Текст книги "Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП)"

Автор книги: Фил Крейг

Соавторы: Тим Клейтон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

В этот решающий момент «Темерер» превратил «Редутабль» из корабля, собирающегося захватить приз, в корабль, сражающийся за свою жизнь. Люка избежал гибели от убийственного залпа, получив лишь легкое ранение, но его старший офицер Анри Дюпоте упал с простреленным левым коленом, пехотный капитан Шарль Шафанж, возглавлявший отряд 16-го полка, был убит, а капитан морской пехоты 79 полка Луи Гийом был тяжело ранен. Капитан и лейтенант морской артиллерии, возглавлявшие группу гренадеров, были убиты. Шесть других офицеров были убиты и шесть ранены. «Редутаблю» следовало бы немедленно сдаться, но он продолжал сражаться.

«Виктори» снова открыл огонь, и его тяжелые орудия стали стрелять по корпусу «Редутабля», нанося ему серьезные повреждения. Утверждается, что так стреляли для того, чтобы избежать попадания в «Темерер», но это был огонь разгневанных, возможно, под влиянием ранения Нельсона, моряков, и рассчитанный на то, чтобы потопить французский корабль. Он также привел к ужасным потерям в переполненной ранеными хирургической операционной на орлопдеке, где были убиты или повторно ранены многие из находившихся там. Люка отдал команду открыть огонь по «Темереру» из всех оставшихся неповрежденными орудий, но британский корабль оказался намного сильнее в этой неравной артиллерийской дуэли. Героический лейтенант Франсуа Бриаман, имевший за плечами огромный боевой опыт, выжил при попытке абордажа и командовал на нижней палубе. Он погиб, трижды получив ранения под огнем двух британских кораблей.

В этот момент с другого борта «Темерера» из дыма появился сильно поврежденный «Фугё». «Темерер» открыл огонь по «Фугё» орудиями правого борта, после чего все четыре корабля, дрейфуя, свалились в одну кучу друг с другом. К этому времени «Фугё» полностью потерял управление и не мог избежать навала: по словам Франсуа Базена, "марса-реи и нижние реи были разбиты, царил сплошной беспорядок, и не было ни малейшего дуновения ветра, чтобы попытаться восстановить управление". Семь 32-фунтовых карронад правого борта «Темерера» осыпали палубу «Фугё» убийственным картечным огнем. Капитан Луи Бодуэн, чье поведение в этот день нельзя было назвать безупречным, был ранен в грудь и потерял сознание. Франсуа Базен был ранен, но принял командование на себя и попытался оказать сопротивление, посылая людей для отражения абордажа с «Темерера» и стреляя из тех орудий, которые еще были в рабочем состоянии. Поначалу они даже заставили экипаж «Темерера» отступить, но огонь британских карронад постепенно уничтожил тех французов, которые осмелились остаться на палубе.

Базен позвал первого лейтенанта, но ему сказали, что он мертв. Второй лейтенант был смертельно ранен, а третий получил пулю в ногу. Четвертый лейтенант доложил, что главная батарея почти замолчала, а суб-лейтенант Жан Друдези сообщил, что в 18-фунтовой батарее осталось всего пятнадцать человек. Двадцать моряков и шесть морских пехотинцев с «Темерера» перебрались на «Фугё», и Базен отдал приказ прекратить огонь. Он спустился в капитанскую каюту и бросил в море ящик с сигналами и инструкциями. Лейтенант Томас Кеннеди нашел капитана Бодуэна мертвым на квартердеке. Вскоре после этого Базен был доставлен на «Темерер», чтобы официально сдаться капитану Элиабу Харви.

«Виктори» наконец-то отсоединился от «Редутабля» и взял курс на север. Теперь Харви окликнул Жан-Жака Люка и предложил ему сдаться, чтобы избежать дальнейшей бойни. Люка приказал нескольким солдатам, стоявшим неподалеку, открыть ответный огонь. Сразу же после этого грот-мачта «Редутабля» упала на «Темерер», а две оставшиеся стеньги английского корабля, в свою очередь, упали на «Редутабль». Несмотря на всю браваду Люка, его корабль теперь представлял собой не более чем плавающую груду обломков. Полуют выглядел так, словно его раздавил пресс, штурвал, перо руля и рудерпост были разбиты в щепки. Палубы во множестве мест были пробиты насквозь, а все орудия разбиты или опрокинуты. 18-фунтовая пушка на орудийной палубе и 32-фунтовая карронада на полубаке взорвались, что привело к многочисленным жертвам. Корпус корабля был изрешечен ядрами, прошедшими насквозь, палубные бимсы разбиты, крышки орудийных портов сорваны. Четыре из шести насосов уже не работали, трапы с квартердека сломаны. Палубы были усеяны трупами, многие раненые оказались под обломками упавшего рангоута. На корме загорелась просмоленная парусина. Анри Дюпоте собрал медиков и подававших пороховые заряды для тушения разгоравшегося пожара.

«Темерер» также подвергался воздействию французских гранат, и одна из них попала в опасную близость от крюйт-камеры, но дежурившему у  ее входа профосу удалось справиться с возникшим огнем и спасти корабль. На некоторое время «Темерер» также прекратил огонь, пока тушили пожар. Наконец Люка решил сдаться, но его флаг уже упал вместе с бизанью, и ему нечего было показать англичанам. Не имея возможности покинуть квартердек, он с трудом донес свое намерение до своих людей. Когда лейтенант Джон Уоллес с «Темерера» поднялся на борт «Редутабля», один из его морпехов был заколот штыком, прежде чем всем стало ясно, что бой окончен.

Нельсон слышал возгласы англичан, приветствовавших эту капитуляцию, а в это время его легкие медленно наполнялись кровью. То, что происходило в кокпите[63]63
  Кокпит («петушья яма») – мичманские жилые помещения, находившиеся на орлопдеке. В них по боевому расписанию корабельный хирург разворачивал операционную, куда сносили раненых.


[Закрыть] линейного корабля «Виктори», было записано тремя свидетелями, так что описание смерти героя стало самым подробным из всех описаний в истории Великобритании.

Нельсон всегда восхищался картиной Бенджамина Уэста «Смерть генерала Вульфа», героя Семилетней войны, погибшего в час победы при Квебеке. Нельсон даже встречался с этим художником в аббатстве Фонтхилл в Уилтшире в 1800 году и спросил его, почему он больше не написал ничего подобного. "Потому что, милорд, больше нет подобных сюжетов", – ответил Уэст. "Черт возьми! – сказал Нельсон, – я об этом и не подумал".

Ни для кого не стало сюрпризом, что уже через несколько дней после того, как в Лондон пришло известие о смерти самого Нельсона, Уэст заключил сделку с гравером Джеймсом Хитом на изготовление гравюры с этой сценой. На создание столь подробных гравюр ушли годы, но после публикации они стали сенсационным бестселлером. Для достоверности Уэст сделал портретные зарисовки около тридцати офицеров, матросов и морских пехотинцев «Виктори». Но смерть героя он решил изобразить на квартердеке «Виктории», а не на переполненном, тускло освещенном орлопдеке, расположенном далеко внизу. Картина художника Артура Девиса для конкурирующего издания, на которой была изображена смерть Нельсона в том виде, как она произошла на самом деле, привела Уэста в ярость:

Вульф не должен умирать как простой солдат – под кустом, Нельсон тоже не должен быть изображен умирающим в мрачном трюме корабля, как больной в тюремной камере... Ни одного подростка не вдохновит изображение Нельсона, умирающего как обычный человек; его чувства должны быть пробуждены, а разум воспламенен великой и необычной сценой. Простое изложение фактов никогда не произведет такого эффекта.

Артур Девис работал в конкурирующем с Уэстом стиле, продвинув иллюзию документального реализма еще на одну ступень: он настолько точно передал положение Нельсона в момент его смерти, что в 1999 году его картина помогла смотрителю корабля-музея «Виктори» заново найти точное место на орлопдеке, где умер Нельсон. На взгляд XXI века, Девис был прав, а Уэст – нет. Но и Девис был не вполне прав: спокойствие, запечатленное на его картине, скрывает шумное смятение и страдания вокруг умирающего героя, как было в действительности.

Александр Скотт, капеллан «Виктори» и правая рука Нельсона, был нервным интеллектуалом, по темпераменту не подходившим для традиционного боевого поста капеллана в операционной, которую он называл "мясной бойней". Насмотревшись на ужасно изувеченных друзей, он потерял контроль над собой, кинулся вверх по скользким трапам, и, задыхаясь, добрался до квартердека как раз в тот момент, когда был смертельно ранен Нельсон. Сразу же прийдя в себя, он последовал за теми, кто нес адмирала вниз, на орлопдек. Внимание хирурга Битти, только что определившего, что секретарь капитана Харди, Томас Уиппл, мертв, несмотря на явное отсутствие каких-либо ран на его теле, привлек шепот, пронесшийся вокруг, что принесли тяжело раненного адмирала.

С помощью казначея Уолтера Берка Нельсона уложили на одну из мичманских коек рядом с бухтой каната по левому борту. Места, обычно предназначенные для раненых, были уже все заняты. "Мистер Битти, вы ничего уже не можете для меня сделать. Жить мне осталось недолго: спина прострелена насквозь", – сказал Нельсон. Ему был знаком аналогичный случай, которым занимался Битти год назад, и узнал в нем свои симптомы. Битти снял с него одежду и тщательно осмотрел. Осмотр подтвердил диагноз самого Нельсона: пуля действительно застряла в позвоночнике. Выходного отверстия не было. "Доктор, я же вам говорил. Доктор, меня больше нет, – сказал Нельсон, а затем, после небольшой паузы, добавил: – Я оставляю своей стране леди Гамильтон и приемную дочь Горацию как мое наследство". Он сказал, что почувствовал, как пуля пробила ему спину, что кровь хлынула ему в грудь и что он потерял всякую чувствительность в нижней части тела. Все это были симптомы, которые Битти и он обсуждали в предыдущем случае с хирургом. Битти согласился с тем, что Нельсону уже ничем нельзя помочь, и оставил его с убитым горем Скоттом, а также с Вальтером Берком и его слугами Гаэтано Спедильо и Уильямом Шевалье.

По словам Скотта, Нельсон испытывал мучительную боль. Было невыносимо жарко и душно, тяжелые орудия «Виктори» с грохотом прокатывались и гремели выстрелами в пяти футах над головой. На его просьбы «Воздуха, воздуха» и «Пить, пить» они отвечали лимонадом, вином и водой. В периоды затишья Нельсон вместе со Скоттом читал короткие молитвы.

Южнее «Ройал-Суверен» и «Санта Анна», с чьего обмена залпами началось сражение, продолжали обстреливать друг друга и окружавшие их корабли. Молодой протеже Коллингвуда, Джордж Касл из Дарема, был потрясен, «увидев множество искалеченных храбрых моряков: одни с простреленными головами, другие с вывалившимися внутренностями лежали, задыхаясь, на палубе». На «Ройал-Суверене» погибли сорок семь человек и девяносто четыре были ранены. Нога Коллингвуда была сильно ушиблена обломком дерева, а то, что он принял за «ветер от пролетевшего ядра», повредило ему спину, слегка задев ее. Но в очередной раз превосходство в качестве огня британских пушек и карронад привело к тому, что в прямой дуэли Королевский флот нанес противнику больше повреждений. Потери на борту «Санта-Анны» почти вдвое превысили потери на «Ройал-Суверене», а адмирал Игнасио де Алава получил тяжелое ранение в голову.

Примерно в четырнадцать десять стрельба с «Санта-Анны» прекратилась, и многие на «Ройал-Суверене» решили, что она сдалась. Но вместо этого «Санта-Анна» прошла по носу «Ройал-Суверена» и накрыла его продольным огнем. «Ройал-Суверен» открыл ответный огонь орудиями правого борта. От мощного удара «Санта-Анна» содрогнулась, и ее фок– и грот-мачты завалились. В четырнадцать двадцать минут она сдалась. Почти в то же самое время упала и грот-мачта «Ройал-Суверена». Джордж Касл заметил, что "после падения мачт корабль так сильно накренился, что мы не могли стрелять с нижней палубы – вода была почти по колено глубиной". Единственным плюсом, по его словам, было то, что морская вода смыла кровь.

В момент своего триумфа Коллингвуд получил известие с «Виктори». К кораблю подошла шлюпка, и на его борт поднялся лейтенант Александр Хиллс. Он сообщил Коллингвуду, у которого была перевязана нога, что Нельсон ранен. Коллингвуд спросил, опасна ли рана Нельсона. Хиллс "колебался, потом сказал, что надеется, что нет; но я видел в его глазах судьбу моего друга, ибо его взгляд говорил то, что не мог произнести его язык".

Коллингвуд понял, что теперь ему, очевидно, придется взять командование эскадрой на себя. В пятнадцать часов он подал сигнал Генри Блэквуду на «Эвриал», чтобы тот подошел и взял «Ройал-Суверен» на буксир, поскольку его корабль был не в состоянии двигаться. Затем он послал Генри Блэквуда на борт «Санта-Анны» за адмиралом Алавой. Вскоре Блэквуд вернулся с капитаном Гардоки, который доставил ему шпагу Алавы и известие о том, что адмирал находится при смерти. Со свойственной ему гуманностью Коллингвуд отправил Гардоки обратно с поручением позаботиться об Алаве. Это был великодушный жест, о котором он впоследствии пожалел.

Громадный «Сантисима-Тринидад» был атакован британскими линейными кораблями «Нептун», «Агамемнон» и «Конкерор». Фримантл, умело маневрируя, поставил «Нептун» поперек кормы испанца и подверг его сокрушительному продольному огню. Капитан Ксавьер де Уриарте попытался набрать ход, чтобы вырваться из кольца британских кораблей, но к этому моменту британцы сосредоточили огонь на его такелаже. Во время этого обстрела адмирал Балтасар Сиснерос был ранен, и его унесли вниз. Артиллеристы «Нептуна» и «Конкерора» поддерживали темп стрельбы выше, чем получали ответ с «Сантисима-Тринидада», на котором к тому же было уже повреждено несколько орудий. Стреляя с выгодных позиций, они наносили врагу больше потерь, чем несли сами, хотя Уильям Бэдкок на «Нептуне» был встревожен, когда в удушливом дыму главной палубы рядом с ним один человек был убит и трое ранены. Как и на других кораблях, большинство погибших на «Нептуне» составляли опытные моряки, работавшие на квартердеке. Среди девяти человек, погибших в бою, был ветеран – помощник констапеля Эдвард Носуорти, который выжил в битве на Ниле и оставил на корабле сиротой своего маленького сына. Но он и его многонациональные сослуживцы показали одну из самых впечатляющих артиллерийских стрельб в британском флоте как из тяжелых орудий, так и 24-фунтовых карронад.

В четырнадцать сорок огромная грот-мачта испанского корабля рухнула с ужасным треском. Матрос Джеймс Мартин, служивший на «Нептуне», вспоминал: "Мы издали тройное ʻУра!ʼ и сопроводили это полным бортовым залпом". «Сантисима-Тринидад» развернуло под ветер, так, что «Нептун» оказался у него на траверзе, и тут же и бизань-мачта испанца рухнула вниз. Это произвело яркое впечатление на всех, кто это видел:

Эта огромная махина сильно накренилась на подветренный борт, затем при обратном размахе мачты попадали за борт, оставив на плаву неуправляемую громадину. На ее огромных марселях все рифы были отданы, шкоты брамселей выбраны втугую, и падение этой массы парусов, рангоута и такелажа, частью погрузившейся в воду, частью накрывшей палубы испанца, было одним из самых великолепных зрелищ, которые я когда-либо видел.

Когда почти все орудия были скрыты упавшими парусами, огонь «Сантисима-Тринидада» утих.

Увидев ее без флага и услышав приветственные крики, с «Африки» послали лейтенанта принять капитуляцию, но Уриарте вежливо сообщил ему, что его корабль еще не сдается. Примерно через десять минут фок-мачта упала "на палубу марсовой площадкой на квартердек". Старший офицер корабля Игнасио Олаета был ранен и, спустившись вниз, сообщил Сиснеросу, что «Сантисима-Тринидад» потерял все мачты, многие орудия вышли из строя, а остальные не могли стрелять, так как палубы были завалены хаосом рангоута, такелажа и парусов, а также усеяны убитыми и ранеными. Вскоре после этого бригадир Уриарте был сбит с ног, потеряв сознание от удара по голове деревянным обломком. Он был ранен последним из тех офицеров, кто находился на палубе. Сиснерос послал своего адъютанта Франсиско Басурто с поручением принявшему обязанности командира корабля посоветоваться с оставшимися в строю офицерами и разрешил им сдаться, если они сочтут, что другого выхода нет.

Около пятнадцати часов один из офицеров вывесил на правом борту британский флаг, окликнул «Нептун» и сообщил, что они сдаются. По словам Мартина, со средней палубы «Сантисима-Тринидада» пара орудий открыла огонь, на что «Нептун» ответил мощным залпом, но затем известие о сдаче было доведено до сведения испанского экипажа, и орудия «Сантисима-Тринидада» замолчали. Экипаж «Нептуна» добился своего: самый большой корабль в мире стал их призом. На борту «Сантисима-Тринидада» было девяносто семь убитых и более двухсот раненых. Геркулес Робинсон, наблюдавший за ходом битвы с борта фрегата «Эвриал», писал позже: "Если бы мне пришлось выбирать пример отличной морской практики из тех, что я наблюдал лично, я бы назвал маневр «Нептуна», который мастерски подошел и продолжал удерживаться по корме «Сантисима-Тринидада» до тех пор, пока не сбил три мачты своего противника".

Фримантл немедленно приказал одним людям осмотреть такелаж, реи и мачты своего корабля и произвести посильный ремонт, других отправил вниз пополнить запас ядер, картечи и пороха, так как запасы на артиллерийских палубах были почти израсходованы.

Матрос Джеймс Мартин записал в своем дневнике:

Мы были окутаны Облаком дыма на протяжении почти трех часов. После того, как Этот корабль сдался, Дым рассеялся и мы смогли увидеть вражеские корабли, которых разбросало вокруг нас во всех направлениях. Многие потеряли свои мачты, другие превратились в полные развалины. Некоторые продолжали ожесточенно сражаться, и было почти невозможно определить, к какой Нации они принадлежат.

 .

Планируя войны XXI века, американские военные теоретики изучили Трафальгарскую битву и объявили ее яркой иллюстрацией важности так называемого «командования и управления». Эдвард Смит из исследовательской программы Пентагона по командованию и управлению писал в 2002 году, что успешные командиры загоняют противника «за грань хаоса». Именно так, по мнению Смита, поступил Нельсон при Трафальгаре, когда ему удалось сражаться на пределе своих возможностей по управлению войсками, но чуть успешней, чем его противнику. Он утверждал, что «настоящим ключом к успеху Нельсона было то влияние, которое его смелый маневр оказал на способность французов и испанцев управлять своими силами, и тот хаос, который он создал». Корабли Нельсона смогли показать хорошие результаты благодаря тому, что Смит назвал «мыслительной сетью» между командующим и его ключевыми подчиненными, сформированной многолетним общим боевым опытом и тщательным объяснением плана сражения. Нельсон знал, что его капитаны будут воспринимать развивающийся бой так, как он от них ожидал, и что они будут обладать, по словам Смита, «общим пониманием ситуации... и выполнять взаимно поддерживающие действия без дополнительных указаний».

У Вильнёва ситуация была иной. Многие из его капитанов не доверяли ему, друг другу или и тому, и другому, и им было трудно – из-за недостатка опыта – координировать даже простые маневры перед боем. Сформировать и удержать под огнем грубую линию было пределом их возможностей. Нельсон перешагнул через этот предел, вызвав у них растерянность и сомнения в своих силах ударом «пелл-мелл»[64]64
  Пелл-мелл (pell-mell) – в данном случае: каждым капитаном самостоятельно, без централизованного управления.


[Закрыть]. С того момента, как он прорвал линию, он навязал им свой собственный темп действий. Отделенные друг от друга и от Вильнёва, лишь немногие смогли эффективно ответить, а сам Вильнёв не смог толком управлять своими силами.

Смит заключил: "Диапазон комбинаций масштабов и темпов операций, с которыми могли справиться французы и испанцы, их грани хаоса, очевидно, был существенно ниже такового у британского флота. Это дало британцам решающее преимущество в симметричном конфликте".

 Несомненно, Нельсон придавал большое значение информированию о своем плане и важности толковой инициативы со стороны капитанов. Его беседа в саду Мертон-Плейс с кэптеном Ричардом Китсом наглядно демонстрирует его стремление запутать противника, сбить его с толку, навязав свою собственную схему действий.

Добившись желаемого результата, Нельсон был уверен в силе британской артиллерии ближнего боя, в превосходстве вооружения и маневра, а также в скорострельности. Его вера, как уже было доказано, была вполне обоснованной. В некоторых случаях франко-испанцы пытались парировать мощь британских карронад подавляющим огнем стрелкового оружия, но выиграть бой между двумя кораблями им пока не удавалось. Главные батареи британских кораблей неоднократно доминировали над своими противниками, что бы те ни делали над верхними палубами. В других случаях, насыщенность британских квартердеков, полубаков и полуютов тяжелыми карронадами производила разрушительный эффект, выводя вражеские корабли из строя путем уничтожения такелажа и ключевого персонала.

Сбитые с толку дымом и деморализованные первым столкновением с британской артиллерией, такие корабли, как «Монтаньес» и «Аргонавт», отступили, вместо того чтобы сблизиться с вовлеченными в бой кораблями противника, на которые с их помощью можно было оказать более сильное давление. Такие корабли, как «Сан-Хусто», маневренность которых была ограничена неопытными экипажами, вообще не вступали в ближний бой. В результате первые британские корабли, достигшие франко-испанской линии, уцелели, хотя их численность составляла восемь к шестнадцати, в то время как Нельсон предполагал, что они будут иметь численное превосходство пятнадцать к двенадцати.

Наконец, с запозданием, прибыл поток новых британских кораблей, имевших возможность маневрировать. Большинство из них оказалось в тылу франко-испанской линии, что давало англичанам локальное численное преимущество. Некоторые из них могли вмешаться в ход событий и поддержать или атаковать там, где их присутствие было наиболее целесообразным. То, что сейчас решат сделать их капитаны, окажет решающее влияние на исход сражения.