость забирает с собой?
 
 
О, разверзни уста, чтобы сахар отведать могли мы,
Кушать финики те, что твоею слюною живимы.
 
 
О, волос твоих ночь! В ней спасения день навсегда!
Запылает твой гнев, – это пламя – живая вода.
 
 
Перед ликом твоим мой смущением ум озадачен,
Но власы твои – цепи для тех, чей рассудок утрачен.
 
 
Стал рабом небосвод, и твой пояс на вые его,
Улыбается утро от солнца лица твоего.
 
 
Мир тобою спасен, во грехе пребывавший от века,
По твоей благодати священною сделалась Мекка.
 
 
Благовонному праху последним приютом дана,
Целиком благовонной арабская стала страна.
 
 
Чудодейственней прах твой, чем ветер царя Соломона.
Что скажу о садах? – лучше рая их злачное лоно.
 
 
Кааба, тот ковер, где Аллаху вознес ты хвалы,
Жаждет розовой влаги испить из твоей пиалы.
 
 
В этом мире твой трон, и твоя здесь сияет корона.
Небеса – твой венец, а земля – основание трона.
 
 
Тени нет у тебя, ибо сам ты – величия свет,
Света божьего отблеск, – иди же, препон тебе нет!
 
 
На четыре основы твое оперлось мусульманство,
Пять молений на дню – твоего ноуба́ты султанства. [42]42
  На четыре основы твое оперлось мусульманство,// Пять молений на дню – твоего ноубаты султанства. – Четыре основы– четыре «столпа» ислама: ежедневная пятикратная молитва, пост в месяце рамазане, налог в пользу бедных, паломничество к храму Каабы в Мекке, Пятикратную молитву Низами сравнивает с ноубат– игрой султанского оркестра перед дворцом в определенное время дня, а пророка сравнивает с султаном.


[Закрыть]
 
 
Ты причина, что прах покрывают цветы и трава,
Ты причина, что спала с очей чужестранцев плева.
 
 
Не твои ли шаги, распустившею волосы ночью,
По небесному своду [43]43
  Не твои ли шаги… По небесному своду… – Речь идет о вознесении пророка, описанном в одной из предыдущих глав.


[Закрыть]полу провлачили воочью,
 
 
И в полу небосвода и злато и жемчуг текут,
И рубаху небес залатал уже солнца лоскут.
 
 
Ветер утренний, вея, своею рукою пречистой
Растирает в жемчужнице утра состав твой душистый.
 
 
И повсюду, где веет тот ветер, – смятенья полна,
Амбры темная рать уж бросает свои знамена.
 
 
Если запах той амбры отдашь, согласившись на мену,
За два мира, то знай: ты назначил дешевую цену.
 
 
Дивен «лотос предела» – и им твой престол окаймлен,
А девятое небо – слуга, тебе ставящий трон.
 
 
Свет предвечности первый душе твоей влился в оконце,
Что девятое небо? – пылинка в сияющем солнце!
 
 
Если б зеркала круг не был утром предвечным воздет,
То на низменный прах не упал бы твой истинный свет. [44]44
  Если б зеркала круг не был утром предвечным воздет,// То на низменный прах не упал бы твой истинный свет. – Смысл бейта таков: если бы начало творения не отбросило божественный свет, подобно тому как зеркало отбрасывает отблеск, свет пророчества не пришел бы на землю. Ср. выше, ссылка 8 – о параллельности творения и божественного откровения.


[Закрыть]
 
 
Сливший в лоне два мира, лежишь ты, землею покрытый,—
Ты не клад драгоценный, – зачем же таишься зарытый?
 
 
И такие сокровища в низменном прахе лежат!
Вот откуда обычай глубоко закапывать клад.
 
 
Эта бедность – руина, где клад твоей сути таится,
Тень твоя мотыльком на свечу твоей сути стремится.
 
 
Цель твоя – небосвод с дуговидным изгибом его,
Дужка горней бадьи – лишь веревка ведра твоего. [45]45
  Дужка горней бадьи – лишь веревка ведра твоего. – Бадья– переносное обозначение созвездия Водолея. Смысл бейта: самый верх созвездия Водолея все же ниже того места на небе, где восседает пророк.


[Закрыть]
 
 
Двое – черный и белый, [46]46
  Двое – черный и белый… – то есть ночь и день.
  Двое – черный и белый!.. – Обращение к Мухаммеду, который родился, жил и начал проповедь новой религии – ислама в Мекке, подвергся там преследованиям и был вынужден переехать со своими сторонниками в Медину.


[Закрыть] – что вечно по кругу стремятся,
Извещают тебя, что в дорогу пора подыматься.
 
 
Разум ищет здоровья, и врач исцеляющий – ты.
Диво, месяц пленившее, в небе блуждающий, – ты.
 
 
Ночь для чающих в день обрати всемогущим веленьем,
Озари Низами нескудеющим благоволеньем!
 

 
Ты, с мединским плащом и мекканской вуалью! [47]47
  Ты, с мединским плащом и мекканской вуалью!.. – Обращение к Мухаммеду, который родился, жил и начал проповедь новой религии – ислама в Мекке, подвергся там преследованиям и был вынужден переехать со своими сторонниками в Медину.


[Закрыть]
Доколе Солнцу сути твоей укрываться во тьме и неволе?
 
 
Если месяц ты, дай нам хоть тоненький лучик любви!
Если розой расцвел, нас в божественный сад позови!
 
 
У заждавшихся срока уж губ достигает дыханье,
Мы взываем к тому, кто взывающих слышит воззванье.
 
 
Правь к Аджаму коня, расставайся с арабской страной,—
Ждет буланый дневной, наготове ночной вороной.
 
 
Этот мир обнови, о, устрой благомудро державу,
По обоим мирам ты разлей свою добрую славу.
 
 
Сам монеты чекань, чтоб эмир их чеканить не стал,
Сам молитвы читай, чтоб хатиб их читать перестал.
 
 
Прах твой лоно земли благовонием розы овеял,—
Только ветр лицемерья сегодня тот запах рассеял.
 
 
Отними ты подушку у тех, кому сладок покой,
Ты мимбар от нечистых священным обмывом омой.
 
 
Дэвы в дом забрались, [48]48
  Дэвы в дом забрались… – Здесь и далее Низами резко осуждает лицемерное, жадное, лживое ортодоксальное духовенство, давно отступившее, по его мнению, от истинных заветов Мухаммеда и вместо духовной религии предавшееся схоластике и приобретению мирских благ.


[Закрыть] – прогони же ты их, прогони же!
В за́кром небытия ниспровергни ты сонм их бесстыжий!
 
 
Им убавь содержанье, – и так набивают живот!
Отними их наделы – довольно им грабить народ!
 
 
Все мы – тело. О, будь нам душою, и станет светло нам.
Если мы муравьи, ты для нас окажись Соломоном. [49]49
  Если мы муравьи, ты для нас окажись Соломоном. – Согласно легенде, муравей принес царю Соломону «посильную лепту» – высохшую лапку саранчи, но был благосклонно принят царем как потрудившийся в меру своих сил.


[Закрыть]
 
 
Таковы их повадки: и делают в вере пролом,
И они же потайно в засаде сидят за углом.
 
 
Ты над стражею главный – а где каравану защита?
Ты начальствуешь центром – и знамя лишь в центре развито?
 
 
Кликни праведным воинам клич боевой: «О Али!»,
Возгласи: «О Омар!», чтоб стопы Сатаны не прошли.
 
 
Ночь волос распусти вкруг сиянья луны, о владыка,
Из потемок плаща подыми ты сияние лика.
 
 
Препоясайся в бой, – малочисленны эти ханжи.
Вредоносной исламу, их клике конец положи!
 
 
Дней пятьсот пятьдесят мы проспали, [50]50
  Дней пятьсот пятьдесят мы проспали… – то есть со дня смерти пророка прошло пятьсот пятьдесят лет.


[Закрыть]проснуться нам впору,
Близок мира конец, поспешай ко всеобщему сбору.
 
 
Из могилы восстань, прикажи Исрафилу задуть
Тех светильников пламя, [51]51
  …прикажи Исрафилу задуть// Тех светильников пламя… – По Корану, в день Страшного суда архангел Исрафил вострубит в трубу и Солнце и Луна погаснут.


[Закрыть]что в небе свершают свой путь.
 
 
За завесою тайн в одиноком пребудь отрешенье.
Мы заснули давно – час настал твоего пробужденья.
 
 
Этот дом погибает, махни же рукой, отойди
От погибели дома, – но за руку нас поведи.
 
 
Все, что ты одобряешь, достойно всегда оправданья,
И никто на тебя наложить не намерен взысканья.
 
 
Если взором ты будешь глядеть благосклонным на нас,
Все, что нам на потребу, доставить ты сможешь тотчас.
 
 
Круг перстом обведи, указуя предел расстояньям,
Чтобы сущее все оказалось твоим достояньем.
 
 
Кто участвовать мог бы в вершимых тобою делах,
Чтоб помилован был уместившийся в горсточке прах?
 
 
Только занавес тайны рукой твоей будет откинут,
Власяницы свои оба мира совлечь не преминут. [52]52
  Власяницы свои оба мира совлечь не преминут– то есть оба мира, земной и духовный, будут вне себя от радости. Суфии в момент экстаза сбрасывали с себя власяницы, которые они обычно носили.


[Закрыть]
 
 
Прежде мозг Низами о тебе был тоскою томим,—
Ныне вновь оживлен благовонным дыханьем твоим.
 
 
Верность в душу поэта вдохни в этом мире коварства
И его нищете подари Фаридуново царство.
 

 
Ты в короне посланцев жемчужина выше сравненья!
Тем даруешь венцы, кто возвышен по праву рожденья.
 
 
Те, кто здесь рождены или в чуждых пределах живут,
В этом доме толпясь, твоего покровительства ждут.
 
 
Тот, кем бейт бытия был во имя посланника начат,
Знал, что имя его только рифмой конец обозначит. [53]53
  Тот, кем бейт бытия был во имя посланника начат,// Знал, что имя его только рифмой конец обозначит. – То есть Аллах, начав творить мир («писать стих бытия»), знал, что в конце концов в мир придет пророк, неизбежно появится, как рифма в конце стиха.


[Закрыть]
 
 
Мир в развалинах был, но когда указанье пришло,
Вновь тобой и Адамом отстроено было село.
 
 
В воздвигаемом доме мы лучшей красы не встречали,
Чем последний кирпич и вода, налитая вначале.
 
 
Ты – Адам, ты и. Ной, но превыше, чем тот и другой,
Им обоим тобою развязан был узел тугой.
 
 
Съел Адам то зерно, [54]54
  Съел Адам то зерно… —По Корану, Адам, совершая грехопадение, съел зерна пшеницы, а не яблоко, как в Библии. Здесь и далее Низами утверждает превосходство Мухаммеда над всеми другими, прежними пророками, включая в их перечисление, как и некоторые другие мусульманские авторы, Давида и Иосифа.


[Закрыть]где исток первородного срама,
Но раскаянье слаще варенья из роз для Адама.
 
 
В покаянный цветник благовонье твое пролилось,
И лишь пыль твоей улицы – сахар Адамовых роз.
 
 
Лишь по воле твоей роз раскаянья сердце вкусило.
Так раскаялись розы, что сахаром их оросило.
 
 
Мяч покорности богу в предвечности был сотворен,
На ристалище сердца посланником брошен был он.
 
 
Был Адам новичком, – и, с човганом еще незнакомый,
Мяч он клюшкой повел, этой новой забавой влекомый.
 
 
Но когда его конь устремился пшеницу топтать,
Мяч пришлось ему бросить и в угол ристалища стать. [55]55
  Но когда его конь устремился пшеницу топтать,// Мяч пришлось ему бросить и в угол ристалища стать. —Сравнения взяты здесь из игры в човган (конное поло). Конь Адама потянулся к пшенице (произошло грехопадение), и Адам не смог «повести мяч» (осуществить свою миссию пророка), «выбыл из игры». Аллах велел ему «стать в сторону», как игроку в човган, под которым заупрямилась лошадь.


[Закрыть]
 
 
Ной живою водой был обрадован, мучась от жажды,—
Но изведал потоп, потому что ошибся однажды.
 
 
Колыбель Авраамова много ль смогла обрести? —
Полпути проплыла и три раза тонула в пути. [56]56
  Колыбель Авраамова много ль Смогла обрести?// Полпути проплыла и три раза тонула в пути. —То есть пророк Авраам не только выполнил свою пророческую миссию лишь наполовину, но и три раза в жизни лгал, отступал от покорности Аллаху. Библейское предание о Моисее, плывшем по реке в колыбели, Низами относит к Аврааму.


[Закрыть]
 
 
Лишь Давиду стеснило дыханье, он стал поневоле
Низким голосом петь, как певать не случалось дотоле.
 
 
Соломона был нрав безупречен, но царский удел
Лег пятном на него, и венца он носить не хотел.
 
 
Даже явное видеть Иосиф не мог из колодца,—
Лишь веревку с бадейкой, которой вода достается.
 
 
Хызр коня своего повернул от бесплодных дорог,
И полы его край в роднике животворном намок.
 
 
Увидал Моисей, что он чаши лишен послушанья,
И о гору «Явись мне» сосуд он разбил упованья. [57]57
  Увидал Моисей, что он чаши лишен послушанья,// И о гору «Явись мне» сосуд он разбил упованья. – То есть Моисей не достиг той степени покорности Аллаху, которой впоследствии достиг Мухаммед. Согласно преданию, Моисей сказал богу на горе Синай: «Явись мне», – и в ответ услышал: «Ты меня не увидишь!».


[Закрыть]
 
 
Иисус был пророком, но был от зерна он далек,
А в пророческом доме не принят безотчий пророк.
 
 
Ты единственный смог небосвода создать начертанье,
Тень от клюшки один ты накинул на мяч послушанья.
 
 
На посланье – печать, на печати той буквы твои.
Завершилась хутба́ при твоем на земле бытии.
 
 
Встань и мир сотвори совершеннее неба намного,
Подвиг сам соверши, не надейся на творчество бога.
 
 
Твой ристалищный круг ограничен небесной чертой,
Шар земной на изгибину клюшки подцеплен тобой.
 
 
Прочь ничто удалилось, а бренность не вышла на поле,—
Так несись же, скачи – все твоей здесь покорствует воле!
 
 
Что есть бренность? Из чаши похитит ли воду твою?
Унести твою славу по силам ли небытию?
 
 
Ты заставь, чтоб стопа небытья в небытье и блуждала,
Чтобы бренности руку запястие бренности сжало.
 
 
Речь дыханьем твоим бессловесным дана существам,
Безнадежную страсть исцеляет оно, как бальзам.
 
 
Разум, вспомоществуем твоим вдохновенным уставом,
Спас нам судно души, погибавшее в море кровавом.
 
 
Обратимся к тебе, обратясь к девяти небесам,
Шестидневный нарцисс [58]58
  Шестидневный нарцисс… – то есть весь материальный мир, сотворенный за шесть дней.


[Закрыть]– украшенье твоим волосам.
 
 
Наподобье волос твоих мир всколыхнется широко,
Если волос единый падет с головы у пророка.
 
 
Ты умеешь прочесть то, чего не писало перо,
Ты умеешь узнать то, что мозга скрывает нутро.
 
 
Не бывало, чтоб буквы писал ты своими перстами, [59]59
  Не бывало, чтоб буквы писал ты своими перстами. – Согласно жизнеописанию Мухаммеда, пророк никогда ничего не писал, чтобы неверные не сочли ничтожным и не истребили написанное им.


[Закрыть]
Но они никогда не стирались чужими перстами.
 
 
Все перстами сотрется, лишится своей позолоты,—
Только речи твои не доставили пальцам работы.
 
 
Стал лепешкою сладкою прах из-под двери твоей,
Улыбнулись фисташкою губы, кизила алей.
 
 
Хлеба горсть твоего на дороге любви, по барханам,
Это на сорок дней пропитанья – любви караванам.
 
 
Ясный день мой и утро спасенья везде и всегда!
Я у ног твоих прах, ибо ты мне – живая вода.
 
 
Прах от ног твоих – сад, где душа наполняется миром,
И гробница твоя для души моей сделалась миром.
 
 
Из-под ног твоих пылью глаза Низами насурьмлю,
И попону коня на плечо, как невольник, взвалю.
 
 
Над гробницей пророка, подобной душе беспорочной,
Поднимусь я, как ветер, и пылью осяду песочной.
 
 
Чтобы знатные люди из праха могли моего
Замешать галию и на голову вылить его.