Текст книги "Змеиный зуб"

Автор книги: Фэй Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

17

Войдя в свой кабинет, Декер увидел на столе записку.

«Зайдите ко мне немедленно».

Это был нехороший признак. Зачем он мог понадобиться Стрэппу в семь тридцать утра? Декер вышел из кабинета и, обогнув угол, остановился на пороге офиса капитана. Увидев лейтенанта, Стрэпп знаком пригласил его войти.

– Закройте дверь, – сказал он.

Декер притворил дверь и внимательно посмотрел на худое, с сердитыми глазами и жестким ртом лицо капитана. Ничего необычного лейтенант не заметил, однако то, как Стрэпп потирал пальцы один о другой, ясно свидетельствовало, что капитан нервничает.

– Садитесь, – сухо бросил Стрэпп.

Декер молча сел и огляделся. Стены комнаты сплошь увешаны дипломами, сертификатами и фотографиями капитана в обществе известных и могущественных людей – мэра, губернатора, президента. Однако мебель в кабинете Стрэппа была самой обыкновенной – довольно удобный стол, стандартные стулья, металлические файловые шкафы. Все это свидетельствовало о том, что хозяин кабинета – личность, но не любит без нужды пускать пыль в глаза.

– Что случилось, сэр? – спросил Декер.

– Вы располагаете серьезными уликами против Жанин Гаррисон?

Декер молча уставился на Стрэппа. Тот выдержал паузу.

– Сегодня утром меня разбудили телефонным звонком, – наконец снова заговорил капитан. – Вы всячески напираете на то обстоятельство, что между Жанин Гаррисон и Харланом Манцем была какая-то связь...

– Вот тебе и конфиденциальный разговор, – пробормотал себе под нос Декер.

– Вы показываете друзьям Жанин фотографию, на которой она заснята вместе с Харланом Манцем, и думаете, что это сойдет вам с рук? Вы что, с ума сошли? Она просто в бешенстве и угрожает подать в суд на городское полицейское управление за незаконное преследование.

– Я никому не показывал никаких фотографий. Я лишь упомянул об этой фотографии одной из подруг Жанин Гаррисон, пытаясь установить, каковы были отношения между Жанин Гаррисон и Манцем. Я ведь веду расследование, капитан.

– Вот именно – вы ведете расследование, и не надо превращать его в охоту на ведьм.

Декер поднял глаза к потолку.

– Вам что, звонил мэр, капитан?

– Не забывайтесь, Декер! – повысил голос Стрэпп.

Некоторое время и Декер, и капитан молчали.

Стрэпп шумно дышал, щеки и кончик носа у него приобрели ярко-красный цвет. Лейтенант чувствовал, что его босс чего-то недоговаривает. По всей видимости, кто-то оказывал на Стрэппа давление, и капитану это было не очень-то по вкусу.

– Мы имеем дело с женщиной, ведущей активную общественную деятельность, Пит, – заговорил капитан уже несколько спокойнее. – Она организовала бог знает сколько мероприятий, средства от которых пошли на благие цели. Эта женщина занимается филантропией и имеет большие связи. И к тому же она только что потеряла родителей в результате чудовищной трагедии.

– Ах да, я и забыл.

– Что вы сказали?

– Ничего, не обращайте внимания.

– Вы таскаетесь повсюду, ведете разговоры о газетной статье, которая была напечатана больше двух лет назад, и пытаетесь намекать на то, что Жанин Гаррисон сыграла какую-то роль в убийстве ее собственных родителей, – сказал Стрэпп, сверля Декера взглядом.

– Это вовсе не так, – возразил лейтенант. – Вы хотите услышать правду?

– Не особенно. Я хочу, чтобы вы прекратили ваши ничем не обоснованные действия до тех пор, пока у вас не появятся улики. Серьезные, веские, конкретные улики.

– Но если я прекращу свои действия, как же я раздобуду эти самые улики?

– Не имея улик, не смейте больше беспокоить Жанин Гаррисон. Это все. Можете идти, – отрезал Стрэпп.

В кабинете наступила тишина.

– По крайней мере, Жанин мне не солгала, – сказал наконец лейтенант. – Связи у нее действительно серьезные.

– Послушайте, Декер...

– Она что-то вроде Симпсона и Менендеса, [9]9
  Симпеон, Менендес – «прославившиеся» преступники. Дело Симпсона, в частности, долго не сходило с первых полос американской прессы. В прошлом игрок в американский футбол, а впоследствии киноактер убил свою бывшую жену, проникнув в ее дом.


[Закрыть] вместе взятых, только упакованных в весьма приятную на вид телесную оболочку.

– Вы исчерпали запасы своего сарказма?

– Похоже, что да.

– В таком случае идите и работайте.

Декер резко вдохнул и медленно выпустил воздух из легких.

– Капитан, объясните мне, как я могу собирать улики против кого бы то ни было, если мне не дают возможности вести расследование.

– Харлан Манц вошел в ресторан «Эстель», перебил тринадцать человек, еще тридцать два человека покалечил, а потом застрелился. У нас есть заключения судмедэкспертов, показания свидетелей. Дело совершенно ясное. Что вы вынюхиваете, что пытаетесь найти?

Декер уже раскрыл рот, чтобы ответить, но Стрэпп, не дав ему вставить ни слова, выпалил:

– Жанин Гаррисон заявила, что вы домогались ее, а когда она вам отказала, решили ей отомстить.

Лицо Декера осталось спокойным, но сердце забилось быстрее.

– Ну, что вы на это скажете? – Стрэпп смотрел на Декера в упор.

– Она очень привлекательная женщина.

– И что?

– И все.

Капитан потер виски.

– Значит, вы ее не домогались?

– Нет.

– Может, все-таки не удержались, сказали что-нибудь такое, а? Вспомните, может, что-нибудь у вас все же выскочило?

Декер собрался было ответить, но расхохотался из-за двусмысленности последней фразы капитана. Стрэпп тоже сдавленно хмыкнул.

– Нет, – отсмеявшись, покачал головой лейтенант. – Я отдавал себе отчет в ее привлекательности, но это лишь заставляло меня быть особенно осторожным. Я действовал сугубо в профессиональных рамках.

– Может, вы так ополчились на Жанин Гаррисон как раз из-за ее незаурядной привлекательности, почувствовав, что вас к ней тянет?

– Слово «незаурядная» я не говорил.

– Не заводите со мной семантический спор, Декер. Скажите прямо – у вас есть предубеждение против Жанин Гаррисон?

– Нет, сэр. Я просто пытаюсь найти объяснение кое-каким весьма серьезным несоответствиям в этом очень запутанном и необычном деле.

– Может, это она вас домогалась, Пит? – тихо спросил Стрэпп, внимательно посмотрев на Декера.

– Она взглянула на мое обручальное кольцо, а потом пригласила меня на частную экскурсию по новому музею после его закрытия. И вдобавок предложила свои услуги в качестве экскурсовода.

– И что вы ей на это сказали?

– Я сказал ей спасибо. То есть спасибо – нет, а не спасибо – да. Ну, и еще, что мои домашние любят, когда я провожу вечера дома. Вы хотите, чтобы я восстановил нашу беседу слово в слово?

– Не умничайте, лейтенант.

Декер пару раз моргнул и спросил:

– Она подала официальный иск против меня либо против управления? Или, может, она собирается судиться и со мной, и с управлением полиции Лос-Анджелеса?

– Пока еще не подала. Но мне звонил ее адвокат... помимо прочих людей, которые выступили в ее защиту. Он поднял большой шум, Пит, и намекнул, что я должен строже следить за своими сотрудниками.

– О, господи! – Декер усилием воли заставил себя прекратить играть желваками на скулах. – Ладно. И чего же вы от меня хотите?

– Если бы речь шла о ком-то другом... – начал Стрэпп и умолк.

Некоторое время оба полицейских молчали.

– Беда в том, – заговорил после паузы капитан, – что вы, насколько я понимаю, не намерены идти на попятную. Что ж, если она действительно подаст иск, я ничем не смогу вам помочь – вы должны будете пройти все официальные процедуры, предусмотренные для таких случаев.

– Я знаю.

– Вы считаете, что Жанин Гаррисон оказывает на вас давление, чтобы помешать вам заниматься расследованием? А может, ею движут чувства отвергнутой женщины, пытающейся отомстить за нанесенную обиду? Или она просто ненормальная?

– Возможны все три варианта.

– Ладно, выкладывайте, что у вас есть.

Декер вынул блокнот и принялся подробно докладывать о ходе расследования. Начав с того, что Харлан Манц застрелился, держа пистолет в весьма странном положении, он рассказал Стрэппу о несоответствии траекторий полета пуль версии об убийце-одиночке, о количестве произведенных выстрелов и о том, сколько обнаружили в ресторане пустых магазинов. Затем он в деталях воспроизвел свою беседу с Жанин – и то, как она отложила встречу на час, и то, как ее дружелюбие сменилось враждебностью, когда он вернулся. Упомянул он и о многомиллионном наследстве Жанин Гаррисон, и о ее интересе к теннису, и о ее знакомстве с Харланом Манцем. Наконец, Декер счел нужным сказать, что ему пока не удалось установить, насколько близко они были знакомы, но выяснением этого он как раз и занимается.

– Из того, что у вас есть, нельзя сделать никаких определенных выводов, – подвел итог докладу лейтенанта Стрэпп.

– Разумеется. Именно поэтому я и продолжаю расследование. Имелись бы у меня сведения или улики, позволяющие сделать какие-то определенные выводы, моя работа была бы закончена.

– То, чем вы располагаете, не дает вам права обвинять в убийстве кого бы то ни было, а тем более родственников погибших.

– Я ни на кого не указываю пальцем, я просто собираю улики. Обвинять – это дело окружного прокурора. Вы не хотите узнать, что мне удалось выяснить?

– Валяйте. – Капитан уже явно успокоился.

– У меня есть свидетели, которые утверждают, что пули летели со всех сторон.

– Они были до смерти испуганы.

– Само собой. И если бы мы опирались только на показания свидетелей, я бы не стал за это цепляться. Но, изучив заключения судмедэкспертов, мы увидели, что траектории полета пуль не вяжутся ни с положением, в котором должен был по идее находиться стрелок, ни с версией о самоубийстве.

Впервые с начала разговора в глазах Стрэппа появился интерес.

– В чем именно вы видите несоответствие?

– Получается, что Харлан, кончая жизнь самоубийством, держал оружие примерно в двух с половиной футах от головы.

– Некоторые люди бывают не в силах приставить ствол к своему виску.

– Ну хорошо, я согласен на расстояние в шесть дюймов... но тридцать? У меня длинные руки, однако даже мне трудновато было бы отставить руку с пистолетом на два с половиной фута, а потом из этого положения прицелиться себе в висок

– А какой длины руки у Харлана?

– Если считать вместе с плечом, от шеи до кончиков пальцев – примерно три фута. Но не надо забывать, что для того, чтобы застрелиться, ему нужно было согнуть запястье, иначе он не смог бы направить ствол оружия себе в голову, а это укорачивает расстояние, которое прошла пуля, прежде чем попасть в цель, на длину его кисти. Я не хочу сказать, что это совершенно невозможно, но, несомненно, весьма необычно.

– Что еще?

– Количество стреляных гильз значительно превышает емкость пустых магазинов.

– Не исключено, что часть магазинов в суматохе просто не нашли.

– Сэр, все ваши возражения в принципе не беспочвенны. Но детали, о которых говорю я, накладываются одна на другую. Поэтому я решил пойти дальше и задал себе вполне логичный вопрос, а именно: чем можно объяснить подобные несоответствия?

– Наличием второго стрелка.

– Совершенно верно. – Декер старался не показывать своего возбуждения. – Первым делом я сконцентрировал внимание на Харлане Манце. Мы знаем, что произошедшее в ресторане «Эстель» не было ограблением. Но если это не ограбление, не выходка сумасшедшего, который в конце концов прикончил и самого себя, то чем это могло быть? На мой взгляд, здесь уже начинает вырисовываться вероятность того, что мы имеем дело с нападением, целью которого было убийство какого-то конкретного человека.

– Продолжайте.

– Дальше идут одни предположения. Мне кажется, заказчик убийства нанял не только Харлана, но и еще одного киллера. Таким образом, в нападении участвовали двое. А потом тот, второй, расправился с Харланом – либо по своей инициативе, либо согласно заранее намеченному плану.

– Заговор в духе фильмов Оливера Стоуна, – заметил капитан ничего не выражающим голосом.

Декер оставил скепсис начальника без внимания.

– Итак, если допустить, что это было спланированное убийство, значит, кто-то из погибших был главной целью нападения.

– Вы просмотрели список жертв, затем изучили список их друзей, родных и близких, равно как и врагов, и стали выяснять, кому в наибольшей степени была выгодна смерть того или иного из погибших посетителей ресторана? – перебил лейтенанта Стрэпп.

– Именно так.

– Затем вы ограничили круг поиска теми, кто мог получить от расстрела в ресторане какие-либо выгоды, и теми, кто мог быть знаком с Харланом Манцем.

– Абсолютно верно.

– Таким образом вы и вышли на Жанин Гаррисон.

– Вообще-то тут есть еще один момент, который помог мне сузить круг поиска. Большинство пострадавших были членами Гринвэйлского загородного клуба, в котором когда-то работал Харлан. Я выделил три основные группы. – Декер начал загибать пальцы, сверяясь со списком. – Агент по продаже недвижимости и те, кто был с ней – раз, Уолтер Скиннер и его спутница – два, Рэй и Линда Гаррисон – три. Мардж и Оливер занимались девушкой-риэлтором и теми, кто сидел с ней за одним столиком, Мартинес – вдовой Скиннера, Уэбстер – Дэвидом Гаррисоном, а я взял на себя Жанин. До беседы с ней я ничего особенного не ожидал. Ничего, понимаете? А потом совершенно неожиданно она вдруг начала выкидывать фокусы.

– Должно быть, вы задели ее больное место.

– Да, похоже, я угодил ей в какой-то нервный центр.

– Выходит, вы разрабатывали не только ее?

– Нет, не только. Капитан, я никогда раньше не знал эту женщину. Поверьте, ничего личного в нашей встрече не было.

– А Уэбстер, значит, разговаривал с ее братом?

– Да, конечно.

– Что ж, хорошо. Это усиливает вашу позицию... нашу позицию. – Стрэпп сложил ладони домиком. – И все же у вас на нее ничего нет. Более того – если бы даже и была какая-то связь между ней и Манцем, это не означает, что она заказчица убийства.

– Вы ведь знаете, сэр, мы говорим о деле, в котором фигурируют тринадцать убитых. Эта женщина потеряла родителей. Думаю, если она ни в чем не виновата, ей по идее должно быть очень интересно узнать, как идет расследование.

– Это было бы так, если бы расследование не касалось лично ее. Даже людям, которые не чувствуют за собой никакой вины, не хочется, чтобы их имена ассоциировались с именем убийцы. Ну подумайте сами, Декер.

Лейтенант вспомнил, что буквально то же самое ему недавно говорил Оливер.

– Она лжет насчет того, что ее преследуют и оказывают на нее давление, – сказал Декер. – Значит, вам следует задать себе вопрос, в чем еще она лжет и почему хочет вывести меня из игры.

– Потому что вы действуете так, будто подозреваете ее в очень неблаговидных и даже страшных делах. Она заявила, что устроила вам торжественный прием, специально выкроила время в своем весьма загруженном графике, была с вами вежлива и отвечала на все ваши вопросы. А вы почему-то никак не желали уходить. Она не знала, что ей делать, предложила вам выпить – ничего крепкого, просто стакан вина...

– Я не пью на работе.

– Вы выпили стакан вина, потом еще парочку, а затем попытались назначить ей свидание. Она была шокирована, изо всех сил старалась вести себя в рамках приличий, но вы настаивали, и ей в конце концов пришлось отвергнуть ваши ухаживания, после чего вы разозлились и стали распространять о ней гнусные слухи.

– Все ее обвинения просто смешны! – воскликнул Декер. – Я вовсе к ней не приставал, не пытался задержаться дольше необходимого и вообще ничего не пил, не говоря уже о вине. Еще раз повторяю, я не пью на работе, потому что это грозит увольнением. С какой стати мне делать подобные глупости?

– Потому что мы, мужчины, думаем не головами, а членами.

– Сэр, мне вовсе не чужды сексуальные переживания. Тем не менее я никогда не распускаю ни язык, ни руки и всегда держу ширинку застегнутой. Потому что я люблю свою жену, своих детей и счастлив в браке. Больше мне нечего сказать, сэр. Что вы еще от меня хотите? Чтобы я пошел на попятную? Хорошо, я пойду на попятную.

– До тех пор, пока мы не урегулируем все вопросы с ее адвокатами, держитесь подальше от Жанин Гаррисон.

– Сука поганая...

Декер сжал пальцы в кулаки.

– Будем считать, что я этого не слышал, – сказал Стрэпп. – Прекратите распространяться о фотографии, на которой она заснята вместе с Харланом Манцем, – мы все-таки не журналисты из желтой прессы. И держитесь подальше от друзей Жанин Гаррисон. Это приказ.

– А как насчет ее врагов?

– Слушайте, Декер...

– С кем вообще я могу разговаривать?

– О Харлане Манце можете разговаривать с кем угодно. И если во время ваших разговоров о Манце каким-либо образом всплывет имя Жанин Гаррисон... если кто-нибудь захочет сообщить что-то о ней... думаю, вы можете это выслушать.

Войдя в дом, Декер услышал, как где-то в комнатах Рина тихонько напевает. Это была колыбельная – жена укладывала Ханну, чтобы девочка поспала немного днем. Он представил себе их обеих – улыбку на губах жены, огненно-рыжую головку Ханны на подушке детской кроватки и то, как Рина осторожно убирает растрепавшуюся морковного цвета прядь со лба дочери. От этой картины, в которой все дышало подлинной, бескорыстной любовью, у лейтенанта едва слезы не навернулись на глаза.

Проглотив застрявший в горле сухой комок, Декер уселся за стол в столовой и стал ждать, но никто не появлялся. Он зажал руками голову, пытаясь унять пульсирующую боль. Живот Декера сводили спазмы. Наконец в комнату вошла Рина. При виде мужа лицо ее вспыхнуло радостным удивлением.

– Сначала розы, а теперь еще и... Боже, Питер, да ты весь серый. Что случилось? – спросила она, и радость в ее голосе сменилась тревогой.

Декер ответил не сразу.

– Помнишь ту женщину, с которой я встречался и беседовал пару дней назад? Ну, ту самую, что сумела меня переиграть?

Рина побледнела и, опустившись на стул, с шумом выдохнула:

– Да, помню.

– Ну так вот... не исключено, что она подаст на меня в суд за сексуальное домогательство.

– Слава богу, – пробормотала Рина, прижав руку к груди.

– Слава богу?! – Декер с изумлением уставился на жену.

– Нет, конечно... это ужасно. Но что произошло?

– Мне показалось или ты в самом деле подумала, будто я собираюсь признаться, что у меня с ней роман? – после недолгой паузы спросил Декер.

– Я не знаю. – Рина с трудом перевела дыхание. – Понимаешь, сначала ты ни с того ни с сего подарил мне розы. А сейчас у тебя был такой виноватый вид...

– Спасибо за доверие.

Декер встал и направился на кухню. Рина пошла следом за ним.

– Прости, Питер, – мягко обратилась она к мужу. – Мне очень жаль. Но я ведь не могу управлять своими чувствами.

– Скажи, ты веришь мне?

– Разумеется, верю.

– Тогда как ты могла подумать такое?

– Питер, я тебя очень люблю... но в последнее время у нас все было как-то... сложно, что ли. Наверное, я просто испугалась. – Рина вытерла рукой выступившие на глазах слезы. – И потом, когда ты заговорил о ней, ты покраснел.

– Неправда.

– Правда.

– Ну хорошо, сдаюсь.

– Она красивая?

– Да.

– Сексуальная?

– Может быть – для того, кто ее не знает. – Декер стиснул зубы. – Сейчас я готов убить эту тварь.

– Значит, тебе показалась привлекательной другая женщина.

– Вот именно – показалась. Показалась – не более того. Причем в прошедшем времени.

– Не надо пытаться подсластить пилюлю. Все в порядке. Я ведь знаю тебя, Питер. И не сомневаюсь, что все это ее домыслы. Ты настоящий профессионал и никогда не позволишь красивой женщине заставить тебя отступить от твоих принципов и правил и тем самым повредить интересам дела.

Декер молча смотрел на жену. Рина пожала плечами.

– Обвинять тебя в сексуальном домогательстве – это просто несерьезно, так что можешь на этот счет не беспокоиться. Как насчет кофе? Тебе обычный или без кофеина?

– Без кофеина. – В устремленном на Рину взгляде Декера промелькнуло недоверие. – Что-то ты очень спокойно к этому относишься. Гораздо спокойнее, чем я.

– Если у какой-то женщины не все в порядке с головой, разве ты в этом виноват? – Рина достала мешочек с кофе. – Вообще-то я готова побиться об заклад, что это она пыталась к тебе приставать. Как Лайла Брехт, верно?

– Господи, я давно забыл о ней. – Декер поднял бровь. – А ты, я вижу, нет.

– Разумеется. Ну так что, она пыталась тебя соблазнить?

– Вроде того.

– А ты, будучи хорошим профессионалом, отверг ее домогательства. Вероятно, этим ты здорово ее разозлил. Кстати, кто она?

– Жанин Гаррисон.

Рина наморщила лоб.

– Имя почему-то кажется мне знакомым.

Пока Декер вводил ее в курс дела, Рина засыпала кофе в кофеварку.

– Скорее всего, я видела ее фотографию где-нибудь на страницах светской хроники, – решила она, когда Декер закончил свой рассказ.

– Знаешь, меня все-таки просто поражает твое спокойствие. Со мной по дороге домой чуть нервный припадок не случился из-за всего этого.

– Тебе не стоило так беспокоиться – ты ведь, в конце концов, нормальный, здоровый мужчина.

Что-то в подчеркнуто бесстрастном поведении жены все же настораживало Декера. Неужели она старается сдерживать свое беспокойство, чтобы не травмировать его? Или за этим стоит нечто большее?

– Ты что-то от меня скрываешь?– спросил он, в упор глядя на жену.

Щеки Рины слегка порозовели.

– Что я могу от тебя скрывать?

Декер еще раз пристально посмотрел на нее и, помолчав, сказал:

– Ты подумала о Браме, верно?

– Он мертв, Питер, – спокойно ответила Рина. – Давай сменим тему.

– Когда вы оставались здесь одни... – Декер провел языком по внутренней стороне щеки. – Ничего ведь не было, правда?

Рина повернулась к нему. Лицо ее выражало гнев.

– Спасибо за доверие, – бросила она и вышла из кухни.

Декер последовал за ней, почти оглохнув от бешеных ударов сердца, отдающихся в голове.

– Признайся, что мой вопрос поставил тебя в тупик, – заговорил он. – У меня есть основания тебе его задать. Я видел, как Брам на тебя смотрел. И как ты смотрела на него, тоже видел.

Рина взяла в руки журнал, села за стол и принялась сердито листать страницы.

– Почему ты не отвечаешь?

– А с какой стати я должна тебе отвечать?

– С той стати, что я как-никак твой муж.

Рина промолчала. Декер резким движением выхватил у нее журнал. Рина посмотрела на него с ужасом.

– Прости, Питер, но у нас, евреев, не принято принуждать людей к беседе, если у них нет настроения разговаривать.

Декер почувствовал, что еще немного – и он сойдет с ума. Взглянув на свои руки, он увидел, что они дрожат мелкой дрожью. Тогда он глубоко вздохнул и прикрыл глаза.

– Ну хорошо, прости. На, держи. – Он протянул жене журнал. – Возьми... пожалуйста.

Увидев, что у мужа дрожат руки, Рина поняла, что он действительно в ужасном состоянии. Она не двинулась с места, но по щекам у нее потекли слезы.

Декер положил журнал на стол и сцепил кисти рук.

– Прости меня, Рина. Прости за мои подозрения. Я знаю, что между вами ничего не было. Просто у нас с тобой сейчас трудный период. После смерти Брама что-то изменилось в наших отношениях. Но ничего, мы с этим справимся. Надо только, чтобы мы оба старались и помогали друг другу, верно?

Рина кивнула. Лицо ее болезненно сморщилось. Декер рывком поднял ее на ноги и, крепко прижав к себе, стал гладить по спине, баюкая, словно ребенка.

– Все в порядке, милая. Все обойдется, вот увидишь. Я знаю, ты любила его. Он был прекрасным человеком. У тебя хороший вкус в том, что касается мужчин.

Рина крепче прижалась к мужу и сквозь слезы прошептала:

– Очень хороший.

– Я вовсе не нарывался на комплимент, но все равно приятно.

Рина осторожно высвободилась из его объятий и вытерла заплаканные глаза.

– Ну что, кофе будешь? – спросила она.

– С удовольствием. – Декер снова пошел следом за Риной на кухню и уселся за стол. – Господи, ну и неделя.

– Ну и год, – поправила его Рина, доставая из буфета кофейные чашки.

– Тоже верно.

– Со мной сейчас нелегко общаться, – сказала Рина. – Его смерть была для меня по-настоящему тяжелым ударом, Питер.

– Я знаю. Мне очень жаль.

– Я чувствую себя такой... виноватой. Мне кажется, что это была Божья кара или что-то подобное.

– Да это просто смешно! – с изумлением воскликнул Декер. – Извини, – смущенно пробормотал он, видя, что его слова задели жену. – Наверное, мне не следовало так говорить. Пойми, я вовсе не пытаюсь принизить твои чувства...

– Ничего, все нормально. – Рина снова вытерла глаза.

– Ни ты, ни он – никто из вас не сделал ничего плохого, Рина. У тебя нет причин для того, чтобы чувствовать себя виноватой.

– Если не считать кое-каких деталей. Того, например, что с момента смерти моего мужа прошло чуть более трех месяцев, а я уже сблизилась с другим мужчиной, хотя считала себя религиозной, верующей женщиной. И еще того, что Брам был гой. [10]10
  Гой – слово, которым евреи называют представителей других наций.


[Закрыть] И не просто гой, а студент духовной семинарии, готовящийся стать священником. Да еще и лучший друг моего мужа. Я чувствовала себя так, словно нарушила все принципы, законы и устои, какие только можно было нарушить, словно я совершила страшное предательство...

– Ицхак был мертв, Рина. Предать можно живого, но не мертвого.

– Можно предать память о человеке. – Рина налила кофе в чашки. – Брам тоже испытывал неловкость. Это было ужасно – любовь и одновременно чувство вины. Нам не следовало сближаться. – Она поставила одну из чашек с кофе перед Декером. – Ну вот, теперь ты все знаешь. Тебе стало от этого легче?

– Может быть. По крайней мере, теперь я понимаю, почему ты так убивалась. Рина, то, что Брам погиб, вовсе не было Божьей карой. Просто он совершенно случайно подвернулся под руку человеку, находящемуся не в себе.

– Возможно, та женщина была орудием в руках Бога, инструментом для осуществления Его воли.

– А может, мы все одноклеточные, за которыми кто-то наблюдает в микроскоп.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что все это – полный абсурд.

– И ты говоришь, что не хочешь принизить мои чувства?

Декер ощутил, как на щеках у него напрягаются желваки, и усилием воли расслабил нижнюю челюсть. Подумав немного, он заговорил, тщательно подбирая слова:

– Дорогая, поверь, я вовсе не пытаюсь представить все в каком-то приземленном, прозаическом свете. Мне просто не хочется, чтобы ты и дальше мучила себя и усугубляла свою депрессию. Брам был замечательным человеком, Рина. Очень умным, способным, чутким и к тому же поразительно красивым. Но в то же время он был человеком ранимым, со множеством комплексов – из-за того, что вырос в неблагополучной семье.

– Да, это правда.

– Уверяю тебя, милая, ты – самое лучшее, что у него было в жизни. Да он так тебя любил, что мог ради тебя горы свернуть. А ты была молодой вдовой, только что потерявшей мужа, который умер от ужасной, долго мучившей его болезни. К тому же у тебя было двое маленьких детей и практически никакой поддержки.

– А мои родители?

– Я знаю твоих родителей, Рина. Они замечательные люди, но слишком эмоциональные, у них нервы никуда не годятся. Это и понятно – они ведь во время войны прошли через концентрационные лагеря. Я уверен, что ты не могла поделиться с ними своими проблемами и переживаниями так, как делилась с Брамом. Ты была одинока, и Брам тоже. Вы встретились в трудный для вас обоих период. Вы были нужны друг другу. В этом нет ничего плохого. Если хочешь, это в каком-то смысле помогло нам с тобой найти друг друга.

Рина села за стол и, держа в руке чашку с кофе, наклонилась и нежно поцеловала мужа. Ей вдруг стало невыразимо жаль Питера, вынужденного переживать по поводу проблем, уходящих корнями в ее прошлое, в то время как у него самого неприятностей хоть отбавляй.

– А по поводу этой девицы, этой Гаррисон, ты, пожалуйста, не беспокойся, не грызи себя, ладно? – сказала она. – Ты очень интересный мужчина, и профессия у тебя такая, что многих женщин к тебе тянет.

– Я-то всегда считал, что по степени привлекательности для женщин сотрудники управления полиции Лос-Анджелеса уступают даже обитателям лепрозория.

– Как бы вас ни поливала пресса, полицейские все еще окружены неким ореолом романтики, а уж детективы и подавно. Если она в самом деле намерена осуществить свою угрозу и попытается тебя оклеветать, ты дашь ей отпор. И я не сомневаюсь, что ты победишь, потому что правда на твоей стороне.

– Если бы все было так просто. – Декер провел рукой по лицу. – Спасибо, что хоть не сердишься...

– А с какой стати мне сердиться? Может, у тебя и были какие-то мысли, но ты ведь ничего плохого не сделал.

– Нет, не сделал. И все-таки у меня прямо камень с души свалился. – Декер бросил на жену застенчивый взгляд. – Значит, ты меня поддержишь, если что?

– Можешь не сомневаться.

– Моя маленькая женщина будет мне опорой?

– Если это подразумевает, что я должна стоять позади тебя, то даже не надейся. Я буду стоять впереди, так что если кто-то захочет тебе навредить, ему придется сначала иметь дело со мной.