Текст книги "Квест в стране грёз (СИ)"

Автор книги: Федор Крылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

– Да.

Ответ был совершенно будничным, и от этого у меня по коже пробежал неприятный холодок.

Стянув с себя рубаху, я принялся за новое обследование.

– Кажется, ты оказалась подготовлена лучше, чем они ожидали.

Она опять улыбнулась, но на этот раз улыбка вышла жесткой, даже злой.

– Надеюсь, и до них это дошло.

Рубаха оказалась чистой. Пришлось стягивать с себя брюки и приступать к их проверке.

То же самое сделала и Лиза. Теперь она была лишь в трусиках и узком кружевном бюстгальтере.

– А откуда все эти места? – Я обвел рукой помещение. – Откуда ты знаешь о них?

– Убежища? О, это связано с моей прошлой жизнью.

У меня больно сжалось сердце. Не только у меня были прошлые жизни.

– Чем же ты занималась, что тебе известны такие…укрытия.

– Убежища, – машинально поправила она. – Мы называли их убежищами.

– Мы?

Она тяжело вздохнула и стала говорить словно через силу.

– Я ведь была педагогом, тренировала детскую сборную. А еще мы занимались в городском клубе ролевых игр.

Ее глаза затуманились, как всегда бывает от воспоминаний о прошлой счастливой жизни.

– Это что, вроде толкиенистов?

– Толкиенисты тоже присутствовали, но не только. Там были разные направления, некоторые – довольно экстремальные. Моей задачей было контролировать это. Чтобы не было риска для жизни, чтобы неподготовленные подростки не принимали участие в самых опасных играх.

Я медленно произнес:

– Ты была не только педагогом. Ты сама занималась спортом…

Она машинально кивнула.

– Да. Фехтование.

– А этот меч… Он настоящий?

Что-то скользнуло в ее лице – проявилось и тут же пропало, – что-то, представляющее собой причудливую смесь самых разных эмоций: здесь была и радость, но какая-то мрачная, и страх, но почему-то легкий, чуть ли не радостный, и что-то еще, в чем вообще трудно было разобраться.

Лиза села, поджав под себя ноги, выпрямилась. Казалось, она забыла, что раздета, и больше не чувствовала холода.

Она взяла меч двумя руками, бережным, но уверенным движением. А потом медленно вынула его из ножен.

Лезвие, абсолютно прямое, заостренное к концу, блеснуло не ярко, но остро, голубоватым стальным отливом.

Подавшись вперед, я смотрел на него с непонятным мне самому жадным, почти болезненным любопытством.

Лиза медленно повернула меч, и я увидел, что нижнюю часть клинка, вблизи крестообразной гарды покрывают причудливые знаки.

Иероглифы.

Глава 36. Восточная легенда

1

Я не мог оторвать глаз от сверкающего даже в полумраке лезвия. По нему будто пробегал, пульсируя и разгораясь, холодный голубой огонь.

– Он не японский, – тихо сказал я.

Теперь ее лицо было неестественно спокойным, даже отрешенным, будто меч впитал, как громоотвод, все ее эмоции, все ее страхи.

Мне он вдруг показался живым существом. Может быть, более живым, чем его хозяйка. Во всяком случае, более сильным.

Голубоватый отлив лезвия, в котором плясали иероглифы, завораживал, оказывая почти гипнотическое воздействие.

Лиза не смотрела на меня. Ее взгляд был прикован к мечу.

– Ты прав, – так же тихо ответила она. – Это меч цзян. Китайский меч, предназначенный для проявления индивидуального мастерства. В регулярной армии его не использовали. Там применялось более тяжелое оружие, с простой техникой ударов и защит. А это – меч для мастера-одиночки. Для личности, которая способна выразить себя через самую утонченную, богатую и эффективную технику в мире.

Меч светился холодным голубым пламенем. Я вдруг понял, что этот голубоватый отлив – нечто вроде патины, которая формируется годами и десятилетиями.

– Сколько ему лет? – спросил я.

Благоговейные нотки в моем голосе казались чем-то естественным, само собой разумеющимся. В свое время я держал в руках разное оружие, но этот меч казался чем-то необыкновенным, чем-то совершенно уникальным.

Ответ Лизы меня ничуть не удивил.

– Ему почти четыреста лет, – тихо сказала она.

Неожиданно я поймал себя на мысли, что этот меч создал вокруг себя свое собственное поле. И нас обоих втянуло в него, словно мощным магнитом. Меч оставался мечом, но мы уже не были самими собой – просто два воина без имени, зачарованные голубым сиянием стали в случайном убежище.

Разговор развивался сам собой – может быть, уже без участия моей и ее воли.

– Как он оказался у тебя? – спросил я.

Я не мог не задать этот вопрос, а она не могла не ответить.

Голос ее был тихим, так что я еле разбирал слова, и совершенно лишенным эмоций. Она действительно говорила так, как говорят под гипнозом.

Мне стало не по себе: то, что она рассказывала, было слишком личным и слишком важным для нее, а я в данном случае был лишь случайным свидетелем, чьи вопросы, волею случая сложившись в нужную комбинацию, пробудили ее потребность высказаться.

– Мы были в Китае, на соревнованиях. Вернее, у нас была большая программа, включающая не только спортивные состязания, но и поездки по стране с показательными выступлениями, совместно с детской сборной КНР. Это было… почти два года назад. Я тогда еще оставалась… такой, как все.

Мне эта фраза показалась непонятой, но очень важной.

– Что это значит? – спросил я.

Она замолчала, напряженно посмотрела на меня и продолжила, проигнорировав вопрос:

– Однажды мы оказались в монастыре. Обычный монастырь, один из многих в тех местах… В нем было… что-то вроде музея. На самом деле не музей, а хранилище вещей, которые используются в отправлении различных служб. Огромное количество экспонатов, в том числе и оружие. Нам показали все это скорее всего из вежливости. Монахи там заинтересованы в посещениях мирян со стороны. Это для них источник дохода, специфическая форма туризма.

Опять она замолчала. Тишина тянулась долго. Лиза, казалось, полностью перенеслась в прошлое. Лицо у нее стало такое, словно она нашла вдруг ответы на мучавшие ее вопросы.

Но я не хотел, чтобы терялась нить рассказа.

– И что?

Она будто очнулась от сна, огляделась, возвращаясь к реальности, и тихо продолжила:

– Там со мной что-то случилось. Тогда я не поняла этого и, наверное, не поверила. Это походило просто на вежливый и по-восточному витиеватый способ сделать подарок. Но сейчас… Мне кажется, что-то действительно произошло.

Снова молчание, которое мне пришлось в очередной раз прервать.

– Что произошло.

И опять этот отрешенный взгляд, погруженный в прошлое.

– В нашей делегации было шесть человек. Я немного отстала. Там были удивительной красоты вещи. Посуда из тончайшего фарфора. Она словно светилась изнутри. Один из наших провожатых подошел ко мне и вежливо дал понять, что я всех задерживаю… Тогда я поспешила нагнать всю группу. Именно в этот момент все и случилось.

И опять тишина, нарушаемая лишь слабым журчанием воды.

– Что? Что случилось?

Даже странно, как меня захватил ее рассказ. Возможно, в нем скрывалось что-то важное и для нашего расследования, но меня, честно говоря, он интересовал по другой причине: в нем содержалось что-то значимое для ее собственной жизни, а ее жизнь была для меня в этот момент интересней всего.

– На этот меч обратил внимание мой муж.

– Ты была там с мужем?

Я почувствовал волну неприязни к этому совершенно незнакомому мне человеку.

– Да, в то время мы всегда и везде были вместе… Он, как и я, мастер спорта по фехтованию, а традиционное оружие всегда было его большим увлечением. Он-то и обратил внимание на этот меч. Там на стене висело много другого оружия, большей частью богато украшенного, не боевого, а ритуального. А этот… он выглядел очень просто, но для знатока было ясно, что это вещь очень старая и очень дорогая. Я видела, как муж смотрел на него. Знаешь, какие алчные бывают взгляды у фанатов-коллекционеров?

Я послушно кивнул.

– Представляю.

На самом деле, наверное, она рассказывала не мне, а себе самой.

– Он смотрел на этот меч, когда я подошла. Он ничего не заметил, я в этом уверена. Но вот с китайцами, нашими хозяевами, что-то случилось. Они вдруг заговорили о чем-то, очень оживленно, посматривая на меня и на меч. Потом позвали настоятеля монастыря, совсем древнего на вид старца с длинной белой бородой. Он снял меч со стены и вручил его мне, с низким таким поклоном. А все остальные сопровождающие тоже низко поклонились. Переводчик сказал, что этот меч теперь мой. Я, хоть и не фанатка, но сообразила, что это очень дорогое оружие и стала отказываться, хотя муж и делал мне знаки за спинами китайцев. Помню, сказала, что не могу принять столь дорогой подарок, но мне почему-то сказали, что это не подарок. Честно говоря, мне было не по себе, и тогда настоятель вместе с переводчиком отвели меня в сторону и рассказали…

Она опять замолчала.

– Что рассказали? – терпеливо спросил я.

– Тогда я восприняла это как легенду. Красивую, поэтичную. Тогда я еще не думала… что сама окажусь в ней…

– Легенду?

– На самом деле, наверное, это не легенда. Все это правда… они сказали, что этот меч сам выбирает своего хозяина. При моем приближении он поменял свой цвет… приобрел вот этот голубоватый отлив. – Лиза опять чуть повернула клинок, и по лезвию побежали холодные отсветы голубого пламени. Наверное, мои глаза уже приспособились к полумраку подземелья, и это ледяное сияние показалось мне гораздо более ярким, чем раньше. – Старик сказал, что это не единственный признак, что я сама почувствую… он назвал это «отклик», как только возьму меч в руки. Он опять протянул его мне с поклоном. Не принять подарок было просто невежливо. Я взяла его в руки, хотя и не собиралась брать навсегда. А когда вынула из ножен, то поняла, что он действительно подходит мне идеально. Я не собиралась этого делать, но мне захотелось просто опробовать его. Я шагнула в сторону, сделала несколько взмахов, а когда обернулась к китайцам, то в их лицах было что-то, похожее на религиозный восторг. Я вложила меч в ножны и хотела вернуть его, но они буквально отшатнулись, прямо-таки в ужасе. Настоятель сказал, что хозяин этого меча – я, в этом больше нет сомнений, и в монастыре храниться этот меч больше не может. Если я хочу избавиться от него, то должна зарыть безлунной ночью в землю, в максимально безлюдном месте, на глубину не меньше одного метра.

– Почему ты захочешь от него избавиться? – удивился я.

Лиза слабо улыбнулась.

– Я тоже задала этот вопрос. Вот тогда-то настоятель и рассказал мне легенду… Только это не легенда.

Я тоже постарался улыбнуться.

– Ты говоришь загадками.

– Я только сейчас начинаю понимать. Эта история… она ведь слишком похожа на правду.

Что-то в ее лице мне не понравилось. Может быть, тень фатализма, омрачившая его черты.

Я не хотел видеть это выражение. Протянув руку, я хотел коснуться ее плеча, но она сидела слишком далеко. Я положил ладонь на ее колено, но потом, сообразив, что этот жест приобретает совсем другой смысл, отдернул руку.

– Я не хочу, чтобы ты страдала, – тихо сказал я.

Она медленно покачала головой.

– Теперь я понимаю. Это было предрешено.

– Нет ничего предрешенного, – возразил я

Лиза улыбнулась, и в улыбке ее была такая печаль, что у меня сжалось сердце. Я бы все отдал сейчас, чтобы не видеть на ее лице эту улыбку.

– Настоятель сказал мне, что этот меч очень старый. Ему почти четыре века, по европейскому летоисчислению его выковали в самом начале семнадцатого столетия. Причем изготовлен он был не просто так, как всякое другое оружие, а с определенной целью. Вот здесь он и рассказал мне эту легенду. По его словам, восемь совершенномудрых, которых вдохновляли свыше восемь небожителей, сотворили великий ритуал, целью которого было создание оружия для поддержания равновесия между светлыми и темными сторонами миропорядка. Настоятель говорил очень витиевато и образно, многое я не восприняла, многое просто забыла, поэтому рассказать могу только так, как понимаю эту легенду сейчас… – Теперь ее голос был совершенно спокоен, даже деловит, что создавало разительный контраст со смыслом ее слов. – В мире есть добро и есть зло, и вместе они образую естественный и гармоничный миропорядок. Но зло по природе своей агрессивно и склонно к экспансии. Если его не сдерживать, то оно распространится сверх меры и нарушит естественное течение жизни. Чтобы этого не происходило, в миропорядок были заложены некие регуляторы, одним из которых и является этот меч. Когда зло в мире разрастается до опасных пределов, то меч вступает в действие, устраняя его носителей и восстанавливая таким образом гармонию миропорядка. А хозяином этого меча может быть только особый человек. Я не помню, что он точно говорил, но тогда мне показалось, что это просто неудачный перевод…

Мне пришлось выдержать еще одну паузу, прежде чем нарушить сгустившуюся тишину очередным неизбежным вопросом:

– Так что же он сказал?

Лиза вздохнула, и даже в звуках этого вздоха мне почудилось обреченность.

– Он выразился очень странно. Что хозяин меча должен обладать такими качествами, из-за которых он в конце концов перестанет быть человеком.

Я пожал плечами.

– Как-то непонятно.

Лиза улыбнулась, слабо и жалко.

– А я уже все поняла.

2

На этот раз пауза растянулась, казалось, в бесконечность.

Я не знал, что еще можно сказать, о чем спросить – автомат, заставляющий меня подавать свои реплики в нужных местах, явно сломался. У меня, конечно, были вопросы, но – свои, относящиеся к нашему расследованию, а не к ее истории, и я очень хорошо чувствовал, что задавать их сейчас – не время.

Молчание, затянувшись, стало невыносимым. Сгустившаяся тишина давила на затылок и плечи. Лиза сидела передо мной, почти полностью обнаженная и совершенно неподвижная, как холодное мраморное изваяние.

Что-то странное было в ее рассказе, тягостное, гнетущее, как черта, перейдя которую, человек вступает во владения Смерти.

Она смотрела на меч – держала его в руках твердо, неподвижно, без всякой дрожи, и огромными глазами, в которых мерцало голубоватое пламя, смотрела на покрытый иероглифами клинок.

Мне внезапно показалось, что мой личный контракт со Смертью, контракт, по которому я поставлял своей хозяйке новую пищу, а взамен получал для себя все новые и новые жизни, – практически ничто по сравнению с тем договором, который взяла на себя эта женщина.

Потом я мысленно встряхнулся.

Это всего лишь усталость. Чудовищный разгул насилия в этом городе, за которым, конечно, скрывались чьи-то еще более чудовищные деяния и, наверняка, совсем уж кошмарные замыслы, требовали холодного рационального расследования, а отнюдь не погружения в тягостные эмоции и мистические переживания.

И все же, для того, чтобы просто нарушить собственную оцепенелую неподвижность, мне понадобилось совершить огромное усилие.

Я проверил уже всю свою одежду и теперь, подняв с влажного бетона кроссовки, принялся обследовать их.

Через полминуты, убедившись, что они не скрывают в себе ни одной из известных мне разновидностей миниатюрных радиопередатчиков, даже самых незаметных, замаскированных, скажем, под декоративную нашивку или кожаную деталь, я сообщил нарочито деловым тоном:

– Все чисто. На мне ничего нет.

Лиза, казалось, очнулась от глубокого сна и посмотрела на меня с недоумением.

– Чего нет?

Слава богу, голос ее звучал сейчас вполне обыденно.

– Передатчик должен быть где-то на тебе.

Она задумчиво посмотрела на ворох одежды перед собой.

– Я ведь тоже ничего не нашла. Похоже, ты ошибся.

Нахмурившись, я вновь пробежал в уме по всей цепочке своих умозаключений. Нет, мой вывод был единственным возможным объяснением того, что раз за разом происходило с нами.

– Давай я проверю, – сказал я.

3

Мы одновременно посмотрели друг другу в глаза. Я чувствовал себя идиотом и все же никак не мог признать очевидное. Конечно, передатчик, особенно такой простой конструкции, как радиомаячок, можно спрятать и непосредственно в человеческом теле, но в таком случае, как правило, его носитель знает об этом.

Может быть, Лиза сама ведет какую-то игру? А может, она и вообще – одна из них?

Я тут же выкинул эти вопросы из головы, потому что безошибочно разглядел в них приступ паранойи – профессиональной болезни, обязательно обостряющейся на каждом очередном задании.

Кем бы ни была эта женщина на самом деле, но при нападениях она первая подвергалась смертельному риску. Следовательно…

Вдруг я увидел тревогу в ее глазах. И не просто тревогу, а самый настоящий страх.

Мы по-прежнему глядели друг на друга, и все ее чувства были передо мной, как на ладони.

– Неужели?! – прошептала она с откровенным ужасом.

И, наверное, какая-то информация пробежала по связывающей нас невидимой нити, потому что в ту же секунду я понял, о чем она подумала.

Мы оба, одновременно, опустили глаза.

Она медленно подняла руки, так что меч оказался у нее на уровне груди.

Клинок, гарда – там его быть не могло.

Меч опустился, уперевшись острием в бетон.

Рукоять была отделана пожелтевшей от времени слоновой костью. Шаровидное окончание было металлическим.

Потому, как едва заметно изменилось дыхание Лизы, я понял, что она что-то увидела, и сам подался вперед.

В центре венчающего рукоять полушария чернела маленькая, едва заметная дырочка. Лиза, не отрываясь, смотрела именно на нее.

– Это было здесь раньше? – спросил я.

Холодная трезвость моего вопроса, похоже, разрушила сковавший ее страх.

– Нет, – еле слышно ответила она.

Голос ее был слабым, но движения рук – сильными и точными.

Она обхватила полушарие пальцами и повернула. Раздался негромкий металлический звук, и в основании полусферы появилась полоска блестящей нарезки.

Еще несколько быстрых вращений, и полусфера, полностью выкрутившись из рукояти меча, осталась у Лизы в руке.

В небольшом углублении под ней обнаружилась черная пластиковая жемчужина с отходящим прямо вверх тонким металлическим шипиком – антенной.

Отверстие в полусфере, похоже, понадобилось, чтобы зафиксировать контакт с металлом рукояти. Я сообразил, что в таком случае продолжением передающей антенны и, возможно, усиливающим сигнал резонатором становился весь меч.

Кто-то знал, что Лиза с ним не расстается, и этот «кто-то» уже две недели был в курсе всех ее перемещений.

То, что произошло вчера, могло случиться в любой другой день. Просто неизвестный наблюдатель, знающий о Лизе все, решил, что ее предстоящие действия могут стать по-настоящему опасными и каким-то образом включил всю громоздкую многоуровневую машину охоты на человека.

Я осторожно протянул руку, вынул передатчик за отросток антенны и положил его на ладонь.

Мои пальцы слегка дрожали, но сейчас я нисколько не стыдился этого.

Снизу на черной горошине зажглась на долю секунды микроскопическая красная точка, тут же пропала, но через несколько мгновений мигнула вновь.

Передатчик работал.

Лиза тихо ахнула.

Я поднял глаза. По лицу ее катились, одна за другой, огромные прозрачные слезы.

Глава 37. Познать женщину

1

Стас коротко присвистнул, шагнул вперед и медленно повернулся, сканируя пространство универсальной антенной.

Через пару секунд доложил:

– Все чисто. Никого живого поблизости.

«Никого живого». Чего не скажешь о мертвецах.

Впрочем, и мертвецом человеческие останки в углублении под кустом назвать было трудно. Здесь были обрывки одежды, изодранной буквально в клочья, и, несмотря на вчерашний дождь, все еще обильно покрытые ржаво-бурыми пятнами.

Капитан подошел, нагнулся, окинул мрачную находку цепким внимательным взглядом.

Тела под ворохом обрывков не было, лишь в двух-трех местах белели кости.

– Странно, – заметил Стас. – Кровь вроде бы свежая, а мягкие ткани уже разложились.

Носком ботинка Капитан осторожно поворошил тряпье, освободил крупную кость и отпихнул ее в сторону, на ровное место.

Вглядевшись, Стас вновь присвистнул.

Капитан задумчиво усмехнулся, но тут же его лицо стало отрешенной маской. Голос зазвучал безжизненно спокойно:

– Все правильно, Стась. Плоть не разложилась, а была съедена.

Действительно, бедренная кость, принадлежащая при жизни, судя по ее размеру, весьма высокому человеку, была явно обглодана. В верхней ее части, на розовом шарнирном сочленении, виднелись отчетливые следы зубов.

– Так вот о каких собаках он говорил! – мрачно процедил Стас.

Поворошив обрывки одежды, Капитан обнаружил еще несколько крупных костей – тазовых, плечевых, фрагменты позвоночника и ребер. Мелких частей скелета не было, черепа тоже.

– Что же это за собаки такие?

Стас недобро ухмыльнулся.

– Те самые, которых сейчас готовят к встрече с нами.

В то же мгновение в микродинамиках оперативной связи одновременно у обоих прозвучал мелодичный сигнал бортового компьютера. Судя по тональности – уведомление о съеме информации с установленного «жучка».

Компьютер получил эту информацию, упаковал ее в единый радиоимпульс и отправил на приемные устройства своих хозяев.

«Ну, что там у вас?»

Несмотря на некоторый металлический окрас, приобретенный за несколько циклов цифровой обработки, голос было легко узнать – Владислав Константинович Бахтин, генеральный директор фирмы «Биотехнологии».

Ответ ему, судя по еще большим искажениям, пришел по сотовому телефону.

«Они шли вдоль ограды. Сейчас остановились».

«Где остановились?»

«Э-э-э… там, у спуска».

«К реке?»

«Да».

«Надеюсь, там ничего не осталось? Вы все убрали?»

«Э-э-э… кажется, они что-то нашли».

Гендиректор выругался в ответ, длинно и грязно.

«С виновными я разберусь. Серьезно разберусь… Вы их контролируете?»

«Так точно, Владислав Константинович».

«Смотрите. Следите за каждым шагом. Как только зайдут на территорию, действуйте по полной программе».

«Так точно».

«И смотрите, чтобы они не ушли».

«Будет сделано, Владислав Константинович, никуда они не уйдут».

Мелодичный электронный зуммер дал понять, что перехват завершен.

Оперативники переглянулись. Капитан чуть приподнял брови. Стас едва заметно кивнул.

Молча, не обмениваясь больше ни словом, ни жестом, они приблизились к пролому и беспрепятственно проникли по ту сторону ограды.

Здесь их ожидало новое открытие.

2

Пространство между забором и заводским корпусом, метров в шестьдесят шириной, загромождали кучи мусора и груды старого, рассыпающегося от времени кирпича. В высоком, по пояс взрослому мужчине, бурьяне вилась широкая тропа. Судя по отсутствию травы на ее поверхности, тропой пользовались достаточно регулярно.

Капитан в последний раз задался вопросом: а правильно ли они поступают, сунувшись открыто в логово явного врага?

Думал он секунды две, не больше, и опять, как не раз уже за последние полчаса, пришел к выводу, что ничего другого им в любом случае не остается.

Игра пошла откровенная, без комплексов. Чтобы ликвидировать «важняка» СК, нужно быть не просто самонадеянным безумцем, а таким безумцем, которого сильно поджимает время.

Что-то должно случиться, и очень скоро, – что-то такое, что сделает последующее расследование совершенно не актуальным.

Что бы это могло быть – они до сих пор не знали, но два обстоятельства этого страстно ожидаемого их противниками будущего события Капитан мог назвать с ходу, без всяких сомнений, хотя, надо признаться, и без особых тому доказательств.

Во-первых, на кону стояли деньги, не просто большие, а огромные – а иначе чем еще объяснить слаженное и явно криминальное взаимодействие множества столь разных структур.

Во-вторых, все происходящие каким-то боком было завязано на их недавнюю знакомую – Елизавету Петровну Колесникову. И оттого, что этот ключевой фигурант дела находится сейчас под опекой оперативника его команды, Капитан чувствовал себя если не спокойным, то, во всяком случае, достаточно уверенным в будущем.

А значит, мог позволить себе и некоторый риск.

– Интересная находочка! – промурлыкал рядом Стас, нагибаясь зачем-то над углублением в земле сразу же за оградой, наполовину затянутым сверху поникшей прошлогодней травой.

– Что такое? – спросил Капитан

Он окинул быстрым цепким взглядом окрестности и лишь после этого повернулся к товарищу.

Раздвинув траву, Стас запустил руку в расселину и извлек на свет божий черный полуботинок, хоть и покоробившийся слегка от влаги, но все еще отливающий зеркальным глянцем.

Секунду оба молчали, потому что в голове у каждого, в режиме автоматического слайд-шоу, происходила быстрая, но скрупулезная работа по идентификации находки.

Оба, не сговариваясь, пришли к одному и тому же выводу, но Капитан, как руководитель расследования, привычно взял на себя роль формалиста – потому, что некоторые вопросы просто обязаны быть озвучены, как и ответы на них.

– Он один?

Стас демонстративно заглянул в углубление и даже пошарил там рукой, словно не доверяя своим глазам.

– Один-одинешенек, – подтвердил он тоном категорического утверждения.

Капитан взял находку, повертел в руках, провел пальцем по тщательно начищенной дорогим кремом коже, задумчиво произнес:

– Похоже, Алекс был аккуратистом.

Стас тем временем раздвинул побуревшую траву.

– А вот и след.

Наклонившись, оперативники внимательно рассмотрели две параллельные борозды в земле, наполовину заплывшие от вчерашнего дождя.

Капитан приложил к правой борозде каблук найденного полуботинка – единственную часть обуви, носящую следы контакта с землей.

– Цвет почвы совпадает, – констатировал он, – так же, как и размер следа.

Картина была ясна, тело, скорей всего уже мертвое, тащили под руки, так, что ноги волочились по земле. На то, что на трупе, когда его сбрасывали в воду, нет одного ботинка, внимания не обратили или, вернее, не сочли этот факт заслуживающим внимания.

В итоге в распоряжении оперативников оказалась улика – возможно главная улика во всем этом деле.

Может быть, сотрудники фирмы «Биотехнологии», ООО «Лотос-М» и охранного агентства «Гарда-Безопасность» не могли себе этого вообразить, но этой улики было достаточно для полного разгрома всех вышеназванных структур с проведением тотального следствия относительно причастности к этому убийству буквально каждого их работника.

Стас вытащил из кармана и раскрыл пластиковый пакет для вещдоков. Капитан опустил туда найденный полуботинок и скомандовал спокойным, но очень жестким голосом:

– А теперь – вперед! Посмотрим, что еще они нам приготовили.

Стас посмотрел прямо на телекамеру, следящую за ними со стены заводского корпуса и зловеще улыбнулся.

– Есть – вперед!

Сунув руку в карман, он щелкнул предохранителем пистолета.

3

Лиза плакала горько, безнадежно, но совершенно беззвучно.

Я молчал. Говорить было нечего: она, как мне показалось, оплакивала что-то очень личное – может быть, одну из тех дорогих сердцу истин, что на поверку оказываются красочными, но пустыми иллюзиями.

На Лизу было больно смотреть, но почему-то она сама, не отрываясь, глядела мне в лицо, и я не решался отвести свой взгляд.

Наконец, когда напряжение стало для меня уже невыносимым, она вздохнула в последний раз, прерывисто, судорожно, но глубоко, всей грудью. Отвернулась, рассеянно пошарила рукой в ворохе одежды, достала носовой платок, высморкалась.

Тихо что-то шепнула – так тихо, словно отвечала на свои собственные мысли. Но я-то знал, вернее – просто чувствовал, что я ей сейчас очень нужен. Не столько, наверное, я лично, сколько собеседник, способный выслушать, понять и, конечно, посочувствовать.

– Что ты сказала? – тихо спросил я.

Она опять посмотрела мне в лицо. Взгляд был открытый, беззащитный, и в нем была боль.

– Сергей, – еле слышно повторила она.

Просто мужское имя, одно из многих, но в голосе ее, как и в глазах, плескалось страдание.

Я отметил это про себя: боль была острая, а значит, свежая. Только что Лиза действительно сделала шокирующее ее открытие.

– Сергей? – глупо переспросил я, чувствуя себя грубым, неуклюжим истуканом.

За стенами, и сзади, и спереди, практически одновременно друг с другом, загромыхали трамваи.

Свет мигнул и заметно потускнел. В полумраке глаза женщины стали непроницаемыми, бездонными.

Она сидела совсем рядом, в неудобной, напряженной позе. У меня стали затекать ноги. Но я боялся пошевелиться. То, что происходило сейчас здесь, было, возможно, выяснением истины, хотя меньше всего я думал сейчас о своем задании, – мне просто было жаль ее, безумно жаль. Еще одна жизнь, превращенная в руины. Жизнь, перешагнувшая через свой собственный финал и оказавшаяся в полной, безжизненной пустоте.

– Мой муж.

Кажется, я начинал хоть что-то понимать.

– Сергей – твой муж?

Она медленно, устало кивнула.

– Мой муж… Теперь уже, практически… бывший.

Я посмотрел на меч с раскрученной рукоятью, лежащий рядом с ней на бетонном полу, на черную горошину, поблескивающую красным светом рядом со мной.

– Ты считаешь… это он поставил маячок?

Лицо ее исказилось… но только на секунду. Потом оно стало безжизненным и твердым.

– Да. Больше некому.

Похоже, этот вывод для нее самой был серьезно мотивирован, потому что ни тени сомнения не уловил я ни в ее лице, ни в голосе.

– Но он ведь… такой же тренер, педагог, как и ты?

Ее губы чуть изогнулись в слабой усмешке.

– Был. Когда-то. Но он давно изменился, а потом и…переродился до неузнаваемости.

Говорила она странные вещи, но я ведь и заранее знал, что объяснение, когда оно выйдет на поверхность, будет странным и, пожалуй, одновременно ужасным.

– Переродился?

Спросил я автоматически, просто потому, что не мог не поддержать разговор ничего не значащей – а что я мог знать? – репликой со своей стороны.

Ее лицо снова исказилось маской душевной боли и безмерного, всепоглощающего отчаяния.

Она уткнулась в свои раскрытые, трясущиеся ладони и зарыдала в полный голос.

4

Я не помню, как оказался рядом с ней. Я обхватил ее за плечи, прижал к себе. Острая, обжигающая жалость разрывала меня изнутри.

Ее слезы, горячие и такие обильные, что сразу становилось ясно – копились они не одну неделю, катились по моей голой груди. Я что-то говорил, бессвязное, бездумное, бессмысленное, что должно было успокоить не столько содержанием, сколько интонацией, а она обнимала меня крепко, как перепугавшийся насмерть ребенок, наконец-то встретивший потерявшегося родителя.

Я убаюкивал ее, как младенца. Она уже не сидела, а полулежала у меня на коленях.

За стеной, приближаясь, гулко гремел трамвай. Мигающий свет опять потускнел.

Ее тело, несмотря на холодную, промозглую сырость подземелья, было сухим и теплым, даже горячим на ощупь.

Внезапно Лиза глубоко вздохнула и напряглась у меня в руках. Я вдруг осознал, что моя ладонь лежит у нее на груди. Обнаженной груди, поскольку черный кружевной бюстгальтер ненароком сам собой расстегнулся.

Я отдернул руку.

Лиза приподняла голову, взглянула на меня черными бездонными глазами. В полумраке нельзя было разглядеть их выражения.

Моя ладонь, раскрытая, трясущаяся, как совсем недавно у нее самой, нелепо висела в воздухе над ее обнаженной грудью – бесстыдно белой, с темным пятнышком соска над сбившейся чашечкой бюстгальтера.