Текст книги "Видессос осажден (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

«Я не лгу». Ветраниос нарисовал солнечный круг над своим сердцем. Конечно, он сделал то же самое во время своего предыдущего спора с Бройосом. Тогда он лгал. Как и Бройос, который так же усердно клялся, что говорит правду. "Что касается того, откуда я знаю… Ваше величество, у меня тоже есть дочь. Ее зовут Сисинния. Мы с Кайкаусом торговались из-за помолвки, когда он внезапно прервал переговоры, сказав, что предпочитает Фосию – как я понимаю, он имел в виду ее приданое. Так что новости об этом не дойдут до города ".

«Я... понимаю», – медленно произнес Маниакес. «Не покидай Серхес снова, не получив сначала моего согласия, Ветраниос. Возможно, мне придется использовать магию, чтобы выяснить, говоришь ли ты правду».

«Ваше величество!» Торговец принял выражение оскорбленной невинности. «Как вы могли сомневаться во мне?»

«Так или иначе, я справляюсь», – сказал Маниакес, и еще один выстрел просвистел над головой Ветраниоса. "Неважно. Иди домой. Оставайся там. Если ты мне снова понадобишься, я позову тебя ".

После того, как торговец покинул резиденцию губернатора города, Маниакес разыскал Регориоса и сообщил ему новости. «Звучит не очень хорошо, не так ли?» Регориос нахмурился. «Не то чтобы он хотел заключить брак – это было бы достаточно легко простить. Но пытаться заключить его, а потом не говорить нам об этом… Боюсь, мастеру Бройосу придется кое-что объяснить».

«Так и есть. И если у него нет чертовски хорошего объяснения ...» Маниакес подошел и положил руку на плечо Гориоса. «Я знаю, ты влюблен в эту девушку, мою кузину, но пока у ее отца нет чертовски хорошего объяснения, я не хочу быть с ним связан».

«Я с тобой не спорю», – сказал Гориос. «Хотел бы я поспорить, но не могу». Он рассмеялся, издеваясь над самим собой. "Будь я на пятнадцать лет моложе, я был бы уверен, что не смогу жить без нее, и моя жизнь была бы разрушена навсегда. И я бы, вероятно, выхватил свой меч и попытался заставить тебя передумать – либо это, либо я бы сбежал с ней, как я и собирался сделать в любом случае, попросил священника произнести над нами слова, и оставил бы тебя разбираться с этим наилучшим образом. Но знаете что, кузен, ваше Величество, мой шурин? Если то, что говорит Ветраниос, правда, я не в восторге от того, что в семье есть такой старый негодяй, как Бройос ".

«Не отчаивайся», – сказал Маниакес. «Этому может быть совершенно невинное объяснение».

«Возможно, и так», – сказал Гориос. «Хотя, на лед со мной, если я смогу придумать что-нибудь». Маниакес снова хлопнул его по плечу. Он тоже не мог придумать невинного объяснения.

Проскинезис Бройоса был настолько плавным, что он, должно быть, практиковался у себя дома. Одеяния, которые он носил, были такого покроя и качества из шелка, что превосходили те, к которым обычно мог стремиться даже преуспевающий торговец. Маниакес не знал, где он их раздобыл, но, похоже, был готов к роли тестя Севастоса из Империи Видессос.

«Добрый вечер, ваше величество», – прохрипел он Маниакесу, поднимаясь. «Приятно быть в вашей компании, как всегда».

Маниакес поднял бровь. «Как всегда. Насколько я помню, ты не был так рад видеть меня во второй раз, когда мы встретились».

«Всего лишь недоразумение», – легко сказал Бройос. Создавалось впечатление, что он допустил недоразумение, но что Маниакес великодушно готов закрыть глаза на ошибку Автократора. Он позволил себе немного раздражения вкрасться в его голос, когда он продолжил: "Я надеялся, ваше величество, что вы, возможно, решили оказать честь моей жене и дочери приглашением на этот ужин сегодня вечером. В конце концов... – Он бросил на Маниакеса застенчивый, косой взгляд. «... Ты увидишь многих из них в грядущие времена».

«Тогда нет необходимости спешить, не так ли?» Ответил Маниакес.

Бройос посмотрел на Гориоса в поисках поддержки. Не найдя ничего, он сказал: «Ну, как вам угодно, конечно». И снова ему удалось заставить это звучать так, как будто Автократор был явно неправ, но он, из своего великолепного великодушия, был готов закрыть глаза на нарушение приличий.

Вошел один из слуг в резиденции городского губернатора и объявил, что ужин готов. Маниакес поймал себя на том, что преломляет хлеб с Бройосом без особого энтузиазма, но он знал, что ему придется это вытерпеть. «Попробуйте вино», – настаивал слуга.

Так поступили все. Глаза Бройоса расширились. «Это мощная штука», – сказал он и залпом выпил свою чашку. «Хорошая, заметьте, но сильнодействующая. Вы планируете сегодня вечером подавать ужин под столом, а, ваше величество?» Он громко рассмеялся собственной шутке.

«Надеюсь, что нет», – ответил Маниакес, хотя он был бы не прочь увидеть Бройоса пьяным, чтобы его язык болтал свободнее. Для достижения этой цели он приказал поварам приготовить соленую запеканку из баранины и капусты, чтобы лучше утолить жажду.

Бройос не стеснялся пить вино. Бройос, насколько мог судить Маниакес, не стеснялся ничего, будь то заключение сделок или произнесение лжи. Но торговец, несколько раз наполняя свой кубок, не подал виду, что вино подействовало на него так, как не подействовала бы вода.

«Жаль, ваше величество, что Фосия не смогла попробовать это вино», – сказал он. «Я не знаю, где в городе вы его нашли, но оно очень вкусное».

«Я рад, что тебе это нравится», – сказал Маниакес, а затем, получив своего рода повод, продолжил: «Ты, должно быть, очень гордишься своей дочерью». «О, я такой», – сказал Бройос с той же напускной искренностью, с которой он вкладывал каждое высказывание. "Нет ничего слишком хорошего для моей маленькой девочки, это правда. Не то чтобы я ее избаловал, ты понимаешь, – поспешно добавил он. «Ничего подобного. Она не будет трудной для его высочества Севастоса, ни в коем случае не будет». Он бросил взгляд в сторону Гориоса. «Вы сегодня мало говорили, ваше высочество».

Региос продолжал говорить не очень много. Бройос выглядел озадаченным, но затем пожал плечами и вернулся к своему ужину.

«Говоришь, ничего слишком хорошего для Фосии?» Спросил Маниакес, как будто не был уверен, что правильно расслышал, выразительный кивок Бройоса говорил о том, что у него нет сомнений на этот счет. Маниакес задумчиво продолжил: «Даже Севастос из империи Видесс?»

«Ваше величество были достаточно щедры и милосердны, чтобы позволить мне поверить, что такой брак не может быть невозможным», – сказал Бройос.

Поскольку это было правдой, Маниакес задумчиво кивнул. И, задумавшись, он спросил: "Для Фосии нет ничего слишком хорошего, а? Даже не... – Он подобрал идеальное слово из воздуха. «...величественный Кайкаус, заместитель командующего здешним макуранским гарнизоном?» Бройос уставился на него. Когда купец заговорил, в его голосе, возможно, звучал почти упрек: «Ах, ваше величество, где вы могли услышать об этом?»

«Неважно, где я об этом услышал», – ответил Маниакес. «Дело не в этом. Дело в том, сиррах, почему я не услышал об этом от вас несколько недель назад, когда я спросил, есть ли какие-либо препятствия или конфузы между вашей дочерью и моей семьей. Не хотите ли вы сказать, что помолвка с макуранским офицером – своего рода позор?»

«Если бы она была замужем за ним, ваше величество, это было бы затруднительно», – сказал Бройос. Все, что он знал о затруднениях, он явно знал из вторых рук, поскольку сам был к ним невосприимчив.

Сказал Маниакес. «Возможно, ее помолвка с этим офицером не так уж и важна; ты прав насчет этого». Бройос выглядел успокоенным. Но затем Автократор продолжил: «Однако, не сказав мне о помолвке, это опять что-то другое. Я спросил тебя, были ли проблемы. Ты сказал „нет“. Это была ложь. Я не думаю, что мы хотим видеть лжецов в нашем клане».

«Ваше величество!» Воскликнул Бройос. Он повернулся к Региосу. «Ваше Высочество!»

Региос покачал головой. "Нет. У тебя прекрасная дочь, Бройос, и я думаю, что она тоже милая девушка. Если бы я женился только на ней, я был бы более чем счастлив. Но ты женишься не на какой-то одной девушке – ты женишься на всей ее семье ". Маниакесу пришлось сдержаться, чтобы не захлопать в ладоши от ликования. В конце концов, его двоюродный брат выслушал его! Гориос продолжал: «Хотя я и хотел бы заполучить Фосию в жены, я предпочел бы иметь змею в сапоге, чем тебя в качестве тестя».

Возможно, выпитое Бройосом крепкое вино, в конце концов, развязало ему язык. Он закричал: «Ты двоюродный брат Автократора, поэтому ты думаешь, что можешь выбрать любую девушку, какую захочешь, и она будет рада заполучить тебя. Если бы ты не был его кузеном, ни одна женщина в Империи не взглянула бы на тебя дважды.»

«Да, я двоюродный брат Автократора», – согласился Региос, – «и ты прав, из-за этого правила для меня другие. Если бы я не был двоюродным братом Автократора, я мог бы даже мириться с такими, как ты, ради того, чтобы заполучить Фосию. Но я могу выбирать, и я это сделаю.» Он встал и свысока посмотрел на Бройоса. "Но я скажу вот что, сэр: когда я был изгнанником на острове Калаврия, мне совсем не составляло труда заставить женщин взглянуть на меня дважды – или заставить их сделать больше, чем это, когда у них было настроение. И это произошло ".

Маниакес знал, что это правда. Одной из причин, по которой Гориос оставался неженатым, было именно то, что он так хорошо справлялся сам, не давая никаких постоянных обещаний. «Ты свободен, Бройос», – сказал Автократор более чем печально. "Нам пришлось бы следить за тобой пристальнее, чем за макуранцами, и это все, что от нас требуется. Если хочешь, как только в Машизе все уляжется, я разрешаю тебе написать Кайкаусу и посмотреть, сможешь ли ты вернуть этот матч к жизни ".

«Бах!» Остановившись только для того, чтобы в последний раз опорожнить свой кубок с вином и отправить в рот пару засахаренных абрикосов, Бройос вылетел из обеденного зала. Резиденция губернатора города затряслась, как при небольшом землетрясении, когда он захлопнул за собой дверь.

«Мне жаль, мой двоюродный брат», – сказал Маниакес.

«Я тоже», – ответил Гориос. «Мне понадобится некоторое время, чтобы найти кого-нибудь, кто подходил бы мне так же хорошо, как Фосия. Но Бройос...» Он снова покачал головой. «Нет, спасибо». Он внезапно стал задумчивым. «Интересно, на что похожа дочь Ветраниоса». Увидев выражение лица Маниакеса, он расхохотался. «Я не это имел в виду, мой кузен. Если Бройос – змея в моем сапоге, то Ветраниос – скорпион. Мы надежно заперты от них обоих».

«Теперь ты говоришь разумно». Маниакес нарисовал солнечный круг, чтобы подчеркнуть, сколько смысла в словах Гориоса. Затем он посмотрел на кувшин с вином. «Это хороший винтаж. Теперь, когда мы начали, мы можем также закончить его. В конце концов, ты топишь свои печали, не так ли?»

«Неужели я?» Спросил Гориос. «Ну, да, я полагаю, что я. И к тому времени, как мы доберемся до сути этого, я полагаю, они будут настолько утонувшими, что я забуду, кто они такие. Давайте начнем, не так ли?»

Следующие несколько дней Бройоса не видели на публике. В следующий раз, когда его увидели, у него был подбитый глаз и поразительная коллекция синяков в других местах по всему телу. Когда Маниакес услышал новости, он заметил Лисии: «Я бы сказал, что его жена была не очень рада, что помолвка сорвалась – или ты думаешь, что это Фосия причинила вред?»

«Я бы поставила на Зосиму», – сказала Лисия. «Она знает, что потеряла, и она также знает, кто виноват в том, что потеряла это».

Судя по ее тону, она ответила бы Бройосу тем же, будь она замужем за ним, а не за Маниакесом. Автократор подозревал, что это была не последняя взбучка, которую получит торговец. Видессиане вдыхали пьянящую атмосферу высокого положения почти с такой же готовностью, как и обычный материальный воздух. Лишиться шанса на союз с императорской семьей… нет, Бройос не смог бы приятно провести время после этого.

Маниакес продолжал ждать новостей с запада. Он снова задумался, не пропал ли один или несколько гонцов Абиварда – возможно, гарнизон Тегина, направлявшийся обратно в Макуран из Серреса, подстерег всадников. Если бы это было так, Тегин должен был бы знать, что Царь царей, чье дело он все еще поддерживал, потерпел неудачу, и что ему следовало бы посоветовать заключить любой возможный мир с новыми силами в его стране.

Тегин, по крайней мере, должен был знать. Не зная, Маниакес продолжал придумывать в своем уме новые возможности, каждая из которых была менее приятной, чем предыдущая. Возможно, Шарбараз каким-то образом сплотился, и гражданская война бушевала по всей Стране Тысячи городов. Это объясняет, почему в Серхес некоторое время не приходили гонцы. Или, может быть, Абивард одержал триумф настолько полный и настолько легкий, что раскаялся в своем перемирии с видессианами. Возможно, он перестал посылать гонцов, потому что собирал армии Макурана с целью возобновления войны против Империи.

«Я не думаю, что он сделал бы это», – сказал Регориос, когда Маниакес вслух упомянул об ужасной перспективе. Севастос посмотрел на запад, затем задумчиво продолжил: "Я не думаю, что он мог сделать это, не в этот предвыборный сезон. Мы слишком близки к осенним дождям. Его атака увязнет в грязи, не успев толком начаться ". «Я продолжаю говорить себе то же самое». Усмешка Маниакеса выражала что угодно, только не веселье. «Мне тоже все еще трудно заставить себя поверить в это».

«Вот почему ты Автократор», – сказал Гориос. «Если бы ты верил, что все соседи Видессоса были милыми людьми, которые хотели оказать нам услугу, ты бы не подходил для этой работы».

«Если бы я верил, что все соседи Видессоса были милыми людьми, которые хотели оказать нам услугу, я бы, черт возьми, сошел с ума», – воскликнул Маниакес.

«Ну, и это тоже», – сказал Гориос. «Конечно, если ты веришь, что все наши соседи все время стремятся добраться до нас, как это иногда должно выглядеть, если ты сидишь на троне, это тоже может свести тебя с ума, не так ли?»

«Я полагаю, что это так», – согласился Автократор. «И да, это действительно выглядит так большую часть времени, не так ли? Итак, что мы имеем? Если вера в очевидную ложь означает, что ты не в своем уме, и если вера в столь же очевидную правду может свести тебя с ума, что это говорит о сидении на троне в первую очередь?»

«Здесь говорится, что ты должен быть не в своем чертовом уме, чтобы хотеть сидеть на троне, вот что». Регориос изучал Маниакеса. "Судя по имеющемуся образцу, я бы сказал, что этого достаточно. Мой кузен, я хочу, чтобы ты жил вечно или, по крайней мере, пока все твои сыновья не отрастут бороды. Я не хочу этой чертовой работы. Севастос и так достаточно плох, когда пиявки вроде Бройоса пытаются присосаться ко мне ".

«Достаточно справедливо», – сказал Маниакес. «Я...» Прежде чем он смог продолжить, снаружи вошел один из его гвардейцев-халогаев. «Да? В чем дело, Аскбренд?»

«Ваше величество, мальчик-котельщик ждет на площади», – ответил высокий светловолосый северянин. «Он хотел бы поговорить с вами».

«Я приду», – радостно сказал Маниакес. «Самое время, чтобы мы получили какие-нибудь новости от Абиварда. Фос, дай бог, чтобы они были хорошими».

«Уже одно известие от него – хорошая новость», – сказал Региос. «Теперь ты можешь перестать питать мрачные подозрения относительно того, что он замышляет».

«Не говори глупостей», – сказал Маниакес. «Я Автократор, помнишь? Это моя работа – иметь темные подозрения».

«Как я уже говорил, это еще одна причина не хотеть этого», – ответил Гориос.

Маниакес вышел из резиденции губернатора города на центральную площадь Серреса. После сумрака в помещении он несколько раз моргнул от яркого солнечного света. Гонец склонился в седле, когда увидел Автократора; кольца его кольчужной вуали слабо звякнули. «Ваше величество», – сказал он на макуранском. «Какое слово?» Спросил Маниакес.

Гонец подъехал ближе. «Ваше величество, хорошие новости», – сказал он. «Абивард велел мне передать вам, что он, наконец, решил судьбу Сарбаразского Сутенера из Сутенеров. Сарбараз должен быть...»

Маниакес внимательно слушал новости, настолько внимательно, что пропустил первый раз, когда всадник неправильно произнес имя свергнутого Царя Царей. Однако, когда парень дважды допустил одну и ту же ошибку в двух предложениях, он выпалил: «Вы видессианин, не так ли?»

К тому времени посланец подошел совсем близко, почти поравнявшись с ним. С ужасным проклятием парень выхватил свой меч и нанес удар Маниакесу. Но Автократор, у которого внезапно пробудились темные подозрения, уже отпрыгивал. Кончик лезвия задел его одежду, но не рассек плоть.

Все еще ругаясь, гонец рванулся вперед для нового удара. И этого не хватило. Бойлерщик развернул свою лошадь и попытался убежать. Топор Аскбранда опустился на голову лошади. На животном была чешуйчатая кольчуга, которой макуранцы защищали своих коней. Против стрел кольчуга была великолепна. Против такого удара ее с таким же успехом могло и не быть. Лошадь рухнула на булыжники мостовой. Гвардейцы окружили всадника.

«Не убивайте его!» – крикнул Маниакес. «Мы захотим получить от него ответы».

«Так и будет», – мрачно сказал Гориос. «Если Абивард посылает убийц вместо гонцов, прямо сейчас у нас на руках новая война».

«Я не думаю, что это так», – сказал Маниакес. «Разве ты не слышал, как этот парень говорил?»

«Я не заметил», – ответил его двоюродный брат. «Ты говоришь по-макурански лучше, чем я. Я просто пытался понять его».

Стражники отобрали у потенциального убийцы меч. Один из них грубо сорвал с него шлем. Маниакес хорошо знал это разъяренное, умное, узкое лицо, которое уставилось на него. «Почти, Тзикас», – сказал он. «Почти. Тебе, возможно, удалось бы выпустить из меня воздух, а затем сбежать – если бы я не совершал тех же ошибок, говоря по-макурански, что и ты.»

«Почти». Рот офицера-ренегата горько скривился. «История моей жизни. Почти. Я почти удержал Аморион. Я почти добрался до тебя в первый раз, как и должен был. Как только я перешел на другую сторону, я почти занял позицию Абиварда. И я почти добрался до тебя сейчас.»

«Так ты и сделал», – сказал Маниакес. "Я признаю это – почему бы и нет? Если ты думаешь, что сможешь взять это с собой в качестве утешения, когда спустишься на лед Скотоса, я бы сказал, что ты ошибаешься. Темный бог лишает души, которые он получает, всякого утешения ". Он плюнул на булыжники мостовой, отвергая вечного врага Фоса, и слегка вздрогнул, подумав, как легко его кровь, а не слюна, могла бы потечь среди них.

«Я предпочитаю верить, что провалюсь в Пустоту и буду -ничем – во веки веков». У Тзикаса все еще оставалась улыбка. «Я поклонялся Богу макуранцев так же пылко, как всегда молился Фосу».

«Я верю в это». Маниакес поднял одну руку ладонью вверх, затем другую. "Здесь ничего нет – и здесь тоже ничего. Это не почти такова история твоей жизни, Тикас, это ничто. Ты всегда умел притворяться тем, кем тебе нравилось, потому что все это было кажущимся и ничего реального, ничего в глубине души, что делало бы тебя действительно человеком какого-то определенного типа ".

«О, я не знаю», – вставил Гориос. «Он всегда был особым типом ублюдка, если кого-то волнует, что я думаю».

«Оставь свои шутки. Оставь последнее слово за собой», – сказал Чикас. "Ты можешь. Ты Автократор и Севастос. Ты победил. Тебе даже сошло с рук изнасилование твоего кузена Маниакеса. Разве ты не гордишься? Мое предсмертное проклятие на тебе ".

«На самом деле, я горжусь этим», – сказал Маниакес. «Я сделал то, что сделал, и я никогда не пытался это скрыть, и это больше, чем ты мог бы сказать, проживи ты еще тысячу лет – чего ты не сделаешь». Он повысил голос: «Спроси Бранда!»

Топор Халогаи поднялся и опустился. Кровь хлынула из огромной раны, которая расколола голову Тикаса почти надвое. Почти, подумал Маниакес. Ноги отступника выбили короткую дробь, а затем замерли.

Гориос очертил солнечный круг. «Не бойся его проклятия, мой двоюродный брат», – сказал он. «Ты имел на это право, и это проклятие не останется в силе, потому что за ним ничего нет».

«Теперь ничего». Кровь заструилась по седой бороде Чикаса. Маниакес покачал головой. "Я боялся его при жизни – боялся его так же сильно, как и любого другого, потому что я никогда не знал, что он может сделать. Он был ожившей ртутью: яркой, блестящей, способной перекатываться в любую сторону и ядовитой. И теперь его нет, а меня нет, и я чертовски рад, что все так обернулось ".

«Теперь вы можете проходить через двери, не проверяя сначала, что за ними, чтобы убедиться, что он там не прячется», – сказал Ригориос.

«Теперь я могу делать все, что угодно», – сказал Маниакес. "Думаю, я бы сделал это в любом случае, но медленнее, всегда оглядываясь через плечо. Теперь я могу прожить свою жизнь свободным человеком ". Или настолько свободным от обычаев и опасностей, насколько это вообще возможно для Автократора, что не так уж далеко.

Первое, что он сделал, чтобы отпраздновать свою новую свободу, – приказал отрезать голову Тикаса, и без того сильно изношенную, от его тела и водрузить на копье в назидание жителям Серреса. По крайней мере, ему не пришлось рубить самому, как это было с Генесием, когда его злобный предшественник был захвачен в плен. Аскбранд и его топор покончили с этим делом парой взмахов. Тзикас больше не двигался и не сражался, что облегчало задачу или, в любом случае, делало ее аккуратнее.

Следующее, что сделал Маниакес, это дал Аскбранду фунт золота. Халога попытался отказаться, сказав: «Ты уже платишь мне за то, чтобы я охранял тебя. Тебе не нужно платить мне больше, потому что я охраняю тебя».

«Назовите это наградой за очень хорошую работу», – сказал Маниакес. Товарищи-гвардейцы Аскбранда, оказавшиеся видессианцами, нетерпеливо закивали, что-то прошептали северянину на ухо и, казалось, были готовы поджечь его ботинки. Ни один имперец в здравом уме – и чертовски немногие из них – не отказался бы от денег без причины, и видессианцы опасались, что, если откажут в одном бонусе, больше ничего не будет. Наконец, Аскбранд неохотно согласился позволить вознаградить себя.

Привлеченная суматохой на площади, тогда вышла Лисия. Она выслушала взволнованные отчеты, долго смотрела на все еще истекающие кровью и очень бренные останки Тикаса, сказала: «Хорошо. Как раз вовремя», – и вернулся в резиденцию губернатора города. Временами Маниакес думал, что его жена настолько разумна, что нервирует.

Мгновение спустя он послал одного из гвардейцев в резиденцию, но не за Лизией, а за секретарем. Парень, с которым вышел стражник, не воспринял безголовый труп, пронзенную голову и огромную лужу крови на булыжниках так спокойно. Он сглотнул, побледнел, как рыбий живот, и потерял сознание.

Ликуя, стражники вылили на него ведро воды. Это привело его в себя, но испортило лист пергамента, на котором он собирался писать. Когда, наконец, и писец, и его инструменты были готовы. Маниакес продиктовал письмо: «Автократор Маниакеса Абиварду, царю Царей, своему брату: Приветствую. Я рад сообщить вам, что...»

«Простите, ваше величество, но „Царь царей“ – это правильный стиль Абиварда?» – спросил секретарь.

Маниакес спрятал улыбку. Если парень мог беспокоиться о таких мелочах, он действительно шел на поправку. "Я не знаю. Сойдет, – сказал Автократор, как для того, чтобы увидеть, как поморщился писец, так и по любой другой причине. "Я продолжаю: приветствия. Я рад сообщить вам, что Тзикас больше не будет беспокоить наши советы. Он пытался убить меня, находясь под видом одного из ваших посланников, и пострадал от того, что обычно страдают несостоявшиеся убийцы. Если хотите, я пришлю вам его голову, чтобы вы могли увидеть это сами. Уверяю вас, без нее он выглядит лучше. " Он поднял руку, показывая, что закончил диктовать. «Передай мне точную копию этого для моей подписи до захода солнца. Это новость, которой Абивард будет рад».

«Я сделаю так, как вы требуете, ваше величество», – сказал писец и в спешке вернулся в дом – где ему и место, подумал Маниакес.

«Клянусь благим богом», – сказал Автократор, бросив еще один долгий взгляд на то, что осталось от Чикаса, – «вот еще один шаг к тому, чтобы заставить меня действительно поверить, что война окончена, западные земли снова наши, и что они, скорее всего, такими и останутся».

«Если это то, что ты думаешь, почему бы нам не отправиться обратно в город Видессос?» Сказал Гориос. «Осенние дожди не будут продолжаться вечно, ты знаешь, и я бы предпочел не тащиться по грязи на дороге».

«Я бы тоже», – сказал Маниакес. «Без сомнения, Лисия тоже». Он не хотел, чтобы она рожала в дороге. Он знал, что она тоже не хотела рожать в дороге. Она уже делала это раньше и не одобряла этого.

«И кроме того, – продолжал Региос, – к настоящему времени жители Видесса, города, вероятно, жаждут, чтобы ты вернулся, чтобы они могли восхвалять тебя до небес. Фос!» Севасты очертили солнечный круг. «Если после этого они не вознесут тебя до небес, я не знаю, когда они это когда-нибудь сделают».

«Если они не будут превозносить Автократора до небес после этого...» – начал Аскбранд. Он не закончил предложение, не словами. Вместо этого он взмахнул в воздухе топором, которым снес голову Тикасу. Предположение было безошибочным.

«Я поверю в это, когда увижу». В смехе Маниакеса было меньше горечи, чем он ожидал. «Пока они не устраивают беспорядки на улицах, когда я проезжаю мимо, я соглашусь на это».

«Ты, возможно, удивишься», – сказал его кузен. «Они начали отдавать тебе должное там, еще до того, как ты отправился в западные земли».

«Ты можешь быть удивлен», – парировал Маниакес. "Это было просто потому, что они были рады, что в городе был я, а не Этцилий и Абивард. Если пастух спасает хорошенькую девушку, упавшую в колодец, она может однажды лечь с ним в постель, чтобы сказать спасибо, но это не значит, что она захочет выйти за него замуж. А городская толпа в столице более непостоянна, чем любая когда-либо рождавшаяся хорошенькая девушка ".

«Что только показывает, что ты не так много знаешь о хорошеньких девушках, как тебе кажется», – сказал Регориос.

«Я уверен, что есть очень много вещей, которым ты можешь меня научить, о мудрец века», – сказал Маниакес. «Я уверен, что есть очень много вещей, которым ты можешь научить большинство козлов отпущения, если уж на то пошло». Гориос скорчил ему гримасу. Он проигнорировал это, продолжая: «Но, клянусь благим богом, ты не можешь научить меня одной вещи – это толпа в городе Видесс».

«Посмотрим», – вот и все, что сказал его кузен. «Если я ошибаюсь, я могу попросить одолжить топор Аскбранда».

«Хонх!» – сказал гвардеец. «Если эти глупые городские жители не отдадут Автократору должное, возможно, он натравит на них всех халогаев. Бьюсь об заклад, они запомнили бы это надолго».

Он снова взмахнул топором. Его бледные, пристальные глаза загорелись, возможно, в предвкушении.

«Я так не думаю», – поспешно сказал Маниакес. "Да, есть способы остаться в памяти, но это не тот, который меня интересует. Мы пойдем домой и посмотрим, что произойдет, вот и все. Что бы это ни было, я смогу с этим жить ".

XIII

На параде Маниакеса шел дождь. дождь шел накануне, и за день до этого тоже. Вероятно, дождь будет продолжаться всю следующую неделю.

Ему было все равно. Он вернулся в Видессос, город, до того, как начались осенние дожди, что означало, что путешествие было легким. Он приказал провести парад скорее потому, что думал, что городская толпа этого ожидает, чем потому, что у него было что показать. Единственным недостатком мирного возвращения западных земель было отсутствие захваченного осадного снаряжения, удрученных пленников в цепях и большинства других элементов, которые придавали процессии драматичность и на нее стоило посмотреть.

Без пленных и добычи Маниакес провел парад своих солдат. Без этих солдат он никогда не смог бы перенести войну в Макуран или защитить Видессос от макуранцев и кубратов. Они заслужили похвалу за победы, которые войдут в хроники как его.

Он думал, что дождь и относительно обычный характер парада, о котором он позаботился объявить заранее, сдержат толпу. Он не возражал против этого. Если бы вышли только преданные участники парада, рассуждал он, меньше людей, выстроившихся вдоль Миддл-стрит, были бы из тех, кто развлекался бы, освистывая его и выкрикивая непристойности в адрес Лисии.

Однако, глядя на то, как мужчины и женщины заполонили главную улицу столицы, он повернулся к Региосу и заметил: "Людей вышло больше, чем я ожидал. Должно быть, из-за колоннад – я забыл, как они позволяют людям оставаться сухими даже в сырую погоду ".

Гориос ответил не сразу. Как и Маниакес, он был занят тем, что махал людям, проезжая мимо. В отличие от Маниакеса, большинство его взмахов, казалось, были направлены на хорошеньких девушек в толпе; он не позволил разочарованию в Фосии надолго обескуражить себя. Наконец, он сказал: «Мой кузен, тебе лучше привыкнуть к этому: они все-таки решили, что ты им нравишься».

«Что? Чушь!» Воскликнул Маниакес. Он так привык быть объектом насмешек в городе Видессосе, что любая другая роль казалась неестественной.

«Ладно, не слушай меня», – спокойно сказал Гориос. «Ты Автократор; ты не обязан делать то, чего не хочешь. Но если вы не обращаете внимания на то, что происходит вокруг вас, вы находитесь в довольно плачевном состоянии, не так ли?»

Уязвленный этим, Маниакес прислушался повнимательнее. Из толпы донеслось несколько криков «Инцест!» и «еретик-васпураканер!» – и это несмотря на его ортодоксальность. Он всегда прислушивался к подобным крикам, Потому что он всегда прислушивался к ним, он всегда слышал их.

Теперь, однако, вместе с ними и, к его изумлению, почти заглушая их, раздались другие: «Маниакес!» «Ура восстановителю западных земель!» «Маниакес, завоеватель Кубрата и Макурана!» «Ты побеждаешь, Маниакес!» Он не слышал этого последнего с тех пор, как его провозгласили Автократором. Его выкрикивали во время приветствий как благочестивую надежду. Теперь он заслужил это по правде.

«Может быть, я действительно убедил их», – сказал он, скорее самому себе, чем Региосу. Он надеялся, что победа сделает это за него – надеялся, надеялся и еще раз надеялся. До прошедшего сезона предвыборной кампании он не одержал достаточно побед, чтобы подвергнуть теорию надлежащей проверке.

«Ты герой», – сказал Гориос с усмешкой. «Привыкай к этому». Ухмылка стала шире. «Я тоже». Мне это нравится."

«Могли быть судьбы и похуже», – признал Маниакес. «За последние несколько месяцев мы почти узнали о многих из них».

«Разве не так?» Сказал Гориос. «Но в конце концов это произошло правильно. Что ж, труппы мимов могут даже оставить вас в покое в этот День Середины зимы».