Текст книги "Квест в стране грёз (СИ)"

Автор книги: Федор Крылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Глава 26. Любовь к оружию

1

Заявка моя была отослана и принята еще позавчера, так что сейчас мне оставалось лишь удостоверить факт своего прибытия, ознакомиться с регламентом и личной подписью подтвердить свое согласие на все – в том числе и на риск получить травму, может быть, даже опасную для жизни.

Как всегда в такого рода ситуациях – когда предварительную информацию получаешь дистанционно, меня ожидали и некоторые сюрпризы.

– Поединки будут проводиться в нашем защитном снаряжении и с нашим оружием, – заявил мне субтильного вида молодой человек в очках – секретарь оргкомиссии.

– Но как же… – растерялся я. – Я привык к своему оружию.

Очкарик устало кивнул.

– Все понятно, но мы придерживаемся единых стандартов. Иначе ведь соревнования сами по себе потеряют смысл. Вы получите такое же снаряжение, как и все остальные. А свой меч, – он кивнул на многострадальный брезентовый чехол, весящий у меня на плече, – сможете использовать в показательных выступлениях, если сделаете сейчас заявку на них.

Я подумал и решил, что голая демонстрация своей персоны едва ли может мне пригодиться.

– Нет, спасибо. Это мне ни к чему.

Проходящая мимо стола девица задела своим длинным декоративным шарфом стопку проспектов, лежащих на краю стола. Стопка начала рассыпаться, листы глянцевой бумаги уже готовы были спланировать на пол.

Я дернулся было к краю стола, но секретарь меня опередил. Его тело изогнулось под немыслимым углом, рука сделала молниеносное движение, и вот уже проспекты опять лежат аккуратной стопкой, а молодой человек в очках как ни в чем не бывало восседает на своем стуле с тем же утомленным видом.

Мне стало ужасно одиноко. В окружающей толпе я поискал глазами Стаса, но конечно, не нашел. Стас должен был в этом мероприятии держаться в стороне, страхуя меня на дистанции.

А вокруг было полно людей с отменной реакцией и великолепной подготовкой. Многие из них в совершенстве владели мечом, и я почему-то проникся уверенностью, хоть и понимал, – она может оказаться всего лишь проявлением паранойи, что где-то здесь наверняка присутствует тот, с кем вчера вечером столкнулся Капитан. Тот, кто убил мечом бригадира и старуху-вахтершу. Кто после этого наверняка собирался напасть на Лизу, а значит, и на меня.

– Вы указали в заявке только себя одного, – вежливо заметил секретарь.

Я безразлично пожал плечами.

– Я один и есть.

– А ваша… команда? Тренер, врач, массажист?

Я с хмурым удивлением приподнял брови.

– Они не нужны мне, чтобы побеждать. Моя школа достаточно эффективна, чтобы выступать в одиночку.

Его взгляд ясно сказал: «еще один напыщенный дурак». В разговоре же он ограничился вежливой репликой:

– Как вам угодно. Вот ваш пропуск. Проходите вот в ту дверь. Там вас встретят и покажут все, что нужно – раздевалка, душевые, разминочный зал. – Я уже повернулся, когда он добавил: – И будьте готовы к серьезным испытаниям. Я ставлю вас в график. Ваше выступление уже через полчаса.

Мне показалось, что в его глазах за стеклами очков промелькнуло злорадство. Ему явно не терпелось увидеть, как все эти заезжие пижоны, каковых он сегодня, должно быть, повидал немало, с треском вылетят с его драгоценного мероприятия.

– Салют!

Вскинув голову, чеканя шаг, я с тем же самоуверенным видом проследовал к двери с надписью «Служебный вход. Только для участников соревнований».

2

Моя первая схватка началась, как и было сказано, через полчаса – точнее, через тридцать четыре минуты после моей регистрации у псевдосубтильного секретаря-очкарика.

К этому времени мое возбуждение угасло. Я успел переодеться, размяться и напялить на себя защитное снаряжение, вообще-то мало чем отличное, по крайней мере сверху, от стандартного снаряжения любого фехтовальщика. Ноги же защищались обычными щитками, применяемыми во многих полноконтактных видах единоборств.

Меч оказался обычной катаной, точнее, ее имитацией, изготовленной грубовато, но достаточно грамотно. По крайней мере, с балансировкой у него было все в порядке.

Разминался я в обширном зале, в компании с двумя десятками спортсменов, половина из которых держалась вместе. Не требовалось большой проницательности, чтобы понять: они из одной школы, скорее всего местной.

Вначале я хотел поинтересоваться у слоняющегося тут же распорядителя – клона секретаря, только без очков, – с кем конкретно мне придется драться. Но, поразмыслив, решил махнуть на это рукой. Не пристало это официальному представителю редкой фамильной школы джиу-джитсу со сложно произносимым японским названием, которое приблизительно переводилось как «Твердыня безоблачной ясности».

Закончив разминку, я окончательно успокоился. Впереди был длинный день. До вечера меня ждали четыре поединка, правда, если я проиграю в первом и во втором, то этим все и ограничится.

Значит, выиграть мне надо. В этом у меня сомнений не было нисколько, зато кое-какие соображения насчет хваленого плана наших аналитиков у меня появились. Теперь я стал понимать, что вся эта идея об участии в фестивале может оказаться пустышкой. В конце концов, это всего лишь официальное мероприятие. А моя легенда, предусматривающая роль бойца-одиночки, не очень-то способствует установлению каких-либо неформальных контактов.

Да и чего мы, в самом-то деле, ждем? Того, что кто-то непринужденно хлопнет меня по плечу и скажет: слушай старик, я тут вечерами на досуге занимаюсь расчлененкой, тебя это случайно не интересует?

Отойдя в угол и отвернувшись к окну из стеклоблока, за которым все равно ничего не было видно, я вызвал Стаса.

– Что, Малыш? – тут же откликнулся он.

– Я думаю, в ближайшее время тут ничего интересного не предвидится.

– Ну, не знаю, – протянул Стас. – Я бы ничего не стал исключать.

– В любом случае, я пока – темная лошадка. До первых побед меня никто и не заметит. Если что и начнет происходить, то не сейчас, а во второй половине дня, если к тому времени я начну становиться крупной величиной.

Стас неопределенно хмыкнул и спросил:

– Что ты предлагаешь?

– Думаю, на ближайшее время тебе надо присоединиться к Капитану.

– Но он сам приказал…

– Я знаю, но у него сейчас работа гораздо опасней, чем у меня. Поезжай к нему, а с обеда, если я еще не сойду с дистанции, подъедешь ко мне.

Стас помолчал, потом нехотя согласился.

– Ладно. Так и сделаем. Я оставлю машину на стоянке, чтобы у нас была дальняя связь.

– Езжай, Стас. Капитану ты сейчас нужнее.

– Хорошо, Малыш, еду. Удачи тебе.

– И вам тоже.

Я услышал еле слышный щелчок – это Стас отключил ближнюю оперативную связь. Оставалась еще, разумеется, дальняя связь, она осуществляется с помощью более мощной аппаратуры. Сейчас такое приемо-передающее устройство, автоматически включившись, приняло эстафету, выйдя в эфир с огромной, почти полностью забитой машинами парковки Дворца спорта.

Это означало, что в любой момент я смогу связаться со своими товарищами.

И все же я почувствовал себя очень одиноким.

3

В темном гараже с закрытыми изнутри воротами, в салоне «Фольксвагена», тускло освещенном лампочкой на потолке, Капитан склонился над клавиатурой компьютера, отстукивая очередную команду.

В его распоряжении сейчас был не только мощный сервер, смонтированный на борту «Фольксвагена», и даже не только объединенная с ним компьютерная сеть, образованная несколькими переносными компьютерами. Сейчас, после запуска в сетевое пространство города мощной программы-крота, захватывающей, незаметно для своих владельцев, все новые и новые ноутбуки, настольные ПК, серверы и целые корпоративные сети, в его подчинение с каждой секундой поступало все больше и больше свободных компьютерных мощностей.

Это давало возможность получать доступ к новым массивам информации, в том числе и той, что защищалась разного рода охранительными барьерами.

Капитан, припав к яркому мерцающему экрану, активизировал одну программу за другой.

С каждой секундой ресурсы создаваемой им сети прирастали на десятки гигагерц, сотни гигабайт.

Каждые три-четыре минуты объем обработанной информации удваивался, а то и утраивался.

В основном она не имела отношения к интересующим их вопросам. Но кое-какие важные факты все же всплывали в этом потоке – всплывали, чтобы тут же быть остановленными логическим фильтром поисковой программы.

Тогда из динамиков монитора доносился короткий мелодичный сигнал, а поверх изображения вспыхивал яркий мигающий значок.

Капитан давал команду, и новая информация выводилась на экран. После краткого просмотра она либо отправлялась в корзину, либо поступала в активный банк данных – для дальнейшего учета, переработки и последующего применения в логических фильтрах поисковых и анализирующих программ.

Время шло. Поток информации, проходящий через бортовой сервер, все возрастал, но сигналы от компьютера стали раздаваться все реже и реже. Постепенно они и вовсе сошли на нет.

Капитан наконец выпрямился, потер ноющую поясницу и с облегчением откинулся на спинку кресла.

Кажется, время клева подходило к концу. Теперь предстояло разобраться – что там в осадке. Но – очень быстро, на скорую руку.

Кроме тех, что совершаются в виртуальном пространстве, Команду Смерти ждали и реальные дела.

Капитан понимал, что их нынешнее задание – из того разряда, которые невозможно завершить без серьезных активных действий.

И, вполне возможно, насильственных действий.

В железную дверь гаража, закрытую изнутри на засов, тихо постучали.

Капитан мгновенно развернулся в своем пластиковом креслице. В его руке, словно ниоткуда, материализовался штатный «глок», уже снятый с предохранителя, готовый к стрельбе.

Затем в микродинамике оперативной связи пискнул сигнал вызова.

Это оказался Стас.

4

Парень, с которым я должен был помахаться мечами для затравки, оказался, как я и подозревал, местным, из клуба «Велесова сечь». То, чем они там занимались, называлось «древнеславянскими ратоборствами». Несмотря на декоративный, едва ли не лубочный флер, сквозивший в этих названиях, парень успел уже сегодня одержать одну победу. Его шансы, следовательно, котировались выше, чем мои. Если я проиграю, у меня будет еще одна попытка, не больше.

Едва я вступил на то, что здесь называлось ареной, хоть это была не круглая, а квадратная площадка, как волнение, охватившее меня по причине необычности всего этого мероприятия, полностью ушло.

Да, я никогда в жизни не участвовал ни в каких спортивных соревнованиях, по крайней мере, со времен средней школы, но для человека, регулярно проходящего через мясорубку жестких вольных спаррингов у себя в организации, причем спаррингов с двумя, тремя, четырьмя противниками, часто в ограниченном пространстве, на крутом склоне или в лабиринте из разнокалиберных блоков, со связанными ногами, с «отключенной» рукой и т. д. и т. п. – для человека, постоянно испытывающего все это, оказаться на обширной, ровной, в меру мягкой площадке и при этом всего лишь с одним противником – было чуть ли не детским заданием.

– В правом углу арены – Павел Бугров! – объявил в микрофон ведущий тоном завзятого конферансье. – Боец клуба древнеславянских ратоборств «Велесова сечь».

Информация была воспринята, судя по свисту и шуму аплодисментов, с энтузиазмом.

В ответ на представление парень разразился длинным каскадом разнообразных движений мечом. Клинок заплясал вокруг его тела, выписывая красивую блестящую полусферу.

Публика взревела, засвистела, оглушительно захлопала.

Я внимательно наблюдал. Боевого смысла в этой эквилибристике мечом было немного, хотя сам по себе парень явно силен и достаточно быстр.

– В левом углу – Александр Малышев! Представляет одно из направлений традиционного дзю-дзюцу, семейную школу «Твердыня безоблачной ясности».

Мне тоже вежливо похлопали. Я поклонился на три стороны, с четвертой была стена с выходом за кулисы.

Конферансье разразился длинной тирадой – что-то насчет уникального шанса, который получили в рамках фестиваля различные направления боевых искусств, которые могут теперь сравнить эффективность своих подходов к традиционному бою с оружием и без него.

Он напомнил, что поединок ведется по схеме: три раунда по три минуты боя на мечах и столько же – боя голыми руками, либо до чистой победы.

Мой противник на протяжении этой речи вытанцовывал на месте, нанося туда-сюда разнообразные удары мечом. Я же стоял неподвижно.

Под защитной маской, которую я опустил сразу после представления, мое лицо оставалось невидимым, и я без помех провел несколько усиленных циклов мобилизующего дыхания.

Лишнее сердцебиение ушло, сердце заработало мощно и ровно. Мышцы налились взрывной энергией.

– Итак, дзю-дзюцу против славянских ратоборств! Бой начинается! – провозгласил конферансье, едва не лопнув от напыщенного пафоса.

В заявке я обозначил себя как бойца джиу-джитсу. Может, дзю-дзюцу звучит и более правильно с точки зрения современных принципов транскрипции, но трудно произносимо в рамках фонетики русского языка. Мне лично больше нравится джиу-джитсу, тем более, что история этого термина в России насчитывает уже больше века.

Впрочем, я не слишком радел обо всех этих терминах, поскольку к настоящему традиционному джиу-джитсу не имел ни малейшего отношения. Моя «фамильная» школа была сконструирована моими инструкторами чуть больше суток назад – со всем ее набором техник и стилевыми особенностями. Хотя меня, конечно, никто не ограничивал в моем техническом арсенале – я был волен использовать все, чему меня научили, но, конечно, лишь в самой острой ситуации. В рамках этих соревнований все же целесообразно придерживаться отобранных специально для этого техник.

Правда, я не был уверен, что даже здесь, где собрались, вроде бы, специалисты в сфере боевых искусств, хоть кто-нибудь смог бы идентифицировать некоторые мои действия как самостоятельные техники.

Прозвучал сигнал, резкий и неприятный, как диссонирующий аккорд взбесившихся фанфар.

Я поднял меч и чуть выдвинул вперед левую ногу, формируя максимально подвижную верхнюю стойку. Из угла я решил не выходить: все-таки он сужал возможности моего противника в нападении.

Размахивая мечом, – зачем же так глупо тратить силы? – он двинулся ко мне танцующей походкой.

Я проверил свою отцентрованность: все суставные замки сняты, руки и ноги чуть согнуты, грудь немного вобрана, плечи самую малость ссутулены. Мысленно я провел вокруг себя полусферу, каждую точку которой в любой момент мог коснуться кончик моего меча – это дистанция прямого боя.

Граница следующей полусферы располагалась метра на полтора дальше от центра. Это то, что я могу достать простейшим одночастным перемещением – шагом или прыжком. Основная тактическая борьба между опытными фехтовальщиками происходит как раз на границе соприкосновения их больших, вторых, сфер.

Как учили меня в курсе боевой психотехники, я попытался раздвинуть поверхность своих телесных ощущений

Это состояние сознания, далекое от обычного. Здесь, как нам объясняли, к левому полушарию мозга, ответственному за рациональное мышление, подключается правое, ведающее формированием образов, в том числе и воображаемых.

Все это в целом переводит мыслительную деятельность в интуитивно-чувственное русло.

Теперь я мог бы и не смотреть на своего противника – я и так представлял, где в данный момент времени он находится, и даже – где он будет находиться в следующий.

Эта способность называется непонятным научным термином «перцепция». В той или иной степени этим качеством владеют все спортсмены более-менее высокого уровня, боевых или, скажем, игровых видов спорта. В Советском Союзе существовало целое научное направление, развивающее методы перцепционной подготовки. Но сейчас, кажется, те наработки уже никому не нужны. Кроме, конечно, коллектива спецов, создавших и культивирующих в нашей организации разветвленную и многоцелевую систему рукопашного боя.

Мой противник с каждым мигом все ближе подбирался к моей внешней полусфере. При этом амплитуда его движений мечом возрастала, а скорость – увеличивалась.

Не знаю уж, что они там понимают под древнеславянскими ратоборствами, но эти манипуляции, для которых, конечно, требовалась отменная физическая подготовка, больше походили на жонглирование, чем на реальную боевую технику.

Впрочем, всякого рода славянские ратоборства новой волны и создаются ведь не бойцами-практиками, хотя бы спортивной направленности, а энтузиастами-любителями, с излишним увлечением воспринимающими свои абстрактные идеи. А настоящие оригинальные школы, которые, хоть и редко, но все же встречаются на бескрайних просторах отечества, как правило, не очень-то вписываются в эту мутноватую новую волну.

Меч парня едва не задел мою внешнюю сферу. Чтобы этого не произошло, я чуть сместился – назад и вправо.

Нападающий этого, похоже, не заметил или, вернее, не придал значения столь мелкому передвижению.

Но на самом деле он шел теперь не прямо на центр моей сферы, а немного в сторону. Ее внешнюю оболочку он пересек по касательной.

Из глубины моего сознания выплеснулся ясный и недвусмысленный импульс: пора!

Все суставы моего тела были абсолютно свободны. Я мог бы сейчас сделать любое движение, нанести удар в любую точку окружающего пространства или отразить атаку с любого направления.

В практике многих школ боевых искусств такое состояние тела называется шарнирностью. Достигается оно серьезным специализированным тренингом с обязательным применением особых психотехник.

Я находился сейчас именно в таком состоянии, а мой противник зачем-то закрепостил себя нелепой акробатикой.

Не пристало так обращаться с оружием, пусть даже и таким условным.

У него не было ни единого шанса избежать моей атаки. А чтобы защититься от нее, он должен был бы последние два-три года совсем по-другому строить свой тренировочный процесс.

Мощный импульс, родившийся в глубине моей психики, автоматически трансформировался в физическое действие.

Моя верхняя стойка мгновенно, как у жидкого терминатора, перелилась в глубокую переднюю – фактически положение длинного шага со значительным понижением центра тяжести.

Парень вскрикнул.

Колющий удар, достигший левой части его грудной клетки, был, должно быть, весьма чувствительным. Меч изогнулся, но выдержал перегрузку.

Движение противника сбилось от мгновенного болевого шока. В результате его же собственный меч зацепил его за бедро. Парень споткнулся и едва устоял на ногах, но оружие все же вылетело у него из рук, со звоном упало на пол и проскользило по покрытию к самому краю арены.

Я уже стоял себе в сторонке, недвижим и бесчувственен, как истинный самурай.

С начала боя прошло не более пятнадцати секунд.

Почти минуту потребовалось судьям, чтобы обменяться впечатлениями и вынести вердикт.

– Чистая победа, – удивленно протянул конферансье в свой фонящий микрофон.

Публика недоуменно роптала, и ее можно было понять: зрелищного действа ей не показали.

Но смерть – я-то уж знаю – никогда не приходит в ярких красках под звуки литавр и гром барабанов. Смерть – вещь обыденная. Ей совершенно наплевать на чьи-то торжественные ожидания.

Судья подозвал нас, велел снять маски и поднял мою руку.

– В поединке на мечах победил Александр Малышев! – прежним своим пафосным тоном провозгласил конферансье.

– Перерыв – одна минута, – объявил судья.

– После перерыва – бой без оружия, – громогласно сообщил ведущий. – Схватка ведется в том же защитном снаряжении, что позволяет почти не ограничивать разрешенные действия.

Публика одобрительно загудела. Как всякая публика, она требовала зрелищ.

С запоздалым раскаянием я понял, что был не прав.

Я не только украл у покупателя оплаченные развлечения, я еще и не отработал свою собственную задачу – не засветился, не обратил на себя внимания, не отыграл свой собственный имидж. Короче, ушел в сторону от поставленной передо мной задачи.

В общем, ошибочка вышла, уважаемые дамы и господа. Ну да ничего: виноват – исправлюсь.

Клиент, как известно любому бизнесмену, всегда прав.

Глава 27. Инъекция смерти

1

Перерыв затягивался. Мне казалось, что прошло уже много времени, но, когда я взглянул на огромное электронное табло чуть сбоку от арены, верхняя строка которого играла роль будильника, выяснилось, что на самом деле минуло не больше пятнадцати секунд.

Время сгустилось, время текло медленно, как густой кисель.

Я стоял в своем углу неподвижно, как робокоп с выключенным питанием. Я мог думать о чем угодно. Мысли текли неспешно и лениво, как в жаркий полдень после сытного обеда: до вечера еще далеко, а пока можно подремать или просто подумать – так, ни о чем.

Я вспомнил свою жену. Давно уже она жила только в моей памяти. Куда же уходит человек после своей смерти? Надеюсь, Мария сейчас в лучшем мире. А куда уходит человек, который еще не родился? Наша дочь. Этого мира она так и не увидела. Какая чудовищная несправедливость.

Глубокий вдох, медленный выдох. Надо постараться унять эту дрожь, которая сотрясает все мое тело.

Я вспомнил Лизу. «Я не могу уйти. У них мой ребенок». Тогда это показалось чуть ли не глупой натяжкой. А я, разве я смог бы оставить свою дочь в лапах врагов?

Чудовищный вопрос. И столь же нелепый.

Она обязательно будет пытаться проникнуть туда. Даже зная, что это будет стоить ей жизни. Что пули из автомата разорвут ее тело, прошьют ее мозг, наполнят ее существо страшной болью – последним подарком жизни.

А потом, наверное, ее правую руку действительно трубят. Сунут в обычный полиэтиленовый пакет, закроют в пластиковый контейнер. Куда-то отвезут.

Куда?

Нет ответа.

Зачем?

Как ни странно, но на этот вопрос ответ напрашивался сам собой – для проведения каких-то исследований.

Почему именно рука? Почему не другая часть тела?

Нет ответа.

Хотя, если подумать… Как могут в принципе выглядеть такие исследования?

Готовятся препараты, исследуются под мощным микроскопом, может, сжигаются в камере спектрографа для определения химического состава.

И что можно увидеть на таких препаратах?

Если это – тонкий поперечный срез предплечья, то там будет видна кожная ткань, мышечная, костная, нервная.

Стоп!

Почему в случае с Лизой речь шла о правой руке, а у Алекса отрубили левую? Чем в принципе правая рука отличается от левой?

Действительно, чем?

У любого человека мускулатура на рабочей руке, будь он правшой или левшой, массивней.

Что еще?

Кровеносная сеть более развита. И, конечно, нервы более толстые и разветвленные, поскольку по ним проходят более мощные нервные импульсы.

Выходит, кого-то интересуют препараты, изготовленные именно из рабочей руки. Похоже, не правой, не левой, а именно рабочей.

Почему?

Нет ответа.

Но, если мои рассуждения правильные, то Алекс при жизни должен был быть левшой.

Перед смертью ему что-то вводили в вену. Возможно, что-то, что сделает последующий анатомический препарат более контрастным. Выявит в нем какие-то свойства, которые в обычном состоянии не видны.

Да, но Лизе на той крыше едва ли удалось бы сделать предварительную инъекцию.

Черт! А не означает ли это, что такие инъекции уже были ей сделаны раньше? Это, кстати, могло бы объяснить тот факт, что моя рука, хоть левая, хоть правая, никого там почему-то не интересовала.

Сигнал – режущие ухо звуки фанфар.

Противный голос конферансье:

– Дамы и господа! Внимание! Бой начинается.

Медленно, с усилием, я выдохнул из легких застоявшийся воздух. Дождался возврата дыхания, ощутил охватившую тело волну энергии.

Что ж, представление продолжается. И я к нему готов.

2

Парень снова надвигался на меня – осторожней, чем раньше, но не менее решительно.

Подобравшись на стандартную дальнюю дистанцию рукопашного боя, он рванулся вперед, молотя воздух руками в каком-то подобии уже продемонстрированного ранее эквилибра с мечом.

В бою без оружия защитная воображаемая сфера имеет значительно меньший диаметр, чем при работе с оружием, поэтому я спокойно подпустил его ближе.

Не встретив сопротивления, парень разошелся вовсю. Его мелькающие руки надвигались на меня, как крылья ветряной мельницы. Однако, как и в предыдущей схватке, боевого смысла в этих движениях было немного.

В принципе, я мог бы остаться на месте и встретить эту псевдоатаку одним хорошим встречным ударом.

На этом бы все и закончилось, но я помнил, что публика жаждала зрелища. А зрелище здесь зависело только от меня.

Поэтому, едва он достиг границы защитной сферы, я сделал мягкий, пластичный маневр, который со стороны вовсе и не смотрится какой-то специальной техников. Я шагнул вперед и влево, затем, вместе с разворотом вокруг оси, вправо.

Спина противника оказалась прямо передо мной.

Теперь, опять-таки, я мог бы закончить бой одним ударом вдогонку. Вместо этого я захватил его сзади за ворот куртки обеими руками и, бросив центр тяжести назад, стал разворачиваться, перекачиваясь из правосторонней в левостороннюю стойку – мощным шарнирным движением.

Парень был заметно тяжелее и физически сильнее меня, поэтому его отчаянная попытка вырваться имела бы шанс на успех, если бы я действовал хоть чуть-чуть неправильно. Но, на его беду, уж что-что, а такие элементарные техники, у нас в организации отрабатывают чуть ли не с пеленок, то есть с первых дней зачисления в штат. Все возможные ошибки в этом броске я давно уже совершил и давно исправил.

Моя техника была безукоризненна: руки лишь удерживают противника, осуществляя захват и не участвуя в тяге, опрокидывающее движение создается мощными мышцами бедер и тазового пояса. Движение в целом не прямолинейное, а скручивающее, напоминающее наматывание каната на барабан.

Так что возможности для ухода я ему не дал.

Наткнувшись на мою ногу, противник окончательно потерял равновесие. Его руки наконец перестали бессмысленно молотить воздух и раскинулись в стороны, в столь же бессмысленной, но, по крайней мере, понятной попытке рефлекторно ухватиться за воздух.

Возможности для добивания я опять проигнорировал, лишь отскочил в сторону, якобы опасаясь его возможной контратаки.

О ней, разумеется, речи в принципе не шло. Парень просто грохнулся на спину всей своей массой.

Я отошел еще дальше – чтобы дать ему возможность очухаться.

Публика загудела. Послышался свист.

Парень неуклюже шевелился на мягком покрытии, как полураздавленный навозный жук. Если бы за сеткой защитной маски можно было увидеть его лицо, то на нем наверняка предстало бы выражение растерянности.

Что-то в этом бою для него было сильно не так. Почему-то он велся не по тем правилам, которыеему привили в его клубе якобы боевых «ратоборств».

Надеюсь, после этих соревнований хоть какие-то выводы о своих инструкторах он сделает.

Свист усилился.

Парень тяжело перевалился на бок, встал на четвереньки, медленно поднялся в полный рост.

Я дал ему сделать это. Эту услугу заказчик уже оплатил и теперь должен был получить в полном объеме. Зрелище. Публика просто жаждала его.

Надо отдать ему должное: едва увидев меня, парень бросился вперед.

Я позволил ему сократить дистанцию почти до нуля, лишь, чуть разворачиваясь, немного сместился в сторону.

Две могучие оплеухи почти достали меня, окатив горячей воздушной волной.

В ответ я провел простейшую связку: крюк слева – крюк справа.

Как ни странно, оба удара достигли цели, угодив ему в голову. Он, похоже, не был способен даже на элементарную защиту, полагаясь почему-то только на свои причудливые атаки.

Бил я не сильно, поэтому его координация, да и физическая мощь, остались при нем.

Он немедленно развернулся и атаковал то место, где я только что стоял, новой серией своих странных ударов-оплеух.

Я же сместился, не отдаляясь от него, в обратном направлении. Сбоку поймать его руку в двойной захват – за локоть и запястье – не составляло ни малейшего труда.

Сделав шаг за его спину, я воздел свои руки, будто замахиваясь мечом, а затем, чуть откачнув центр тяжести назад, рубанул этим воображаемым мечом вертикально сверху вниз.

Получилось классическое сваливание назад рычагом плечевого сустава.

Вновь я отскочил, и вновь он испытал своей спиной прочность пола.

Крики и свист стали оглушительными.

На этот раз он вскочил быстрее. Судя по резким, отрывистым движениям, он наконец разозлился.

Атаковал он на этот раз с дальней дистанции – вполне грамотным круговым ударом ноги. Похоже, до увлечения «древнеславянскими ратоборствами» он занимался чем-то более реальным, вроде каратэ или кунг-фу.

Я позволил ему полностью вовлечься в удар, а потом, когда он уже не смог бы отдернуть ногу, резко рухнул вниз, на корточки, одновременно выбрасывая правую руку вертикально вверх.

Как только его голень, просвистев у меня над головой, угодила мне в сгиб локтя, я резко вынырнул снизу, распрямив ноги.

Он трепыхнулся, пытаясь достать меня руками, но ничего не вышло: его нога лежала у меня на плече, и я плотно удерживал ее правой рукой.

Последующих вариантов действий могло быть сколь угодно много.

Я предпочел столкнуть его ногу с плеча чуть ниже – на сгиб локтя, потом с коротким подшагом ударил его коленом в поднятое бедро – удержавшись от соблазна провести тот же удар в пах, а затем, опустив свою стопу за его опорную ногу, развернулся на девяносто градусов, формируя левостороннюю стойку.

В итоге он, естественно, опять полетел на спину.

И опять, отказавшись от добивания, я скромно отошел в сторону.

Трибуны взревели. На арену выскочил судья. Я ожидал продолжения боя, но конферансье фальшивым ликующим голосом воскликнул в свой гудящий микрофон.

– Это – победа, дамы и господа! Чистая победа!

Только тут я вспомнил, что по здешним правилам три технично проведенных броска засчитываются как полное поражение противника.

Ну что ж, по крайней мере, хоть какой-то спектакль публика получила.

После официальных судейских объявлений и поднятия моей руки я с почетом проследовал за кулисы.

Зрительный зал одобрительно шумел мне вслед. Судя по всему, я становился популярной личностью у местной публики.

Внимание я на себя обратил. Теперь, если повезет, может последовать и ответная реакция.

Не публики, конечно, а тех, кто организовал вчерашнюю охоту.

3

Капитан хмуро покачал головой.

– Я не думаю, что это хорошая идея – оставить Малыша одного.

– Это ненадолго, Кэп. После обеда я туда подъеду.

Капитан видел, что Стас и сам понимает все насчет хороших и плохих идей. Стандартная оперативно-следственная группа организации должна состоять из четырех сотрудников. Четвертого они потеряли давно, и с тех пор Капитан так и не смог решиться принять в команду нового курсанта. Просто не мог найти человека, в котором был бы уверен на все сто процентов. Хотя, пожалуй, уверенность – это не то слово, которое можно применить в данном случае. На самом деле командир должен знать с абсолютной точностью, как поступит его подчиненный в той или иной жизненной ситуации. Только тогда он сможет планировать общий исход операции.