Текст книги "Змеиный зуб"

Автор книги: Фэй Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)

5

Декер ожидал, что ему удастся пообщаться лишь с автоответчиком, но трубку сняла Рина, причем еще до того, как успел отзвучать первый звонок.

– Ночью, вообще-то, положено спать, – сказал лейтенант.

– Я волновалась за тебя. Хорошо, что ты позвонил.

– Никаких оснований для беспокойства нет. Я в полном порядке. Просто сегодня я не приду ночевать. Ты, полагаю, и сама это уже поняла.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать?

– Поцелуй детей. Помолись. В общем, не знаю.

Голос у Декера был измученный и какой-то безжизненный.

– Я люблю тебя, Питер, – сказала Рина.

– Я тебя тоже.

– Не вешай трубку.

Они немного помолчали, а потом Рина спросила:

– Тебе, наверное, пора снова браться за работу?

Декер представил, как она играет своими волосами – накручивает длинную черную прядь на указательный палец или проводит ею по своим чувственным губам... трогает ее кончиком длинного розового языка. Эти мысли вызвали у него приятное напряжение в паху. Разумеется, кому-то могло показаться, что мысли о сексе после только что пережитого кошмара – просто кощунство, но его самого они нисколько не шокировали.

Во время вьетнамской войны, ликвидировав последствия очередной мясорубки, устроенной вьетконговцами, пересчитав трупы убитых, Декер частенько отправлялся прямиком в публичный дом. Он был духовно зрелым мужчиной с телом девятнадцатилетнего юноши, и секс помогал ему почувствовать себя живым.

– У меня есть пара минут, – сказал он жене. – Как там дети?

– Шлют тебе привет.

– Они смотрели новости?

– Мальчики конечно смотрели.

– Очень расстроились?

– Честно говоря, да, очень. У тебя был такой... убитый вид. Ты уверен, что я ничего не могу для тебя сделать, Питер?

– Тебе что, нечем себя занять?

– В точку попал.

– Тогда двигай сюда и присоединяйся к толпе, которая тут толчется. Да нет, со мной все нормально. Первый шок уже проходит. И потом, на войне я много такого повидал...

– О, боже! Должно быть, все это вызывает у тебя ужасные воспоминания.

– Было время, когда меня мучили кошмары, Рина, – заговорил Декер после небольшой паузы. – По утрам я не мог вспомнить почти ничего из того, что мне снилось, но Джен не сомневалась, что это были плохие сны. Она никогда не признавалась, но мне кажется, что мое состояние пугало ее. Может, нам надо было какое-то время, хотя бы пару недель, поспать в разных спальнях...

– Я бы о таком и слышать не захотела, – сказала Рина и, помолчав немного, добавила: – Я люблю тебя. Просто... знай это.

– Я знаю, что ты хочешь, чтобы у меня все было хорошо. Но у меня в самом деле все в порядке, честное слово. Жизнь продолжается. Если хочешь помочь мне, позаботься о детях и о себе. Кстати, Сэмми сдал экзамен по вождению?

– Да. Теперь он может ездить самостоятельно. В его водительских правах есть только одно ограничение – нельзя работать шофером по найму и на пассажирском транспорте.

Еще один повод для волнений, подумал Декер.

– Поздравь его от моего имени. Я очень им горжусь, – произнес он вслух.

– Он хочет взять «порше» и погонять его немного.

– Э-э, с этим пусть подождет.

– Он так и знал, что ты не разрешишь.

– Мне очень приятно слышать твой голос. Я бы рад говорить с тобой и дальше, но тебе надо выспаться. А у меня еще куча всякой писанины.

– Ты что, вообще спать не собираешься?

– Ну, может, удастся перехватить часок-другой в отделении. Обещаю, что сегодня к вечеру я появлюсь дома. Я говорил, что люблю тебя?

– Мне никогда не надоедает это слышать, – ответила Рина и чмокнула в трубку. – Можно тебе позвонить через час или около того?

– Скорее всего, ты меня не застанешь. Мне какое-то время придется провести на улице.

– Будешь дышать свежим воздухом?

– Хотелось бы. – Декер устало хмыкнул – Я собираюсь взломать дверь квартиры человека, убившего кучу народа, и проникнуть внутрь. Когда я поступал на работу в полицию, меня никто не предупреждал, что придется заниматься и такими делами. Но иногда человек вынужден мириться с некоторыми вещами.

То и дело глядя на карту и на тускло освещенные указатели, Декер не без труда разыскал дом, в котором жил Харлан Манц. Старый, многоквартирный, он располагался на пустынной маленькой улочке, в тени огромных эвкалиптов, призраками стоящих вдоль дороги в серой ночной темноте. Тротуаров на улице не было. Пешеходам, по всей видимости, приходилось шагать прямо по грязной обочине. В квартале, где проживал Харлан, насчитывалось с полдюжины таких домов – двухэтажных, квадратной формы, с отделанными штукатуркой стенами и маленькими балкончиками. Кое-где между ними можно было заметить заросшие сорняками пустыри. Вероятно, когда-то на месте этих пустырей находились постройки, не выдержавшие землетрясения 1994 года.

Бывший бармен занимал квартиру на верхнем этаже. Декеру пришлось подниматься в нее по выведенной на улицу ржавой стальной лестнице. Вокруг стояла мертвая тишина, на улице не было ни души. Порадовавшись этому обстоятельству, лейтенант надел перчатки, достал карманный фонарик и осмотрел дверной замок. Отмычки не понадобятся, решил Декер. Замок был простой, замозащелкивающийся. Лейтенант достал из бумажника кредитную карточку, отжал ригель и повернул ручку. Войдя внутрь, он закрыл за собой дверь и зажег свет.

Гостиная. Бежевый диван, пара стульев, кофейный столик. На столике – пульт дистанционного управления телевизором, чашка с засохшим коричневым налетом на дне и вчерашняя городская газета. У стены напротив дивана стоял телевизор – это был «Сони» с двадцатишестидюймовым экраном, вставленный в сборный книжный шкаф. На полках шкафа Декер увидел с полдюжины книжек в мягких обложках и множество видеокассет. Судя по надписям – в основном боевики и приключенческие фильмы, хотя попадалась и эротика – по картонным футлярам этих кассет можно было понять, что Харлану нравились блондинки. Имелся здесь и стереофонический проигрыватель компакт-дисков, на котором можно было слушать также и аудиокассеты. Проигрыватель был снабжен выносными динамиками. Декер быстро просмотрел несколько компакт-дисков и убедился, что из музыки Харлан предпочитал тяжелый рок и рэп.

Лейтенант оглядел стены, выкрашенные в белый цвет. Там и сям на торчащих из стен шляпках гвоздей висели афиши фильмов – по всей видимости, демонстрировавшихся по кабельному телевидению, потому что ни одного из них Декер не видел, и даже названия их ни о чем ему не говорили. Пол был покрыт потертым коричневым ковром, довольно чистым, если не считать разбросанных кое-где хлебных крошек.

К гостиной примыкала небольшая кухонька. В холодильнике Декер обнаружил сок, молоко, три упаковки пива по шесть банок в каждой и пачку маргарина. Из фруктов там были два яблока с пятнышками гнили и апельсин. В кухонных шкафчиках лейтенант нашел острый соус, чипсы, полбатона хлеба, желтую пластиковую бутылочку французской горчицы, кетчуп фирмы «Хайнц», пакетик с изюмом, разнокалиберные тарелки, кастрюли и... мертвую муху. Помимо холодильника в кухне имелись двухконфорочная плита и комбайн из микроволновой печи и духовки. Посудомоечной машины у Харлана не было, но грязных тарелок, а также ложек и вилок Декер в раковине не увидел.

Словом, ничего примечательного.

То же самое можно было сказать и о спальне: полуторная кровать, застеленная стареньким, но чистым покрывалом, тумбочка с пакетиками жевательной резинки, флаконом аспирина и пачкой сигарет, маленький столик в углу. Декер быстро проглядел содержимое его ящиков. Внимание лейтенанта привлекли несколько черно-белых фотографий – это были портреты хозяина квартиры размером восемь на десять дюймов. На всех снимках Харлан пристально смотрел прямо в объектив, чуть приоткрыв полные губы. Нижняя челюсть его была покрыта модно оттриммингованной щетиной. Харлан Манц явно пытался предстать перед фотографом во всей своей красе, демонстрируя мужское обаяние и чувственность – этакий темноволосый, неотразимый злой гений.

Типажные фотографии. По-видимому, подобно многим другим обитателям близлежащих к Голливуду кварталов, Манц надеялся прорваться на большой экран.

Декер продолжал осмотр, пытаясь понять, что за человек был Харлан. Весьма любопытным в этой связи оказался платяной шкаф, буквально набитый одеждой. Вещи были недорогие, но стильные. Чувствовалось, что их подбирали очень тщательно, рассчитывая с их помощью произвести впечатление на окружающих. Декер насчитал семь пар обуви, в том числе дорогие кроссовки фирмы «Найк».

Ванная комната оказалась крохотной. В ней помещались душевая кабина со шторкой, унитаз и раковина с ящичком-аптечкой над ней. Полки аптечки были забиты обезболивающими средствами, спреями от насморка и противовоспалительными препаратами. Там же Харлан хранил бритвенные лезвия, дезодоранты и небольшую сумку, присыпанную каким-то белым порошком и с остатками того же порошка внутри.

Декер взял немного порошка на мизинец и попробовал на вкус. Сомнений не было – кокаин. Лейтенант решил собрать его в пакет и приобщить к делу в качестве улики. Правда, он не мог сказать, о чем, собственно, свидетельствует эта улика, но твердо знал, что факт наличия кокаина в квартире Харлана надо зафиксировать.

На приступочке у душевой кабины стояли флаконы с одеколоном и лосьоном для смягчения кожи после бритья. И то, и другое было дешевым.

Вернувшись в гостиную, Декер попытался привести в порядок свои мысли. На этот раз он более внимательно осмотрел висящие на стене киноафиши и обнаружил в списке исполнителей ролей имя Харлана Манца.

Значит, Харлан таки добился пусть ограниченного, но все же успеха. Разумеется, это еще ни о чем не говорило.

Декер присел на диван, потер усталые глаза, и в его утомленном от недосыпа мозгу возникла весьма странная, похожая на головоломку череда фактов.

Киноафиши на стене.

Типажные фотографии в столе.

Стильная одежда и обилие обуви.

Флаконы с дешевым одеколоном и кремом после бритья.

Человек, гордившийся своей внешностью.

Человек с ярко выраженным эго.

Однако в квартире совершенно не было личных вещей хозяина – ни альбомов для наклеивания газетных вырезок, ни альбомов с фотографиями, ни блокнотов с какими-то личными пометками, ни записной книжки с телефонами, ни настольного календаря. Словом, ничего.

Зато имелось пиво в холодильнике, сигареты в тумбочке и кокаин в аптечке. Похоже, Харлан действительно жил здесь. О том же свидетельствовали чашка с засохшими остатками кофе, вчерашняя газета, пульт для переключения телеканалов. Все это создавало впечатление обжитости...

И все же чего-то в квартире не хватало.

У Декера появилось странное ощущение, будто кто-то тщательно убрал из жилища Харлана все, что могло дать реальное представление о его личности, оставив только то, что способствовало формированию поверхностного впечатления о нем, как о человеке с исковерканной психикой, злобном убийце, способном на массовую расправу, – например, сумку с кокаином, которая могла служить свидетельством пристрастия Манца к наркотикам. Тем не менее Декер не нашел ни записок угрожающего содержания, ни странных рисунков, ни чего-либо другого, говорящего о том, что Харлан находится в таком неуравновешенном состоянии, что способен пойти на убийство и на самоубийство.

Декер медленно выдохнул. Мозг его напряженно работал.

Лейтенант знал, что далеко не все психопаты оставляют свое подробное жизнеописание, объясняя, что заставило их стать злодеями или самоубийцами. Некоторые из них просто взрываются, словно бомбы с часовым механизмом, оставляя после себя лишь окровавленные тела.

Может быть, Харлан был как раз одним из таких. Возможно, однажды утром он проснулся и... сдетонировал.

6

От девушки исходил сильный аромат мяты – она явно пыталась заглушить мятными драже запах алкоголя. Глядя на нее, Декер гадал, что за жидкость плещется в стакане, который Ронда Клегг сжимала с такой силой, что у нее побелели пальцы, – просто апельсиновый сок или сок, сдобренный водкой. Лейтенант показал девушке свой полицейский жетон. Ронда тщательно изучила его и только после этого впустила детектива в квартиру. Все вокруг было таких ярких, интенсивных цветов, что у Декера на мгновение закружилась голова. Хлопок затворившейся двери снова привел его в чувство.

– Извините за подозрительность, – сказала Ронда. – Я боялась, что вы из газеты.

– А что, очень беспокоят? – поинтересовался Декер.

– С тех пор, как я сняла телефонную трубку, – нет.

Ронда предложила лейтенанту кофе. Тот кивнул. На вопрос, добавить ли ему в чашку сливки и сахар, Декер ответил, что предпочитает черный кофе без сахара.

Дрожащими руками Ронда поднесла к губам стакан и, отхлебнув глоток сока, уставилась на детектива. Он также посмотрел ей прямо в лицо – изможденное, мертвенно-бледное, с безжизненными голубыми глазами и тонкими бескровными губами. По-видимому, Ронда редко высыпалась. На вид ей можно было дать лет двадцать пять: неопределенного, чуть рыжеватого цвета волосы стянуты на затылке в хвост; пирсинг в носу и в ушах, которые почти полностью скрывались под многочисленными сережками и клипсами. Из проколов в ушных мочках в изобилии свисали разнообразные цепочки. Ронда была одета в джинсы, белую футболку и джинсовую куртку; на ногах – высокие ботинки на шнуровке.

– Мне в самом деле нечего сказать, – проговорила она, допив свой сок и отставляя пустой стакан. – Хотите, я вам тоже налью чего-нибудь покрепче?

– Нет, спасибо, кроме кофе, ничего не нужно.

– Не возражаете, если я себе плесну?

– Конечно нет.

– Извините.

Девушка исчезла за открывающейся в обе стороны дверью, которую украшал затейливый рисунок – деревянная решетка, оплетенная стеблями с раскрывшимися бутонами роз. Ронда использовала в качестве холста всю квартиру, причем явно старалась придать ей сходство с садом в классическом, средиземноморском стиле. Плинтусы вдоль стен она заменила самшитовыми панельками, раскрашенными под изгородь, а за ней, прямо на стене, нарисовала заросли плюща и цветущей виноградной лозы, сады из цитрусовых деревьев, мраморные статуи, фонтаны. И все это – на фоне покрытых зеленью холмов с плавными очертаниями. Чувство перспективы у Ронды было просто потрясающее. Картина смотрелась настолько объемно, что у Декера снова закружилась голова. Нежно-голубой потолок имитировал небо с кое-где плывущими по нему облачками. В небе летали дрозды и кружил в поисках добычи ястреб.

Декер так увлекся рассматриванием картин, что поначалу не обратил никакого внимания на мебель. Мебель, однако, в квартире была и тоже могла сказать о многом. Чего стоила одна только старая, украшенная резьбой скамейка – такие обычно стоят в английских парках, а с обеих сторон от скамейки и вовсе располагались две перевернутые вверх дном урны, заменяющие столики. Чуть менее экстравагантно смотрелись шезлонг с лежащим на нем туристическим рюкзаком и два кресла-качалки. Зато в углах стояли старомодные уличные фонари. Деревянный пол хозяйка превратила в колышущееся под дуновением ветра зеленое море травы с желтыми пятнышками одуванчиков и белыми островками клевера.

Ронда вернулась в комнату, держа в руках чашку с кофе для Декера и новый стакан с апельсиновым соком для себя.

– Интересное у вас тут местечко, – сказал детектив, приняв из ее рук чашку и поблагодарив за любезность. – У вас большой талант.

Ронда Клегг отхлебнула глоток из своего стакана.

– Этот интерьер не попадет в «Архитектурный дайджест», но меня он устраивает. – Взгляд ее стал жестким. – Сейчас полно всяких знаменитостей и тех, кто на них паразитирует. Как, по-вашему, бывшая подружка маньяка-убийцы может кого-нибудь заинтересовать?

Декер промолчал.

– Голливуд – гнусное местечко. Он так и притягивает к себе всяких ненормальных. Может, вам все-таки налить апельсинового сока с чем-нибудь бодрящим – со «Старым Джоном», например?

– Нет, Ронда, не надо. – Взгляд Декера остановился на рюкзаке. – Что, решили отправиться куда-нибудь отдохнуть? Спонтанный отпуск?

– Я уезжаю отсюда – по крайней мере до тех пор, пока не уляжется вся эта история. Кому, скажите, нужна такая известность?

Разумно, подумал про себя Декер и осторожно поставил свою чашку на одну из перевернутых урн.

– Сюда можно? – спросил он.

– Да это же просто урна, – рассмеялась Ронда. – Меня как-то не особенно беспокоит, если на ней останутся следы от чашек. – Она окинула Декера оценивающим взглядом. – А вы ничего. Потрахаться хотите?

– Нет, благодарю вас.

– Я сейчас, наверное, дерьмово выгляжу?

– Вы прекрасно выглядите, Ронда, – заверил девушку Декер и достал свой блокнот. – Знаете, чем скорее мы с вами начнем, тем скорее я от вас отстану.

– Вы собираетесь задавать мне вопросы о Харлане?

– Да.

– И зачем вам это надо? Он ведь мертв. – На глазах у Ронды выступили слезы. – Они все мертвы. Знаете, я всегда считала, что полицейские думают только о том, как бы им получше выглядеть, когда они выступают в суде в качестве свидетелей, да еще как бы им избить побольше цветных. Вы такой здоровенный – готова поспорить, что вам частенько доводилось избивать ниггеров.

– Мне? Да я только бумажки с места на место перекладываю, – сказал Декер.

– Да ладно врать-то. Вид у вас больно внушительный, детектив. Чувствую, задела вас за живое. У всех у нас есть какое-то прошлое... Так что не надо считать меня дурой или ненормальной только из-за того, что я связалась с чокнутым.

– Я вовсе не считаю вас ненормальной, Ронда. Сейчас, например, для меня совершенно очевидно, что вы очень ранимая женщина.

– Где, интересно, вы научились таким штучкам? Психиатр вас натаскивал, что ли? Ваше дело – вышибать мозги всяким там рокерам.

Декер ничего на это не сказал. Ронда долго смотрела на него жестким, изучающим взглядом, а потом спросила:

– Вы ведь были там, верно? В ресторане «Эстель»?

– Да, я провел там весь вечер.

– Я видела вас по телику. Вы еще сказали, что такое в самом жутком кошмаре не привидится.

– Мне льстит, что вы запомнили мои слова.

– Про вас написали и в сегодняшней газете – с фотографией, с цитатами из того, что вы говорили, словом, выжали все, что можно. – Ронда бросила на Декера взгляд, в котором мелькнула искорка любопытства. – У вас на глазах были слезы.

– Правда?

– Да, правда. Вас что, и слезу пускать научили ваши психологи или какие-нибудь инструкторы по технике сострадания?

– Был бы рад соответствовать созданному вами имиджу железного мужчины, – грустно улыбнулся Декер. – Тогда бы я лучше спал по ночам.

Глаза Ронды снова увлажнились. Она вытерла их и провела ладонью по щекам.

– Вы мне в самом деле чем-то симпатичны. А вы точно не хотите потрахаться? Может, это немного подняло бы мне настроение.

– Боюсь, мне придется отказаться.

– Вы женаты?

– Да.

– Меня это не волнует.

– Зато это волнует меня. Может, мы начнем?

– Зачем вам надо меня допрашивать, если преступление и так уже раскрыто?

– Затем, что есть много вопросов, оставшихся без ответа.

– По поводу причин, побудивших его это сделать? – Ронда залпом допила содержимое своего стакана и положила ногу на ногу. – Черт меня побери, если я это знаю. У меня всегда был плохой вкус по части мужчин, но этот тип...

– Вы назвали себя бывшей девушкой Харлана.

– Это так и есть.

– Когда вы расстались?

– Вы имеете в виду, когда я его выперла? Месяца четыре назад.

– Почему вы это сделали?

– Почему? – Ронда горько усмехнулась. – Потому что я устала до чертиков от его бесконечной суеты. Более того, я устала от самого Харлана Манца. Этот недоносок никогда не мог осуществить никаких своих планов.

– Он был актером?

– Он был просто ублюдком.

Декер помолчал немного, ожидая продолжения. Ронда вздохнула и заговорила снова:

– Харлан был профессиональным неудачником. Неудачливым актером, неудачливым манекенщиком, неудачливым профессиональным теннисистом, неудачливым кобелем... Словом, за что бы он ни взялся, он никогда не мог добиться ничего путного. Он был просто ничтожеством, пустым местом.

– В квартире Харлана я видел киноафиши, на которых значилось его имя, – заметил Декер.

– Ну да, он был членом актерской ассоциации и постоянно таскал с собой удостоверяющую это карточку, чтобы при любой возможности совать ее под нос кому ни попадя. Все эти фильмы пылятся на полке и никогда не тиражировались даже на видеокассетах. Какое, вы сказали, у вас звание?

– Лейтенант.

– Большая шишка.

– Я лично считаю себя прямо-таки живой полицейской легендой.

Ронда улыбнулась.

– Харлан был... – начала она и вздохнула. – Он был лентяем с неплохим ударом слева. Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать, лейтенант.

– Вы говорили что-то о его неудачной карьере теннисиста-профессионала. – Декер сделал небольшую паузу. – Значит, у него были какие-то амбиции в области тенниса?

– Возможно. Харлан имел кое-какие задатки, но все же недостаточные для того, чтобы стать профи. В свое время он работал инструктором по теннису в одном из загородных клубов...

– Что?

– Я серьезно. В том самом, большом, что милях в двух от города, у дороги.

– Вы имеете в виду «Гринвэйл»?

– Именно. Загородный клуб «Гринвэйл».

– А вы в этом абсолютно уверены? Может, Харлан это просто выдумал?

– Проверьте, – сказала Ронда и ухмыльнулась. – Готова поспорить, когда вы начнете наводить справки, в клубе вас примут как родного.

Не обращая внимания на нанесенный ему укол, Декер быстро строчил в блокноте.

– И сколько же времени он работал инструктором в «Гринвэйле»?

– В общей сложности около трех лет.

– В общей сложности?

– Ну да. Харлан никогда не умел заниматься чем-то одним, нигде не мог зацепиться надолго. В «Гринвэйле» его приглашали только на летний сезон. Днем он работал инструктором по теннису, а вечером – барменом. Он мог чего-то добиться лишь при условии, что это не требовало постоянных, долговременных усилий. Я хочу сказать, что Харлан был смазливым парнем, обладал определенным шармом, имел кое-какие способности. И пользовался этим. Он осчастливил немало одиноких женщин.

– Замужних?

– Я сказала «одиноких женщин». Конечно, они были замужем.

– Ему повезло, что кто-нибудь из мужей этих женщин не прострелил ему голову.

– Ну уж нет, Харлан никогда не брался за дела, которые были связаны хоть с каким-нибудь риском. В «Гринвэйле» всегда полно женщин, чьи мужья трахают сладеньких молоденьких телок. Я это знаю – мне приходилось там бывать. Не в качестве старой, одинокой замужней женщины, разумеется, а в качестве сладенькой молоденькой телки. В этом городе много богатых оригиналов. Я вас шокирую?

– Вовсе нет.

– Да, у вас вид вполне современного мужчины, которому не чуждо ничто человеческое. Вы изменяете своей жене?

– Нет. Так, значит, Харлан обучал теннису одиноких женщин?

– Он обучал теннису всех желающих – женщин, девушек, мужчин, мальчишек. – Ронда помолчала немного. – Время от времени он давал урок-другой какому-нибудь модному продюсеру или режиссеру. Харлан всегда обожал блеснуть в разговоре своей принадлежностью к богеме, то и дело упоминая знаменитостей. Ублюдок... он никогда ничего не мог добиться. Этот болван все на свете отдал бы за то, чтобы жить такой жизнью, какой живут «звезды»... ходить на приемы... играть в теннис... трахать красивых, богатых женщин...

Ронда уставилась на свой опустевший стакан.

– Извините, я сейчас вернусь, – сказала она и, ненадолго выйдя из комнаты, появилась уже с полным стаканом.

На сей раз напиток в нем был не оранжевого, а бледно-желтого цвета, из чего Декер сделал вывод, что Ронда Клегг налила себе много водки и лишь слегка разбавила ее апельсиновым соком. Осторожно держа стакан на весу, она немного отхлебнула.

– Я пыталась втолковать Харлану, что, если он учит какого-нибудь кинодеятеля, как подавать «навылет», это вовсе не значит, что тот возьмет его на главную роль в своем следующем фильме. Но Харлан...

– Подождите, Ронда, насколько я понимаю, чтобы работать инструктором по теннису, все-таки нужно быть неплохим игроком.

– Ну, для того чтоб обучать всяких болванов, он играл достаточно хорошо.

– Но был недостаточно хорош, чтобы участвовать в турнирах профессионалов?

– Он говорил мне, что входит в первые две сотни игроков в мировом рейтинге. Может, и правда, но скорее всего нет. Харлан жил в придуманном мире.

– Однако он все же был членом актерской ассоциации.

– Да, несколько ролей он сыграл... и этого вполне хватило для подпитки его фантазий. Лейтенант, Харлан был из породы прихлебателей. Своего рода рыба-прилипала.

– Простите?

– Рыба-прилипала. В этом городе полно людей с больным самолюбием. Я не хочу никого обижать, но те, кому для самовыражения нужны другие люди, – не самые счастливые из смертных. Строго говоря, они все равно что прокляты Богом. Им просто необходимо общество – чтобы найти себя, создать собственный образ, ощущать себя важными персонами, выглядеть очень занятыми и чувствовать себя нужными. Они достаточно богаты, чтобы купить себе что-то вроде свиты, которая удовлетворяет эти их потребности. Харлан был как раз из тех, кто составляет подобные свиты. Поэтому я и называю его рыбой-прилипалой.

По щекам Ронды Клегг покатились слезы. Отвернувшись, она с ожесточением вытерла их ладонью.

– У меня все еще остались какие-то чувства к нему. Вас это удивляет?

– Нисколько. – Декер выдержал паузу и спросил: – Я могу немного поговорить с вами об увольнении Харлана из ресторана «Эстель»?

– Да не о чем тут говорить. Он нарушил главное правило, которое гласит, что клиент всегда прав.

– Но он был расстроен...

– Конечно, он был расстроен. Он был просто в бешенстве. Какой-то надравшийся кретин начал придираться к нему, и стоило Харлану огрызнуться, как его тут же вышвырнули с работы. Я так разозлилась, что едва удержалась, чтобы не прийти туда и не устроить скандал. – В лице и во всем облике Ронды вдруг появилась какая-то вялость. – Ну, а потом... не знаю. Наверное, я стала думать, что Харлана поделом уволили.

– Харлан продолжал обсуждать эту тему?

– Поначалу он что-то говорил о своем желании поквитаться с теми, кто так с ним поступил. – Полными слез глазами Ронда уставилась на Декера. – О, боже, мне просто необходимо потрахаться.

– Почему вы расстались с ним?

– Потому что нашла себе другого мужчину. – Ронда вздохнула. – Тоже неудачника, но он по крайней мере имеет стабильную работу, которая к тому же хорошо оплачивается. Он актер, снимается в порнофильмах. Его зовут Эрни Бельхайм, прозвище – Король среди гигантов. Можете вы себе представить, что на свете существуют такие прозвища?

– Ну что ж, по крайней мере в нем чувствуется творческий подход. Как Харлан воспринял ваш разрыв?

Ронда уселась в кресло-качалку и принялась раскачиваться в нем, отталкиваясь ногами от пола и помогая себе корпусом. Взгляд ее был устремлен вверх, на потолок, имитирующий небо.

– Я особо не церемонилась – просто взяла и сказала ему, что не стану с ним больше встречаться, потому что у него маленький член. – По лицу Ронды в очередной раз покатились слезы. – Я хотела уязвить его, сделать ему больно. Он так долго около меня ошивался, что надоел мне до смерти. Если бы я знала, в каком он душевном состоянии, то не стала бы...

– Вы не могли об этом знать, Ронда.

Ронда Клегг пристально посмотрела на свой стакан с водкой, разбавленной апельсиновым соком, словно гадалка, пытающаяся предсказать будущее по кофейной гуще.

– Когда мы расстались, он начал вести себя как-то странно. Я, конечно, догадывалась, что с ним не все ладно. Но не могла предположить, чем это закончится.

– Разумеется. А что странного было в его поведении?

Ронда перевела взгляд на Декера.

– Он пытался напугать меня. Звонил мне по ночам и описывал, как он со мной разделается. Правда, я никогда не воспринимала его слова всерьез. – Ронда снова уставилась в потолок. – Вообще-то я теперь понимаю, что мне просто повезло.

Что правда то правда, подумал Декер и указал на рюкзак.

– И куда же вы собираетесь отправиться?

Перестав раскачиваться, Ронда с шумом выдохнула.

– Подвернулась возможность заработать. Какой-то тип приглашает меня на Гавайи – хочет, чтобы я расписала стены в его доме сценками из «Плейбоя». Вкусы бывают разными.

– Думаю, отдых пойдет вам на пользу.

– Надеюсь, что так.

– А у вас не осталось каких-нибудь фотографий Харлана? – спросил Декер.

– Может, и завалялась парочка. А что?

– Понимаете, в квартире Харлана я не нашел ни одного его снимка, сделанного недавно.

Слова лейтенанта явно озадачили Ронду.

– Странно, – сказала она. – Насколько я знаю, у него были такие типажные...

– Нет-нет, их я нашел. Я имею в виду обычные фотографии, какие держат в домашних фотоальбомах.

– Все равно чудно. – Ронда пожала плечами. – Мы с ним наснимали много компрометирующих кадров. – Она улыбнулась. – После нашего разрыва Харлан грозился отправить их по почте моей матери. Я сказала, что меня этим не напугаешь – не было там ничего такого, чего бы она не видела раньше.

– Ну и как, он выполнил свою угрозу?

– Не знаю, во всяком случае, мама мне об этом ни словом не обмолвилась.

– Ронда, если Харлан входил в ассоциацию актеров, он должен был иметь агента, я правильно понимаю? – спросил лейтенант.

– Когда-то у него была пара агентов, но он их уволил.

Пейджер Декера издал тонкий писк. Ронда встала с кресла-качалки и сказала:

– Телефон вон там, на стене.

Декер окинул глазами стенное панно и задержал взгляд на ярко раскрашенной будке телефона-автомата. Внутри кабинки он заметил телефонный аппарат – такие обычно устанавливают на улицах для общественного пользования.

– А в него нужно опускать монетку, чтобы позвонить? – осведомился он.

– Подойдет и кредитная карточка.

– Я не выспался, так что туго соображаю, – сказал лейтенант. – А потому не пойму, разыгрываете вы меня или говорите серьезно.

– Это была шутка, – скупо улыбнулась Ронда.

– Извините за тупость.

– Ладно вам притворяться, мистер Тупица. – Ронда закатила глаза. – Вы такой же тупой, как старый лис, и такой же заторможенный, как стриж в полете. Да вдобавок вы еще и хитрющий. Но я вам почему-то доверяю. Интересно, почему? Наверное, вы таким образом вытаскиваете из людей признания – сначала человек начинает вам доверять, а потом бы его ломаете.

– Я никого никогда не ломаю, а уж тем более таких женщин, как вы, – возразил Декер и посмотрел на табло пейджера. На нем высветился телефон офиса капитана Стрэппа.

– Я вернусь через минуту, – сказала Ронда. – Звоните, не стесняйтесь.

– Спасибо.

Декер набрал номер. Капитан снял трубку после пятого звонка.

– Срочно приезжайте в отделение, – велел он. – Сегодня днем общественность собирается организовать гражданскую панихиду по тем, кто погиб в ресторане «Эстель». Надо, чтобы вы там были. Продемонстрируете нашу поддержку этой акции и заодно поможете мне управиться с прессой.