Текст книги "Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП)"

Автор книги: Фил Крейг

Соавторы: Тим Клейтон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Тем временем «Виктори» почти достиг неприятельского строя.

«Редутабль» подошел так близко к «Буцентавру», что слышны были крики с флагмана, предупреждавшие об опасности столкновения. Его бушприт уже почти нависал над релингами полуюта «Буцентавра», но Люка с помощью рупора уверил капитана Маженди, что все находится под контролем.

Введя в действие аварийное рулевое управление, Харди теперь мог прорезать строй, но, опасаясь почти неминуемого столкновения либо с «Буцентавром», либо с «Редутаблем», он обратился к Нельсону. Адмирал ответил:  "Ничего не поделаешь. Не имеет значения, с кем мы сойдемся в абордаже. Иди на любого, сам сделай выбор". Харди решил схватиться с меньшим из них. Двадцать человек потянули канаты, прикрепленные к румпелю, и положили руль лево на борт.

Выбор Харди был вполне разумен. Вильнёв тактически выиграл первый раунд боя эффективным сплочением строя, а Харди, выбирая «Редутабль», освобождал место для следовавших за ним кораблей. Несмотря на то, что скорость «Виктори» едва достигала двух узлов, ее водоизмещение и инерция движения привели к тому, что при сильном ударе многие люди попадали на палубу, а некоторые орудия – со своих станков. В результате столкновения «Редутабль» развернуло вправо, и он оказался под ветром у располагавшегося параллельно ему британского корабля. Поскольку «Буцентавр» продолжал медленно двигаться вперед, в неприятельском строю образовалось большое «окно», которым не замедлили воспользоваться корабли, следовавшие за «Виктори».

Капитан «Буцентавра» Маженди был расстроен, чувствуя себя обманутым в своих ожиданиях. Поворачивая в сторону «Редутабля», «Виктори» прошла так близко, что ее нижние реи прошли почти над полуютом «Буцентавра». Но моряки упустили момент, и корабль Нельсона очутился в пятнадцати саженях – они не могли добросить абордажные крючья на такое расстояние. Это был решающий миг. Если бы они смогли зацепиться за «Виктори», то британцы столкнулись бы с абордажными партиями двух самых боеспособных французских экипажей из числа тех, которые участвовали в этом сражении. Кормовые пушки «Буцентавра» старались причинить наибольший вред неприятелю, но корпус «Виктори» возвышался над их уровнем. Пушки левого борта британца продольным залпом нанесли сильный удар по корме француза. Затем громадная 68-фунтовая баковая карронада, заряженная ядром и картечью из трех сотен мушкетных пуль, первый раз подала свой голос. Ей вторили пушки опердека, накрыв картечным залпом все открытые палубы «Буцентавра». Орудия квартердека были повреждены, их расчеты и солдаты на полуюте были частью убиты и искалечены, частью покинули посты и укрылись внизу. Одновременно вступили в бой доселе молчавшие пушки правого борта, все еще заряженные двойными ядрами. Их залп обрушился на «Редутабль». Младший лейтенант морской пехоты Льюис Ротлей был послан вниз на среднюю орудийную палубу для того, чтобы направить часть морских пехотинцев наверх для замены выбывших из строя людей. То, что он увидел там, поразило его:

Мы стреляли с обоих бортов, все орудия были задействованы. Человеку следует присутствовать на средней палубе во время битвы, чтобы получить представление о превосходящей любое воображение картине – она ошеломляла и зрение, и слух. Огонь сверху, огонь снизу, огонь вокруг меня, пушки откатывались неистово, их грохот звучал сильнее близких ударов грома, борта напрягались и палуба вздыбливалась. Мне представлялось, что я нахожусь в аду и все люди вокруг меня дьяволы. Губы людей шевелились, но услышать что-либо было невозможно – все приказы отдавались жестами.

«Темерер» Элиаба Харви, также трехпалубный корабль, находился по корме от  «Виктори» и несколько правее. Во время сближения он следовал за флагманом и последовательно обстреливал корабли «Сан-Августин», «Герой», «Сантисима-Тринидад», «Буцентавр» и «Редутабль», но ни от кого не получил такого шквала огня, который обрушивался на флагманский корабль. На какое-то время Харви потерял его из вида и приказал прекратить огонь, «опасаясь, что в этом густом дыму я могу обстреливать своего флагмана». Когда он снова увидел «Виктори», она стояла борт о борт с «Редутаблем». С носа «Темерер» обстреливался «Санта-Анной», «Сан-Хусто» и «Сан-Леандро», но, хотя его оснастка сильно пострадала, Харви все еще не потерял контроль над управлением кораблем, и, проходя мимо «Редутабля», произвел продольный залп по его корме. Затем он подвернул, чтобы пройти по правому борту «Редутабля».

Когда он сделал это, он подверг себя продольному огню французского восьмидесятипушечного корабля «Нэптюн», однотипного с «Буцентавром». Эспри-Транкий Мэстраль был одним из тех немногих капитанов, которые увидели поднятый Вильнёвом сигнал номер пять, предписывающий всем кораблям вступить в непосредственную схватку с противником. Мэстраль воспринял сигнал как личный упрек. Он прекратил дальний обстрел «Ройал-Суверена» и произвел поворот с намерением поддержать адмирала. Он завершил свой маневр вовремя, чтобы встретить залпом подошедшего «Темерера». Последний намеревался прорезать строй неприятеля по корме  «Редутабля», но оказался под перекрестным огнем пяти вражеских кораблей, результат которого был потрясающим: залп «Редутабля» снес крюйс-стеньгу, а огонь «Нэптюна» – фока-рей и грот-стеньгу. Весь этот переплетенный парусами и обрывками такелажа рангоут, неся хаос и смятение, рухнул на палубу британского корабля. Всё, что смог сделать лишенный управления, дрейфующий «Темерер» – дать несколько выстрелов из орудий левого борта по «Редутаблю».

К этому времени «Редутабль», под влиянием инерции столкновения, развернулся таким образом, что его полуют оказался напротив квартердека «Виктори», примерно на том же уровне по высоте. По приказу Люки его люди забросили абордажные крючья на британский флагманский корабль и сумели закрепить концы. Часть кормовых концов лопнула, но носовые держали прочно. Наконец-то Люка получил ту схватку, к которой стремился, и завязалась кровавая дуэль, причем на таком близком расстоянии, что использовать орудийный огонь было весьма затруднительно. Французам "в некоторых случаях приходилось использовать гибкие прибойники  и стрелять из невыкаченных орудий с необтянутой оснасткой из-за того, что корпус «Виктори» прижимался вплотную к орудийным портам". Но хорошо вооруженные стрелки представляли серьезную угрозу британским канонирам. Люка утверждал, что "ружейной стрельбой через наши порты в порты «Виктори» мы затрудняли противнику перезарядку его орудий".

Морские пехотинцы были так поглощены сражением, что лейтенанту Ротлею с трудом удалось оторвать их от орудий и направить на верхнюю палубу для участия в абордажной схватке. "Разгоряченные боем, люди скинули с себя красные мундиры и остались в клетчатых рубахах и синих штанах. Невозможно было отличить морпехов от матросов – они все вместе вкалывали как черти". Наконец он сумел опознать четверых сержантов и капралов, с их помощью оторвал от орудий человек двадцать и повел эту группу наверх на квартердек.

Примерно в это же время команда «Редутабля» внезапно закрыла орудийные порты нижней палубы и взялась за ручное оружие. Закрытие портов вызвало некоторое замешательство на борту «Виктори», где решили, что прекращение огня означает капитуляцию противника, и также прекратили огонь. Однако вскоре снова загремели выстрелы, пожарные заливали водой из ведер тлеющие пыжи, вылетавшие из дул орудий вместе с ядрами.

Люка приказал подать сигнал горном, и сотни людей покинули нижние палубы и столпились на юте, при абордажных сетях и на вантах. С них, а также с марсов, стрелки и гренадеры «Редутабля» зачищали верхние палубы британца. Французские 36-фунтовые карронады стреляли картечью так часто, что одна из них взорвалась. Свыше двухсот гранат было брошено на «Виктори», и почти все 12-фунтовки на его надстройках были выведены из строя. Однако боцман Уильям Уиллмот продолжал обстреливать спардек «Редутабля» из карронады правого борта.

Хирург «Виктори» впоследствии писал, что "в тот период мало кто из находившихся на открытых палубах остался невредимым". Мичману Уильяму Риверсу взрывом гранаты почти полностью оторвало стопу, "державшуюся на полоске кожи в четырех дюймах выше щиколотки". Риверс сначала спросил о своих башмаках, затем приказал помощнику констапеля присмотреть за орудиями и после этого доложил кэптену Харди о необходимости спуститься в кокпит. Нельсон проронил: "Харди, устрой так, чтобы о нем позаботились должным образом. Это моя личная просьба". Затем они посоветовали мичману, чтобы он, добравшись до кокпита, попросил у «Носатого» – таково было прозвище Джеймса Косгроува, казначейского стюарда, – "нож, чтобы отхватить стопу".

Мичман Роберт Смит потерял обе ноги, и то же ядро, пробив палубу, поразило свежеиспеченного лейтенанта Уильяма Рама. Пользовавшийся всеобщей любовью молодой ирландец с нетерпением рвался в бой, но, тяжело раненный, скончался во время переноски его на орлопдек. Капитанский клерк Томас Уиппл также умер на пути в хирургическую, и, таким образом, на квартердеке не осталось никого, кто мог бы записать подробности произошедшего. Лорд Нельсон и кэптен Харди прохаживались по квартердеку длиной двадцать футов. Всё меньше и меньше людей становилось вокруг них, в то время как экипаж Люки готовился к абордажу. Бой выглядел проигранным.

Хотя вокруг «Виктори» царил хаос, следовавшие за ней корабли выполняли свою часть плана Нельсона с почти хирургической точностью. Систематическое избиение «Буцентавра» и «Сантисима-Тринидада» было, пожалуй, единственным блестящим тактическим маневром, который совершил королевский флот в этой битве. «Нептун» Томаса Фримантла находился в идеальном положении для того, чтобы воспользоваться разрывом во вражеском строе, созданном столкновением «Виктори» с «Редутаблем». Фримантл повел свой мощный трехдечник ближе к корме «Буцентавра» и, примерно в час дня, произвел продольный бортовой залп с расстояния всего тридцати ярдов. Сразу вслед за этим, очутившись под ветром у «Буцентавра», «Нептун» повернул и остановился на правом крамболе французского флагманского корабля.

Когда «Виктори» подвернул, чтобы пройти вдоль строя Объединенного флота, корабли, следовавшие за «Нептуном», срезали угол и находились весьма близко от него в момент производства залпа по корме француза. «Левиафан», следуя тем же курсом, произвел залп по «Буцентавру» и продолжил путь на сближение с кораблями «Сантисима-Тринидад» и «Сан-Августин». За ним следовал «Конкерор», который в четвертый раз обстрелял продольным залпом корму «Буцентавра» и занял позицию на его подветренной раковине по корме от «Нептуна». Кроме «Виктори», экипаж которой сильно пострадал от ружейного огня, остальные из перечисленных кораблей понесли незначительные потери в личном составе, получив лишь повреждения рангоута и такелажа. По воспоминаниям подштурмана Уильяма Прингля Грина, этому в немалой степени способствовал приказ командира «Конкерора» удалить лишних людей с квартердека, полуюта и полубака. Огонь по противнику вели из мощных орудий опердека и гондека. Заметив, что пространство под ветром от французского флагмана занято, «Агамемнон» занял наветренную позицию. «Британия» открыла огонь с большей дистанции, сюда же приближалась «Африка». «Буцентавр» оказался под огнем шести, как минимум, британских кораблей, причем получил четыре продольных залпа по своей корме.

Положение кораблей дивизии Нельсона на 13:15

По словам капитана Маженди, последствия продольных залпов были «ужасающими»: весь такелаж был порван в клочья, мачты повреждены попаданиями ядер, орудия на верхних палубах сорваны с лафетов». Другие орудия не могли стрелять, так как были загромождены упавшими парусами и рангоутом. «Нептун», «Левиафан» и «Конкерор» почти не пострадали в ходе боя с флагманским кораблем Вильнёва, а их орудия и карронады учинили французам кровавую бойню. Маженди, собиравшийся некоторое время назад брать «Виктори» на абордаж, был ранен обломком рангоута и спустился вниз на перевязку. Старший офицер Жозеф Додиньон, перейдя в корму со своего поста на баке, принял командование, но он уже мало что мог сделать. Он видел, что подходило все больше британских кораблей, но с поврежденным такелажем не мог маневрировать. Наверху осталось только несколько неповрежденных орудий, и Вильнёв отослал уцелевших канониров на гондек к 24-фунтовкам. В то же время лучшие матросы под интенсивным огнем пытались ремонтировать такелаж. Осматривая разгромленную палубу, Вильнёв заметил, что Дюмануар продолжает следовать курсом на север. Он поднял сигнал, прямо приказывающий кораблям авангарда идти на помощь своим товарищам.

К этому времени проявились разногласия в эскадре Дюмануара. Четвертью часа ранее командир фрегата «Корнелия» Жюль-Франсуа де Мартенан передал флажное сообщение на «Формидабль», гласящее, что авангард не имеет противника. Они были не очень далеко от развернувшейся битвы, но развернуться при практическом отсутствии ветра было делом не легким. Большинство кораблей стало использовать для разворота шлюпки, и разгневанным, расстроенным или чувствовавшим себя виновными офицерам этот маневр казался вечностью. Жикель утверждал, что «Энтрепид» сделал несколько попыток поворота еще до вторичного сигнала Вильнёва, но из-за почти полного отсутствия ветра и усиливавшейся зыби корабль не слушался руля. Вальдес докладывал, что «Нептун» совершил поворот через фордевинд по сигналу Вильнёва, не дожидаясь команды Дюмануара, которая поступила через несколько минут. Дюмануар утверждал, что он поднял свой сигнал до того, как увидел сигнал Вильнёва.

Существуют два способа изменения направления движения – поворот оверштаг и поворот через фордевинд. Вильнёв приказывал осуществить поворот через фордевинд, а Дюмануар – оверштаг. Одни капитаны использовали первый способ, а другие второй. «Энтрепид» в конце концов развернулся с помощью шлюпок, а затем столкнулся с «Монбланом», который совершал поворот оверштаг. «Райо» и «Св. Франциск Ассизский» во время поворота через фордевинд сдрейфовали далеко под ветер. «Формидабль» совершил поворот оверштаг с помощью шлюпки, и после нескольких попыток к нему присоединились «Сципион», «Монблан» (с поврежденным утлегарем) и «Дюге-Труэн».

Затем Дюмануар приказал своим кораблям держаться ближе к ветру и начал движение к югу от основного места сражения. После битвы в Кадисе ходили слухи о том, что Вальдес сказал Дюмануару: "распоряжения адмирала приоритетнее ваших, а в сражении единственно правильным путем является тот, который ведет к боестолкновению с противником". Он направился прямо к «Сантисима-Тринидаду». Вполне вероятно, что «Райо» и «Св. Франциск Ассизский» пытались вернуться к центру сражения, но экипажи не справились с этой задачей, и корабли оказались среди фрегатов и других судов с подветренной стороны. Когда «Энтрепид», в конце концов, развернулся, Энферне проревел на резком провансальском диалекте, который он и его команда прекрасно понимали: "Lou capo sur lou «Bucentauro» – Держать на «Буцентавр»"! Не теряя времени на замену фока, порванного бушпритом «Монблана», они последовали кратчайшим путем к «Буцентавру». Это был славный, но запоздалый поступок. Ему следовало бы раньше нарушить приказ своего непосредственного начальника.

К этому моменту «Нептун» и «Конкерор» сбили грот– и бизань-мачты «Буцентавра», которые упали вперед и на правый борт, накрыв разорванными парусами как раз те орудия, которые стреляли в сторону основных противников. Французы прикрепили флаг к оставшейся части грот-мачты и попытались освободиться от обломков, чтобы дать возможность стрелять из 36-фунтовых орудий нижней палубы. По мнению Уильяма Прингла Грина, сам «Конкерор» очередным залпом  смел эти обломки с палубы француза. Считая схватку с «Буцентавром» делом законченным, «Нептун» двинулся вперед и присоединился к «Левиафану», расположившись справа по корме «Тринидада».

  «Сантисима-Тринидад» уже получил несколько залпов от проходивших кораблей нельсоновской колонны, но подход «Нептуна» на незащищенную правую раковину создал непосредственную угрозу. Со своей позиции «Нептун» мог безжалостно поливать испанца продольным огнем, на который могли ответить лишь несколько орудий. Адмирал Сиснерос был уже ранен, также к нему внизу присоединились второй капитан Игнасио Олаете и старший офицер Хосе Сарториа. Как и во многих подобных битвах, большинство людей на квартердеке было выбито. Но бригадир Уриарте был все еще там, руководя сражением. Он отрепетовал сигнал Вильнёва номер пять, что побудило «Сан-Августин» развернуться и прийти на помощь. Так же поступил и «Герой», но с задержкой, так как его капитан, Жан-Батист Пулен, был убит и командование принял старший офицер Жан-Луи Конор, которому потребовалось определенное время для оценки ситуации.

Оба адмирала подвергались смертельной опасности, находясь в самой гуще схватки. Нельсон пошел на громадный, но рассчитанный риск. Он сравнивал воздействие слабого ветра и воздействие зыби; свое медленное продвижение – и работу французской артиллерии на качке; британское мастерство и дисциплину – и недостаток практики у французов; собственную незащищенность от огня противника – и моральное воздействие этим на подчиненных.

Его оппоненты имели четкое представление о плане битвы, но не успевали реагировать на неожиданные изменения. Обманными изменениями направления атаки Нельсон посеял неуверенность у своего противника. Его план «удивить и поразить» преуспел. Противник был в настоящем недоумении. Своими маневрами Нельсон выиграл достаточно времени для нанесения удара в центр строя Вильнёва и обеспечил отсутствие инициативы у противника на то время, пока не подойдут остальные британские корабли.

Для своей дивизии план Нельсона сработал достаточно эффективно, но ближе к арьергарду противника исход действий был менее определенным. Прорвав вражеский строй слишком далеко от концевого корабля, Коллингвуд схватил слишком большой кусок, чтобы его можно было успешно разжевать. Корабли, следовавшие за ним в непосредственной близости, оказались в опасности неравного боя до того, как подоспеют концевые корабли его колонны.

Глава 13
Невероятная ярость с обеих сторон

Пятым кораблем в колонне Коллингвуда открыл огонь «Беллерофон». Он шел ведущим группы кораблей, оказавшихся ближе к хвосту Объединенного флота, и находился в четырехстах ярдах от корабля «Багама» под командованием Дионисио Алькала Галиано. При слабом ветре требовалось десять минут, чтобы преодолеть это расстояние.

Кэптен Джон Кук не собирался использовать свои орудия до того, как прорвет вражеский строй, но, оказавшись под обстрелом по меньшей мере четырех кораблей, он решил создать дымовую завесу. В двенадцать двадцать Джордж Сондерс передал распоряжение Уильяму Феарвезеру и его ребятам из команды «Победа или смерть» на нижней палубе. Затем своим широким норфолкским акцентом он стал отдавать привычные команды людям, испытавшим облегчение от того, что они наконец-то занялись делом. Команда корабля несла потери, и был серьезно поврежден такелаж.

Перед ними «Багама» плотно сомкнулась с «Альхесирасом», чтобы не дать британскому кораблю пройти по ее носу, поэтому Кук немного изменил курс так, чтобы пройти по ее корме. Когда «Беллерофон» наконец проскочил между «Багамой» и более удаленным «Монтаньесом», он открыл огонь сразу с обоих бортов. Корабль двигался так медленно, что, по словам лейтенанта Уильяма Камби, пока он находился в положении, позволяющим производить продольные залпы по корме «Багамы», "мы трижды выстрелили из наших карронад и по крайней мере дважды из всех длинных орудий левого борта".

«Беллерофон» был сравнительно легко вооружен, но его команда ветеранов обладала большим опытом, и его орудия обрушили на испанский корабль сокрушительный ливень металла. Боцман Томас Робинсон, рослый Питер Мак-Фарлейн и бывший белый раб Питер Янсен (обслуга 32-фунтовой баковой карронады) осыпали квартердек «Багамы» картечью, в результате чего Галиано был ранен в лицо и истекал кровью. На помощь ему поспешил старшина его шлюпки, давний семейный слуга, но Галиано отказался спускаться вниз, понимая, что в этом случае моральный дух экипажа может поколебаться. Где-то на «Багаме» раздался взрыв, который Камби принял за взрыв небольшой крюйт-камеры.

Положение кораблей дивизии Коллингвуда на 13:00

К счастью для «Беллерофона», этот взрыв и ранение капитана на время отвлекли внимание экипажа «Багамы». Как раз в тот момент, когда Джорди Уильям Фергюсон и его товарищи поворачивали штурвал «Беллерофона», чтобы повернуть влево для продолжения боя с «Багамой», они увидели сквозь дым брамселя другого корабля, возникшего перед ними справа по носу. Робинсон, Мак-Фарлейн и другие опытные баковые прыгнули от карронады к снастям, чтобы повернуть фока-рей к ветру и попытаться остановить корабль, но было уже слишком поздно. Уильям Камби успел только прочесть название «Эгль» на корме французского корабля, как они врезались в его левую раковину, «и наш фока-рей перепутался снастями с его грота-реем».

«Эгль» был гораздо выше, что давало его полуюту и спардеку преимущество над верхней палубой «Беллерофона», а ядра его 36-фунтовых орудий были тяжелее ядер 32-фунтовых орудий «Беллерофона». Кроме того, французский корабль имел более многочисленную команду, и на нем было много солдат, значительно превосходящих по численности восемьдесят морских пехотинцев «Беллерофона». Меткие стрелки вели огонь с марсов, а гренадеры бросали бомбы со спардека, когда началась очередная абордажная атака. Единственным преимуществом «Беллерофона» были опыт и дисциплина его экипажа, состоявшего из закаленных моряков. Большинство их были значительно старше среднего возраста, находились вместе на этом корабле уже четыре года, а ландсменов среди них насчитывалось не больше сотни.

Поначалу большее количество пушек «Эгля» давало ему преимущество, поскольку «Беллерофон» мог сражаться только своими носовыми орудиями и баковыми карронадами Томаса Робинсона. Но обе карронады доказали свою эффективность: при первых же залпах по квартердеку «Эгля» капитан Пьер-Полен Гурреж упал под градом пуль, получив пять ранений. Его унесли вниз, и командование принял его старший офицер Жан-Пьер Темпье. Но когда корабли сблизились борт о борт, меткие стрелки с марсовых площадок «Эгля» начали одерживать верх над  верхними палубами, выбивая британскую обслугу орудий и карронад. Это походило на сухопутное сражение, на которое возлагал надежды Вильнев: «римляне» против «карфагенян», и бой между ними был яростным. Сам капитан Кук стрелял из пистолетов. В разгар боя он приказал Камби поспешить вниз, чтобы разъяснить Джорджу Сондерсу и другим офицерам на главной и нижней палубах взаимное расположение кораблей, и приказать им направить основной огонь пушек на «Эгль», установив орудийные станины и подъемные клинья так, чтобы стрелять вверх прямо через палубы французского корабля.

Лейтенант Камби спустился по трапам в глубь корабля, туда, где у носовых 32-фунтовых орудий потели престарелый мичман Уильям Феарвезер и корабельный мясник Уильям Паллет. Камби пришлось кричать Сондерсу в ухо, чтобы перекрыть ужасный шум. Он проверил палубу и приказал прижать крышки орудийных портов к борту, чтобы их не сорвало с петель, когда корабли будут биться друг о друга на зыби.

«Эгль» и «Беллерофон» сражались бок о бок почти полчаса, когда грот– и крюйс-стеньги британского корабля рухнули за правый борт. Паруса зацепились за грот-руслени и повисли, как занавес, прямо перед дулами орудий. Парусина быстро загорелась, и для ее уборки от орудийной обслуги были отряжены шкотовые, которые обрезали перепутанные снасти и парусину. Это зрелище воодушевило французов, и они атаковали с новой силой. Выстрел пробил ногу штурмана Эдварда Овертона, стоявшего на квартердеке, и он упал. Капитан Джон Кук в третий раз перезаряжал пистолеты, когда в 13:11 он тоже был ранен и упал ничком на палубу. Четырнадцатилетний Джордж Пирсон бросился ему на помощь, но был поражен осколком дерева. К капитану от штурвала подскочил квартирмейстер и спросил, не нужно ли спустить его вниз. Кук вздохнул: "Дайте мне полежать одну минуту", – и больше не разговаривал. Когда его принесли в кубрик, хирург Алекс Уайт расстегнул жилет и обнаружил, что мушкетная пуля попала ему в правую сторону груди, сломала два ребра, прошла через легкие и убила его.

Уильям Камби возвращался с нижней орудийной палубы и пробирался по главной палубе между орудиями, то и дело откатывающими после залпов, и их обслугой, когда встретил Овертона с ужасно раздробленной ногой, которого несли два человека. Вскоре после этого Овертон умер. Не успел Камби подняться по трапу на квартердек, остановившись, чтобы отдать какие-то распоряжения, как к нему обратился "квартирмейстер, который пришел сообщить мне, что капитан очень тяжело ранен и даже, как он полагал, мертв". Таким образом Камби, никогда ранее не участвовавший в боевых действиях в составе эскадры, принял командование кораблем на себя. Он был единственным из троих, кто утром прочитал меморандум Нельсона и еще оставался на ногах.

Не было никаких сомнений в том, что они попали в опасную ситуацию. «Багама» выдвинулась вперед, чтобы обстреливать их эффективней, «Монарка» и «Плютон» били по ним с дальней дистанции, но главной проблемой был «Эгль», к которому они были прикованы. Бой становился все отчаяннее, и французская команда готовилась к абордажу. Капитан морской пехоты Джеймс Уэмисс по-прежнему командовал группой моряков на полуюте. Среди них были сигнальщики Джон Франклин и Кристофер Бити, которые увидели, что флаг «Беллерофона» уже в третий раз падает из-за того, что осколки перебивали фалы. Понимая, что окружающие могут подумать, что это сигнализирует сдачу,  Бити схватил самый большой «Юнион-Джек»[58]58
  Union Jack – обиходное название британского военно-морского флага.


[Закрыть], который смог найти, и взобрался на бизань-мачту. Он расправил его как можно шире и привязал все четыре угла к вантам. Франклин был удивлен, что в Бити не стреляли французские стрелки с марсов и полуюта «Эгля», которые до этого безжалостно расстреливали всех, кто поднимался для починки такелажа. Вместо этого французские стрелки, как утверждалось впоследствии, «увидев, что он собирается делать, и, видимо, восхищаясь таким смелым поведением, приостановили огонь на те несколько секунд, что он оставался на мачте».

Французы закрыли пушечные порты на нижней палубе, и обслуга орудий, в основном морпехи, переместились наверх. На уровне верхних орудийных палуб корабли находились так близко, что команды противников вырывали банники из рук друг друга. Французские стрелки стреляли через порты англичан, а по полубаку и спардеку «Беллерофона» катились гранаты с шипящими фитилями. Сам Камби подобрал на спардеке гранату с горящим фитилем и выбросил ее за борт. Другие гранаты взрывались и наносили серьезные ожоги. Мичман Роберт Паттон видел, как один горящий человек выбросился из кормового порта.

Одна граната, брошенная в орудийный порт на нижней палубе, чуть не подняла на воздух оба корабля. Взрывом снесло люк кладовой констапеля, вызвав пожар и распахнув дверь в проход, ведущий к крюйт-камере. По счастливой случайности – писал позже Камби – двери были расположены таким образом, что взрыв, открывший дверь из кладовой в проход, захлопнул дверь из прохода в крюйт-камеру. Если бы этого не произошло, оба корабля, несомненно, взорвались бы. Джон Стивенсон, констапель, к счастью, находился в кладовой и отреагировал мгновенно и спокойно. Он спокойно подошел к лейтенанту Сондерсу на нижней палубе, доложил ему о пожаре в кладовой и попросил выделить людей для его тушения. Они смогли потушить пожар до того, как все остальные поняли, что для паники был самый серьезный повод.

Камби приказал подать горном сигнал для абордажников. Они оставили свои пушки и собрались в подразделения, готовые защищать корабль. Ждать пришлось недолго.

Жан-Пьер Темпье крикнул «À l'abordage!»[59]59
  На абордаж!


[Закрыть], и французы бросились к борту, перепрыгивая через зазор между «Эглем» и «Беллерофоном». Английские матросы рубили их тесаками, кололи полупиками, били по цепким рукам всем, что попадалось под руку. Французские моряки падали в море между двумя кораблями, где тонули или были раздавлены сталкивавшимися бортами, но солдаты 67-го полка под командованием подполковника Жакмета продолжали двигаться на штурм.

Капитан британской морской пехоты Джеймс Уэмисс, по некоторым данным, был ранен восемь раз, но все равно стоял во весь рост, возглавляя и подбадривая своих немногочисленных бойцов на полуюте. В носовой части корабля пятеро французов "взбирались на правый нок блинда-рея и лезли к бушприту". Крепкий, мускулистый шотландец Питер Макфарлейн увидел их и отреагировал как опытный моряк. Он подошел к крепительной утке на правом борту полубака и "отдал брас[60]60
  Канат, поддерживающий нок рея.


[Закрыть] блинда-рея, который внезапно накренился под их весом, и все они упали в воду". Граната тяжело поранила руки боцмана Томаса Робинсона, и он был вынужден спуститься вниз.

Экипаж «Беллерофона» сдержал первую атаку, но Камби видел, что положение на палубе безнадежно. "Наши квартердек, полуют и полубак в это время были почти очищены стрелковым огнем французов с полуюта и спардека «Эгля», которые доминировали над нашими верхними палубами, а французские стрелки были весьма многочисленны". Камби приказал всем людям спуститься с полуюта и укрыться на полупалубе[61]61
  Half deck – часть опердека под квартердеком между офицерской кают-компанией и срезом квартердека.


[Закрыть]. Там он держал их в готовности к отражению дальнейших попыток абордажа, в то время как «расположение французов делало для нас совершенно невозможным взять их на абордаж ввиду такого огня стрелков, столь выгодно для них расположенных».

Камби спустился вниз, обошел палубы, "чтобы ободрить людей и стимулировать их усилия у орудий, заметив, что у нас больше ничего не осталось, так как корабль на верхних палубах превратился в неуправляемую развалину". На нижней палубе британские орудия вели огонь вверх, чтобы уничтожать противника на палубах выше. Но оба экипажа были утомлены и изранены, и в бою наступило затишье. «Эгль» понес большие потери от артиллерийского огня «Беллерофона» и от попыток взять его на абордаж, и те из его орудий, которые не были выведены из строя, вели себя гораздо тише.

На квартердеке оставшиеся офицеры двигались теперь с осторожностью. Джон Франклин вел личную дуэль со стрелком "в треуголке на фор-марсе вражеского корабля, который во время боя снял из своей винтовки нескольких офицеров и нижних чинов". Одним из них был близкий друг Франклина Джон Симмонс. Они разговаривали друг с другом, когда стрелок выстрелил, и тот упал замертво у ног Франклина. Только что Франклин и сержант морской пехоты "несли чернокожего матроса на перевязку, когда пуля стрелка попала тому в грудь и убила беднягу". Франклин сказал сержанту: "Ты будешь следующим". Но у сержанта были другие мысли. Он заявил, что найдет внизу позицию в укрытии, "откуда сможет беспокоить француза, и не перестанет стрелять по нему, пока не убьет его".