Текст книги "Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП)"

Автор книги: Фил Крейг

Соавторы: Тим Клейтон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

Проведя заранее дискуссию в своем кругу, испанские представители согласились с мнением Гравины. С ним были Эсканьо, считавшийся лучшим тактиком морского боя в Испании, а также командующие эскадрами: вице-адмирал Игнасио де Алава, бывший губернатор Манилы, державший свой флаг на только что отремонтированном трехпалубнике «Санта-Анна», и контр-адмирал Балтасар Сиснерос, флагман которого четырехпалубник «Сантисима-Тринидад» был одним из немногих испанских кораблей, отличившихся в битве при Сан-Винсенто в 1797 году. Бригадир Дионисио Алкала Галиано командовал линейным кораблем «Багама»; бригадир Рафаэль Оре был командиром флагманского корабля Гравины «Принц Астурийский»; последним членом делегации был, очевидно, бригадир Энрике Макдоннелл, ирландец, начинавший службу в Ирландском полку и переведенный позже на флот.

Французская сторона была представлена Вильнёвом, его начальником штаба Матье Приньи, и командующими эскадрами Пьером Дюмануаром и Шарлем Магоном. Из капитанов присутствовали Жюльен Космао-Кержюльен с «Плютона», Эспри-Транкий Мэстраль с «Нэптюна» и Гийом Ла Виллегри с «Монблана».

Лаконичный протокол этого заседания, посланный Вильнёвом министру Декре, умалчивает о бурной дискуссии, описанной позже Эсканьо и сыном Галиано Антонием. Вильнёв конфиденциально сообщил собравшимся, что он имеет неукоснительные распоряжения вывести флот в море и атаковать противника во всех случаях, когда имеется превосходство в силах. Последняя поступившая информация гласила, что в районе Кадиса противник располагает тридцатью одним – тридцатью тремя судами. Эсканьо от имени испанцев спросил, что "при данных обстоятельствах было бы более желательно – выйти в море или дождаться атаки и принять бой, стоя на якорях". Он подчеркивал разницу в выучке между британцами, которые постоянно находились в море, и французами и, в особенности, испанцами, "которые провели восемь лет, не выходя из портов". Он указывал на тот факт, что некоторые из испанских кораблей "вообще не имели никакой возможности тренировать свои экипажи, а трехпалубники «Санта-Анна», «Райо» и «Сан-Хусто», только что вышедшие из доков и спешно вооружаемые, могли бы выйти в море с флотом в случае крайней необходимости, но они никоим образом не в состоянии сослужить такую службу в бою, какую могли бы сослужить, будучи полностью отмобилизованными".

Эсканьо наводил на мысль, что хорошо организованные легкие силы справлялись с вылазками судов Нельсона, а прямая атака британцев на Кадис провалится. К тому же, погода становилась неустойчивой, и шторма вполне могли бы разметать британский флот, предоставляя возможность выйти в море без боевого столкновения. Он заключил, что "приказы вышестоящих не могут обязать их совершить невозможное, и ничто не сможет послужить извинением в случае катастрофы, которая представляется ему неминуемой, если они предпримут попытку".

Французы были не столь единодушны, как испанцы. Начальник штаба Матье Приньи согласился с мнением Эсканьо, но другие "выражали различные точки зрения с присущей их нации горячностью". Некоторые из них утверждали, что, если они примут бой, то "результатом его будет разгром неприятеля и получение возможности выполнения поставленных задач". Самым настойчивым в опровержении мнения испанцев и собственного начальника штаба был Магон, и он "в своем горячем выступлении не страдал избытком вежливости". Говорили, что Галиано положил руку на эфес своей шпаги, "требуя от того забрать назад некоторые выражения". Самообладание многих подходило к концу, и адмирал Гравина, встав, "предложил прекратить дальнейшие дискуссии и приступить к голосованию". На голосование был поставлен следующий вопрос: "Должен ли Объединенный флот, не имеющий такого превосходства в силах, могущего преодолеть недостатки своего положения, выйти в море или нет?". Результатом был ответ: нет, они должны остаться на якоре. Как следствие, моряков вернули на суда легких сил, которые были выдвинуты на позиции отражения атак.

Но все знали, что Вильнёв не был чрезмерно связан решениями совета. Он повторил свой приказ быть готовыми к съемке с якоря в любое время, как только позволит ситуация, и в своем ежедневном докладе пообещал Декре, что выйдет в море незамедлительно после того, как Нельсон разделит свои силы.

Глава 7
Желтый флаг с синей косицей

Нельсон изменил систему блокады Кадиса. Он разместил «Эвриал» с четырьмя другими фрегатами в непосредственной близости от города с распоряжением докладывать обо всем происходящем в бухте. Затем главные силы флота исчезли из поля зрения противника. Для Нельсона было бы типичным, если бы он, будучи когда-то в Кадисе, проверил дальность видимости наблюдателем с башни Тавиро. Во всяком случае, он рассчитал это лучше Коллингвуда. Флот Нельсона крейсировал мористее мыса Сент-Мери в пятидесяти милях северо-западнее Кадиса; в то время как испанцы частенько пересчитывали корабли Коллингвуда, силы Нельсона с этого момента становились им неизвестными. Была сформирована передовая эскадра для того, чтобы служить мостом, по которому передавались сигналы  между фрегатами и главными силами флота.

В докладе виконту Кастльригу Нельсон упомянул недавно изобретенные ракеты Уильяма Конгрева, заметив, что они могли бы быть полезны, если дальность их действия действительно составляет полторы мили. Оборонительная позиция, занятая Объединенным флотом напротив города, была уязвимой для атаки через песчаную косу, протянувшуюся в сторону Кадиса. Нельсон посоветовался с Коллингвудом и решил, что истощение противника посредством блокады будет, вероятно, более успешным делом, чем прямая атака на крепость. Дело в том, что снабжение доставлялось нейтральными датскими судами в небольшие близлежащие порты, откуда оно перевозилось в Кадис на испанских прибрежных суденышках. Их охраняли испанские канонерки, а шли они настолько близко к берегу, что атаковать их боевыми кораблями было невозможно. Снабжение надо было перехватывать на более раннем этапе.

Проблема состояла в том, что датчане предъявляли груз как их собственный, хотя и доставляли его из Нанта и Бордо. Нельсон просил Кастльрига "обеспечить офицерам, выполняющим мои приказы, иммунитет от возможных штрафных санкций, связанных с выполнением ими обязанностей" по захвату этих грузов. Капитаны несли персональную ответственность за незаконный захват грузов, и Нельсон предвидел, что в каком-нибудь будущем иностранном суде британцам могло быть предъявлено обвинение в том, что они действовали не в интересах блокады, а в интересах подрыва торговли. Как адмирал, он старался предвидеть и разрешить заранее все трудности, к тому же, будь офицеры твердо уверены в том, что правительство защитит их от последствий, инспекция нейтральных судов была бы произведена более тщательно.

Нельсон также решил отправить за пополнением припасов лучшие корабли своей прежней Средиземноморской эскадры, которой теперь командовал адмирал Томас Луис. "Я не могу снабжать свои корабли продовольствием и водой иначе, как посылкой их в Гибралтар соединениями, – объяснял он за ужином Луису и его флаг-капитану Френсису Остину. – Противник выйдет, и мы будем сражаться; однако вы сможете вернуться вовремя. Я считаю «Канопус» своей правой рукой, и посылаю вас туда в уверенности, что вы вернетесь вовремя".

2-го октября «Канопус», «Спенсер», «Куин» и «Тигр» отбыли, сопровождаемые «Зелосом» и «Эндимионом», которые нуждались в ремонте.

На следующее утро их перехватил капитан «Эвриала» Блеквуд, который "информировал нас сигналами, что он имеет сведения от шведского судна из Кадиса о погрузке войск на корабли, которые готовы выйти в море с первым восточным ветром". Луис с четырьмя кораблями вернулся для соединения с Нельсоном, но лишь для того, чтобы вновь быть посланным назад в Гибралтар. Доклад Блеквуда был верен, но ничего не произошло. Вильнёв, среди прочего, был предупрежден о подъеме сильного восточного ветра, против которого Луис лавировал, чтобы добраться до Гибралтара.

Новость о том, что Объединенный флот сажает войска на корабли, привела к воодушевлению на флоте Нельсона и, в особенности, на передовой эскадре Джорджа Даффа, состоявшей из «Марса», «Дефенса» и «Колосса». Нельсон предварительно выдал Даффу детальные инструкции, согласно которым тот должен был

расположиться на расстоянии трех–четырех лиг друг от друга между флотом и Кадисом с тем, чтобы я мог получить любую информацию от дозорных фрегатов как можно быстрее. В тех случаях, когда из-за состояния погоды будет невозможно разобрать флажные сигналы, следует использовать сигналы дальнего действия. Если противник покажет намерение выходить, или действительно выйдет из порта, открывайте пушечную пальбу днем или ночью для привлечения моего внимания.

В плохую погоду корабли должны были держаться ближе к «Виктори». Один из них должен был размещен достаточно далеко к востоку, чтобы увеличить дальность наблюдения, а один из фрегатов Блеквуда следовало поставить западнее в пределах его видимости. Очевидно, тут же обнаружили необходимость удлинения цепочки, так как вскоре эскадре Даффа придали корабль «Аякс». Дафф был в восторге от порученной ему работы. Он сообразил, что именно Коллингвуд рекомендовал его, так как «он находился на „Виктори“ в тот момент, когда меня вызвали», но был впечатлен тем, что, даже с учетом рекомендации Коллингвуда, Нельсон выбрал его среди многих  капитанов с большей выслугой лет. Шотландцы, к которым принадлежал Дафф, старались набирать экипажи среди своих соотечественников, что порой приводило к определенному отчуждению их на британском флоте.

Дафф был не единственным офицером, старавшимся произвести впечатление на Нельсона. Лейтенант «Конкерора» Хэмфри Сенхауз, вызвавшийся принять участие в атаке брандеров, писал своему командиру Исраэлю Пеллью: "Исходя из моих последних наблюдений, брандеры могут быть успешно использованы против вражеского флота в Кадисе; прошу передать главнокомандующему, что двенадцать добровольцев во главе со мной будут счастливы предложить свои услуги в этом". Брандерство числилось среди наиболее опасных работ, так как состояло в том, чтобы подвести горящее судно к вражескому флоту с целью поджечь и взорвать его корабли.

Устройство обедов на «Виктори» продолжалось, так как капитанам следовало познакомиться, возобновить старую дружбу и обменяться информацией. Томас Фримантл снова встретился с Нельсоном, провел с ним время до восьми часов и дал себя уговорить остаться дольше, "чтобы посмотреть пьесу, которую играли матросы на борту «Виктори». Уверяю вас, она была очень хорошо поставлена, а голос матроса, исполнявшего женскую роль и соответственно одетого, был в высшей степени чарующ". Он был счастлив: "Вся система здесь полностью изменилась, совершенно другие аспекты, что-то изменило обстановку и мы знаем, насколько далеко мы можем зайти, что очень приятно. Лорд Нельсон излагает подробности многих наших прежних сделок, когда мы были в этой стране, и в каждом случае он очень добр ко мне". Он обедал с Элиабом Харви с «Темерера», его соседнего корабля, а несколькими днями позже с Харви, Филиппом Дурхемом с «Дефайэнса» и Пултнеем Малькольмом с «Донегала». Ему удалось перевести на «Нептун» трех лейтенантов с предыдущего корабля, включая своего протеже Эндрю Грина, "известного прекрасного парня", который занял должность сигнального офицера. Это не только укрепило его позицию в отношении причиняющего беспокойство первого лейтенанта Арклома, но и увеличило количество закаленных в битвах офицеров. Грин участвовал в блокаде Тулона в 1793 году и сражался под Нельсоном и Фримантлом у Корсики и при Копенгагене. Единственное, что беспокоило Фримантла, было имя его дочери: "Я буду вне себя, если ты не назовешь мою крошку Луизой. У меня такое отвращение к имени Кристина, что я заболею и впаду в меланхолию", – писал он своей жене.

Качество обедов было улучшено "всеми сортами свежей провизии", включая воловину из Северной Африки, но разговор концентрировался, как сообщал Кодрингтон, на "желании мира и отвращении к службе". Но чтобы достичь мира, надо было провести сражение, а большинство капитанов были скептичны в этом отношении. "Некоторые были расположены к мысли, что флот выйдет из порта; но если и выйдет, то это определенно произойдет тогда, когда они будут иметь неплохой шанс достичь Картахены или Тулона прежде, чем мы сможем их настичь. Браун[29]29
  Капитан «Аякса».


[Закрыть]  думает, что они попытаются прокрасться небольшими эскадрами, что в свете приближающегося сезона штормов становится более вероятным".

Фримантл снова обедал с Нельсоном 11 октября и нашел того оптимистичным: "Лорд Нельсон ожидает выхода французского флота; я, признаюсь, нет. Но у меня нет сомнений в действиях, которые последуют, если мы сможем добраться до врага".

К этому времени Нельсон уже изложил на бумаге свой план сражения. Меморандум, распространенный среди флотских капитанов, был датирован 9 октября и имел гриф «Секретно». В нем говорилось, что ордером (строем) баталии останется походный ордер. Не будет занимающих много времени перестроений, кроме перемены позиций флагманами со своих мест во главе колонн вглубь строя. Нельсон надеялся иметь достаточно кораблей для сформирования трех колонн – двух дивизий по шестнадцать кораблей в каждой и отдельной эскадры из восьми кораблей с хорошими ходовыми качествами. Коллингвуд, его заместитель, будет иметь полную свободу действий в управлении своей дивизией.

Основная идея плана заключалась в том, чтобы сосредоточить удар на кордебаталию (центр) и арьергард, не отвлекая своих сил на авангард. Предполагая, что главнокомандующий силами противника (кто бы им ни был) будет находиться посередине строя, острие британского удара будет направлено на два-три корабля впереди него. Нельсон считал, что потребуется определенное время, прежде чем противник отреагирует на нападение, и, особенно, прежде чем авангард сможет развернуться для оказания помощи ведущим бой. Он надеялся разбить кордебаталию и арьергард до того, как авангард ввяжется в схватку, а затем разбить и его. Каковы бы ни были действия авангарда, британцы должны будут расположить свои корабли между ним и теми вражескими кораблями, которые к этому моменту будут захвачены.

Отступая от канонов, Нельсон приказывал вести атаку под всеми парусами. Это могло привести к неразберихе, так как различные корабли имели разную скорость под всеми парусами, но также уменьшало время подхода, когда атакующие корабли были в наибольшей степени подвержены вражескому огню.

Сам он намеревался прорезать вражеский строй в центре, хотя и стремился скрыть направление удара до последнего момента. Небольшая эскадра хороших ходоков должна была прорезать строй несколько впереди Нельсона с тем, чтобы наверняка обеспечить охват вражеского адмирала. Если противник будет под ветром британцев, как ожидал Нельсон, то подветренная дивизия Коллингвуда, достигнув дальности орудийного залпа, получит приказ повернуть все вдруг и атаковать под всеми парусами, причем каждый корабль выбирал своего оппонента, начиная с двенадцатого корабля от конца. Если кто-нибудь из командиров кораблей будет пребывать в сомнении, "не имея возможности различить сигнала, или не видя его вообще, то он не сделает ошибки, вступив в бой борт о борт с противником".

В примечании к меморандуму описывался сигнал для исполнения подветренной дивизией. В печатной сигнальной книге такой сигнал отсутствовал, и Нельсон добавил его собственноручно: "Сигнал – желтый флаг с синей косицей: Прорвать вражеский строй и вступить в бой на другой стороне". Сигнал сопровождался подробным объяснением:

NB: Этот сигнал должен репетоваться всеми кораблями. Отсчитываемый от конца строя номер вражеского корабля, под кормой которого передовой корабль должен пройти и завязать с ним бой, будет указан соответствующим сигналом. Корабли должны быть готовы поставить все возможные паруса (сохраняя место в строю и минимальную дистанцию) для того, чтобы прорезать строй противника одновременно и как можно быстрее. Лиселя, если они были поставлены, рекомендую отрубить и выбросить, чтобы избежать беспорядка и возгорания. Каждый корабль, если обстоятельства позволят, должен будет пройти по корме неприятельского корабля, с которым ему назначено схватиться. В противном случае следует действовать согласно инструкции, стр. 160, статья 31 (рекомендации Адмиралтейства по стандартным действиям при прорыве вражеского строя). Вероятно, адмирал со своими кораблями будет продолжать движение в сторону вражеского авангарда до тех пор, пока он не поднимет этот сигнал, для того, чтобы дезориентировать противника, склоняя его к мысли, что целью атаки является авангард.

Ясность изложения была одной из сильных сторон Нельсона. Меморандум и примечание к нему давали капитанам полное (настолько, насколько это было возможным) описание своих предполагаемых действий и каких действий он ожидал от них самих, вплоть до рекомендаций по избавлению от обременительных лиселей (поставленных для увеличения скорости), когда они достигнут вражеского строя. Это был довольно простой план, и, случись даже непредвиденные обстоятельства, никто не должен был испытывать сомнений касательно основного замысла.

Другой сильной стороной Нельсона было делегирование полномочий. Нельсон "всегда прислушивался к моим советам, – писал Коллингвуд несколькими днями позже. – Мы сообща разрабатывали как общий план битвы, так и способ атаки противника". Для того чтобы Коллингвуд чувствовал себя вовлеченным в планирование, Нельсон сделал все возможное. 9 октября он посылает Коллингвуду меморандум с запиской:

Посылаю Вам мой план атаки, настолько подробный, насколько можно осмелиться предположить весьма неопределенную диспозицию, в которой мы встретим неприятеля. Мой дорогой друг, я посылаю его, чтобы Вы совершенно свободно разбирались в моих намерениях, и имели перед собой полную картину для лучшего их исполнения. Мы не должны испытывать ни малейшей ревности, дорогой Колл. Перед нами стоит одна великая цель – уничтожить наших врагов и получить достойный мир для нашей страны. Никто так не доверяет другому, как я Вам; и никто не оценит Ваши услуги в большей степени, чем Ваш старый друг.

Затем оба командующих ознакомили с инструкциями всех своих капитанов, проясняя все сомнения и учитывая их мнения по всем трудным вопросам. То, что Коллингвуд обсуждал план со всеми своими капитанами, доказывается характерной запиской, написанной капитану «Тоннанта» Чарльзу Тайлеру 12 октября: «Я имею приказ и инструкции относительно предстоящего сражения. Я хочу не разослать, а вручить их лично капитанам с тем, чтобы обговорить этот общий план, предназначенный нам к исполнению. При возможности я прошу прибыть ко мне на четверть часа».

Коллингвуд имел под своим командованием первоначальную блокадную эскадру, к которой были присоединены некоторые из кораблей Кальдера. Дивизия Нельсона состояла из его бывшей Средиземноморской эскадры с подобным же дополнением. План баталии, начертанный 10 октября, предусматривал важную роль для Томаса Льюиса с его эскадрой испытанных кораблей и капитанов, и для Ричарда Китса на линейном корабле «Суперб», который еще не прибыл. Помимо двух старших капитанов – Элиаба Харви с «Темерера» и Ричарда Гриндалла с «Принца», которые по праву претендовали на места во главе колонн, Нельсон и Коллингвуд поставили на эти места наиболее знакомых и доверенных людей. Кроме старых товарищей по Нильской битве – Томаса Луиса с «Канопуса», Ричарда Китса с «Суперба» и Бена Халлоуелла с «Тигра» – доверием Нельсона пользовались Фримантл с «Нептуна», Генри Бейнтан с «Левиафана», Исраэль Пеллью с «Конкерора» (все с бывшей Средиземноморской эскадры), и сэр Эдвард Берри с «Агамемнона», который был на пути из Англии.

План Нельсона предусматривал сражение в непосредственном соприкосновении, во время которого победа будет зависеть от действий артиллерии, маневренности кораблей и, прежде всего, от выучки его офицеров и команд. Ключевым в любой артиллерийской дуэли было такое расположение своего собственного корабля, которое позволяло бы использовать против неприятеля максимальное количество орудий. Наилучшей позицией являлось расположение корабля под прямым углом к оппоненту так, чтобы можно было обстреливать его продольным огнем, сметая все с палуб от бака до кормы.

На фазе подхода к неприятелю носовые части кораблей Нельсона будут подвергаться разрушительному воздействию бортовых залпов кораблей противника, расположенных напротив них. Однако, прорывая строй и проходя под кормой своих оппонентов, британские корабли смогут обстреливать их продольным огнем более эффективно и разрушительно ввиду крайне малой дистанции между противниками. Кормовые оконечности кораблей имели широкие окна для освещения кают и артиллерийских палуб (гондеков), поэтому ядра, пущенные со стороны кормы, почти не встречали сопротивления и прошивали гондек на всю его длину, разбивая орудия и калеча личный состав. Продольный бортовой залп означал, что все орудия с одного борта стреляли одновременно. Но, проходя близко к кораблю противника, эффективней было стрелять орудиями последовательно по мере того, как его корма появлялась у соответствующего орудия. Прорвав линию, британские корабли должны были осуществить маневр и занять удобную позицию по другую сторону строя, ведя бой на дистанции пятнадцати–тридцати ярдов.

Боевые корабли эпохи 1805 года представляли собой в значительной степени артиллерийские платформы и большей частью состояли из трех основных классов. Фрегаты с экипажами от 200 до 300 человек имели одну артиллерийскую палубу. Они служили посыльными судами, несли конвойную службу и охотились за торговыми судами противника, зачастую действуя независимо от флота. Командование фрегатом предоставляло молодому офицеру наилучшие шансы проявить себя в захвате вражеских судов. Рядовые матросы предпочитали службу на фрегатах из-за призовых денег. Но фрегаты редко принимали участие в сражениях флота и держались в стороне от неприятельских линейных кораблей, опасаясь получить от них  смертельный удар.

Стандартными линейными кораблями были семидесятичетырехпушечники. Их длина находилась в пределах от 168 до 182 футов, и все они теоретически несли на себе 74 орудия. Примером корабля, несущего традиционное вооружение, являлся «Дефенс». Он имел двадцать восемь 32-фунтовых орудий на нижней палубе, двадцать восемь 18-фунтовых на верхней палубе и восемнадцать 9-фунтовок на квартердеке и полубаке. Большинство подобных двухдечных кораблей избегали стычки с более высокими трехдечниками, несущими на борту порядка ста и более орудий, зачастую несколько большего калибра.

Корабли обозначались в соответствии с их стандартным вооружением (например, «Ахилл, 74» или «Нептун, 98»), но эти цифры вводят в заблуждение. Трафальгарское сражение обычно описывают так, как если бы корабли действительно несли свое стандартное вооружение, но документы национального архива показывают, что большинство британских кораблей у Кадиса были значительно тяжелее вооружены, с большим количеством орудий – или, скорее, с большим количеством карронад. На «Ахилле, 74», например, на палубах надстроек вместо восемнадцати 9-фунтовых орудий размещалось двенадцать 32-фунтовых карронад на квартердеке и полубаке и восемь 18-фунтовых карронад на полуюте, что в сумме давало скорее 84, а не 74 орудия. Это увеличивало вес его бортового залпа более чем на четверть, с 813 до 1064 фунтов. «Ревендж, 74» тоже нес 84 орудия, включая шестнадцать 32-фунтовых и шесть 18-фунтовых карронад. Стандартно вооруженный, он мог произвести бортовой залп весом 880 фунтов; при Трафальгаре его бортовой залп весил 1136 фунтов.

Карронада была разработана компанией Каррон Компани, расположенной близ Глазго. Первые испытания на королевском флоте проводились еще в 1779 году, и она была принята на вооружение для кораблей, снаряжаемых после 1794 года. К 1805 году почти все британские линейные корабли заменили частично или полностью квартердечные орудия на карронады. Гигантским преимуществом нового орудия был вес, который составлял незначительную часть от веса длинных орудий на гондеке. 32-фунтовая карронада весила почти столько же, сколько 6-фунтовое длинное орудие, но производила гораздо более мощный выстрел. Низкий вес означал, что карронады можно было устанавливать на корабельных надстройках, они обслуживались  меньшим количеством людей по сравнению с традиционным орудием и легко перемещались на колесном лафете. Как гигантские дробовики, карронады использовались против личного состава, не давая возможности неприятелю эффективно работать на открытых палубах. Недостатком карронады являлась невысокая точность стрельбы, быстро падающая с увеличением дистанции залпа, но Нельсон намеревался сражаться вплотную. Его тактика предусматривала использование  всех возможностей этого нового оружия,  чтобы вымести вражеских офицеров, матросов и морских пехотинцев с открытых палуб.

Капитаны вели долгие дебаты по вопросу о том, в какое время предпочтительней открывать огонь. Одни считали, что стрельба с больших дистанций причиняет больше осколков, и, соответственно, увеличивает чужие потери, так как перед ударом ядро движется с меньшей скоростью и возникает более рваное отверстие. Другие экспериментировали с уменьшением количества пороха для достижения той же цели. Считалось, что максимальная эффективная дистанция прямой наводкой – когда ствол орудия лежит горизонтально – составляла 350 ярдов для 32-фунтового орудия и 200 ярдов для 24-фунтовки. Но оба они – Нельсон и Коллингвуд – считали, что наилучшим было бы сблизиться на еще меньшую дистанцию, и капитаны, которым они доверили возглавлять колонны, были того же мнения. Для увеличения мощности первого залпа орудия обычно заряжались двумя ядрами, и эффективность стрельбы в этом случае не превышала сотни ярдов, да и карронады были оружием ближнего боя.

Успешной артиллерийской стрельбе способствуют несколько факторов, в том числе технические, такие, как качество орудийных замков или порохового заряда. Британский оружейный порох, во многом благодаря контролю над индийскими селитровыми источниками, считался на 20% эффективнее, чем пороха, доступные французам и испанцам. Британские орудия Бломфилда были прочнее и менее подвержены разрушениям из-за возникающих напряжений, чем те, которые использовались Объединенным флотом.

На очень близких дистанциях точность стрельбы не являлась определяющим фактором – ключом к успеху был темп стрельбы. Коллингвуд вышколил экипаж «Дредноута» до трех залпов за три с половиной минуты – наилучший результат, которого мог достичь выученный и сработанный британский экипаж. Есть свидетельства, что некоторые британские экипажи также достигали подобного результата, но типичное исполнение, можно сказать почти с полной уверенностью, было гораздо медленнее. Без сомнения, и французские, и испанские корабли также значительно различались в этом. В течение довольно долгого времени один выстрел за четыре минуты считался приличным темпом стрельбы. Само представление о повторяющихся бортовых залпах неправильно: после первого или второго залпа орудия стреляли по мере их перезаряжания.

Выстрелы, произведенные еще свежим экипажем, очевидно, будут самыми результативными. По мере того, как личный состав устает, несет потери, отвлекается на откачку воды или контрабордаж, огонь становится спорадическим. Чем больше калибр орудий, тем тяжелее приходится канонирам, и именно французы использовали орудия большего калибра. Стандартное тяжелое британское орудие стреляло 32-фунтовым ядром, которое было достаточно тяжелым для подъема. А французские 36-фунтовые ядра были еще тяжелее.

Вечером 8 октября, в тот именно день, когда Вильнёв собрал военный совет, адмирал Розили прибыл в Мадрид и вручил свои приказы удивленному французскому послу. Генерал де Бернонвилль только что получил от Вильнёва известия, что Нельсон находится у Кадиса, намереваясь «сжечь город и флот», а сам Вильнёв планировал «воспользоваться первой же удобной возможностью поставить паруса». Однако посол не думал, что Вильнёв действительно выйдет в море, «так как Вы не дали ему инструкций вступать в бой с превосходящими силами, а в случае неудачи в Кадисе нет достаточных средств для производства ремонта» – так он писал Декре. Де Бернонвилль соглашался с испанской оценкой: «Как мне представляется, шторма и плохая погода послужат нашей пользе».

Розили прибыл в поврежденном экипаже. Пока чинилась коляска и принимались меры к очистке от разбойников дороги на Кадис, де Бернонвилль знакомил его с финансовыми, снабженческими и другими сторонами ситуации в Испании. Он был уверен, что испанцы "нас не любят и, более того, питают все большее отвращение к нашему доминированию", и он устал от их "пассивного сопротивления" французским проектам. Тем не менее, последние новости гласили, что командующий в Картахене адмирал Хосе Сальседа вышел в море в попытке атаковать конвой с британскими подкреплениями, следовавшими из Гибралтара на Мальту. Розили и де Бернонвилль были старыми приятелями – они встречались в Индии много лет назад и теперь наслаждались этой вынужденной задержкой.

Земля полнилась самыми невероятными слухами. И Вильнёв, и Нельсон узнавали из британских газет, что Вильнёв смещен и заменен не кем иным, как самим Декре. Эта новость была сюрпризом для Вильнёва, и хотя он знал, что это неправда, на душе у него было неспокойно.

У Нельсона также накапливалось напряжение. Он временно лишился Луиса и пяти своих лучших кораблей, но письма говорили ему, что подкрепления посланы и находятся на пути из Англии. Он писал своему главному сторожевому псу, Блеквуду, что, "если мистер Декре действительно намеревается выйти в море (я бы посоветовал ему сделать это, но сомневаюсь, что он прислушается к моему совету), ему следует выйти немедленно. Те, которые знают Кадис гораздо лучше вас или меня, говорят, что после таких левантинцев[30]30
  Левантинец – восточный ветер.


[Закрыть] наступает несколько дней прекрасной погоды, морской бриз с запада и береговой бриз по ночам". Очевидно, он разговаривал с кем-то, может, с Джеймсом Моррисом («Колосс»), который в 1797 году занимался тем же, чем сейчас занимался Блеквуд. При такой погоде, писал Блеквуду Нельсон, следует учитывать возможность осуществления неприятного сценария. Если противник направится в Средиземное море, он выйдет ночью, как проделывал это ранее, расставив фрегаты с фонарями для обозначения скал и отмелей мористее Кадиса. Затем он направится на юг и пройдет Гибралтарским проливом с морским бризом до того, как Нельсон, не имея достаточного ветра, сможет перехватить его. «Короче, следите за всеми 32 румбами, за всеми ветрами и погодными приметами, так как я полагаюсь на вас», – наставлял он.