Текст книги "Новый директор"

Автор книги: Герман Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

– Есть такой приказ, – подтвердил Константин Семенович. – Но вряд ли хороший приказ!

– Почему?

– Этот приказ закрывает доступ в школу свежим людям. Высшее образование директору школы, конечно, необходимо иметь, но почему обязательно педагогическое? А если человек окончил университет или какой-нибудь институт? Из педагогических институтов люди приходят в школу чаще всего с готовыми шаблонами… И не скоро от них избавляются. Я читал, что когда Форд, старый Форд, родоначальник, хотел получить небьющееся ветровое стекло для автомобиля, он пригласил инженеров разных специальностей и поставил перед ними эту задачу. Инженеры изучили стекольное дело и изготовили такое стекло. А стекольщики не могли. Долго бились – и ничего не получилось. Вот что значит посмотреть на дело свежими глазами. Вы согласны?

– В общем – да. Но приказ есть приказ, и товарищ Замятин, говорят, очень такой… как бы это сказать… законопослушный человек.

– Относительно Замятина я могу вас успокоить. Он не сделал преступления, назначив меня директором. Диплом о высшем педагогическом образовании я имею, и стаж работы в школе у меня не меньше трех лет.

– Ну тогда всё понятно. Но всё-таки жаль, – учительница засмеялась, – значит, вы пришли к нам с готовыми шаблонами?

– А это будет видно дальше, – чуть улыбнулся Горюнов. – Ксения Федоровна, я придаю очень большое значение вашему предмету. Гораздо больше, чем это принято. Особенно в городе, где дети так оторваны от природы. Кабинет ваш мне не нравится.

– В каком смысле? – насторожилась учительница.

– Очень маленький, окна выходят на запад…

– Что же делать! – с грустью сказала она, разводя руками.

– А разве в школе нет лучшей комнаты?

– Ну конечно, есть! Есть великолепные комнаты. Солнечные большие.

– Вот и занимайте!

– А вы не шутите, Константин Семенович? Нет, правда? Ну, скажите, что вы не шутите!

– Не шучу. Потом, в дальнейшем, мы подробно поговорим, как нам и где организовать зоологический и ботанический сады.

– Ботанический сад?

– А что! Карликовый, например. Разводят же японцы такие сады. Пускай ребята спишутся с японскими школьниками…

– Ох! Вы говорите невероятные вещи…

– Почему невероятные? Что в этом невероятного? Всё в наших руках. Если у вас есть желание – пожалуйста! Голуби, например… У школы такой прекрасный чердак. Разве нельзя там разводить голубей?

– Конечно можно. У меня есть мальчишки… Господи! Они даже во сне видят голубей. Дома им не разрешают… Да! но ведь они могут свалиться с крыши…

– Вот тебе и раз!

– Они же должны гонять голубей!

– А это будет зависеть от нас. Как организовать!.. К трубе можно привязать веревки с поясами и надевать для страховки. Учтите, что у нас новый завхоз, и он очень большой любитель таких затей.

– Да там на чердаке не только голубей можно завести… Но я просто не верю своим ушам! Какой же вы директор?.. Разве директор может подбивать на такие дела?.. А кабинет?..

– Кабинет лучше всего выберите во втором этаже. В первом мы постараемся разместить начальную школу, во втором – до седьмого класса, а в третьем – старшие. Пойдемте посмотрим…

Они спустились во второй этаж.

Взволнованная разговором и растерявшаяся от тех возможностей, какие нарисовал ей новый директор, Ксения Федоровна молча шла впереди. Через актовый зал она привела Константина Семеновича ко второму выходу. Здесь была большая площадка и три двери.

– Вот! – сказала она, показывая рукой на одну из дверей.

– Что здесь помещается? – спросил он.

– Методический кабинет. А вернее – склад учебных пособий и архив. Иногда тут устраивают всякие выставки… никому не нужные. Честное слово! Не верите?

– Верю.

– А комната! Господи! если бы вы нам ее дали… И водопровод рядом…

В это время в зал вошел Архипыч с громко говорящей Полей. Константин Семенович увидел их через дверь:

– Архипыч!

– Я здесь!

– Надо бы тут открыть комнату!

– Один момент! – бойко ответил Архипыч и, потряхивая связкой ключей, заспешил к кабинету. – А ну, Полина Григорьевна, который ключик?..

Поля с опаской посмотрела на нового директора, затем на сильно раскрасневшуюся учительницу и взяла ключи.

– Вот познакомься, Архипыч, учительница биологии.

– Очень приятно! – галантно поклонился завхоз.

– У тебя с ней должен быть полный контакт. А вы не стесняйтесь, Ксения Федоровна. Для него слова «нет» или «нельзя» не существует. Если он захочет, всё сделает. Памятник Петру перевезет и поставит на пустыре перед школой!

– Ну, памятник мне не нужно, – сказала учительница, с нетерпением поглядывая на копавшуюся у дверей Полю.

Наконец дверь открыли. В огромной, светлой комнате пахло пылью, старой бумагой, мышами. Шкафы, столы, стеллажи, стулья, кипы подшитых газет – всё покрылось за лето толстым слоем пыли и копоти.

– Да, комната хорошая! – произнес Константин Семенович, оглядываясь. – Три окна на восток, четыре на юг…

Затем он вытащил ключ из двери, передал его учительнице:

– Пожалуйста! Весь этот инвентарь на вашу ответственность. Соберите свой актив… Ты тоже слушай, Архипыч. Нужно будет отвести какую-нибудь комнату, куда ребята перенесут вещи. Что мы будем делать с методическим кабинетом, я еще не знаю. Скорей всего поделим между библиотекой и учительской.

– Неужели? – удивилась и обрадовалась Ксения Федоровна. – Вы хотите закрыть этот склад?

– Но если он никому не нужен…

– Он же по инструкции существует!

Константин Семенович не стал продолжать разговор на эту тему. Он уже думал о другом.

– Мы должны ликвидировать вторую смену. Это главное зло… – сказал он через минуту, – Теперь так, Ксения Федоровна… Комнату должны отремонтировать и оборудовать сами ребята. Материал Архипыч даст.

– У меня еще ничего нет, Константин Семенович.

– Будет. Пока они всё это уберут, пока моют окна и стены, ты, Архипыч, закончишь приемку. Т-так… Договорились, Ксения Федоровна?

– Спасибо, Константин Семенович! – растроганно проговорила учительница. – Могу сказать, что в несколько минут вы сделали меня самой счастливой…

18. Встреча

Зинаида Терентьевна Острова, худощавая женщина с маленькой головой на длинной шее и с пронзительно резким голосом, направилась прямо к Константину Семеновичу:

– Вы будете товарищ Горюнов?

– Я.

– Вас просил позвонить Борис Михайлович.

– Телефон в канцелярии?

– Есть и в директорском кабинете, – сказала она и вытащила из кармана ключ. – Пожалуйста! Можете взять. Приказано немедленно приступить к передаче, не дожидаясь Марины Федотовны. А ты чего тут болтаешься? – обратилась она к уборщице, когда Константин Семенович ушел.

– А я… вот меня товарищ просили… показать… – забормотала Поля.

– А какое ты право имеешь показывать? Я, кажется, ясно тебе сказала, что скоро вернусь!

– Так я же ничего… Я только их проводила.

– А ключи! Почему ты без моего разрешения открывала комнаты? – всё больше повышала голос Зинаида Терентьевна.

Поля растерянно посмотрела на стоявшего в стороне Архипыча и увидела, как тот ободряюще подмигнул ей: пускай, дескать, выкипит. Гром не из тучи.

– Сколько я твердила, чтоб без моего разрешения ничего не делать! Ну что это такое? Хоть кол на голове теши!

– А вы строгая, Зинаида Терентьевна… Ох, и строгая! – вмешался наконец Архипыч. – Они у вас, я вижу, по струнке ходят.

– А с ними иначе нельзя!

– Оно конечно… Административная деятельность… Глаз да глаз нужен.

– А почему вы опоздали? Мы же условились в одиннадцать.

– Задержались немного в подвале. В кочегарке побывали, в артель зашли…

Зинаида Терентьевна подозрительно и выжидающе посмотрела на нового завхоза, но видя, что он не собирается продолжать разговор об артели, сделала широкий жест рукой:

– Пойдемте ко мне. Надо взять старый акт и документы.

– А у вас есть своя комната? – на ходу спросил Архипыч.

– Есть.

Поля не отставала. Неприятно было получить выговор при новом начальнике, но ей хотелось видеть, как Зинаида Терентьевна будет передавать дела и что скажет относительно полученных из артели материалов. Ей почему-то казалось, что Острова промолчит, а затем присвоит себе кумач.

Константин Семенович спустился вниз, прошел через вестибюль в канцелярию.

За письменным столом сидела над списками учащихся секретарь школы.

– Здравствуйте, Мария Васильевна!

Женщина подняла голову и равнодушно посмотрела на вошедшего мужчину.

– Вы к директору? Она еще не приехала, – сказала Мария Васильевна, увидев, что тот направился к двери кабинета.

– Я знаю. А когда вы ее ждете? – спросил Константин Семенович, вставляя в замочную скважину ключ.

– Ах, вы товарищ Горюнов! – догадалась секретарша. – Извините, пожалуйста! Марина Федотовна приедет числа пятнадцатого, если не опоздает.

– Я сейчас… Позвоню только по телефону.

Вместительный кабинет директора школы был обставлен с претензией на деловую роскошь. Большой письменный стол, мягкая мебель, обитая кожимитом, второй стол для заседаний, много стульев, тяжелые портьеры на окнах и даже солидный несгораемый шкаф. В углу хранилась радио– и киноаппаратура.

Набрав номер, Константин Семенович сразу услышал знакомый голос:

– Я у телефона.

– Боря, это Горюнов! Что у тебя случилось?

– Ага! Здравствуй, Костя. Случилась у меня обычная история. Вызывают на совещание. Если я тебе нужен, то постараюсь вечером забежать домой. А ты там, пожалуйста, действуй, принимай. Приказ подписан, и Островой я дал указания. Ты ее видел?

– Видел. Она вручила мне ключ от кабинета.

– Вот и прекрасно! Чувствуй себя полноправным хозяином. Я тебе нужен?

– Да… Тут целый ряд вопросов накопился. Во-первых, насчет артели.

– Какой артели?

– У нас в подвале работает промартель. Клипсы выделывает. Ее надо немедленно выселить. Чем скорее, тем лучше.

– А это твое дело.

– Они же наверняка затеют волынку. Нужна твоя поддержка.

– Сделаем. Всё сделаем!

– Насчет пустыря хотел поговорить… Потом о шефах.

– Хорошо. Вечерком я заеду и поговорим. Ну, а как твой завхоз?

– Он уже принимает.

Мария Васильевна с удивлением прислушивалась к разговору, доносившемуся через полуоткрытую дверь. Больше всего ее поразила новость о выселении артели. В столе у нее лежал давно заготовленный договор на три года, который должна была подписать Марина Федотовна. Она не подписала его весной только случайно: помешали выпускные экзамены, а затем отпуск.

– Ну, а теперь давайте знакомиться, Мария Васильевна, – сказал Константин Семенович, выходя из кабинета и протягивая руку секретарю. – Завроно сообщил, что приказ о моем назначении подписан, и требует приниматься за дело. Зовут меня Константин Семенович.

– Я знаю. У нас такие слухи быстро распространяются, Константин Семенович. Я даже знаю, что вы из милиции.

– Даже так?

– Да-а… Но это и правильно. Дисциплина в школе такая, что и милиция не всегда справится.

– Неужели! – улыбнулся Константин Семенович. – Ну, а как со всеобучем в нашем микрорайоне?

– Всё в порядке. Списки детей мы еще весной составили. Комиссия обследовала и проверила по домовым книгам.

– Отлично! Теперь относительно ключа. Таскать его с собой не хочется. Будем оставлять где-нибудь в канцелярии.

– А вы не боитесь?

– Вас?

– Нет, я не о себе, – покраснела секретарь. – Нянечки ходят к телефону, потом всякие маляры…

– Но вы же находитесь здесь?

– После работы я оставляю ключ от канцелярии у дежурной нянечки.

– Так и будем делать! Повесим его на этот гвоздик, – сказал Константин Семенович, вешая ключ.

– На виду…

– Ничего, ничего. Всем как будто известно, что я работал в милиции, так что лучше со мной не связываться, – пошутил он.

Когда новый директор вышел и шаги его затихли, Мария Васильевна достала договор и задумалась. Что делать? Судя по разговору Горюнова с завроно, Самуил Григорьевич ничего не подозревает и может оказаться в трудном положении. Формально срок договора истек, и артель теперь легко выселить. Зачем понадобился подвал новому директору, Мария Васильевна не знала, но сочувствовала артели. «Там работают советские люди и делают полезное дело, – думала она. – Школе они не мешают».

Симпатии Марии Васильевны объяснялись еще и тем, что многие работники школы имели в артели дополнительный заработок. Нянечки, кочегары, завхоз каждый месяц получали небольшое вознаграждение за разные услуги. Сама Мария Васильевна печатала на машинке, и Самуил Григорьевич часто давал ей возможность подработать в неурочное время; то какие-нибудь отчеты перепечатать, то размножить ведомости. Школьная ставка невелика, и в артели это прекрасно понимали.

Выйдя из канцелярии, Константин Семенович увидел в вестибюле очень высокого, худого, с громадным носом и черными длинными усами человека. В руках он держал поводок, привязанный к ошейнику маленькой длинноухой собаки.

– Тихо, Буян! Не вздумай тут валяться! – низким басом говорил человек, направляясь к лестнице. – Перемажешься, потом не отмоешь.

– Кого я вижу! – воскликнул Константин Семенович. – Товарищ Сутырин!

Человек оглянулся, нахмурился, и вдруг усы его зашевелились:

– Константин Семенович! Какими судьбами? Вот уж не ожидал!

– Здравствуй, мой дорогой!

Они крепко пожали друг другу руки. Буян обрадовался не меньше хозяина и начал прыгать на Константина Семеновича.

– Буян, нельзя! Сидеть! – строго сказал Сутырин, оттаскивая собаку в сторону. – Ты смотри, как он тебя разделал!

Брюки Константина Семеновича были действительно перемазаны мелом.

– Не беда, отряхнется. Ну, а ты как здесь оказался, Аким Захарович?

– Да вот пришел посмотреть… Я же здесь работаю.

– Неужели! И давно?

– Как демобилизовался после войны, так и осел в этой школе. А ты?

– Я тоже собираюсь к вам поступать.

– Да что ты говоришь! Вот это новость! Приятная новость. Значит, опять вместе. С литераторами у нас неважно…

– Ну, а больше здесь никого из нашего коллектива нет?

– Есть. Помнишь историка Холмогорова, Сергея Сергеевича?

– Ну как же! Сережа Холмогоров!

– Теперь уж он не Сережа. Очень постарел, характер испортился, но работает хорошо, и ребята его уважают.

– А что случилось? Почему характер испортился?

– Не знаю. Говорят, что в личной жизни что-то такое… Он ведь замкнутый… Выйдем лучше на воздух или пойдем куда-нибудь в класс. Я всё боюсь: Буяну ты очень понравился…

Они вышли на улицу и сели на скамейку.

Аким Захарович спустил Буяна с поводка, и тот сейчас же побежал по какому-то следу на кучу мусора.

– А ты по-прежнему бобылем живешь? – спросил Горюнов.

– Да.

– И нисколько не изменился… Постой, как же тебя звали ребята?

– Грачом. И сейчас почему-то Грачом зовут.

Константин Семенович долго работал с Сутыриным в одной из школ Петроградского района. Во время войны здание было разрушено фашистской бомбой, и учительский коллектив разошелся по другим школам.

Минут десять вспоминали приятели прежние годы, перебирали знакомых учителей, учеников, дальнейшая судьба которых была им известна.

– Да! – спохватился вдруг Сутырин. – Вера Тимофеевна еще здесь работает. – Помнишь ее? Ну… географа Качалову?

– А-а… Ну как же, как же! Сколько же ей лет сейчас? Она же очень старая!

– Почему старая? В позапрошлом году шестидесятилетие справляли. Бойкая еще!

– Та-ак! – протянул Константин Семенович. – Значит, четверо нас. Я, ты, Качалова и Холмогоров. Это приятно! Познакомился сейчас с Ксенией Федоровной…

– «Колобок», – с теплой улыбкой проговорил Аким Захарович. – Она у нас энтузиастка. Не смотри, что маленькая! Энергии хватит на десять человек. С завучем всё время на ножах, и вообще со многими… Невоздержанная на язык!

– Мне она понравилась.

– Ну еще бы! Ты с ней поладишь.

– А ты по-прежнему рисование и черчение ведешь?

– Да. Переводим бумагу.

– А сам? Пишешь?

– Немножко малюю… от нечего делать, – пробубнил учитель. – Для души.

Буян обследовал кучи и кружным путем вернулся к хозяину. Обнюхав ноги Константина Семеновича, он хотел прыгнуть ему на колени, но раздумал и улегся под скамейкой.

– Ну, а вообще как работается? – спросил через минуту Константин Семенович. – Что-то ты не очень доволен…

– Особенно восхищаться нечем. Я потому тебя и не поздравил. Конечно, я рад работать опять со старым товарищем… Но за тебя мне немного обидно. Ты бы мог и лучшую школу найти. Тебя знают, и любой директор возьмет.

– Помещение мне понравилось.

– А что помещение! Дело не в помещении. Дело в людях.

– Ты расскажи подробней. Чтобы я мог на первых порах как-то ориентироваться.

– Плохо у нас. Константин Семенович. Учителей много, а коллектива нет, Каждый сам по себе. Отбарабанил свое, и стоп! Дальше ни с места. Конечно всё, что положено по штату, у нас есть. С внешней стороны как будто всё в порядке. И газеты выходят, и собрания устраиваем, и экскурсии проводим, и физкультурой ребята занимаются, но всё это как-то формально, без души. Полагается делать, ну и делаем. Придет предписание выставить команду на школьные соревнования – соберем, опросим и выставим. А как они там – нетренированные, случайно подобранные, – никого не интересует. За успеваемость боремся. С лодырями нянчимся. Прикрепляем сильных к слабым, шефство организуем, грозим, стыдим, поощряем Очковтирательством понемногу занимаемся… Если бы не ребята, я бы давно плюнул и ушел куда-нибудь. Так надоело это бесконечное подхлестывание… Просто тоска!

– Ну, а что остальные учителя?

– Они привыкли. Да, да! Представь себе – привыкли… Понимаешь? Втянулись и привыкли. Как будто так и нужно. Некоторые пытаются что-то делать… Агния Сергеевна Брагина, Римма Чистякова, потом две молодых… Насчет Макаренко агитируют, но это, знаешь, как ножом кисель резать. Склок вот много! Директора меняются, и всё неудачно. Сейчас, например, Марина Федотовна. Слышал, конечно!

– Слышал.

– Толстая, ленивая, самодовольная женщина… Когда-то, может, она и была неплохой учительницей, ну, а потом… Черт его знает, почему люди так быстро портятся! Похвалили раз, похвалили два, выдвинули, ну и готово! Успокоилась. Ничего ей больше от жизни не надо. Доросла до своего потолка…

– А кто же у вас управляет школой?

– Завуч. Всё на ней. Умная, молодая, но очень властная, самолюбивая и жестокая. Всем рты заткнула. Как скажет, так и будет! Боюсь, что ее назначат директором. Придется тогда уходить из школы.

– Почему?

– Неинтересно ходить на поводке, Константин Семенович. Вот и Буян у меня тоже не любит. А ведь собака всё-таки, не человек… Теперь понимаешь, почему я тебя не поздравил? – сказал он, похлопав Константина Семеновича по руке. – Есть у нас одна учительница, химичка. Эта особенно мутит… Два раза пытались ее уволить – не вышло! Один раз суд восстановил, а другой – профсоюзная организация, через гороно. Ужасная склочница! Все ее ненавидят, но боятся, кроме, конечно, завуча и директора. С теми она нашла общий язык.

– Н-да! Нерадостными красками ты рисуешь. Картина довольно мрачная.

– Ничего не поделаешь! Вот тебе живой пример… Выбирали в прошлом году комсомольский комитет. Ну доклад об успехах, прения, а потом встает наша директриса и говорит: «Партийная организация и дирекция предлагают выбрать в комитет следующих товарищей»… Прочитала список, а в списке все такие спокойные – вроде Мити Зеленцова.

– А выбирали без тайного голосования?

– Почему? Список потом проголосовали тайным голосованием.

– Интересно! А против были?

– Да. Человек двадцать, кажется, зачеркнули весь список… Даже замазали чернилами.

– Это хорошо!

– А что тут хорошего? Выбрали же! Двадцать против. Капля!

– Ошибаешься, Аким Захарович. Двадцать человек – это уже не капля. Это дрожжи!

В это время на крыльцо вышел с головы до ног испачканный мелом Архипыч:

– Вы здесь, товарищ директор? А я-то вас по всей школе, как ищейка, разыскиваю. Идемте-ка, что я вам покажу. Клад нашел!

– Где?

– На первом этаже.

– Сейчас иду, – сказал Константин Семенович, поднимаясь. – Ты еще побудешь здесь, Аким Захарович?

– Нет. Я пойду с тобой. Послушай, он тебя назвал директором, что это значит? – спросил учитель, удерживая Горюнова за рукав.

– Я назначен сюда директором.

– Но почему ты мне ничего не сказал?

– Разве? А по-моему, я сказал, что поступил к вам на работу…

– Учителем литературы.

– Нет. Это тебе показалось.

Разговаривая, они прошли в школу и направились в конец вестибюля, где начинался коридор.

– Неожиданность! Как же это тебя осенило? – спросил учитель.

– Здание понравилось. Возможности большие.

– А люди?

– Людей я не боюсь. Людям можно крылья приделать… Вот, например, ты… Подыскивай себе комнату для кабинета. Но только не методический. Эту комнату я уже отдал Ксении Федоровне.

– Ничего не понимаю!

– Хочу ликвидировать вторую смену, а для этого перейдем на кабинетную систему. Начальную школу оставим в классах, а всех остальных по кабинетам. Значит, и тебе нужна своя оборудованная комната, куда учащиеся будут приходить на урок.

– Понимаю. Следовательно, пустующих помещений не окажется. Великолепная идея! Но где же они будут находиться на переменах?

– В коридорах, в зале, во дворе.

– Толкотня же будет!

– А мы поставим регулировщиков и заведем правила уличного движения… Но только я думаю, что ребята быстро приспособятся. За каждым кабинетом закрепим класс…

– И я могу поставить в свой кабинет мольберты, чертежные столы?..

– Обязательно даже. В дальнейшем там будет помещаться конструкторский отдел.

– А это что?

– Об этом я расскажу потом. Что это нашел Архипыч? Пойдем к нему.

Архипыч поджидал их у широко распахнутой стеклянной двери:

– Вот! Полюбуйтесь, товарищ директор. Метров полтораста с лишком.

Громадная длинная комната с колоннами была до потолка забита ломаной мебелью. Окна, покрытые толстым слоем пыли, пропускали мало света, и трудно было разобрать, насколько ценны эти шкафы, стулья, столы и, главным образом, парты.

– А там дальше знаете что! – таинственно и как-то торжественно сказал Архипыч. – Я не могу вас пригласить, по причине сильной запыленности… Тысячу лет копили этот хлам. Туда надо где на карачках, где по-пластунски. Там кухня! И какая кухня, Константин Семенович! Вся кафельная! Плита громадная! Раковины… Полки. Просто душа у меня, так сказать, взыграла. И всё забито разным хламом.

– Очень хорошо! Очень хорошо! – довольно говорил Константин Семенович.

– А что в нем хорошего? – удивился Архипыч. – Хлам и есть хлам! На растопку в кочегарку.

– Правильно.

– А вы говорите – хорошо.

– Я про кухню говорю. Значит, здесь была столовая…

– В том-то и дело! – снова обрадовался Архипыч. – Помните, вы говорили насчет кондитерского цеха… Да тут прямо хлебозавод можно открывать!

– Действуй, Архипыч! Что можно починить – починим, а остальное надо списывать по акту и, действительно, в кочегарку…

Учитель рисования, занятый своими мыслями, не прислушивался к разговору. Фантазия его рисовала специально оборудованный светлый кабинет, с удобными столами. Для талантливых ребят – мольберты. Постоянное место кружку… Ежегодные выставки работ…

– Аким Захарович? Ты что – оглох?

– А что?.. Размечтался немного.

– Я хотел спросить насчет актива. Есть у тебя такие ребята?

– Ну конечно есть!

– Придется их собрать и приниматься за дело. Надо, во-первых, твой кабинет ремонтировать, оборудовать, а затем общешкольные работы…

– Когда собирать?

– Завтра с утра. К девяти.

– Отлично! Сейчас же отправляюсь. Относительно своей комнаты я тебе скажу завтра… Хочу с ребятами посоветоваться.

Мария Васильевна окончила работу на полчаса раньше. Спрятала журнал, списки, бумаги в стол, закрыла машинку, свернула в трубочку договор с артелью и вышла из канцелярии.

– Поля! Кто дежурит… Поля! – крикнула она.

– Я здесь, Мария Васильевна.

– Закройте, пожалуйста, канцелярию. Я ухожу.

– А новое начальство еще здесь, наверху ходят, на чердак полезли! – со смехом сообщила Поля. – Свалятся еще, дров наломают.

– Это их дело.

Мария Васильевна вышла на улицу, оглянулась по сторонам и, никого не видя, направилась за угол.

Самуил Григорьевич встретил ее как всегда любезно:

– Милости просим! Очень рад вас видеть, Мария Васильевна. Познакомился сегодня с новым завхозом…

– А с директором?

– Что вы говорите! Этот высокий, симпатичный, с палкой – директор?

– Да.

– Вот оно что! Но он назвался учителем…

– Самуил Григорьевич, мне некогда. Может быть, я делаю нехорошо, но я решила вас предупредить…

– Я слушаю.

– Вас хотят выселять. И как можно скорей.

– Не может быть!

– Я слышала его разговор с завроно.

– Ну, завроно – это еще не председатель Совета Министров.

– Срок вашего договора кончился, а Марина Федотовна в Гаграх. Новый они не подпишут.

Самуил Григорьевич нервно забарабанил пальцами по столу и некоторое время молчал.

– Ну, а зачем ему этот подвал?

– Понятия не имею. Может быть, для склада… Я слышала, что они около бывшей столовой о чем-то долго говорили. Там хорошее помещение, но всё завалено ломаной мебелью. Может быть, хотят перенести сюда.

– Н-да! Так или не так, но что-то надо предпринимать. Я очень вам благодарен, Мария Васильевна.

– А почему бы вам не созвониться с Мариной Федотовной? Может быть, она подпишет задним числом?

– Я уже думал об этом… удобно ли?

– Вы же весной договаривались! Вот он, ваш договор. Я давно его перепечатала…

С этими словами она развернула и положила бумагу на стол, Самуил Григорьевич прочитал и снова задумался:

– А у вас есть ее адрес?

– Конечно есть!

– Запишите мне, пожалуйста, сюда. Я поговорю с моим начальством, и, может быть, мы так и сделаем.

– Торопитесь. Осталось десять дней. Путевка у нее кончается пятнадцатого.

– По небу, слава богу, летают самолеты. День туда, день сюда… Но всё это между нами.

– Само собой разумеется.

Мария Васильевна попрощалась молча, с каким-то новым, неизвестным ей чувством. Так, вероятно, прощаются заговорщики.