Текст книги "Новый директор"

Автор книги: Герман Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

13. Блин держится на поверхности

Если у Георгия Волохова глаза и опухли, то не от слез, а от сна. Он еще и сейчас не совсем проснулся. Вошел лениво, сел на стул и мутными глазами посмотрел на следователя.

– С добрым утром, Волохов!

– С добрым… – с усмешкой просипел юноша и покосился на окно.

Подавляющее большинство дел, которые вел Константин Семенович, были о воровстве, но не профессионального характера. Воровство как результат порочного воспитания… Выпили. Не хватило: обокрали соседнюю квартиру… Или: гуляли, хотелось выпить, денег не было и сняли с прохожего часы… На днях он закончил дело трех молодых людей. Ночью они взломали решетку окна кладовой при столовой и украли несколько бутылок вина, ящик изюму, консервы, сироп, папиросы… Затем устроили грандиозный «выпивон». И всё в таком духе. Крадут для себя, для личной надобности. «Хоть день, да мой!», «Гуляй, пока молод!» вот девизы этих правонарушителей. Нет у них сознания ответственности, нет больших перспектив, нет благородных идеалов. Все они живут вне коллектива, узкими, личными, своими интересами. Ясно было, что и Волохов начал так, но встретил «руководителя», постепенно вошел во вкус и превратился в профессионала. Вор-профессионал – явление довольно редкое, но для окружающих чрезвычайно неприятное. У Волохова не было хорошей воровской школы, не было большого опыта, хотя он и брал на себя роль организатора и руководителя группы. Атаман шайки! Если не принимать серьезных мер, со временем из него должен выработаться хитрый, опытный и очень опасный враг общества. Волохов – не Петухов. Для таких, как он, нужны особые законы…

– Ну как, Волохов, будем сегодня разговаривать с фокусами или без фокусов? – спросил Константин Семенович.

– Ладно. Чего уж там… давайте.

– Меня интересуют некоторые подробности вашей биографии…

– А у меня нет никакой автобиографии. Родился, вырос и живу. Вот и всё. В партиях не состоял, на фронте не воевал, родственников за границей не имею, под судом состоял один раз, по глупости, – насмешливо и вяло перечислил Волохов.

– Отца своего вы знаете?

Волохов подумал, снял кепку, пальцами расправил спутанные волосы и вздохнул:

– Нет, не знаю. Да и знать не хочу. Таких гадов давить надо, как вошей…

– А вам никто не говорил, что вы очень похожи на отца?

– Как это похож?

– Внешне похожи, – объяснил Константин Семенович и прибавил: – Портретное сходство.

– А вы его видели, что ли?

– Я вам вчера сказал Волохов, что если я о чем-нибудь говорю, то значит – точно знаю.

– Чудно́… Откуда вы можете знать?

– А что в этом невероятного? Дети часто похожи на своих родителей.

– Я не про то…

Сегодня Волохов держался менее грубо и не так подозрительно. О чем он задумался после вопроса об отце, угадать было трудно, Константин Семенович не торопил его и дал возможность подумать.

– Как вы намерены жить дальше, Волохов? – Спросил он.

– Не ваша забота. Жил и жить буду.

– Как же не моя забота? Видите вот, приходится с вами возиться… протоколы писать.

– За то вам и деньги платят. А что вы вдруг о моей жизни забеспокоились?

– Просто так, по-человечески. Смотрел на вас, и стало мне немного завидно и досадно.

– Нашли кому завидовать!

– Вы молоды. Вам еще долго жить, а мне значительно больше лет… Потому и позавидовал. А досадно стало потому, что вы так идиотски, так бесполезно тратите свою жизнь.

– Кто как умеет, – неопределенно проговорил Блин.

– Вы еще только начинаете жить, а по существу уже и кончили.

– Ну да…

– Вам не выбраться из этого болота, Волохов. Вы по уши завязли… И мне кажется, что среди ваших знакомых не найдется такого, который помог бы вам выкарабкаться. Для этого нужен настоящий человек… Поэтому я и спросил об отце.

Сонная муть исчезла, глаза Волохова ожили. В них снова появились подозрительность и недоверие, Константин Семенович чувствовал, что слова его не пропадают, что они больно бьют по самолюбию юноши и откладываются где-то в глубине его сознания. Кто знает, может быть, не сейчас, не завтра, но когда-нибудь они всплывут и заставят человека задуматься. Для этого, пожалуй, понадобится случай, от которого обычно седеют люди, нужно событие, что потрясло бы искалеченную душу…

– Значит, я, по-вашему, человек конченый? – скривив губы, спросил Волохов после минутного молчания.

– По-моему, да. Вы сами себе выбрали линию жизни и упрямо на ней стоите. Жить за счет других!

– А вы докажите.

– Хорошо. Что вы делали в прошлую субботу поздно вечером?

– А что я делал? Я уж не помню.

– Хотите, я вам напомню?

– А ну?

– Обокрали пьяного. Или, как вы выражаетесь – «накололи бухаря».

– Загнули… Вон куда загнули… Да я в прошлую субботу за город уезжал.

– Волохов! Вот его часы и пропуск. – Константин Семенович выложил на стол часы и документ. – Вспомните «Приморский» ресторан… Не надо считать нас за дурачков, а себя слишком умным. Ничего хорошего из этого не будет. И лучше говорить правду. Вы же человек опытный и знаете, что чистосердечное раскаяние смягчает вину… Знаете об этом?

– Слышал.

– Ну вот. Зачем вам был нужен пропуск на завод?

– Да просто так… Ну, попал под руку, не успел выбросить, сунул в карман.

– А потом?

– Что́ потом?

– Потом куда сунули? В комод зачем спрятали?

– А куда его деть?

– А хотя бы выбросить. На улице или дома в мусор… Наконец, в почтовый ящик опустить.

– Не успел.

– Полторы недели прошло – и не успели. Это ложь. Ну как, будете говорить правду?

– Вы мне политику не шейте… Я тут ни при чем! – вдруг раздражился Волохов. – Наколол я бухаря! Верно, было такое дело. Не помню, в субботу это было или в воскресенье… И всё! А на кой… мне пропуск!

– Вам он, может быть, и не нужен. Этому легко поверить… Ну, а кому-нибудь другому? – глядя в упор на Гошку Блина, спросил Горюнов. – Почему вы молчите?

– А что говорить… Сказал раз, и амба! – твердо ответил Гошка.

– Сколько денег вы взяли у Капитонова?

– Сто рублей… или чуть побольше.

– Точнее не помните?

– Была одна бумажка в сто рублей, а потом мелочь. Пятерка, две трешки и рублей – штуки три.

– Так я и запишу: сто четырнадцать рублей. Одежду снимали?

– Нет.

– Кто вам помогал?

– А чего тут помогать. Он сам напросился… раззява!

Прошло минут пять, пока Константин Семенович записал признание Волохова. За это время вернулся Алексей Николаевич с толстой папкой бумаг и, устроившись за своим столом, занялся изучением какого-то дела.

– Прочитайте, Волохов, и распишитесь, – предложил Константин Семенович, передавая протокол.

– Фамилию подписать?

– Здесь, на первой странице, внизу фамилию, а на другой, где кончается текст, – напишите: «С моих слов записано правильно», – и тоже подпишитесь.

Когда Волохов прочитал, подписал свое признание и вернул его назад, Константин Семенович разложил перед ним на столе остальные часы:

– Теперь давайте вспоминать, где, у кого и при каких обстоятельствах вы похитили эти часы?

– А не всё ли равно, гражданин следователь, – махнув рукой, равнодушно сказал вор. – Одна пара, три пары или десять… Всё равно два года. Ну три, самое большее. Я никого не убивал, а если и взял часы или что другое, так сами виноваты: пускай не зевают.

– Бдительность у граждан воспитываете? – иронически спросил Константин Семенович. – А то, чего доброго, забудут, что в Советском Союзе воры еще есть.

– Не забудут. Не беспокойтесь. Другой на службе крадет больше, чем мы…

– Про кого вы говорите? Про Людмилу Садовскую?

– Люська тут ни при чем.

– А зачем вы взяли вчера газету? – неожиданно спросил Константин Семенович.

Вор нахмурился, и глаза его беспокойно забегали по сторонам:

– Какую газету?

– Что вы переспрашиваете, Волохов? Вы же прекрасно понимаете, о какой газете идет речь.

– Ничего я не знаю, – пробормотал Гошка в замешательстве.

– Неправда, знаете. Перед уходом в камеру стащили газету «Смена» из корзины.

– Ах, эту-у… «Смену»… Ну так бы и говорили! – деланно усмехнулся вор. – Так я же вас просил… надо передачу было завернуть, а потом…

– Я вижу, Волохов, что вы и в самом деле меня дурачком считаете, – остановил его Константин Семенович. – Зачем вы врете? Вы же обещали разговаривать «на чистоту»…

– Ну, а чего я вру? – с обидой спросил вор.

– Что вы там нашли? На газете были пометки или, может быть, наколото?

– Ничего я не знаю… Наколото! Выдумали тоже…

Константин Семенович достал из ящика газету, неторопливо развернул ее и поднял до уровня глаз.

– А вы даже не знаете, что можно буквы накалывать? По ошибке вы стащили не ту газету. Вот она! И, представьте, наколота! Посмотрите на свет! – с этими словами Горюнов передал газету Волохову, но тот ее не взял.

– Ох, и вредный вы, следователь! – мрачно произнес он.

– Почему я вредный? Если я вас уличаю во лжи, то значит и вредный? Говорите правду, и всё встанет на свое место. Зачем изворачиваться и врать? Вы же видите, что мы знаем много. Гораздо больше, чем вы предполагаете. Может быть, вам сказать настоящее имя Олега?

– А ну скажи…

– Игорь Уваров. Вам никогда не приходилось слышать такой фамилии?

– Нет.

– Расскажите про него всё, что знаете. Какие у вас были с ним дела?

Волохов поднял глаза на следователя, усмехнулся и снова уставился куда-то на край стола. Пальцами он машинально отколупывал засохшую на штанах грязь.

Константин Семенович покосился в сторону Алексея Николаевича, встретился с ним взглядом и заметил, как тот слегка пожал плечами. Не имея никаких данных, кроме факта знакомства вора с Игорем, Константин Семенович вел допрос ощупью, надеясь, что Волохов сам расскажет.

– О чем же вы задумались, Волохов?

– Ни о чем…

– Будете говорить?

– Я ничего не знаю.

– А я не тороплю. Времени у нас много. Подумайте как следует, взвесьте всё, а когда поймете, что лучше: правда или ложь, мы снова вернемся к этому вопросу… Что вы можете сообщить относительно этого чемодана? – Константин Семенович вытащил из-под стола чемодан.

– Взял на пляже, – охотно сознался вор. – Поехал в Зеленогорск… загорали, купались…

– С кем?

– Да так… с одной знакомой девчонкой. Она тут ни при чем.

– Дальше?

– Ну, а рядом с нами, на пляже, форсистая такая тетка оставила чемодан под присмотром пацана, а сама пошла купаться. Пацану я дал денег… отослал за мороженым, ну, а потом взял чемодан и ушел.

– Когда это было?

– В четверг.

– Как к этому отнеслась ваша знакомая?

– Она ничего не знала. Она тоже пошла в воду побрызгаться. А сначала мы условились встретиться вечером.

– Знакомую звали Людмила Садовская?

– Нет… другая.

Константин Семенович записал показания о краже чемодана и, когда вор расписался, достал из ящика галстук.

– Откуда это изделие?

– А что! Красивый! Нравится, следователь?

– Даже слишком красивый.

– Такой галстучек недешево стоит!

– Волохов, говорите правду: где вы его взяли? У пьяного сняли?

– Такую вещь не снимешь… Купил у моряка. Он из-за границы привез.

Ложь была правдоподобна. Ленинград – портовый город, и моряки дальнего плавания привозят сюда всевозможные заграничные вещи, которые при желании нетрудно продать. Волохов не читал послания Игоря, но, видимо, сам понимал, что на следствии нужно держаться «на поверхности». Он охотно признавался в мелком воровстве, но сразу же менялся, как только заходил разговор о знакомстве с Уваровым. Дело в основном подходило к концу, и можно было предъявить обвинение.

14. Продавщица

За стеклом огромного окна видны два торговых зала. Галантерейный отдел просматривается весь, трикотажный наполовину закрыт переборкой.

Надвинув к переносице кепку, Васильев сделал вид, что разглядывает выставленные на витрине сорочки, майки, чулки, расчески… В кассе сидела, склонившись над открытой книгой, полная женщина. Галантереей торговали две немолодых продавщицы.

Кто же Людмила Садовская?

Постояв минуты две, Васильев засунул руки в карманы брюк, носком ботинка распахнул дверь и вошел внутрь магазина.

В трикотажном отделе работали три продавщицы, и любая из них могла быть Садовской. У девушек были одинаково накрашенные губы, выщипанные и подведенные брови, дешевые клипсы в ушах, шестимесячная завивка и синие сатиновые халатики, из-под которых выглядывали полупрозрачные блузки. Все три казались сестрами, – так роднили их одинаковая одежда и манера держать себя.

И всё-таки одна из девушек чем-то отличалась от прочих.

«Она!» – решил Васильев и подошел к прилавку.

Людмила была гораздо приятней своих товарок, и если бы не уродовала себя в угоду какой-то странной моде, ее можно было назвать даже красивой. Хотя она и была занята с покупательницей, но, почувствовав изучающий взгляд молодого человека, сразу выпрямилась, скосила на миг глаза в его сторону и чуть улыбнулась.

«Так. Есть контакт», – подумал Васильев, и как только покупательница отошла, занял ее место.

– Люда… два слова, – тихо проговорил он, наклоняясь.

– Один момент, – так же тихо ответила девушка, ловко заворачивая покупку.

Васильев отошел в конец прилавка, где никого не было и высилась груда различных коробок.

– Что вам угодно? – кокетливо спросила девушка, появляясь за коробками.

– Я от Гошки Блина, – тихо, но четко проговорил Васильев.

Людмила сразу сделалась серьезной и слегка побледнела.

– Я ничего не понимаю! – вздернув плечами, сказала она. – Какой-то Блин… Что за Блин?

– Ладно, не выкобенивайся! – грубо оборвал ее Васильев. – Мне некогда… Олега встречаешь?

– Что вам надо от меня… – попробовала возмутиться девушка. – Я никакого Олега не знаю.

– А брось ты! – с раздражением, сквозь зубы процедил Васильев. – Ты слушай! Олега надо срочно повидать. Скажи ему, чтобы встретился го мной. Ясно?

Девушка сдалась. Опустив глаза, она тихо спросила:

– А где вас найти?

– Вот это другой разговор! Завтра утром я забегу сюда, а ты договорись с Олегом, – отрывисто и тихо приказал Васильев, – Мне всё равно где.

– А что случилось с Гошей?

– Погорел. А в общем, ничего! Пронесет! О себе не беспокойся. Ты в стороне.

Людмила оправилась от первого испуга.

– А я и не беспокоюсь. За мной ничего нет. Вот выбирайте галстук. А этот вам не пойдет! – громко сказала она, вытаскивая фиолетовый с коричневыми полосками галстук. – Вам лучше светлый…

– Так это ультрамодный цвет…

– Ну так что, что ультрамодный!

Васильев усмехнулся и наклонился над коробкой. Людмила произвела на «его хорошее впечатление, и фраза «за мной ничего нет» была ему очень приятна. «А может быть, так оно и есть: она не виновата, – мысленно оправдывал он продавщицу, – Конечно, она знает, что собой представляет Волохов, пожалуй, даже гуляла с ним или, как принято сейчас говорить, дружила, но сама не участвовала в кражах».

– Разве это галстуки! Преимущественно примитив. Ты видела Гошкин с красоткой? – спросил он.

Вместо ответа Людмила презрительно поморщилась.

– Его арестовали? – спросила она.

– Да. Сидит в предвариловке.

– Дурак он, и больше ничего! – сердито сказала девушка. – А на что вам Олег?

Васильев вытащил несколько галстуков и, раскладывая их на прилавке, начал рассказывать:

– Олег послал ему с матерью передачу и чего-то в газетку завернул… Ясно? А газетку наколол. Следователь-то, не будь дурак, и догадался…

– Как это «наколол»? – удивилась девушка.

– Буквы наколол.

– А вы откуда знаете? – подозрительно спросила Людмила, но сотрудник не смутился. Он ждал этого вопроса.

– А у нас там свой человек… в предвариловке. Через него Гошка и передал на волю. Поняла? Через него и надо посылать, если что… Ну, всё! Завтра я зайду к часу, а ты договорись.

– А как я его найду?

– Сходи домой.

– Я не знаю адреса, – почему-то сильно покраснев, призналась Людмила.

Такого оборота ни Константин Семенович, ни Арнольд Спиридонович Васильев не предусмотрели. Вполне возможно, что от Волохова Игорь Уваров скрывал свой адрес, но что он держал его втайне от всех, это как-то в голову не приходило.

«А что, если ей сказать адрес и настоящее имя? – подумал Васильев, и в голове его моментально созрел новый интересный план. – Игорь будет заинтригован и постарается скорее встретиться… Правда, план рискованный, но… Нет! Надо посоветоваться. Время есть!» – решил Арнольд Спиридонович.

– Н-да… Может, через Гошкину мать? – торопливо спросил он, видя, что галстуки привлекли внимание какой-то женщины и та стала приближаться.

– А ну ее! С матерью я не хочу говорить! – с досадой ответила Людмила.

– Постарайся как-нибудь… Завтра выясним. Приветик! – Васильев поднял руку, щелкнул пальцами и расстался с девушкой.

Свидание Людмилы с Игорем состоялось в тот же день, после работы.

Озабоченная, рассеянная, Людмила быстро шла домой, не замечая, что ее догоняют…

– Люда!

В первый момент девушка даже не поверила своим глазам.

– Олег? Вот здорово! – обрадовалась она. – Ты мне очень нужен!

– Тем лучше, если нужен, – засмеялся он. – Ты домой?

– Да.

– Пойдем пешком.

– А я всегда хожу пешком.

Игорь недоверчиво посмотрел на девушку. Неужели экономит? Ему никогда не приходило в голову, что такая мелочь, как трамвай, автобус или троллейбус, имеет какое-то отношение к получаемой зарплате. Впрочем, он не задумывался и над более серьезными затратами. Питание, одежда, театр, книги – всё это приходило к нему без малейших усилий с его стороны, и только недостаток денег на карманные расходы заставлял порою беспокоиться, хотя Игорь и не был мотом.

– Зачем я тебе понадобился? – спросил он.

– Ты знаешь, что Гошка засыпался?

– Знаю.

– Вот дурак! Соскучился по тюрьме! Я только сегодня узнала. Зачем ты ему передачи посылаешь?

– А что? Разве это плохо? Подожди, куда ты бежишь? Пойдем тише, – удерживая спутницу за руку, проговорил Игорь. – Если и с тобой что-нибудь случится, можешь на меня рассчитывать.

– Со мной? – почти с ужасом спросила девушка. – Ты а ума сошел!

– Ну, мало ли… Знаешь пословицу: от сумы да от тюрьмы не отказывайся. Это может с каждым случиться… Так же, как, например, под машину попасть, – показал он рукой на проходящий мимо автобус. – Мы идем, ничего не подозревая, а пьяный шофер крутнет баранку, и готово!

– Ерунда! Да не хочу я об этом и думать. И без того настроение паршивое.

Минуты две шли молча. Девушка, занятая своими мыслями, смотрела куда-то далеко вперед, и лицо ее, утратив будничность, было задумчивым и грустным и от этого казалось тоньше, благородней. Игорь не удержался:

– Люда, а ты ведь красивая! Очень, очень!..

– Женись, если красивая, – не поворачивая головы, равнодушно проговорила девушка.

– А ты пойдешь за меня? Я же мальчик еще.

– Я хоть за черта пойду.

– За генерала лучше, – подсказал Игорь.

– Еще бы… – с усмешкой ответила Людмила. – Буду на машине по магазинам кататься, к портнихам, к маникюршам ездить.

Разговор приобретал неприятный оттенок, и Игорь понял, что за шутливыми, казалось, словами девушки стоит что-то гораздо более серьезное.

– Значит, ты в любовь не веришь? – спросил он.

– А ты веришь?

– Да.

– Ну и верь, пожалуйста. Тебе же хуже! А я не верю! Никакой любви нет. Есть половая проблема, и всё! А любовь писатели выдумали, чтобы денег побольше зарабатывать! – горячо и убежденно заговорила девушка. – Раньше как замуж выдавали? Отец с матерью находили жениха… Брали дочку за руку… Вот тебе, голубушка, муженек. Живите, размножайтесь… И весь разговор. И ничего. Жили!

– Где это ты наслушалась такой чепухи?

– Подумаешь, любовь! – не обращая внимания на слова Игоря, продолжала Людмила. – Один больше нравится, другой меньше. Ну и что? Зато один тысячи загребает, а другой на копейке экономит. Вот и выбирай! Наслушается девчонка разных глупостей про любовь, встретит красивого парня и – ах, ах! – влюбилась. Замуж выйдет. А потом что? Парень пьянствует, скандалит… Или вроде Гошки… идиота! Вот и мучайся всю жизнь.

– Зачем же ты с Гошкой дружишь?

– Это не я с ним, а он со мной дружит. Он мне всё грозит, что из ревности зарежет… Посадили, слава богу! Туда ему и дорога. Теперь не скоро вернется… Послушай, Олег, а ты зачем ему на газетке что-то накалываешь?

Последняя фраза свалилась на Игоря так неожиданно, что он невольно вспомнил фразу: «как гром среди ясного неба».

– Накалываешь? – переспросил он. – А ты… Откуда ты взяла?

– Сам, что ли, с Блином сесть хочешь?

– Откуда ты узнала?

– Если говорю, значит знаю. Тебе надо завтра встретиться с одним парнем. Приходи в час к магазину и жди напротив, в скверике.

– А кто он такой?

– Из Гошкиной компании. Ничего, такой… симпатичный, даже жалко… – с кривой усмешкой ответила Людмила.

Игорь нахмурился. Ему совсем не хотелось расширять свои знакомства в воровском мире, но выяснить, откуда стало известно о наколотой газете, было необходимо.

– А что он тебе еще говорил?

– Сказал, чтобы ты больше передач не посылал через мать. Следователь догадался.

– Ты его знала раньше?

– Кого?

– Этого парня?

– Не… Но это свой, то есть Гошкин! Видно же… Так придешь?

– Приду.

– Сядешь на скамейку там… Мне из окошка будет видно.

Перейдя мостик через Фонтанку, молодые люди остановились и, облокотившись о перила, некоторое время смотрели на работу землечерпалки.

– Вот загадили люди речку… ужас что! – сказала девушка, морща нос. – А когда-то вода была, наверно, чистая, светлая…

Игорь молчал. Год назад, когда Гошка познакомил его со своей подругой, Игорь решил, что она испорченна и доступна. Не может же порядочная девушка дружить с таким парнем, как Блин, да еще вором! Выпив для храбрости и преодолев робость, он выбрал подходящий момент и так же вот, стоя на набережной, попытался обнять и поцеловать девушку. Но она дала такой отпор, что он долго потом ходил с синяком на лбу, ударившись о гранитный парапет. Второй попытки Игорь уже не делал, тем более что Гошка, заметив его томные взгляды, предупредил: «Смотри, дружба дружбой, но если полезешь к Людке – уколю!».

Теперь после ареста Блина она была свободна.

– Люда, а ты хочешь со мной дружить? – тихо спросил Игорь.

– А какой от тебя прок? Ты же маменькин сынок! – сердито ответила Людмила.

– Я серьезно спрашиваю.

– А я серьезно говорю. Ты же веришь в любовь, вот и жди, когда она прилетит. А может быть, ты уже влюбился?

– Я тебе предлагаю дружбу, а не любовь.

– Брось ты словами играть! Что дружба, что любовь… Везде обман. Все вы одинаковы. И напрасно ты считаешь меня дурочкой. Дружбу предлагаешь, а я даже адреса твоего не знаю. Почему ты скрываешься?

– А чтобы ты не испугалась.

– О-о!

– Да. Не смейся раньше времени. Смеется хорошо тот, кто смеется последний.

– А я и не смеюсь. Вон видишь, они жижу вычерпывают. Видишь? В ковшиках… Выпей стакан этой жижи, тогда я с тобой дружить буду. Согласен?

– Ты всё шутишь, Люда, – поморщился Игорь. – Ты умная девушка…

– Вот именно, что умная, а тебе дурочку надо… И чего ты ко мне пристал со своей дружбой? До свиданья! Мне домой надо!

Люда фыркнула и, звонко отстукивая каблуками, быстро зашагала по набережной. Игорь остался на месте, провожая глазами ее стройную фигуру. Оглянется или нет? Неужели не оглянется? Должна оглянуться!

– Не оглянулась! – проговорил он вслух, когда девушка скрылась за поворотом.