Текст книги "Хроника взятия Сеуты (ДП)"

Автор книги: Гомиш Ианниш Зурара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА XXIV.
О том, как Инфанты все втроем отправились в Сантарен, и об образе действий, коего они держались в своем пути, и о чем они говорили со своим отцом, как только оказались там, где тот находился

Когда же те праздники закончились таким образом, как вы уже слышали, Инфанты отбыли со своим братом по направлению к Сантарену, граф же Барселуш и прочие сеньоры и фидалгу простились с ними (espediram-se deles) и возвратились в свои земли. Инфанты же все трое держались промеж себя такого образа действий, ss. [scilicet, «а именно»], Инфант Дон Энрики устроил прощание со своими братьями в то время как они проезжали по области Бейры, Инфант Дон Педру – после того как они оказались в Эштремадуре, и Инфант Дуарти – в то время как они пребывали в Сантарене; и все сие они проделали между собой с таким рвением (tao abastadamente), что второй не помышлял ни о чем, кроме того лишь, как он опередит (sobrepoiaria) первого, а третий – второго; однако же столь великим образом все было сделано и упорядочено, что [ни у одного из них] не оказалось ничего, в чем мог бы одержать он превосходство над другим.

С Богом – говорит автор, – да и как могу я повествовать о сих вещах без того, чтобы не пришли у меня в движение недра души (que se me nao demovam as entredanhas da vontade), дабы с тоскою обрести о том воспоминание! Ибо так же, как хворые тешатся, приводя себе на ум радости здоровья, а старики – пересказывая добрые события дел минувших, в коих они принимали некоторое участие, не меньшую радость ощущаю я в себе, обдумывая и познавая дела того времени.

И хотя все люди естественным образом, пройдя первые три возраста [187]187
  «Первые три возраста» – очевидно, в 25, в 50 и в 75 лет.


[Закрыть], много жалуются (doestam muito) на то время, в коем пребывают, говоря, что они зрели иной, лучший, мир, порицая то настоящее [время] (prasmando aquele presente), изыскивая для него новые виды изъянов (falecimentos), дабы помочь своему намерению, что, по нашему разумению, есть не столько вследствие низости вещей того времени, сколько вследствие слабости их [стариков] возраста.

Воистину, сие не может быть понято во мне, поскольку возраст мой не подобен возрасту тех, о ком я говорил; и, благодарение Богу, я не столь одержим болезнью (apassionado por enfermidade), чтобы отвращала меня настоящая жизнь, – она лишь вызывает у меня недовольство, ибо не зрю я времени, подобного тому, ведь все сеньоры королевства в те дни весьма любили своего государя, а государь – их; между каковыми существовали одни общие радости (uns gerais desenfadamentos), а граждане держались промеж себя согласия и дружбы.

Когда Инфанты прибыли в Сантарен, то были приняты своим отцом и всею прочею придворною знатью с весьма великим удовольствием и радостью; и Инфанту Дуарти, в чьем лице и доме тогда пребывала знатность королевства, было поручено обеспечить издержки своих братьев на то время, что они пробудут в том поселке со своим отцом.

И хотя они [Инфанты] проводили таким образом время в своих удовольствиях и развлечениях, они не переставали, однако, заботиться о том, чтобы довести до конца то деяние, о коем они уже говорили [взятие Сеуты], и притом им казалось, что оно затягивалось (se alongava) долее, нежели то было угодно их желанию. Ибо, как мы обнаружили, с того времени когда впервые было говорено о том деянии, [на тот момент] прошло уже более трех лет; и они порешили между собой говорить о том со своим отцом, как они и поступили, прося его как о милости, дабы он установил для того деяния некий определенный срок, чтобы им устроить свои дела так, как сообразно тому надлежало. На что Король ответил, молвив сие:

– Еще не было сказано [о том] никому из [членов] моего совета, и мною решено, коли будет то угодно Богу, на Иванов день (Sro Joro) созвать собрание советов в Торриш-Ведраш, где я предполагаю предложить сие деяние и установить определенный срок, в каковой, с милостью Божьей, нам надлежит отбыть.

И поскольку великий пост был уже близок, отбыли Инфанты Дон Педру и Дон Энрики и отправились в Тентугал, где провели совместно великий пост. И дабы наши дела во всем держались правильного порядка, мы скажем здесь о том, чего недостало в сей иной, предыдущей, главе, дабы еще приумножить добрую предусмотрительность, коей держался Король в упорядочивании своих дел (em sua ordenanзa).

Насчет чего надлежит знать, что Король, желая прибыть в Монте-Мор, а было то в канун масленицы, получил известия о том, что его сыновья в тот же самый день прибывали в Эвору; и так как он ощутил, что они не слишком припозднятся с тем, чтобы явиться к нему, узнав о его прибытии, – что по причине коннетабля, там находившегося, могло возбудить некоторые подозрения (alguma prosunзгo), – тотчас послал сообщить им, дабы они, безо всякого промедления отбыли оттуда и вновь продолжили бы свою охоту, ибо, хотя то и была масленица, юности было простительно все (a mancebia relevava tudo); и что после того, как они постранствуют вот так несколько дней, то пусть возвращаются в Монте-Мор. Каковую вещь Инфанты претворили в жизнь и затем, в среду, по завершении пепельной службы (officio da cinza) [188]188
  Примеч. перев. Т. е. служба в Пепельную среду (порт. quarta-feira de cinzas, лат. Dies Cinerum) – первый день Великого Поста по западному христианскому (в первую очередь католическому) календарю, отмечаемый за 40 дней до Пасхи (не считая воскресений), либо за 46 дней до нее (считая и воскресенья). В православии соответствует чистому понедельнику.


[Закрыть], отбыли в направлении Бежы, ибо в предшествовавшее тому время они ездили по Элвашу и иным местам берега Одианы [Гуадианы]. И как только минули таким образом несколько дней, они возвратились в Монте-Мор, и по пути вблизи Портела убили одного весьма крупного медведя, коего послали своему отцу, велев сказать ему [при том] потешные слова, от коих отец их получил великое удовольствие. И о том, что еще между ними произошло, написано в другой главе, предшествующей сей.

ГЛАВА XXV.
Как Король велел созвать [членов] своего совета, и как Инфанты возвратились ко двору, и о вещах, что Инфант Дон Энрики испросил у своего отца

Гонсалу Калдейра, что был придворным писцом [секретарем] Короля (escrivao da camara de el-Rei), был единственным, кому была раскрыта [вся] полнота (puridade) сего секрета; и сие потому, что Гонсалу Лоренсу, тайный писец [личный секретарь Короля], чьим подчиненным он был, не мог в одиночку написать столько бумаг, сколько того требовало сие дело, и посему оно было раскрыто также ему [Гонсалу Калдейре], ибо чувствовали, что он был человеком, который его сохранит. Воистину, он достаточно о том позаботился, ибо хотя и много лет прошло после взятия Сеуты, никогда не было никого, кто бы слыхал его о том высказывающимся – [но такое бывало] лишь благодаря величайшему случаю; и даже то, что он говорил, [сказано было] с весьма великою осторожностью и страхом.

Сему Гонсалу Калдейре было дано поручение составить [пригласительные] письма, поскольку Король повелел созвать тех [членов] совета, коим надлежало быть с ним в Торриш-Ведраш; и со всем сим Король не переставал устраивать свои дела [касательно похода] самым скорым образом (mais despachadamente), каким мог.

И по прошествии праздника Пасхи Инфанты отбыли из Тентугала и направились в Синтру, где пребывал их отец, встретивший там тот праздник. И тем же образом граф Барселуш, и коннетабль, и магистр [ордена] Христа, и магистр [ордена] Святого Иакова, и магистр Ависский, и приор Эшпритала [Госпиталя], и Гонсалу Ваш Котинью, и Мартин Афонсу ди Мелу, и Жуан Гомиш да Силва, вместе со всеми прочими сеньорами и фидалгу, коим надлежало быть на том совете, – все начали прибывать в то место, куда им было приказано прибыть.

И когда настало то время, Король отбыл из Синтры и отправился, развлекаясь [в дороге] (foi folgando), по той области Лиссабонской в направлении Торриш-Ведраш; и прежде сего, когда Король прибыл в Карниди (Carnide), Инфант Дон Энрики, каковой весьма желал посредством своего тела свершить какое-нибудь превосходное дело, явился к своему отцу и сказал:

– Сеньор! Прежде чем продолжите вы продвигаться вперед с делами вашими, поскольку чувствую я, что с милостью Божией они уже идут таким путем, что придут к доброму завершению, то прошу у вас как милости, дабы вы предоставили мне две вещи, ss. [scilicet, «а именно»], чтобы я был одним из первых, кто бы высадился на сушу, когда, по соизволению Божьему, мы окажемся пред городом Сеутою; и второе, чтобы, когда ваша королевская лестница будет приставлена к стенам города, я бы был первым, кто по ней заберется, прежде всякого другого.

Король взглянул на него с видом, исполненным [радостного] смеха (contenenca, toda cheia de riso), и ответил ему таким образом:

– Сын мой, благословение Божье и мое пребывают с тобою за то, что имеешь ты столь доброе желание послужить мне и приумножить свою честь. Однако в настоящий момент я не дам тебе ответа ни по одной из сих вещей, но, с соизволения Божьего, я отвечу тебе насчет них в другое время, более удобное для того, нежели теперешнее.

Так прибыл Король в тот поселок Торриш-Ведраш, где с ним собрались все те сеньоры, что были созваны на тот совет; и прежде, нежели о чем-либо было сказано, Король сказал коннетаблю:

– Поскольку деяние сие столь трудоемко и велико, я пребываю в весьма великом сомнении относительно того, чтобы представить его сим [членам совета] в качестве решения вновь принятого; ибо хоть я и доподлинно знаю про них, что все они весьма добры и желают услужить мне, я нахожу, все же, что все люди имеют каждый собственные различия (desvairo) в обстоятельствах и добродетелях, и что, таким образом, не могут все поступать по велению одного сердца и желания; и может статься так, что, когда я определенным образом представлю сие деяние на их суд, подобие опасности вкупе с отсутствием крепости может ввести некоторых в такие сомнения, что, в то время как одни, повинуясь рассудку, не станут вникать в них и их развивать (leixando-las homem limar por razao), в других они вызовут такой страх, что то может стать причиною того, что сие наше деяние не будет завершено (se este nosso feito leixar de acabar). Посему я желаю спросить относительно манеры, коей, как вам кажется, я должен держаться, дабы мне обезопасить себя от сего сомнения.

– Сеньор, – сказал [в ответ] коннетабль, – ваше соображение представляется мне весьма добрым, в качестве же средства для сего, как мне кажется, будет добро, коли вы станете представлять сие дело не как тот, кто представляет его впервые, но как дело, кое вы определенно полагаете справедливым и добрым; ибо, коли главною побудительною причиною для вас стала служба Богу, то Ему главным образом вы и должны предоставить решение совета; то же, что подобает вам, это твердо держаться намерения довести то [деяние] до конца с Его милостью и помощью, и то, что сим [людям] из вашего совета вы пожелаете сказать, будет не для того, чтобы они советовали вам насчет того, хорошо ли оно к исполнению или нет, но единственно для того, чтобы вам высказать то для их сведения, и равно для того, чтобы они вам назвали и присоветовали лучшие средства и пути к тому, чтобы сие деяние могло быть завершено. И дабы лучше то устроить, прикажите, чтобы я выступал на совете прежде всякого другого, и я, с милостью Божьей, упорядочу свою речь таким образом, что, после того, как закончу, ни у кого из них не будет причины противоречить нашему намерению.

Королю тот совет был весьма угоден; и он тотчас велел вызвать своих чиновников, коим приказал привести в готовность те вещи, что относились к обустройству (corregimento) помещения, где ему надлежало держать свои советы, каковое было переднею залой, что находится в тех палатах (pacos) Торриш-Ведраш, где размещается часовня; и все было приготовлено так, как подобало превосходству его [Короля] положения, ss., седалище Короля в середине, скамейки же для прочих с одной стороны и с другой.

И день, когда сие должно было начаться, был четвергом, в каковой Король и его сыновья прослушали мессу Святого Духа, отслуженную с великою торжественностью, таким образом, чтобы Его Святая Милость могла бы дать ему [Королю] истинное знание всего того, что они предполагали содеять в том деянии ради Его Святой Службы. И с тех пор повелось у Короля всегда, благочестия ради, слушать подобную мессу каждую неделю в тот день; и не только он, но и все его сыновья соблюдали такой же обычай в своих часовнях до конца своих дней.

ГЛАВА XXVI.
Как Король взял клятву с [членов] совета, и каким образом, и о словах, что сказал он им относительно своего намерения

Когда же настал час, в каковой тот совет должен был состояться, и те сеньоры и фидалгу собрались вместе в той зале, Король, прежде чем заговорить о чем-либо из того, чего желал, сказал:

– Те вещи обыкновенно почитаем мы (soemos haver) за сильные и труднопреодолимые, каковые, вследствие какого-либо события супротив нашей воли, повторяются снова, поскольку привычка к вещам делает ценность их меньшею; и вам также покажется отчасти трудной [для принятия] сия новость, кою я намерен вам изложить; про каковую, быть может, вы сочтете, что она замышлена с недостаточною ответственностью или с каким-нибудь новым подозрением, что возымел я против некоторых из вас, либо, может статься, против всех; что поистине не есть так, напротив – я почитаю вас за добрых, и верных, и любящих мою честь и службу мне, и равно я ведаю, что вы всегда преданно служили мне и советовали. Ибо коли было бы так, что насчет кого-либо из вас я возымел сомнение или подозрение, то вполне мог бы изыскать повод, посредством коего удалил бы его из моих советов; но сие, что я делаю [в данный момент], есть предупреждение (amoestacao), какового требуют вес и величие деяния. И наш Господь Бог, когда состоялось Его преображение на горе Фавор, не почел за дурное предупредить тех троих апостолов, коих, отделив, взял с собою, дабы они хранили секрет небесного того видения, поскольку те трое были главными, коих Он всегда держал, в том, что касалось [Его] человечности, в лоне Своих советов как свидетелей Своих секретов. Посему, прежде чем я что-либо скажу вам о том, ради чего вы были позваны сюда, я желаю, чтобы вы дали соглашение и принесли присягу (facais preito e menagem) в том, что преданно сохраните все вещи, что я в настоящее время вам оглашу, и не передадите их ни одному человеку ни изустно, ни письменно, но будете держаться в стороне от любой возможности и способа, чрез кои какая-либо вещь, к оному деянию относящаяся, могла бы быть узнана или понята.

Все сказали, что то было к их удовольствию, хоть каждый и питал в душе сомнения, размышляя, что бы то могла быть за вещь, относительно коей воздвигалось столь необычное основание. И затем они поклялись Королю на Древе Истинного Креста и на Книге Евангелий, что сохранят таким образом весь тот секрет, как сказано. И когда сие было вот так закончено, Король приступил к своему намерению таким образом:

– Друзья! Сей день всегда был мне весьма желанен, ибо хорошо известно вам, сколь моя воля всегда склонялась к любви между всеми христианами; и сие вы можете ясным образом уразуметь, приняв во внимание, сколько раз обращался ко мне Король Граадский [Гранадский] во время войны между мною и королевством Кастильским, предлагая мне войска, дабы помочь мне уничтожить или причинить ущерб моим противникам; каковую вещь я неизменно отвергал, ведая, что, хотя бы она и принесла мне пользу, не было основания принимать подобную помощь, ибо они были врагами нашей Святой Веры. Кроме того, они ходатайствовали предо мною, дабы я от себя и своих королевств предоставил бы им вечный мир либо перемирие на некоторое время, предлагая себя за сие для службы мне чрез свои письма и изустные послания; каковую вещь я еще менее желал предоставить, полагая, что подобный мир и согласие суть дурны и бесчестны и что делать им одолжение значить позорить нашу Веру, ибо жизнь их в сем мире, согласно их намерению, есть в оскорбление ее. И вам, кроме того, ведомо, что во всех прошлых деяниях, хоть я по милости Божьей и одерживал всегда победу над моими врагами, никогда, в сердце своем, не мог я желать иной вещи, нежели мира, – и не потому имел я сие страстное желание, что устал от подобных трудов, но оттого лишь, что сие напоминало мне (nembrando-me), что были они христианами, об ущербе для коих я весьма сожалел; и то, как и сколько раз я сего мира с ними желал и искал, очевидно есть для знания вашего. И поскольку Наш Господь Бог воистину ведал мое желание и то, какое намерение мною двигало, когда испрашивал я оный мир, угодно было Ему, по милости Его, привести его к сему завершению, кое вам известно; каковую вещь я не почитал и не почитаю за победу меньшую, нежели одержал я в битве подлинной, в коей разрешилась весьма великая часть наших сомнений.

– И поскольку в те времена минувшие я всегда желал сослужить какую-нибудь такую службу Нашему Господу Господу, каковой великий труд и опасность помогли бы мне заслужить удовлетворение какой-либо обиды, коли таковая была нанесена супротив Его воли мною либо чрез мое посредство, то, неся таким вот образом сию заботу, я весьма кропотливо проникал в собственное разумение, тщательно изучая (escoldrinhando), где и как смог бы сослужить Ему ту службу; однако не могло мне прийти на память место, пригодное для того, чтобы ее содеять. И дабы смог я постигнуть, сколь малое содержание (sustancia) и ценность имели мой труд и тщательное изучение пред Его весьма совершенной и высокой мудростью, весьма легким образом поставил Он меня пред лицом знания – посредством случая, коего я не воображал и о коем не помышлял, – о том, каким образом сию службу совершенным образом мог бы я выполнить, захватив город Сеуту, явив мне затем определенные способы и пути, чрез кои наиболее легко мог бы я привести к завершению свое желание.

– И так как я ощутил и узнал величие того города и множество людей, в нем проживающих, и принимая во внимание, кроме того, что расположен он в краях по ту сторону сего нашего моря, я удерживал таким образом сие в секрете, без того, чтобы его обнародовать, по двум причинам: первая – дабы узнать [вначале], будет ли у меня какая-либо помеха при подготовке моего деяния в том, что касается мира с Кастилией, и вторая – дабы получить точное знание о том, встречу ли я какие-нибудь препятствия в ходе своего путешествия. И теперь, когда я уже обо всем осведомлен, я велел собрать вас здесь таким образом из-за двух вещей: первая – дабы вы помогли мне вознести благодарность Нашему Господу Богу, каковой привел мне в руки столь добрую и столь почетную вещь, в коей мы сможем Ему послужить, что вы должны проделать с весьма доброю волей, поскольку все вы, здесь находящиеся, были со мною в тех первых моих трудах, каковой причины вследствие я весьма рад равным образом иметь вас своими соратниками в любой вещи, кою содею ради спасения своей души; и вторая – дабы выслушать ваше мнение и совет насчет того, как лучше всего и наиболее выгодным образом смог бы я прийти к завершению оного деяния; и еще третья – дабы известить вас, чтобы вы были готовы к тем вещам, что окажутся необходимы для снаряжения вашего похода.

ГЛАВА XXVII.
О том, как коннетабль первым ответил на том совете, и о доводах, им приведенных, и как ответили Инфант Дуарти и его братья и в какой манере

Хотя Король и потратил [в своей жизни] мало времени на то, чтобы познать науки, все его слова, однако же, были сказаны с весьма великим авторитетом. И как только он завершил так свое рассуждение, первый голос, каковой должен был быть Инфанта Дуарти, достался коннетаблю, как то было приказано Королем, однако же при том держались такой манеры, что никто из прочих не мог уразуметь, что то было содеяно в силу некоего [предварительного] замысла (que era feito de certa sabedoria); и хотя коннетабль притворным образом много отнекивался так поступить [говорить первым], все же он должен был то сделать по просьбе Инфанта, несколько поспорив насчет сего поначалу. И здесь надлежит вам знать, что всегда до того времени на совете рексов [королей] первыми обыкновенно говорили знатнейшие лица, а уж затем прочие, каждое нисходя сообразно своему званию вплоть до самого ничтожного, но с того времени и впредь вошло в обычай, дабы вначале говорили самые ничтожные, и подобным же образом они двигались бы вверх в восходящем порядке, пока не дойдут до знатнейшего; что определенно есть весьма добрая манера для всех советов великих сеньоров, поскольку когда знатнейшие лица говорят первыми, самые ничтожные начинают бояться противоречить тому, что говорят знатнейшие, хотя бы мнение их и было противным.

– Какой еще словесный аргумент, сеньор, – ответил коннетабль [Королю], – могу привести я или какое-либо иное лицо, находящееся здесь в вашем присутствии, – ибо разумным представляется лишь сказать вам подобно пророку [царю Давиду]: «Сие делается для Господа и есть чудесно пред очами нашими». И сами вы не пожелаете поместить сие деяние в ряду с остальными [вашими деяниями] (no conto dos outros), поскольку прочие вещи, относительно коих вы спрашивали совета (filhaveis conselho), хотя бы и творили их по справедливости, были, однако же, ради отыскания известных путей, коими наиболее легко могли вы обезопасить жизнь и честь вашу и равно ваших подданных (sugeitos) и соотечественников; но сие деяние единственно относится к службе Богу и спасению душ – вашей и тех, кто вам в сем послужит; и насколько душа есть благороднее тела, настолько же и Наш Господь Бог являет больше заботы в том, чтобы направить [по верному пути] советы тех, кто подвигаемы есть своим спасением. Посему я не вижу иного совета, что вам в сем дать, кроме того, чтобы груз сего деяния вы оставили бы в основном Богу, вновь заслужив у Него (remerecendo-Lhe) заботу, кою Он являл и являет относительно вашего спасения. И я, со своей стороны, накладываю на самого себя зарок много возблагодарить Его за сие, в той части, что касается меня; и так же, как служил я вам во всех прочих делах, так же послужу вам и в сем; и, к тому же, чем дело есть лучше и полезнее, тем более желания и усердия я в него вложу.

Завершив сие слово, он поднялся с того места, где был, и пошел преклонить колена (giolhos) пред Королем, и, поцеловав ему руку, сказал:

– Я оказываю вам сие почтение, будучи весьма обязанным вам за ту милость, что вы предоставляете мне дело (de me azardes cousa), в коем я послужу вам в моем рыцарском звании, в кое Бог по милости Своей меня возвел, ибо дело то в такой мере относится к служению Ему.

После того как коннетабль изложил свои доводы, говорил Инфант Дуарти, таким образом:

– Поскольку коннетабль, каковой есть человек, что побывал в стольких и столь добрых делах чрез свое тело, в ходе чего заработал столько и столь великих почестей, сколько имеет он за добрые свои заслуги, находит столь добрым ваше намерение и основание, то, не находя какого-либо противоречия, кое я мог бы о том высказать, ибо сам я не побывал еще ни в одном опасном или устрашающем деле, [мне остается] лишь много радоваться, что Бог дает мне случай, в коем могу я потрудиться ради собственной чести. И за сие я весьма благодарю Бога, и почитаю то за великую милость с вашей стороны, что вам оказалось угодно взяться за дело, в коем я могу послужить вам с таким служением Богу и приумножением моей чести.

И, сказав сии слова, он встал на ноги и пошел поцеловать руку своему отцу; и подобным же образом поступили его братья, слов коих мы не заботимся привести точное упоминание, поскольку, обыкновенно (comummente), все изъявляли сие намерение.

Каков же должен был быть теперь любой из прочих – сколь бы ни был он смел в своих речах, – что возымел бы дерзость противоречить основанию того намерения? Ибо не уразумейте так, что, хотя бы намерение Короля и было столь добрым, каковым являлось, не возникло бы там известных споров, относительно коих могло воспоследовать множество доводов, коли та [вступительная] манера не была бы прежде обдумана. Поскольку так же, как Наш Господь Бог поместил великое разнообразие во внешность людей (pos grande desvairo nas contenencas dos homens), так же было угодно Ему, чтобы они были неравны и в своем разумении; и говорят древние, что сия только и есть та вещь, что была лучше всего распределена в мире, поскольку ни один человек не имеет столь мало благоразумия, чтобы им не удовольствоваться, не завидуя [умственному] превосходству, что знает в других.

Все же к тем [советникам] была обращена просьба, чтобы и они подали свои голоса, каждый согласно тому, как лучше разумел, однако не нашлось там никого, кто смог бы сказать противное. Но Жуан Гомиш да Силва [189]189
  Жуан Гомиш да Силва был королевским алфериш-мором. (Примеч. перев. Жуан Гомиш да Силва (ум. ок. 1431) – португальский сановник и вельможа (рику-омен), 1-й или 2-й сеньор Вагуш, сторонник магистра Жуана Ависского, будущего короля Дона Жуана I, в ходе Кризиса 1383-85. Участник Коимбрских кортесов 1385. Впоследствии занимал должности копейру-мора (copeiro-mor, королевского виночерпия), а позже – алфериш-мора (alferes-mor, королевского знаменосца), а также ведора-даз-обрас (vedor das obras, управляющего работами) в провинции Энтри-Дору-и-Минью. Был одним из трех послов, направленных в 1411 в Кастилию для заключения Айльонского мирного договора).


[Закрыть], каковой был человеком сильным и мужественным, чьи слова всегда несли [в себе] шутку и вкус, встал на ноги.

– Что до меня, сеньор, – сказал он, обращаясь к Королю, – я не знаю, что мне еще сказать вам, кроме как: старики, на ту сторону [пролива] (nao sei all que diga senao rucos alem)!

И сие говорил он, поскольку Король и большинство там находившихся уже имели головы, полные седины. И Король и все прочие принялись смеяться, и вот так, веселясь, они положили конец своим речам в том, что касалось сего намерения.