Текст книги "История всемирной литературы Т.2"

Автор книги: Георгий Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 88 страниц)

ВЕНГЕРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА(Россиянов О.К.)

Средневековая венгерская литература восходит к древнему народному творчеству, относящемуся к дохристианскому периоду. В народной среде, по-видимому, бытовали не только сказки и легенды о происхождении народа и о завоеваниях, но и ритуальные языческие обряды. Последние старательно преследовались христианством, предания же о кочевом прошлом и о происхождении великокняжеской семьи были частично записаны латинскими хронистами.

После неудачных походов X в. венгерские князья окончательно утвердились в своей западной ориентации, прежде всего германско-итальянской. Это повлекло за собой прилив ко двору и в страну западного рыцарства и католических вероучителей, которые стали первыми распространителями латинской письменности и латинской культуры. К ним принадлежал, например, приглашенный королем Иштваном (Стефаном Святым) из Венеции в воспитатели к сыну ученый монах-бенедиктинец, впоследствии епископ, Геллерт (Герхард; ум. 1046). Он был автором многочисленных латинских толковании Библии.

Таким образом, развитие средневековой венгерской литературы в основном шло теми же путями, что и соседних чешской, словацкой и польской литератур. Их сближали многосторонние исторические и культурные связи, общность религии и господство латыни.

Очагами письменности и образования стали в Венгрии монастыри (в XI в. – почти исключительно бенедиктинские), а также епископские резиденции и сам королевский двор (в Эстергоме). Создаваемые там для учебных, богослужебных и других целей школы, скриптории, библиотеки послужили первоначальной опорой и питательной средой средневековой венгерской литературы. Одной из самых богатых была библиотека главного бенедиктинского монастыря в Паннонхальме.

Собственно венгерской письменностью на латинском языке следует считать, конечно, лишь создававшиеся для местного пользования, отвечавшие своим, венгерским потребностям юридические, государственно-правовые документы, религиозно-дидактические и историко-хроникальные записи, внутри которых в дальнейшем и стали постепенно вызревать элементы художественности.

Уже в XI—XII вв. возникают многочисленные жития венгерских святых. Такова написанная около 1060 г. печским епископом Мором история святого Зёрарда и Бенедека. Можно также упомянуть два жизнеописания причисленного к лику святых короля Иштвана (ок. 1077 г. и нач. XII в.) и одно – епископа Геллерта, а также легенду о св. Ласло (конец XII в.). Несмотря на господствующую в такого рода сочинениях абстрактную идеализацию, герои их подчас обнаруживают живые человеческие свойства, черточки, а диалоги и неожиданные повороты действия придают занимательность повествованию.

Первыми произведениями венгерской поэзии на латинском языке были литургические гимны (XI в.), которыми дополнялся, разнообразился канонический богослужебный репертуар. С этих непритязательных, в несколько строк обращений к Иштвану Святому, хвалебных или просительных, начинается история рифмованного стиха в Венгрии. К XI в. восходят также несколько венгерских обработок религиозных драм.

Церковь в своем общении с народом не могла совсем отказаться от употребления венгерского языка, и, по-видимому, уже в XI в. на него начинают переводить отдельные молитвы, проповеди. Таким переводом является, например, «Надгробное слово» (ок. 1200) – вольная обработка латинской погребальной молитвы. Оно заслуживает упоминания не только в качестве древнейшего памятника такого рода, но и потому, что написано на редкость выразительным, прочувствованным языком.

Важнейшие произведения средневековой венгерской литературы – это, однако, исторические хроники и так называемые гесты. На существование их уже в XI—XII вв. указывают различные более поздние ссылки, а также заимствования (иногда прямо оговариваемые). Но самая древняя сохранившаяся геста – Gesta Hungarorum – относится уже приблизительно к 1200 г. Написана она была писцом учрежденной королем Белой III придворной канцелярии, за которым укрепилось в истории литературы наименование Анонимуса. Это был, по-видимому, человек духовного звания, получивший, судя по осведомленности в античной классике и рыцарских романах, хорошее образование в одном из французских или итальянских университетов. До своей «Венгерской гесты», как он сам сообщает во введении к ней, им была составлена по литературным источникам еще история Трои.

Анонимус ставил своей задачей, по его же словам, описать в своей гесте «происхождение мадьярских королей и дворян», поскольку о славных предках этих последних сейчас можно узнать только из «лживых мужицких сказок» да «болтливых былин». За высокомерно «ученым» обещанием подлинности крылось, однако, всего лишь стремление героизировать прошлое складывавшейся феодальной олигархии, чтобы лучше обосновать ее притязания править наравне с королем. Поэтому, кроме передачи реальных событий, Анонимус выдумывает много мифических, долженствующих оттенить доблести древних венгерских вождей (число которых он тоже умножает, не желая никого обделить из крупных феодальных семейств). К вящей их чести он роднит древних мадьяр с гуннами; измышляет битву с войском киевского князя, выводит других славянских, а также валашских князей, побеждаемых венграми, сочиняет легенду о добровольном разделе власти над покоренной мадьярскими вождями территорией и т. д.

Все это щедро расцвечивается повествовательной орнаментикой рыцарских романов (богатые дары, посольства, поединки, вдохновляющие речи к войску и т. п.). Стиль Анонимуса свидетельствует о его немалой начитанности – на этот раз в правилах изысканного литературного письма. Искусно перемежает он, в частности, рифмованную латинскую прозу речью стихотворной, прибегая к ней в особо патетических местах; хорошо известны ему и другие риторико-стилистические ухищрения. Своеобразие его повествованию придает сочетание с ними более простой, бесхитростной, даже наивно-многоречивой манеры, которая нет-нет и перебивает ученое краснословие и восходит, вероятно, к не дошедшим до нас старинным героико-эпическим песням.

Но бо́льшую известность у современников и потомков приобрела написанная около 1283 г. одноименная «геста» Шимона Кезаи, клирика короля Ласло IV. Противник анархического партикуляризма магнатов, от которого немало страдал народ, и сам незнатного происхождения, Кезаи в противоположность Анонимусу возвеличивал своей гестой твердую королевскую власть. Способом и формой этого стала у него поэтизация гуннского завоевателя Аттилы (которого он по стопам своего предшественника делает родоначальником венгерских королей) и вообще жизни, обычаев и древних свобод гуннов, которые не знали горя под рукой своего могучего повелителя и сами выбирали своих судей и военачальников.

Возвеличение гуннов сознательно, полемически направлялось также против пренебрежительного отношения иностранцев к венгерскому государству, к его силе и культуре. В этом возвеличении, иначе говоря, выражались уже и какие-то зачатки, проблески национального самосознания. И не случайно версия о происхождении мадьяр от гуннов сделалась потом одним из поэтических фетишей романтизма и, несмотря на явную легендарность, даже венгерской исторической наукой принималась за аксиому вплоть до XIX в.

Наконец, в 1358 г. в результате контаминации различных (в том числе ныне утраченных) гест возникла сводная хроника, приписываемая (по мнению некоторых венгерских ученых, неосновательно) канонику Марку Калти. Автор, утверждающий идею мудрой и сильной королевской власти, не внес в свою хронику чего-либо нового в художественно-поэтическом и концептуальном отношении. Но, переписанная для библиотеки короля Лайоша Великого, она была украшена великолепными миниатюрами и под названием «Иллюстрированной хроники» сделалась не только признанным источником сведений по древней истории Венгрии, но и известным памятником средневекового живописного и каллиграфического искусства.

В XIV в. языком даже религиозно-монастырской литературы в Венгрии начинает все больше становиться венгерский. Этому уже в предыдущем веке отчасти способствовало распространение различных «мирских» религиозных течений (например, популярное в Венгрии движение бегинок), которые, если даже и не отходили далеко от церковных догматов, то во всяком случае не пользовались латинским языком.

К XIV в. относится, например, написанное на венгерском языке «Причитанье девы Марии» – вольное переложение литургического гимна, которое распевалось на молитвенных собраниях мирян. Голосом непосредственного чувства, хотя не свободного от некоторой мистической экзальтации, изливалась в нем скорбь матери, потерявшей сына. Если «Надгробное слово» – первый памятник венгерской прозы, то «Причитанье девы Марии» – первое известное нам произведение венгерской поэзии, причем такое, где заметны уже черты «очеловечения», гуманизации религиозного образа.

Родственные тенденции еще явственней проступают в некоторых легендах XIV в. на венгерском языке о святых. В «Легенде о Маргит», например, с мистически-восторженной проповедью отречения от земных благ сочетается точное, подробное, очень «житейское» описание подвижничества святой, всей монастырской обстановки и явно отрицательное, даже обличительное отношение к общественному злу, которое причиняет Маргит страдания горше, чем физическое самоистязание.

Жанровые рамки подобных произведений оставались традиционными, а художественно-философское содержание сплошь и рядом перерастало их, впитывая злободневные светские мотивы. Это относится и к литературе на латинском языке. Например, выдающееся творение средневековой лирики в Венгрии – «Плач» (полное название «Planctus destructionis Regni Hungariae per Tartaros», ок. 1241—1242) – только чисто формально связано с традиционным литургическим гимном. По сути же это – первое произведение венгерской патриотической лирики. Относится оно к XIII в. Неизвестный автор «Плача» видит в нашествии монголо-татарских орд, опустошивших страну, наказание господне за грехи, но чьи? – крупных феодалов, жадность, тунеядство, пороки которых он живописует яркими красками. Подкрепляя свои обвинения потрясающими картинами народного разорения, автор горько сетует на отсутствие согласия между странами христианской Европы, хотя в заключение все же выражает надежду, что враг будет разбит и мир восторжествует на венгерской земле.

Несмотря на возникновение памятников венгерской письменности и на воздействие национального субстрата на литературу на латинском языке, основные жанры и формы последней остаются в Венгрии ведущими и в дальнейшем вплоть до эпохи Возрождения, яркого этапа в культурном развитии страны.

ПОЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА(Липатов А.В.)

Постепенному, в течение веков складыванию польской народности из родственных славянских племен, населявших территорию между Одером и Вислой, способствовал процесс формирования феодальных отношений и связанного с этим возникновения собственной государственности. Потребности внутренней консолидации, стремление к расширению границ и необходимость защиты от нападения извне, развитие экономических и политических контактов с соседями, желание укрепить свой международный престиж и занять надлежащее место в Европе – все это в период княжения Мешко I (ок. 920—992) привело к принятию христианства (966). Выбор его западного типа был обусловлен географическим положением страны, политическим содружеством с чешскими соседями и необходимостью упрочить свои позиции со стороны Священной Римской империи, свою безопасность.

Возведение христианства в ранг государственной идеологической доктрины динамизировало общий исторический процесс на польских землях и во многом определило направление развития культуры. Вся предшествующая традиция отвергалась как языческая, а следовательно, несовместимая с христианством. Это предрешило судьбы устного творчества – этой общенародной литературы дохристианского периода. Литература эта до нас не дошла. Некоторые сведения о ней, отдельные ее маленькие фрагменты запечатлены в древних хрониках, разного рода памятниках письменности или гипотетически реконструированы на основе фольклорных текстов позднейших эпох. Помимо песен, связанных с разнообразными обрядами, существовали и песни исторические, как, например, – согласно свидетельству хроники Яна Длугоша (2-я пол. XV в.) – о победе (1205) Лешека Белого над князем галицким Романом, о гибели княгини Людгарды, убитой по приказу ее мужа Пшемыслава II в 1283 г. Авторы хроник использовали в своих трудах давние легенды как отражение далекой истории. Однако здесь зачастую национальные предания под пером средневековых эрудитов контаминировались с общеевропейскими мотивами, утрачивая первоначальный свой облик. Это явление представляет особый интерес, как отражение процесса воздействия устного творчества на официальную культуру и литературу. Воздействие это проявлялось также во фразеологии, лексике, стихотворных размерах, ритмике и мелодике первых ныне известных памятников польской письменной поэзии Средневековья. Устное творчество христианского периода существовало и развивалось, несмотря на преследования, параллельно с официальной литературой по крайней мере до XIV в. (последнее историческое свидетельство о погребальных песнях дружины в честь почившего повелителя относится к 1370 г.). Оно входило в фольклор и было связующим звеном с письменной литературой, особенно в позднейший период, когда латынь была вытеснена польским языком.

Существуя в общенародном сознании, это творчество не могло не воздействовать на новый тип культуры по крайней мере с XI в., когда в Польше появились школы, созданные по западноевропейскому образцу и доступные для представителей всех сословий. Их выпускники становились духовными лицами, которые при всей общности воззрений с духовенством иноземным (вначале преобладающим в Польше) в то же время психологически были ближе своей национальной среде. Поэтому уже в самом возникновении национальной просвещенной среды таилась предпосылка будущего возникновения письменности на родном языке. Первые же века христианства в Польше были связаны с латинской письменностью – первой письменностью в истории национальной культуры. Впрочем, в связи с миссией Мефодия в Малой Польше представляется вероятным существование и кириллической письменности в части польских земель.

Стихийные бедствия, а прежде всего бурные события польской истории, вплоть до второй мировой войны, уничтожили множество библиотек, архивов, коллекций, вместе с которыми были безвозвратно потеряны ценнейшие памятники национальной письменности. Поэтому теперь картину прошлого – особенно древности – можно восстановить лишь гипотетически, на основе того немногого, что удалось сохранить.

В истории польской средневековой литературы можно выделить три периода. Первый – от принятия христианства до XII в. – был для поляков этапом ученичества, началом процесса усвоения и накопления западноевропейской литературной культуры. В этот период появляются первые летописи, жития, литургические тексты, государственные документы. Второй период – XII—XIV вв., когда появляется первая польская хроника, первая рыцарская поэма, древнейшие церковные уставы (XIII в.), свод земских законов (XIV в.), первые памятники на родном языке. Это было время развития польской литературы на латыни, зарождения письменности на национальном языке. Начинает вырисовываться общий облик польской литературы как составной части средневековой литературы Запада. Третий период: XV в. – расцвет литературы позднего Средневековья, а одновременно появление первых идейных и художественных веяний Возрождения, которые вначале выступают в переплетении со средневековой традицией.

В эпоху Средневековья художественная литература еще не выделялась из общего русла письменности. Правила поэтики и риторики охватывали все ее виды и все жанры, что было особо связано с характером их общественного предназначения: формально-стилистические средства, приемы композиции, правила декламации были призваны подчеркнуть заложенную в произведении идею, способствовать воздействию заложенной в произведении идеи на общество, интенсифицировать ее восприятие.

Крайнее и наиболее яркое воплощение этой тенденции – мнемотехнические приемы и средства, употребляемые в различных научных и художественных жанрах с целью облегчить усвоение и запоминание сведений, фактов, идей. Соподчиненность жанров разных видов письменности общим идейно-эстетическим канонам и общий для них характер социальной предназначенности способствовали в процессе общелитературного развития жанровому взаимодействию, что проявлялось, например, в использовании собственно художественных средств и приемов (вплоть до версификации) в жанрах научной письменности, с одной стороны, и включении в собственно художественные произведения рассуждений, ассоциаций, обобщений и выводов в духе научной литературы – с другой. Средневековый литературный процесс – развитие искусства изложения, стиля, сюжетосложения,

версификации – осуществляется и просматривается во всех слоях письменности. В эту эпоху он фактически нерасчленим и имеет важное значение не только для своего настоящего, но и будущего как в области научной, публицистической, так и собственно художественной литературы, расчленяющихся постепенно начиная с XVI столетия.

Первое сведение о латинском памятнике («Dagome iudex»), созданном в Польше, относится приблизительно к 991 г.: Мешко I вместе с женой и детьми отдает под опеку папы римского польское государство, описывая его местоположение и границы. По-видимому, к первым десятилетиям христианства восходит и начало летописного жанра (annales) в Польше. Вначале это было продолжение в основном франко-немецких образцов, привезенных западным духовенством, создававшим первые польские монастыри. Первые оригинальные польские летописи возникли в стольных городах Великой и Малой Польши – Познани, Гнезне и Кракове. Польские писатели, за небольшим исключением, были по происхождению иностранцами. Среди первых поляков, пишущих на латыни, – епископ Краковский Сула-Ламберт, продолживший (а может быть, и начавший) летопись краковского капитула, и сестра князя Казимира Обновителя (1016—1058) Гертруда, которой принадлежит авторство по крайней мере части молитв собственной ее Псалтири. В этот же период появляются и первые в Польше образцы житийного жанра, созданные иностранцами: первый вариант жития святого Войтеха (ок. 998—999), приписываемый папе Сильвестру или Иоанну Канапариусу, и «Житие Пяти Братьев-Мучеников» (нач. XI в.) Бруно из Кверфурта. Жития эти представляют интерес не только как памятники национальной письменности, созданные в соответствии с западноевропейскими канонами, но и как исторические свидетельства далекого прошлого, созданные вскоре после описываемых в них событий, и как отражение мировосприятия и психологии глубокой древности. Вместе с христианством в польскую культуру и письменность входят различные жанры, связанные с литургией (гимны, молитвы, проповеди, exempla).

В XI в. появляются и первые из ныне известных поэтических творений – не только литургические, но и эпиграфические, отражающие современные события.

Польская литература на латыни развивается по мере распространения и укоренения христианства, развития связанной с ним системы образования и дальнейшей эволюции феодальных отношений. Эти отношения обусловливали новые общественные потребности, тип меценатства и саму направленность духовного развития, постепенно, с нарастающим ускорением сближающего Польшу с Западом.

В XII в. вместе с окончательным разделением всей территории на епархии развивается довольно разветвленная система школ (к началу XV в. их насчитывалось около 250) как в городах, так и в деревне. Для продолжения учебы поляки выезжают в университетские города Запада (прежде всего в Болонью и Париж, а с XIV в. и в открывшийся по соседству университет в Праге). С развитием национальной высокообразованной среды появляются и первые польские ученые, снискавшие европейскую известность, как, например, выходец из городского плебса Витело (ок. 1230 – ок. 1314), физик, математик, философ, автор прославившего его имя трактата об оптике Матеуш из Кракова – ректор университета в Гейдельберге и др. Контакты с Западом динамизировали общекультурное развитие. Этому же способствовал и процесс централизации польских земель, начавшийся в XIII в. Во времена Казимира III Великого (1310—1370; с 1333 г. короля польского) окончательно преодолеваются последствия наступившей в первой половине XII в. феодальной раздробленности, отрицательно сказавшейся на развитии народа и государства. Создается единая государственная администрация, общие для всех земель свод законов и судебная система, реорганизуется армия. Создается централизованная монархия, опирающаяся на рыцарское сословие, мещанство и церковь, которую удается частично подчинить королевской власти. В новых общественно-политических условиях создаются предпосылки для развития городов, ремесел, торговли, а также культуры, науки и искусства. В этом отношении фактом эпохального значения станет несколько позже создание Краковского университета (1364).

Общее развитие социально-политической жизни и связанной с ней культуры второго периода отразилось и на судьбах национальной письменности. О степени ее роста и распространенности может свидетельствовать королевская грамота от 12 мая 1364 г., документирующая существование переписчиков книг и книготорговцев. С самого начала польская письменность развивалась в русле западноевропейской духовной культуры, что было предопределено самим типом принятого на польских землях христианства. Старейший из ныне известных каталог библиотеки при Краковском кафедральном соборе (1110) свидетельствует о наличии произведений Овидия, Теренция, Стация и Персия, а из новых, христианских авторов – Боэтия и Аратора. Программы польских школ включали эстетические труды, отражающие стилевой облик западной литературы и красноречия раннего Средневековья: трактаты Боэтия, Исидора Севильского, вероятно, также Кассиодора и по крайней мере некоторых представителей Каролингского Возрождения.

«Хроника» Галла Анонима

Список XIV в.

Пользовалась известностью (особенно в XV в.) и эстетическая теория Зрелого Средневековья (Гальфрид Винсальвский, Винценций Бургундий, Эберхард Аллеман, Иоанн Гарландский). Это свидетельствует о высоком уровне польских школ, которые готовили прежде всего духовенство и отчасти государственно-политических деятелей. Именно с этой средой были связаны судьбы средневековой национальной письменности, в области которой во втором периоде начинает явно вырисовываться светская тенденция. Появление ее было обусловлено развитием польской государственности и связанного с ней национального самосознания. Новая тенденция проявляется прежде всего в историографических жанрах. В этом отношении интерес представляют летописи, но особенно хроники. Развитие летописного жанра продолжалось до XV в. (Ныне известно около 50 памятников.) Первая из ныне известных польских хроник была создана около 1113—1115 гг. при дворе Болеслава III Кривоустого (1086—1138). Ее автор – монах-бенедиктинец, прибывший в Польшу, вероятно, из Венгрии, был, по-видимому, выходцем из Франции: поэтому-то он вошел в традицию как Галл Аноним. Его творение охватывает польскую историю от древнейших, овеянных легендами времен до 1113 г. Материал был почерпнут из устных преданий, летописи Краковского капитула и – в описании современных событий – из рассказов очевидцев. В композиции и стилевом облике хроники чувствуется сильное влияние традиций западноевропейских жест. Главный герой повествования – Болеслав III, которому посвящены II и III части, воспевающие его мудрость, ратные подвиги, справедливость по отношению ко всем, даже самым бедным крестьянам. Хроника написана ритмизированной рифмованной прозой. Собственно историческое повествование сочетается с художественно-литературными элементами (легендарные и романические мотивы при воспроизведении глубокой древности, анекдоты, орации персонажей, послания, песни). Восхвалению князя как главы государства и этического образца подчинена композиция, характер отбора и освещения материала, что, однако, отнюдь не означает его фальсификации, нарушения хронологии и взаимосвязи событий. Эпическое дарование Галла Анонима сочетается с добросовестностью историка и проницательностью политического писателя, отстаивающего идею светской централизованной государственности.

Иное идейное звучание и иные стилевые тенденции характеризуют «Польскую хронику» Винценция Кадлубека (ок. 1150—1223), высококультурного человека своего времени, получившего образование в Париже, епископа Краковского (с 1208 г.), долгое время служившего при дворе Казимира II Справедливого (1138– 1194 гг., с 1177 – короля польского), который, по всей видимости, и поощрил его взяться за перо. Творение «магистра Винценция» (как его называет традиция) охватывает период от древнейших времен до 1202 г. Кадлубек использует хронику Галла Анонима, но одни события он опускает, другие только упоминает или некоторые искажает, что связано с морализаторской трактовкой истории и идеей примата церкви над государством (это, однако, не лишает хронику патриотического звучания). Повествуя о древнейших временах, Кадлубек восполняет отсутствие фактов беллетристическими мотивами, возможно, почерпнутыми из общеевропейских романов, где история народов Европы связывается с античными персонажами. Магистр Винценций живописует победы поляков над войсками Александра Македонского и Юлия Цезаря.

В этом отношении Кадлубек явно воспользовался уроком западноевропейских – прежде всего французских и английских – историографов, искавших истоки своих народов в памятниках античности и Ветхом Завете. Глубокое прошлое Польши «восполняется» или подменивается древними преданиями, фольклором, равно как и созданными на их основе творениями средневековых эрудитов – например о князе Попеле из Крушвиц, съеденном мышами; о бракосочетании Крака (легендарного основателя Кракова) с дочерью Юлия Цезаря; о краковской княжне Ванде, которая бросилась в Вислу, чтобы не достаться германскому князю. В этом отношении хроника Кадлубека весьма типична для Средневековья. По своему характеру (переплетение исторических фактов с народными преданиями языческих времен и легендами эпохи христианства) она близка «De vita Coroli Magni» Псевдо-Турпина. Как и творение Галла Анонима, хроника Кадлубека в композиционно-стилевом отношении использует опыт жанров художественной литературы, одновременно как бы документируя их присутствие в средневековой Польше. Первые три части написаны в форме диалога, восходящей к античности и широко используемой в морализаторских и житийных жанрах средневековой литературы.

Во время застольной беседы краковский епископ Матеуш излагает историю княжения в Польше, а гнезненский архиепископ Яник комментирует, делает морализаторские и исторические выводы, проводит параллели с Библией, цитирует отцов церкви, а также античных писателей (Овидия, Горация, Ювенала, Лукана, Цицерона, Салюстия, Боэтия, Вергилия и др.). Из средневековой европейской литературы здесь присутствуют отзвуки сборников анекдотов и фаблио. Стиль творения Кадлубека отражает воздействие модной риторики: искусно усложненное построение фраз, цветистость, аллегоризм, частое использование антитезы, параболы, повтора, гиперболы. Прозаический текст иногда переплетается с весьма искусным стихотворным, как, например, аллегорический диалог о смерти Казимира II Справедливого. Произведение Кадлубека пользовалось большой популярностью. Оно стало школьным, а в XV в. и университетским учебником и оказало огромное влияние как на последующие хроники, так и на сам стиль польско-латинской письменности. Воздействие Кадлубека обнаруживается в возникшей на рубеже XIII—XIV вв. в Силезии «Польской хронике», в связанной с нею и творением Галла Анонима и тоже созданной в Силезии в 1384—1385 гг. «Хронике польских князей» и в так называемой «Хронике Дзежвы» (по имени автора или переписчика), относящейся к концу XIII – началу XIV в. Иной характер имеет так называемая «Хенрыковская книга», возникшая на рубеже XIII—XIV вв. история монастыря цистерцианцев в Хенрыкове (Силезия). Здесь привлекают внимание описания жизни, быта и трудовых будней крестьян из принадлежащей монастырю деревни. Здесь же среди латинского текста запечатлена первая из известных фраз, записанная по-польски, – слова крестьянина Богухвала, обращенные к уставшей жене: «Дай я потолку, а ты отдохни».

Своеобразный характер имеет лишь частично сохранившаяся «Хроника» Янко из Чарнкова (ок. 1320 – ок. 1386—1387) – духовного и политического деятеля, принимавшего активное участие в создании Краковского университета (был в составе посольства, отправленного в связи с этим в Авиньон к папе Урбану V). «Хроника», охватывающая период между 1370 и 1384 гг., описывает конец правления Казимира Великого и наступившие затем времена Людвика Венгерского, который, будучи на венгерском троне, управлял Польшей при посредничестве своей матери, сестры Казимира Эльжбеты. Наступившее бесправие, возросшее угнетение крестьян, беспорядки и грабежи как результат плохого управления, интриги, нашептывания и атмосфера доносов при королевском дворе – все это в сочетании с рельефно выписанными бытовыми деталями, жанровыми сценками и описанием скандалов придает творению Янко характер первых в польской литературе мемуаров (хотя повествование не ведется от первого лица, а сам автор выступает как одно из действующих лиц) и одновременно также первого в польской литературе памфлета с ярко выраженной политической и социальной направленностью.

С точки зрения своего рода беллитризации нехудожественных жанров особый интерес, не только историографический, но и историко-литературный, представляет также «Великопольская хроника», первая редакция которой возникла в 1283—1296 гг. и охватывает времена до 1273 г. (конец рукописи не сохранился). Вторая редакция возникла предположительно около середины XIV в. Создавая свое произведение в период феодальной раздробленности, автор, видимо, Годыслав (Гочальк) Башко – клирик кафедрального собора в Познани, значительное место уделил династии великопольских князей. Помимо труда Кадлубека, он использовал летопись познанского капитула. Чувствуется хорошая ориентация автора в современной ему политической обстановке.