Текст книги "Квест в стране грёз (СИ)"

Автор книги: Федор Крылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Глава 29. Зачистка в душевой

1

Я уже достиг двери в раздевалку. Поколебался, не зная, что предпринять дальше. Мимолетный взгляд назад, даже не взгляд, а осторожное касание периферическим зрением, показал мне, что ситуация продолжает развиваться все в том же направлении: трое парней зашли в арку прохода и двинулись по коридору – ко мне.

Куда ведет этот коридор и что находится за дверями по его сторонам, я не знал. Зато хорошо понимал, что опасность лучше встречать в известной обстановке – времени разведывать местность уже не оставалось.

Быстро заглянув в распахнутую дверь разминочного зала, я увидел в дальнем его углу группу спортсменов с тяжелыми двуручными мечами. Человек пять-шесть. Сбившись в тесную группу, они о чем-то совещались.

Один из них увидел меня. Что-то сказал остальным. Все дружно, как по команде, повернули головы.

Дружелюбия в их взглядах я не заметил. Как и улыбок на лицах. Все они были мрачные, напряженные и, мне показалось, испуганные.

Так. Эти едва ли вступятся за меня. И даже официальными свидетелями преступлениями предпочтут не становиться.

Я отвернулся, попутно бросив новый осторожный взгляд вдоль коридора.

Четверо парней ускорили шаг.

Почему четверо? Ведь только что их было трое.

Стараясь не выказать нервозности, я не спеша пересек коридор и толкнул дверь в раздевалку.

Снабженная пружиной, она автоматически закрылась за мной, как только я ступил внутрь. Я кинулся к своему шкафу.

Не знаю, зачем я это сделал. Там не было ничего, кроме рулончика эластичных бинтов и моего меча. Да еще защитные доспехи, которые сейчас, конечно, ни от чего не защитят.

Тем не менее я набрал код на дисковом замке. Замок щелкнул, когда из паза выскользнул язычок запора. Я распахнул дверцу и тут же подался в сторону. Ничего не произошло. За время моего отсутствия никто не подсунул в шкаф самодельное взрывное устройство.

Осторожно заглянув в темные внутренности шкафа, я увидел там все то же, что было раньше.

Протянув руку, я схватил меч – уж слишком много испытаний мы прошли вместе, чтобы просто так оставить его здесь, – и кинулся к другой двери.

За ней располагался тесный тамбур. Дверь налево вела в душевые, направо – в туалетную комнату.

Я свернул налево.

Звуки извне сюда не долетали. Но я не сомневался, что четверо парней сейчас бегут по коридору. Бегут прямо сюда.

В душевой кто-то был. На мгновение я остановился в недоумении на самом пороге, поскольку это нарушало стройную картину идеальной расправы – чистое убийство в безлюдном месте, – но потом бросился вперед.

Душевая представляла собой довольно большое помещение. Половина его, сразу за дверью, оставалась свободной. Другую половину занимали кабинки – восемь штук, каждая с отдельной дверцей, запирающейся изнутри.

В крайней кабинке справа кто-то напевал противным голосом, немилосердно фальшивя. Журчали струи воды. Выплывая из-за верха перегородки, не доходящей до потолка, в предбанник наползали клубы пара – чтобы тут же рассеяться в теплом воздухе.

Пар. Завеса из мельчайших капель воды…

Я метнулся в свободную кабину – соседнюю с той, где принимал душ певец-самоучка. Быстро крутанул красный вентиль – три почти полных оборота – и, выскочив, прикрыл дверь.

Затем тут же операцию проделал в соседней кабине.

Шумовая завеса заметно усилилась. Правый угол предбанника стал заполняться паром.

В сознании у меня все это время прокручивалась картинка – не статичная, как живописное полотно, а движущаяся и почему-то черно-белая, словно в старом немом кино. Коридор, отходящий от арены. Четыре бегущие фигуры…

Вопрос, конечно, заключался в том, как быстро они бегут.

Я не мог рисковать, поэтому в моей воображаемой перцептивной проекции парни бежали быстро – не так быстро, как двигался сейчас я сам, но практически с максимальной для своей комплекции скоростью.

До двери в раздевалку они добрались, когда я открывал воду в пятой кабинке.

Еще несколько секунд я накинул, чтобы дать им возможность заглянуть в мой шкаф, за распахнутую дверцу – чтобы убедиться, что я не прячусь там, готовясь нанести удар в спину.

Все-таки после того, что я продемонстрировал сегодня на арене, они должны были относиться ко мне как к достаточно серьезному противнику.

Шестая кабинка.

Сейчас они направляются к внутренней двери.

Мимо седьмой я проскочил, рванул дверцу восьмой, пустил воду и выскочил обратно.

Уже все свободное пространство затянулось теплым паром. В нем становилось трудно дышать. Струи воды, бьющие в кафельный пол, наполнили помещение ровным и сильным шипящим звуком.

Они уже в тамбуре. Теперь, скорее всего, они должны разделиться. Двое направятся в туалет, двое – в душевую. Сюда.

Напряжение охватило меня, как тяжелая волна, накрывая с головой. Напряжение – это опасно, но я знаю, что от него не надо избавляться. Его надо трансформировать в нечто более конструктивное – боевое состояние.

Я скользнул в седьмую, предпоследнюю кабинку.

2

В тот самый момент, когда я закрывал дверцу, две темные фигуры в моей воображаемой кинокартинке открывали входную дверь душевой.

Метнувшись к крану, я повернул ручку. Меня обдало струями горячей воды. Спохватившись, я уменьшил напор.

Секунду спустя входная дверь громко стукнула о стену – похоже, ее сильно толкнули или просто ударили в нее ногой.

Моя мысленная кинолента немного не соответствовала действительности, но, в принципе, не слишком от нее и отличалась.

Я сделал длинный, упругий, плотный выдох мобилизующего дыхания. Пауза, возврат воздуха в легкие.

Напряжение стало оставлять меня, превращаясь в холодную искрящуюся энергию.

Выдох. Пауза. Возврат дыхания. Новая волна энергии, поднимающаяся изнутри.

Гулкий низкий голос, перекрывающий шум воды:

– Черт! Да тут просто парная!

Невнятный ответ, не различимый на общем шумовом фоне.

Выдох. Пауза. Возврат дыхания. Волна энергии достигла головы, освежив сознание, как ледяной душ.

Больше голосов не слышно. Пожалуй, их действительно только двое.

Маленькая поправка – пока двое.

Мои руки сжали рукоять меча, привычным, рефлекторным движением. Господи, ведь это всего лишь деревяшка. В который уже раз я оказываюсь в этой глупой роли – с бамбуковым мечом против огнестрельного оружия.

Впрочем, кто сказал, что у них есть оружие? И кто сказал, что они хотят меня убить? Может, я все еще ошибаюсь…

Но то, что последовало дальше, моментально развеяло мою попытку самообмана.

– Здесь! Справа! – выкрикнул кто-то, вновь перекрывая шипящий звук льющейся из распылителей горячей воды.

Сразу после этого на шум наложились гулкие удары – один, второй, третий, четвертый. Потом еще два, сразу друг за другом.

Не удары, тут же понял я. Выстрелы.

Крик боли. Еще выстрел, другой. Низкий стон.

Все мое тело покрылось тоненькой пленкой влаги. Одежда отсырела. По лицу стекали крупные капли.

Мои нехорошие предчувствия полностью оправдывались.

Сильный удар – на этот раз настоящий удар. Треск дерева. Второй удар.

Они вышибли дверь душевой кабины.

Их пока еще двое, и их внимание отвлечено.

Приоткрыв свою дверцу, я выскользнул наружу.

Меня тут же окутал плотный, густой, горячий пар, образовавший в предбаннике настоящую дымовую завесу.

Но пар – не дым. Эту истину мои инструкторы вдолбили в меня достаточно прочно, чтобы она тут же пришла мне на ум.

Я мгновенно опустился на корточки. Здесь, у самого пола, дышалось гораздо легче, да и видимость возросла метров до трех.

Сохраняя нижнюю стойку, я двинулся к входной двери.

Из дальней кабинки грохнул новый выстрел – похоже, контрольный, в голову.

Я уже достиг двери, когда услышал сквозь шум зловещий вопрос:

– Ему что, придется отрезать руку?

Ответа я уже не разобрал: дверь закрылась за мной, оставив сцену убийства позади.

В тамбуре, едва освещенным тусклой лампочкой, было почти темно. Шум воды доходил сюда в сильно ослабленном виде.

Я поднялся. Развернулся.

Дверь напротив распахнулась. На пороге туалета возникли две темные фигуры с пистолетами в руках.

3

Только что, в душевой, я избежал смертельной схватки – потому что бросаться с голыми руками на людей, вооруженных огнестрельным оружием, может позволить себе либо полный безумец, либо человек, загнанный в угол и не имеющий другого выхода.

У меня был выбор. Я предпочел бегство. Я очень надеялся, что это увеличит мои шансы на выживание.

Но в последнюю минуту везение оставило меня. А когда нельзя рассчитывать на везение, то есть случайность, надо использовать закономерности – динамические, психологические, энергетические законы боя.

Контуры убийц на пороге наполовину накладывались друг на друга: дверь была слишком узка, чтобы они могли пройти рядом, плечом к плечу.

Тот, кто стоял спереди, вскинул пистолет.

Делая шаг, вперед и чуть влево, чтобы сместиться с траектории возможного выстрела, я ухватился за рукоять меча, все еще висевшего на плече в том же потертом, но теперь потемневшем от влаги брезентовом чехле, и выхватил его, направив бамбуковое лезвие рубящим движением вертикально снизу вверх.

Если бы парень с пистолетом сразу сделал шаг вперед, то он уже подвергся бы воздействию этой простой, но крайне эффективной техники. Он шагнул – чисто рефлекторно, следуя за вскидываемым пистолетом, – но позже и короче, чем мог бы. Должно быть, какая-то часть его сознания встревожилась, поскольку до сих пор его жертвы так не поступали. Встревожилась и затормозила его движения.

Мне же в этой ситуации проявить неуверенность было бы равносильно пассивному принятию собственной неминуемой гибели.

Терять мне было нечего, поэтому я был теперь абсолютно холоден и собран. А тело само собой, без участия сознания, продолжало контратаку – так, как на сотнях тренировок меня заставляли повторять тысячи раз.

– Стреляй! – выкрикнул тот, кто стоял сзади.

Передний ощерился в злом оскале. Его рука стремительно выходила на линию выстрела.

В верхней точке траектории меча я перехватил рукоять второй рукой и коротко, мощно, мгновенным взрывным усилием всего тела опустил лезвие немного вниз, одновременно продвигая его чуть вперед.

В самом финале движения я завершил шаг, окончательно оформив ударную форму оружия.

Будь в руках у меня настоящий меч, бой закончился бы отрубленной конечностью. А так бамбуковое лезвие лишь отклонило руку с пистолетом в сторону. Он мог бы теперь выстрелить, и пуля всего лишь застряла бы в штукатурке, не причинив мне ни малейшего вреда.

Но и выстрелить он не успел. Острие меча, продолжающего движение вперед, вонзилось в его правый глаз.

Пожалуй, недостаточно сильно, чтобы проникнуть в головной мозг и убить на месте, но достаточно ощутимо, чтобы серьезно травмировать и вызвать болевой шок.

Он отшатнулся назад, столкнувшись со вторым убийцей, оттеснив его обратно в туалет. Однако рука второго, вооруженная пистолетом, осталась в коридоре. Движение тел развернуло ее в мою сторону, но пистолет, уже без моего участия, выпал и запрыгал по кафельному полу, отлетая куда-то в темный угол.

Я проводил его глазами – долю секунды, не больше. Время, время! Если бы пистолет остался лежать в пределах досягаемости – я оказался бы при оружии. А так… попробуй разыщи его в темном узком пространстве под шкафами.

По-прежнему мое оружие – лишь деревяшка да собственное тело.

Оба бандита балансировали теперь на пороге туалета, отчаянно пытаясь сохранить равновесие.

Я коротко прыгнул к порогу и, разворачиваясь в воздухе, нанес задней ногой длинный проламывающий удар.

В принципе, в реальной схватке такие удары практически не применяются – они слишком длинные, слишком заметные. В них не хватает резкости, преобладает грубая сила, а не целенаправленный ударный импульс. Такими ударами обычно вышибают двери.

Но на этот раз это было то, что надо.

Подошва моей кроссовки впечаталась первому бандиту в живот. Его согнуло, будто приступом желудочных колик, и отбросило назад. Вместе с ним – и второго бандита.

Я увидел, как они, по-прежнему вместе, врезались в туалетную кабинку прямо напротив. Ее дверца была распахнута – результат их собственного обыска минуту назад, – но они в нее не вписались, угодив в ребро бетонной перегородки. Один после этого оказался внутри – недвижим и без признаков сознательной деятельности. Другой тихо сполз вдоль перегородки снаружи, совершая медленные безвольные движения.

Так. С этих достаточно.

Я метнулся назад, вскидывая меч.

В противоположном конце короткого тамбура никого не было. Дверь оставалась закрытой.

4

Мне пришлось сделать усилие, чтобы восстановить после схватки нормальное ощущение времени. Я сообразил, что с момента, когда я покинул душевую, прошло лишь несколько секунд. А за шумом воды звуки боя едва ли кто-то мог различить.

Время. Оно неслось со скоростью гоночного автомобиля, разогнавшегося на ровном участке трассы. Слишком быстро, чтобы что-либо сделать, даже подумать.

Метнувшись к двери, я приоткрыл ее, просунул голову, готовый ко всему.

Самого худшего, однако, все еще не произошло.

Пусто. Никого.

Те же скамейки, те же два ряда шкафов для одежды и личных вещей. Даже дверца моей ячейки все так же распахнута.

Только в ней, на уровне головы, груди и живота, пробиты три круглые дырки, окаймленные серыми вмятинами с облетевшей краской.

Ладно. Следуем дальше.

Время поджимало. Время наступало на пятки. Я физически чувствовал его неумолимое, стремительное, с нарастающим ревом движение.

Что делается за следующей дверью, я проверять не стал. Смысла в этом уже не было никакого. В любом случае мне нужно прорываться вперед.

Пнув дверную створку, я выскочил в коридор.

Двое «ратоборцев» с двуручными мечами ошалело посмотрели на меня в упор. Еще недавно я видел их в разминочном зале.

В крайнего я врезался плечом – не потому, что не мог разминуться, а чтобы хоть этим касательным движением, не походящим на откровенную атаку, отчасти нейтрализовать его, затруднив последующую погоню. Если, конечно, он собирается в ней участвовать.

«Ратоборец» отлетел к противоположной стене.

Используя кинетический импульс, полученный при столкновении, я развернулся и побежал по коридору, успев, однако, заметить, как второй тип решительным движением поднимает меч.

Может, он думал, что я буду стоять на месте и покорно ждать, как он опустит свою железку мне на голову? Что ж, в таком случае его ждало разочарование: я был уже далеко, когда он сумел это сделать.

Из входа в зал повалили новые бойцы, с таким же тяжелыми мечами, предназначенными разрубать защитные доспехи.

Любая пассивная защита, вроде кольчуги, кирасы или классических лат, западных – рыцарских или восточных – самурайских, весит немало кэгэ и, соответственно, замедляет движения, затрудняя защиту активную. Поэтому бой в полном вооружении – это нечто, прямо противоположное вольному фехтованию.

«Ратоборцев», однако, никто не поставил об этом в известность. Они кинулись на меня всем скопом и остервенело изрубили пустоту – в том месте, где я только что был.

Все-таки наши аналитики оказались правы на все сто процентов: появившись здесь, я не просто вызвал ответную реакцию, я буквально разворошил осиное гнездо.

Только что теперь?

Уложить всех мордой вниз и проводить тотальный допрос? Для этого и всей нашей команды не хватит.

Даже Стас в этой ситуации мог бы помочь мне только огневым прикрытием. Потом, возможно, мы бы с ним взяли пару «языков», доставили в укромное место и вытрясли из них какую-то информацию.

Но Стаса не было, и жалеть об этом не имело смысла. Во всяком случае, я установил, что убийц в этом Дворце спорта хватало.

А теперь мне оставалось только одно – спасаться бегством.

Глава 30. Охотники и дичь

1

Коридор я пробежал быстро, на одном спринтерском рывке.

Гомонящая толпа «ратоборцев» осталась далеко позади: как и любой толпе, ей требовалось время, чтобы принять коллективное решение, спаяться стадным чувством азарта и ненависти и, окончательно потеряв человеческий облик, броситься в погоню.

Достигнув конца коридора, я увидел, что дальше можно двигаться только в одном направлении – влево. Да и то это боковое ответвление, гораздо более узкое, чем основной коридор, было перегорожено чем-то вроде невысокого фанерного щита с надписью «Ремонт. Проход воспрещен».

Оглянувшись, я увидел, что «ратоборцы» с мечами, сбившись в стайку, трусят вдоль коридора пока еще неуверенной рысцой.

Их было шестеро. Последним, потирая грудь, плелся тот, в кого я врезался плечом. А вот дальше…

Дальше, за их спинами, я разглядел трех уже знакомых парней. Пистолеты они спрятали, но, похоже, не из опасений насчет того, что «ратоборцы» увидят их оружие. Они что-то кричали в спины бегущих перед ними меченосцев.

Не просто кричали, тут же понял я. Отдавали команды.

Выходит, они делали одно и то же дело. Все они участвовали в одной и той же операции ликвидации. И объектом этой операции являлась моя скромная персона.

Я завернул за угол, перепрыгнул барьер и побежал дальше.

Ситуация была – хуже некуда. Но почему-то в это самое мгновение в мое сердце, как порыв весеннего свежего ветра, ворвалась надежда.

Что-то случится, понял я. Что-то обязательно случится.

2

Это странное, почти как в детстве, полном чудес, ощущение или, если угодно, предчувствие промелькнуло и – не исчезло, а сдвинулось куда-то на задний план восприятия, вытесненное потоком других, более практичных соображений и мыслей.

Предупреждение о ремонте не было пустой фразой, предназначенной для отсечения нежелательных посетителей. В этой части здания действительно шел ремонт, и, судя по грудам кирпича, массивным стопкам деревянных досок и пластиковых панелей, длинным штабелям из мешков с цементом, ремонт этот был не косметическим, а скорее капитальным.

Из-за угла коридора до меня долетели возбужденные голоса:

– Быстрей! Уйдет! Поторопись!

После короткой паузы им ответил другой голос, более низкий и уверенный:

– Никуда он не уйдет! Некуда ему деться!

Голоса приближались. Времени на то, чтобы найти хоть какое-то укрытие, уже не оставалось.

Коридор, хоть и гораздо уже предыдущего, был все же достаточно широк – сам по себе, если не принимать во внимание загромождающие его строительные материалы. А вместе с ними он напоминал полосу препятствий – вроде тех, через которые так любят прогонять курсантов организации инструкторы физподготовки.

Кое-где я перепрыгивал через разномастные барьеры, кое-где огибал их по узким извилистым проходам, оставленным строителями. Естественно, моя скорость упала, и упала очень существенно. Утешало только то, что и мои преследователи не смогут двигаться быстрее.

Медленно тянулись секунды. Медленно проплывали назад метры коридора. Чем дальше, тем становилось темнее, поскольку лампы дневного света под потолком большей частью здесь давно уже перегорели. Светилась от силы одна колба из трех, да и то очень часто неестественно тусклым или мигающим, как на танцплощадке ночного клуба, неоновым светом.

– Вот он!

Так, они достигли, значит, угла коридора. Теперь погоня пойдет по прямой.

Поравнявшись с первой дверью – она возникла в стене справа, утопленная в глубокую нишу, – я метнулся к ней, схватился за ручку, повернул, попытался толкнуть, потом дернул на себя.

Безрезультатно. Дверь не открылась.

Новая, только что установленная, она тускло блестела своей ничем не прикрытой металлической поверхностью – еще не покрытой краской или слоем пластика под дерево.

Я побежал дальше. Теперь мне стала ясна реплика одного из моих преследователей насчет того, что я никуда не денусь. Деваться здесь действительно было некуда, разве что спрятаться в очередной дверной нише или за штабелем стройматериала – чтобы атаковать их, когда они поравняются со мной.

Но у них ведь, кроме мечей, еще и огнестрельное оружие. Бросаться на пистолеты – слишком опасно, а значит – слишком глупо.

– Пригнись! – выкрикнул кто-то сзади.

Призыв этот относился явно не ко мне, но я счел за лучшее среагировать на него – резко понизил центр тяжести, пусть даже в ущерб скорости, и вильнул в сторону.

Картинка, которая мне представилась, была примерно такой: группа бойцов с мечами, бегущих впереди, а сзади кто-то вскинул пистолет, нацелился, приготовился открыть стрельбу.

Стопка пластиковых панелей справа от меня вдруг взорвалась, осыпав все вокруг пластмассовой крошкой.

Я упал на четвереньки и быстро заполз за кладку кирпича, аккуратно сложенную на поддоне и укрытую полиэтиленовой пленкой.

В полуметре от меня в свободном пространстве прохода просвистела пуля. Звук был низкий, с характерной примесью басовитого шмелиного жужжания. Крупный калибр.

Что-то застучало по кирпичам, выбивая глуховатую дробь. Что-то пропело под потолком и сбило светильник. Воздух заполнился мелкой пластиковой крошкой и деревянными щепками.

Засунув бесполезный меч в чехол, я пополз по проходу, стремясь выбраться из зоны обстрела. Пожалуй, моя воображаемая картинка совсем чуть-чуть не соответствовала реальности: стрелок был не один, их было минимум трое.

Выстрелов я не слышал, значит, они успели навинтить на стволы глушители. Отчасти это радовало – все-таки они опасались огласки и не хотели убивать меня открыто и прилюдно, – но отчасти и сильно беспокоило, поскольку наличие глушителей указывало на самые серьезные намерения.

Я полз, а в воздухе надо мной один за другим проносились злые шмели.

Через минуту огонь стал стихать. Каждый из стрелков отстрелял, по моим прикидкам, пару обойм. Последние выстрелы раздавались уже достаточно отчетливо: шумопоглощающие насадки практически исчерпали свой ресурс.

– Где он?

– Да не видно ни хрена!

– Пошли вперед! Только осторожней. Он может нас поджидать.

Ну это уж дудки! Поищите других дураков – ждать, пока на тебя нацелят сразу три пушки.

Полз я, несмотря на извилистый путь, довольно быстро – этому тоже учат в организации, и там это считается элементарным умением, которым должен владеть каждый оперативник, причем на самом начальном уровне подготовки.

Так что в целом я передвигался не намного медленней своих преследователей, особенно учитывая, что им приходилось идти с соблюдением всех мер осторожности, направляя свои пистолеты то туда, то сюда в ожидании моей последней отчаянной атаки.

Еще две двери, выбранные наугад, одна слева, одна справа – точные копии первой – оказались заперты. Будь у меня под рукой хоть какой-нибудь инструмент, пусть даже кусок проволоки, и немного свободного времени, я попытался бы открыть одну из них. Пожалуй даже, проволоку я бы нашел. А вот время…

Со временем у нас, как всегда, напряженка. Время несется. Время наступает на пятки. О том, чтобы остановиться и уделить хотя бы полминуты одной из этих дверей, не могло быть и речи.

Я полз. Бежали секунды. Медленно, неохотно, коридор пропускал меня дальше. Конец его был уже близок.

3

Стрелять мои преследователи перестали. До меня доносились их негромкие осторожные голоса. Они приближались, но достаточно медленно, как я и рассчитывал.

Постепенно в коридоре становилось все больше свободного места. Это позволило мне увеличить скорость.

Потом почти весь его перегородила высокая, в рост человека, баррикада из плоских картонных коробок. Офисная мебель в разобранном виде, как я понял из ярких бумажных наклеек.

Теперь ничто не мешало мне подняться и, пригибаясь, пробежать остаток коридора – практически по прямой, потому что стройматериалов здесь стало гораздо меньше. Доски, вероятно, занесли в комнаты, пластиковые панели перекочевали на стены. Ремонт в этом месте подходил к концу.

Расстояние между мной и стаей преследователей сразу увеличилось. Пьянящее ощущение свободы стало проникать в мое сознание.

А потом коридор кончился. Три широкие ступени вели вниз. Я сбежал по ним и остановился.

Огромное помещение с высоченным потолком. Похоже, бывший спортивный зал, который теперь переоборудуют подо что-то еще – скорее всего, под торговую площадку. Окон нет, только участки стен под самым потолком выложены стеклянным блоком. Дверь, огромная металлическая, двусторонняя, больше похожая на железные ворота – в дальнем конце зала. Явно запертая: даже отсюда я увидел внушительных размеров навесной замок.

Ровный и гладкий бетонный пол. Лежащие на нем солнечные отсветы лишь подчеркивали идеальную пустоту помещения.

Я медленно свернул направо, за угол.

Зал открылся передо мной во всем своем геометрическом великолепии, не нарушаемом ничем – ни кладками кирпичей, ни упаковками пластикового сайдинга.

Здесь негде было спрятаться. Пустота, равносильная смерти.

Теперь я понял, почему они не спешили. Они выгоняли меня на это ровное пространство.

Завершение охоты будет простым, как стрельба по тарелочкам.

– Он уже там! Скорей! За ним!

В голосах моих преследователей слышалось возбуждение. Азарт охотников, загнавших крупную дичь. Пьянящее предвкушение близкого убийства.

Я расслышал топот множества ног. Они приближались.

А потом я почувствовал, как горькая улыбка на моем лице превращается в жестокий оскал.

Привет, древняя старуха! Привет, моя давняя хозяйка!

Сейчас мы станцуем наш коронный танец. На пару – я и Смерть.

4

Но прежде нужно было найти хоть какое-то укрытие – место для засады, откуда можно будет начать свой последний бой.

Погоня приближалась. Они уже миновали баррикады из мебельных упаковок и теперь бежали на полной скорости, озабоченные лишь одним – как можно быстрее миновать коридор, настигнуть меня и приступить к расправе.

Я даже почувствовал мимолетное удивление: неужели убийство может быть таким привлекательным?

Встречать их здесь, у самого входа, было неразумно. Лучше заставить их растянуться. Так у меня будет больше шансов и, пока они исчерпаются, я смогу успеть очень многое.

Я быстро пошел вдоль стены, и тут вдруг оказалось, что мои возможности на спасение, похоже, увеличиваются.

Мне открылась другая часть зала – та, которую не было видно от угла. Она была гораздо меньше и по площади, и по высоте – примерно вполовину. Эта часть как бы вдавалась в правую стену. Ее можно было бы назвать нишей, не будь она так огромна.

Там, в глубине, блестели свежим металлом новые двери, но не это показалось мне обнадеживающим. Гораздо важнее было то, что тяжелый нависающий балкон второго этажа поддерживался в этой нише двумя рядами колонн. Квадратные бетонные столбы, все в грубых насечках, сделанных каким-то острым тяжелым предметом – должно быть, подготовленные к облицовке плиткой, они создавали великолепное поле для маневра.

Я быстро вбежал в эту нишу.

Кажется, что-то мелькнуло справа, на границе периферийного зрения.

Я резко обернулся. Ничего.

Зато вдобавок к лесу колонн здесь обнаружились кучи строительного мусора. У стены стояли баллоны с кислородом. Валялись обрезки водопроводных труб разной длины и диаметра.

Это уже было, во всяком случае, нечто более существенное, чем мой бамбуковый тренировочный меч.

Через пару секунд я уже был у стены. Подходящий для меня обрезок трубы сразу бросился в глаза. Диаметром в три четверти дюйма, длинной чуть больше метра. Почти полный аналог меча, лишь чуть тяжелее, чем положено быть настоящему боевому оружию. Впрочем, на тренировках, для развития мощи ударов и точности передвижения применяется утяжеленный боккен – деревянный меч, чей вес может и превышать вес железной трубы.

Я подобрал отрезок, прикинул в руке. Труба была бэушной, но не ржавой, снаружи ее покрывал облупившийся местами слой коричневой краски.

Уже на ходу я крутнул трубу в воздухе. Она глухо пропела, рассекая густую тень за ближней колонной.

Сойдет, решил я.

В кирпичной кладке обнаружилось отверстие, длинное и узкое, уходящее вглубь стены. Не раздумывая, я сорвал меч с плеча и сунул в эту импровизированную могильную нишу. Упокойся с миром. Свою роль ты отыграл до конца. Теперь настало время не спорта, а битвы и – настоящих орудий убийства.

Скользнув вдоль стены, в глубину ниши, я присмотрел себе подходящее укрытие: у основания одной из колонн второго ряда была навалена груда сбитой со стен штукатурки. Перепрыгнув через нее, я прижался к колоне спиной и замер, весь превратившись в слух.

Мои преследователи уже были в зале.

Скоро все начнется. Очень скоро.

5

А пока я стоял, дожидаясь удобного момента. Нервы были напряжены, что естественно, и тело полно взрывной энергии, как всегда в ожидании близкой схватки.

Враги подходили. Я ждал их, а в голову лезли ненужные, праздные вопросы.

Почему все они с такой легкостью готовы идти на убийство?

Глупый вопрос, потому что ответ на него очевиден: эти люди убивают не впервые. Они привыкли к безнаказанности. Они заразились самой худшей из всех возможных психологической болезнью – уверенностью в собственной вседозволенности.

Не впервые мы, Команда Смерти, сталкиваемся с этой болезнью. Можно сказать, это типичное проявление человеческого порока.

Почему они уверены, что им позволят уйти от ответственности?

И этот вопрос, если не наивный, то уж во всяком случае из категории риторических.

Они всегда уходили от ответственности. Они никогда не отвечали за свои преступления. У таких, как они, всегда есть соответствующие «крыши» и во властных структурах, и в правоохранительных органах. Собственно говоря, они и сами могут принадлежать к правоохранительным органам – номинально, а не по существу, поскольку в таком случае сама правоохранительная система превращается в нечто другое, нечто совершенно противоположное той роли, ради которой она создавалась.

И это мы проходили, и не раз, в своих операциях-расследованиях.

Почему же, по какой причине мы столкнулись здесь, в этом городе с этой банальной и страшной трансформацией?

Вопрос простой, из тех, что в псевдопознавательных телевизионных шоу-играх на деньги ставятся в самом начале – чтобы игрок, в предварительную подготовку которого уже вложены какие-то средства, не вылетел сразу.

Ответ на него в нашей стране знает и первоклассник. Ответ этот, всегда и везде, где творится неприкрытое беззаконие – деньги. Большие деньги.

Чтобы возник синдром безнаказанности – обратная сторона тотальной коррупции, – чтобы можно было без всякой оглядки на право, на мораль, даже на страх наказания устраивать охоту на человека, нужно, чтобы определенным группам людей это было выгодно. Очень выгодно.

За всем, что творится в этом городе, конечно же, стоят большие деньги. Только вот откуда эти деньги берутся, чтобы заставить работать огромную машину убийства – это вопрос.

Не наивный, не глупый и не риторический, а самый что ни на есть конкретный и деловой вопрос.

Поиск ответа на него и есть цель нашей операции.

И тут уж неважно, кто конкретно найдет этот ответ – мы или какая-то другая группа, присланная организацией нам на смену. В любом случае ответ будет найден, раз уж это дело попало в поле зрения нашей структуры.