Текст книги "Квест в стране грёз (СИ)"

Автор книги: Федор Крылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

– Ну? – повторно прохрипел он. – Где они.

– Кто?

Подозрительность в глазах парня мешалась с неуверенностью, страхом и злостью во все более зловещий, взрывоопасный коктейль.

Стас поднялся еще выше, но все же недостаточно, чтобы начать атаку.

Атлет встал с невысокого подоконника, выпрямился, бросил быстрый взгляд вверх – не прямо перед собой, на площадку седьмого, последнего, этажа, а гораздо выше и левее – куда, должно быть, продолжала подниматься лестница, минуя жилую зону.

Прекрасно, парень, холодно отметил про себя Стас. Ты все-таки ответил на мой вопрос. Не хотел, но ответил.

– Приказ! – невнятно прохрипел он. – Надо уходить.

Вновь тень неуверенности в глазах атлета и – очередная заминка в его действиях.

Стас продвинулся еще на две ступеньки.

Качок поднял руки.

– Стой!

– Ты что, не слышал? – раздраженно, сквозь тяжелое дыхание воскликнул Стас. – Приказ!

Боевик был уже совсем рядом. Последние следы растерянности исчезли с его лица, сменяясь мрачной решимостью.

– Какой, на хер, приказ? Ты кто?

Атлет поднял руки – не совсем тем жестом, который рассчитывал увидеть Стас. Он не сунул их в карманы, выхватывая, скажем, пистолет и нож, нет – он быстро развел локти, ухватился за воротник собственной куртки-косухи – сшитой под рокерскую из плотной черной кожи – и рванул его в стороны.

Верхняя кнопка отлетела с тупым щелчком. С жужжащим звоном разъехалась «молния». Куртка распахнулась явив белому свету портативный пистолет-пулемет, в котором натренированный взгляд Стаса без труда опознал 9-миллиметровый «Хеклер-Кох» МР-5.

Не менее тренированная память тут же выдала справку: стоит на вооружении спецподразделений некоторых стран НАТО. На территории СНГ ни одной официальной службой не используется.

Вывод: в данном случае Команда Смерти столкнулась с хорошо экипированными самодельщиками, использующими контрабандные каналы поставки оружия. А это, помимо всего прочего, говорило и о немалых возможностях этих самых «самодельщиков».

Ясно также и то, что эти возможности не возникают сами по себе: к их возникновению и использованию приложили руку некие люди или, скорее, организации, обладающие соответствующими полномочиями. Где-то здесь пересеклись интересы – лучше сказать «бизнес-интересы» – достаточно могущественных сил.

За боевиками, без сомнения, кто-то стоит. Но при этом понятно, что напрямую конкретно этот вот парень никак не может быть кадровым сотрудником МВД или ФСБ – во всяком случае, сотрудником при исполнении своих прямых служебных обязанностей.

Атлет ухватился за автомат и стал разворачивать его в сторону Стаса. Сразу это ему не удалось: ствол оружия, удлиненный глушителем, зацепился за полу куртки.

Стас был уже совсем рядом.

Вступать в рукопашную схватку, когда на тебя наставляют мощное короткоствольное автоматическое оружие, целесообразно лишь в том случае, если ты не обладаешь никакими другими средствами выведения противника из строя. Их команда, конечно, была вынуждена приступить к активным действиям без оптимального для оперативной работы комплекта снаряжения. Но все же кое-какой минимальный набор оборудования и вооружения у них имелся.

Стас сделал последний шаг вперед.

Атлет освободил, наконец, ствол автомата. Тихо, но зловеще отчетливо щелкнул предохранитель.

Оперативник сделал молниеносное замысловатое движение пальцами левой руки. В ладонь ему соскользнул из рукава освобожденный от держателя миниатюрный газовый баллончик.

Ствол автомата стал опускаться. Отверстие на торцевой части глушителя увеличилось и словно надвинулось – как зрачок человека, расширившего глаза в приступе изумления.

Стас рухнул на ступеньки, набок и вниз.

С рассерженным шипением автомат выплюнул короткую очередь. Пули прошили воздух под лестницей и сбили штукатурку со стены на площадке шестого этажа.

Рука Стаса, как змея, совершающая бросок, скользнула вперед.

Автоматный зрачок начал опускаться, нащупывая ускользнувшую цель.

Раздалось новое шипение, не такое, как издавали автоматные пули, покидая ствол, а более приглушенное и протяжное.

Тонкая, но мощная струя розовой жидкости, как рапира, распорола пространство, полоснула по рукам автоматчика, мгновенно напитала дурманящим ядом водолазку на его груди и, наконец, вонзилась в шею сразу под подбородком.

Действие парализующего вещества было моментальным. Холодная решимость – готовность убить – в глазах атлета сменилась безвольной мечтательной грустью. Потом его глаза закатились, все тело обмякло, и он упал прямо в руки оперативника.

С этого места, которого он все-таки достиг – промежуточной лестничной площадки между шестым и седьмым этажами – Стас бросил взгляд туда, куда считанные секунды назад смотрел поверженный теперь автоматчик.

Лестница уходила в полумрак, в котором с трудом, но просматривались очертания распахнутой двери.

Двери на чердак.

Глава 18. Горячий свинец

1

Со своего места на краю крыши Капитан увидел, как окна башни вновь озарились короткой яркой вспышкой.

Через секунду до него долетел новый хлопок взрыва.

Включенная трофейная рация в его руке пролаяла чужим голосом:

– Добавь еще для верности.

– Что, боишься? – насмешливо спросил другой голос.

– Не хочу, чтобы эта сучка мне башку снесла.

В ответ хохотнуло, но очень нервно, сразу несколько голосов.

Что происходит у боковой стены башенки, Капитану не было видно. Значит, со своего места он не мог и контролировать развитие ситуации.

Быстро перебирая руками и ногами, он полез вверх по крутой части кровли. Многочисленные выступы, которыми изобиловала крыша, укрывали от него основание башни – ту его часть, откуда, как свидетельствовал акустический захват оперативной связи, совсем недавно выбрались Малыш и женщина.

Пока он не видит их, они не могут видеть его. Это положение и нужно сохранять до конца операции.

Он почти достиг перегиба кровли, за которым скат становился значительно положе, и уже подыскивал подходящее укрытие, когда в башне рванула новая граната. А сразу вслед за ней – еще одна.

Капитан увидел, как взрывной волной сорвало решетку на ближнем окне. Она отлетела в сторону, с гулким ударом спланировала на кровлю и с грохотом покатилась вниз по железным листам.

– Достаточно! – пролаяла рация. – А то там и трупов не останется. Ты что, собираешься кишки со стен соскабливать?

Кто-то нервно засмеялся в эфире.

– Ничего, и кишки соберем. У нас тут мешки для этого есть.

Странное что-то присутствовало в этом разговоре. Капитан отметил это, сделав мысленную засечку в памяти. Пока же времени разбираться в этих странностях не было. Вот так всегда в реальных боевых операциях: сначала ничего не происходит – время есть, но нет информации для анализа, а потом события начинают фонтанировать, как взбесившийся гейзер, но теперь уже катастрофически не хватает времени, чтобы остановиться, сделать хотя бы самую небольшую паузу и подумать – а что же за ними, собственно, стоит, какая информация кроется.

Сейчас же до конца ясно было только одно: Малышу требуется помощь. Нужно обеспечить его отход.

Капитан достиг выступающей из крыши невысокой кирпичной стенки – то ли кирпичные трубы, не ликвидированные в свое время за ненадобностью, то ли выведенные наружу вентиляционные каналы.

Еще немного вверх, и откроется панорама совершенно чистого пространства, прилегающего с обеих сторон и коньку крыши.

Именно здесь они засекли в первый раз группу боевиков.

Капитан дополз до конца кирпичного барьера, поднял трофейный автомат, прильнул к окуляру и навел прицел на башню.

Из микродинамика, утопленного в слуховом проходе близ барабанной перепонки, его окликнул голос Стаса:

– Кэп?

– Слушаю, Стась.

– Я только что вырубил одного парнишку. Стоял на стреме у двери на чердак.

– Тепло, Стась – прокомментировал Капитан. – Где ты, в доме напротив?

В прицеле автомата было видно, как один из боевиков с этой стороны башни пытается по стене добраться до окна.

– В следующем здании, наискосок.

Капитан отметил про себя, что его старший оперативник изменил первоначальный план. И, судя по всему, не прогадал.

– Идешь на чердак?

– Иду, Кэп. Я только хотел сказать, у моего нового знакомого примечательная машинка – «Хеклер-Кох».

– Тогда, Стась, совсем горячо. У моего была такая же. Похоже, ты на правильном пути.

– Понял, – откликнулся Стас.

Боевику так и не удалось взобраться по стене. В ход пошла веревка, которую бросали вверх раз за разом, пытаясь накинуть на проем выбитого взрывами окна.

Все трое были так увлечены этим делом, что в душе Капитана стала просыпаться надежда: возможно, Малыш и женщина успеют миновать опасную зону, и спустятся вниз прежде, чем их отсутствие будет замечено.

Но захрипевшая в его кармане рация безжалостно смяла его хрупкую надежду.

– Куда ты смотришь, придурок?! – заорал кто-то в микрофон своего переговорника очень громко и очень рассерженно.

– Чего надо?! – с норовом, но и испуганно пролаял уже знакомый голос.

– Они выскользнули оттуда! – проревела в ответ совсем уж зафонившая рация. – Вышли снизу и сейчас отходят назад!

Капитан понял, что настало время вступать в игру.

Отложив чужой автомат, он достал свой старый надежный «Стечкин».

2

Для того чтобы отойти от башни незамеченными, нам пришлось спуститься к самому краю крыши, над которым нависал сверху выступ непонятного назначения, достаточно длинный, чтобы подарить надежду на спасение.

Наверху, в башне, от ухающих один за другим взрывов уже вылетели все стекла.

Как, интересно, они будут потом объясняться с местным ЖЭКом. Хотя, если подумать, такие пустяки их не должны волновать – если их нисколько не волнует мнение о своем поведении полицейских оперативников и дознавателей, все еще работающих внизу, во дворе.

Нам, во всяком случае, ничего хорошего это не сулило: скорее всего у них уже было заготовлено и пущено в ход какое-то солидно звучащее прикрытие, вроде того, что они тут обезвреживают международных террористов.

Но на террористку моя новая знакомая никак не походила, поэтому таким простым объяснением я лично ни за что бы не удовлетворился.

Эти соображения, промелькнувшие в моей голове, вновь, в который уже раз, поставили передо мной все те же вопросы.

Кто же ты, Лиза, такая? Как случилось, что вокруг тебя накрутилось так много всего? Почему тебя так сильно хотят убить?

В данной ситуации вопросы были совершенно праздные, что я тут же и понял, когда голос Капитана в микронаушнике оперативной связи спокойно сообщил:

– Малыш, они засекли вас. Ищи укрытие.

Обернувшись, я схватил Лизу за руку.

– Скорее!

Я потянул ее так сильно, как только мог.

В лист железа, где она только что стояла, с гулким ударом врезалась пуля и, визжа как мартовская кошка, улетела в темноту.

Обернувшись уже на бегу на долетевший мгновением позже звук выстрела, я увидел, что четверка боевиков, которых мы заметили из окна, бежит к башне уже по крыше главного здания. До них все еще было достаточно далеко, но скорость их продвижения не внушала оптимизма. Уже скоро они будут здесь.

На груди у одной из бегущих фигур вдруг запульсировал желтый огонек. На крышу чуть выше нас словно кто-то с силой бросил пригоршню камней.

Одна из фигур резко затормозила, остановилась и опустилась на колено. Пригнувшись, я изменил направление бега, взяв чуть вверх по скату крыши.

– Куда ты?! – воскликнула Лиза. – Там ведь другие!

Да, по эту сторону башни, где-то выше нас, были другие боевики, но бежать прежним путем означало попасть под прицельный огонь, который гораздо опасней стрельбы на бегу.

Я по-прежнему крепко сжимал ее за руку, поэтому волей-неволей она была вынуждена повторить мой маневр.

Кирпичная стенка выросла между нами и остановившимся для прицеливания автоматчиком. Я уже не видел, как он стрелял. Но лист кровельного железа завибрировал под ногами, когда в каком-то метре позади нас его продырявила автоматная очередь.

Мы уже находились в мертвой зоне, и стрельба по нам сзади потеряла всякий смысл, однако и от своей цели мы вынужденно отклонились, оказавшись на совершенно ровном участке кровли.

Башня возвышалась теперь позади нас – черная глыба в темном небе. Ее подножие скрывалось в многочисленных выступах крыши. Это, с одной стороны, было хорошо, поскольку скрывало нас от находящихся где-то там боевиков, закидавших башню гранатами, а с другой, мы их не видели, и это было плохо. Это грозило неприятными сюрпризами.

И они тут же последовали.

3

– Малыш, они знают о ваших маневрах. Они бегут наперерез.

Судя по голосу, абсолютно бесстрастному, лишенному эмоций, Капитан изнывал от скуки. Это был плохой признак: он был уверен, что мы подвергаемся смертельной опасности.

И никакого оружия! Черт, никакого оружия!

Совершенно автоматически я поправил на левом плече чехол с тренировочным мечом. Тесемка развязана, значит, меч может выпасть, если наклониться слишком сильно. Я сунул руку в горловину чехла и нащупал рукоять.

Мысли немного мешались в голове. Все-таки усталость давала о себе знать.

Сколько, интересно, времени прошло с тех пор, как я вышел из машины и направился выполнять свое, хоть и серьезное, но все же достаточно простое задание. Прошли уже часы, а задание, если подумать, так до конца и не выполнено: я все еще не спас Лизу.

А удастся мне вообще это сделать?

На миг мне стало страшно. Я понял, как это трудно, и насколько мало у меня шансов по-настоящему эффективно защитить эту женщину.

Секунды проносились одна за другой. Мне даже показалось, что я слышу, как они свистят, проносясь мимо, улетая в никуда. Но то были, конечно, не условные единицы неделимого в принципе времени, а вполне реальные пули, на которые подбегающие боевики отнюдь не скупились.

Оглянувшись, я увидел, как левый угол кирпичного барьера, под ненадежным прикрытием которого мы все еще находились, вдруг забрызгал во все стороны кирпичными осколками. Вся кладка затряслась, будто кто-то невидимый вонзил в нее с той стороны отбойный молоток. Один кирпич, с самого края, выбило наконец этой бьющей с той стороны силой. Но упал он почему-то бесшумно, и только тут я сообразил, что на самом деле то, что представлялось мне до сих пор тишиной, наполнено грохотом. Экстремальное напряжение сыграло шутку с моим восприятием, заставив его принять за тишину оглушительную какофонию автоматных очередей.

Тут же мне сразу стало ясно, что стрельба ведется одновременно с двух сторон башни – как подбегающими боевиками, так и теми, что первыми приступили к штурму, забросав окна гранатами.

Мы все еще не миновали их – они находились выше, прямо над нами и тоже вели плотный автоматный огонь. Насколько я мог понять, нас они не видели, просто поливали свинцом тот сектор крыши, на котором мы должны были, по их мнению, находиться.

И хуже всего было то, что мы действительно здесь находились.

Пули свистели в воздухе и справа, и слева, и выше нас. Многие из них попадали в листы кровельного железа, но по большей части не пробивали их, а отлетали рикошетом, оставляя вмятины.

Теперь уже Лиза ухватилась за мою руку, но не для того, чтобы потянуть в сторону убежища или выхода, только ей одной известного. Нет, она просто нуждалась в поддержке.

Бежать было некуда. Кругом за границей крохотного пятачка мертвого пространства свистели пули.

Мы стояли пригнувшись, словно это могло уберечь от неминуемой смерти, но потом я увлек Лизу вниз, и мы опустились на холодное влажное железо.

Я прокричал, стараясь перекрыть грохот:

– Как нам выбраться отсюда?

Она повернулась ко мне. В темноте ее глаза мерцали отчаянием, но лицо оставалось спокойным.

– Здесь через каждые пятьдесят метров идут пожарные лестницы. Нужно просто добраться до одной из них.

Просто добраться. Сейчас эта идея казалась совершенно фантастической. К тому же спуск по вертикальной лестнице – дело долгое. И все это время мы будем находиться в уязвимом положении: достаточно одной короткой очереди сверху. Впрочем, следует опасаться и стрельбы снизу.

– Нам нужно будет отойти подальше от башни, – сказал я задумчиво, не столько ей, сколько себе.

– Последняя лестница на самом углу, – сказала Лиза.

Никто из нас не кричал, мы говорили тихо и вполне слышали друг друга. Я сообразил, что стрельба стихла. Значит, нападающие уже близко.

Голос Капитана подтвердил мой вывод.

– Малыш, трое сверху подходят к вам.

Все ясно. Они прекратили стрельбу, чтобы не задеть друг друга. Я почувствовал, что наши шансы, учитывая поддержку притаившегося где-то здесь Капитана, не так уж малы.

Лиза глубоко вздохнула. Я сжал ее руку. Она обернулась ко мне. Я ободряюще улыбнулся и тихо прошептал:

– Мы прорвемся. – В лице ее промелькнуло сомнение, и я добавил с уверенностью, которую сам разделял лишь отчасти: – Обещаю тебе.

Она чуть заметно улыбнулась в ответ.

В этот момент я услышал шаги. Громкие шаги бегущего человека.

Через секунду стало ясно, что он бежит прямо на нас, может, лишь чуть левее. Очень скоро он нас увидит, и тогда ему достаточно будет, даже не целясь, нажать на спуск и немного повести стволом автомата из стороны в сторону.

Медлить дальше было нельзя. Лиза с силой сжала мою руку, но я мягко освободил ее. Нащупал рукоять меча. Немного поменял положение ног, приспосабливая нижнюю стойку к наклону крыши.

Шаги загрохотали уже едва ли не у нас над головой.

Пора, понял я.

Странное ощущение, что все это уже было, охватило меня. А разве не так? Разве не было ничего подобного этим затянувшимся вечером?

Я выпрыгнул снизу, из того участка крыши, что был невидим для тех, кто находился на верхней, пологой ее части. Я не знал, могут ли они видеть в темноте, но из того, что мне сообщил Капитан, вытекало, что по крайней мере некоторые из них имели приборы ночного видения – иначе как бы кто-то заметил, что мы с Лизой покинули башню?

Как бы там ни было, исходить следовало из того, что темнота, не такая уж и плотная здесь на крыше, не является надежной защитой. Рассчитывать стоило лишь на серьезные укрытия, а если их нет, как сейчас, то единственный способ спастись – опережающая атака.

Я выпрыгнул быстро, очень быстро, и фактор неожиданности оказался полностью на моей стороне.

4

Капитан наблюдал за всем происходящим не в окуляр оптического прицела трофейного автомата, а невооруженным глазом поверх ствола собственного «АПС». Можно было, конечно, попытаться переставить телескопический прицел на «Стечкина», но, во-первых, это займет время, а во-вторых, с большой долей вероятности потребует пристрелки. Времени у Капитана не было, не говоря уже о возможности попрактиковаться в стрелковом тире. Использовать в столь острой ситуации чужое оружие он тоже не хотел, поэтому и лежал сейчас на крыше с собственным, не знающим отказов автоматическим пистолетом, распластавшись на холодном железе у самой линии перегиба кровли, практически невидимый со стороны башни благодаря невысокому кирпичному барьеру.

Двоих боевиков, несмотря на полумрак, он видел полностью и достаточно отчетливо, третьего – лишь частично, поскольку его закрывала железная будка. Этот факт и не давал ему пустить оружие в ход: шансы поразить одновременно все три цели были невелики, а это грозило втянуть его в длительную перестрелку – перспектива, которую он во что бы то ни стало должен избежать.

Жизни Малыша и женщины, и без того находящиеся в опасности, не должны подвергаться такому риску.

Если бы он мог забраться чуть выше по скату… Но это пока невозможно. Даже отсюда, со своего места, Капитан видел верхушку башни на следующем, по диагонали через проспект, комплексе зданий. Стоит подняться на метр, и он попадет в поле зрения невидимого наблюдателя, чье присутствие на данный момент уже можно считать доказанным.

А если принять во внимание, что наблюдатель, по совместительству, может оказаться и снайпером, то ситуация становилась еще более серьезной и непредсказуемой.

По всему выходило, что сейчас пока он стрелять не мог.

Позже, чуть позже – как только появится хотя бы малейший шанс на успех.

А пока ему ничего не оставалось, кроме как ждать этого шанса.

5

Перед боевиком я появился совершенно для него внезапно и, судя по направлению дула его автомата, совсем не там, где он ожидал меня увидеть.

Он даже и не заметил меня сразу, и это дало, наверное, целую секунду, за которую мне удалось заметно сократить расстояние между нами.

Его автомат полыхнул сполохами пламени. В моей голове от напряжения предельной мобилизации стоял такой гул, что самих выстрелов я не расслышал. Впрочем, пока они были мне и не опасны. Просто боевик, увидев несущегося к нему человека, поторопился нажать на спуск, еще не наведя, а только начав наводить оружие на внезапно появившуюся цель.

За первым автоматчиком я увидел второго, но думать о нем было еще рано. К тому же он меня все еще не замечал. Он только услышал, а чуть позже и увидел, как его напарник начал стрелять, и смотрел пока только на него.

И все же он был достаточно близко, чтобы в эту долю мгновения, пока я несся на стреляющего автоматчика, я успел разглядеть, что голова его обтянута ремнями, а к глазам приставлено что-то вроде бинокля. Боевик не держал его руками, бинокль висел сам по себе, на креплении из ремней.

Я все-таки оказался прав. По крайней мере один из ближней тройки автоматчиков был вооружен прибором ночного видения.

Атака совершилась автоматически. Мое тело провело ее само, собрав из боевых рефлексов, вбитых в двигательную память.

Я почти распластался в воздухе в мучительном усилии достать противника. И в этот момент моя рука рванула меч из чехла и, не останавливаясь, тем же самым движением нанесла боковой удар – снаружи внутрь, верхней четвертью лезвия, в боковую часть шеи чуть ниже уха.

Мой сэнсей мною бы гордился: это было прямо-таки мастерское применение техники из арсенала иайдо – искусства мгновенного выхватывания меча.

А поскольку боковая часть шеи – одно из самых уязвимых мест человеческого тела, то ничего удивительного не было в том, что автоматчик «отрубился» мгновенно, не успев, наверное, ничего осознать.

Я надеялся, что он просто осядет на кровлю, не сходя с места, и тогда, возможно, я смогу воспользоваться его оружием, но этого, к сожалению, не случилось. Должно быть, его подсознание, успев воспринять мой стремительный бросок, послало мышцам сигнал экстренной тревоги. Несмотря на чистый нокаут, его тело напряглось. Его отшатнуло от меня, после чего оно неловко, спиной, грохнулось на крышу, соскользнуло по мокрому железу за изгиб кровли и, сразу оказавшись на крутом откосе, покатилось вниз.

Может, конечно, и я мог бы нырнуть вслед за ним и, когда оно достигнет края крыши, огороженного невысокими перилами, нагнать его и завладеть автоматом, но в таком случае мне нужно было оставить Лизу наедине с двумя вооруженными боевиками. К тому же вот этот, с ночным биноклем на физиономии, до которого теперь было не более трех метров, едва ли упустил бы возможность выпустить мне очередь в спину.

Он меня уже увидел, но повел себя после этого не самым разумным образом.

Работа с ПНВ вообще-то требует специальной сноровки: когда видишь не самого противника, а его цифровое изображение на экранчике видоискателя, легко впасть в иллюзию, что и опасность тебе грозит не здесь, а где-то там, вдали, словно бы за полотном широкоформатного киноэкрана. По этой причине, кстати, опытные профи из хорошо финансируемых спецподразделений, имеющие возможность выбирать личное оборудование, предпочитают пользоваться не биноклями, а монокулярами – один глаз в таком случае имеет возможность вносить коррекцию в иллюзорную цифровую реальность.

То ли из-за подобного недостатка оборудования, то ли по элементарной неопытности, но второй боевик, вместо того, чтобы сделать шаг назад и, подняв автомат, спокойно расстрелять меня с безопасного расстояния, кинулся, наоборот, вперед, будто опасался, что я умчусь от него по крыше на второй космической скорости.

Дистанция между нами стремительно сократилась.

И опять мое тело среагировало на уровне рефлексов – спасибо инструкторам, истязающим нас не на страх, а на совесть в залах для рукопашного боя.

Я сделал мгновенную тазовую увертку, уходя влево, вверх по крыше.

Автомат забился в руках боевика, сердито выплевывая свинец. Но, несмотря на то, что огонь велся почти в упор, меня он нисколько не задел – моей груди, куда должна была уложиться очередь, в том месте уже не было.

С наклоном вперед, в технике боя маятником, я ударил левой ладонью по стволу автомата, отводя хлещущий из дула поток пуль еще дальше в сторону.

И вновь боевик повел себя неадекватно. У него еще была возможность уйти от рукопашной схватки по крайней мере в двух направлениях – назад или вниз по кровле. Вместо этого он рванулся вперед, как бронированный танк, неуязвимый для ударов вражеских снарядов.

Сильнее оттолкнув от себя ствол автомата, я ударил правым кулаком. Боевик уже сместился вперед, поэтому удар вышел скользящим. Он не отправил моего противника в нокдаун, как я рассчитывал, а лишь прошел по касательной по его челюсти, не причинив ему ни малейшего вреда.

На таком расстоянии воспользоваться автоматом, пусть даже короткоствольным, весьма проблематично. И в этом мой противник отдавал себе отчет. Он больше не пытался стрелять. Вместо этого двинул меня стволом, сбоку, как обычной дубиной – с силой, которой я от него никак не ожидал.

Удар я заблокировал, хоть он и очень чувствительно ушиб мое предплечье, но при этом вынужденно раскрылся. Атака слева последовала незамедлительно. Я получил удар по ребрам, а потом, почти сразу же, мощный крюк в челюсть.

Насыщенная влагой темнота вдруг стала плотнее, но при этом обрела свойство текучести. Крыша стала уплывать из под ног. Чтобы не упасть, я повис на боевике, как боксер в состоянии гроги, пытающийся выиграть драгоценные мгновения, которые, может, позволят удержаться на ногах и прийти в себя, чтобы продолжить бой.

Он ударил меня еще пару раз, но в клинче, в котором мы сейчас находились, не так уж просто использовать кулаки.

Наверное, он быстро сообразил бы это, если б я не сделал это раньше него.

Почти ничего не видя и мало что соображая, я качнул центр тяжести вперед и ударил перед собой коленом. Удар пришелся в бедро – хуже, чем в пах, но тоже ничего.

Он охнул от боли, и, похоже, нога у него если не отнялась, то в значительной степени утратила подвижность. В ответ я принял на корпус еще два-три удара, но «отключенная» нога лишила их силы. К тому же пуленепробиваемая подкладка моей куртки отчасти их самортизировала.

Боевик попытался захватить мою правую руку в замок. Это сразу же вынудило меня прибегнуть к той тактике боя, которую мне нужно было использовать с самого начала – не ввязываться в обмен ударами, а работать рычагами.

Моя левая ладонь скользнула на сгиб его локтя, а правая легла на лицо. Я рассчитывал наложить ее на основание носа, но противник чуть подался назад, и под моей ладонью оказались выросты над его глазами – инфракрасный бинокль.

В моей голове тихо крикнул Капитан:

– Малыш, слева!

В голосе его теперь совершенно не было бесстрастного спокойствия. Я даже удивился: по-моему, никогда еще я не слышал у Капитана подобного голоса – негромкого, но исполненного такой драматической силы, что за эту реплику ему вполне могли присудить награду – если не «Оскар», то уж спецприз Московского международного кинофестиваля – точно.

У меня, во всяком случае, он вызвал моментальный рефлекс – защитить левый сектор пространства, откуда мне грозила неведомая опасность.

Рычаги уже были сформированы моими захватами. Мне оставалось только привести их в действие.

Новая тазовая увертка. На этот раз с переносом веса тела на правую ногу. Как следствие – разворот бедер. Как следствие – отстранение от меня противника и смещение его передо мной в левую сторону.

Рефлекс, запущенный голосом Капитана, сработал. Но ничего не произошло, за исключением того, что боевик, несмотря на неудобное положение, вначале просто трепыхнулся в моих руках, а потом всерьез попытался вырваться.