Текст книги "Субботним вечером в кругу друзей"
Автор книги: Георгий Марчик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
ФАЛЬШИВЫЙ БРИЛЛИАНТ
Вот уж поистине не знаешь, где потеряешь, а где найдешь.
Зоя Васильева – полная, не лишенная привлекательности блондинка – в ослепительный солнечный мартовский день шла мимо комиссионного магазина, и вдруг словно какая-то неведомая сила толкнула ее в спину: «Зайди!» Она не посмела ослушаться и зашла. Примерила модное кожаное пальто с подстежкой, затем шубу из искусственного меха. И вдруг ее внимание привлекло шикарное норковое манто, висевшее чуть поодаль под чехлом из прозрачной полиэтиленовой пленки. Сердце Зои окатила сладостная волна. Она быстро подошла к шубе, освободила ее от покрытия и продела руки в легкие рукава. Шубка невесомо и нежно сидела на ней. Это было как раз то, о чем она всегда мечтала…
Зоя гибкой походкой подошла к зеркалу, походя уловив восхищенный взгляд мужчины с картонной коробкой в руках. Она вертелась перед зеркалом, отходила, поворачивалась то одним, то другим боком, горделиво откидывала назад голову, небрежным жестом поправляла прическу. На одном из ее пальчиков прозрачной каплей, летящей на солнце, блестел крупный бриллиант. В мочках аккуратных порозовевших ушек также многозначительно поблескивали бриллиантики.
«Вот так бы я выглядела после приема во французском посольстве, – думала она, поворачиваясь вокруг своей оси. – Я бы шла к машине, а толпа за ограждением молча и завистливо глазела на меня. Дежурный выкрикивает в мегафон: «Машина посла Бельгии к подъезду!.. Машину посланника Италии к подъезду!.. Машину…»
– Гражданка, повесьте манто на место! – грубо взламывая Зоины грезы, прозвучал въедливый голос продавщицы, которая ни на секунду не отводила от нее своего цепкого взгляда.
– Разве вы не видите, что я примериваю его? – недовольным тоном принцессы сказала Зоя.
– А вы хоть знаете, сколько оно стоит? – язвительно спросила продавщица. – Если каждый начнет примеривать…
Ох, уж эти продавщицы! Так и норовят унизить при всех. Нет, ее надо поставить на место.
– Почему это каждый? – надменно спросила Зоя. – Представьте себе, не каждый.
Обе они – продавщица и она – окинули друг друга негодующими взглядами. Мужчина с коробкой – невольный свидетель начавшейся перепалки – сочувственно улыбнулся Зое. Она раскрыла сумочку, заглянула внутрь, что-то прикинула и решительно сказала:
– Я покупаю это манто. Выпишите чек. У меня, правда, нет с собой целиком такой суммы, но я могу оставить задаток.
– Мы не берем задатков, – заметно сбавив тон, сказала продавщица.
– Хорошо, тогда выпишите чек, – сказала Зоя. – Я сейчас съезжу за деньгами.
Симпатичный мужчина с картонной коробкой не сводил с нее восхищенных глаз. Зоя небрежно, двумя пальцами выхватила у посрамленной продавщицы чек и направилась к выходу.
Мартовское солнце вспыхнуло в ее бриллиантах. На Зоиных губках играла улыбка. Жизнь была прекрасна. Сверху то там, то здесь наискось, словно бриллианты из космоса, летели солнечные капли.
В этот момент кто-то дотронулся до плеча Зои, и вкрадчивый мужской голос произнес у нее над самым ухом:
– Извините, вам не нужны импортные сапожки?
Зоя оглянулась. Это был тот самый мужчина с коробкой. Из-под кожаного пальто виднелся добротный костюм, голубая рубашка с коротким модным воротником, красивый однотонный синий галстук с тонкой золотисто-красной полоской наискось. Прямой взгляд, открытое улыбающееся лицо. Он еще там в магазине понравился ей.
– Нужны, – живо ответила Зоя. – Чье производство?
– Франция. Посмотрите. – И он открыл коробку. – Такие сапоги – мечта каждой женщины. Зоя загорелась:
– А померить можно?
– Пожалуйста.
У него были теплые весенние голубые глаза.
– Только здесь неудобно, да и мокро. Давайте зайдем в подъезд? – предложила Зоя.
Они зашли туда. Мужчина достал из коробки сапоги и протянул Зое. Сапоги были из мягкого коричневого шевро. Самой последней модели. Прямо из Парижа. У Зои даже дыхание перехватило.
– Я беру их! – не колеблясь сказала она. – Сколько?
Мужчина влюбленно смотрел на нее.
– Размеры не всегда точно совпадают, – сказал он. – Я все-таки советую вам примерить их.
Зоя кивнула, положила свою сумочку на подоконник, сняла правый туфель и не без труда натянула сапог на ногу. Он сидел как влитой. Она стала натягивать второй сапог. Делать это, стоя на одной ноге, к тому же обутой в сапог с высоким каблуком, было очень неудобно. Зоя прислонилась боком к стене и неловко согнулась.
И вдруг – все это продолжалось всего несколько мгновений, и потом она не могла отчетливо вспомнить, как это все происходило, – ей показалось, будто у ее лица пролетела большая птица. Стоящий напротив мужчина резко повернулся и побежал из подъезда на улицу. За ним запоздало хлопнула дверь. Зоя бросила взгляд на подоконник – сумочки не было. Она рванула за ним, но едва не упала: второй сапог был натянут наполовину.
Зоя поспешно стянула с ног сапоги, надела туфли и выскочила на улицу. Ослепительно сверкало мартовское солнце. Весело искрясь в его лучах, с крыш летели капли. Незнакомца нигде не было. Зоя пришла домой с коробкой в руках.
Она взволнованно рассказала матери о случившемся.
– А сколько денег было в сумочке? – спросила мать.
– Три рубля…
ХРАБРАЯ МАМА
Кто-то позвонил в дверь моей квартиры. Я думал, это соседка, открыл, и сердце мое оторвалось и улетело в безвоздушное пространство – на пороге стоял милиционер. Младший лейтенант. В полной форме. Как на картинке. И даже с румянцем.
– Здесь живет Печкин? – строго спросил он.
Я сразу признался, что Печкин – это я, и сам не знаю почему стал надевать пальто, хотя ни в чем не виноват и никогда не имел приводов в милицию. Он с удивлением спросил: «Вы куда?» Я ответил: «С вами».
– Пока не надо, – сказал он, усмехнувшись. – Дело в том, что я ваш участковый и пришел провести с вами профилактическую работу.
Я оперся о плечо стоящей рядом жены и попросил ее поскорее принести стул – у меня ослабли колени. Молодой человек рассказал довольно любопытную историю. На днях в нашем многоквартирном доме произошла кража. Какой-то мошенник позвонил в квартиру и…
Вообще же милиционер оказался довольно милым молодым человеком, и я зря, конечно, так испугался. Прощаясь, он предупредил, чтобы мы были осторожны и не поддавались ни на какие уловки мошенников и квартирных воров.
Вечером мы с женой пошли в театр. С нашей маленькой Инночкой осталась моя мама, которую мы для этой цели вызвали по телефону из другого конца города. Уже немолодая, но очень решительная женщина. В свете визита нашего участкового мы дали ей все необходимые инструкции.
– Только умоляю вас, Полина Григорьевна, не открывайте никому дверь, – сказала моя жена.
– Ничего, – сказала моя мама, – если кто-нибудь позвонит, я возьму скалку и открою.
– Боже мой! – в отчаянии воскликнула моя жена. – Я никуда не пойду.
– Не бойся, – сказала моя храбрая мама. – Я возьму дуршлаг или еще лучше маленький топорик для отбивных.
Жена со слезами на глазах посмотрела на меня и стала снимать с себя пальто. Я схватил ее за руки и с укором сказал:
– Мама! Дай честное слово, что ты ни при каких обстоятельствах никому не откроешь дверь.
– Хорошо! – сказала мама. – Я не открою.
Мы ушли, напоследок подергав дверь, чтобы убедиться, что мама закрыла ее.
Пока мы с женой отсутствовали, события развивались следующим образом. Вскоре после нашего ухода в дверь длинно и решительно позвонили. Мама долго молчала, крепилась, потом не выдержала – любопытство победило, она осторожно спросила:
– Кто там?
– Почтальон! – нетерпеливо ответил ей из-за двери хриплый сердитый голос. – Вам телеграмма. Откройте!
«Знаем мы таких почтальонов», – подумала мама и находчиво предложила:
– Положите у двери.
– Вы в своем уме?! – возмутился человек, выдававший себя за почтальона. – Вы должны расписаться в получении.
– Сами распишитесь! – сказала мама.
– Откройте сейчас же дверь! – заорал человек и в ярости стал трясти дверь за ручку.
Мама подумала, что настоящий грабитель не будет так возмущаться и трясти дверь, и после некоторого препирательства открыла наконец дверь. В руке она крепко сжимала топорик.
Почтальон – это был маленький пожилой мужчина в мятой форменной фуражке – с опаской покосился на топорик и попятился назад.
– Положите топорик! – сказал он.
– Где я должна расписаться? – спросила мама. – И выйдите на площадку, а то пока я буду расписываться, вы придушите меня как куренка.
– Очень вы мне нужны! – отступая, презрительно сказал почтальон. – Кто вам дал право махать у моего носа топором? Того и гляди какой-нибудь сумасшедший отрубит тебе голову…
Примерно через час в дверь снова позвонили.
– Кто там? – после долгого молчания спросила мама.
– Это сапожник, – ответил какой-то человек.
– Какой сапожник? – изумленно переспросила мама, подумав, к каким только уловкам не прибегают квартирные воры.
– Ваш сапожник, – ответил голос за дверью с явно нерусским акцентом.
Этот акцент больше всего напугал маму. Тем более в такой поздний час. Она лихорадочно обдумывала, почему сапожники ходят здесь в столь позднее время и почему они сами ходят по квартирам, вместо того чтобы в положенные часы сидеть в своей мастерской и ждать клиентов. Мама усиленно обдумывала этот сложный вопрос и молчала. Мужчина за дверью искательно сказал:
– Я принес вам сапоги.
– Какие сапоги? – удивилась мама. – Мне не нужны сапоги. У меня есть одна пара, а больше мне не надо.
– Вы сами заказывали, – терпеливо объяснил мужчина за дверью. Чувствовалось, что он говорит осторожно и не хочет поднимать лишнего шума.
– Я заказывала? – еще больше удивилась мама. В ее голове все перепуталось: она стала лихорадочно вспоминать – не заказывала ли она действительно год или два назад сапоги, и вот теперь родилась новая форма обслуживания, и ее после долгих поисков наконец разыскали. Она хотела уже открыть дверь, но на всякий случай спросила:
– А кто вы такой?
– Я знакомый вашего мужа, – сказал человек за дверью.
– Сколько вам лет? – спросила мама.
– Тридцать два.
– А мой муж умер тридцать четыре года тому назад, – сказала мама.
– Извините, – сказал человек. – Значит, я знакомый мужа вашей дочери.
– У меня нет дочери, – торжествуя сказала мама: вот наконец она и поймала его с поличным.
– Значит, я знакомый вашего сына Валерия, – обрадовался голос. – Теперь мне все ясно.
– Мне тоже все ясно, – сказала мама. – Моего сына зовут Юрий.
– Извините, – сказал человек за дверью. – Я просто перепутал. У меня действительно есть еще один друг – его зовут Валерий. А вашего сына зовут Юра. Мы с ним хорошие товарищи. Откройте дверь, мне стало плохо.
– Послушайте, вы, хулиганская морда, – сердито сказала мама, – если вы будете еще торчать под дверью, я вызову милицию.
– Какое вы имеете право обзывать меня хулиганской мордой? – обиделся человек за дверью. – Откройте дверь, возьмите сапоги, и я уйду.
– Не открою, – сказала мама. – Придумайте что-нибудь поумнее.
– О боже! – сказал человек. – Я ухожу. Передайте привет вашему сыну. Скажите, что приходил Грачик. До свидания!
Спустя некоторое время в дверь позвонили, и мама решила, что это вернулся сапожник, и сказала:
– Ты опять пришел? Вот я сейчас ошпарю кипятком твою хулиганскую морду. Немедленно убирайся прочь.
– Извините, – сказал молодой женский голос за дверью. – Свету можно? – (Света – моя жена.) – Это ваша соседка говорит.
– Ее нет и не будет, – сказала мама и подумала: «Да их там целая банда. Нет, не зря я никому не открывала. Как они ловко врут».
– А Юра дома?
– Юры тоже нет. Они переехали. В другой город, – на всякий случай добавила она. – Поменялись со мной. («Врать мы тоже умеем».)
– Переехали? – удивилась женщина. – Когда же? Я утром была у них. Они ничего не говорили.
– Не знаю, – сказала мама. – Может быть, днем. Это меня не касается. Будьте здоровы…
Когда мы с женой вернулись домой, то не сразу попали в свою квартиру. Мама так забаррикадировала дверь, что понадобилось порядочно времени для того, чтобы разбаррикадировать ее. Кроме того, она положила куда-то ключи и долго не могла вспомнить куда. Мы терпеливо ждали. Наконец дверь распахнулась. На пороге стояла мама, решительно сжимая рукой топорик. Глаза ее воинственно блестели.
– Ну и дом у вас, – сказала она. – Нет, не зря к вам приходил участковый. Весь вечер меня осаждали квартирные воры. К каким только уловкам они не прибегали! Но я отбила все их атаки. – В голосе мамы звучала явная гордость.
СВИДАНИЕ
Александр Иванович, или просто Саша, – высокий, темноглазый, остролицый, с длинными прядями волос, похожий на средневекового монаха молодой человек – влюбился. Он только казался мужественным и волевым, а на самом деле был мягким, добрым и уступчивым.
Объектом его любви стала крупная, литературно одаренная блондинка 24 лет, работавшая редактором в отделе научно-технической информации.
Они познакомились у лифта. Ира – так звали эту умную и физически развитую девушку – переправляла в отдел две толстые пачки каких-то бумаг. Они стояли у ее крепких ног. Подошел лифт. Саша, как обычно, охотно предложил помощь. Ира покачала головой: «Я сама!» – подхватила обе пачки и шагнула в кабину лифта. Вот это ее «Я сама!» и решило все. Саша тут же, мгновенно, без памяти влюбился в нее.
Потом они встретились в столовой – сели за один столик, разговорились. Ира сказала, что пишет стихи и рассказы. И даже показывала одному опытному редакционному работнику. Тот высоко оценил их художественные достоинства, но тут же, правда, полез целоваться. Ира, тряхнув головой, добавила:
– Но я дала ему сокрушительный отпор.
– Это называется литература и жизнь, – мягко улыбнулся Саша. Ему понравилась искренность, откровенность и какая-то подкупающая прямота Иры. И конечно же девичья гордость этой несомненно привлекательной и несомненно литературно одаренной девушки.
Они стали ежедневно встречаться за обедом. Саша занимал очередь, носил подносы и каждый раз пытался заплатить за Иру, но она решительно возражала. Саше приходилось покоряться. О чем поговоришь за короткие обеденные минуты? Саша чаще всего молчал, зато Ира высказывала свои уверенные, а подчас и категорические суждения о литературе, искусстве, морали…
А Саша в это время тихо любовался ее красиво очерченными губами, мягким овалом лица, ровным носиком, большими серыми глазами, высоким чистым лбом, золотыми кудряшками волос. Она судила обо всем очень уверенно и запальчиво спрашивала, согласен ли он с ней. Разумеется, Саша во всем был согласен…
И вот Ира пригласила Сашу завтра прийти к ней в гости. Она жила одна в уютной однокомнатной квартире. До поздней ночи Саша готовился к предстоящему визиту. Постирал рубаху, выгладил брюки, почистил туфли и вообще так разволновался, что всю ночь не мог заснуть…
На работе с утра на него обрушился поток поручений. Весь день он как угорелый мотался по городу. Устал хуже бродячей собаки. Но его душу согревала мысль о предстоящем свидании. Наконец вернулся в свой проектный институт и еще не отдышался, не вытер пот с лица, как снова вызвал начальник. Он был в страшном гневе. В суматохе Саша забыл подготовить одну важную справку. Бледный как утопленник, с отсутствующим взглядом и резью в желудке вернулся Саша в свою комнату. И тут раздался спасительный звонок. Словно пули выскакивали служащие из своих кабинетов. Саша набил свой видавший виды портфель бумагами – решил встать пораньше и поработать над этой злосчастной справкой – и вышел вслед за другими на улицу.
Он сделал небольшой крюк – заехал на вокзал за цветами, потом постоял в очереди за тортом. Надо было торопиться. Саша рванул на метро. Ехать было не очень далеко, но неудобно – с двумя пересадками, а потом еще на автобусе.
Поминутно заглядывал в бумажку с адресом. Саша страшно устал, и память стала плохо работать. Он неверной походкой подходил к дому Иры. Шарф выбился из-под пальто, шапка сползла набок. У подъезда он приосанился, перебросил из одной руки в другую тяжелый портфель и решительно, как идут на штурм неприятельской крепости, двинулся вперед. Еще со вчерашнего вечера он вознамерился сегодня сделать Ире самое серьезное предложение, какое только мог.
Она встретила его, как встречают победителей, – радостной улыбкой и веселыми возгласами. Саша вручил цветы, торт. Они пили чай, ели торт. Потом началось самое интересное – Ира усадила его на стул прямо перед собой и стала читать вслух свои стихи и рассказы. После каждого произведения она с надеждой смотрела Саше в глаза и спрашивала: «Нравится? Только отвечайте честно, не кривите душой. А то я обижусь!» Саша клялся и божился, что он в восторге.
Постепенно он перестал улавливать отдельные слова… Ирина речь стала сливаться в какой-то монотонный гул, а Сашу все чаще неудержимо клонило то вперед, то заваливало набок. Он испуганно спохватывался и изо всех сил старался не упасть. Он вздрагивал и виновато улыбался, но Ира так была увлечена чтением своих произведений, что ничего не замечала.
Это продолжалось примерно два часа, после чего Ира пошла на кухню мыть посуду, а Сашу посадила смотреть телевизор. Его отчаянно клонило ко сну, глаза то и дело сами закрывались, но сказать об этом Ире он не решился. Он смотрел на экран и видел лишь мутные движущиеся пятна. Смертельно хотелось спать. Не говорить, не думать, не слушать, не смеяться, а просто спать, спать, спать. Хотя бы на полу. Каким бы это было блаженством – растянуться прямо на полу и целиком, без остатка погрузиться в сладкий, благостный сон. Он безвольно пересел на тахту. И голова его сама по себе опустилась на мягкий валик. «Я только на минутку прикорну и сразу встану!» – напоследок мелькнула в голове виноватая мысль.
Потом откуда-то очень издалека, чуть ли не с того света до него донесся удивленный Ирин голос:
– Вы что, спите?
Ответить он не мог.
– Вставайте, слышите, вставайте! – Ира вначале легонько, потом все сильнее стала трясти Сашу за плечо. – Что с вами?
– Извините, – пробормотал Саша, с огромным трудом разлепляя спящие глаза. – Я сейчас, я только минуту сосну…
Но Ира была непреклонна:
– Вставайте, слышите! Немедленно вставайте! Как вам не стыдно! Вы зачем ко мне пришли?! Уходите и больше никогда не приходите сюда! – Ее голос дрожал от обиды.
Саша покорно поднялся и на ватных ногах направился к выходу. Глаза его были полузакрыты – он все еще спал… И улыбался во сне. Ему снилось, что он сделал предложение и Ира решительно ответила, что согласна стать его женой.
ТАЙНАЯ ЛЮБОВЬ
Начиналась золотая осень. Легко дышалось чистым бодрящим воздухом. В парках и на бульварах, залитых ярким солнечным светом, прогуливались молодые мамы с младенцами в колясках. Тихо позванивали друг о друга янтарно-желтые и оранжевые листья деревьев и кустов.
Конечно, иногда надо быть конспиратором. Жизнь заставляет. Но как ни маскируйся – от глаз жены, с которой прожил в согласии добрых тридцать пять лет, ничего не укроется.
Еще с утра Галина Максимовна заметила неладное. Уж слишком старательно готовился к чему-то ее супруг Михаил Григорьевич. Побрился, поодеколонился, тщательно погладил рубаху и брюки, до блеска начистил туфли. Но главное, главное не это. Его глаза. Они снова светились молодым задором, каким-то лихорадочным блеском. Он ходил по квартире, чему-то улыбался краешками губ, то и дело нетерпеливо поглядывал на часы. И загадочно молчал.
Они пили чай на кухне, когда вдруг раздался телефонный звонок и Галина Максимовна, сидевшая ближе к прихожей, поднялась, чтобы подойти к телефону, но Михаил Григорьевич удержал ее. «Постой, постой, – пробормотал он, шустро вскочив с места и рванувшись к телефону. – Это меня».
Такого еще не было. Да и разговор был какой-то странный. Явно похож на сговор. «Приду, приду, – взволнованным голосом говорил в трубку Михаил Григорьевич. – Буду точно. Да-да, на бульваре. У памятника. Жди».
Сердце Галины Максимовны больно сжалось. «Неужели завел кого-то? – пригорюнившись, думала она. – Всю жизнь был верным супругом, а вот вышел на пенсию, и на тебе…»
Михаил Григорьевич вернулся на кухню. Грудь его была молодцевато развернута, глаза искрились мальчишечьим смехом. Он молчал. Молчала до поры до времени и Галина Максимовна. А когда Михаил Григорьевич оделся и уже собрался уйти, она со сдержанным негодованием спросила:
– А куда это ты навострился?
Михаил Григорьевич замялся и в некотором смущении ответил:
– Да так, понимаешь, есть одно дельце. Вернусь через два-три часа…
И ушел. Вернулся он не через два-три часа, как обещал, а через пять часов. Галина Максимовна чуть с ума не сошла, ожидая его.
Но теперь уж из обиды и гордости даже не спросила, где он был. Вообще не сказала ни слова. И он помалкивал.
Но сразу, даже без очков было видно, что он доволен дальше некуда. Даже помолодел. И время от времени загадочно улыбался. И от каждой его улыбки больно сжималось сердце Галины Максимовны.
Всю неделю Михаил Григорьевич исчезал сразу же после таинственного звонка. Не двигаясь сидел возле телефона, как рыбак у реки, а только раздавался звонок – вскакивал и убегал.
Наконец Галина Максимовна не выдержала. «Нет уж, – подумала она. – Живым он от меня не уйдет». Она решила выследить супруга и при всем честном народе надавать пощечин и ему и его крале. Пусть люди посмотрят, посмеются… «И скажу ей: «Как вам не стыдно, у него ведь внуки…» Возьму его за руку и уведу домой как неразумного ребенка». В том, что Михаил Григорьевич бегает на свиданья, у Галины Максимовны уже не было никаких сомнений.
Она кралась за ним, как охотник, выслеживающий дичь. Сердце билось в груди, словно паровой молот о сваю. Щеки и шею залил пунцовый румянец. Михаил Григорьевич шел легкой, свободной походкой. Ни дать ни взять молодой человек. Он вышел из их переулка, пересек улицу, миновал скверик у памятника и зашагал по бульвару. На некотором отдалении за ним следовала Галина Максимовна. Вот супруг остановился, поздоровался за руку с какими-то людьми. Галина Максимовна подошла ближе и стала, прячась за кустами.
Люди, с которыми был и ее Михаил Григорьевич, сели за столик и начали играть в домино. Галина Максимовна даже услышала стук костяшек так же отчетливо, как стук своего собственного сердца. Тихонько, на цыпочках она попятилась назад, повернулась и пошла в обратную сторону домой, готовить обед для своего Михаила Григорьевича. К ее ногам, медленно кружась в воздухе, падали золотые листья.
