Текст книги "ИВ. Тетралогия (СИ)"
Автор книги: Гай Северин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 74 (всего у книги 89 страниц)
ДЖОРИ
Что есть наши планы, умыслы, стремления? Имеют ли эти понятия место в жизни или все предрешено, и мы лишь безвольно следуем путеводной нити, подверженные иллюзии самообмана? Я считал, что контролирую события, уверенно управляю колесницей судьбы, вопреки козням и крутым поворотам, крепко держу поводья в руках. Похоже, настало время прозреть и уяснить, как же я ошибался.
Вернувшись из Ирландии, просвещенный и информированный, я с каждым днем чувствовал все большую неуверенность, а сомнения нарастали как снежный ком.
Прежде всего я отправил адвокатский запрос в муниципалитет Титусвилля, Штат Пенсильвания, получив подтверждение слов Эль. Воспитывалась она не охотниками, а нефтяниками и лесорубами, что играло важную роль, но до конца не развеивало подозрений. Но в квартире на улице Шампольон нет ни следа чего-либо похожего на оружие, ни намека на профессиональное оборудование или просто подозрительных предметов. Пожалуй, страшнее всего оказался тот карандаш, так мило скалывающий ее волосы…
Осознавая абсурдность своих предположений, я злился все больше. В каждой мелочи подозревал подвох, которого не было. Зато с лихвой хватало других открытий.
Даже просто смотреть на Эль доставляло особенное, никогда прежде не испытанное удовольствие. Я не уставал любоваться, как она восторженно распахивает глаза, как смущенно краснеет, потупляя взгляд, как смешно морщит нос от возмущения, как лихорадочно и растерянно пытается понять, шучу я или говорю серьезно. Открытие первое – в ней нет фальши и неясных мотивов. Нет и не было, что бы там ни утверждали книги барона Макдермотта. В конце концов, в любом правиле всегда найдется исключение, сие правило подтверждающее.
Открытие второе – оружие у Эль все же нашлось, хотя она об этом и не подозревала. В миг, когда она беззастенчиво бросилась в мои объятия, сверх меры счастливая моему возвращению, нанесла удар без промаха, черт побери, прямиком в сердце! Этого я предугадать никак не мог и оказался совершенно не подготовлен.
Как же план? Задание Лазара? Разные стороны баррикад? А твердая убежденность, что мой удел идти по жизни в одиночестве, просчитывая и прокладывая путь самолично, считаясь со своими желаниями без оглядки и привязанностей? Открытие третье – высшие силы плевали на наши смехотворные потуги, слепые заблуждения и веру в свое превосходство.
Эль прочно вошла в мою жизнь и душу, заняв мысли, изменяя направление моих поступков. Как такое произошло? И как сие воспринимать? Бессильно барахтаясь в непривычной неуверенности, я продолжал делать вид, что держу ситуацию под контролем и действую наверняка. Впервые так называемый период ухаживания и флирта не вызывал нетерпения и доставлял удовольствие. Раньше я всегда старался перешагнуть эти обычаи максимально быстро, насколько позволяли приличия. Благо обычно женщины, которых я выбирал, шли в ногу с эпохой и не затягивали возможность пококетничать и необходимость добиваться их благосклонности.
В отношениях с юной эльфийкой я не испытывал нужды форсировать события. Все шло своим чередом, каждая встреча оказывалась неповторимой, особенной, острой. И неважно, как мы проводили время, прогуливались ли по Монмартру, смотрели новомодные премьеры или пили чай на ее маленькой кухне, обложившись учебниками.
Я не торопил кульминацию, наслаждаясь всем, что связано с милой девушкой. Если нам суждено достигнуть заветного момента, все произойдет своевременно, в то мгновение, которое для этого и предназначено. Когда-нибудь все случится, в порыве страсти я буду зарываться в ее воздушные локоны, пропускать их как шелк, сквозь пальцы, любоваться золотыми искрами, вспыхивающими на них…
Я задавался вопросом в далеком прошлом: что за женщина способна покорить мое сердце, существует ли она? И ни разу до настоящего времени не находил подобной, поверив, что у меня другой путь, одинокий, без привязанности и любовного трепета, без сладостного томления. Отсюда четвертое открытие. Поразительно, насколько я до сих пор не знал собственных вкусов. Все эти шаблонные блондинки с пышными формами, чередой прошедшие передо мной за долгие годы, чьи черты зачастую сливались в памяти, теперь казались картонными куклами, театральными декорациями, и не более.
И последнее открытие, пожалуй, одно из наиболее странных и о многом говорящее. Со дня знакомства с Эль я все реже видел гнетущий и навязчивый кошмар по ночам, не отпускавший долгие пять лет после плена. Я не сразу обнаружил изменения, но вскоре отметил, что тяжелые сны не терзают так часто, и нет необходимости напиваться до беспамятства, чтобы дать отдых измученному сознанию. А осмыслив сей факт, не мог поверить, что прошлое отпускает из цепких лап. «Неужели это как-то связано?» – с неприсущим волнением думал я, проснувшись однажды выспавшимся и бодрым, словно заново родившимся.
* * *
Булонский лес – гигантский массив, основная зеленая артерия мегаполиса, протянувшийся в западной части города, знаменитая историческая местность, а также излюбленное место прогулок и тайных любовных встреч. Известная народная поговорка гласит: «Les manages du bois de Boulogne ne se font pas devant Monsieur le Cure» – в Булонском лесу брачные союзы заключаются без священника.
Разумеется, у меня не было подобных крамольных мыслей. Летом в парке Багатель, расположенном на территории леса, устраивались потрясающие танцевальные вечера под открытым небом. Танцы – моя слабость, а когда еще и партнерша такая обворожительная и манящая, я не сомневался, мы замечательно проведем время.
Утром Эль доставили большую коробку с бальным платьем, сшитым на заказ умелой модисткой – иммигранткой. Оказав ей услугу, я обзавелся благодарной портнихой, та и расстаралась. Красавица, сидящая рядом в автомобиле в новом изысканном облачении, выглядела неземной феей. Даже прикоснуться опасался, казалось, развеется, как утренние грезы.
Вечер превзошел ожидания. Воздух напоен нежными ароматами королевских роз, коими славился парк Багатель. В отличие от клубов или баров, большой оркестр играл классику. Я сполна наслаждался стройным девичьим станом в своих руках и не мог наглядеться в невероятную, неповторимую россыпь бриллиантов в ее глазах. Я чувствовал, что Эль поглощена волшебной атмосферой, пленительной музыкой Шуберта и моим обществом, но ей что-то мешало полностью расслабиться. Словно она стеснялась, понимая, что танцует не слишком умело. Ерунда! В паре главное – ведущий партнер. А с присущим ей чувством ритма, воздушной легкостью движений и способностями все получалось очень хорошо, о чем я не забывал ей напоминать, смущая и радуя похвалой.
Милая наивная девочка! Кружа ее под звездами и сенью вековых деревьев, погрузившись в чарующие звуки Венского вальса, я абсолютно отчетливо принял осознание, что, пока жив, не позволю ни Изначальному, ни любому другому обидеть ее. Как и самому себе.
Готов ли я взять на себя такую ответственность? Понятия не имею. Но разве не так и должно быть? Настоящие чувства предугадать и спланировать невозможно, как и подготовиться, ожидая заветную стрелу в холодное сердце прожженного ловеласа, теперь я знал это точно.
Не желая отпускать романтическую ауру, окружившую нас, я предложил Эль посетить совершенно необыкновенное место. Она, не колеблясь, согласилась, похоже, рада следовать за мной куда угодно, полностью полагаясь и доверившись.
На побережье Ла-Манша неподалеку от Дьепа есть чудесный укромный уголок, о котором я никому не рассказывал – маленькая бухта, теснящаяся среди скал, незаметная с берега. Я случайно нашел ее еще в детстве в своем неуемном любопытстве, когда отдыхал с родителями у океана. Туда я и направил автомобиль. Путь пролетел незаметно, в обществе Эль пара часов исчезает неуловимо. Я поглядывал на прекрасную спутницу, и от ее счастливого взора в душе разливалось непривычное тепло.
Бросив автомобиль на обочине у основания скальных нагромождений, я подхватил Эль на руки и мгновенно перенес на крошечный кусочек песчаного пляжа у кромки воды. Морской воздух освежал лица легким ночным бризом, пахло йодом и водорослями. Мы присели на мелкий белый песок, наслаждаясь красотой, царящей вокруг. Море лениво шелестело у самых ног, лунная дорожка убегала к горизонту, бархатное черное небо раскрыло фантастический купол, наполненный тысячами звезд, ветерок мягко ласкал кожу.
Мы были так близко и так близки, казалось, во всем мире никого больше не существует. Утопая в ее глазах, я понял, почувствовал, что она не оттолкнет, не испугается. Мы оба не в силах противиться таинственному магнетизму, стремящемуся к наивысшему накалу. Ладонь сама скользнула ей на затылок, бережно придерживая, воздух вокруг словно искрился от напряжения, возрастающего с каждым мгновением, приближающим к ее губам.
Внезапный порыв штормового ветра, налетев с океана, резко ударил в лицо брызгами соленой воды, в пыль разметав момент не свершившегося чуда. Эль тихо охнула, схватив меня за плечи, я бережно прижал ее, вглядываясь в темную даль. Буря на побережье часто начинается стремительно. Только что морская гладь была спокойной и безмятежной, и вот уже по ней как судороги пробегают белесые валы, растущие с каждой минутой, а языки прибоя тянутся к нам. Наверняка вскоре и ливень хлынет. Стоит вернуться к машине.
Всю обратную дорогу Эль сидела притихшая и молчаливая. Догадываясь, о чем ее мысли, то и дело бросая взгляд, я пытался прочесть по лицу, что же она полагает о том, что произошло между нами.
Я же вновь размышлял о судьбе, ее промыслах и знаках. Чуть было не совершил непростительную, бездумную ошибку, позволив желанию и импульсу взять верх над разумом. Если бы наши губы соприкоснулись, боюсь, не смог бы остановиться и все испортил. Только не с ней и не так. Впервые я четко осознавал, что хочу, чтобы все шло по правилам. Видно все же существует некая высшая сила, незримый ангел хранитель.
И все-таки, как могла эта юная девушка вызвать столь невероятные эмоции, бесконтрольные чувства? И ведь нет сомнений, что душой она еще ребенок, не осознающий той власти, которую надо мной получила. Женщине в ней только предстояло проснуться, и я умело в этом помогу. Но нельзя ее торопить, я, как дорогую и бесценную скрипку, должен ее тщательно настроить. Я осторожно коснулся губами её щеки. Все у нас впереди, и это прекрасно.
Изначальные и их угрозы пусть провалятся к дьяволу в пасть. Теперь очевидно, каков мой выбор, как поступлю, и чем собираюсь рисковать. Мир огромен, пусть ее ищут сколько угодно. И никто, ни одна душа в Париже не в курсе секрета маленькой эльфийки. А я в состоянии сделать, чтобы так оно и оставалось. Зачем далеко ходить? У меня пример сильных мира сего перед глазами.
Однажды, нанеся неотложный, но неоговоренный визит своей патронессе, я был препровожден в кабинет, где мне предложили подождать, пока хозяйка спустится. Расположившись в кресле, я бегло охватил взглядом знакомую комнату, как вдруг остановился на фоторамке, которую раньше не замечал.
На снимке под стеклом запечатлены двое – Женевьев и мой создатель лорд Гэбриэл. Сделана фотография очень давно, качество плохое, карточка старая, но не узнать этих двоих невозможно. Пока я задумчиво рассматривал их счастливые лица, многое сложилось в голове, информация, полученная ранее, пришла в соответствие с новыми фактами. За этим занятием меня и застала вампирша.
На мой немой вопрос она грустно улыбнулась, с нежностью глядя на изображение: «Это мой создатель, Джори, о нем я однажды рассказала тебе, как и о том, что мы разлучены обстоятельствами. И только на этом снимке я могу видеть своего возлюбленного между редкими мимолетными встречами».
Тогда же Женевьев и поведала по секрету свою историю, зная, что может целиком на меня полагаться. Этим «обстоятельством» является не кто иной, как Дамианос, возжелавший красавицу-француженку, путешествующую по американскому континенту, но получивший категорический отказ. Девушке повезло, в тот момент Гэбриэлу удалось защитить ее от ярости брата, но ничто не уберегло бы от жажды мести Ксандрийского-младшего и неминуемой смерти.
Тогда, обращенная в вампира, Женевьев вернулась в Европу и приняла условия Изначального. С тех пор, чтобы не навести злопамятного Дамианоса на след любимой, Гэбриэл соблюдал осторожность, оставляя их свидания в глубокой тайне, не афишируя отношений, ни намеком не показывая знакомства с ней.
То, что Женевьев поделилась сокровенным, говорило о высоком доверии, а сейчас навело на спасительную мысль. Если смог лорд оградить любимую, то я тем более справлюсь. Эль, в отличие от деятельной и активной вампирши, легче затеряться на виду у всех, оставаясь моим секретом. Никто не осведомлен о ее отличительных особенностях и приметах, кроме Лазара. А уж он и думать давно забыл о поручении Изначального, я уверен.
Жану-Батисту нет дела до американца-самодура, излишне усердствовать в угоду ему он не станет. К тому же, он доверяет мне и не жаждет брать на себя лишнюю мороку. До тех пор, пока ему не напомнят, Жан не станет требовать отчета, а если станет, то ответ готов: «В городе не объявлялась эльфийка-охотница». И в этом нет лжи. Молодая эльфийка – будущая студентка и моя жена, а никакая не охотница. Все остальное не имеет значения.
При расставании Эль смотрела с задумчивой печалью, но вскоре, я очень надеялся, это выражение сменится восторгом и радостью.
Вернувшись домой с первыми лучами солнца, я не утаил от отца своих чувств. Я поделился со стариком, что, наконец, счастлив, как никогда прежде. Говорил, что принял верное решение, как он и предполагал, что ради Эль, пойду на любой риск, хочу посвятить ей всю вечность без остатка. Я сказал, что люблю ее и сделаю предложение по всем правилам, и обязательно добьюсь ее согласия.
Но тут с неприятным удивлением я заметил, что, вопреки ожиданию, отец не разделяет моей радости, что с каждым словом все больше мрачнеет. Как же так? Ведь ему очень нравилась Эль. Несколько раз она навещала Гаэтана, и в те дни он разительно менялся, словно оживал, молодел, глаза начинали блестеть, а воодушевление не скрывалось. Он тоже привязался к девушке, обожал разговаривать с ней, наблюдать, как она дурачилась возле дома с собаками. Мне казалось, он раньше меня понял, что Эль станет частью нашей семьи, и тут такая странная реакция!
– Джори, сынок, думаю, не надо объяснять, что больше всего я хотел бы видеть тебя счастливым. Однажды, десять лет назад ты самовольно решил обратиться вампиром, за что я давно перестал тебя осуждать. Ты отлично справляешься, и я рад, что на склоне лет могу быть рядом с любимым сыном.
Но ты, очевидно, забыл, что у этой медали есть и оборотная сторона. Эль – совсем юная девушка, у нее впереди длинная светлая дорога, а ты хочешь обречь ее на вечную ночь. Не сомневаюсь, ты легко добьешься ее любви, вызовешь ответное чувство, а скорее, уже вызвал. Но то ли это, что ей нужно? Безусловно, ты сможешь дать ей счастье и позаботиться. Но она слишком молода и неопытна, чтобы рассудить верно, будучи очарованной тобой. Едва ли она на сегодняшний день в состоянии правильно оценить, что ее ждет рядом с кровопийцей.
Своим шагом ты лишил меня внуков, обрекая себя на бездетность, оборвав наш род. Но, опять же, это был твой выбор. А женившись на Эль, ты исключишь эту возможность и для нее. Сейчас она, вероятно, еще не осознает, важно ли это, нужно ли ей. Но уверен ли ты, что спустя время она не захочет иметь нормальную семью, состояться как женщина? И не превратится ли ее жизнь с тобой вместо рая в ад, полный сожаления, тоски и нереализованных желаний?
Как ни больно это говорить, но именно ради любви, ради ее счастья ты должен найти силы отказаться от своих замыслов. И опять же, это всего лишь очередной отцовский совет, а как поступить, ты знаешь и сам.
Молча выслушал я его речь. Каждое слово вонзалось острым клинком, словно вбивало гвозди в гроб моей мечты, вызывая отчаянный внутренний протест. И дело не в том, что с детства я не привык слушать отказы и всегда добивался своего. Я не мог, не хотел согласиться с отцом на этот раз. Я слишком сильно ее люблю, отныне это часть меня, и пути назад нет. Я не могу с ней расстаться, не могу перестать ее видеть, любоваться ею, прикасаться к ней. Это немыслимая, самая жестокая пытка.
Словно лев по клетке метался я по комнате, ища и не находя выход. Признавая правоту отца разумом, я не принимал ее сердцем. Я же каждой клеточкой ощущал, что мы созданы друг для друга. Просто невозможно иначе! …но если я все-таки ошибаюсь? Если эгоизм не позволяет разглядеть опасность, которую я представляю для любимой?
Однажды, когда казалось, что я прекрасно знаю, что для меня лучше и как жить, только отеческая любовь, его железная воля и самоотверженность остановили меня у края пропасти, которой я не замечал и откуда уже не было возврата. Он помог мне окончательно сформироваться как личности и стать тем, кем я являюсь. А если и в этот раз отец видит дальше и глубже меня? Только теперь пропасть грозит не мне, а той, чья судьба значит для меня гораздо больше собственной, поэтому я не имею права ставить ее на карту.
Но ведь Гаэтан, при всей его мудрости, все же человек, а, следовательно, не застрахован от ошибок. Если, оттолкнув Эль, я не только свою жизнь лишу смысла, но и ее погружу в пучину безысходности и отчаяния? Если из-за каких-то домыслов окажется разрушенным не только мое счастье, но и будущее самой прекрасной девушки на свете? У меня нет права ошибиться, не в этот раз, слишком высока цена.
Но что же делать? Едва ли не впервые я, с моей-то самоуверенностью и самостоятельностью, так остро нуждался в мудром совете. Как принять решение, когда разум твердит одно, а душа молит о другом? Но ведь единственный человек, с которым я мог поделиться любыми сомнениями – это и есть отец, и он уже сказал свое мнение. Именно сейчас особенно не хватало понимающего, надежного друга.
Была бы жива мама, именно к ней, в первую очередь, я и пришел бы за помощью и советом. Наверное, она смогла бы найти убедительные слова, разрешила бы мои затруднения. И я являлся бы счастливейшим существом на планете, либо как-то смирился с тем, что сердце принять не в силах.
Я осторожно приоткрыл портьеру. Погода благоволит. Небо хмурилось, солнце, клонясь к закату, едва пробивалось сквозь густеющую дымку, вдали наползала огромная черная туча. Очевидно, позже разразится гроза, дошедшая до Парижа с побережья. Пожалуй, можно рискнуть выбраться из дома, стены которого душили и сводили с ума. Захватив зонт, я прошел в гараж и вскоре уже подъехал к воротам Пер-Лашез. Там же приобрел цветы у припозднившейся цветочницы, и зашел внутрь. Последние посетители тянулись по дорожкам к выходу.
– Кладбище через полчаса закрывается, месье, – напомнил сторож. Я только кивнул в ответ. Гораздо чаще мне приходилось бывать здесь именно после закрытия. Покружив по аллеям мимо скульптур и памятников, монументов и надгробий, я добрался до фамильного склепа Ансело.
Через маленькую надмогильную часовню с безутешным ангелом я спустился по каменным ступеням туда, где в прохладной тишине колумбария замурован в урнах прах моих родных. Когда-то, пустив прочные корни на парижской земле, построив дом в Бельвиле, Гаэтан приобрел здесь кусок земли и заложил склеп для своей семьи, даже не представляя, как рано, к несчастью, тот обретет первых обитателей.
В гробнице темно, но я не стал зажигать свечи, установленные в высоких канделябрах. Небольшое строгое помещение, выложенное гранитными плитами, навевало мысли о вечном покое. Кладбищенские служители честно выполняли свою работу, ни пыль, ни паутина не успевали здесь обосноваться.
Раздираемый сомнениями, с мучительным комом в груди, я остановился возле беломраморных табличек с золотыми буквами «Ноэми Ансело 1896–1913» и «Селеста Ансело 1858–1913» и опустил цветы в вазы. Рядом пустовало еще несколько ниш. Когда-нибудь придет время, и здесь обретет успокоение отец. А вот займет ли кто-то оставшиеся места?
Изначально предполагалось, что они для меня, моей супруги и наших потомков. Тогда я был еще человеком. Только теперь, как напомнил отец, на мне род Ансело и оборвется. Окажется ли здесь мой прах? Возможно. Или я проживу столько, что даже эти камни успеют разрушиться. Или стану завтра горсткой пепла, которую развеет ветер. Так если старик все же прав? Стоит ли обрекать мою девочку на подобную участь?
Перед внутренним взором встал образ красивой темноволосой женщины с благодарными, но грустными глазами, какой я запомнил мать в последний раз еще до болезни, когда пришел домой после драки с Митчелом Кларком.
«Как же поступить, мама? – мысленно обратился я к ней. – Ты всегда желала своим детям только добра, ты была для нас лучшей, самой доброй и заботливой матерью, и я знаю, мечтала видеть сына счастливым. Ты говорила, как хотели вы с отцом, чтобы я встретил достойную девушку и остепенился. И вот же она, я ее нашел – прекрасную и нежную, во многом похожую на тебя. Ради нее я без малейших сомнений готов полностью изменить свой уклад.
Не сомневаюсь, что Эль стала бы невесткой, о которой ты мечтала, а для Ноэми – любимой сестрой и подругой. Наша семья была бы счастливейшей на Земле. И я никак не в состоянии смириться с приговором отца. То, что он не просто не поддержал меня, а еще и настаивал на своей правоте – внезапный, шокирующий удар. Что же делать, мама? Какой путь выбрать? Не лучше ли слушать сердце, ведь это моя жизнь?».
Сверху послышались приглушенные раскаты грома, гроза готовилась омыть город.
Женщина в моих мыслях по-прежнему мягко улыбалась, но в глазах ее застыла печаль: «Джори, мальчик мой! – зазвучал в голове ласковый голос, который никогда не сотрется из памяти – Невозможно построить настоящую семью, если ты не уверен, что сможешь сделать для своей женщины все, что должен настоящий мужчина. При той большой любви, которая всегда связывала нас с Гаэтаном, одна я знаю, сколько слез пролила, когда теряла твоих не рожденных братьев и сестер, и как важно мне было дать возможность супругу иметь наследников. Видимо, ты полагаешь, что с твоей девушкой получится иначе, ведь она будет осознавать, на что идет, и вам для счастья достаточно взаимной любви? Но, глядя на тебя сквозь розовые очки, представляет ли Эль все в истинном свете?
Ноэми была такой же юной и доверчивой, но разве допускал ты мысль о неподходящем для нее союзе? Ты осознавал ответственность за сестру и ее судьбу, и без колебаний вмешался, когда возникла подобная опасность, хотя понимал, как тяжело девочке принять это. Посмотри на Эль не как влюбленный, а как разумный и серьезный старший брат. Что бы ты ей сказал? А если сомнения не отступают, доверься мудрости отца, он говорит от чистого сердца, пытаясь помочь избежать роковой ошибки».
Да, именно так посоветовала бы мама…
Я готов был преодолеть любые преграды, чтобы сохранить нахлынувшее счастье. Но получается, я же сам и должен воздвигнуть между нами высокий надежный барьер.
– Спасибо, мама, – прошептал я в пустоту.
В ответ легкий ветерок, залетевший снаружи, коснулся щеки, будто нежное материнское прикосновение.
Развернувшись, я медленно побрел к выходу. Выбрался из часовни, когда почерневшее небо озарила яркая вспышка, и раздался оглушительный треск, а на землю упали первые тяжелые капли. Я мог стремительным рывком через несколько мгновений оказаться в машине, оставшись сухим, но неторопливо шел по мокрой дорожке, не обращая внимания на лужи, так и не раскрыв зонт, подставив лицо потокам воды, обрушившимся сверху. Природа плакала вместе с моей душой.
К концу мучительного дня я принял окончательное решение. Сегодня я впервые пожалел о том, что обрел вечность. Неужели, мучительная, жестокая невозможность стать единым целым с возлюбленной и есть мое наказание за самовольное обращение и отказ от человеческой сущности?
