Текст книги "Видессос осажден (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Он задал единственный вопрос, который мог придумать: «Ты уверен, что снял все влияние предыдущего заклинания?»

«Насколько это возможно, да», – ответил Багдасарес. «Но если вам угодно, ваше величество, я могу начать все сначала. Подготовка всего с нуля займет немного больше времени, вы понимаете, но...» «Сделайте это», – сказал Маниакес.

Сделай это, Багдасарес сделал. Он выбрал новую чашу, он приготовил свежую – или, скорее, новую -символическую морскую воду, и он создал новую флотилию игрушечных корабликов. Казалось, это заняло довольно много времени, хотя Маниакес отметил, что его волшебник был намного быстрее своих корабельных плотников. «На этот раз я также использую другое заклинание, – сказал Багдасарес, – чтобы уменьшить любые возможные остаточные эффекты от моих предыдущих заклинаний». Автократор одобрительно кивнул.

Багдасарес приступил к новому заклинанию так же методично, как и к подготовке к нему. Заклинание действительно отличалось от того, которое он использовал раньше. Результаты, однако, были те же: небольшой шторм, который потопил и рассеял большую часть символического флота.

«Я очень сожалею, ваше величество». Голос Багдасареса дрогнул от усталости, когда заклинание было произнесено. «Я также не могу с чистой совестью рекомендовать отправить флот на запад через Видессианское море». Он зевнул. "Я прошу у вас прощения. Три заклинания за день изматывают человека до полусмерти. Он снова зевнул.

«Тогда отдыхай», – сказал Маниакес. «Я знаю лучше, чем винить гонца за новости, которые он принес». Багдасарес поклонился и чуть не упал. Шатаясь, как пьяный, он удалился. Маниакес остался один в колдовской мастерской. «Я знаю, что лучше не винить гонца за его новости, – повторил он, – но, клянусь милостивым богом, лучше бы я этого не делал».

Со скрежетом ржавых петель боковые ворота открылись. Это были не те ворота, через которые вошел Мундиукх, когда Маниакес пытался разлучить кубратов с их союзом с Макураном. С теми было покончено. Теперь тишина и скрытность больше не имели значения. Маниакес мог покинуть Видесс – город без страха, без беспокойства; поблизости не было врага.

Однако Маниакес не мог покинуть Видесс без своих гвардейцев или без полного комплекта из двенадцати человек с зонтиками. Он мог бы победить Эцилия, он мог бы удержать макуранцев на западной стороне переправы для скота, но вопреки укоренившемуся церемониалу он боролся напрасно.

Гориос сказал: «Не беспокойся об этом, кузен, твое величество, мой шурин». То, что он снова использовал для Маниакеса свое причудливое сочетание титулов, говорило о том, что, по его мнению, кризис на данный момент миновал. Он продолжил: «Они не будут сильно вам мешать».

«Ха!» – мрачно сказал Маниакес. Но, даже несмотря на угнетавшие его требования церемонии, он не мог сдержать своего отвратительного настроения. Возможность покинуть имперский город, даже со своим эскортом, была чудовищно приятной.

Увидев обломки надежд Эцилия вблизи, стало еще лучше. Видессианские мусорщики все еще рылись в двигателях и башнях в поисках обрезков древесины и металла, которые они могли бы использовать или продать. Вскоре от него ничего не останется.

«По эту сторону переправы для скота мы снова сами себе хозяева», – сказал Гориос, думая вместе с ним. Ухмылка Севастоса, всегда готового к бою, теперь стала шире. "И с того места, где мы находимся, стена не позволяет нам смотреть через переправу для скота на макуранцев на другой стороне. Мы, конечно, будем беспокоиться о них дальше, но нам не обязательно делать это сейчас ".

На этот раз Маниакес не пытался выглянуть из-за стены, чтобы свирепо посмотреть на войска Абиварда. Сейчас он не беспокоился о них, но не по той причине, которую выдвинул Гориос. На данный момент его заботы были ему ближе. Указав на основание стены, он сказал: «Это было где-то здесь».

«Что было прямо здесь?» – спросил Гориос, который не спросил, почему Автократор покидает Видессос, город, прежде чем отправиться вместе с ним. «Это верно», – сказал Маниакес, напоминая себе. «Тебя тогда не было на стене. Иммодиос и я были теми, кто обслуживал метателя дротиков».

«Какой метатель дротиков?» Ригориос говорил как человек, делающий все возможное, чтобы оставаться разумным, но вряд ли он будет оставаться таким вечно.

«Тот, из которого мы стреляли в Чикасе», – ответил Автократор; он не собирался мешать своему кузену. "Отступник, да заберет его лед, что-то показывал кубратам – вероятно, что-то, что он хотел, чтобы они знали, чтобы они могли причинить нам этим вред. Что бы это ни было, я хочу найти это, чтобы нам больше не пришлось об этом беспокоиться ".

«Как это могло быть что угодно?» Голос Регориоса звучал спокойно, логично, рассудительно – больше похоже на голос его сестры, чем на то, как он обычно говорил. «Если бы здесь что-то было, разве мы не знали бы об этом?»

«Кто может сказать?» Ответил Маниакес. «Мы провели годы в изгнании, весь наш клан. Хорошо, что Ликиний тоже отослал нас, как это и получилось; если бы мы были где-нибудь, куда мог добраться Генезий, наши головы были бы подняты на Вехе. Но Тзикас был здесь, в городе, по крайней мере, часть времени, прежде чем отправился в западные земли сражаться с макуранцами и играть в свои собственные игры.»

«Ну, может быть», – неохотно согласился Гориос. «Но если ты прав, разве кто-нибудь здесь, кроме Тикаса, не знает об этом, чем бы оно ни было?»

«Ну, может быть», – так же неохотно согласился Маниакес. "Но, может быть, и нет. Много голов поднялось на Вехе, когда Генезий занял трон. Много людей погибло и другими способами, убитыми, в битве или даже в постели. И это должно было быть очень секретно. Не так много людей знали бы об этом в первую очередь, или мы услышали бы об этом много лет назад ".

«Знаешь, есть другое объяснение», – сказал Регориос: «Как ты можешь знать о том, чего там нет?»

Стражники, люди с зонтиками, Маниакес и даже Ригорий продолжали обходить местность снова и снова. Маниакес начал думать, что его кузен был прав. Он пожал плечами. Если это было так, то так оно и было. Скорее зная это, чем просто надеясь, что это принесет облегчение, один из стражников, крупный светловолосый халога, волосы которого были заплетены в косу до середины спины, обратился к Маниакесу: «Господин, здесь земля как-то странно под моими ногами».

«Смешно, Хафгрим?» Автократор подошел и наступил туда, где стоял гвардеец. «Мне это не кажется смешным». Хафгрим фыркнул. «Один из меня сделал бы двух из вас, господин».

Это было неправдой, но и не так уж далеко ошибочным. Халога продолжал: «Я говорю, что это забавно. Я знаю то, что знаю». Он скрестил руки на широкой груди, бросая вызов Маниакесу не верить ему. Не найдя ничего лучшего – вообще ничего другого – Маниакес был готов хвататься за соломинку. «Хорошо, тебе это кажется забавным», – согласился он. «Давайте достанем лопаты и мотыги и выясним, почему».

Стражники с готовностью принялись за работу. Люди с зонтиками стояли вокруг, наблюдая. Маниакес ничего не сказал об этом, но он подозревал, что с несколькими из тех, кто нес зонтики, в ближайшем будущем во дворце могут произойти несчастные случаи – несчастные случаи, которые, как он надеялся, не слишком покалечат людей.

Он также подозревал, что копатели не найдут ничего, кроме того, что под весом Хафгрима влажная земля сдвинулась у него под ногами. Это сделало его еще более удивленным, когда, проникнув не глубже, чем на полтора фута, инструменты землекопов застучали по дереву. «Что я сказал, господин?» – Торжествующе сказал Хафгрим.

«Что я сказал, мой двоюродный брат?» – Торжествующе произнес Маниакес.

В кои-то веки Региос ничего не сказал.

«Это люк, господин», – сказал гвардеец-халога после того, как он и его спутники расчистили большую его часть. «Это люк – а что может быть под люком?»

«Туннель», – выдохнул Маниакес еще до того, как один из охранников просунул кончик лопаты под дверь и поднял ее. «Клянусь благим богом, туннель».

«Итак, кому бы понадобилось рыть туннель под стеной?» Сказал Региос. Не оставалось никаких сомнений в том, куда вел туннель: он шел почти прямо вниз, ныряя под ров вокруг внешней стены, и был со всех четырех сторон надежно укреплен бревнами.

Ответ пришел Маниакесу в голову: "Ликиниос. Это должен быть Ликиниос. Это было бы в его духе – построить убежище – человек мог видеть за углами по прямой линии. И Тзикас мог легко знать об этом. Маниакес вздрогнул. «Хорошо, что он подошел так близко к стене, где все наше оружие было бы направлено на него. В противном случае Тикас приказал бы кубратам сразу же раскопать его».

Он должен был сделать это в любом случае", – сказал Региос. «Ввести врага в город было бы равносильно удару кинжалом в наше сердце».

«Когда дело доходит до интриг, никто не сравнится с Тикасом»,

Маниакес ответил. "Но когда дело доходит до сражения, он всегда был на осторожной стороне. Мы видели это раньше. Что касается меня, то я думаю, что ты прав, мой кузен. Если бы я был там, я бы попытался прорваться, независимо от того, какие потери я понес при этом. Но я противоположность Тикасу. Я не могу строить планы так, как он, но я подставлю свою шею, когда начнется битва ".

«Да, и на тебя тоже раз или два чуть не опустился меч», – сказал Гориос, что разозлило бы Маниакеса, если бы он не знал, что это правда. Севастос задумчиво продолжал: «Интересно, почему Ликиниос так и не воспользовался дырой, которую он сам для себя проделал».

«Интересно, узнаем ли мы когда-нибудь», – сказал Маниакес. «У меня есть сомнения на этот счет. Мы только что говорили, что большинство людей, которые служили Ликиниосу, мертвы. Генезиос убедился, что они мертвы, после того как захватил власть.» Он моргнул. «Камеас был рядом, и он все еще здесь». Он щелкнул пальцами. «Клянусь благим богом, интересно, знал ли он об этом туннеле с самого начала. Нужно спросить его, когда мы вернемся во дворцы».

«Что нам с этим делать тем временем?» Спросил Гориос, указывая вниз, на черную пасть туннеля.

«Наполните его», – сразу же сказал Маниакес. «Это более опасно для нас, чем когда-либо может быть полезно».

Гориос пощипал себя за бороду, обдумывая это. Через несколько секунд он кивнул. «Хорошо», – сказал он.

«Туннель, ваше величество?» Глаза Камеаса округлились. Мягкая плоть под его безбородым подбородком дрогнула, когда он удивленно отпрянул. «Нет». Он нарисовал солнечный знак Фоса над своим сердцем. «Я никогда не слышал о таком. Но тогда, ты должен помнить, Ликиний Автократор всегда был из тех, кто держал то, что знал, как можно ближе.»

«Это так», – сказал Маниакес. Гориос посмотрел на него, ожидая согласия: Севастос никогда не знал самого Ликиния. Автократор продолжил: «Если секрет был настолько хорош, что даже ты не знал об этом, уважаемый господин, почему Ликиний не воспользовался им, когда увидел, что Генезий собирается свергнуть его?»

«На это, ваше величество, я, возможно, смогу ответить», – ответил Камеас. "Во время восстания Генезия Ликиний никогда не воспринимал его достаточно серьезно. Он называл его «командующий сотней», как бы говоря, что никто с такой малой ответственностью не мог надеяться свергнуть Автократора видессиан ".

«Должно быть, он не осознавал, как сильно армия на Астрисе ненавидела его, там, в конце», – сказал Маниакес. «И все остальные, там, в конце», – согласился вестиарий. «Стражники у Серебряных ворот открыли их, чтобы впустить солдат Генезия в Видесс, город. По их словам, ничто не может быть хуже Ликиния». Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, сквозь годы. «Достаточно скоро Генезиос позволил им – позволил всем нам – понять, что они ошибались».

«Ликиний был умен», – сказал Маниакес. "Он должен был быть умен, иначе он не правил бы Империей двадцать лет, он не убедил бы такого способного человека, как мой отец, что у него нет шансов на трон, и он не использовал бы войну, чтобы вернуть Шарбаразу макуранский трон, чтобы получить так много. Но он был умен в вещах, в идеях, не столько в людях и чувствах. В конце концов, это дорого ему обошлось ".

«Мы привыкли говорить, ваше величество – я имею в виду, мы из его двора, – что он думает как евнух», – сказал Камеас. "Это не было ни комплиментом, ни осуждением. Но он казался несколько отделенным от большей части человечества, как и мы, и также оторванным от страстей, обуревающих человечество ".

«Я подозреваю, что мой отец согласился бы с тобой», – ответил Маниакес. «Хотя я сомневаюсь, что он когда-либо сказал бы это, пока Ликиний был жив».

«Проблема с тем, что сделал Ликиний, заключалась в том, что для продолжения работы требовался он на троне», – заметил Регориос. «Как только вместо него у нас был Генезиос, все развалилось быстрее и хуже, чем могло бы развалиться, будь все проще». Он повернулся к Маниакесу с тем же наглым выражением лица. «Я рад, что вы милы и просты, мой двоюродный брат, ваше величество».

«Я тебя упрошу», – сказал Маниакес. Они с кузеном оба рассмеялись. Автократор внезапно протрезвел. «Знаешь, мне вдруг кажется, что я начинаю понимать Тикаса».

«Мне так жаль тебя!» Воскликнул Гориос. «Вот, сядь и помолчи, бедняга. Я пошлю за Филетом из Коллегии чародеев и за патриархом Агафием тоже. Вдвоем они должны быть в состоянии изгнать любого злого духа, запустившего в тебя свои когти.»

Маниакес снова рассмеялся, но настаивал: «Клянусь благим богом, я не шучу. Тикас, должно быть, многому научился, служа под началом Ликиния. Он ничего не мог с этим поделать, каким бы хитрым он ни был – и остается, к несчастью. Я не знаю, решил ли он быть таким же, как Ликиний, как сыновья решают быть похожими на своих отцов, но я бы поспорил, что это было что-то в этом роде. И он точно такой же, как Ликиний – или, скорее, он именно такой, каким был бы Ликиний, не будь его целостности».

«Ваше величество, я полагаю, что вы правы», – сказал Камеас. «Я признаю, однако, что мой опыт общения с Тикасом ограничен».

«Хотел бы я, чтобы мой был таким». Но Маниакес не позволил себе пасть духом. «Теперь я не беспокоюсь о нем, хвала Фосу. Он – забота Абиварда, там, на дальней стороне переправы для скота. Насколько я понимаю, Абивард приветствует его.»

Упоминание об Абиварде вызвало тишину, как это часто бывало. «Почему он все еще сидит напротив?» Наконец Регориос сказал: «Что он будет делать теперь, когда знает, что не сможет перебраться через пролив и напасть на нас?»

Он, Маниакес и их родня задавали друг другу один и тот же вопрос с тех пор, как разгромили кубратов на море. «Мы все еще не знаем, будь оно проклято», – сказал Маниакес. «Я пытался разобраться в этом последние несколько дней. Может быть, он думает, что Этцилий сможет снова привести кубратов на юг и начать осаду еще раз».

«Он не может быть таким глупым, не так ли, ваше величество?» Сказал Камеас, в то время как Регорий яростно качал головой. Маниакес развел руками. "Хорошо. Я сам в это не очень верил. Этцилиосу повезет, если кто-нибудь не снесет ему голову за то, что он привел кочевников к катастрофе ". Он говорил с мрачным удовлетворением, которое может испытывать любой человек, созерцая поражение своего врага. «Но если это не ответ, то что же тогда?»

Региос сказал: «Пока он там...» Он кивнул на запад, в сторону пригорода Видессоса, города. «... он блокирует наш самый легкий путь в западные земли».

«Это правда», – сказал Маниакес. "Тем не менее, поскольку у нас есть флот, а у него нет, мы можем ввести наших людей туда, куда захотим, когда захотим – если, конечно, позволит погода. Но даже в темные дни, до того, как у нас появилась какая-либо армия, достойная упоминания, мы использовали корабли, чтобы отправлять рейдеров в западные земли и выводить их обратно ".

«Не то чтобы мы останавливались с тех пор», – сказал Региос.

«Вряд ли», – согласился Маниакес. «Хотя, помимо этого, у нас происходили дела и поважнее». Гориос и Камеас одновременно кивнули. Маниакес продолжал: "Мой кузен, ты владеешь частью правды, но я не думаю, что ты владеешь ею всей. Как я уже сказал, я думал об этом с тех пор, как мы увидели, что Абивард никуда не денется ".

«Мы все видели», – сказал Гориос. Он ухмыльнулся. «Но тогда просвети нас, о мудрец века».

«Я попытаюсь, мой двоюродный брат, хотя после такого наращивания сил все, что я скажу, не будет звучать как нечто особенное», – ответил Маниакес. Они с Региосом оба рассмеялись. Уголки рта Камеаса медленно поползли вверх, как будто вестиарий не хотел, чтобы это произошло, но обнаружил, что ничего не может с собой поделать. Маниакес продолжил: "Самое пугающее в этой осаде то, насколько близко она подошла к успеху. Другое пугающее то, что мы не предвидели ее приближения, пока она не оказалась здесь. Шарбараз, царь царей – да заберут его льды – очень хорошо подготовил свои позиции ".

«Все верно», – сказал Гориос. «Господь с великим и благим умом знает, что все это правда. Если бы тот посланник не прошел через Страну Тысячи Городов ...» Он вздрогнул. «Это был хороший план».

«Да», – сказал Маниакес. «И Абивард тоже сделал все, что мог, чтобы это сработало. Он поставил инженеров над переправой скота. Он поставил Тзикаса над переправой скота. Милостивый боже, он переступил через себя. Единственное, чего он не смог сделать, это переправить значительную часть своей армии, и это была не его вина. Ему пришлось положиться на флот кубратов, и мы разбили его»

«Все верно», – сказал Гориос. «И что же?»

«План был великолепным. Мы все согласны с этим», – сказал Маниакес. Севастос и вестиарий одновременно кивнули. «Абивард сделал все возможное, чтобы это сработало». Новые кивки. «Но этого не произошло». Еще больше кивков. Маниакес улыбнулся, снова наслаждаясь затруднительным положением врага. «Когда Шарбараз, царь царей, будучи тем, кто он есть, будучи тем, что он есть, узнает, что это не сработало, что он сделает?»

«Фос», – прошептал Гориос.

«Не совсем так», – сказал Маниакес. «Но он тот парень, у которого было святилище для Бога, созданное по его собственному образу и подобию, не забывай. Любой, кто мог бы это сделать, не из тех парней, которые, вероятно, сохранят спокойствие, когда что-то пойдет не так, не так ли? И кто знает Шарбараза, Царя Царей, лучше, чем Абивард?»

«Фос», – снова сказал Гориос, на этот раз с большим почтением. «Он не осмеливается вернуться домой, не так ли?»

«Я не знаю, зашел бы я так далеко», – ответил Маниакес. "Но он должен думать об этом. Мы бы думали, если бы были там на нашем месте. Макуранцы могут играть в игру немного вежливее, чем мы, но это та же игра. Шарбараз будет искать, кого обвинить ".

«Он мог бы обвинить Этцилия, ваше величество», – сказал Камеас. «Вина, как вы указали, лежала на кубратском флоте».

«Да, он мог бы это сделать», – согласился Маниакес. «Вероятно, он даже делает это или сделает, когда новости дойдут до него, если они еще не дошли. Но много ли пользы это принесет ему? Даже если он обвинит Этцилия, он не сможет наказать его. Ему повезло, что он отправил посольство в Кубрат. Он никогда не собрал бы там армию.»

Региос сказал: «Половина удовольствия от обвинения кого-то – это наказать его за то, что он сделал не так».

Маниакес не считал это забавным. Он беспокоился о том, что практично, а что нет. Но его раскованный кузен был прав. Когда ты был царем царей Макурана – или, если уж на то пошло, Автократором видессиан – ты мог, если бы захотел, поступать именно так, как тебе хотелось. Наказание тех, кто подвел тебя, было одним из преимуществ – иногда одним из приятных преимуществ – этой должности.

Камеас задумчиво сказал: «Интересно, как мы могли бы наилучшим образом использовать любую неприязнь, которая может существовать между Шарбаразом и Абивардом, или создать такую неприязнь, если ее в настоящее время не существует».

Маниакес похлопал вестиария по спине. "Макуранцы всегда жалуются на то, какие мы, видессиане, коварные. Уважаемый сэр, если бы они услышали это, это доказало бы их точку зрения. И знаете, что еще? Вы совершенно правы, это то, что мы должны сделать ".

«Отправь гонца – тайного, но не слишком секретного – в Абивард», – сказал Гориос. «Произойдет одно из двух. Он может пойти с нами, что мы и имеем в виду. Или он может сказать „нет“, и в этом случае до Шарбараза все равно дойдут слухи, что он вел переговоры с видессианцами. Я не думаю, что Шарбаразу это понравилось бы».

«Я тоже не хочу», – сказал Маниакес. «Я сделаю это».

Гонец отплыл из Видесса на следующий день. Он отправился за щитом перемирия. Абивард лучше относился к таким щитам, чем большинство офицеров с обеих сторон. У Маниакеса были основания ожидать, что посланец, некий Исокасий, вернется целым и невредимым, хотя и не обязательно с успехом.

Исокасий вернулся к полудню того же дня. Он был высоким и худощавым, с коротко подстриженной седой бородой, обрамлявшей худое до изможденности лицо. После того, как он пал ниц, он сказал: «Ваше величество, я потерпел неудачу. Абивард не хотел видеть меня, не хотел слышать моих слов, не хотел иметь со мной ничего общего. Он отправил вам одно сообщение: поскольку западные земли, по его словам, по праву принадлежат Макуранерам, с этого момента с любыми видессианскими воинами, пойманными там, будут обращаться как со шпионами. Он назвал это справедливым предупреждением.»

«Убит на месте, а не медленно, ты имеешь в виду», – сказал Маниакес. «Они забивают своих военнопленных до смерти, цифру за цифрой». Он задавался вопросом, случилось ли то же самое с его братом Татуулесом, который исчез во время макуранского вторжения в западные земли и с тех пор его не видели.

«Боюсь, вы правы, ваше величество», – сказал Исокасий. «Клянусь Фосом, я положу этому конец прежде, чем это начнется». Маниакес позвал писца, сказав: «Я бы написал это сам, но я не хочу, чтобы тот, кого он попросит читать по-видессиански, ломал голову над моими каракулями». Когда прибыл секретарь, Автократор сказал ему: "Запиши мои слова в точности: "Маниакес, сын Маниакеса, Абиварду, сыну Годарса из Макурана: Приветствую. Знайте, что если любой видессианский солдат, захваченный вашей армией в пределах Видессианской империи во время смерти Ликиния Автократора, будет убит как шпион, все макуранские солдаты, захваченные Видессосом в тех же пределах, также будут убиты как разбойники. Мои действия в этом отношении должны соответствовать тем, что продемонстрировали вы и ваши люди. Он сделал резкий жест, показывая, что с ним покончено. «Сделай точную копию этого, если той, что у тебя есть, там нет, тогда принеси ее мне для моей подписи и печати».

«Да, ваше величество». Писец поспешил прочь.

Маниакес сказал Исокасию: "Когда он вернется с этим, ты отнесешь это прямо Абиварду. На этот раз никакой секретности. Я хочу, чтобы макуранцы точно знали, с какими проблемами они играют и что мы об этом думаем ".

«Да, ваше величество», – ответил гонец. Мгновение спустя вернулся писец. Маниакес записал свое имя на точной копии малиновыми чернилами, предназначенными только для Автократора. Он запечатал свою печатку с солнечными лучами в горячий воск, передал послание Исокасию и снова отослал его.

Гонец вернулся в Видессос на закате с письменным посланием от Абиварда. Когда Маниакес сломал печать, он удивленно хмыкнул. «Это на макуранском языке. Обычно он этого не делает.» Он прищелкнул языком между зубами. "Интересно, это то, что он не мог доверить писцу, говорящему по-видессиански. Если это так, это может быть интересно ".

Поскольку он сам не читал Макуранер, он вызвал Филетоса, жреца-целителя, который прочитал. Когда прибыл человек в синей мантии, Маниакес отдал ему квадратик пергамента. Филетос прочел это один раз, шевеля губами, затем перевел: " 'Абивард, сын Годарса, слуга Шарбараза, царя царей Макурана, добрый, миролюбивый, милосердный... "

«Вы можете пропустить титулы», – сухо сказал Маниакес. "Как скажете, ваше величество. Я продолжаю: "Маниакесу, сыну Маниакеса: Приветствую. »

Прежде чем он смог продолжить, Маниакес снова перебил: «Он по-прежнему не признает меня законным автократором, но, по крайней мере, он больше не называет меня узурпатором». Шарбараз содержал марионетку, которая выдавала себя за старшего сына Ликиния, Хосиоса. Увидев настоящую голову Хосиоса, Маниакес понял, что Генесий ликвидировал его вместе с остальным кланом Ликиния. Автократор добавил: «Если подумать, у макуранцев нет с собой фальшивого Хосиоса. Интересно, жив ли он еще».

«Я уверен, интересный вопрос», – сказал Филетос, «но разве тебе не хотелось бы услышать то, ради чего ты призвал меня прочитать?» Вновь завладев вниманием Маниакеса, он продолжил: "Политика, о которой ты спрашиваешь, была введена по приказу Шарбараза, царя Царей, да продлятся его годы и увеличится его царство. Я не приведу это в действие до тех пор, пока не отправлю ваш ответ Царю Царей для его суждения по этому поводу. »

Маниакес нахмурился в невольном восхищении. «Я надеялся на большее», – сказал он наконец. "Все, что он говорит, это: "Это не моя вина, и, возможно, я смогу это изменить. А пока не беспокойся об этом ".

«Я должен был подумать, что это именно то, что вы хотели услышать, ваше величество», – сказал Филетос.

«Нет». Автократор покачал головой. «Это не дает мне ничего, что я мог бы захватить, ничего, что я мог бы использовать, чтобы отделить Абиварда от Шарбараза. Он повинуется Царю Царей и возвращает вопрос к нему. Это не то, что мне нужно. Я бы предпочел, чтобы он сказал мне, что Шарбараз категорически неправ. Тогда я мог бы либо использовать это, чтобы оторвать его от Царя Царей, либо отправить это в Шарбараз и оторвать его от Абиварда.»

«Ах. Теперь я понимаю более полно, ваше величество», – сказал жрец-целитель. «Но если грубый факт неспособности Абиварда захватить Видесс, город, не будет стоить ему благосклонности Царя Царей, почему что-то меньшее должно иметь такой эффект?»

«Я надеялся, что эта неудача будет стоить ему этой услуги», – сказал Маниакес, тщательно выговаривая слова; ему не хотелось бы пробовать это после пары кубков вина. «Поскольку, похоже, это не помогло, я не слишком горжусь тем, что пытаюсь бросать камешки на большой валун в надежде, что они склонят чашу весов в ту сторону, где этого не произошло. Но Абивард не дал мне ни одного камешка.»

«Наберись терпения». Филетос больше походил на священника, чем обычно. «На такие вещи нужно время».

«Да, святой отец», – покорно ответил Маниакес. С одной стороны, он был терпелив на протяжении всего своего правления – необходимость на протяжении большей его части, когда он был либо отчаянно слаб, либо сражался на двух фронтах, либо на обоих. С другой стороны, когда он видел возможность действовать, он часто действовал слишком рано, так что, возможно, ему все еще требовались инструкции по искусству выжидания.

«Будет ли что-нибудь еще, ваше величество?» Спросил Филетос.

«Нет. Благодарю тебя, святой господин», – ответил Маниакес. Жрец-целитель удалился, оставив письмо Абиварда. Маниакес в отчаянии уставился на документ, который он не мог прочитать без посторонней помощи. Он утешал себя, вспоминая, что Абивард написал это сам, макуранским почерком, чтобы не раскрывать его содержание никому другому. Это было уже кое-что. Этого было недостаточно.

Филетос оказался довольно частым гостем в императорской резиденции в течение следующих нескольких недель. Видессианские налетчики, рыскавшие по западным землям, не имели достаточной численности, чтобы противостоять макуранским армиям. Они наблюдали и использовали корабельные сообщения, чтобы сообщать Маниакесу. На самом деле они были во многом похожи на шпионов, если не на настоящих зверей, на чем Автократор предпочел не останавливаться.

У них также вошло в привычку устраивать засады на макуранских курьеров при любой возможности. Это всегда могло оказаться полезным, как и в Стране Тысячи Городов. Многие послания, которые они захватили и отправили обратно в Видесс, город, были на макуранском языке. Священнику-целителю не составило труда разобраться в них.

Большинство из них, к сожалению, не стоили того, чтобы их иметь, будучи захваченными. «Ваше величество, какую выгоду вы извлекаете, узнав, что командующий гарнизоном в Аптосе попросил командующего гарнизоном Вриетиона одолжить немного сена?» – Спросил Филетос после перевода захваченной депеши, в которой командир в Аптосе сделал именно это.

«Я мог бы произнести замысловатую речь о том, как может быть важно узнать, что у любого макуранского гарнизона мало припасов», – ответил Маниакес. "Я не буду утруждать себя. Простая правда в том, что я не вижу от этого никакой пользы. Не могут все они быть драгоценными камнями. Когда вы бросаете кости, вы не получаете маленьких солнц Фоса – "Двойные засчитываются как выигрышный бросок в видессианской игре. " – каждый тайм-аут. Но никогда не знаешь, что получишь, пока не бросишь кости ".

«Полагаю, что так, ваше величество». Филетос казался послушным, но без особого восторга. Всякий раз, когда в город Видесс приходили новые послания из западных земель, его отрывали от колдовских изысканий, чтобы перевести их. «Я бы хотел, чтобы макуранцы были настолько любезны, чтобы писать по-видессиански».

«Это облегчило бы нам жизнь, не так ли?» Маниакес ухмыльнулся жрецу-целителю. «Это, безусловно, облегчило бы твою жизнь».

Каждые несколько дней тот или иной корабль привозил депешу или несколько депеш из западных земель. Холмистая местность в юго-восточной части полуострова никогда не была так прочно в руках макуранцев, как остальные: она лежала далеко от линии марша к городу Видессос. Макуранские командиры в этом районе постоянно выли по поводу притеснений видессиан и жаловались Абиварду или друг другу, что им нужно больше людей, если они не хотят быть разбитыми.

В северной части западных земель видессианские сухопутные силы были слабее, но флот, теперь, когда давление на имперский город ослабло, мог напасть и захватить порт, когда ему заблагорассудится. Захваченные сообщения, которые возвращались в город Видессос из этого района, были в основном предупреждениями для макуранских офицеров оставаться начеку и, опять же, бесконечными и, по-видимому, оставшимися без ответа просьбами о подкреплении.

Изучая переводы Филетоса, старший Маниакес сказал: «У них недостаточно людей, чтобы сделать все, что они должны сделать, по крайней мере, если они держат свою полевую армию на пересечении».

«Верно, но если они разделятся, им будет трудно собрать его снова», – сказал Автократор.

«Чем больше я смотрю на их позицию, тем больше мне нравится наша», – заметил его отец. «Они понемногу погружаются, и единственный способ заткнуть одну дыру – это дать течь другой».