Текст книги "Кости Авалона"

Автор книги: Фил Рикман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

– Думаю, он не понимал, что творится вокруг, – сказал Ковдрей, – или ему было уже все равно. У него были закрыты глаза. Конечно, толпа вокруг ликовала, гудели трубы – словно на празднике. До чего ж глупым бывает народ… Толпа шла за ним до самого холма Святого Михаила, чуть не писая от восторга. Я не выдержал. Вернулся в трактир, подавал пиво и молчал.

– Холм Святого Михаила?..

– Вон тот заостренный холм, доктор, – пояснил Мартин Литгоу. – Там еще стояла церковь, которую разрушило землетрясением. Прошлой ночью было темно, так и не видно.

– Разумеется, – кивнул я. – И на том самом месте аббата казнили?

– Некоторые поговаривают, будто это холм Сатаны, – ответил Ковдрей. – Потому там и построили церковь, и потому-то она и рухнула. Говорят, что возле каждого святого места есть гора, которую дьявол превращает в свою смотровую башню. Как раз там и повесили аббата, а с ним – еще двух добрых монахов. Потом сняли с виселицы и разрубили тело на четыре части, а потом еще…

– Я знаю, что было дальше.

– Так разве ж удивительно, что он не может найти покоя?

– Как это?

Я заметил, что кто-то вошел, поднял глаза и увидел женщину. Она уселась за маленький стол у самой двери. Очевидно, что женщина не была служанкой, поскольку не носила передника и явилась без приглашения.

– Потому-то люди и не ходят в аббатство затемно, – продолжал Ковдрей. – Потому больше и не берут камень оттуда. Говорят, сначала видишь свечу аббата посреди нефа. А потом, если Бог дал тебе ума, бросаешь мешок с камнями и уносишь ноги, как угорелый. Иначе пред тобой появится сам аббат во всем своем облачении.

Я заметил, как вздрогнул Мартин Литгоу. Женщина в углу возле двери сидела не двигаясь, и я подумал, не была ли она женой Ковдрея. Длинные темные волосы, заброшенные за плечи, застиранное синее верхнее платье, свободно подпоясанное кушаком.

– Если взял камень в аббатстве и вставил его в стену своего дома, – рассказывал Ковдрей, – так должен семь недель каждое утро читать на коленях покаянную молитву. Иначе в твоем доме точно не будет покоя.

– Обычный способ отвадить людей воровать камень из аббатства, – пробурчала из угла женщина. – Особенно если у них крепкие колени.

Ковдрей повернулся назад.

– Нел… Не видел, как ты вошла.

– Дай мне знать, – ответила женщина, – когда решишь, что твоя развивающаяся глухота будет стоить расходов на лечение.

– Скажи лучше, как там мастер Робертс?

– Спит. Чем больше он сейчас будет спать, тем больше у него будет шансов.

Обшитые деревом стены комнаты будто перекосились. Пока я примирялся с мыслью о том, что эта женщина, очевидно, и была врачом Дадли, его голос звучал в моей голове.

« …в двух футах над землей и глядит на меня жалостливыми глазами… а сквозь старика светит луна. Холодная…»

Глава 13
ЛИКСИР

Привидения. Меня часто спрашивали о привидениях. И что бы я мог ответить, если сам никогда не видел ни одного?

Хотел бы я взглянуть на него?

Конечно. Господи, еще как хотел.

Но пока что…

Погодите. Позвольте, я объясню проще: научно, но без разных замысловатых символов.

Как известно, существуют три сферы: естественный мир, небесный, он же астральный, и высший – мир ангелов. Имеется немало свидетельств, в некоторых запрещенных книгах, что кое-кто из людей способен мысленно перемещаться в астральный мир и, так же мысленно, оставаться там какое-то время.

Я не принадлежу к числу тех людей. И никогда не бывал в небесном мире. Если позволите, я выскажу свое мнение яснее: мои собственные исследования показывали, что это вредно и опасно, и не в последнюю очередь из-за того, что можно принести с собой по возвращении оттуда в естественный мир. Нашмир.

Потому моя работа, как я неоднократно упоминал, должна быть направлена на установление связей с наднебесной, высшей сферой, где царят свет и истина. Вовсе не привидения, которых реформаторы пытались вытравить из наших верований вместе с католическим чистилищем.

Что в таком случае можно сказать объективно о ходячих покойниках? Что ж… если живой человек может мысленно пребывать в верхней сфере, тогда выходит, что и умерший способен вернуться в нижний или физический мир – наш с вами мир – и оставаться в нем, как кажется, достаточно долго, нагоняя страху на всякого, кто случайно увидит его тень. Ибо видящий ее знает, что единственная причина, способная побудить человека вернуться без тела в нижний мир, состоит в том, что он покидал его в состоянии дисбаланса, которое и мешает ему достигнуть божьего света. И тогда пребывание бестелесного духа в нашем физическом мире непременно понимается живыми как зло.

– Попробую убедить вас, – сказала доктор. – У мастера Робертса нет ни малейшего признака близкой смерти. Я осмотрела его и не обнаружила ничего явно опасного.

– Думали, оспа?

– В этом городе более вероятна овечья чума, признаком которой часто бывает лихорадка. Но маловероятно обнаружить ее у человека, прибывшего из Лондона. Я склонна думать, что это только легкий случай лихорадки. К тому же ваш друг еще молод и крепок.

Я кивнул с облегчением.

– Хотя он явно не в себе, – заметила доктор.

Мы задержались на заднем дворе трактира «Джордж», когда тучи уже поглотили солнце. Воздух тут был теплее, чем в Лондоне, однако еще сохранял колючее дыхание февральской стужи. Несмотря на прохладу, женщина-врач продолжала стоять в одном платье, перекинув плащ через руку. Рукав на другой руке так и остался закатанным до локтя, и обнаженная кожа покрылась щербинками, словно куриное яйцо.

– Не в себе?

– О, – она легонько пожала плечами. – Бормочет слова, в которых слышатся… душевные страдания. Но ничего не понять. Совсем не понять.

– Слова?

…желал… чтобы она тихо исчезла… в предрассветный час умерла сладким…

Возможно, я побледнел.

– Кстати, – повеселела врач, – на этой неделе он не единственный, у кого лихорадка. Думаю, ее занесли из Франции или Испании. Где вы провели прошлую ночь?

Я упомянул Бристоль, и она кивнула так, будто это все объясняло. На противоположной стороне двора один из мальчишек Ковдрея таскал сено в конюшню. Доктор заметила, что я смотрю на ее голую руку, нахмурилась и раскатала рукав.

– Я навещу больного через два дня. А до тех пор он должен оставаться в постели.

– И как, по-вашему, я заставлю его лежать?

Она улыбнулась, обнажив чуть кривоватые передние зубы. Женщина была моложе, чем казалась в полумраке трактира. И слишком молода для своей профессии – среди лондонских врачей я не знал вообще ни одной женщины, за исключением подпольных целительниц, и даже не представлял, насколько здешняя жизнь может отличаться от жизни в столице.

– Насколько я понимаю, вы поспособствовали его сну? – предположил я.

– Безобидный отвар, только и всего.

– Что в составе?

– Он приготовлен на основе валерианы и хмеля.

Я удовлетворенно кивнул. Джек Симм не имел бы ничего против отвара из целебных трав.

– Остальные добавки я сохраню в секрете, – сказала доктор. – Сон сейчас лучшее лекарство для вашего друга, можете мне поверить. Не стоит давать ему мяса – если только он не попросит, – но позаботьтесь о том, чтобы он пил как можно больше воды. И, возможно, ему потребуется большой горшок. Лихорадка должна выйти вместе с мочой. Да… еще очень не помешает, если часть воды для питья будет из святого ключа.

– Ого… – Меня давно интересует, почему воду из некоторых источников считают святой. – Молитвы недостаточно?

– Этот ключ известен тем, что придает сил. Вода в источнике красная… словно кровь.

– Или железо?

– Или железо. Святой ключ, – добавила она с мучительным терпением, – просто такое название.

– И где же найти этот ключ?

– Сын мастера Ковдрея покажет дорогу вашему слуге.

– Думаю, – не знаю, почему я это сказал, – лучше мне взглянуть на него самому.

– Ну, что же… – задумалась она. – В таком случае проводить вас туда могла бы и я. Это не так далеко отсюда.

Доктор, несомненно, рассчитывала на то, что плата за время, потраченное на дорогу до «святого» источника, будет прибавлена к ее вознаграждению за визит. Однако я рассудил, что дополнительные траты оправдают себя в ином отношении, поскольку мне начинало казаться, что эта женщина все же не так уж крепко держится ортодоксальных взглядов образованных нюхателей мочи.

– Буду признателен. Миссис?..

– Борроу. – Она встряхнула плащ и накинула его на плечи. – Элеонора Мария Борроу. Не желаете взять с собой своего слугу?

– Это не мой слуга.

Мартин Литгоу поднялся наверх, чтобы проведать хозяина, и теперь оплачивать услуги доктора должен был я. Ничего, я верну свои деньги, как только Дадли поправится и будет в состоянии раскрыть кошелек.

Миссис Борроу наклонилась было за тряпичной сумой, однако я взял ее раньше.

– Позвольте, я понесу вашу сумку?

Она пожала плечами.

– Несите, если хотите.

В Лондоне поведение мужчины, решившего прогуляться с едва знакомой ему женщиной, считалось бы предосудительным, однако ее это, похоже, нисколько не волновало. Положение врача обязывало, предположил я.

Сумка, должно быть, имела отдельные внутренние карманы для всякого рода склянок со снадобьями и пиявками и других инструментов, поскольку не зазвенела, когда я перекинул лямку через плечо.

– Там нет ничего секретного, – сказала Элеонора, – если это то, о чем вы подумали.

– Нет, нет, я и не думал… – Даже мои попытки проявить сугубое благородство всегда истолковывались неверно. – Где вы учились, миссис?

– О… – Она легко зашагала в направлении задних ворот двора. – Я училась долгие годы.

– Вы не выглядите настолько старой… – я пошел следом за ней, – …чтобы иметь за плечами долгиегоды учебы.

У ворот Элеонора остановилась, взялась за засов и повернула ко мне широко раскрытые глаза.

– Я не выгляжу на шестьдесят? – сказала она, склонив голову набок. – Отличная вещь – отцовский эликсир молодости.

– Почти что волшебный. Сколько лет вашему батюшке?

– О… ему сейчас, наверно, под девяносто. Хотя выглядит почти на пятьдесят.

Быстро отвернувшись, миссис Борроу отодвинула засов и, как мне показалось, тихонько хихикнула, хотя лязг железа заглушил ее смех.

– Так вы продолжаете дело отца? – поинтересовался я.

– Не только отца, но и матери, – ответила она. – Правда, матушка умерла… некоторое время назад.

За воротами открывался вид на зеленый луг, где полдюжины гусей щипали траву. Я следовал за миссис Борроу по грязной тропе вдоль лужайки.

– Оба ваши родителя были врачами?

– Отец продолжает лечить. Лучший врач на всем Западе. Он пошел бы с мастером Ковдреем к вашему другу, но его вызвали к одной престарелой женщине. Старушка при смерти… Нет, моя мать растила травы, а отец применял их.

– И вы по-прежнему выращиваете травы?

– Собираю – беру у природы.

Кажется, ее родители вовсе не походили на лондонских докторов. Скорее на супружескую чету целителя и знахарки. Такой поворот для меня был глотком свежего воздуха, но миссис Борроу не могла знать об этом.

Впереди поднималась высокая и стройная пепельно-серая башня. Церковь Святого Иоанна Крестителя, решил я. Прочел о ней в своих книгах. Леланд называл ее чистой и светлой.

– Великолепная башня, – заметил я.

– Ее возвели по приказу аббата Селвуда столетие назад.

– И кто же присматривает за ней теперь?

– А кто сейчас присматривает за чем-нибудь?

Доктор продолжила путь; ее распущенные темно-каштановые волосы развевались на ветру.

Пройдя мимо церкви, мы вышли на главную улицу, где я заметил хлебную лавку. Дела у пекаря, судя по числу покупателей, шли неплохо, в отличие от торговца овечьей шерстью, что расположился поблизости, безуспешно пытаясь сбыть свой товар прямо с телеги. Я следовал за миссис Борроу, а улица медленно поднималась в горку, проходя мимо строительного участка, прилегавшего к монастырской стене. Строители, должно быть, предполагали использовать стену в качестве опоры для новых домов, однако стройка была заброшена, и мне припомнились слова Ковдрея:

Если взял камень в аббатстве и вставил его в стену своего дома, то должен семь недель каждое утро читать на коленях покаянную молитву. Иначе в твоем доме не будет покоя.

Однако в трактире миссис Борроу говорила об этом с сомнением. Вспомнив ее слова, я прибавил шаг и снова поравнялся с нею.

– Так вы не верите, что кто-нибудь видел… дух аббата Уайтинга?

– Я этого не говорила. Я сказала, что подобные слухи распускаются для того, чтобы отвадить людей от воровства камня.

– Значит, вы думаете, что этот дух реален?

– Меня это не удивляет. У несчастного мало причин для покоя. Но, поскольку я туда не хожу, меня это не касается.

– Похоже, вы не боитесь.

– Все потому, что я помню аббата. Еще с детства. Помню, как он шествовал по городу, недалеко отсюда. Остановился, чтобы поговорить с нами, со мной и мамой. Помню его лицо… морщинистое… улыбка, а в глазах столько доброты… – Доктор взглянула на меня. – Я долго думала, что видела лицо Бога.

– Сколько вам было лет?

– Года три или четыре.

Люди шли мимо нас и входили в церковь Иоанна Крестителя. Снаружи, у обочины дороги один юноша нестройно перебирал струны на залатанной лютне, другой бил в барабан из козлиной кожи. Почти у самых их ног ковырялись в земле куры. И на короткое мгновение мне показалось, будто все эти люди разыгрывают какой-то спектакль, изображая сцены из обыденной жизни. Будто реальная жизнь проходила здесь на каком-то ином уровне.

– По крайней мере, в отличие от аббатства, церковь действует постоянно, – сказал я. – В ней имеется библиотека?

– Не знаю. А что, должна быть?

– В каждом городе должна быть библиотека.

– Зачем?

Шагая быстрее меня, она уже покинула городской центр.

– Потому как… – Тяжело дыша, я едва поспевал за ней. – …Лишь знание дает нам надежду достичь…

Слова как-то сами собой застыли у меня на губах. Внезапно я почувствовал себя дураком. Я выглядел недоумком, когда миссис Борроу остановилась в начале узкой тропинки, бегущей между высокими голыми деревьями, повернулась и сверху посмотрела на меня.

– А знание приобретается только из книг?

Она отвернулась и зашагала вверх по тропинке.

– Разумеется, нет, – ответил я, – но сам процессполучения знаний, несомненно, значительно ускоряется. Разве не достойно восхищения то, что знание, накопленное одним человеком за всю его жизнь, передается через книгу за считаные часы?

– Всякое ли знание можно передать таким способом?

– Почти всякое. Согласно моему опыту.

Она остановилась возле невысокой стены с перекинутой через нее лесенкой. Уступив мне дорогу, миссис Борроу дождалась, пока я переберусь через стену и подам ей руку с другой стороны, чтобы помочь ей спуститься вниз. Ее голая рука ощущалась совсем не так, как пропитанная розовой водой перчатка королевы. Я испытал самое трепетное волнение, но быстро вытряхнул его из себя, как только миссис Борроу спустилась с лестницы, и отвернулся. Кровь бурно прихлынула к моим щекам.

– Источник там, – кивнула доктор.

Она махнула рукой в сторону небольшого леса с протоптанной через него тропой, и мне показалось, что доктор Борроу вот-вот начнет надо мной насмехаться. Издевательским смехом, который внезапно становится хриплым вороньим карканьем, отчего, полный досады и недобрых предчувствий, я поднял глаза и увидел среди деревьев, почти над нашими головами, высокий зеленый холм, словно вырытый гигантским кротом.

Из вершины холма вырастала башня из камня, похожая на черенок яблока и будто совсем черная на фоне облаков.

Глава 14
УМЕРЩВЛЕНИЕ ПЛОТИ

Облака над башней были необыкновенными, ослепительно белыми, да и сочная зелень холма казалась совсем необычной для февраля. Картина поразила меня, и на мгновение я вновь ощутил раздвоение чувств, которое никогда не любил. Одна часть меня так и рвалась вперед, на вершину холма; другая нашептывала: уходи.

– Так близко к городу, – сказал я, – а все же…

– Это не то, – прервала меня миссис Борроу. – Это особое место.

Мы стояли на краю леса в полной тишине. Не слышалось даже птичьего пения. Холм был довольно крутой и поднимался к вершине уступами, похожими на земляные насыпи сожженных войнами замков в стране моих предков. Но ни одна из тех насыпей не сравнилась бы с этим удивительным холмом, имевшим форму поразительно строгого конуса. Он был до того необычен, что складывалось впечатление, будто его возвели здесь нарочно – люди, а может быть, ангелы.

Довольно странно, но во мне возникло ощущение близкого знакомства с этим местом. Вероятнее всего, я читал о нем в книге.

– Говорят, землетрясение разрушило церковь, – сказал я.

– Почти триста лет назад. Уцелела одна колокольня. После землетрясения церковь начали отстраивать заново, но, кажется, ей так и не посчастливилось стать чем-то большим, чем просто башней. После реформы и разорения аббатства церковь забросили и сняли колокола. Теперь, говорят, началось…

Что?

Ее веки вздрогнули.

– Чем было вызвано землетрясение? Почему рухнула церковь – по воле Господа Бога или это дело рук Сатаны? – Подавленная близостью холма, она показала на башню. – Похоже на перст Сатаны, правда?

– В каком смысле?

Вокруг башни клубился легкий туман, и белое небо стало зернистым, словно запыленное сажей. Как будто башня служила дымовой трубой топки, спрятанной внутри холма.

– Похоже на стоячий камень, – ответила она. – Может, камень друидов? Известно, что на этом месте в дохристианские времена находилось языческое капище. Говорят, будто здесь стоял замок Мерлина.

Сердце быстрее забилось в моей груди. Легендарного Мерлина?

– Говорят еще, что внутри холма был огромный зал для собраний короля эльфов, который мчался по грозовому небу вместе с адскими псами Дикой охоты. Так что, как видите, по религиозным понятиям эта башня, в самом деле, перст Сатаны. – Доктор Борроу опустила руку, затем повернулась в другую сторону. – Колодец там.

Большинство святых источников, которые мне доводилось видеть, представляли собой простые колодцы из камня, украшенные фигурками святых грубоватой работы. Этот же был полностью лишен каких бы то ни было украшений. Кривые яблони росли над ним неровным кругом, образуя запутанными ветвями некое подобие защитного полога.

Склоняясь над колодцем и заглянув в него, я услышал гул бурлящей мощным потоком воды. Я зачерпнул ее в руки: красно-коричневая на цвет. Поднес к губам и испытал на вкус: железо, как я и предполагал. Железо, придающее сил.

– Эта вода излечила многих людей. – Миссис Борроу опустила колени на влажную траву. – Многих паломников.

– Здешних жителей тоже?

– Здешних – тоже. Камни и растения дают даром лучшие лекарства. Но вы можете убедиться сами, почему этот колодец лучше называть святым.

Я заглянул в ее зеленые глаза.

– Его вправду называют святым?

– Нет, – улыбнулась она. – Люди прозвали его Кровавым колодцем.

– И чья это кровь?

– Ммм… – Она приложила палец к своим губам. Я чувствовал, как пульсирует все мое тело.

– Что вы за доктор?

– О… кое-кто сказал бы, что я вообще не доктор, в сравнении с моим отцом. Он-то учился в известных колледжах. Что мне известно о пиявках и равновесии внутренних жидкостей? Совсем немного. Азы хирургии. Да травы. Что гораздо важнее, ведь в травах жизненные силы и свежесть утренней росы. В некоторых больше, чем в других. Нужно только знать, где и как их выращивать. И в какое время.

– Что вы хотите этим сказать?

Во мне пробуждался живой интерес. Наматывая на палец прядь темных волос, миссис Борроу вдруг удивительно помолодела. Теперь она выглядела на двадцать с небольшим лет – не старше Катерины Медоуз, нашей служанки. В ее лице была некоторая асимметрия, и мне захотелось подробнее изучить его черты, вычислить их пропорции.

– Как вы узнаете, – тихо спросил я, – в какое время надо сажать разные растения?

Вначале она как будто встревожилась, но после расслабила плечи и объяснила.

– Некоторые травы лучше высаживать в молодую луну, а собирать в полнолуние. Или наоборот. Или когда определенные небесные тела находятся в определенной точке на небе. Тогда растения получают наиболее полезные свойства. Кроме того, целебные свойства некоторых растений можно улучшить, когда определенные планеты… Почему вас это интересует?

– Где вы этому научились?

– У своей матери, но еще… – Внезапно ее глаза сверкнули дерзкой улыбкой. – Я тоже читала книги.

– И где же вы взяли такие книги?

Я тут же подумал о монастырской библиотеке, что повергла Леланда в благоговейный трепет.

– Передайте мне сумку, – попросила она. – Там есть медный сосуд, куда можно набрать воды для вашего друга. Нужно давать ее понемногу между приемами простой, чистой воды. Хотя в Гластонбери не так уж много воды, которую можно назвать… простой.

– Почему?

Лондонская вода редко использовалась для питья в наши дни.

– Говорят, что священная сила, вся святость этого места… заключена в воде, что течет под землей. Даже когда аббатство превратилось в руины, само это место не утратило своей святости. Не все можно разрушить. То, что составляет суть самой земли, то, что заключено внутри, остается с ней навсегда.

– Рассказывают, что Спаситель ходил по этой земле. – Я передал ей сумку. – В детские годы.

– Да.

– И потому эта земля святая?

– Я называла ее святой?

– Кажется, вы назвали ее священной.

– Я имела в виду силу, заключенную в ней, – пояснила она. – Может, это как-то связано с подземным потоком. Возможно, что и аббатство основали здесь лишь потому, что место тут необычное. То есть, возможно, что и Спасителя привезли сюда только ради… О… не граничит ли моя болтовня с ересью?

Однако мне показалось, ее это совсем не заботило. Вынув из сумки кувшинчик с пробкой, миссис Борроу склонилась к источнику, чтобы набрать воды. Несмотря на то, что я смочил горло, у меня вновь пересохло во рту. Хотя солнце по-прежнему пряталось за облаками, с самого Рождества не выпадало еще такого теплого дня. Воздух был горяч и удушлив. И ни малейшего ветерка. Так необычно для этого времени года. Мне стало не по себе. В этом странном, заброшенном городке все, казалось, вызывало у меня беспокойство.

– О какой силе вы говорите?

– Я… не знаю сама. Причины, быть может, сокрыты в далеком прошлом. Быть может, вы и сами это почувствуете, если поживете тут какое-то время. Эта сила… меняет смысл вещей.

– Мне говорили, – сказал я, – что у некоторых жителей этих мест случаются видения.

Наполнив кувшинчик водой, доктор закупорила его пробкой.

– Кто вам это сказал?

– Забыл, – неуверенно ответил я.

Она бережно положила кувшинчик в сумку, укрыв его, словно маленького ребенка.

– Достоверно можно сказать только то, что некоторых мужчин и женщин слишком быстро сводит с ума.

– Что сводит их с ума?

– Наверное, то, что они видят и слышат. Быть может, никто из людей не должен тут жить. Или думаете, что таких мест не бывает?

– А бывают такие места?

– Там, где людям с трудом удается жить простой жизнью. И монахи… монахи ищут как раз такие места, или это не так?

– Поскольку монах… – Волнение обжигало мне глотку, точно раскаленный уголек. – Каждый монах обязан бросать вызов самому себе?

– Верно. – Сияющая улыбка.

– Но теперь все монахи ушли, – сказал я.

– И в таком случае можно предположить… – Миссис Борроу приставила согнутый палец к подбородку, словно ее сознанию открылось нечто такое, о чем она впервые задумалась только теперь. – Предположить, что монахи нужны нам здесь для того, чтобы поддерживать равновесие сил.

Она замолчала. Я ощущал тяжесть холма за нашими спинами. Казалось, будто дьявольский палец скребет облака, и что-то необъяснимое внутри меня так и рвалось закричать.

– Равновесие?

– Для поддержания мира. Ежедневная молитва и песнопение дают умиротворение. Повсюду вокруг распространяют покой.

– А сейчас мира нет? Службы в церкви Крестителя не производят такого эффекта?

– Доктор Джон, – сказала она, – не заставляйте меня говорить такие вещи.

Я ничего не ответил. Едва ли она была первой, кто полагал, что службы новой англиканской церкви оказались плохой заменой древним обрядам прежнего вероисповедания.

– Вы пробыли здесь недостаточно, чтобы узнать этот город, – сказала миссис Борроу.

– Тогда расскажите мне о нем.

– Страсти… – вздохнула она. – Страсти тут накалены до предела. Когда пробуешь описать этот город словами, звучит совсем неважно. Тупые, бесконечные склоки… родовая вражда, уличные драки. Воровство и избиение жен. Человека могут убить за сущую мелочь. За сущий пустяк. Но сложи все воедино, и порой тебе кажется, что это место уподобилось незаживающей ране, в которой смердят заражение и гной. Умерщвление плоти.

Мои глаза, наверное, расширились от ее красноречия и силы убеждения. Я задумался над тем, что говорил Ковдрей о свете, который некогда излучало аббатство. Словно огромный неугасимый маяк.Дающий свет утешения. И аббатство возникло здесь задолго до города, который вырос поблизости, чтобы служить его нуждам. Теперь же маяк угас, и обездоленный город пал жертвой…

Почти возле всякого святого места имеется высота, которую Сатана прибирает к рукам, чтобы превратить ее в свою смотровую башню.

Раньше я считал себя знатоком теологии, но эта область мне была незнакома. Складывалось впечатление, будто долгие годы учебы прошли для меня даром. Я опустил взгляд на святой источник, кровавый источник, железный источник, а необычный холм, словно тяжкая ноша горбуна, давил меня своим весом.

Я знаю наверняка, что существуют такие места, где сама земля говорит с нами. В давние времена люди были к ней ближе. Вселюди, не только жрецы. Когда я размышляю над этим, мне иногда кажется, что даже создатели Библии, возможно, подошли ближе к возвращению тех утраченных знаний, и только твердость их веры помешала им испытать их.

Я обратился к миссис Борроу:

– Так что же видения?

Она прикрыла платьем колени.

– Кто способен отличить видения от признаков наступающего безумия?

– Или одержимости?

– О да, в Гластонбери одержимых хватает. Нечистая сила располагает тут редкой свободой действий.

– Не могли бы вы… – В горле пересохло, точно в пустыне. – Не могли бы вы разъяснить мне получше?

– Это так важно, доктор? – Миссис Борроу взглянула на меня с неожиданным подозрением. – Так важно для составления описи королевских древностей?

Она словно пробудилась ото сна… Словно мы оба находились под действием чар, которые ей непременно надо было разрушить.

– Просто интересно, – ответил я. – Вот и все.

– Нам пора возвращаться. – Она смотрела куда-то вдаль, сквозь деревья, поднимаясь неуклюжими движениями на ноги. – Меня ждут больные.

Схватив сумку раньше, чем я успел до нее дотянуться, миссис Борроу зашагала между яблонями и едва не столкнулась с запыхавшимся верзилой Мартином Литгоу, конюхом моего друга Дадли.

– Прошу прощения, доктор…

Краснота на лице, всклокоченная желтовато-соломенная шевелюра взмокла от пота, и глубокая, неровная царапина на щеке.

– Ужасно рад, что нашел вас. Хозяин…

Я подскочил к нему.

– Ему стало хуже?

– Нет, у него… все по-старому. Спал, когда я уходил. Просто он сказал – до того, как заболел, – чтоб мы хорошенько присматривали за вами.

– За мной?

– И что мне делать? Хозяин в лежку, а мне еще кормить лошадей. Пришлось позволить вам уйти одному. – Он повернулся к миссис Борроу. – Простите, не знал, что вы пошли вместе с ним, доктор.

Конечно, он знал об этом, раз следил за нами, но я не упрекал его.

– Мартин, я взрослый человек.

– Я-то что, я вижу, только хозяин считает…

И как только тебе удалось выжить без меня в трущобах Парижа и Антверпена?

– Да-да, – перебил его я. – Знаю, что он думает, Мартин. – Я смотрел ему прямо в глаза и говорил, выделяя каждое слово, в надежде внушить мысль о том, что я занимался сбором ценных сведений. – Доктор Борроу проводила меня к святому источнику, чтобы набрать железной воды. Чтобы мастер Робертс быстрее пошел на поправку.

– Ну да, ну да, – закивал головой Мартин. – Конечно, сэр. – Поправляя кожаную куртку, он скосил взгляд на миссис Борроу. – Куда хотите, сэр, раз такое дело. Думаю, мастер Робертс не возражал бы.

– Какое дело?

Мартин Литгоу осторожно подмигнул мне.

И о чем он подумал?

Мои щеки налились кровью, и я почувствовал жар.

– Тогда не буду вам мешать, сэр. – Он просиял улыбкой.

– Нет… Мартин…

– Ай?

– Если желаешь помочь… – Я старался подыскать слова, которые звучали бы не так повелительно. – Ты мог бы поговорить кое с кем. Вчера Ковдрей рассказывал о бывшем монахе из аббатства, который теперь подковывает лошадей. И я подумал, что ты, как конюх, мог бы познакомиться с ним под благовидным предлогом.

– Это можно.

– Ты знаешь, что мы ищем, какие сведения нам нужны и для каких целей.

– Ну да.

– И мог бы осторожно все разузнать…

– Думаю, вашей кобыле понадобятся новые подковы на обратный путь до Бристоля.

– Превосходный предлог для знакомства.

– Идет. Разыщу этого парня и вернусь к вам в трактир, доктор Джон.

Литгоу пригладил копну волос, простился коротким поклоном с миссис Борроу и запетлял между яблонями, оставив нас наедине. Я собрался с силами и выдавил неловкую улыбку.

– Поскольку обычно я имею дело с рукописями и книгами, мои товарищи считают меня плохо приспособленным к внешнему миру.

– Для меня большая загадка, почему они о вас такого мнения.

Ее губы не улыбались, но глаза радостно танцевали, и беспокойство, скопившееся во мне, прорвалось наружу.

– Я хочу посмотреть церковь.

– Церковь?

–  Туцерковь. На холме. На холме дьявола. Кем бы ни был тот дьявол – волшебником Мерлином, королем эльфов или… Для католика любой протестант уже сам по себе дьявол.

Я сказал слишком много. Как всегда, когда волнуюсь.

– Но там одно запустение, – возразила она. – Даже от башни остались только голые стены.

– Останки церкви вы называете запустением? А что это за террасы вокруг холма? Похоже на старое военное укрепление.

Миссис Борроу пожала плечами.

– Древности – моя работа, – твердо объяснил я. – Не могу пропустить такой случай.

По правде сказать, не знаю, почему я решил взойти на тот холм, имевший столь угрожающий вид. Но, может быть, именно потому, что выглядел он угрожающе. Я хотел показать, что не боюсь бросить вызов самому Сатане. А может, всего лишь смертному человеку.

– Хорошо. – Доктор подобрала подол платья. – Идемте…

Тропа петляла по склону, отчего подъем был не настолько крутым, как это казалось по виду холма. И все же восхождение не доставляло мне особого удовольствия, и всю дорогу я с горечью думал о том, с каким трудом, должно быть, давался подъем старому и больному аббату Уайтингу, когда его тащили наверх к неминуемой смерти. Вероятно, он чувствовал то же, что и Христос, шедший с крестом за спиной на Голгофу. Быть может, старику было даже труднее.

Ближе к вершине холма я остановился и оглянулся назад. Тропинка предательски круто взбиралась вверх. Представьте старого человека, проделавшего весь этот путь верхом на плетне.