Текст книги "Видессос осажден (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

«Медь полезна», – сказал Маниакес. Ему не нужно было много говорить, чтобы поддержать разговор. Домнос говорил достаточно для любых двух обычных людей, или, возможно, трех.

Тикас не прятался ни в экзонартексе, ни в притворе. Гвардейцы Маниакеса предшествовали их наступлению в главную зону поклонения. Никаких отступников, никакой банды браво, притаившихся в засаде за скамьями. Стражники разрешили Маниакесу войти. Он был сувереном в Империи Видесс, но вряд ли в своем собственном доме.

«Ты видишь?» Снова сказал Домнос. «Золото, серебро, латунь, полудрагоценные камни – все исчезло».

«Да», – сказал Маниакес. Еще до прихода макуранцев храм здесь, в Аморионе, был копией Высокого Храма в столице, но копией бедняка. Разоренный захватчиками, он был, как и утверждал Домнос, еще беднее.

Маниакес взглянул вверх, на купол центрального алтаря. Мозаичное изображение Фоса на куполе не было таким строгим в суждениях, как в городе Видессе; здесь он выглядел более раздраженным. И золотые мозаики, окружавшие его изображение, исчезли, сохранившись только под грубым серым цементом, в который они были вмонтированы. Из-за этого изображение Фоса казалось еще более безжизненным, чем могло бы быть в противном случае.

«Да, они даже сняли купол», – сказал Домнос, проследив за взглядом Маниакеса. С некоторым мрачным удовлетворением он добавил: «И трое их рабочих тоже погибли при этом; пусть Скотос навеки заморозит их души». Он плюнул на мраморный пол, отвергая темного бога.

То же самое сделал Маниакес. Он спросил: «Как ты думаешь, сколько денег тебе понадобится, чтобы восстановить храм таким, каким он был?»

Домнос хлопнул в ладоши. Подбежал менее высокопоставленный священник в более простой синей рясе. «Список счетов», – рявкнул прелат. Его подчиненный поспешил прочь, вскоре вернувшись с тремя листами пергамента, скрепленными в одном углу маленьким железным кольцом. Домнос взял его у него, затем торжественно вручил Маниакесу. «Вот вы где, ваше величество».

«Э-э... спасибо», – сказал Маниакес. Он пролистал документ. Его тревога росла с каждой прочитанной строчкой. Домнос просчитал стоимость полного ремонта до последнего медяка, как в материалах, так и в рабочей силе. Сумма, к которой он, наконец, пришел, выглядела разумной в свете ущерба, нанесенного храму, – и совершенно ужасающей в свете ущерба, нанесенного финансам Империи.

«Ну что, ваше величество?» – Спросил Домнос, когда Маниакес не подал виду, что вытаскивает золотые монеты из ушей.

«Что ж, святой отец, все, что я могу сказать прямо сейчас, это то, что ваш храм не единственный, кто пострадал, и мне нужно посмотреть, какие еще у нас есть нужды, прежде чем я смогу подумать о выплате вам всей этой суммы». Маниакес знал, что его голос звучит слабо. Впрочем, он не знал, что еще сказать. Тзикас не прятался внутри храма, нет, но все равно попал в засаду.

Отбросив жадные инстинкты Домноса, восстановить видессианский контроль над Аморионом оказалось проще, чем ожидал Маниакес. Большинство местных жителей, сотрудничавших с макуранскими оккупантами, бежали вместе с ними. Те, кто остался, громко раскаивались. Как и в других местах, Маниакес больше прощал, чем наказывал.

Будучи довольно крупным городом, в Аморионе была своя небольшая община васпураканцев, прежде чем он пал под властью макуранцев, община со своим собственным храмом, расположенным в уединении. Это позволило Автократору отправить местных жителей Видессии, которые перешли на обычаи васпураканцев во время оккупации, а теперь отказались бросить их, в место, где они могли продолжать поклоняться тому образу жизни, который они сочли подходящим.

"Но, ваше величество, – запротестовал Домнос, – цель состоит в том, чтобы вернуть их к ортодоксии, как вы сказали, а не утвердить их в их заблуждении. Одна империя, одна истинная вера: это закон природы ".

«Так оно и есть», – сказал Маниакес. «Со временем, святой отец, я думаю, почти все они вернутся в православие. Мы делаем этот путь более легким, предпочтительным, точно так же, как макуранцы сделали догму Васпура Перворожденного способом продвижения вперед. Вы годами находились под макуранским игом; вы были свободны несколько дней. Не все случается сразу.»

«Я, конечно, вижу это, ваше величество», – сказал Домнос и гордо удалился, облаченный в развевающуюся мантию.

Гориос с удивлением наблюдал за его отступлением. «Знаешь, мой кузен, я не думаю, что ты сейчас один из его любимых людей».

«Я заметил это, спасибо». Маниакес издал печальный кудахтающий звук. «Я бы не стал опустошать казну, чтобы отремонтировать здешний храм сию минуту, и я бы также не стал сжигать еретиков, не дав им достойного шанса вернуться к ортодоксальности. Видишь, каким нечестивцем это делает меня?»

«По-моему, звучит чертовски зловеще», – согласился Гориос. «Не давать кому-то все деньги, которые он хочет, в тот момент, когда он этого хочет – почему, если это не стоит на одном уровне со злодеянием, когда приказывают казнить вашего лучшего генерала, я не знаю, что это значит». Он сделал паузу, выглядя задумчивым. «Но поскольку ты сам себе лучший генерал, это немного усложнило бы все дело, не так ли?»

«Усложняет? Во всяком случае, это один из способов выразить это». Маниакес вздохнул. "Вот Аморион снова под властью Видессии. Мне не пришлось сражаться, чтобы вернуть его, так что город не сожжен и не разрушен хуже, чем был до моего приезда сюда. Макуранцы не взяли с собой никого, кто не хотел идти. И какую благодарность я получаю? Я не сразу все сделал идеально, поэтому, конечно, я всего лишь тиран ".

Гориос дернул себя за бороду. «Если это тебя хоть как-то утешит, кузен, твое Величество, мой шурин, держу пари, что люди здесь точно так же ворчали по поводу макуранцев до того дня, как парни из котельной ушли». Его голос поднялся до высокого, насмешливого фальцета: "Наглость этого проклятого Абиварда. В любом случае, ко льду с ним!

У него хватает наглости, действительно, отправиться в попытке завоевать Видесс, город, когда его фургоны с припасами оставили такие большие выбоины на наших улицах. " Он выглядел и говорил как возмущенный цыпленок.

Маниакес открыл рот, чтобы что-то сказать, но к тому времени он уже начал смеяться и чуть не задохнулся до смерти. Когда он смог говорить, он обвиняюще ткнул указательным пальцем в своего кузена: «Ты, сиррах, демон с уровня бытия, о котором Коллегия Магов еще не сталкивалась, причина в том, что это слишком абсурдно для размышлений таких спокойных, осторожных людей».

«Что ж, благодарю вас, ваше величество!» Гориос воскликнул, как будто Автократор только что сделал ему большой комплимент. С его точки зрения, возможно, Маниакес сделал именно это.

«Хорошо, что дядя Симватиос передал все глупости по своей линии тебе, а не Лисии», – сказал Маниакес.

«О, я не знаю об этом». Регориос изучающе посмотрел на него. «Моя сестра терпит тебя, не так ли?»

Маниакес задумался. «Возможно, в этом что-то есть», – сказал он наконец и положил руку на плечо своего кузена. Они вместе вернулись в резиденцию эпопта .

В то время как Маниакес улаживал дела в Аморионе к своему удовлетворению, хотя и не всегда к удовлетворению жителей города, Абивард продолжал неуклонно продвигаться на запад и значительно опередил следовавшие за ним видессианские силы. В тот день, когда Маниакес, наконец, был готов отправиться на запад от самого Амориона, курьер от Абиварда доставил Автократору послание.

«Ваше величество», – сказал парень, – "генерал решил немного повернуть на северо-запад, чтобы забрать несколько отрядов, несущих гарнизонную службу в Васпуракане. Это не будет стоить ничего, кроме пары дней времени, и добавит в его армию несколько хороших солдат ".

«Как он сочтет нужным», – сказал Маниакес, хотя его бы это не отвлекло от кратчайшей дороги в Машиз. «Я надеюсь, что солдаты оправдают задержку».

«Через Четырех Пророков мы молим Бога, чтобы они это доказали», – ответил гонец и поскакал обратно к армии Абиварда. Маниакес уставился ему вслед.

То же самое сделал и Регориос, который сказал: «Я бы этого не сделал. Я бы вцепился в горло Шарбаразу с тем, что у меня здесь есть».

«Я думал о том же самом», – согласился Маниакес. "Это то, что я бы сделал. Мой отец поступил бы так же. Я сомневаюсь в этом не больше, чем в истинности священного символа веры Фоса. И все же... – Он печально рассмеялся. «Когда мы с Абивардом встречались друг с другом на поле боя, он выходил победителем так же часто, как и я, так что кто должен судить, кто из нас мудрее?»

«Что-то в этом есть – я надеюсь», – сказал его кузен. «Другая сторона медали в том, что если Абивард повернул на северо-запад, нам придется повернуть дальше на северо-запад, чем мы думали, иначе нам придется питаться крохами, которые оставляют после себя макуранцы».

«Это так», – сказал Маниакес. «Ты подумал об этом раньше, чем я, за что я тебе благодарен. Я изменю порядок движения. Ты прав; мы бы быстро проголодались, если бы пошли прямо по тропе, которой только что воспользовались макуранцы.»

Первым поселением приличных размеров к северо-западу от Амориона был Аптос, который, как и Патродотон дальше на восток, лежал на границе между городом и деревней. В отличие от Патродотона, Аптос знал, что хочет быть городом: когда прибыли Маниакес и видессианская армия, местные жители начали возводить земляное ядро для того, что должно было стать стеной вокруг него.

Глава города, пекарь по имени Форкос, гордился инициативой, проявленной его городом. «Ваше величество, мы никогда не предполагали, что макуранцы зайдут так далеко или останутся так надолго», – сказал он. «Если это когда-нибудь случится снова – что Фос предотвратит, – они не сочтут нас настолько созревшими для того, чтобы отправиться в их печь».

«Хорошо», – сказал Маниакес. "На самом деле, превосходно. Должен вам сказать, у меня сейчас не так уж много денег. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам оплатить вашу работу, но это будет немного и, возможно, не скоро ".

«Мы позаботимся об этом, ваше величество», – сказал Форкос. «Так или иначе, мы справимся».

«Я хотел бы знать, не мог бы ты съездить в Аморион и немного поговорить со священником Домносом», – пробормотал Маниакес. Пустой взгляд Форкоса говорил о том, что он не понимает, о чем говорит Автократор. Это, решил Маниакес, вероятно, к лучшему: если Форкос поговорит с Домносом, священник сможет убедить его, что он заслуживает огромной субсидии.

То, что Форкос и его сограждане выполняли эту работу самостоятельно, что они ознакомили Маниакеса с тем, что они делали, вместо того, чтобы спрашивать у него разрешения на это, говорило о том, что они привыкли быть свободными от удушающего бремени видессианской бюрократии, одна из первых хороших вещей, которые Автократор нашел сказать о макуранском вторжении. Он не думал, что придумает еще что-нибудь.

Из Аптоса армия еще пару дней двигалась на северо-запад к городу Вриетион. Во Вриетионе уже была стена, к чему стремился Аптос. Наличие стены, однако, не спасло его от захвата макуранцами. Возможно, это усложнило захват города и стоило бойлеристам большего числа раненых и погибших. Маниакес надеялся на это.

Он поселился в том, что было резиденцией эпопта , доме торговца льном средней величины в Видессосе, который город отверг бы как несоответствующий. Командир макуранского гарнизона обосновался там во время оккупации и оставил несколько граффити, выражающих его мнение об этом месте. Так, во всяком случае, предположил Маниакес, хотя и не читал на макуранском языке. Но нацарапанные рисунки, сопровождавшие пару надписей, были какими угодно, только не комплиментарными.

Однако, нравится вам это или нет, командиру гарнизона пришлось извлечь из этого максимум пользы. То же самое сделал Маниакес, который провел день, выслушивая петиции от местных жителей, как он делал в других городах, через которые проезжал.

По большей части это было просто. Как и в других городах дальше на восток, коллаборационистов осталось немного; сколько бы их ни было, они бежали с макуранским гарнизоном. Офицер, возглавлявший тот гарнизон, похоже, выполнял свою работу более добросовестно, чем многие из его сверстников, и жители Вриетиона пытались заставить Автократора отменить только пару его постановлений.

«На лед со мной, если я знаю, нравится мне это или нет», – сказал Маниакес, прикрывшись рукой, Регириосу. «Он не мучил их, и большинство из них были так же счастливы с ним во главе, как с одним из своих».

«Теперь он ушел», – ответил Гориос, на что Маниакес кивнул.

Женщина на несколько лет моложе Автократора предстала перед ним вместе со своим сыном, который был немного старше старшего из его собственных детей. Она и мальчик оба пали ниц, немного более плавно, чем это делали другие местные жители.

«Встань», – сказал Маниакес. «Скажи мне свое имя и как я могу тебе помочь».

«Меня зовут Зенонис», – сказала женщина. Она перевела взгляд с Маниакеса на Гориоса и обратно. Она была бы привлекательна – возможно, даже красива, – если бы не была такой измученной. «Простите меня, ваше величество, но почему мой муж не с вами?» «Ваш муж?» Маниакес нахмурился. «Кто твой муж?» Брови Зенониса взлетели вверх. Он либо удивил, либо оскорбил ее, возможно, и то, и другое. Вероятно, и то, и другое, судя по выражению ее лица. «Кто мой муж, ваше величество? Мой муж – Парсманиос, ваш брат. А это...» Она указала на мальчика. «... это ваш племянник Маниакес».

Рядом с Автократором Регорий тихо произнес: «Фос». Маниакесу захотелось самому сотворить знак солнца. Он этого не сделал, приучив себя к неподвижности. Парсманиос упомянул, что женился во Вриетионе, и также упомянул имя своей жены. Но Парсманий не был нигде, где он мог бы поговорить с Маниакесом, в течение четырех с лишним лет, и Автократор провел все это время, пытаясь забыть то, что рассказал ему его младший брат. Ему это удалось лучше, чем он предполагал.

«Почему Парсманиос не здесь с тобой?» – снова спросил Зенонис. В ней, вероятно, была немного крови васпураканцев – неудивительно, что так близко к земле принцев, – потому что она была почти такой же смуглой, как Маниакес и Гориос. Под этой смуглостью она побледнела. «Мой муж мертв, ваше величество? Если это так, не скрывайте этого от меня. Немедленно скажите мне правду». Ее сын, который был немного похож на Ликариоса, начал плакать.

«Клянусь благим богом, госпожа, я клянусь, Парсманиос не мертв», – сказал Маниакес. Он получал донесения из Присты, полуострова, расположенного на северном побережье Видессианского моря, несколько раз в год. Во всяком случае, когда он в последний раз получал известия, его брат был здоров.

Улыбка Зенонис была столь же яркой, сколь мрачным был ее хмурый взгляд. «Хвала Фосу!» – сказала она, рисуя солнечный круг, а затем обнимая маленького Маниакеса. «Я знаю, как это должно быть: ты оставил его в знаменитом городе, в Видессе-сити, чтобы он правил им за тебя, пока ты отбираешь западные земли у нечестивых макуранцев».

У Гориоса начался ужасный приступ кашля. Маниакес пнул его в лодыжку. Женщина перед ним явно не была дурой и поняла бы, как сильно она ошибалась. Маниакес хотел сообщить ей эту новость как можно мягче; в том, что сделал ее муж, не было ее вины. Однако Автократор не стал бы лгать ей: «Нет, он не вернулся в Видесс, город. Мой отец – его отец – обладает там властью, пока я нахожусь в западных землях».

Зенонис снова нахмурился, хотя было не так темно, как мгновение назад. «Я не понимаю», – сказала она.

«Я знаю, что ты не понимаешь», – сказал ей Маниакес. «Объяснение займет некоторое время: ничем не поможешь. Приходи сюда на закате ужинать со мной и Лизией, моей женой, и с присутствующим здесь Региосом – моим двоюродным братом Севастосом.»

«Вы оба чем-то похожи на Парсманиоса», – сказал Зенонис. «Или, может быть, у него ваша внешность, я не знаю». Она нахмурилась еще сильнее. «Но если твой двоюродный брат Севастос, то какого ранга Парсманиос?»

Изгнание, подумал Маниакес. вслух он ответил: «Как я уже сказал, объяснение не быстрое и не простое. Позвольте мне разобраться с простыми вопросами. За ужином я обещаю, что расскажу тебе все, что тебе нужно знать. Все в порядке?»

«Ты Автократор. У тебя есть право командовать», – сказал Зенонис с большим достоинством. «Как ты скажешь, так и будет». Она увела своего сына прочь. Следующий проситель выступил вперед.

Прежде чем разобраться с этим парнем, Маниакес бросил на Регориоса пораженный взгляд. «Я совсем забыл об этом», – сказал он. «Это будет нелегко».

«Ты не единственный, кто забыл», – ответил его двоюродный брат, отчего ему не стало легче. Гориос продолжал: «Ты прав. Это будет нелегко».

Лисия поморщилась. Она строго сказала своему животу: «Прекрати это». Ребенок там не прекращал шевелиться; Маниакес мог видеть движение там, где ее распухший животик прижимался к платью. Она снова поморщилась. «Он бьет меня по мочевому пузырю. Извините. Мне снова нужно воспользоваться травкой».

«Теперь это не займет много времени», – заметил Маниакес, когда она вернулась.

«Нет, ненадолго», – согласилась Лисия.

Воцарилось молчание. Маниакес нарушил его вздохом, а затем сказал: «Я бы скорее позволил вырвать себе больной зуб, чем согласился на этот ужин, но я не вижу никакого способа не делать этого».

«Я тоже», – ответила Лисия. «Мы скажем ей правду и посмотрим, как дальше пойдут дела, вот и все. Я не знаю, что еще мы можем сделать».

«Отправить ее в изгнание, чтобы составить компанию моему брату?» Предложил Маниакес. Но он покачал головой и вытянул руки перед собой, прежде чем Лисия смогла что-либо сказать. «Нет, я не это имел в виду. В том, что сделал Парсманиос, не было ее вины».

«Нет, это было не так». Лисия тоже вздохнула. «И нам снова придется объясниться о себе: лучше, если она услышит это от нас, чем от кого-либо другого. Иногда я устаю объяснять.»

«Я знаю. Я тоже.» Маниакес снова развел руками. «Мы влюбились друг в друга. Я не ожидал этого, но...» Его голос затих.

«Я тоже этого не делала», – сказала Лисия. «Я не говорю, что это не стоило борьбы за разрешение, объяснения и все остальное. Но я действительно устаю».

Гориос постучал в дверь комнаты, которую они делили, и сказал: "Зенонис здесь. Она нервничает как кошка. Я дал ей большой кубок вина. Я надеюсь, это ее успокоит. Если этого не произойдет, она подпрыгнет до потолка, когда вы двое спуститесь в обеденный зал ".

«Нам лучше заняться этим». Маниакес отступил в сторону, чтобы пропустить Лисию вперед к двери. Взявшись за руки, они вдвоем последовали за Гориосом вниз по лестнице.

Зенонис действительно подпрыгнула, когда Маниакес вошел в обеденный зал, настолько, что из чашки, которую она держала в руках, выплеснулось немного вина. Она оставила молодого Маниакеса дома. Она начала падать ниц перед Автократором. Он махнул ей, чтобы она не беспокоилась. «Ваше величество милостивы», – сказала она, тщательно контролируя свой голос. Она хотела закричать на него с вопросами – Маниакес слышал подобную сдержанность раньше, достаточно часто, чтобы распознать ее здесь.

Чтобы опередить ее, хотя бы ненадолго, Автократор сказал: «Зенонис, позволь мне представить тебя моей жене, императрице Лисии, которая является сестрой Севастоса Региоса». Там. Там это было, все скопом.

Сначала она просто услышала слова. Затем она поняла, что они означали. Регорий был двоюродным братом Маниакеса. Лисия была сестрой Регория. Это означало… Зенонис глубоко вздохнул. Маниакес приготовился к неприятностям – подумал, что сегодня ночью наверняка будут неприятности того или иного рода. «Я связан с этой семьей браком», – сказал Зенонис после видимой паузы для размышления. «Я связан со всем этим».

«Хорошо сказано, клянусь благим богом!» Воскликнул Гориос. Лисия взяла руки Зенониса в свои. «Мы действительно приветствуем тебя в нашей семье», – сказала она. «Будете ли вы так же рады нам через некоторое время, может быть, это другой вопрос, но мы вернемся к этому».

Повара принесли хлеб и жареного козленка, посыпанного толченым чесноком и острым, пикантным сыром. Они также подали гостям блюдо с золотистыми грибами, каких Маниакес никогда раньше не видел. Когда он заметил их, один из поваров сказал: «Насколько я знаю, они растут недалеко от Вриетиона, ваше величество. Мы обжарили их в белом вине специально для вас».

Они были восхитительны, со вкусом наполовину ореховым, наполовину мясным. Козленок был нежным, как косточка, что не так-то просто сделать с козлятиной. И все же, каким бы вкусным ни оказался ужин, Маниакес знал, что наслаждается им меньше, чем следовало бы. Он продолжал ждать, когда Зенонис перестанет ковыряться в прекрасной еде и начнет задавать неприятные вопросы, на которые ему придется отвечать.

Она продержалась дольше, чем он предполагал. Но, когда он не выказал никаких признаков желания поделиться тем, что она хотела знать, она сделала большой глоток из своего кубка вина и сказала: «Парсманиос жив, скажи мне ты». Маниакес кивнул, воспользовавшись полным ртом, чтобы ничего не сказать. Его новоиспеченная невестка продолжала: «Его здесь нет. Ты сказал, что его не было в Видессе, городе». Она сделала паузу, как адвокат, ведущий дело в суде. Маниакес снова кивнул. Зенонис задал первый из тех прямых вопросов: «Тогда где он?»

«В Присте», – ответил Маниакес, отвечая резкостью на резкость.

Но он был недостаточно прямолинеен. «Где это?» – спросил Зенонис. «Я никогда об этом не слышал. Это важно? Должно быть. Он там ваш вице-король?»

«Нет, он не мой наместник там», – сказал Маниакес. «Приста – маленький городок на северном берегу Видессианского моря». Это было, в своем роде, важное место, поскольку оно позволяло Империи Видессос следить за племенами хамортов, кочующими по степи Пардрайан. Но это было не то, что имел в виду Зенонис, и он знал это.

«Это ... на краю света», – воскликнула она, и Автократор снова кивнул. «Почему он там, а не здесь или в столице?»

Да, это был самый прямой вопрос, конечно же. «Почему, леди?» Эхом отозвался Маниакес. Он не нашел способа смягчить свой ответ: «Потому что он и один из моих генералов сговорились убить меня с помощью магии. Генерал сбежал; я все еще не догнал его. Но Парсманиос...»

«Нет». Губы Зенонис произнесли это слово, но беззвучно. Затем она повторила это снова, на этот раз вслух: «Нет». Она покачала головой, как будто отгоняя жужжащую муху. "Это невозможно. Когда Парсманиос был со мной здесь, во Вриетионе, после того, как вы стали автократором, ваше величество, он говорил о том, чтобы отправиться в Видесс, город, чтобы он, вы и ваш брат Татулес могли управлять делами так, как они... – Маниакес поднял руку. «Я не знаю, где Татулес. Он никогда не приезжал в Видессос, город, и никто не знает, что с ним случилось. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что макуранцы захватили его в первые дни своего вторжения, когда Генезий все еще был автократором. Большая часть моей семьи тогда была в изгнании на Калаврии. Для бойлеров он был бы просто еще одним офицером, просто еще одним заключенным. Они, вероятно, забили его до смерти.»

«Мне жаль», – сказал Зенонис; она уже показала, что у нее хорошие манеры. "Я не знал. Парсманиос, конечно, тоже не знал. Он продолжал бы говорить о том, как вы, трое братьев, наведете порядок в Империи и тоже разбогатеете, делая это ".

«Я был рад, что он помог мне привести Империю в порядок», – сказал Маниакес. «Клянусь благим богом, это необходимо привести в порядок. Он действительно помог, некоторым. Но он хотел повышения, не заслужив его, просто потому, что он был моим братом. Когда я сказал ему „нет“, ему это не понравилось.» Гориос поерзал на стуле, затем поднял свой кубок с вином. Слуга поспешил наполнить его. Горий поспешил опустошить его. Титул, которого хотел Парсманий, был Севастос, титул, которым он владел. Автократор сохранил его, предпочтя его собственному брату. Неудивительно, что он чувствовал себя здесь немного неловко.

Зенонис сказал: «Я не могу поверить, что он восстал против собственной плоти и крови».

«Я тоже не мог в это поверить», – ответил Маниакес. "К сожалению, это оказалось правдой, и я чуть не умер от этого. Он всегда утверждал, что сделал это, потому что считал мой брак с Лизией неправильным и порочным. Может быть, он даже говорил правду; я не знаю. Это не имеет значения. Важно то, что он сделал, и это все. Фос, я бы хотел, чтобы он этого не делал ".

Взгляд Зенониса перебегал с него на Лисию и обратно. Жена Парсмания была решительна; Маниакес мог сказать, что она собирается бросить ему вызов. Когда она это сделала, то с большой осторожностью подбирала слова, но, тем не менее, бросила вызов: «Согласно учениям святых храмов, вы двое находитесь в пределах запрещенных степеней родства, и поэтому ...»

«Нет». Маниакес постарался, чтобы его голос звучал ровно. "У нас есть разрешение от Агафия, святейшего вселенского патриарха. Мой отец – отец Парсманиоса – согласился на свадьбу ". Это было правдой, насколько это возможно. Старшему Маниакесу свадьба не понравилась, но он согласился. «Отец Лизии тоже смирился с этим». Это тоже было правдой, с теми же оговорками. «Никто из них не пытался свергнуть меня или захватить трон для себя». Самое главное, что это тоже было правдой. «Здесь не было Регориоса».

«Я?» Брови Гориоса взлетели вверх. «Я видел, на что способен Автократор. На мой вкус, это слишком похоже на работу».

Лисия фыркнула. Маниакес тоже. Гориосу было трудно сохранять невозмутимое выражение лица. Ему нравилось играть роль бесполезного, раззолоченного щеголя. Когда он был моложе, притворство могло прикрывать часть правды. Впрочем, не более того. Маниакес знал, что, если завтра он упадет замертво, его отец и Региос сохранят управление Империей настолько гладко, насколько это возможно в эти неспокойные времена.

Он также знал, что Гориос не сделает ничего, чтобы заставить его упасть замертво, и сделает все, что в его силах, чтобы не дать ему упасть замертво. В одном предложении была разница между его двоюродным братом и тем, кого ему пришлось изгнать.

«Если вселенский патриарх говорит, что это приемлемо, значит, так оно и есть», – сказал Зенонис, как будто констатируя закон природы. Если бы это был закон природы, Маниакес хотел, чтобы больше священнослужителей и граждан были знакомы с ним. Его невестка склонила голову. «Спасибо, что сохранили ему жизнь».

«Не за что», – ответил Маниакес. Он начал было говорить что-то еще, но остановился. Он начал снова и снова оставил это невысказанным. Какие бы комментарии он ни делал о том, что у него не хватило духу пролить кровь брата, это только выставило бы его самодовольным и самодовольным, потому что Парсманиос показал, что у него хватило духу попытаться сделать именно это.

«Что ты собираешься со мной сделать?» Спросил Зенонис.

«Я не собираюсь ничего с тобой делать», – ответил Маниакес. "И, на случай, если тебе все еще интересно, я тоже ничего не собираюсь с тобой делать. Если вы хотите остаться здесь, во Вриетионе, вы можете это сделать. Если вы хотите приехать в город Видессос, вы можете это сделать. Если ты хочешь отправиться в изгнание с Парсманиосом, ты тоже можешь это сделать. Но хорошенько подумай, прежде чем выбрать этот путь. Если ты отправишься в Присту, ты никогда не вернешься ".

«Я не знаю, что теперь делать», – сказал Зенонис. "Последние несколько лет я задавалась вопросом, жив ли мой муж. Узнать, кто он такой, подняться этим до высот, а затем узнать, что он сделал, и снова погрузиться в пучину… Я не знаю, где я сейчас ". Она снова посмотрела на свои руки.

Мягко сказала Лисия: «Измени это, возможно, ты больше не захочешь иметь ничего общего с нашим кланом. Если вы решите расторгнуть брак, священнослужители не доставят вам никаких хлопот, по крайней мере, из-за того, что ваш муж оказался предателем. Никто из нас не стал бы держать на вас зла, я это знаю.» Она взглянула на Маниакеса и Гориоса в поисках подтверждения. Оба быстро кивнули. «Я не знаю», – повторил Зенонис.

«Тебе не обязательно решать сразу», – сказал Маниакес. «Не торопись, найди то, что ты считаешь лучшим. Макуранцы не собираются снова выгонять нас из Вриетиона ни завтра, ни даже послезавтра.» Он нарисовал солнечный круг над своим сердцем, чтобы убедиться, что Фос обратил внимание на его слова.

«То, что лучше для меня, может быть не лучшим для Маниакеса – я имею в виду, моего Маниакеса», – сказал Зенонис, размышляя вслух. «И то, что лучше для меня, может быть, не лучше и для Парсманиоса». Она посмотрела на Маниакеса, наполовину нервно, наполовину вызывающе, как будто провоцируя его на что-то подобное.

Прежде чем он смог что-либо ответить, Регорий спросил: «На что это было похоже – жить здесь при макуранцах, когда ты была невесткой Автократора?»

«Они так и не узнали», – ответил Зенонис. "Половина жителей Вриетиона знает, кто мой муж, но никто из них никогда не говорил бойлерщикам. Я всегда боялся, что это произойдет, но этого никогда не происходило ". «Интересно», – сказал Маниакес. Это означало, что Зенониса широко любили в городе. В противном случае, кто-то, стремящийся выслужиться перед оккупантами, несомненно, предал бы ее, как это часто случалось во многих других местах западных земель. Это также означало, что никто не ненавидел Парсманиоса настолько, чтобы захотеть нанести удар по нему через его семью, небольшая часть благоприятной информации о нем, но не та, которую можно игнорировать.

«Ты настолько добр ко мне, насколько можешь», – сказал Зенонис. «За это я у тебя в долгу, настолько, что никогда не смогу надеяться отплатить».

«Ерунда», – сказал Маниакес. «Ты мне ничего не сделал. Почему я должен хотеть что-то сделать с тобой?»

Этот вопрос сам собой возник в его голове, как только он его произнес. Генезий убил бы Парсмания во имя мести и избавился бы от Зенониса и маленького Маниакеса ради забавы. Ликиний мог избавиться от них просто ради эффективности, чтобы не оставлять потенциальных соперников за своей спиной. Не будучи таким злобным, как Генезий, и не таким хладнокровным, как Ликиний, Маниакес был готов оставить в живых свою невестку и племянника.

«Ты позволишь мне немного подумать о том, что я должен делать?» Сказала Зенонис, как будто ей все еще было трудно поверить Маниакесу. После того, как он еще раз успокоил ее, она встала и пала ниц перед ним.

«Вставай», – грубо сказал он. «Может быть, люди, чьи прадеды были автократорами до них, привыкли к этому, но я никогда». Признание привело бы Камеаса в смятение, но Камеас вернулся в город Видесс. Вестиарии сопровождали Маниакеса в его злополучном путешествии, чтобы купить мир у Этцилия. Маниакес тогда почти был взят в плен. Камеас был взят, хотя позже Эцилий освободил его. С тех пор он держался поближе к имперскому городу.