Текст книги "Кости Авалона"

Автор книги: Фил Рикман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Глава 44
БЛУДНИЦА

Хорошенько очистив себя от грязи, я надел запасной дублет поверх старой, мятой рубахи и потащился в церковь. Дадли еще не выходил из своей комнаты, поэтому я пошел один: доктор Ди, знаток сокровенного, отдался на милость Господа Бога, чьи помыслы он самонадеянно дерзнул разгадать. Доктор Ди, томимый любовью, убитый горем, запятнанный грехом, в тщетной надежде на правосудие.

Утреннее небо скоро стало зловещим: едва тонкая полоса восхода успела показаться над гребнем длинного холма, как пелена густых облаков накрыла Гластонбери от горизонта до горизонта.

В церкви викарий стращал прихожан близящимся концом света. Боже милостивый, чего же я ожидал: утешения, твердости духа и непоколебимой надежды на спасение?

Из двух городских церквей я выбрал ту, что поменьше, – Святого Бениния. Файк с Кэрью, должно быть, отправились в церковь Иоанна Крестителя, сооружение более впечатляющего вида, и мне не хотелось повстречаться с ними.

Крестьяне и их домочадцы с окрестных холмов заполнили церковь до отказа. Я стоял в заднем ряду, в самом темном углу.

В сущности, как в кромешной тьме ада. Алтарь без свечей; проповедь без причастия; ничего, что напоминало бы мессу; и ни малейшего намека на таинство. И в речи дородного валлийца-викария я слышал что-то знакомое: наставления Абеля Медоуза.

– Ибо предсказано: в конце дней ангелы света и тьмы сойдутся в великой битве, и поле той битвы будет душа человека – ваши души, дети мои, наши души. В каждом из нас… в каждом из насбудет идти эта последняя битва. Готовы ли вы вернуть себя, тело свое и душу свою Господу нашему?

Тяжело дыша, викарий наклонился через кафедру и окинул взглядом свою паству. Я видел, как бледнели мужчины. Видел, как женщина отчаянно выкручивала себе руки. Я чувствовал, как воздух наполняется холодным страхом.

– Или отторгнете душу свою? Подобно тем, кто уже отдал ее, не подозревая об этом, вложив свою веру в амулеты и талисманы. И раскрыл рот, чтобы напиться зелья из ведьминого котла… Чтобы глотать сироп Сатаны…

Я в гневе прижался к стене, веря, что аббат Бир, просветитель, построивший эту церковь, возненавидел бы разжиревшего пастора, когда бы услышал такое.

– И говорит Исайя: «Как сделалась блудницею верная столица, исполненная правосудия! Правда обитала в ней, а теперь – убийцы».

Викарий приподнялся над кафедрой, грозя пальцем.

– Скоро, говорю вам, мы очистим и себя, и наш некогда святой град от греха, неверия и ложной веры…прежде чем то, что предсказано в Писании, не стало явью. Тех же, кто не покаются, пусть поглотит вечный мрак!

Послышалось шарканье ног – в обмороке упала женщина. И тут я заметил Мэтью Борроу – он, несомненно, пришел на службу лишь для того, чтобы не платить двенадцать пенсов штрафа. Протискиваясь сквозь толпу, доктор спешил на помощь упавшей женщине. Его пустой взгляд не выражал никаких чувств. И мне стало ужасно стыдно за то, что мы напрасно осквернили могилу его несчастной жены. Отныне я постараюсь избегать встреч с ним.

– Глас божий прозвучал громом! – надрывался викарий. – Да, Господь разверзнул ночь силой речей своих, повелевая нам искоренить зло до конца дней. Так не должно нам отвращать уши свои от Его воли, ибо Господь наш… – Палец плавно начертил линию от лица к лицу. – Господь всемогущий узнает правду. И я говорю вам: спасите души свои, пока не поздно!

Из церкви я вышел первым.

Монгер, одетый в простую изношенную сутану, догнал меня у церковных ворот. И сразу перешел к сути.

– Читает по евангелию от Файка. Файк хочет, чтобы побольше народу видело казнь Нел, и хочет подогреть инстинкты толпы. Только смерть…

– Как же смогут эти люди обратиться против нее? Люди, которых она лечила?

– Кто? Люди, которые приписывают свое выздоровление милости божьей? Напуганные тем, что к ним прикасалась рука Сатаны? Ведьма, порожденная ведьмой, пряталась среди них все это время. Не слышите, что они теперь говорят? «О, как же не разглядели мы, кто она? Как могли позволить ввести себя в заблуждение ее добрым нравом?» Те, кого она вылечила, теперь боятся, что их исцелило колдовство лгуньи.

Хотя, по правде сказать, в заблуждение их вводил человек, который, по моему разумению, едва ли годился в священники.

– А женщина, которая упала там в обморок? – продолжал Монгер. – Знаете, почему? Я отвечу. Нел вылечила ей воспаленное горло, но женщина теперь убеждена, что у нее изменился голос, охрип, будто демон говорит за нее. Понимаете? Ай… хватит об этом. Говорят, Нел не желает вас видеть.

Когда я подтвердил слухи, Монгер втянул губы и отвел меня в конец улицы, откуда зеленый луг спускался к серой прозрачной реке.

– Смысл ее отказа не совсем мне понятен, доктор Джон. Мне казалось, вы с ней нашли… общий язык.

– Мне тоже, – ответил я. – Джо…

Он отвернулся в сторону. Начинался дождь.

– Все повторяется, – сказал он. – Какой-то злой рок. Ее будто преследует родовое проклятье.

– Верно.

– Может быть, в Уэлс съездить мне? Хотя, раз она не желает видеть ни отца, ни вас, то каковы шансы никчемного кузнеца? Вы по-прежнему готовы защищать ее перед судом? Даже без ее согласия?

– Вряд ли это понравится, но я готов попытаться.

– Под вашим подлинным именем?

– В этом, – ответил я, – как раз главная трудность. – Но теперь у меня появилась еще одна. – Джо… нужна ваша помощь. Над чем работала Кейт Борроу перед арестом?

– Не знаю, у нее было много дел. Ее работа была для нее всем.

– Например?

– Давняя мечта Кейт и Мэтью найти средство для лечения овечьей чумы или причину болезни. Потратили на это много лет.

– Меня больше интересует что-нибудь, связанное с топографией. Она ведь работала вместе с Леландом?

Отвернув лицо, Монгер побрел к реке. Сначала я подумал, что он отвернулся от дождя, но потом понял, что холодные струи хлещут ему прямо в лицо. Кузнец прятал глаза от меня. Я догнал его.

– Это важно. Кейт Борроу владела чем-то – или что-то знала, – что нужно Файку. Нечто такое, над чем она работала вместе с Леландом.

– Лучше спросить у Мэтью.

– Спрашивал. Леланд оставил ей какие-то бумаги. Мэтью положил их в могилу вместе с женой, потому что она очень не хотела, чтобы бумаги оказались в руках Файка.

– Похоже, это очень личное дело. Я ничего об этом не знаю.

– Чего хотел антиквар от травницы?

Монгер так быстро зашагал к берегу, что мне показалось даже, будто он сейчас войдет в воду.

– Это как-то связано с картами, – сказал я.

Кузнец остановился у самой воды и уставился на реку, словно в надежде разглядеть там тень Эскалибура, меча Артура. Сэр Бедивер, если помните, бросил клинок в воду.

– Леланд обращался ко всем нам. Ко всем, кто жил раньше в аббатстве и еще оставался в городе. Спрашивал, какую тайну не выдал аббат даже под пыткой, за что и претерпел мучительную смерть.

– И что вы ему рассказали?

– Ничего. Мы ничего не знали. Те, кто могли что-нибудь знать, давно отсюда ушли.

– Куда?

– Кто куда. Одни подались в Бристоль, Лондон… даже во Францию, самые преданные. Там их никто не будет тревожить. Но кто-то, должно быть, рассказал Леланду о том, что Кейт проводила с аббатом много времени.

– Так произошло знакомство Леланда с Кейт?

– Нет… они познакомились раньше. Когда он приезжал сюда составлять опись древностей. Кажется, он подвернул ногу, и тогда Кейт или Мэтью лечили его. А в сорок пятом он вернулся совсем другим человеком. Он был одержим. Думаю, всем тут надоел.

Как сейчас вижу его выбритое лицо, скуластое, словно римская статуя. Помню, как он кричал: «Вы не понимаете, теперь я принадлежу самому себе».

И вдруг меня осенило: Леланд пытался уверить Кейт в том, что он больше не служит трону и все, что она расскажет ему, останется между ними.

– Вы сказали, что он был одержим…

– Я имел в виду, что его пленил этот город и его тайны.

Я вспомнил, что рассказывала мне Нел о впечатлениях своего отца: в первый раз Леланд приезжал, чтобы забрать сокровища, и во второй – забрать самую землю. Возможно, это было связано лишь с описанием топографических особенностей местности, хотя, зная об интересе Леланда к сокровенному…

– Тайна, которую, по мнению Леланда, хранили монахи… могла ли Кейт, по-вашему, знать ее?

– Трудно сказать. Несомненно лишь то, что Кейт состояла в более близких отношениях с аббатом, чем любой из живущих за пределами монастыря. Даже среди нас, монахов, мало кто был так близок с ним, как она. – Кузнец стер рукавом капли дождя со лба, а вместе с ними, возможно, и проступивший от волнения пот. – Мне надо идти, доктор Джон. По воскресеньям я навещаю матушку.

– Джо… чего вы недоговариваете?

– Ничего такого, что могло бы помочь. Я говорю все, что мне известно.

Кузнец развернулся, чтобы уйти, и, хотя я знал его только короткое время, мне стало ясно, что он не похож на самого себя. Я не двинулся с места. Пройдя десять шагов, Монгер остановился и повернулся ко мне. Поборов нерешительность, он все-таки крикнул:

– Поговорите с Джоан. Последняя лачуга слева, в верхнем городе, за кабаком.

Затем он развернулся, накинул на голову капюшон сутаны и, сделав пару нетвердых шагов, почти побежал к городу сквозь проливной дождь. От прежнего хладнокровия не осталось следа.

Почему?

Жилище Джоан Тирр, построенное из плохо подогнанных друг к другу бревен и булыжника, похоже, совсем недавно служило конюшней или овчарней. Спереди зияли два пустых дверных проема, в соломе ковырялись тощие куры. Внутри еще одна дверь, залатанная комками грязной овечьей шерсти, вела в комнату, где жила Джоан Тирр.

– Шиллинг? – сказала она. – Сегодня ведь воскресенье, и обычно я не работаю. Как вам мое предложение, господин лондонец?

И Джоан благоговейно принялась доставать из стенной ниши над печкой свой кристальный шар. Не знаю, как удалось женщине с таким скромным достатком обзавестись подобной вещью. Маленький, но хорошего качества, кристалл был почти таким же прозрачным, как мой. Я попытался объяснить, что сегодня побеспокоил ее не ради гаданий.

– Тогда шесть пенсов?

– Миссис Тирр…

Вынув из кармана шиллинг, я положил его на перевернутую кормушку для скота, превращенную в стол. Комната Джоан оказалась чище, чем я ожидал. Над коптящим огнем висел железный котелок, и крепкий аромат тушеного мяса наполнял воздух.

– Ага-а-а… – Джоан раскрыла рот широкой, беззубой улыбкой. Затем, поставив кристалл, она размотала платок и раздвинула на груди ворот старого платья. – Вот чего вы…

–  Нет!..Я только… только хотел поговорить с вами.

– Поговорить?

– Поговорить.

Джоан снова закопалась поглубже в овчину, положенную поверх лавки. Бледный свет падал на нее через щели в ставнях и дымовое отверстие между стропил.

– Беспокоитесь о женщине? Вижу… сильная печаль засела в вашей душе. Вы очень взволнованы. Очень. Верно?

– Да.

– Это женщина, сомнений нет. И она живет здесь. Это так же верно, как то, что я еще жива.

– Миссис Тирр, не знаю, что вы слышали…

Джоан снова укутала костлявые плечи платком, поправила глазную повязку и взглянула на меня сквозь дым.

– Джо Монгер говорит, будто вы намерены защищать Нел в суде?

– Сделаю все, что в моих силах… – Я проглотил слюну.

– Вы хороший человек, – ответила Джоан. – Я это чувствую. Честный. Если б только побольше людей знало, какой вы есть. Но ведь хуже всего… – Она заглянула в дым и легонько кивнула. – Хуже всего, что они никогда не узнают, большинство из них. – Она взяла шиллинг и довольно скрестила на груди руки. – Ладно, парень, спрашивай, что хотел узнать?

– Расскажите мне об эльфах, – вдруг попросил я.

Не знаю, как родился этот вопрос. Но порой внутреннее чутье показывает нам верный путь.

Глава 45
ГЛАЗ

Эльфы были настолько же реальны, насколько реальны люди на улице. Насколько реальной была ее семья. Даже ближе. Она слышала их с давних пор… быть может, с тех времен, когда впервые проступила кровь зрелости. Слышала голоса эльфов.

– Какие именно голоса? – спросил я.

Джоан съежилась, словно птичка на ветке в зимнюю стужу.

– Голоса мужчин, женщин. Велели мне выполнять разные поручения… чтобы заставить поволноваться мою мать. Вот что они делают, эти эльфы – проверяют тебя, испытывают твои силы. Примерно тогда все и началось. Я узнала разное… – Она подалась вперед, пахнув на меня ароматом мяты. – Чего мне не следовало знать. О прошлом людей.

Джоан рассказывала об этом с наслаждением. И мне пришла в голову мысль – хотя я и оказался неправ, – что до меня никто не задавал ей таких вопросов. Она подошла к котелку, помешала свою стряпню длинной деревянной ложкой, попробовала кушанье на вкус и, довольная, вернулась назад. Бурая струйка варева мерцала на ее подбородке, отражая слабые отблески огня.

– Мамаша вышвырнула меня из дома! – продолжила она с гордым видом. – Сказала, я слишком много знаю.

– От того, что вы рассказывали ей? Рассказывали ей то, что вам говорили эльфы?

– То, что я знала сама. – Джоан придвинулась ближе ко мне и теперь буравила меня своим зрячим глазом, пока я не отвел взгляд. – Просто я говорила, что это эльфы. Понимаете? Так было лучше всего. Всегда говори, что это сказали эльфы, и тогда никто не станет тебя обвинять.

– Но узнавали вы…

– Тьфу ты! Я была совсем еще юной. Я и самой себе говорила, что это эльфы. Так проще. Только это не так, господин лондонец. В итоге для меня все кончилось плохо. Катишь бочку на эльфов, эльфам это не нравится… и потом ты по уши в дерьме.

Ей пришлось туго, когда она оказалась перед церковным судом в Тонтоне. Ей припомнили все. Что сулят эльфы, если отдаешься им в рабство? Как они могут лишить тебя зрения? Когда же она созналась во всем перед Богом и ее отпустили, люди стали бояться ее. На улице показывали на нее пальцем. Гадили ей под дверью. Подкидывали дохлых крыс.

Отныне к ней шли только дурные люди, желавшие в надежде на отмщение за какую-нибудь мелкую обиду, чтобы эльфы причинили вред обидчику. Пару раз Джоан так сильно нуждалась, что взяла деньги. И потом, если кто-нибудь умирал по неизвестной причине, люди винили ее.

И все это время голоса оставались в ней, говорили в ее голове, будили ее по ночам… и, как и предупреждали в церковном суде, ее зрение стало слабеть, а потом один глаз эльфы забрали себе.

Джоан приподняла повязку. На месте глаза осталось лишь углубление, затянутое сросшейся сморщенной кожей.

– Так и не дали мне никакого покоя. Все кричали: «Сделай это! Сделай!» Заставляли меня идти в лес, к эльфийскому холму, а там на вершине… острой палкой. Я так и сделала! А-а-ах! – Схватив костлявый кулак другой рукой, Джоан ударила себя в поврежденный глаз.

– Боже!

– Пришлось уйти, господин лондонец. Ночью собрала пожитки, какие поместились в старом платке, и пошла.

Вот что случилось с Джоан Тирр перед ее бегством в Гластонбери, где, по выражению Джо Монгера, терпимее относились к мистике. Она подалась в город, где дружба с эльфами обеспечивала теплый прием в некоторых домах.

Конечно, даже в Гластонбери эту хрупкую женщину, соорудившую ветхий шалаш на вершине дьявольского холма, по-прежнему считали немного сумасшедшей. Отличие в том, что местные жители, которые с детских лет жили бок о бок с разного рода безумствами, хотя бы находили ее безвредной. Особенно Кейт Борроу, которая пригрела ее в своем доме, а потом устроила прислуживать одной старухе. Вскоре старуха умерла, оставив Джоан немного денег, и той некоторое время удавалось сводить концы с концами, не прибегая к помощи своих дарований.

Но когда деньги закончились, Джоан, по-прежнему вдохновляемая голосами, снова обратилась к волшебству. И к дьявольскому холму, в недрах которого обитал король эльфов. А когда однажды узнала о порошке видений, она вернулась к Кейт Борроу, о чем уже рассказывал мне Джо Монгер.

– А за чем же еще я, по-вашему, пришла сюда, раз сам владыка Гвин призвал меня?

Хихикнув, Джоан подскочила во второй раз, чтобы снять пробу с похлебки. Когда она вернулась на место, я не стал торопить ее. Часто случается так, что необыкновенные таланты обнаруживаются у людей, отторгнутых обществом. Во времена учебы в Кембридже один из моих учителей отвел меня в хижину на болотах, где жил диковатый старик, про которого сказывали, будто он умеет вызывать духа Хереварда [20]20
  Херевард (р. ок. 1035) – лидер народного англосаксонского сопротивления в период нормандского завоевания Англии.


[Закрыть]и говорить его голосом по-старосаксонски. В лачуге старика стояла невыносимая вонь, а сам ее обитатель явно подвинулся разумом… Тем не менее я слышал, как он говорит молодым голосом, и достаточно понимал по-англосаксонски, чтобы перевести слова сказания о вылазках против захватчиков норманнов.

Но я еще должен был узнать, что случилось на дьявольском холме в ночь накануне Дня всех святых.

– Что там произошло? Вы можете рассказать мне?

– Не знаю. – Единственный глаз Джоан покосился в сторону под странным углом. – Не знаю.

– Джо Монгер говорил обо мне… так?

Вы хороший человек. Я это вижу.

– Ничего не произошло, мастер, – ответила Джоан. – Понимаете? Ничего.

Я сделал вторую попытку.

– Тот фермер… Моулдер? Во время суда над Кейт он заявил, что вы выли на луну. Что-то в таком роде. Но потом Кейт сказала, что была там одна, и Моулдер предположил, что в таком случае, вероятно, он видел духов.

– Там были я и она, и все, – ответила Джоан. – И ни на кого мы не выли. Мы вели себя тихо. Как покойники. Она просто показывала мне, как надо сидеть.

– А зелье?

– Какое зелье, мастер?

– Из порошка видений.

– Она не дала его мне. Понимаете это? – Глаз Джоан метался по комнате. – Я никогда не пила его.

– Тогда что же?..

– Сидели и говорили. Разговаривали до рассвета. В жизни ни с кем не говорила лучше, чем в ту ночь.

– О чем?

– Об эльфах. О голосах. Она сказала, что голоса – никакие не эльфы. Голоса – это просто голоса. Сказала, что лорд Гвин и ему подобные не склонны общаться с такими, как я. Сказала, что если мне хочется с кем-то поговорить, то надо говорить с Мерлином, который занимался магией всю свою жизнь.

– И что вы об этом думаете?

– Не знаю, что и думать. Там, наверху, у старой башни, было очень тихо… День всех святых. Миссис Кейт помогла мне усесться. Сказала, что на небе взошли все звезды, но я не видела их. Мой глаз к тому времени почти ослеп. Я и на холм-то поднялась, держась за руку миссис Кейт, не могла даже разглядеть тропинку. Но мы просто сидели там, и она рассказывала мне о том, что видел лорд Мерлин – людей и зверей из звезд.

– Зверей?.. Ах да, созвездия.

– Кого?

– Неважно. Что было дальше?

– Она рассказывала про них, а я видела их в уме. Старые голоса… я еще слышала голоса, только теперь они звучали где-то далеко-далеко. И мне так спокойно стало. Помню только, что потом поднималась заря, и помню туман, большой белый туман – густой туман, если хотите, – везде вокруг холма. Смотришь вниз, и там все белым-бело, как будто мы стоим…

– На острове? Именно так и было.

Я был с ней, боже мой, я был там.

– Только небо над нами яркое, как золото. Я видела его сквозь слезы. О, как я рыдала, господин лондонец. Слезы так и лились из моего единственного глаза, как из Кровавого источника в половодье. Никогда так не рыдала, даже в детстве, а миссис Кейт обняла меня, и я так вся и растаяла, прямо раскололась на части. А потом она говорит: смотри… смотри, Джоан.

Она привстала с лавки и взглянула на огонь под котелком.

– Туман начал рассеиваться, а миссис Кейт все говорит: «Гляди, Джоан, вон Рыбы, а вон там Орел. Увидь эти звезды».

– Глядя вниз? – Картина разворачивалась передо мной, словно громадное колесо мельницы, перемалывая мозг жерновами. – И вы видели? Видели их, Джоан?

Джоан Тирр подняла глаза к потолку, где дым очага выходил спиралью в отверстие в крыше.

– Нет, мастер, – ответила она. – Зато стала видеть много других вещей.

Я едва сдерживал себя от того, чтобы не пуститься со всех ног назад, в трактир «Джордж», чтобы еще раз взглянуть на дневник Леланда.

Вот пес… и птица с павлиньим хвостом.

Да, и даже рыцари. Бог мой!

– Что это там? – Джоан вновь подскочила, метнулась к двери и резко открыла ее. – Вон! Убирайся отсюда, чертов ублюдок!

Я тоже поднялся и подошел к двери. Снаружи, посреди бывшего стойла, стоял Бенлоу. Джоан запустила чем-то ему в лицо, и Бенлоу прикрылся рукой. Куры в панике бросились врассыпную.

– Опять шпионишь за мной! – вопила Джоан. – Чертов говноед. Убирайся!

Бенлоу попятился к выходу, но задержался у пустого дверного проема, смахивая пучки грязной соломы со своего зеленого с желтыми прорезями дублета.

– Жду, когда вы снова навестите меня, милорд. Я могу помочь вам, поверьте. Могу помочь вам найти то, что вам нужно.

– Этот ублюдок – лживый болтун, – сказала Джоан. – Вам нельзя иметь с ним никаких дел.

– Я могу помочь вам, – прохрипел Бенлоу. – Я знаю, кто вы, и могу помочь.

– Вон! Убирайся из моего дома, вонючая задница!

Я почувствовал дуновение воздуха и увидел, что Джоан схватила ржавый серп. Замахнувшись, она бросилась к Бенлоу, и тот юркнул в дверной проем.

– Поверьте, милорд. Приходите.

Когда Бенлоу ушел, Джоан повернулась ко мне, сжимая серп в руке у груди.

– Держитесь от него подальше, мастер. Если в этом городе есть еще кто-нибудь более недостойный, чем я, так это он. Вонючий ублюдок. Держитесь от него подальше.

– Постараюсь, – ответил я.

Напрасно. Но как бы я мог знать об этом тогда, охваченный огнем прозрения?

Не выяснив всего, чего хотел, я подавил на время волнение.

– Кейт Борроу, – сказал я.

– Вернула мне глаз, вишь.

Я кивнул.

– Она и лорд Мерлин. Теперь этот глаз видит все. Он один лучше двух. – Джоан блеснула в полутьме зрячим глазом. – Эта женщина просто святая. Вернула мне глаз, но потеряла жизнь. Святая мученица!

– Но она никогда не давала вам порошка.

– А зачем? У нее была своя магия.

– Что сказал Мэтью Борроу?

– Доктор? Она просила ничего ему не рассказывать.

– Но ведь он все равно знал, раз был там. Или его с вами не было?

– Доктора не было.

– Но Джо Монгер говорил… Разве вы не втроем поднялись на вершину?

– Доктора с нами не было. Мы двое и лорд Мерлин.

– Миссис Тирр, – сказал я. – Что известно об этом Нел? Она знает, что вам не давали порошка видений? Она знала об этом с самого начала?

– Миссис Кейт просила никому не рассказывать. Так я и молчала. Пока не поднялась буря и я не поняла, что все изменилось.

– Буря? Которая была позапрошлой ночью?

– Она приходила ко мне.

– Нел… приходила?

Джоан Тирр приютит меня. Она живет в жалкой лачуге, но это лучше, чем подземелье.

Я-то думал, что Нел сразу отправилась домой к отцу, но Джоан сказала мне, что Нел пробыла у нее до самого рассвета.

– Как она вела себя? В каком настроении была?

– Настроение? О, она светилась от счастья. Все искали ее, но я видела ее такой счастливой только ребенком. Мы сидели и разговаривали часа два или больше…

– И вы рассказали ей о том, что произошло на холме?

– Она спросила, почему я не жду старого Гвина, и я рассказала ей о Мерлине и миссис Кейт. – Джоан рассмеялась. – Она подумала, что я имела в виду ее отца, когда сказала о Мерлине.

– И вы рассказали ей… о тайне Мерлина?

Она посмотрела на меня, склонив голову набок.

– О сокровище Мерлина, – пояснил я. – Об образе небес.

Джоан не понимала меня.

Я похлопал ее по плечу.

– Благодарю вас, – сказал я. – Спасибо, Джоан.

Она засветилась улыбкой.

– Все образуется, мастер! Не бойтесь.

– А?..

– Поздновато, но вы еще наверстаете упущенное. Вы женитесь… – Джоан начала считать на пальцах. Один… два… трижды?Бог мой, три раза! И третий – слушайте меня – третий брак будет самым счастливым. И знаете еще кое-что? – Она наклонилась вперед, единственный глаз, казалось, собрал весь свет в комнате. – Она просто еще не родилась. Не родилась! Нежная юная плоть… Подумайте об этом, господин лондонец.