Текст книги "Во всем виновато шампанское (ЛП)"

Автор книги: Фиона Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

– А кто такой оплетай? – спросила я осторожно.

Экономка оглянулась и посмотрела на меня. Смерила заинтересованным взглядом и произнесла:

– Тварь такая, кровь сосущая.

– Вампир? – уточнила.

– Не совсем. Но очень похож. В ваших краях, видимо, о таких не слышали?

– Нет, – я покачала головой ожидая объяснения, но пани Машкевич снова отвернулась.

– Работайте! – приказала тоном, не терпящим возражений, и я поняла, что ответ не получу. В прочем и так нам было рассказано достаточно. Я и не ожидала, что домовиха будет такой словоохотливой. Вернулась к прерванной работе, думая при этом только о том, что случилось ночью. Отчего-то вспоминался сам князь: откуда он взялся в крыле для прислуги? Как узнал о нападении на девушку, если его покои находятся далеко от наших комнат? Или следил за тварью?

«Сколько вопросов, – подумала я, – и пока ни одного ответа!», – только вот, нужны ли мне они, эти ответы?

И будто кольнуло в сердце.

«Нужны. Иначе как жить в этом месте, где, как оказалось, опасность может поджидать за каждым поворотом! Сперва таинственная дверь, после гостьи княжеские, осмелившиеся нарушить законы гостеприимства, напавший и едва не убившие человека! Да и выживет ли теперь бедная Орсоля, после укуса загадочного существа? Не превратится с ему подобное, опасное и зловещее создание?», – нож мелькал в моей руке. Вилась темной стружкой кожура. Падала в воду желтая картофелина.

На кухне все молчали, а пани Машкевич стояла у окна, задумчиво глядя куда-то вдаль, возможно, на тот самый город, что все еще находился рядом. Город, в котором расположился Круг. Помнится, когда-то, еще при жизни бабки, я мечтала попасть туда на учебу. Сила то была и бабка говорила, что надо найти того, кто сможет порекомендовать меня в ученицы. А мать не позволила.

– Ведьмы – это плохо, дочка! – твердила она мне. – Никогда и никому не говори о том, что не такая как все. Живи простой и спокойной жизнью!

И бабке, которая сидела на лавке у окна, сведя седые брови.

– А ты не забивай ей голову глупостями. В нашей семье не будет нечисти!

– Поздно спохватилась! – ответила ей тогда ее старая мать…

… Пан Казимир появился на кухне, застыл, глядя на домовиху, а после поманил к себе. Я подняла голову: воспоминания развеялись, как туман над водой, тронутый первыми лучами солнца. Посмотрела на жуткого дворецкого, на его многочисленные руки, переплетенные на груди.

– Пани Машкевич! – позвал пан Кондрат. – Идите сюда!

И она пошла. Направилась быстрым шагом так что юбки зашуршали. Я увидела, как работницы провожают экономку заинтересованными взглядами, а домовиха, словно почувствовав это, резко обернулась, да так посмотрела на каждую, что мурашки по коже прошлись.

– Чего застыли! Князю завтрак на поднос поставьте, – а сама снова к Казимиру повернулась. Он голову наклонил, проговорил что-то тихо и женщина вздохнула так, что тело ее вздрогнуло.

– Я поняла! – проговорила она. – Ну, что ж, теперь ничего поделать нельзя. А жаль!

– Я все сделаю сам, – сказал Казимир.

– Нет, – покачала головой женщина. – Это моя работа. Спасибо!

И дворецкий, кивнув, вышел, а домовиха вернулась на кухню, только во взгляде ее мне померещилось сожаление.

Она деловито прошла к большому столу, на который девушки уже поставили поднос, и начала поправлять чайник с чаем и блюдо под серебряной крышкой, где лежали оладьи. Зачем-то переставила сливки в молочнике, проверила приборы и второе блюдо, после чего подняла поднос на руки и ничего не говоря, прошествовала к выходу.

За ее уходом следили во все глаза. Я продолжала чистить картошку и поглядывала на Радку, которая в свою очередь бросала взгляды на окно, но прошло несколько минут, прежде чем кто-то из прислуги решил заговорить, нарушив молчание.

– Как эта Елень надоела! – голос принадлежал Марии. – Каждый раз, когда она появляется в замке со своей сворой нечисти, происходит беда.

– И князь-то наш как ее принимает? – возмутилась еще одна из девушек, я же только слушала и продолжала делать свое дело.

– Принимает и будет принимать! Она же дочка Главы Круга! – это уже Ивана.

– А он у нас разве из последних князей будет? – удивился кто-то. – Мог бы и отказать…

– Ага, как тут откажешь? Понимать ситуацию надо! – это уже Радка. Она перестала смотреть в окно и теперь вытирала руки о кусок ткани, не глядя ни на кого из девушек.

– Какую ситуацию? Разве князь Вацлав не маг? Разве он не силен?

– Связывает их что-то! – продолжила Радка. – Вот чувствую это и все тут. Он же на эту Елень зверем смотрит. Неужели никто не замечал за все время?

– Заметишь тут! – усмехнулась Мария. – Мы то на кухне, а они, господа там, в залах.

– А я вот видела! – Радка отложила ткань, руки вперила в бока.

– Да что ты там могла видеть, фантазерка? – кто-то даже рассмеялся.

– Вы не о том сейчас говорите! – голос Марии оборвал смех. – Видели, пан Казимир приходил?

Все закивали. Я же с интересом прислушивалась к разговору, в него не вступая. Да и как могла? Я ведь новенькая, еще ничего толком не знаю. Тут лучше слушать, да помалкивать.

– Пани Машкевич то как заторопилась после разговора с ним!

– Не иначе как, представилась Орсоля!

– Или того хуже, сама в оплетая превратилась!

– Тогда ей не жить!

– Князь прикажет из замка выставить…

Я слушала и хмурилась. Вот значит, как получается. Укус твари таил в себе опасность не просто расстаться с жизнью, а и облик нечисти принять. Я-то видела следы от укуса на шее девушки и теперь радовалась вдвойне появлению князя прошлой ночью.

– Лучше умереть, чем из замка уйти! – вздохнула Мария и села на табуретку.

– А по мне, так никакой разницы! – произнесла Радка.

– Вы что, не хотите уйти? – удивилась я.

– Так разве мы можем? – Радка посмотрела на меня подозрительно, затем хмыкнула.

– Тебе, как погляжу, никто не сказал.

– Что не сказал? – встала, вытирая руки о фартук.

– Иди сюда! – поманила меня девушка, а остальные покачали головами, мол, не надо, только Радка не успокоилась.

– Иди и гляди в оба! – предупредила меня она, затем подошла к окну и дождалась, пока я не встану рядом.

– Смотри! – проговорила и открыла окно. Свежий воздух пах травами и приближающейся осенью, а еще водоемом, который виднелся вдали, похожий на синее зеркало ловившее отражение пышных облаков, похожих на взбитые сливки. Только Радка не любоваться красотами природы подошла и мне совсем не открывшийся вид из окна продемонстрировала. Она просто высунула руку из окна, и сама чуть подалась вперед, я же с интересом наблюдала за ее действиями, еще не совсем понимая, что она хочет таким образом показать.

– Смотри, осторожнее! – посоветовали девушке, я только глазами захлопала, ощущая себя так, словно надо мной решили просто пошутить, а затем произошло то, что едва не заставило меня попятится назад. Только вот вместо этого я уставилась во все глаза на руку девушки, ощущая, как в груди замедляет свой стук сердце.

– Что это? – только и смогла произнести, глядя, как рука моей новой подруги буквально на глазах стала темнеть, а кожа покрылась жуткими серыми волдырями, словно кусок горящей древесины в печи.

Радка вскрикнула от боли и отшатнулась назад, прочь от окна. Я же уставилась на нее широко распахнутыми глазами, чувствуя, как руки и ноги холодеют от ужаса.

– Что это было? – произнесла, не отрывая взгляда от руки Радки и к своему удивлению увидела, как кожа на месте ожога становится прежней, розовой и гладкой.

– Мы не знаем! – ответила печально Мария. – Только из замка нам хода нет. Все, кто покидает его пределы почти сразу рассыпаются в прах. То ли проклятье какое, а может что еще, но никто нам не говорит в чем причина.

– А пани Машкевич? – я не узнала звука собственного голоса и удивилась тому, что вообще говорю после увиденного.

– А что она?

– Как-то объясняет, – я указала пальцем на зажившую руку Радки и добавила, – это.

Девушка только головой покачала.

– Не нашего ума дело, говорит, – пояснила Мария. – Сказала еще, что если хотим жить, то нам нельзя покидать пределы Крыла.

Я боязливо закрыла окно и даже задернула занавески, будто опасаясь, что солнце или его лучи, смогут сжечь меня, как вампира. Завидев это, девушки рассмеялись только смех получился наигранный, искусственный.

– Нет, дело не в солнце, а в самом замке, наверное! – сказал кто-то.

– Иди, работай, – посоветовали мне. – Иначе вернется экономка и все получим от нее на орехи.

– А как же жить так? – спросила я.

– Если не хочешь, можешь уйти! – немного зло улыбнулась Ивана. – Если ничего не поняла.

Я поняла. И усаживаясь на низкую скамейку чувствовала, что внутри все превратилось в камень. Получалось, что из замка я не могла уйти, если не хотела тут же умереть! Но ведь сам князь покидал Крыло и возвращался назад целый и невредимый? Его ли это колдовство? Хотя, разве тут можно сомневаться, да и что взять с демона? Не выдержит служанка, выбежит за двери, сгорит как тонкая паутинка, будто и не было ее вовсе, а Трайлетан новых глупышек приведет, и никто не вспомнит о том, что была какая-то прислужница и умерла, сгорев дотла.

От подобных мыслей меня передернуло. Нож дрогнул в руке и мазнул по пальцу, оставив после себя тонкую алую нить пореза. Я только охнула и палец в рот отправила, остановить кровь. Только боли не почувствовала, думая лишь о том, в какое страшное место попала по собственной воле. Куда меня забросила злая судьба.

Глава 7.

Пани Машкевич поставила на столе поднос и посмотрела на князя. Вацлав стоял у окна и казалось, смотрел в никуда, только домовиха не обманулась его обманчивым расслабленным состоянием.

– Завтрак! – произнесла тихо.

– Как девушка? – спросил мужчина и повернулся, бросил взгляд на блюда, которые пани Машкевич расставляла на столе.

– Боюсь, я ничего не смогла сделать! – ответила женщина и отошла от стола с опустевшим подносом в руках.

– Жаль! – князь вздохнул и прошел вперед. Сел за стол, потянулся за белоснежной салфеткой, которою расстелил на коленях.

– Я сейчас пойду к ней, с вашего позволения! – сказала домовиха и Вацлав лишь кивнул в ответ. Женщина подобрала юбки и вышла в коридор, плотно прикрыв за собой двери, после чего заторопилась в свои комнаты, которые занимала в том же самом крыле, где жили все слуги. Шагая по пустынному коридору и не обращая внимание на пламя, то и дело вспыхивавшее впереди и гаснувшее за спиной, она думала о том, как не услышала опасность, почему не поймала оплетай до того, как та смогла выманить одну из ее подопечных.

«Это моя вина!» – подумала пани Машкевич.

Подумала, но признание не облегчило чувства вины. И даже то, что князь показал ей амулет не принесло успокоения. Домовиха всегда переживала, когда теряла своих девочек, хотя старалась всегда опекать их, как только можно. Но не в ее силах было помешать судьбе вершить свое предзнаменование, увы.

Пани Машкевич прошла к лестнице, спустилась вниз и не думая, машинально, свернула в крыло слуг. Ноги сами несли ее к комнате, где сейчас находилась укушенная служанка.

Орсоля проработала в Крыле несколько лет. Какой была ее истинная судьба, до того, как девушку забрал Трайлетан, экономка не знала, да и не хотела знать. Девушка не была слишком умной, но оказалась работящей и пани Машкевич ценила ее за это качество, а также за терпеливость и мягкость характера.

Женщина открыла двери в собственные комнаты и переступила порог. Внутри было темно… почти темно, если не считать огонька свечи, стоявшей на каменной полке и отражавшейся в овальном зеркале, небольшом, в которое пани Машкевич гляделась поутру, расчесывая и укладывая в строгую прическу свои волосы. Казалось, в помещении было тихо. Зашторенные окна не пропускали дневной свет и немного отливали бардовым. Вот силуэт кровати, вот стол, за которым часто сидела домовиха. На столе все, что положено иметь женщине, от коробки с нитками до вязальных принадлежностей – она любила заниматься рукоделием в редкие часы безделья. Руки старой женщины не знали покоя и если она не руководила прислугой, то обязательно вязала, шила или вышивала и плела…

Движение за спиной заставило пани Машкевич обернуться. Какая-то тень метнулась в сторону, будто кто-то пытался скрыться от глаз экономки.

– Орсоля! – позвала домовиха.

В ответ лишь тишина.

Женщина прошла к своей кровати, осмотрела одеяло и нашла повязку, выпачканную в крови. Сейчас эти пятна казались темными, почти черными на лоскутке, которым пани Машкевич перевязала шею укушенной девушки.

«Она не должна была так быстро обратиться!» – подумала экономка.

И снова это движение, слишком быстрое, смазанное. Пани Машкевич повернулась за долю секунды до того, как эта самая тень прыгнула на нее. Домовиха успела заметить горящие глаза и тонкие руки, потянувшиеся к ее горлу, отшатнулась в сторону с ловкостью неожиданной для ее телосложения и нанесла удар по шее уже не Орсели, а существа, в которое превратилась девушка. Попала. Удар оказался такой силы, что оплетай упала на пол, зашипела от неожиданности и почти сразу вскочила на ноги, а домовиха попятилась спиной назад, к выходу.

– Элкмар! – крикнула она.

Орселя ринулась на экономку с тихим повизгиванием, шлепая босыми ногами по каменному полу. Пани Машкевия подобралась для схватки и успела выкрикнуть повторное: «Элкмар!», – прежде чем тварь ударилась в нее всем телом.

Схватка была недолгой. Орселя повалила домовиху, оседлав и пытаясь подтянуться к ее горлу. Пан Машкевич увидела, как из приоткрытого рта девушки потянулась тонкая нить слюны, упала на ее грудь, а челюсть заметно выдвинулась вперед, сверкнув длинными клыками, сделавшими бы честь самому древнему из вампиров.

– Вот же, напасть! – пани Машкевич удалось удержать оплетай на вытянутых руках, только раньше хрупкая девушка теперь обрела силу нечисти и домовиха понимала, что долго не сможет удерживать тварь на расстоянии от своего горла. Страха не было, но экономка не хотела и повторить судьбу Орсольки. В ее голове вертелась одна мысль: успеет ли хоть кто-то прийти на помощь. Вывернуться женщине не давали: оплетай действительно оплела панну, пригвоздила к полу, настойчиво пытаясь сломить ее сопротивление, тянулась к шее, щелкала зубами неумело, но с явной жаждой крови. А когда с грохотом распахнулась входная дверь, ударившись о стену с такой силой, что даже замок возмущенно вздохнул, а затем кто-то сильный оторвал от домовихи существо, отшвырнул, как куль с картошкой. Орселя приземлилась упала на колени, ладонями уперлась в пол, зашипела брызгая слюной.

– Ваша Светлость! – охнула тяжело пани Машкевич, когда князь Вацлав легко, будто она ничего не весила, поднял женщину и поставил на ноги.

– Ваш завтрак! – совсем не к месту произнесла домовиха.

– Остыл! – бросил в ответ мужчина и шагнул к Орселе, готовившейся для прыжка. Он перехватил ее в полете поймав за тонкую шею, наклонился к полу с силой ударяя тонкое тело о каменные плиты, затем еще и еще раз, да так, что сердце у экономки едва не остановилось: она продолжала помнить ту, прежнюю Орселю, хотя прекрасно понимала, что для девушки уже нет возврата. Князь остановился лишь когда тварь затихла и лишь слабо заскребла когтями пол, после чего обмякла.

Вацлав распрямил спину, глядя сверху вниз на поверженное существо, а пани Машкевич видела, как тяжело дышит князь, пытаясь удержать свою демоническую сущность, рвущуюся наружу. Он выдохнул сквозь стиснутые зубы, оглянулся на женщину.

– Почему так быстро? – только и спросил.

– Сама не знаю, – передернула плечами домовиха. – Я не думала, что она так рано превратиться…

Князь не дослушал, нагнулся, ухватил за край тонкой сорочки существо, поднял, перекинул через плечо.

– Может позвать Казимира? – спросила экономка. Голос ее стал спокойнее, почти вернулись прежние уверенные интонации.

– Я сам, раз уж здесь оказался! – ответил мужчина. Затем огляделся по сторонам, нашел взглядом овальное зеркало, в которое с любопытством выглядывала морда Элкмара, кивнул ему с благодарностью и вышел из комнаты. Пани Машкевич поспешила следом. Она не могла позволить князю сделать все самому, понимая, что должна присутствовать, не потому что хотела видеть то, что произойдет в дальнейшем, но ради той, прежней Орсельки.

Словно по закону подлости на встречу попадалась прислуга. Они спешили уйти с дороги князя, провожали его испуганными взглядами, а Вацлав шел, прямой и спокойный, уже утихомиривший своего демона, готовый сделать то, что должен. Пани Машкевия понимала, что другого выхода просто нет: вне замка новая Орселя жить не сможет, а внутри него представляет собой опасность. Изолировать существо и запереть не было возможности, ведь ей для жизни нужна кровь…

Домовиха очнулась от собственных мыслей, когда князь остановился к дверей – черного хода из замка. Мужчина прикоснулся пальцами к огромному замку и домовиха услышала слабый щелчок, после чего замок повис, открываясь. Вацлав сделал едва уловимое движение, даже не прикоснулся к двери, как она печально заскрипев, начала открываться. Солнечный свет разгорающегося дня упал полосой на лицо князя и на его ношу. Кожа Орсельки потемнела, покрылась волдырями и существо очнулось от острой боли, а пани Машкевич уронила взгляд.

– Не смотри! – только с сказал хозяин замка и двери распахнулись, заливая его солнечным светом, ударив сиянием в глаза самой домовихи, заставив ее поднять голову.

Вацлав перешагнул порог и положил свою ношу на землю, затем отошел всего на шаг назад, не отрывая взгляда от того, что происходило с девушкой. Без защитного амулета ее кожа сгорела как бумага в огне, мигом обуглилась, хотя Орселя сделала попытку вернуться в замок, под надежное укрытие, туда, в спасительную тень.

Князь не позволил. Толкнул назад почерневшую визжащую фигурку, а экономка подумала о том, что даже произойди это ночью, все равно бедняжка сгорела бы: без замка она уже давно была бы мертва. Всадники своим выбором продлили ее обреченную жизнь на несколько коротких лет, но итог все равно был один.

Что-то влажное стекло по щеке и домовиха подняла руку, чтобы утереть слезы и отвернулась, скрывая от взгляда князя минутную слабость.

Он прошел в замок только когда все закончилось и на земле осталась лежать лишь горстка пепла. Подхваченная ветром, она скоро развеялась по травам, застелилась серой страшное поземкой, но экономка уже не видела этого: Элкмар закрыл двери, отрезая солнечный день.

– Не печалься, – ответил князь, посмотрев на женщину. Она чуть сгорбилась, отвернувшись и пряча лицо, но он знал, что сейчас чувствует эта, на первый взгляд крепкая и холодная панна.

– Другого выхода не было. Она обратилась.

– Я знаю! – пани Машкевич вытерла глаза и только после этого посмотрела на своего господина.

– Мне приказать приготовить вам завтрак заново? – спросила прежним тоном, будто ничего и не произошло. Словно она только что не плакала над погибшей девушкой.

– Нет! – ответил мрачно хозяин Крыла. – Я сыт, – шагнул было мимо экономки, но, словно вспомнив что-то, замер, оглянулся. – Обед можете не готовить и к ужину меня не ждите.

– Вы уходите? – спросила экономка.

– Да, – и более ничего не сказав, князь пошел вперед, оставив женщину смотреть себе вослед.

Я убирала главный холл, когда двери, ведущие в крыло прислуги, отворились и вышла Радка с ведром воды и тряпкой в руках. Молча поставила его рядом, покосилась на меня.

– Прости за демонстрацию! – проговорила она, пока я распрямляла спину от швабры.

– За что? – искренне удивилась я.

– Что сегодня напугала тебя…

Я улыбнулась.

– Я должна поблагодарить тебя за это! – ответила честно. – Я ведь не знала. Ты только представь себе, что произошло бы, вздумай я покинуть замок. Не сбежать, а просто даже выйти подышать воздухом свободы!

Радка хмыкнула.

– Обычно, пани Машкевич сразу рассказывает новеньким об этой особенности нашей жизни! – призналась она.

– Мне-то не рассказала! – я окунула тряпку в ведро, прополоснула, выжала и бросила на швабру, поправив так, чтобы было удобнее мыть. Принялась за работу, глядя, как Радка следует моему примеру.

– Она меня прислала, чтобы помочь тебе и, кстати, порадовать, что после того, как закончишь эту работу, можешь пойти отдохнуть.

В ответ на мой молчаливый вопрос, девушка добавила:

– Князь ушел.

– Ушел? – не уехал, а именно, ушел.

– Он – маг, – пояснила Радка. – Уходит, как я понимаю, через портал и также возвращается, когда ему вздумается. Одним словом, хозяин.

«Он и маг, и демон в одном обличье!» – мелькнула мысль, но вслух я ничего не сказала, продолжая работать.

Зал мы вымыли сообща и, закончив работу, отправились мыться, а уж после на обед.

За столом все молчали. Я посматривала на своих соседок, отметив, что они выглядят немного подавлено. Вот, напротив, сидит Юстина. На меня поглядывает внимательно, будто что-то хочет разглядеть и, кажется, тоже мало понимает в происходящем. Что меня удивило, так это вино на столе. На моей памяти, мы пили в первый раз, хотя никто еще не притронулся к своей чашке. А потом я все поняла, когда пани Машкевич встала из-за стола и посмотрев на нас, взяла в руки чашку.

– Орселя не пережила это день. Ее больше нет с нами!

Все поднялись. Кто-то был удивлен новостью, кто-то лишь печально вздохнул, принимая неизбежное, а пан Казимир, возглавлявший по старшинству, стол, сказал:

– Помяните память замечательного человека! – и тоже поднял чашку.

Пли молча. Вино, сладкое с кислинкой, показалось мне невкусным. Отчего-то стало страшно, ведь еще вчера эта девушка жила, дышала, а теперь? Где она? Как умерла и умерла ли? Может быть, она превратилась в такое же существо, как и то, которое укусило ее и после произошедшего «умерла» в глазах домовихи?

«Но ведь покинуть замок она не могла! – подсказала память. – Но держать здесь подобную нечисть крайне опасно!».

Выпив, все расселись по местам. Поели на удивление быстро, снесли грязную посуду мойщице и разошлись. Я же поспешила за Радкой, чтобы разузнать о судьбе бедной девушки. Что-то подсказывало мне, что она может знать об этом и я почти не ошиблась.

– Она умерла? – спросила я, догнав подругу.

Радка посмотрела на меня, криво усмехнулась.

– Я-то почем знаю? – проговорила, приподняв брови.

– Мне кажется, ты многое знаешь! – заметила я.

– Нет. Просто о многом догадываюсь и очень внимательна! – ответила она.

Мы прошли в узкий коридор, свернули на право и остановились перед широкой дверью, что вела в крыло прислуги. Радка отворила ее и шагнула первой, я за ней следом.

– Все, кого кусает оплетай, становятся сами таким же вампиром, – сказала она.

– Разве Орлеся не знала, что стоит запирать двери на ночь? – спросила я.

Радка придержала шаг, и мы остановились возле моей двери.

– Знала. Я ведь и тебя не зря предупреждала! Только вот выманила ее тварь. Видимо, не спалось Орселе, вот и услышала зов. Вампиры так умеют! А те, кто слаб духом, поддаются. Вот и она вышла…

Я передернула плечами.

– Отчего же князь не защищает нас? – поинтересовалась, на что девушка только рассмеялась.

– Ты раньше ничем не интересовалась, – проговорила она, – а теперь одни вопросы, на которые, я, увы, не знаю ответов. Спроси в пана Казимира или у нашей старшей, у пани Машкевич. Вот они знают, только ответят ли?

– Сомневаюсь!

– Вот и я сомневаюсь! – она подняла руку и взяла мою, чуть сжала. – Не думай о том, чего уже не вернуть. Ложись и отдыхай. «Черное Крыло» не самое худшее место поверь мне. А я уж повидала многое в своей жизни! – и она, отпустив меня, шагнула дальше, направляясь к своей комнате. Я дернулась было следом, но остановилась, не решившись. Радка права. Мне стоит просто отдохнуть и не думать о том, что меня, по сути, не касается, только непривычное желание все узнать камнем сдавило грудь.

Высокое здание, в котором разместилась Глава Круга, вмешало в себя не только старшую из сестер, но и тех, кто прислуживал ей, помогал вести хозяйство, пока сама Глава управляла ковеном.

Канули в былое времена, когда правила сестрами старая Агнешка, о которой говаривали, будто веков ей было не сосчитать по пальцам на обеих руках. Сильная была ведьма. С ней считались. Ее опасался даже сам глава братства ведьмаков. Сменившая Агнешку, погибшую от руки древнего, как сам мир, врага ведьм, ведьмака, Дорота Бурчек (4), слабая и безвольная ведьма, вскоре была отстранена от своих обязанностей и на смену ей пришла Мария Вишневская: властная и сильная женщина, если ее можно было назвать женщиной. В глазах своих подчиненных – ведьма до мозга костей. Высокая, с белыми волосами, которые всегда собирала в царственную корону, с пронзительным взглядом светло-голубых глаз и властными манерами, выдавшими благородное происхождение, она оказалась той, кто сумел взять в руки бразды правления и навел порядок среди сестер, разрозненных после недолгого правления пани Бурчек.

Мария была не так стара, как Агнешка, но ее возраст давно перешагнул рубеж века, а единственная дочь, поздний ребенок, едва насчитывала восемнадцать годков. Глава Круга помнила ее отца, с которым судьба свела ее на слишком короткое время, но увлечение привело к последствиям, которые росли рядом с Марией и назывались ее дочерью и преемницей.

Сегодня Елень была огорчена. Вернувшись из замка, куда она отправилась накануне вместе со своей свитой или прихлебателями, как называла сопровождение дочери ведьма, Елень не сразу поднялась к матери, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение. Нет. Сначала она отправилась в свои покои и появилась на глаза Марии только когда пришло время ужина.

За столом собрались только старшие сестры. Мария – во главе. Елень по правую руку от нее, по левую – помощница и незаменимый советчик Главы, Клаудиа – вторая по старшинству среди присутствующих. Ели молча, только приборы стучали по фарфоровой посуде, а Мария то и дело поглядывала на свою дочь, отмечая бледность ее лица и задумчивый взгляд, в самой глубине которой таился опасный гнев.

«Видимо, чары моей дочери не действуют на князя!» – подумала Глава и совсем не удивилась собственным мыслям. И только после окончания ужина, когда, раскланявшись, сестры разошлись по своим комнатам, предоставив младшим убирать со стола, Мария не выдержала и обратилась к дочери:

– Елень! – прозвучало тихо, но повелительно.

Девушка посмотрела на мать, чуть поклонилась, а Мария покосилась на Клаудиу, ожидавшую ее у дверей.

– Что у тебя? – спросила она негромко.

– Пришел запрос, – ответила ведьма, – вас просят помочь с избранием старшей сестры в ковене Калиша, а также пришли рекомендательные письма от тех, кто желает вступить в наш Круг.

Мария кивнула.

– Хорошо! Я рассмотрю все позже. Сейчас оставь нас! – и повернулась к дочери, уверенная в том, что Клаудиа поспешит выполнить ее поручение, но даже доверяя своей помощнице, Глава потрудилась поставить полог, чтобы разговор с дочерью не был услышан.

– Что-то я погляжу, ты вернулась совсем не веселая от Вацлава! – заметила Мария, когда вокруг наступила тишина.

Девушка подняла голову и посмотрела на мать. В этот миг обе женщины были похожи, с едва уловимым различием, которое могла заметить только Глава, а так можно было подумать, что это стоят две сестры, только одна немного старше другой, хотя разница не так очевидна. Марию выдавали ее глаза: слишком много житейского опыта и мудрости таилось в них.

– Есть от чего грустить! – Елень сдерживала злость. При матери она редко проявляла характер, зная, что той совсем не по нраву несдержанность дочери. А Елень пыталась соответствовать, но получалось не всегда.

– Что произошло? – спросила Глава спокойно.

– Ничего, – ответила было дочь, но сообразив, что подобный ответ вряд ли устроит мать, добавила: – Ты же знаешь мое отношение к Вацлаву! Так вот, за ужином в его замке, он обмолвился о какой-то девушке, я и решила проверить, не живет ли такая среди прислуги. Отправила Марику проверить, а эта дура возьми и все испорти…

– Что она сделала? – уточнила Мария.

– Да, укусила кого-то из прислуги, – отмахнулась Елень. – Только Вацлав узнал и был вне себя от злости. Выставил меня из замка…

– Выставил? – спросила ведьма.

– Я бы и сама там не осталась, – ответила дочь. – Он слишком многое себе позволяет, этот князь! – ее глаза полыхнули огнем.

– Сердце мужчины завоевать не просто! – усмехнулась Мария.

– Сердце? – удивилась Елень и вскинула подбородок, опасно сверкая глазами. – Откуда у него сердце, ведь он – демон! Разве такие умеют любить? Холодный, как лед, всегда неизменно вежливый и вместе с тем отстраненный…

– Просто, не любит! – сказала Глава.

– Полюбит! – уверенно парировала дочь.

– Если ты будешь навязываться – это не поможет! – Глава Круга взмахнула руками, рассеивая чары. – Хорошо, что твоя беда так ничтожна. А я уже было подумала, что случилось нечто из ряда вон, – сказала и спохватилась: – А что с Марикой?

– Жива, – призналась Елень. – Правда, князь отнял ее амулет…

Брови Марии взлетели вверх.

– И где она теперь? – поинтересовалась женщина. – Куда ты отправила ее?

– Стоило на солнце выгнать, но я смилостивилась! – призналась Елень с неестественной улыбкой. – За то, что ослушалась…

– А что за имя упомянул князь? – как бы между прочим спросила Глава. Будущее Марики ее интересовало меньше всего. Она из свиты дочери, принадлежит ей, пусть как захочет, так и наказывает. Елень стоит учиться проявлять твердость духа, ведь когда-нибудь, как мечтала Мария, дочь займет ее место и для этого Глава сделает все, что в ее силах. Она и сейчас искала возможность, как увеличить способности дочери и, кажется, нашла один способ, но стоило еще убедится в его действенности, а там уже, Мария не пожалеет сил и энергии, чтобы сделать так, как должно!

– Кажется, – задумалась Елень, – Валеска.

– Просто Валеска? – усмехнулась мать и добавила: – Иди отдыхать. Не думаю, что какая-то служанка сможет перейти дорогу тебе, моя красавица, а князь рано или поздно поймет, что лучше тебя нет и не может быть! – то, что она подумала после, когда губы Елень тронула легкая улыбка, согрело ее сердце.

Мужчина, вошедший в дом, был высок и строен. Темные волосы, пронзительный взгляд, разворот широких плеч и уверенная походка. Староста даже поклонился, поймав после себя на мысли, что ощущает силу и властность, исходящие от этого человека, а домочадцы разве что не попрятались по углам: затихли на лавках, во все глаза глядя на чужака и едва дыша.

Он же встал перед старостой, осмотрелся бегло, ни на чем и ни на ком не задерживая взгляд, а после произнес:

– Ты просил о помощи?

Голос приятный. Низкий с хриплыми нотками, под стать самому обладателю.

Староста чуть наклонил голову и потянулся было к волосам, чтобы снять шапку, но вовремя вспомнил, что снял ее уже давно, когда вернулся в дом, а потому лишь уронил руку.