Текст книги "Квест в стране грёз (СИ)"

Автор книги: Федор Крылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Глава 41. Перед лицом Смерти

1

Гул трамвая, надвигающегося слева, нарастал постепенно, словно скорость его движения была не больше, чем у едва бредущего, сильно подвыпившего пешехода.

Но я знал, что на самом деле это не так. Просто за последнее время, после того, как миновал «час пик», трамваи стали ходить реже. К тому же невнятные многоголосые звуки большого города, доносящиеся в подземелье сквозь толщу стен и слой грунта над головой, к этому моменту не то, чтобы стихли, но значительно поубавились.

Теперь приближение трамвая было слышно издалека.

Город затихал, значит, для нас наступало время активных действий.

Приоткрыв дверь, не ту, в которую мы вошли, а ту, которая выводила в противоположный тоннель со встречным движением, – я вгляделся в полумрак тоннеля.

Лиза стояла рядом.

– Ты уверен, что это нужно делать? – спросила она.

Я осторожно поднес горошину радиомаячка к плохо покрашенной поверхности металлической двери. Со звонким металлическим щелчком горошина притянулась к железу. Я потрогал ее двумя пальцами. Держалась она достаточно крепко: внутри имелся миниатюрный, но довольно сильный магнит. В данной ситуации нам это было на руку.

– Это отвлекающий маневр, – сказал я. – Думаю, он нам может помочь. У них достаточно людей, чтобы поставить по наблюдателю на каждой подземной станции. Надеюсь, их снимут, как только опять запеленгуют сигнал.

Гул нарастал, приближался, но оставался все еще далеким.

Мы вроде бы уже приступили к делу, но еще не к активным действиям, а значит, могли продолжать беседу.

Я хотел услышать ее рассказ до конца.

– Что ты делала потом, когда вырвалась с территории завода?

Мельком посмотрев на нее, я увидел, что ее лицо прорезали болезненные морщины. Нетрудно было понять, что все произошедшее явилось для нее тяжелым потрясением.

– Я пряталась до темноты. Едва не замерзла. Было холодно, шел мокрый снег, а я была почти голой. К тому же умирала от голода. Но я понимала, что у меня только один способ выжить – превратиться в крысу. Ты знаешь, что это такое?

– Думаю, да, – серьезно сказал я. – Быть крысой – это значит жить в параллельном мире. Следовать такими путями, которые обходят стороной образ жизни обычных людей.

Новый быстрый взгляд показал мне, что Лиза не просто удивлена моим ответом, а откровенно озадачена.

– Ты действительно понимаешь, – тихо сказала она и добавила после короткого молчания: – Наверное, твоя жизнь была богаче, чем можно подумать по твоему внешнему виду.

Я повернулся и взглянул на нее в упор.

– Наверное, и ты, и я предпочли бы жить нормальной жизнью. Но за нас решили иначе. Теперь мы оба крысы. А если крысу загнать в угол, она становится очень опасной.

Лиза едва заметно кивнула, соглашаясь.

– В моем случае мне, конечно, сильно помогло то, что я уже не была человеком.

Я улыбнулся.

– Что ты имеешь в виду?

– Я уже чувствовала себя совсем не так, как раньше. Я себя ощущала по-другому. Я даже думала как-то иначе. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять: я переродилась. Стала кем-то другим. У меня даже инстинкты появились какие-то нечеловеческие. То, что в меня кололи несколько дней, держа под наркозом, сделало свое дело. У меня развились повышенные физические способности. Я стала сильней и быстрей, чем раньше, даже по сравнению с моей молодостью, когда я очень активно занималась спортом. Когда я бежала с завода, я получила несколько ранений. Мне они казались очень серьезными, но прошли за несколько часов. Полностью. Тогда-то я и поняла, что я уже не человек.

Только тут я вспомнил, что еще вчера обрабатывал ее раны. Сегодня я видел ее тело. Специально я об этом не думал, но, кажется, на нем и шрамов-то не было.

И при этом, как это часто бывает после перенесенных потрясений, у нее сформировался болезненный комплекс по отношению к себе самой – той, которой она стала.

Самое глупое, что можно сделать с чужим комплексом – воздействовать на него доводами разума. Тут нужен совсем другой подход.

Я положил руку ей на плечо, а потом она сама собой сместилась чуть ниже, на грудь.

– Ты самый красивый нечеловек из всех, кого я знаю.

Она неуверенно улыбнулась, но улыбка тут же стерлась новой болезненной гримасой.

– Я думаю, я стала мутантом.

Меня охватила волна нежности. Она была так одинока, и к тому же сама создала и поддерживала барьеры между собой и остальным миром.

О том, что этот мир состоит не только из подонков, я ей говорить не стал. Потом она сама сделает это открытие.

Если, конечно, нам удастся избежать смерти.

– Ты самый прекрасный мутант на свете.

Теперь уже она улыбнулась по-настоящему и, прильнув ко мне на мгновение, быстро поцеловала в губы.

Это был мимолетный, но очень чувственный поцелуй.

Я попытался ее обнять, вновь опьянев от близости ее тела, но Лиза с коротким вздохом сожаления отстранилась.

Отведя взгляд в сторону, она прошептала:

– Я хочу, чтобы ты знал: я очень благодарна тому, что свело нас вместе.

Гул трамвая был уже настолько громким, что я не столько расслышал, сколько угадал ее слова.

А потом тоннель за приоткрытой дверью ярко осветился трамвайными огнями.

Я отцепил маячок от двери и приготовился.

Трамвай накатился в грохоте колес, усиленном сводами тоннеля.

Когда мимо промелькнула кабина с хмурой женщиной-водителем, устремившей свой взгляд вперед, в бездумном следовании за убегающим светом фар, я распахнул дверь до конца и выскользнул наружу.

Весь первый вагон уже пронесся мимо. Людей в нем почти не было, а из той полудюжины пассажиров, что дремали на сиденьях или пытались беседовать, перекрикивая шум, никто не смотрел в сторону и, естественно, не заметил промелькнувший в долю секунды дверной проем.

Широко размахнувшись, я плавно бросил маячок – так, чтобы он соприкоснулся с железным трамвайным боком по касательной; в противном случае он мог бы отскочить после слишком сильного удара или, еще хуже, выйти из строя.

Все вышло так, как надо: маячок прилип к стенке, и я даже успел разглядеть красную точку, вспыхнувшую на нем на долю секунды.

И вот уже в поле зрения осталась только задняя, пустая сейчас, кабина.

Грохот быстро уменьшался. Вильнув в сторону, кабина исчезла за поворотом.

Ступив назад, я захлопнул дверь.

2

Мы быстро пересекли подземелье и остановились у первой двери.

За ней была тишина, которая означала одно: надо ждать. Прежде чем выбираться в тоннель – по обратному маршруту до ближней станции, следовало убедиться, что нас не нагонит попутный трамвай.

– Где ты взяла меч? – спросил я. – Неужели смогла пробраться к себе домой.

Казалось, Лиза успокоилась. Демоны в ее душе улеглись или, по крайней мере, отступили в глубину, где их не было видно. А на поверхности осталась спокойная собранность.

– Первый вывод, который я сделала – домой мне появляться никак нельзя. Там меня наверняка будут ждать. Мне представляется, там ждут до сих пор.

– Где же ты взяла одежду и вообще – средства к существованию?

Она усмехнулась.

– Ты не представляешь, как легко разжиться всем необходимым, если переступаешь через такую вещь, как право собственности. И к тому же, если в твоем распоряжении такие физические возможности, которые я в себе открыла.

Кажется, в отдалении родился и начал нарастать звук подъезжающего трамвая – пока еще не тяжелый низкий гул вперемежку с грохотом стальных колес на стыках рельсов, а поверхностное постукивание где-то в верхней части спектра.

Я автоматически прикинул – сколько прошло времени. По всему выходило, что меченый маячком трамвай уже скоро вырвется на поверхность, под открытое небо. Там, наверное, сейчас быстро темнеет, и атмосфера обретает особую проходимость для ультракоротких радиоволн.

Надеюсь, это заставит противника сманеврировать своими людскими ресурсами, и нам не придется прорываться с боем.

– Там, неподалеку от завода, рядом с торговым центром есть рынок, – продолжала Лиза. – После работы товар хранится в контейнерах. Я вырвала из лестничных перил железный прут и с его помощью взломала несколько замков. Я действовала очень быстро. Охрана, может быть, и обнаружила кражу, но застигнуть меня не смогла. Так я добыла одежду и обувь, а деньгами разжилась в зале игровых автоматов, закрытом на ночь. За две минуты я добыла больше денег, чем зарабатывала за два месяца нормальной жизни.

– А меч? – напомнил я.

Гул быстро усиливался, разносясь по тоннелю.

– Меч хранился во Дворце спорта. Там у нас было что-то вроде музейной комнаты. Кубки, вымпелы, оружие – большей частью имитационное или спортивное, но было и несколько настоящих образцов.

Меня, пожалуй, этот факт удивил.

– И ты хранила свой меч в какой-то комнате при спортивной секции? Ведь он стоит, наверное, десятки тысяч долларов.

Лицо ее стало задумчивым, а появившаяся на секунду улыбка – печальной и немного жалкой.

– Я понимаю, почему ты спрашиваешь. Муж тоже был сильно недоволен. Этот меч, кажется, стал предметом его зависти. Черной зависти. Это, наверное, было одним из симптомов происходящих в нем перемен. Тогда я сама не знала, почему предпочла держать его в стороне от своей обычной жизни. Только недавно мне это стало ясно: я боялась, что он как-то подействует на меня, что пророчество из той легенды действительно начнет сбываться. – Ее голос стал совсем тихим, когда она закончила фразу: – Но, в конце концов, все так и случилось.

Тоннель затопил яркий свет надвигающегося трамвая.

Я прикрыл дверь, чуть ослабив гулкое ритмичное громыхание.

Лиза сказала, громким, но совершенно бесцветным голосом:

– Я два раза пыталась проникнуть на территорию завода. Но у них хорошая охранная система. Оба раза набегала охрана, в меня начинали стрелять и приходилось уходить. Сегодня будет моя последняя попытка.

Я хотел задать ей вопрос, но понял, что он будет звучать излишне жестоко.

Однако, Лиза, похоже, без труда прочла его в моих глазах – судя по новой мимолетной улыбке, такой же печальной и жалкой.

– Я его чувствую, Малыш… Я чувствую, что мой Дени еще жив. Но… жить осталось недолго. Он умирает. Сегодня будет мой последний шанс.

Я знал, о чем она думает. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять, в какой самоубийственной логике созрел ее план. Два раза она вырывалась из поставленного на нее капкана, спасая свою жизнь. Но теперь, когда она мысленно отдала себя смерти, ее задача действительно стала реальной: пробиться к клетке с ребенком, увидеть его в последний раз и – погибнуть.

Я сжал ее руку. Она повернулась ко мне. Улыбки на этот раз у нее не получилось совсем.

– Мы не умрем, – сказал я. – Мы победим.

Странно, но я и сам поверил своим словам.

Я уже чувствовал, как время убыстряет свой бег, проносясь мимо с гулким грохотом трамвая.

Все вокруг стало ярким, рельефным и отчетливым.

Как всегда перед лицом Смерти.

3

Едва трамвай миновал убежище, как мы покинули его, и пошли следом. На этот раз мы не торопились: интервалы в движении были теперь такими, что мы вполне могли позволить себе прогулочный шаг.

Мы почти не разговаривали. Кажется, все уже было сказано. И больше того – все, что могло случиться, уже случилось. Проживи мы вместе хоть десять лет, мы бы не были, наверное, более близки, чем сейчас.

Впрочем, это, конечно, были праздные мысли. Десяти лет у нас не будет никогда. Скорей всего, наши отношения не переживут этой ночи.

Осознание этого наполняло меня печалью. Я был уверен, что и Лиза сейчас испытывает такие же чувства.

Но под этой печалью уже накапливалось, росло, гулко билось в такт встревоженному, возбужденному сердцу ярко-алое, как кровяной туман, напряжение предстоящего боя.

– Где сейчас твои друзья? – спросила Лиза.

Задумался я только на секунду.

– Где-то там, у завода.

Я поймал на себе ее быстрый взгляд. Что в нем было, я не сумел разобрать. Наверное, она о многом уже догадывалась.

– Ты знал о заводе и раньше.

Я отрицательно мотнул головой.

– Нет. Впервые услышал от тебя.

– Откуда же они узнали о нем?

– Думаю, к этому времени они во многом разобрались.

Она не спросила: кто они? А самое главное, она не спросила: кто я. Кто я такой на самом деле?

Я был благодарен ей за это. Потому что ответить на этот вопрос без ущерба я все равно не смог бы.

Без ущерба для операции. Без ущерба для нас двоих. Для той жизни – неважно, что это всего лишь сутки, – которую мы прожили вместе.

Мы подождали трамвай в тоннеле, в том его месте, где голые бетонные стены обрастали мраморной облицовкой. Здесь, за выступом стены, мы простояли, вжавшись спинами в бетон, те долгие секунды, пока трамвай, вынырнув из-за поворота, подходил, замедляя ход, к станции.

Наконец он протащился мимо. Мы пробежали вслед за ним. Дождавшись, пока последний сошедший пассажир достигнет эскалатора, где ему станет уже не до нас, мы запрыгнули на платформу и проскользнули, перед самым закрытием, в последние двери.

Никто нас не окликнул. Никто не побежал трамваем. Лишь вагоновожатая бросила на нас усталый полусонный взгляд, сделала автоматическое движение, собираясь встать и подойти, но, сообразив, что попасть на подземную станцию мы могли лишь с билетом или проездным документом, потеряла к нам интерес и, усевшись поудобнее, погрузилась в профессиональную дремоту – до следующей станции.

Правда, оказалось, что и следующая станция располагалась все еще под землей. Но почти сразу за ней тоннель оборвался, а вместе с ним исчез и гулкий раскатистый грохот.

Благополучно покинув трамвай на первой наземной остановке, мы двинулись куда-то полутемными улицами и переулками.

Они вывели нас к берегу реки. Через несколько минут ходьбы от воды надвинулась и накрыла нас с головой стена тумана.

Едва мы попали под его холодный, пахнущий речной тиной, почти непроницаемый для глаза полог, как тихий мелодичный сигнал в микродинамике дал мне знать, что оперативная связь, пусть и на пределе слышимости, восстановлена.

Я оказался прав: мои товарищи уже были на месте – у того самого объекта, к которому подходили и мы с Лизой.

И я почему-то был уверен: так же, как и мы, они готовились к атаке.

4

– Он здесь, – сказал Стас и, приглядевшись к электронному табло пеленгатора, отображающего в основном меню, помимо прочих данных, координаты объектов связи, уточнил: – Примерно в полутора километрах от нас. Подходит к заводу с противоположной стороны.

Капитан, только что доставший из держателя под сиденьем свой автомат, положил его на колени и распорядился:

– Давай связь.

Лиза быстро шла вперед, уверенно выбирая дорогу. Я чуть приотстал. Слева, немного внизу от нас, ритмично плескались речные волны. Справа, от центрального проспекта, все еще оживленного, доносился шум транспорта.

До ночи еще было далеко, а вечер в крупном городе, пусть и переваливший уже через «час пик», сопровождается непрерывным и достаточно плотным шумовым фоном.

Быстро установив настройку микропередатчика, я принялся нашептывать свое сообщение, почти беззвучно, одними губами.

Может быть, оно вышло у меня немного сумбурным, но основные факты я сообщил – как из того, что произошло со мной лично, так и то, что я узнал из рассказа Лизы.

Потом Капитан задал несколько уточняющих вопросов, и я ответил на них.

Затем я получил встречное информационное сообщение.

Когда справа появилась, потеснив нас к речному барьеру, бетонная стена, я уже знал всю исходную диспозицию. Более того, Капитан сообщил, что они со Стасом берут нас на обеспечивающий контроль. Что означало – прикрывать, насколько возможно в меняющейся оперативной ситуации. А это – уже немало.

Это меня серьезно взбодрило.

Теперь у нас с Лизой появился реальный шанс остаться в живых.

Глава 42. Команда Смерти начинает атаку

1

Капитан закинул за спину свой автомат и вскинул руку в приветственном жесте. Секунду они смотрели друг другу в глаза.

Стас едва заметно кивнул.

– Счастливо, Кэп.

– Счастливо, Стась.

Потом Капитан захлопнул дверцу машины, решительно повернулся, шагнул и исчез в темноте.

Ведомый Стасом «Фольксваген» плавно тронулся с места и по неровной дуге, огибая деревья, двинулся в сторону завода – не к ближнему углу заводской территории, выходящему к впадающему в реку оврагу, а к дальнему, пока еще укрытому невысокой возвышенностью.

Там, сразу за поворотом, была проходная.

Ее, как наиболее вероятный путь отступления противника, следовало блокировать. Потому что очень скоро у многих из тех, кто находился сейчас на заводской территории, появится желание покинуть ее, причем как можно быстрее.

Так происходит всегда, когда Команда Смерти начинает атаку.

Электронный зуммер они услышали все – и Стас, подводящий оперативный бронированный фургон к финальному отрезку маршрута, и Капитан, вышедший уже на берег реки, и идущий ему навстречу Малыш, – сигнал перехвата.

Через бортовой компьютер «Фольксвагена» проходило сейчас огромное количество информации. Вся она прямиком отправлялась в сверхъемкий банк памяти, с которого, впрочем, тут же дублировалась и в кодированном виде по выделенному широкополосному каналу пересылалась в центр. Но при этом она фильтровалась через мощную аналитическую программу, которая сортировала и ранжировала поступившие данные по степени их значимости.

Наиболее важную информацию – вернее, уведомление о ней – компьютер выдавал в канал оперативной связи.

Фаза цейтнота в действиях оперативников еще не наступила, поэтому Капитан отреагировал на сигнал активизирующей командой:

– Принять!

Псевдоженский чуть гнусавый голос, синтезированный компьютером, сообщил, что разговор ведут генеральный директор ООО «Биотехнологии» и вице-президент ООО «Лотос-М».

Затем последовало уведомление, что разговор выдается в записи, с запаздыванием в 43 секунды от реального времени.

«Да, я слушаю».

Стас с Капитаном сразу же узнали голос Владислава Константиновича Бахтина, гендиректора предприятия, бывшего в данный момент объектом их атаки.

«Привет, Владик».

Голос Бахтина мгновенно изменился, став неестественно оживленным и при этом словно бы приниженным.

«Ах, это вы, Алексей Георгиевич! Здравствуйте, здравствуйте! Очень приятно вас услышать!»

«Ненатурально врешь, Владик», – ответил его собеседник в довольно хамоватой манере.

– И этот голос мы тоже слышали, – негромко прокомментировал Стас.

Именно с того, самого первого перехвата телефонного звонка, чуть больше суток назад, и началась реальная операция Команды Смерти.

Тогда А.Г. Кузнецов давал команду на поимку женщины.

«Что вы, Алексей Георгиевич! Не до вранья мне сейчас. Работы по горло».

«Работы, говоришь. И в чем же она у тебя заключается? Просвети-ка ты меня, что успел сделать?»

«Боюсь, у нас проблемы, Алексей Георгиевич».

«Ах, ты боишься! Правильно делаешь. За сегодняшнюю сделку отвечаешь головой!»

«Но, Алексей Георгиевич…»

«Никаких «но», Владик. Покупатели прибудут… Ах ты, черт! Меньше двух часов уже осталось».

«Наши гости… Ну, те, официальные, что приходили сегодня…»

«И что? Только не говори мне, что они ушли!»

«Боюсь… Они все-таки… э-э-э… покинули территорию».

«Как покинули?! А собаки? Вы что там, совсем мышей не ловите?!»

«Э-э-э… Алексей Георгиевич, половина наших собак уничтожена».

В этом месте компьютер сообщил:

– Пауза в разговоре. Длительностью в 22 секунды.

«Как это случилось?»

«Трудно сказать. У нас произошел сбой в компьютерной системе. По результатам осмотра, имело место применение огнестрельного автоматического оружия».

«Час от часу не легче! Похоже, Владик, это были непростые гости…»

«Мы усилили охрану. Сейчас в ней задействован весь личный состав. Пятьдесят шесть человек. Все подходы к предприятию держатся под контролем».

«Смотри, Владик! Какие бабки на кону, сам знаешь. И не только бабки. Если сегодня сделка не состоится, нам всем конец».

«Не беспокойтесь, Алексей Георгиевич. Сейчас у нас тут все под надежной охраной. Только…»

«Что «только», Влад?! Что еще случилось?»

«Нет-нет, ничего, Алексей Георгиевич. Просто, если бы у нас были те, настоящие образцы… От эффективного экземпляра…»

«Ищем, Владик, ищем. Никуда она не денется».

«А правда, что она может появиться здесь?»

«Ну так что? Пусть появляется, если ей жить надоело. Эффективный экземпляр, мать ее! А ты что, боишься?»

«Нет-нет, что вы, Алексей Георгиевич! У нас все под контролем».

«И правильно, Владик. Держи все под контролем. Хотя бы еще пару часов. А потом уже можно будет думать и о заслуженном отдыхе».

«Обещаю, Алексей Георгиевич! У нас все в порядке».

«Пока, Владик. До скорой встречи».

Сигнал отбоя. А потом, уловленные поставленным Стасом «жучком», тяжелый вздох и невнятные, сквозь зубы, ругательства.

Гендиректор Бахтин пребывал в откровенно взвинченном состоянии.

– Интересная информация, – снова прокомментировал Стас.

– Интересная, – согласился Капитан.

Затем равнодушный эфир передал на микроприемники оперативной связи натужный рев автомобильного двигателя, работающего на форсаже.

– Иду на таран! – с веселым, и злым одновременно, азартом сообщил Стас.

Сквозь рев пробились звуки выстрелов.

Их перекрыл громкий удар.

2

Подходы к заводу действительно находились под контролем. Усиленным контролем. Даже здесь, у центрального входа, куда, по идее, неизвестные нарушители могут сунуться лишь в самую последнюю очередь.

Охрана, если верить гендиректору, насчитывала пятьдесят шесть человек. Четверо стояли у проходной – по обе стороны от нее. Снаружи от ограды.

При появлении «Фольксвагена» они вскинули автоматы.

Стас быстро щелкнул клавишей панели управления.

На экране рядом с приборной доской изображение дрогнуло, рассыпалось на мгновение на множество кирпичиков-пикселей, но тут же собралось вновь. Восстановленная картинка была той же самой, за одним исключением – стенка проходной стала прозрачной, открыв тесноватое помещение, в котором за низеньким столом с тремя излишне массивными старомодными телефонными аппаратами сидел пятый охранник – дежурный по вахте.

Стас вдавил в пол педаль газа.

«Фольксваген» несся через обширную асфальтированную площадку автостоянки, даже не пытаясь лавировать по узким дорожкам. Колеса стучали по выступающему над асфальтом бордюрному камню, размечающему стояночные места, но усиленная подвеска гасила сотрясения, практически не пропуская их внутрь салона.

Двое охранников синхронно присели на одно колено, принимая устойчивое положение для прицельной стрельбы.

Пространство перед главным входом, включая и служебную автостоянку, заливал яркий электрический свет, делая ненужным, на взгляд дилетанта, применение приборов ночного видения.

Охранники, невзирая на готовность в любой момент применить оружие – что они благополучно доказали за прошедшие сутки – в вопросах реальных боевых действий с настоящим противником были все же откровенными профанами.

Стас снова ткнул пальцем в панель управления.

Программа-крот, контролирующая к этому моменту все электрохозяйство предприятия, выполнила соответствующую команду.

Свет перед входом погас.

Автоматчики открыли огонь, но Стас к этому времени быстрым поворотом руля уже вывел машину из зоны обстрела.

Картина на экране снова распалась на мгновение, чтобы тут же собраться вновь. Фигуры автоматчиков, к его облегчению, не обрели угрожающего красного окраса. А это означало, как установила, с помощью программ-идентификаторов, анализирующая программа-матка, что ни один из охранников не обладает угрожающим для целостности корпуса машины бронебойным оружием.

Ни огнеметов или гранатометов, ни противотанковых или даже просто осколочных гранат.

По ветровому стеклу чиркнула случайная пуля. Автоматчики сейчас палили на шум работающего автомобильного движка, но ни один из них, судя по всему, не обладал необходимыми для работы на слух навыками.

Сделав последний зигзаг, «Фольксваген» вышел на финишную прямую.

– Иду на таран! – доложил Стас, не потому, что его действия нуждались в комментариях или одобрении начальства, а затем, чтобы каждый из товарищей был в курсе происходящего.

Знание о том, что делает каждый член команды в любой момент времени – основа координации, залог успеха командных действий.

Теперь уже целая очередь, как удар хлыста, прошлась по стеклу. Оно, разумеется, выдержало, как и было предусмотрено при производстве и последующей модернизации этого бронеавтомобиля, ничем внешне не отличающегося от своих обычных «гражданских» собратьев.

Расстояние до проходной быстро сокращалось.

Сквозь ее стенку, просвеченную спецаппаратурой, было видно, что дежурный вахтер, напряженно повернув голову, вслушивается в нарастающий вой двигателей.

Вот он, придя к какому-то решению, потянулся к одному из телефонных аппаратов.

Одновременно сразу двое наружных охранников, приостановив стрельбу, выхватили из карманов портативные рации.

3

Стас усмехнулся, зло и все же немного снисходительно. Мальчики еще явно не врубились, что в игру вступили серьезные дяди.

Серьезные во всех отношениях – и в экипировке, и в уровне подготовленности, и в намерениях, которыми они руководствовались.

Эта раковая опухоль, обезобразившая тело огромного города, извратившая и деформировавшая его нормальную жизнь, перечеркнувшая существование многих людей, должна быть безжалостно разрушена.

Скоро, уже очень скоро сюда прибудет целая армия чистильщиков, которая не пропустит здесь ни одного уголка и везде наведет полнейшую, абсолютную гигиеническую чистоту, в которой не выживет ни один метастаз смертельной болезни.

Ни одно, даже самое малое здешнее преступление не останется безнаказанным.

Но это будет потом, а сейчас, как радиоактивная инъекция в измученный болезнью организм, как выстрел убийственными для опухоли гамма-частицами, как погружение в живую плоть хирургического скальпеля, вскрывающего очаг патологии – атака Команды Смерти.

Новое нажатие клавиши на сенсорной панели.

Охранники обнаружили, что их рации передают и принимают лишь невнятный хаотичный треск.

Вахтер с возрастающей тревогой забарабанил пальцами по трубке, затем по рычажку замолчавшего телефонного аппарата.

Один из сторожей, непрерывно паля из автомата, стал пятиться, убираясь в сторону от стремительно надвигающейся, судя по звуку, но все еще невидимой в темноте машины.

Пора, решил Стас.

Новое нажатие клавиши, и на мониторе управляющего компьютера развернулось большое, в пол-экрана, окно.

Панель управления бортовым оружием.

Он ткнул пальцем в нужный сенсорный блок.

С несильным жужжащим звуком, едва пробивающимся сквозь вой форсированного двигателя, в бортах «Фольксвагена», справа и слева над передними крыльями, открылись отверстия, из которых тут же высунулись, целясь вперед и вбок, короткие толстые трубки.

Он сразу коснулся соседней блок-клавиши – раз, второй. А потом, подумав долю секунды, и третий.

С приглушенными хлопками из трубок, один за другим, стали вылетать округлые продолговатые предметы, смахивающие со стороны на крупные куриные яйца, только ярко-розового цвета.

Пронесясь по дуге вперед, «яйца», угодив в асфальт в районе проходной, лопнули с глухим треском, напоминающим разрывы, высоко в ночном небе, праздничного фейерверка. Тотчас же на месте разрывов вспухли плотные облачка розоватого тумана.

Быстро расширяясь, облачка слились друг с другом, образовав толстую, пучащуюся розовыми клубами, дымную «колбасу».

Трое автоматчиков сразу же сгинули в ее непроглядном чреве – беззвучно и бесследно. Четвертый попытался убежать, хотя не очень-то, наверное, видел в темноте и тем более понимал, от чего убегает.

Но еле заметный ток воздуха отделил от «колбасы» одинокий, быстро редеющий клок тумана.

Ноги охранника, двигаясь в неуверенном пока еще беге, без всякого труда рассекли этот клок, рассеяв его в еле заметную дымку. Через секунду они подкосились, перестав слушаться своего хозяина.

Через мгновение ему отказало и собственное сознание, ускользнувшее невесомой тенью в бесчувственный сон.

Стена проходной стремительно надвигалась, вырастая в ветровом стекле.

Стас убрал ногу с педали газа и напрягся в ожидании удара.

В следующее мгновение фургон с грохотом врезался в стену.

4

Капитан к этому времени двигался вдоль берега быстрой, но бесшумной рысцой, преодолел уже большую часть расстояния до памятной дыры в заводском заборе.

Наверное, он все же потерял бдительность или, вернее, слишком увлекся планированием следующих шагов – как собственных, так и своих подчиненных.

Засаду можно было бы засечь заранее, если чуть больше внимания уделять картинке, высвеченной на линзах очков, закрывающих сейчас всю верхнюю часть его лицо.

Но он не сделал этого. Точнее, сделал не вовремя и поэтому, когда чахлые кустики впереди, прикрывающие незаметное понижение берега, вдруг ожили, часто затряслись, осветились на экране яркими звуковыми вспышками, у него уже не было физической возможности адекватно среагировать.

Что-то с силой ударило его по ногам, в грудь, в живот, в плечи.

Воздух вокруг наполнился многоголосыми басовитыми стонами.

Дыхание перехватило от боли. Мышцы непроизвольно напряглись, рефлекторно пытаясь удержать равновесие тела. И лишь многолетняя тренированность, развившая новые связи между корой и подкоркой, подсказала его подсознанию, принявшему управление на себя, что надо, напротив, расслабиться и позволить бьющим в тело пулям сделать свое дело.

Кинетическая энергия нескольких десятков почти одновременных ударов отбросила его назад.

Он упал на спину. Невысокая кочка укрыла его от хлещущих в воздухе свинцовых струй.

Еще несколько секунд он не мог ни дышать, ни двигаться. Больно. Чудовищно больно. Но потом инстинкт самосохранения – в конечном счете, главное оружие любого бойца, попавшего в переделку, – заставил его шевелиться.

Одна из очередей угодила в живот, в район солнечного сплетения. К счастью, одежда оперативников организации, работающих на задании, была не просто одеждой, а спецэкипировкой, произведенной с использованием новейших разработок оборонных НИИ.

Ни одна из пуль, разумеется, не пробила одежду, но все же их суммарное кинетическое воздействие было слишком разрушительным.

Серый вечерний туман быстро чернел – должно быть, головной мозг уже начал испытывать кислородное голодание.

Но лежать вот так неподвижно, ожидая, пока кто-то подойдет и добьет выстрелами в упор, он себе позволить не мог. В конце концов, его спецодеяние, даже пуленепробиваемое – отнюдь не скафандр, закрывающий герметично все тело. Достаточно будет одной пули в голову, точнее, в лицо, лишь частично защищенное очками, чтобы навсегда поставить крест на командире одного из самых эффективных подразделений организации.

Эффективность – вот ключевое понятие в оценке их работы. Даже умирая, лишаясь последних жизненных сил, боец организации способен проявить безупречную эффективность – передать своим добытую крупицу информации, сделать последний выстрел, может быть, решающий, способный изменить весь ход операции, или дернуть за гранатное кольцо, забирая с собой напоследок несколько врагов.