Текст книги "Квест в стране грёз (СИ)"

Автор книги: Федор Крылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

Глава 5. Макаровские стрелки

1

Менты из «Уазика» действовали не по правилам, но это, конечно, Стаса нисколько не удивило. Мысленно он крепко выругался, кляня себя за непредусмотрительность. Хотя, если разобраться, трудно было бы предусмотреть такое.

Стас находился на противоположной стороне улицы, точно напротив входа во внутренний двор, и весь этот сводчатый тоннель, недлинный, но такой мрачный, словно специально был создан для ночных разбойных дел, был виден ему полностью, от начала и до конца.

Плавно свернув на подъездную дорожку, «УАЗ» вдруг резко увеличил скорость, так что на несколько секунд Стас преисполнился уверенности: милицейский патруль вознамерился ворваться во внутренний двор и повязать всех участников потасовки (которая, как он понял, к этому времени уже завершилась).

Малыш только что справился с четырьмя здоровенными бандитами, и не просто справился, но и безукоризненно отработал свою роль – тем более сложную, что она в этой спонтанно развивающейся пьесе, у которой, судя по всему, оказалось слишком много авторов, никем из них не была прописана хотя бы вчерне. Осложнять эту роль разборками с полицией было конечно, нельзя. Тем более что закончиться эти разборки могли в камере предварительного заключения, что в планы оперативно-следственной группы никак не входило.

Поэтому, укрывшись за чахлыми ободранными кустиками, Стас быстро огляделся по сторонам и, убедившись, что внешних признаков присутствия посторонних не наблюдается, вытащил из кармана газовый револьвер.

Попутно он вел разговор с Капитаном, который поделился с ним своим открытием. На доске появилась новая фигура – блуждающий снайпер. Это было странно и, конечно, опасно, но еще большую и, самое главное, непосредственную опасность на данный момент представлял этот подозрительно своевременно появившийся полицейский патруль.

«Уазик» не влетел на полной скорости во двор и даже в арку заехал не до конца – задние дверцы так и остались на уровне фасада этого огромного здания (или, если угодно, комплекса зданий), занимающего целый квартал.

– Собираются заехать внутрь? – спросил Капитан.

– Не знаю… Похоже… Да, точно. Они остановились прямо в арке, в самом ее начале. Решили, значит, заблокировать. Даже мотор выключили.

– Они выходят, Стась?

– Пока нет. Сидят внутри. Кажется, проверяют оружие.

– Держи их на контроле.

– Конечно, Кэп. А ты присматривай за снайпером.

Этот диалог занял, наверное, шесть-семь секунд. Еще столько же протянулось в томительном ожидании.

Снайпер не стал сворачивать под арку. Странно. Но с этим разберется Капитан. А у него здесь и так ситуация на грани управляемости.

«Держи их на контроле». Капитан этого, конечно, мог и не говорить. Держать на контроле – это и было его заданием, его частью игры, его вкладом в общую операцию. И надо же такому было случиться, что в какой-то момент он потерял этот контроль.

Точнее, он видел все происходящее, но времени вмешаться у него уже не осталось.

В дальнем конце тоннеля, под аркой, выходящей во двор, появилась на все еще светлом сером фоне темная тень – человеческий силуэт.

Стас был готов к этому, поскольку оперативная связь заблаговременно донесла до него реплику Малыша, обращенную к женщине.

Та, однако, предупреждение оперативника проигнорировала. Да и что еще можно ожидать от своевольного субъекта женского пола с метровым ножичком за спиной. Дамочка с самурайским мечом – объект по определению ненормальный, и ничего удивительного нет в том, что в ответ на совершенно дружеский призыв не ходить туда она попрет, ни о чем не думая, именно в запретное место.

Так оно и случилось. Но что в этой ситуации оказалось действительно удивительным, так это реакция на ее появление засевших в «луноходе» ментов.

Оружие они заранее приготовили, как это успел разглядеть Стас, и сейчас, едва завидев объект, немедленно распахнули дверцы и, не успев даже спрыгнуть на землю, открыли частый и, насколько это возможно прицельный огонь.

Женщина такого явно не ожидала. Она отшатнулась, потом отпрыгнула в противоположную сторону, спасаясь от пуль, а в итоге развернулась и побежала назад. Сообразила, должно быть, что ее ножичек-переросток ровно ничего не стоит против четырех полицейских «Макаровых».

Впрочем, Стас тут же понял, что несколько ошибся: стреляли только двое – водитель и тот, кто сидел с ним рядом. Двое с заднего сиденья хоть и порывались присоединиться к потехе, но сделать этого не смогли – иначе пришлось бы им подстрелить своих передних напарников.

С преследованием убегающей дичи у охотников-любителей вышла заминка: арка была слишком узка, и передние двери «Уаза», распахнувшись, почти уперлись в некогда оштукатуренные, а теперь просто кирпичные стены тоннеля. Полисменам пришлось сначала закрыть двери и лишь после этого броситься в погоню.

Двое задних немедленно последовали их примеру, но это «немедленно» в действительности растянулось на долгие, еле ползущие секунды.

Пока полицейские выбирались – хотя Стас уже сомневался, что они настоящие штатные сотрудники местного подразделения МВД, – пока закрыли свои дверцы, оказавшись перед передними, которые к этому времени успели сами собой раскрыться, прошло немало времени. Во всяком случае, достаточно, чтобы Стас успел обдумать допустимый уровень своего вмешательства и его возможные последствия.

Четверых для Малыша слишком много, – сделал он вывод.

Вскинув револьвер, он выстрелил. И, хотя расстояние для столь миниатюрного, почти игрушечного оружия было великовато, он знал, что не промахнулся, еще до того, как заднее стекло «Уазика» разлетелось на мелкие осколки.

Первая пуля в стандартной револьверной обойме не являлась, как остальные, пластиковой капсулой с мгновенно вскипающей при разрыве оболочки дурманящей жидкостью. А представляла она собой полую керамическую сферу, предназначенную для выбивания оконных стекол или удаления с линии огня других легких препятствий.

В данном случае преграда была стеклянной, и вышибной заряд сработал как надо.

Отморозки в форме, уже ухватившиеся за ручки передних дверей, рефлекторно остановились и повернули головы на звук удара и лопнувшего стекла.

Эта заминка оказалась для них роковой.

Два следующих выстрела, произведенные Стасом, уложились точно в цель. Точнее, в разбитый прямоугольник не такого уж и большого заднего окна «УАЗа».

Пролетев по салону, капсулы с парализующей жидкостью во что-то в итоге угодили – Стасу оставалось лишь надеяться, что это окажется не ветровое стекло, на котором последующая экспертиза, если, конечно, она будет проводиться, сможет углядеть следы попадания – и, разорвавшись, наполнили салон густым розовым туманом – мелкой взвесью дурмана пополам с его же парами.

Розовые клубы, повалив в открытые двери, лизнули недоумевающие лица копов. Через секунду два бесчувственных тела мягко опустились на растрескавшийся асфальт.

Двое передних стрелков едва ли не могли воспринять это маленькое происшествие в своем уже дальнем тылу. Они все еще стреляли из своих «Макаровых», войдя в ажиотаж бессмысленной скоростной пальбы. Но дамочка, насколько мог заметить Стас, уже успела покинуть негостеприимный тоннель. Оставалось лишь надеяться, что без серьезного физического ущерба.

Азарт Стаса – нормальный рабочий азарт волкодава, вышедшего после вынужденного простоя на новую опасную охоту – стал холодным и собранным. Он быстро прикинул: двое отморозков с пистолетами все еще находились в пределах его досягаемости. Два-три выстрела из газовика, с прицелом на стены или свод тоннеля ближе к выходу, и этих двоих будет ждать та же участь, что и задних. Проснутся они через несколько часов и мало что будут помнить, кроме своей лихорадочной стрельбы и так ни к чему и не приведшей погони.

Но было еще, кроме риска для Малыша и, естественно, женщины, нечто более важное, может быть, самое важное – задание. Операция может затормозиться, а то и совсем зайти в тупик, если два лишних выстрела разрушат легенду Малыша. Его дела и так-то идут не очень хорошо, а что будет, если эта дамочка поймет, что он подкатился к ней не один, а с хорошим прикрытием.

Нет, решил он, легенду трогать нельзя. Она слишком дорого дается. В нее уже вложено непропорционально большое количество усилий. Контакт с дамочкой буквально на глазах обретает ценность государственного визита со встречей коронованных особ.

Стас тихо, но четко шепнул в микрофон:

– Малыш, к вам бегут двое. У них пистолеты.

Оперативник, который по исполняемой роли был сейчас не младшим, а главным, ответил после короткой паузы, заставившей Стаса начать нервничать – а ну как Малыш подставился ненароком под одну из пуль:

– Ясно.

– Я могу снять их сзади, если ты не справишься.

– Не надо. Я справлюсь.

В еле слышном шепоте товарища Стас отчетливо различил здоровую злость. Он скупо, почти одними губами, улыбнулся.

Теперь он верил: Малыш действительно справится.

2

Снайпер дошел до угла и, не раздумывая ни секунды, свернул направо, решительно вклинившись в людской поток, все еще густой, несмотря на заметный спад.

Капитан понял, что дальше медлить нельзя.

Схватив с заднего сиденья куртку, он распахнул дверцу и выскользнул наружу, в холод и дождь. Так, теперь закрыть замок на ключ, чтобы в его отсутствие в машину не пробрался угонщик. Включить сигнализацию. Для надежности вытянуть из гнезда антенну – вдруг кому-то из них придется покинуть километровый радиус, позволяющий общаться напрямую, и тогда связь пойдет через установленный в машине усилитель.

Ну вот вроде бы и все. Уже на ходу Капитан натянул на себя непромокаемую куртку, порывшись в кармане, нашел и напялил на голову кепку. Попутно удостоверился, что оба пистолета – «Стечкин» и «глок» – находятся на месте

Достигнув перекрестка, Капитан оглянулся. «Жигули», почти незаметные в уплотнившихся сумерках, стояли в сиротливом одиночестве, приткнувшись к бровке тротуара. Одиночество – это плохо. Когда машина одна, она бросается в глаза.

Но вот, свернув с проспекта, мимо Капитана проследовала черная «Волга». Проехала метров двадцать, замедляя скорость. Остановилась, не доехав до «Жигулей» каких-нибудь десять метров.

Самое главное – не оборачиваться. Не привлекать к себе внимания. Сейчас он просто один из множества прохожих. Аноним в безликой толпе.

Зеленый кружок светофора – той его урезанной версии, что предназначена для пешеходов. Горящая надпись: «Идите». Капитан пошел вместе с остальными, пересекая проезжую часть.

Снайпер в просторном плаще мелькнул в просвете толпы далеко впереди.

Надо его нагнать. Угроза, от него исходящая, более реальна и непосредственна, чем та, которую могла нести в себе загадочная «Волга». Не нравилась она ему, эта непонятно для чего остановившаяся у «Жигулей» оперативников машина. Но сейчас он оказался в положении человека, вынужденного из двух зол выбирать то, что представляет наибольшую опасность.

На самом углу, уже заходя в мертвую для просмотра из «Жигулей» зону, Капитан все же обернулся. «Волга» как стояла, так и продолжала стоять. Никто из нее не вышел. За темными стеклами внутренности салона остались невидимыми.

Нет, не случайная эта машина, подумалось Капитану.

Он даже не стал анализировать – откуда взялась у него эта уверенность. Операция началась так, что никакой другой вариант уже не казался естественным.

Да и сама марка авто – старая, давно снятая с производства, не могла не вызывать подозрений. Уж слишком явственно за таким выбором проглядывала идея маскировки. Та самая, которой руководствовался и он сам, выбирая в качестве рабочих «колес» потрепанные «Жигули».

Снайпер впереди неторопливо поднялся по невысоким ступеням и вошел в раскрытую дверь. Капитан поспешил за ним.

А неприятная уверенность все не отпускала его. Капитан знал, что за спиной у него остается опасность.

3

Меч я опустил. И даже более того – убрал так, что сразу его невозможно было увидеть. Он стоял, вонзившись в асфальт концом клинка, а рукоять я прижал левой рукой к боку – так сильно, что гарда больно врезалась в бедро.

Эта боль вдруг показала мне, что я лишился нужного настроя. Я потерял концентрацию и, вполне возможно, точность действий, а все потому, что я упустил контроль над своими эмоциями.

Я даже знал причину этого, и заключалась она отнюдь не в пистолетной стрельбе и пролетевших в каком-нибудь метре от меня пулях. Нет, все дело было в крови, сочащейся у девушки из плеча. Стрельба могла быть всего лишь средством психологического давления, но вот кровь… Она-то как раз свидетельствовала о том, что все было всерьез.

То, что полицейские работали на подстраховке у бандитов – а так по всему и выходило, – нисколько меня не удивило: за время работы в организации я повидал многое и хорошо уяснил, что правоохранительные органы слишком часто в реальности всего лишь дублируют на своем уровне и своими методами работу организованной преступности. Но сознательное, целенаправленное убийство – это все-таки слишком.

Никто не крикнул женщине: «Стоять!» или «Руки вверх». Никто даже не попытался ее задержать. Ее просто стали убивать, и, будь эти отморозки чуть более опытными стрелками, она бы уже была мертва.

Естественный и закономерный вопрос – почему ее хотят убить? – я без колебаний выкинул из головы. Сейчас не время. Сейчас надо готовиться к встрече.

Гулкие звуки шагов быстро приближались. Я медленно выдохнул сквозь слегка округленные губы – плотной упругой волной. Дождался возврата дыхания и повторил акцентированный выдох. А потом продублировал весь дыхательный цикл еще раз.

Мобилизующее дыхание, которому нас обучают в обязательном для всех оперативников курсе психотехники, как всегда, сделало свое дело. На меня снизошло спокойствие. Страх – это естественное порождение острой ситуации с высокой степенью риска для жизни – спрятался обратно в нору подсознания. Избавляться от страха полностью не только не нужно, но и опасно. Страх – это ключ, вернее, один из ключей к тем резервам организма, психики, интеллекта, мобилизация которых умножает силу бойца.

Подумав, я сделал еще один короткий шаг вперед, приблизившись к арке на расстояние самого быстрого удара.

К грохоту ботинок об асфальт добавились звуки шумного, хриплого дыхания. Охотники очень спешили догнать и добить свою жертву. В любом случае она от них никуда не уйдет: добраться до второй арки за это короткое время девушка никак не могла бы успеть.

Какие-то мгновения ожидания у меня еще оставались, поэтому я быстро обернулся. Просто так, может быть, чтобы проверить, не подкрадывается ли она сзади с обнаженным мечом и намерением снести с плеч мою излишне доверчивую голову.

Но эта воображаемая картина, плод самых черных моих подозрений, оказалась в корне неверной. Девушка стояла на том же месте, все так же привалившись спиной к стене. И все так же из ее плеча, меж зажавших рану пальцев струилась ярко алая даже в сумерках кровь.

Но и одного моего мимолетного взгляда хватило, чтобы уловить произошедшие в ней за эти считанные секунды изменения. Нехорошие, надо сказать, изменения.

Лицо ее обрело неестественную восковую бледность и словно бы похудело, хотя за столь короткое время такого, конечно, произойти не могло. В широко распахнутых глазах, огромных и теперь бирюзово-синих, как бездонные горные озера, плескался самый натуральный ужас. Но не только он один, еще там были потерянность, изумление, боль и, как ни странно, почти детская обида на творившуюся с ней дикую, отчаянную несправедливость.

На короткий миг наши взгляды встретились, и тут я понял, что никогда, ни под каким давлением обстоятельств не смогу поверить в то, что эта девушка в чем-то виновна.

– Не бойся, – прошептал я тихо, почти одними губами.

Но она меня расслышала или, скорее, просто поняла. Что-то еще всплеснулось в ее огромных глазах. Может быть, надежда.

Я отвернулся. Все во мне замерло в холодной решимости.

Из-за угла лихорадочным галопом вылетел первый коп.

То, что произошло потом, я интерпретировал абсолютно точно, в этом я полностью уверен – так же, как и во внезапном и нежданном, но от этого ничуть не менее реальном проникновении во внутренний мир раненой девушки.

Резко затормозив, так, что даже откинулся назад, полицейский остановился. Голова его и без того была повернута вправо – туда, куда скрылась подстреленная жертва, поэтому он сразу же увидел меня.

Его физиономию пробороздила вдруг довольная ухмылка.

Я тут же понял, что мое присутствие здесь отнюдь не стало для него сюрпризом. Он, без сомнения, знал, что я здесь, и был готов к нашей приятной встрече.

Его рука немедленно вылетела вперед. Пистолет звонко хлопнул мне прямо в лицо.

К счастью, мое подсознание среагировало на долю секунды раньше. Я успел отшатнуться в сторону, и пуля пропела у самого моего лица, обдав щеку хорошо ощутимой в холоде теплой воздушной волной.

Мышцы, имеющие, как известно, свою собственную, независимую от разума память, тут же развили мое рефлекторное движение в технически грамотный уход: поворот таза и плеч, смещение оси тела, группировку рук.

За первым выстрелом немедленно последовал второй, и опять мимо. Думаю, этот отморозок вовсе не реагировал на мое защитное движение, а просто был приучен, если уж начал стрелять, жать на спусковой крючок по нескольку раз подряд.

Мне хорошо было слышно, как совсем рядом, за спиной, пуля с тупым хрустом впилась в отсыревшую кирпичную кладку.

Он стрелял в меня, не раздумывая. Он знал, что встретит меня здесь, и явно хотел меня убить. На долю миллисекунды во мне вспыхнула абсурдная обида – за что? Он не знал меня, он вовсе не интересовался мною как личностью, с которой у него могли бы каким-то роковым образом обнаружиться непреодолимые противоречия в жизненных принципах. Он даже не мог воспринять меня, как солдата противостоящей армии, с которым судьба-злодейка свела в ходе самого что ни на есть реального боестолкновения. Для него я не мог быть никем, кроме случайного прохожего, который, должно быть, по природной ограниченности ввязался в чужую разборку.

А он, судя по форме – полицейский при исполнении служебных обязанностей, едва увидев, начал стрелять в меня почти в упор – с абсолютно ясным и однозначным намерением отправить на тот свет.

Почему? За что?

Но эти вопросы, как и вызвавшая их неуместная эмоциональная реакция, едва появившись, тут же исчезли.

Не время сейчас для всего этого.

Я уже обхватил рукоять меча, когда пистолет в руке отморозка начал поворачиваться. «Пистолет Макарова» – не такая уж тяжелая штука, чтобы ее нельзя было перенаправить на тридцать градусов левее – в самое короткое время, в ничтожные доли секунды.

Прежде, чем это случилось, он выстрелил еще раз, руководствуясь, должно быть, той же самой наработанной программой – палить не переставая, поливать все вокруг пулями и пусть как можно больше врагов падет в этой битве от его карающей руки.

Довольно странная, надо сказать, установка для стража порядка.

Пуля вновь прошла почти рядом с моим лицом. Я вскинул руки, резко разворачивая бедра и подаваясь вперед.

Удар вышел что надо. Если бы меч был настоящий, то рука с пистолетом, отрубленная на середине предплечья, уже упала бы в мутную лужу, обильно добавляя в нее бурый оттенок, а сам несостоявшийся убийца сейчас тупо бы пялился на аккуратно обрезанную культю. Но оружие было спортивным, предназначенным для благородного состязания, а не для убийства, поэтому и результат оказался иным.

Его руку отбросило ударом вверх и влево. Выбитый пистолет закрутился в воздухе, описал короткую дугу и с коротким бульканьем нырнул в лужу – не в ту, в которую упал бы, будь меч настоящим, а в соседнюю.

– А-а-а, сука! – заорал обезоруженный стрелок, обращаясь неизвестно к кому. А потом бросил столь же загадочную фразу: – Я пристрелю тебя!

Интересно, как он собирался это делать? Начнет целиться пальцем? В таком случае ему придется воспользоваться левой рукой. Правая сейчас если и не повреждена, то наверняка на ближайшее время вышла из строя от болевого шока.

Но на него я уже не обращал внимания. Хорошо бы, конечно, провести на нем пару-тройку добивающих ударов, но времени на это уже не оставалось: гулкие шаги второго копа оборвались через мгновение после того, как я нанес удар.

По ходу его исполнения я сместился вперед, выйдя из-под прикрытия арочного угла. И я не сомневался, что второй пистолет сейчас нацелен точно в меня.

В таком случае самое лучшее, что можно сделать – это уход вниз. Я буквально рухнул в нижнюю стойку – в тот ее вариант, который гимнасты называют полушпагатом.

Противника я еще не видел. Но ожидаемый выстрел последовал незамедлительно. Мне он помог сориентироваться. До стрелка оставалось еще немалое расстояние, а ствол пистолета – я это чувствовал – уже опускался, нащупывая ускользающую цель.

Мгновенно развернув туловище, я создал крутящий момент, который позволил мне сделать быстрый кувырок через плечо с выходом в новый вариант нижней стойки – на пару метров дальше от первоначального места.

Грохнули, один за другим, два новых выстрела. По тому, как гулко они прозвучали, я понял, что стреляющий успел среагировать на мое приближение и отпрыгнул обратно в арку. Но я уже видел боковым зрением его силуэт и сделал вывод, что его резвости все же недостаточно, чтобы вовремя убраться на безопасное расстояние.

Я снова резко крутнул плечевой пояс, заставляя вращаться верхнюю часть туловища. Когда вращение передалось на область таза, я упал на спину и резко распрямил ноги.

На этот раз я достал его. «Вертушка» сработала как надо. Был, кажется, еще один выстрел, но я уже подсек его ноги, и выстрелил он в падение, никого не задев.

Остальное было делом техники – добивающий удар пяткой в живот и, после последнего переката в нижнюю стойку – страхующий крюк рукой в голову.

Я поднялся. Поток холодного воздуха толкнул меня в спину. Сводчатый тоннель был весь передо мной – вплоть до закупорившего его полицейского «Уазика» с распахнутыми передними дверцами.

За ними, на асфальте, лежали еще два тела в полицейской форме, столь же недвижимые, как и то, что было передо мной. Из салона патрульной машины быстро выветривался, редея на глазах, розовый туман.

С запозданием я подумал о первом копе – том, кто обещал меня пристрелить. Ведь я оставил его в сознании и сравнительно дееспособном состоянии.

Резко обернувшись, я тут же выяснил, что мои опасения напрасны: стрелок лежал неподвижно, в нелепой позе, на боку, широко раскинув руки. Его раскрытые глаза, уставившись в низкое серое небо, заливало дождем. Под головой расплывалась грязно-алая клякса.

Несколько секунд я тупо глядел на него, не в состоянии ничего сообразить, пока голос Стаса, спокойный и дружески мягкий, не пояснил в самом центре моей головы:

– Это последний мент постарался. Попал не меньше двух раз. Наповал, в общем.

– А-а-а, – тупо протянул я.

Стас чуть слышно ухмыльнулся.

– Что, Малыш, передряга что надо?

– Да уж, – согласился я, – что надо.

– Боюсь, она еще не закончилась, – предупредил он.

У меня из груди помимо воли вырвался тяжелый вздох.

– Похоже.

Я совсем обессилел после этой короткой, но слишком напряженной схватки. Эпизод с макаровскими стрелками был явно лишним в сегодняшнем раскладе. Но все-таки короткое общение с товарищем помогло: чувство реальности быстро ко мне возвращалось. Проблема только в том, что ощущение полной абсурдности происходящего оказалось слишком устойчивым – оно никуда не уходило.

– Да, полный дурдом, – вполне созвучно с моим настроением резюмировал Стас.

– Точно, – опять согласился я.

– Но тебе пора возвращаться.

Я снова вздохнул.

– Знаю.

– Не забудь меч, – заботливо предупредил Стас.

– Конечно.

По правде говоря, я о нем уже и не помнил.

Когда я нагнулся, меня ощутимо качнуло от слабости. Я разозлился сам на себя, но ничего поделать не мог – наверное, у меня наступила реакция после предельного напряжения сил.

Но расслабляться было некогда – это я тоже понимал. Что бы вокруг ни происходило, а операция должна развиваться и двигаться к нужным нам целям. А это означало, что мне пора возвращаться к женщине.

Зажав в руке ненужную уже деревяшку, изображавшую меч, я побрел к выходу из тоннеля.

Дующий в лицо холодный ветер нес в себе запахи дождя и человеческой крови.