Текст книги "Две жизни в одной. Книга 1"

Автор книги: Гайда Лагздынь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)

Глава 25. РАДИО-АКТИВНОСТЬ

Наше Тверское областное радио я очень люблю. Ни один телевизионный канал так сжато, информационно не передает о главных событиях города и области. Среди моря газет порой не успеваешь сориентироваться. А тут включил радио, нажал на кнопку трехпрграммника – и уже в курсе всего нового, что есть в регионе, в стране.

С грустью думаю о судьбе проводного радиовещания. С 1926 года живет наш областной радиовещательный центр. Не знал Попов, изобретая радио, что, возникнув в старом времени, трансформируется в другие системы. Войдут в жизнь для общения телевидение, Интернет, мобильная связь. Но все-таки старики трехпрограммники не выбрасывают – они удобны. Не надо рыскать по эфиру, натыкаясь на всякие роки, металлы, на бомбометающие звуки музыкальных изысканий. В определенное время нажал на кнопку и слушай. Только вот слушать часто приходится то, что тебе дают. А эти рекламы – убийцы нервных клеток?!

Бывало, в прошлом проснешься, на всю страну звучит бодрая жизнерадостная песня: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся Советская страна!.. Кипучая, могучая, никем не победимая!» Вместе с бодрящими словами в душу вливается такая же бодрящая музыка. Не говорили нам ни о каких болезнях, о возможных и невозможных, не перечисляли болячки (не хочешь, а заболеешь). Известно, что даже студенты, изучая в медицинских учебных заведениях симптомы заболеваний, начинают обнаруживать болезни у себя. А о лекарствах? Что ни название, то новое. Новое – часто забытое старое, но под другим именем. А чего стоят рекламные разговоры о медицинских приборах! Позвонишь по телефону в фирму (как правило, они в Москве), к тебе так прилипнут, что не отскрести. А стоят-то приборы не менее тридцати тысяч за штуку, но тут предлагают цену: «Для вас всего двадцать!» Ум от всего этого враскоряку!

Кухонный монолог

На правах рассказа

– У вас болят и кровоточат десны? И больно жевать? – спросил диктор, как только Иван Иванович проснулся и включил радио.

– Ну? – отозвался тот, еще не совсем очнувшись от короткого, но крепкого сна.

– Тогда, – отозвался все тот же голос, – вам необходимо купить...

– Я сам знаю, что мне необходимо купить! И жевать я еще буду не скоро, – с этими словами Иван Иванович лишил дара речи громкоговоритель. Но, подумав, что не зря платит за точку проводного радиовещания, снова нажал на кнопку трехпрограммника.

– Вам кажется, что полегчало? Но это только кажется! – щебетала голосом москвички следующий оратор. – «Виталгар»...

– Ничего мне не кажется! Кому кажется, тот пусть крестится! Задолбали вы своим «Виталгаром»! Каждое утро, словно молитву, повторяете. Кабы не подавился рыбьей костью, поверил бы! А то – на клеточном уровне вытяжка из морской травы ламинарии! Кость – не вытяжка из травки! А подборчик защитниц-то каков? Все Ефимовны, Герасимовны, Порфирьевны! Судя по отчествам – столетние бабешки, да не похоже. Видать, современные тетки-актриски!

– Сегодня, – продолжала говорившая, – мы вам расскажем о новых передовых технологиях: о селене-марине и алкокуприне. Алла Леонидовна, вам слово!

– Опять эта с прокуренным голосом! – и сосед, нажав на другую кнопку, переключил приемник на волну «Маяка». – Другое дело! Каждые тридцать минут то поют, то новости предлагают. Правда, в последнее время хамят! Первая программа-то получше, кабы не эти трансляционные говорилки о болячках.

И дед, усевшись за кухонным столом, стал пить чай с перечной мятой. Допив травяной отвар, немного успокоившись, снова переключил трехпрограммник на первый канал.

– Сегодня рано утром произошло возгорание...

– Сгорела у хрюшки кадушка и шляпа у хряка, – произнес Иван Иванович и добавил, стукнув кулаком сразу по кнопкам трех каналов: – Кончилось мое терпение! Лучше бы о скидках на квартплату рассказали! И когда дадут горячую воду? А может, еще и скажут? – спохватился дед. Но трехпрограммник молчал, сраженный кулачищем Ивана Иваныча, бывшего водителя тяжеловесного «Камаза».

Кстати...

Больше о грустном говорить не хочется. Есть много отличных передач, особенно в последнее время. «А рекламные ролики?» – спросите вы. Не исчезли, стали вроде музыкально-драматических постановок с участием солистов и даже хоровых коллективов. Естественный процесс: все течет, все изменяется. Кабы только в хорошую сторону!

Родные голоса

С областным радио меня сроднила творческая жизнь. Помню передачи для детей в программе пионерского журнала «Спутник». Вела его Лариса Антоновна Дубницкая. С именем главного инженера Константина Михайловича Беляева связана не только радиотрансляция, но и начало работы Тверского телевидения. Скромный, трудолюбивый Константин Михайлович помогал всем – областной администрации, областному драматическому театру, Дворцу культуры профсоюзов. Естественно, перепадало и мне – по налаживанию озвучивания спектаклей. Как-то, встретившись в дверях дворца, обратила внимание на желтизну его лица, подумала: «Уж не печень ли шалит? Не началась ли желтуха?» Я посоветовала сходить к врачу. Но оказалось, это была смертельная болезнь. Почему так рано уходят из жизни хорошие люди?

Голос радиодиктора Галины Мосягиной неотделим от голоса тверской земли. Как-то встретила ее около больницы №5, костыли помогали ей двигаться. Печально. А на днях по домашнему телефону прозвучал ни с кем не сравнимый голос тверской земли – голос тверского края. Звонила Галина Ивановна, поздравляла с праздником.

На радио работал еще совсем молодой, да и сейчас работает, оригинально-красивый, похожий на московского актера М. Козакова, Александр Васильевич с приятной и аппетитной фамилией Лепехин – начальник службы радиовещания. Под его руководством трудятся Анна Бабаева – ведущая программ, Оля Зайцева – корреспондент радиовещательной службы – новое поколение журналистов. А ранее работали строгая, выразительная Антонина Семеновна Гайденко, Тоня Булгакова, одна из ведущих специалистов, увлеченная в те годы историей циркового искусства, Геннадий Иванович Быков, ведущий репортажи о жизни села и о событиях в области. Валентина Васильевна Быкова ныне работает на Тверском телевидении. Памятны совместные радиорепортажи с Ниной Злаказовой, Игорем Кузнецовым, пролетели, коснувших моих проблем, Вадим Тихомиров и Сергей Лачин. Моя судьба тесно связана с контактной радиожурналисткой Виолеттой Дмитриевной Мининой, дочерью покойного директора Театра кукол Дмитрия Минина. Ранее, через А.М. Ильвовского, у меня состоялось знакомство с Аллой Алексеевной Кудрявцевой. Алла заведовала литературной частью этого театра, хорошо рисовала. Заказной буклет – книжку-гармошку «Правила поведения в театре» – мы с ней и создали. А еще Алла Алексеевна подарила деревянную досочку с рисунком девушки, пьющей чай из блюдца. Кстати, позднее мне были подарены еще две досочки с росписью профессиональной художницы Галины Камардиной.

Через несколько лет судьба сводит меня с дочерью Дмитрия Минина – Виолеттой, уже на областном радио. Тесен город! Тесен мир!

Голос радиожурналистки нельзя спутать ни с кем. Ласковый, вкрадчивый, услужливо-мягкий, зависимый, но порой и насмешливый, чуть с врединкой в интонациях, переходящих в вопросительные, с удивительными переливами голоса в зависимости от того, с кем идет разговор во время радиопередачи.

Помню ее как ведущую на вечере в Доме офицеров в связи с моим семидесятилетним юбилеем. Встречу снимали областной архив и мой младший зять Сергей Владимирович Твердохлебов. В архивных записях этот кусочек вырезан, не сохранен, но в моем архиве есть. После поздравительного выступления ответственный секретарь писательской организации Евгений Иванович Борисов выразил такую мысль: как я решилась выступить в зале, в котором проходили заседания Дворянского собрания, читали стихи Есенин, Маяковский, бывал сам Мусоргский? Вот тут Виолетта Дмитриевна и высказалась:

– Что, Евгений Иванович, завидно?!

В этой фразе весь ее характер – и мягкий, и волевой, и воинственно-справедливый. В целом она свободна и независима!

Но особенное место в биографических записях я хочу отвести Светлане Николаевне Годиной. Мы были знакомы с ней тогда, когда моя старшая дочь Елена училась в школе №16, что на Студенческом переулке, вместе с ее сестрой Людмилой, прежде чем поступить в Тверской университет. Я знала Свету просто как сестру Люды, как родственницу. Светлана, работающая на областном радио, не была замужем. За ней долго ухаживал более старший по возрасту Вячеслав Годин, киноаппаратчик, фотограф, художник. Потом все-таки перед натиском Вячеслава не устояла, уступила. Родила трех дочерей – Катю, Настю, Ольгу. Когда ее спрашивали:

– Света, ведь тяжело иметь частный дом, дочерей и продолжать работу на радио?

На что она отвечала:

– Раз дитя зародилось, я не могу его убить. Мне жалко. Я должна и растить, и выводить в люди.

И действительно ей досталось. Одна после смерти мужа поднимала дочерей. Сейчас старшая Катя замужем, живет в Америке в городе Чикаго, муж – полицейский, родила замечательного мальчика, имеет свой большой дом, занимается художественной росписью, моделированием. Девочки получили образование, работают, учатся. Светлана Николаевна очень помогала мне в создании театра. Делала эскизы костюмов, которые иногда и шила, давала информацию о деятельности коллектива. А сколько записей моих личных выступлений как поэта и выступлений театра! Сколько было прочитано по радио произведений моего литературного объединения «Курочка Ряба»! Все это очень стимулировало творческую деятельность. Очень много храню кассет с выступлениями театра, с чтением стихов, детьми-авторами. Записи даже на больших профессиональных бобинах в моем архиве присутствуют, не говоря о всесоюзных программах, о встречах с писателями. Сохнут пленки. Надо спасать! Кабы опять «не убежала моя электричка», а я на шпалах сижу. Так привычно!

Я как-то сказала:

– Светлана Николаевна, сохнут аудиозаписи. Давай сделаем радиоповесть о книгах, о театре, о детях моего творческого круга.

Да вот никак не соберемся. Дефицит времени у всех. А теперь опоздала. Светлана ушла с программ, закончив работу на радио. Я все время опаздываю, а поэтому много теряю. Но тот объем творческой работы, который навалился на меня, не по хребту одной лошадиной силе. Быть бы мне по гороскопу слоном!

Раз тебя она нашла, радио-активность не страшна

Моя радио-активность не ограничилась работой только с тверским радиотрансляционным центром. Благодаря усилиям ленинградского композитора Владимира Еремина в исполнении молодой певицы Валентины Абросимовой в сопровождении оркестра русских народных инструментов имени В.В. Андреева прозвучала в эфире 30 июня 1970 года песня «Что ты, полюшко, затуманилось».

Позднее писательница Анна Масс свела меня с редактором Московского радио и телевидения Валентиной Дмитриевной Богушевич. Так впервые на Всесоюзном радио 8 июня 1983 года было рассказано о книге «Тепики-тепики», выпущенной в издательстве «Малыш», и читались стихи. С того года по 1989 год в течение семи лет выходили программы, не так часто, но выразительно, по утрам в 10 часов 15 минут и порой по вечерам в 19 часов 20 минут. Читали мои произведения для детей известнейшие радиоведущие Зинаида Бокарева и Николай Литвинов.

Первая Всесоюзная программа:

16 ноября 1984 года Радио – малышам

Г. Лагздынь. «Дедушкина кружка»

17 мая 1985 года Радио – малышам

Г. Лагздынь. «Золотое зернышко»

30 марта 1986 года Радио – малышам

Г. Лагздынь. «Тайна голубого медальона»

30 марта 1986 года Для малышей. Посиди, послушай

Стихи и сказки Гайды Лагздынь

4 мая 1987 года, 10.15 Радио – малышам. Посиди, послушай

Г. Лагздынь. «Где спит солнце». Рассказы

13 июня 1987 года, 10.30 Радио – малышам

Г. Лагздынь. «Рукодельница». Стихи

22 октября 1987 года, 10.15 Радио – малышам

«Золотое зернышко». Рассказы Г. Лагздынь

14 марта 1988 года, 10.15 Радио – малышам

Г. Лагздынь. «Коробочка с разговорчиками». Рассказы

12 сентября 1988 года, 10.15 Радио – малышам

«Непослушный дождик». Рассказы Г. Лагздынь

1989 года, 10.15 Радио – малышам

Г. Лагздынь. «Тайны морских глубин». Познавательные рассказы, сказки

Третья Всесоюзная программа:

5 июня 1989 года, 19.20 Сказка для малышей

Г. Лагздынь. «В царстве злой Мурены». Передача 1-я

6 июня 1989 года, 19.20 Радио – малышам

Г. Лагздынь. «В царстве злой Мурены». Передача 2-я

7 июня 1989 года Радио – малышам

Г. Лагздынь. «В царстве злой Мурены». Передача 3-я

4 июня 1989 года, 19.20 Передача 4-я

9 июня 1989 года, 19.20 Передача 5-я

10 июня 1989 года, 19.20 Передача 6-я

11 июня 1989 года, 19.20 Передача 7-я

Так семь дней подряд по третьей программе Всесоюзного радио в «Вечерней сказке» передавали довольно-таки большое произведение «В царстве злой Мурены». Эта информация сохранилась благодаря вырезкам из программ, но не полностью.

Связь в 1989 году оборвалась, и опять по моей же вине. Создаваемый театр, написание спектаклей отнимало столько времени, что я реже бывала в Москве, не встречалась с работниками радио. А личные контакты в нашем деле очень важны. Таким же образом нарушена была связь и с редакцией вечерних передач «Спокойной ночи, малыши».

Как был прав Валентин Дмитриевич Берестов, говоря: «Надо, Гайда, жить в Москве, больше и чаще общаться».

Возможно, что-то уже назревало в перестроечное время в структурах радиовещания? Ведь приближался 1990 год. Вполне возможно, что и московские, и питерские авторы забеспокоились появлением нового конкурента с такой массой передач во всесоюзном эфире? Не могу знать!

В теле-теле мы влетели, теле еле одолели

Радио и телевидение живут под одной крышей и под одним именем: «Филиал ФГУП «Всероссийская государственная телерадиовещательная компания «Тверь». Если нажимать на кнопки пульта, то можно лицезреть ведущих на телеканалах «Пилот», «Тверской проспект», а если повесить «тарелку» за окном, то и еще кое-кого увидеть.

Телевидение – хорошее изобретение. Первый телевизор я увидела в Москве у дяди Миши и тети Шуры, у дядьки и тетки моего мужа. Это был маленький ящичек, но с огромным увеличительным стеклом перед экранчиком. Затем были большие ящики, очень тяжелые. Когда появились с цветным изображением, размеры телевизоров стали еще габаритнее. Но самое неприятное, что они загорались. Однажды над телевизором появился дымок, а потом вспыхнуло пламя. И что там могло гореть? Одни железки да лампы. Обесточили, накрыли одеялом, позвонили в пожарную службу. Оттуда приказ: «Не трогать. Трубка может взорваться. Выезжаем». И приехали. Подкатила целая армия огнеспасателей, развернули машины, к балкону длинную лестницу тянут. Кругом народ сбежался на пожар поглазеть. Оказывается, я попала на учебный выезд. А в квартире один дым от тлеющего, но целого телевизора. Я кричу: «Не срывайте пломбы. Он еще на гарантии». Но сорвали, а потому никакой компенсации. Наверное, поэтому я больше люблю радио. Трехпрограммник не горит и уже не одно десятилетие работает исправно. И радиорепортажи я больше обожаю, чем телевизионные. Снимают долго, а показывают столько времени, что не успеваешь сосчитать до пяти. А часто не то вещают, что является основным, и демонстрируют не ту суть. Молодые журналисты и операторы все куда-то торопятся, не уловив главного. Но любят делать съемки в квартире. Как-то приехали, всю пленку на стены перевели, долго по квартире ходили. Вечером смотрю: сижу на краешке дивана, кусок мебельной стенки виден да нога от куклы. Зачем тогда восемнадцать картин, что висят у меня на стенах, фиксировали? Может показаться, что брюзжит старая брюзга. А говорю я потому, что есть с чем сравнивать. Съемка, как и книга, как и автограф, должна продумываться. На моих видеокассетах засняты встречи с ведущими актерами моего музыкального авторского театра вместе с тележурналисткой Натальей Николаевной Энгелейковой. Есть записи, сделанные «Пилотом», «Тверским проспектом», прекрасные репортажи праздничных программ, выступления моих «Тверских колокольчиков», фрагменты спектаклей, новогодних «Огоньков» и так далее. Не могу не упомянуть тележурналистов Олега Ефремова, Леню Дербенева, Марину Филимонову, Викторию Пыркову, Геннадия Ивановича Лагутина – добрейшего человека; работу по съемке с Андреем и Еленой Юдиными – энтузиастами своего дела.

Когда я обрела свободу от супружеских уз, стала позволять себе время от времени куда-нибудь уезжать. Так я побывала в трех прибалтийских республиках, в Риге познакомилась с издательством «Лиесма», со старшим редактором Ласманисом; была в Эстонии, Литве. В Вильнюсе состоялась встреча с издателями М. Марукас и Рамуте Скучайте. В тяжелый семейный пиковый момент, по приглашению свекрови Анны Павловны и свекра Василия Васильевича, с младшей дочерью Тамарой посетила Калининград, где для нас были куплены путевки в пансионат. Море было холодным, душевное состояние отвратительным, потому никакого удовольствия эта поездка не дала ни мне, ни дочери. Единственный, кто оставил след для страниц моего творчества, так это Алеша. Глядя на Алешу, сына Васи, как было не вдохновиться на написание стихов! Малыш, заложив руки за спину, солидной неторопливой походкой вышагивал по кабинету деда, моего свекра Василия Васильевича, крупного в Калининграде партийного работника областного масштаба. Поэтому вскоре под впечатлением увиденного были написаны стихи: «Надел Алеша маленький...», «Раз шажок, два шажка...», «У меня братишка есть...», «Сел в калошу...».

Позже мы с Томой снова побывали в Латвии, где на месте купили путевки, только жили не в санатории, а в библиотеке по частному приглашению. Такие у нас были путевки. Интересно находиться среди большого количества книг, особенно ночью, ходить между книжных полок и брать для чтения все, что захочется. Мы тогда много чего с дочерью перечитали. Но от лечения по путевке отказались, ибо были здоровы. Но в 1979 году я попробовала, что такое грязевые обертывания.

Шутка

На правах документального рассказа

Горячее солнце так припекло наши головы, что напрочь лишило серьезности.

– Слушай, Трудакова, – говорю я дочери, – давай я тебя буду называть на местный прибалтийский манер – Трудоускас!

– Трудоускас? – хохочет раннезамужняя дочь. – А как же с именем? Тамара, Тома...

– Ну, – отвечаю я, поглаживая перегретое темя, – можно Томми, Тамрико, Тамаридзе...

Возникший шутливый пустячок смешил нас долго. Находясь в общественном месте, я вполне серьезно называла дочь по фамилии Трудоускас, на что окружающие не обращали никакого внимания, но нас это доводило до нервной икоты. Не думала я, что примерно через год я снова вспомню эту шутку. Находясь снова в Прибалтике, но уже одна, затянув с информационным письмом, отправилась на телеграф. Заполняю бланк главпочтамта. И тут вместо «Трудаковой Тамаре» пишу: «Трудоускас Тамрико. Доехала нормально. Мама».

Работники же телеграфа главпочтамта, где работала дочь, передали ее Трудаковой, удивляясь написанному и осуждая работу почты Юрмалы:

– Почему Трудоускас вместо Трудаковой? Ну это, положим, понятно! Все на свой лад. А вот почему не Тамара, а Тамрико? Смахивает на грузинское имя. Что за приемщицы телеграмм там работают? Сплошной брак выдают!

Приписка…

Кстати, фамилия дочери не Трудакова, а Твердохлебова.

При чем кот, когда съемка?

Рассказ

После смерти в 1979 году Василия Васильевича я снова приехала в Калининград навестить Анну Павловну, побывать на могиле свекра и их сына Васи. Я так его ни разу и не видела – мой приезд совпадал с его отсутствием, так как он был моряком.

Анна Павловна – известная тележурналистка, и даже больше, чем журналистка. Она была начальником Калининградского телевидения. И сейчас, в возрасте девяноста двух лет, продолжает работать по профессии. В Калининграде состоялась серия моих встреч с детскими коллективами, а также незабываемое выступление на телевидении. Мне было предоставлено сорок минут эфирного времени. И пленку, что была тогда редкостью, зарядили цветную. Условия записи были таковы: читать без запинки, не ошибаться. Иначе снова все сорок минут надо будет с самого начала переснимать. Вот так работало тогда телевидение.

Телевизионщики уже и не надеялись пообедать вовремя. Снимать сорокалетнюю женщину со скучным лицом? Конечно, решили операторы, намучаемся. К этому времени у меня было написано много стихов. Вошла в студию записи – огромный гулкий зал с высоким потолком, с висящими канатами, съемочными перемещающимися площадками. Одним словом, при виде такого помещения неопытный человек может плотно закомплексовать. Как правило, я люблю читать наизусть, а не с листа. К тому же я не могу дублировать своего выступления. В будущем журналисты меня характеризовали так: «Гайда может говорить только один раз. Никакого повтора». И вот началась съемка. Я читала стихи, рассказывала о творческой работе.

Кстати...

Дикция у меня была хорошей. Я не подозревала раньше, что имею к этому врожденный дар, как дар актера и как дар руководителя, и что родилась под знаком Льва в год Лошади. Да кто тогда вникал в эти знаки Зодиака? А кто знал о них, не придавал значения.

Съемка шла спокойно. Читала не спотыкаясь. И вдруг, за пять минут до конца записи, забываю строчки стихотворения. Видимо, сказалась напряженность обстановки, неопытность. Это ведь была в жизни моя первая запись на телевидении. Но что произошло дальше? Я даже не ожидала такого от себя. Мгновенно вышла из сложившейся ситуации, обращаясь не столько к будущим зрителям, сколько к операторам-телевизионщикам.

– А почему так случилось? Да потому, что при написании стихотворения у автора может быть несколько вариантных строчек. А при чтении неожиданно вылетает такой вариант, который никак не состыкуется с последующей рифмой. Писатель – не артист, не чтец. Он – творец. Я вам продемонстрировала одну из сложностей, которая подстерегает поэта при выступлении. – И прочитала все стихотворение без запинки.

Поблагодарив всех, добавив еще несколько пожеланий, закончила свое сорокаминутное выступление. Вижу, бегут ко мне веселые тележурналисты, операторы. Всем очень понравилось мое выступление, особенно концовка.

– Оригинально! – говорили одни. – Спасибо, – добавляли другие. – Не надо переписывать! – Самое важное, – смеялись третьи, – успеем пообедать.

И тут произошло еще одно запоминающееся событие. В зал, где была запись, вбегает женщина, начинает меня обнимать и благодарить:

– Ваш «Кот Федот» – самое любимое в нашей семье стихотворение. Мы его прочитали в журнале «Мурзилка». Дети обожают это стихотворение, выучили. Большое спасибо. Для нас такой подарок – сам автор в гостях на Калининградском телевидении. Сам читает «Федота». Вот удача!

О телевидении можно тоже писать много, но лучше бы смонтировать в единое целое то, что у меня в личном архиве. Получились бы очень даже документально-краеведческие записи. Сохнут же!

Строчки из дневника далекого XX века...

Каждый день – необычен. Он наполняет меня и болью от усталости, и радостью от прожитого дня. Центральное телевидение. Два больших «Икаруса» везут нас на встречу с... работой! Ансамбли хоровой и танцевальный ДК профсоюзов едут записываться на телевидение в Москву. Примериваемся к сцене. Огромная студия, где опускают, поднимают, устанавливают штук 50-100 светильников. За стеклянной стеной редактор, режиссер передачи, группа специалистов по записи движения и звука. Операторы с камерами разъезжают по студии. Белый пол, белые стены.

– Эй вы там, наверху?! Все готово?

Танцует и поет наша «Тверь». Дубль, еще раз. И снова дубль, дубль, снова запись. Женщины хора снимают не совсем удобные босоножки, ставят под подолом. Другие, разувшись, ходят босиком. Некоторые, более отважные, усаживаются на пол, ноги поднимают на стулья. И опять идет съемка.

– Ваши что же, фонограмму не взяли? – удивляется один из операторов. – Вот тут Воронежский русский народный хор приезжал, отснимали. Так те были при фонограмме.

– А нам зачем фонограмма? – в свою очередь удивляются наши хористки. – Мы живьем все делаем. Мечтали попасть на телевидение. А потому танцуют для всего Советского Союза – женщин и мужчин разных возрастов. И пусть еще дубль, еще повтор. Время летит! Давно ли было тринадцать часов по московскому времени, а уже двадцать один час. По автобусам! Мягкая посадка. Радость встреч, как и радость расставания, подошла к концу. Завтра артисты займут свои рабочие места, чтобы с новой жизненной энергией выполнять план социально-экономического развития страны. А вечером вновь придут на спевку, на танцевальную репетицию, подчиняясь требованию руководителя.

Вот такую давнюю запись я обнаружила среди многочисленных бумаг личного архива.

Полет диназавра

Полет диназавра в столицу был краток.

Признанье в дипломе! В медали – миг сладок.

Полет из столицы, где запахи винные

От кресел банкетных сквозь пробки машинные.

В просторы родные, где гнезда мы свили,

Где звуки небес и земли не забыли.

Душою к нам тянутся наши собратья,

Двадцатого века столичные братья!

В решеньях порою так жестки и грозны,

Но зажигают в провинциях звезды

2005 г.