Текст книги "Король-Бродяга (День дурака, час шута)"

Автор книги: Евгения Белякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

– Рэд! Вынь эту штуку из меня! – заорал я.

Но он на меня и не посмотрел. Он разжал объятия Алирона, уложил стонущую королеву на пол и склонился над ней… Всего секунду он раздумывал, а, может, мне показалось, и это просто время для меня в тот миг растянулось, кто знает – и затем прильнул к ее губам.

Заметив, что Алирон собирается оттащить Рэда от королевы, я закричал:

– Нет! Не трогай его!

Ставни затряслись, и на пол посыпались осколки цветных стекол, как кусочки моей жизни. Скорее всего, от моего вопля, натренированного годами актерства.

Капитан застыл со смесью ярости и боли в глазах.

– Его нельзя прерывать, иначе умрут оба! И выньте из меня этот меч!

Алирон, как во сне, подошел и, взявшись за рукоять, резким рывком выдернул меч из стола и меня. Я в этот миг пережил удар кривым ножом на узкой улочке Дор-Надира, вспомнился и еще один нож, с хрустом взрезавший меня, как поросенка, в порту, в том же городе.

Кашляя кровью, я свалился со стола и подполз к Рэду, склонившемуся над Алисией. Глаза его были закрыты, словно бы в любовной неге, но я знал, что он умирает.

Потому что поцелуй, которым он одарил королеву, в Хавире назывался 'Одна жизнь', и его магия позволяла извлечь яд из тела отравленного, правда, ценой жизни целителя.

'Нет', – сказал я себе, – 'этого не может быть'.

Что же ты, король, маг, учитель, шут – еще одним учеником становится меньше у тебя на глазах… Гляди теперь… Твой личный водонос, мальчик для оттачивания языка, подушечка для иголок-острот – умирает…

– Рэд… – прошептал я. – Зачем…

Но я знал, что он не ответит.

Мы молчали – и наблюдали за тем, как жизнь уходит из Рэда, перетекая в королеву. Сначала она задышала тише, лицо ее, искаженное страданием, разгладилось. Когда она открыла глаза, то увидела лишь склонившегося над ней Рэда, да и то, всего секунду – потому что он выдохнул и обмяк, придавив ее плечом.

– Алирон, – позвала королева, и капитан, очнувшись, вытащил ее из-под тела Рэда.

Я подполз к ученику ближе и положил его голову себе на колени.

– Уйдите все, – приказал я.

– Но, мессир… – попытался вернуть меня к реальности Вито, – Король…

– Пусть идет к дьяволу.

Алисия посмотрела на меня и слабым голосом спросила:

– Джок? Откуда…

– Алирон. – Я собрал в кулак, сжал до хруста костяшек всю свою волю, всю силу, и вложил их в эти слова. – Забери королеву. Уезжайте отсюда. Страже будет не до вас.

Он молча кивнул и, взяв королеву на руки, быстро пошел к двери.

– Никлас… найди короля. Он может… только Боги знают, что он может наделать сейчас; найди и останови его, что бы он не хотел предпринять.

– Но…

– Не спорь. И оставь меня, наконец, с Рэдом. Иди.

Он послушался.

Глупо разговаривать с мертвыми, но кто сказал, что они нас не слышат? Пока ни один не вернулся, чтобы сказать об этом.

– Дурак ты… добрый и храбрый дурак, – сказал я Рэду, и погладил его по щеке. – Знаешь, я-то думал, что ты доживешь до старости, и мы вместе с тобой будем сидеть в нашем домике, попивать чай и вспоминать былые времена. А, может, ты женился бы и я б приезжал к тебе, и мы, старые пердуны, смотрели бы, как играют твои внуки.

В разбитых окнах засвистел ветер.

– Ненавижу это 'бы', – признался я, поудобнее устраивая его голову у себя на коленях. – Оно словно жирная линия, перечеркивающая все варианты будущего. Жаль, у меня нет стеклянного кокона с волшебной жидкостью… Хотя ты был бы против, наверное. А мне… может, мне нужно понять, что есть невозвратные вещи? Смертные люди? Я привык к своей долгой жизни… Наверное, это банально, я сам говорил подобное со сцены, и не раз, но… жаль, что я не успел сказать тебе, как ты мне дорог. И я…

Стены замка ощутимо дрогнули, словно великан, головой задевающий небо, пнул его изо всей силы. Дальняя стена издала сухой, потрескивающий звук. Я осторожно (стараясь не стукнуть Рэда затылком о камень, хоть он и был мертвее мертвого, но почему-то это показалось мне важным) опустил своего ученика на пол, затем встал и опасливо приблизился к стене на несколько шагов. Камни скрипели, сопротивляясь неизвестной силе, а ветер снаружи пытался просунуть в окна длинные, цепкие лапы; он поднял пыль и поволок в мою сторону брошенный в углу гобелен.

Что, черт возьми, происходит?

Постепенно буря снаружи сменила тон – вместо визгливых ноток я услышал мощный гул, сродни морскому, и в этом утробном рычании отчетливо прозвучало имя.

Стена дрогнула и, выгнувшись наружу, с грохотом вылетела, рассыпаясь на отдельные камни – как будто кто-то невидимый, но очень большой и сильный ухватился за нее и выдернул из замка. Ветер ворвался в залу, смел со стола остатки блюд, и заставил меня зажмуриться. Я знал, что это – необычный ураган. Магический… И мне показалось, я знал, кто вызвал его.

Перед глазами моими встала наводящая ужас картина: серая мгла клубилась снаружи, заворачивалась в вихри и сжимала замок в смертельных объятиях. Внутри нее можно было заметить птичьи трупики, ветки деревьев, листья и пыль. Низкий голос бури стал почти невыносимым, я с трудом держался на ногах, в глаза и рот мне забилась пыль, я чувствовал себя букашкой, тщетно пытающейся выжить в водовороте и одновременно этот клубок неистовых смерчей, танцующий быстрый, неудержимый танец, восхищал своей мощью и хаосом.

– Рэ-э-э-эд! – услышал я голос, и обрадовался ему, как желанной когда-то смерти.

Из буйного, кусающего себя за хвост урагана отделилась точка – и понеслась ко мне. Я приглашающе раскинул руки в стороны, стоя почти на самом краю пола, за которым бесновалась стихия.

Она, уверенная в себе, спокойная и нетронутая бурей, опустилась всего в нескольких шагах передо мной. Сердце мое, как я думал, сухое – сжалось так, что, казалось, кровь и слезы хлынут у меня из глаз.

– Он умер. – Сказала она.

– Здравствуй… Хилли, девочка моя.

Она молчала. Смотрела на меня. Ничуть не изменилась, только складка у губ и глаза – черные, полные ненависти.

– Я ждал тебя гораздо раньше. – Она смотрела на меня, не двигаясь. Гул поутих, но я знал, что все только начинается. Или заканчивается… – Что скажешь?

– Рэд умер. Я почувствовала, – ответила Хил, едва сдерживаясь. – Ты губишь всех, кто рядом… Где он?

– Да, он умер.

– Где он?! – закричала Хил.

Я обернулся и показал ей на тело Рэда. Хил охнула и медленно пошла к нему, буря же осталась снаружи, словно невидимая сила держала ее там… до поры до времени, пока она не ворвется внутрь и не разорвет меня на куски. Хилли опустилась на колени рядом с другом, провела рукой по припорошенным пылью волосам.

– Как?

– Спас королеву. Выпил из нее яд. 'Одна жизнь', самоубийственный поцелуй.

Я подошел и сел на пол рядом со своей бывшей учениицей.

– Ты… ты чудовище. Ты моровая болезнь, все, кого ты касаешься, гибнут… – полным слез голосом произнесла она, и замолчала, не в силах совладать с ним. Я же свои рыдания скрутил в тугой жгут еще тогда, когда увидел гаснущие глаза Рэда, и не давал им прорваться, да и не собирался. Я слишком стар, чтобы плакать… наверное. Хил продолжила: – Хотя бы поэтому я должна тебя убить.

Ветер развевал ее волосы, придавая ей вид величественный и грозный. Настоящая Дева Пустыни.

– Я так и знал, что ты не уйдешь без…

– Без твоей смерти, Джок? Нет, не уйду.

– Меня не убить, детка. В отличие от него… – я с силой сжал челюсть, и на зубах заскрипела каменная крошка. – Ты не сможешь.

– Смогу.

– Как?

– Я знаю, как лишить тебя бессмертия.

Я посмотрел на кольцо.

– Да, – она заметила мой взгляд и скривилась торжествующе. Странная вышла гримаса – как будто ей самой непонятно было, что нужно чувствовать в этот момент. – Я знаю, как разбить его, снять его чары.

– Когда-то я желал этого. Потом перестал. Но теперь… тебе повезло. Сейчас мне все равно, и я не стану биться за свою жизнь.

– Ты устал? Устал управлять людьми, как куклами?

– О чем ты?

Она с презрением посмотрела на меня. Такая строгая, пугающая и прекрасная, уверенная в своей правоте и праве – лишить меня того, чем не она наградила.

– Я знаю, ты бросил меня.

– Не сомневаюсь, ты считаешь, что знаешь истину.

Она фыркнула:

– У тебя еще есть время рассказать мне свою версию, но я все равно не поверю.

Я покачал головой.

– Ты все уже решила, милая.

Я поднялся на ноги; она тоже.

– Давай, девочка моя.

Хил смотрела на меня в упор, губы ее беззвучно шевелились. Она подняла руку, направив в мою сторону дрожащую ладонь, но тут же опустила ее.

– Почему ты… почему ты бросил меня? Дважды, Джок!

Значит, она вспомнила. Не только Кару Богов. Порт, сосуд в заброшенном доме… интересно, как она ощущала мое присутствие рядом? А потом я внезапно исчез, оставил ее, словно надоевшую игрушку – именно это я прочел в ее глазах.

– Это длинная история. У тебя не хватит терпения, а у меня сил. Я и впрямь устал. Делай, что собиралась.

Она сжала губы, словно ей было очень больно. Нет, девочка моя, я не собираюсь дать тебе причину отказаться от задуманного. Тем более что найти ее ты можешь лишь в своем сердце, а не в моих словах.

Она зашептала на незнакомом мне языке. Шум бури снаружи отозвался мерным гулом, то затихающим, то возрастающим – в ритме сердцебиения. Бом, бом… звуки ее голоса будто бы заставляли пространство вокруг нас колебаться; воздух нагрелся, и мне стало трудно дышать. Я почувствовал что-то похожее на то странное состояние, что преследовал меня в последнее время, но куда слабее – и во внезапном и, возможно, последнем озарении понял, что это Хил искала меня, и магия поиска заставляла меня терять себя в окружающем мире; столь сильное воздействие не могло пройти бесследно, а я, хоть и испытывал его ранее, когда Пухлик решил излечить меня от горба, не узнал его.

– Я…лишаю тебя твоего бессмертия, – прошептала Хил.

И сжала руку в кулак.

Меня накрыла тьма.

И в этой тьме я вдруг стал мириадом звезд, следящих с небосклона за суетными человеческими жизнями. Сотнями тысяч глаз, глядящими с неба. Я увидел само время, и смерть, и любовь – в их истинном обличье, которое дано видеть только умирающим. На мгновение я испытал счастье, сладострастно вдохнул аромат смерти, что окружила меня со всех сторон. Она была ласкова, как мать. Она убаюкивала и раскачивала меня. Я увидел бытие – и миллионы человеческих поступков, сплетающихся в удивительной красоты полотно, сияющее перед моим внутренним взором.

А потом я услышал голоса. Мужской и женский.

– Разве ты не знала? – спросил мужской.

Женский промолчал хрустальным звоном.

– Мне показалось, что я спал…

– Недолго. А… он?

– Жив.

О ком они? И кто они? Мне захотелось их обнять, прижать к себе и никогда не отпускать, потому что я вдруг почувствовал, что роднее и ближе них у меня нет никого.

И еще я вдруг почувствовал боль в ноге.

– Если это Сады Богов, – сказал я, заново пробуя слова на вкус – они почему-то отдавали каменной пылью, – то меня обманули. Здесь не должно ничего болеть.

– Он очнулся! – воскликнул мужской голос.

Рэд? Ну, тогда я точно на том свете. Сейчас он будет меня успокаивать, убеждая, что сделал все правильно и нет необходимости таскать его за уши. Но я все равно это сделаю.

Я попытался разлепить глаза и у меня это даже получилось.

Прямо перед собой я увидел счастливую физиономию Рэда. Он расцеловал меня в обе щеки, и прижал к своей широкой груди так, что мои кости затрещали.

– Учитель…

– Что тут… ты же…

Я поднял глаза. Чуть поодаль стояла Хилли с перепачканным лицом и потеками слез на щеках.

– Я не знаю! – крикнула она. – Он вдруг встал и…

– Рэд… – я поерзал в его объятиях, давая понять, что сжимать меня слишком сильно не надо. Он послушно разжал руки. – Дай-ка мне свой кинжал.

– Но зачем?

– Давай, не спорь.

Я провел холодным лезвием по руке. Заструилась кровь. Она все лилась, не переставая, и лишь когда я сжал предплечье, иссякла.

– Я снова смертен, Рэд. – Осмотрев руки, я увидел, что кольцо исчезло. – Мое бессмертие разбилось вдребезги и, видимо, один осколок попал в тебя, мой мальчик. Ты удачлив. Помоги-ка мне встать.

Кряхтя и держась за плечо Рэда, я поднялся и посмотрел на Хилл. Слезы дрожали на ее ресницах, как рассветная роса на травинках.

– Ну что, милая… теперь-то ты точно сможешь меня убить.

– Нет, учитель, я рассказал ей… – начал Рэд, но я остановил его, подняв руку. Рана болела, саднила и исчезать не желала. Какое облегчение.

– Рассказал о чем?

– Почему вы тогда уехали из Хавира. Багровая звезда. Смерти…

– Это второй раз, – тихо, сдавленно сказала Хил.

– А в первый – он сошел с ума от горя, – пылко добавил Рэд, защищая меня и мое тогдашнее безумие.

Я помолчал немного. Такой хрупкий момент – казалось, скажи всего лишь слово – не то, и рассыплется.

– Пусть она сама решит.

Хилл закусила губу. Затем отчаянно замотала головой.

– Я чуть было не… Нет… – прошептала она, резко развернулась и побежала к пролому в стене. И прыгнула прямо в центр смерча, все еще подкарауливающего там, снаружи. Ветер мазнул напоследок мое лицо и буря стала удаляться от замка, стремительно уменьшаясь. Я с трудом удержался от того, чтобы не кинуться следом. Нарочито бодро, пряча усталость, сказал:

– А она, где бы ни шлялась все это время, помимо ненависти научилась еще кое-чему. Ни разу не видел такого… живого урагана.

– Надо было ее остановить, – пробурчал Рэд, усаживая меня в кресло, которое поднял с пола.

– Не успели бы. И теперь она опять неизвестно где.

– Ну… – Рэд улыбнулся мне. – Я так думаю, она понеслась в наш домик в горах.

– Откуда у тебя такие сведения, прозорливый ты мой?

– Я рассказал ей, что узнал из ваших записок. Она засомневалась, и тогда я сказал, что вы оставили их там, и она в любое время сможет их прочесть.

– Рэд. – Я похлопал его по руке. – Мне надо… поехать за ней. Иначе… словом, я буду сильно жалеть. Конечно, она меня вряд ли захочет видеть в ближайшие лет двадцать. Хотя… я забыл, что уже не бессмертен, и меряю время десятилетиями. Вредная привычка. Но, как бы она меня сейчас не ненавидела, мне надо объясниться с ней. Я слишком долго держал рот на замке.

Рэд потряс головой, как конь, вытряхивая мусор из волос.

– Эй… ученик.

– Да?

– Ты… когда был Там…

– Я был звездами, учитель.

– Так я и думал. А ты… – Я не стал договаривать, но он понял меня без слов.

– Да. Я слышал, что Вы мне говорили.

Мы улыбнулись друг другу.

Дверь в залу, висевшая на одной петле, чуть скрипнула, и в проеме показалось лицо Советника. Он, заметив Рэда, приоткрыл рот и застыл, как изваяние. Наверное, первый раз за его жизнь, да и за историю всех Советников, случилось что-то, способное удивить это нечеловеческое существо.

– Он же…

– Умер? – продолжил я его мысль. – Да, ненадолго.

– Вы меня разыгрываете? – Хромая, Вито торопливо приблизился и пощупал моего ученика за плечо, не веря в его чудесное оживление. Но Рэд был Рэдом – не призраком, не иллюзией, а здоровенным, грязным и улыбающимся северянином. – Судя по всему, нет.

Он оглянулся, заметил наконец-то отсутствие стены и дернул щекой.

– Расскажете, что тут произошло, мессир?

– Когда-нибудь потом. Что в городе?

Он вдруг опустился на одно колено передо мной, поправил складки жабо и странно высоким, торжественным голосом сказал:

– Джоселиан, прошу вас от имени Невиана и его жителей принять корону и трон.

– Вито, – поморщился я. – Я, конечно, понимаю – Эдуард повел себя, как безумец, но ты же помнишь…

– Король Эдуард мертв.

– Что?!

Вито, все еще стоя на одном колене, заметил пыльное пятно на штанине и, достав платок, стал оттирать его, одновременно тихим голосом поясняя:

– Его Величество, покинув Малую трапезную, направился в башню между центральным и северным крылом замка, известную как Зуб, и имел там непродолжительный и явно воображаемый разговор со своей матерью, после чего, воскликнув, цитирую, 'Мама, я иду к тебе!' кинулся вниз. Двадцать ярдов – мгновенная смерть.

– Но… Вито, ты…

– Свидетелей, как минимум, трое – включая меня.

Я замолчал. Слишком много событий для одного дня – да что там, для нескольких часов! Вито все ждал моего ответа, и мне стало жаль его. Больной ведь, а выбрался из кровати и понесся туда, где события погуще. Не любит он жидкий супчик, наш Советник.

– Никлас, встань. Как ты собираешься посадить меня на трон? Обнародовать те доказательства, что вы с Оливером показывали Гедеону?

– Хорошо, что Вы вспомнили тот день, – Вито поднялся, – Вы еще тогда спрашивали, зачем мы с Оливером раскрыли Вашу тайну королю… Он, когда узнал, по моему совету написал завещание, по которому, в случае гибели его и сына (естественной или случайной, подтвержденной свидетелями) трон займет его дальний родственник…по имени Джоселиан. Ваше описание прилагается.

– Похоже, Гедеон чертовски вам доверял, – буркнул я.

– Он знал, что делал.

– Не сомневаюсь… запудрили ему голову…

Рэд молча слушал наш разговор, стоя у моего кресла.

– Мессир, давайте не будем юлить – скажите 'да' или 'нет', и кончим на этом. Я слишком устал, чтобы…

– Да.

Он встрепенулся.

– Я не ослышался?

– Тебе лучше знать, я не в курсе, может тебе пылью уши забило, или по голове камнем стукнуло… Да. Я согласен. И не спрашивай почему, ответ будет тот же – я захихикаю, хоть у меня легкие и забиты мусором.

Вито облегченно вздохнул, и стало видно, что с плеч его упал тяжкий груз.

– Великолепно!

– А как же королева? – спросил я. – Она носит наследника Эдуарда.

– Во-первых, это девочка, – с непоколебимой уверенностью сообщил Вито. Теперь, когда одним язвительным стариком в списке его проблем стало меньше, он оживился. – Во-вторых, после всего, что случилось, я уверен – она отречется от престола и выберет тихую жизнь с любимым человеком.

– Тогда найди их как можно скорее, – приказал я. Уже приказал, надо же, как быстро свыкся с новой ролью. – Когда коронация?

– Как можно скорее… – начал Советник, но я его перебил:

– Никаких скорее. Мне надо съездить кое-куда… К тому же, если преемник сыщется сразу же после смерти Эдуарда, это вызовет подозрения, да и город нужно подлатать. Жертвы есть?

– На удивление мало, ушибы да переломы, – Вито покосился на пролом в стене. – Хотя полной информации у меня пока нет.

Я посмотрел на Рэда, и он тут же все понял. Но я не совсем поверил его умной физиономии, поэтому решил озвучить свою просьбу:

– Помоги Советнику, найди Алирона с Алисией. Они могут остаться в столице – у них нет причины прятаться. Вернее, их причина сиганула с башни. А я возьму в конюшне самого быстро скакуна и…

– Но Вы вернетесь? – обеспокоенно спросил Вито. Я его понимал – опять шанс заполучить 'правильного' короля утекает сквозь пальцы; думаю, окончательно он успокоится лишь тогда, когда меня прикуют к трону.

– Обязательно. Как я выгляжу?

– Устало, – ответил Советник.

– На пятьдесят, – ответил куда лучше знающий меня Рэд. Я задорно улыбнулся.

***

Как бы я ни был разбит, опустошен и измотан, я отправился в путь – к горам Ага-Раав, туда, где меня ждала – а, может, и нет, – моя маленькая девочка, Хилли. Отправился, чтобы решить один вопрос, висевший между нами несколько лет.

Конь мне достался хороший – я сказал конюшему, что везу срочное послание от лорда Вито, и мне выдали резвое животное. Город и впрямь выглядел сильно потрепанным бурей, но, что было даже к лучшему – основательно ею вычищенным. Надеюсь, к тому времени, как я вернусь, жители Валедо наведут здесь хоть подобие порядка.

Я добрался до Низодолья всего за шестнадцать часов, дав коню отдохнуть всего раз. И, тем не менее, он не пал в конце пути, хотя изрядно притомился – я рассчитывал на нем же вернуться в столицу. Солнце взошло аккурат тогда, когда я, отклонившись от основной дороги, ведущей из столицы в Гавейское герцогство, расположенное между Невианом и Хавиром, направился к въезду в Алую долину. Очень романтичное название, оно появилось, наверное, оттого, что осенью долина между горами Ага-Раав и Нетотон лежит в уборе алых и багряных листьев.

Я отдал коня Ветлухе, трактирщику; поделился свежими новостями относительно урагана, который прошел от герцогства Лэгрид до самого Валедо. Не то, чтобы я был любителем сплетен, просто Ветлуха стал жаловаться на жизнь, и я огорошил его новостью, заставив задуматься об относительности оценки этой самой жизни. Он, судя по сморщенному лбу, действительно сделал какие-то выводы.

Я мог бы, учитывая усталость, отдохнуть у Ветлухи, а потом, со свежими силами, подняться к своему домику; но любопытство, нетерпение, а в особенности страх, что Хилли уедет оттуда, пока я буду дрыхнуть в трактире, заставили меня направить свои стопы в горы сразу же, как только я сдал своего тяжело дышащего конька на руки трактирщику.

И только когда я поднялся уже довольно высоко, у меня зародилось нечто, похожее на сожаление.

Ветер дул так, словно хотел отцепить меня от крутой тропинки и покачать в своих лапах, напевая колыбельную. Пару раз я упал, споткнувшись – и вдруг вспомнил, что больше не бессмертен… и похолодел.

Спокойно, старик, Рэд и Хилли по нескольку раз на дню поднимались сюда… когда ты гонял их с бессмысленными поручениями в долину. Но они молодые и сильные, возразил я сам себе, и сам же ответил – зато ты въедливый и упрямый.

Я добрался до лестницы к каменному карнизу, на котором стоял мой домик и прищурился, стараясь понять, есть ли там кто. Дверь была полуоткрыта – правда, это ничего еще не значило. Прокляв ветер и свои годы, я, дрожа каждой жилкой в своем многолетнем теле, стал подниматься. Холод дразнил меня, покусывая через куртку, как расшалившийся щенок. Лестница скрипела, я тоже. Но мы справились.

Я зашел внутрь домика – дверь была открыта, – и прислушался. Было тепло – еще совсем недавно здесь топили камин, уж я-то знал, я на своей шкуре испытал все мыслимые температуры на этой высоте. Я пошел вперед, сопровождаемый звоном единственного оставшегося в оконном проеме колокольчика.

В большой комнате, где располагался камин, книги и мое любимое кресло, действительно кто-то был. Угли тлели, отдавая последнее тепло, и розовое свечение их выхватило фигурку, свернувшуюся в кресле под пледом.

Она.

Я присел рядом, на полу – как обычно садилась Хил, слушая мои байки, – и стал разглядывать ее лицо. Во сне она выглядела… как девочка. Та Хилли, которую я знал и любил, трущобное дитя… Хотя – любил ли я ее меньше тогда, когда она встретилась мне в порту Дор-Надира с ножом в руке? Или когда я при малейшем удобном случае сбегал из Академии к ее хрустальному гробу и пел ей песни? Или, когда, с лицом упрямым и злым, она выслушивала мои шуточки в период ученичества? Нет. Не меньше.

– Хил… – позвал я.

Она проснулась мгновенно.

– Ты мне снился, – сказала она.

– И что я делал?

– Сидел в кресле, здесь… ты держал на руках какую-то девочку.

Я вздрогнул, но заставил себя улыбнуться.

– Зачем ты приехал?

В голосе ее была надежда и опасение, что эта надежда бессмысленна.

– Поговорить. Попросить вернуться и простить.

– Простить? – она плотнее запахнулась в грязный плед. – Я предательница.

– Что?

– Я предала тебя, хотела тебя убить…

– Я… – попытавшись объяснить ей, что чувствую, я понял, что она сейчас слышит только себя и замолчал, дав ей выговориться.

– Я думала… много чего. Что ты вырастил меня для того, чтобы я бросила тебе вызов. Ученики всегда так делают, так ведь?… Что ты нашел меня в Дор-Надире и засунул в хрустальный гроб, чтобы использовать…потом. Что ты провел эксперимент – выживу ли я, если буду лежать в той жиже, но потом тебе стало скучно и ты бросил меня…

Я понял, что она ни за что не сказала бы мне этого, не раскрылась, не поймай я ее на тонкой грани между явью и сном. И еще понял, что она прекрасно знала, что за девочку я держал на руках в ее сне.

– Это чушь, маленькая моя. Вызов? Это гнуснейшая ложь, а насчет 'засунул'…

– Я знаю. Рэд мне рассказал. И я прочла твои записи.

Она кивнула на стопку исписанных листков, лежащих рядом под книгой, чтобы не унес ветер.

– И… я вспомнила. Почти все. Трущобы… набережную… даже то, как ты приходил ко мне, пока я спала в наших развалинах – смутно, но я чувствовала тогда, как ты заботишься обо мне, как ты… ты рассказывал мне сказки. А я…

– Я не поверю, даже если солнце упадет с небес, что ты сама взрастила в себе такую ненависть. Обиду – да, удивление, сомнение… но не ненависть.

– Я была у герцога.

Пальцы у меня чуть похолодели.

– Училась у него, недолго… но он показал мне, как уничтожить твое кольцо, а, значит, и тебя. – Она порывисто вздохнула, и, словно не была уверена в самой себе, потерла лицо. – А потом дал ветер, чтобы я добралась до столицы. Мне сейчас… не хочу думать, что я могла быть просто орудием, но, похоже, так оно и было. Вся ярость пропала куда-то, стоило мне… лишить тебя бессмертия.

– Хотелось бы мне спросить у него… – начал я, и, видимо, в голосе моем все же слышалась злость, потому что Хил покачала головой и сказала:

– Там снова только развалины. Ты не найдешь его… Он появился, наверное, только затем, чтобы вложить в меня жажду убийства и уйти снова.

– Но теперь-то… – я искал в ее глазах то, что одновременно и хотел, и боялся увидеть. – Ты больше не хочешь меня убить, правда?

– Но я почти сделала это. Я предательница.

– Вовсе нет. Ну, прилетела, чтобы меня убить, большое дело. Ты сделала то, что сделала, сообразно своей натуре – самое главное, что ты не предала себя. Сейчас я даже готов забыть о герцоге – пусть убирается в Ничто, откуда появился, я не лишу себя того, что есть, ради глупой мести. Тем более что частью виноват я сам. Мне… нужно было рассказать тебе раньше, тогда б я не оказался на волосок от смерти – от руки того, кого я люблю.

– Любишь?

– Странно такое слышать от древнего старикашки, верно?

– Ох, прекрати. – Она посмотрела на меня, и в глазах ее стояли слезы. Я лишь надеялся, что они – не от жалости ко мне и не от ненависти к себе.

– Чувство вины, детка – самое ужасное чувство в мире. Оно разъедает тебя изнутри, как червяк – яблоко.

– Я…

– Будем считать, что мы простили друг друга и забыли. – Я взял ее за руки, поцеловал обе и встал. – Если тебе нужно время, чтобы поразмыслить над тем, что я сказал – проведи его с толком… Приберись здесь, а то с крыши натечет на книги.

Я ухмыльнулся и легонько пожал кончики ее пальцев. Если мудрость моя не изменила мне, я не упущу это мгновение. Не сойду с дороги опять, в поисках чего-то недостижимого – как делал всегда, оставляя за спиной изломанную жизнь, друзей и любимых. А крепко вцеплюсь в свою Судьбу, от которой так долго бегал.

Тем более что цели своей, сумасшедшей и невозможной – я достиг. Я снова смертен.

Я улыбнулся Хил:

– А потом, когда наведешь порядок в доме и в мыслях, возвращайся.

Она вскочила, уронив плед на пол, и бросилась ко мне в объятья. А я – вдохнул полной грудью запах ее волос.

– Я хочу всегда быть с тобой, – прошептала она третьей пуговице моей куртки. Та, наверное, скончалась от счастья тут же, но я был сдержаннее:

– Со злобным, циничным, едким стариком?

Хилли кивнула.

– Я не был бы мной, если б остался тут. В конечном счете, Судьба все-таки схватила меня за шиворот и ведет туда, где я нужен. А ты нужна мне рядом. Но я хочу, чтобы это решение ты приняла сама, в тишине и покое. Поэтому утром я уеду, а через неделю пришлю тебе весточку. Если захочешь – вернешься ко мне.

– Утром? – переспросила она.

– Да.

– А сейчас?

Я посмотрел на угольки в камине, они подмигивали мне десятками красных глаз.

– По законам жанра я сейчас должен подхватить тебя на руки и унести в спальню, а затем подарить тебе ночь незабываемой любви… но я способен только дотащиться до кровати без посторонней помощи и рухнуть в нее, и не забывать дышать. Я чувствую себя на всю тысячу лет. В меня вчера меч воткнули, ты знаешь?

– Нет. – Она подняла ко мне лицо. Счастливое. – Я помогу, обопрись на меня. Говоришь, меч?

– Проткнули насквозь, – я с благодарностью оперся на ее плечо, и мы двинулись в спальню. – Пришпилили к столу, как бабочку. А до этого я оббегал всю столицу и пригород. – Она уложила меня на узкую кровать и легла рядом, устроившись на моем плече. – А до этого – до беготни и меча, – я ночами не спал, следил за Их Величеством, пока они… он…

– Спи уже, – сказала Хил.

Эпилог

Неделю спустя.

Собрался почти весь цвет дворянства и прочих досточтимых граждан столицы. Некоторые успели приехать из предместий (ближайших, конечно, потому что о празднестве было объявлено только два дня назад), и теснились небольшими группками в углах. Главная Парадная Зала была забита почти до отказа, что, в сочетании с удушающей жарой (почти невероятной для весны у нас) делала это сборище пикантно благоухающим. По обоим сторонам от трона вдоль стен возбужденно переминались виконты и герцоги, графы и бароны, их сыновья, дочери, тетки, братья и прочие родственники. Сверкали драгоценные камни на роскошных платьях и камзолах, кипенно-белые воротнички душили горло молоденьким графьям, мелькали веера дам… Шепотки – спутники всех значительных событий – сталкивались в наполненном мускусным ароматом воздухе, и сплетались, образуя кружева сплетен. Конечно, говорили они обо мне – о так кстати 'вынырнувшем' из ниоткуда преемнике печально известного (уже) своим сумасшествием короля Эдуарда. Я покосился налево.

– Ведь правда, Советник, очень часто случается, что ты 'бежишь от чего-то, а оно тебя настигает и становится лучшей частью твоей судьбы'?

– Бывает, Ваше Величество…

– А кто это сказал? – попытался поддеть его я.

– Вы, Ваше Величество…

– Да, верно, я.

Справа от трона расположились, ей Богу, самые беспечные и радостные люди королевства – Алисия и Алирон (влюбленные посылали друг другу пламенные взгляды), и, увидев, что я повернул голову в их сторону, с энтузиазмом помахали мне рукой. Мол, давай, действуй.

Церемониймейстер, на худощавом лице которого было написано, что он крайне уязвлен малой пышностью этого мероприятия (дали б мне волю, говорили его поджатые губы, и сотней приглашенных это бы не окончилось), стукнул три раза жезлом об пол и зычным голосом провозгласил:

– Его Величество, Король Невиана, Джоселиан Второй!

– И последний… – пробурчал я в сторону Советника, вставая с кресла, в котором до сих пор пытался безуспешно спрятаться. – Специально завещаю своим потомкам ни одного малыша так не называть. Не имя, а отрыжка.

Лорд Вито одними глазами выразил верноподданническое согласие со всем, что я прикажу.

Я выпрямил спину, и царственной походкой приблизился к трону. Мне поднесли корону на подушке, и я, без лишних высокопарных пауз, напялил ее себе на голову, буквально запрыгнул на трон и немного нервно обхватил ладонями золоченые шишечки, торчащие на подлокотниках.

– Чести и долгу! – Провозгласил я старый девиз нашего рода. – Ну что, да здравствует король?