Текст книги "Король-Бродяга (День дурака, час шута)"

Автор книги: Евгения Белякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

Асурро, если и заметил мой мрачный и нахохленный вид, то ничего не сказал. А я принялся учиться с удвоенным усердием, перестал появляться в столовой, забирая еду заранее, утром. Да и той было немного – я питался знаниями. Я перестал видеть сны – совсем. Даже скупостью речи я стал походить на Асурро. Он опять таки никак не выразил своего отношения к происходящему, за исключением одного – вычеркнул из моего рациона вино. И… я тогда не был уверен, что его слова относились ко мне, но однажды он обронил: 'Как же удивительны люди, раз за разом совершающие одни и те же ошибки'.

Наступила весна, прянопахнущая, сердцетрепещущая весна… зацвела сирень – и, о, Боги, я чуть было не пропустил ее цветения, такого сладкого – только случайность послужила причиной того, что в тот самый час, когда ночью, при свете звезд, чуть приоткрываются лепестки цветов, источая благоухание, я оказался в саду. Я шел, низко опустив голову, погруженный в раздумья, и тут… встал как вкопанный, поднял взгляд, и словно очнулся.

Глупый старый молодой дурак… Ничему не научился, ничего не понял… Перестал просто жить, чувствовать и желать – закопал сам себя в том, что не может – не должно! – быть целью… Я подошел к кусту сирени, обнял его, вдохнул запах и сказал:

– Спасибо…

В голове прояснилось, вернулась обычная острота ума и глубина сердца. Я сел на скамейку, потом лег, и стал любоваться звездами (а когда я в последний раз перед этим видел звезды?), радостно посмеиваясь.

– Здравствуйте, маленькие дырочки в небе, давно не виделись… Как поживаете?

Я хихикнул, представляя, какой столбняк хватит стражника, вывешивающего фонарь на Башне, когда он услышит, что я тут вытворяю… ну и пусть слышит, могу даже спеть что-нибудь… На языке завертелись строчки из старой песни, что то… то ли про зеленый подол, то ли про алый воротник… я стал напевать, постукивая пальцами по скамье в такт…

И тут меня скрутило. В сердце словно вонзилась игла, перед глазами засверкали вспышки, отдающие медным привкусом во рту, и я с глухим вскриком упал на землю. Тело сначала выгнулось дугой, так, что я упирался в землю лишь макушкой и пятками, а потом сложилось пополам… В солнечное сплетение будто вцепились чьи-то пальцы, холодные и шершавые, вцепились, словно нащупывая некую нить, чтобы дернуть, размотать клубок жизни… я, до крови прокусив губу, сопротивлялся изо всех сил, ловя сознание, стремительно уносящееся куда-то вниз (куда вниз, подо мной земля?!) и одновременно не давая пальцам ухватить меня за самую сердцевину тела, или души, или сущности… на самом краю своих ощущений, в легком мареве боли и запахе сирени, я еще раз крикнул что-то и для меня наступила тишина… и темнота.

Я очнулся в легком и теплом свете. Сфокусировал взгляд на потолке – высоком, с мощными контрфорсами… Он был расписан белыми облачками на голубом фоне; рисунок что-то напомнил мне, но мысль, появившись, тут же улизнула. Я оценил мягкость постели, количество солнечного света, незнакомое помещение… и, как ни были в этот момент слабы мои способности к логике, понял, что нахожусь в лазарете. Старое крыло, много мозаики на стенах. До этого момента я не бывал там ни разу, даже когда мучился похмельем; я предпочитал испытывать терпение Пухлика, но не обращаться к лекарям Академии. Мало ли что они могли в меня влить… И вот – я лежу в кровати с резьбой на столбиках, укрытый легким покрывалом, во рту привкус гадости пополам с собственной слюной, и неизвестно – что хуже; в общем, я – настоящий больной. Смешно… Что же произошло?

Я почувствовал движение справа от себя и скосил глаза. Там расплывалось чье-то лицо. 'Асурро', – подумал я, – 'его хищный профиль… хотя какой профиль. Он смотрит прямо на меня. Его хищный анфас…' Мысли путались.

Я разлепил ссохшиеся губы.

– Выпей, – раздался голос, и о мои зубы звякнуло стекло бокала, наполненного какой-то сомнительной жидкостью. – Выпей.

Мик? Я сделал глоток и поискал глазами Мика. Его не было, около моей кровати сидел только Асурро.

– Чт-прзошло? – еле выговорил я.

– Тебе правду? – сухо поинтересовался мой учитель.

– Да.

– Ты подвергся сильному магическому воздействию… пока ты гулял в саду, ты открылся, и тебя… пытались изменить, на тебя воздействовали…

Послышались шаги.

– О, вот и глава Академии профессор Ньелль, – официоз так и сочился из голоса Асурро. – Он расскажет тебе об остальном.

О Боги, есть еще и остальное?!

– Вообще-то я бы предпочел, чтобы вы остались, профессор Асурро, – попросил Ньелль, становясь напротив кровати. Руки он скрестил на груди и в упор уставился на меня.

– Как прикажете, Глава, – отозвался Асурро и снова сел на стул рядом.

– Вы уже рассказали ему о…?

– В общих чертах.

Ньелль поджал губы, показывая, как он относится к размытым формулировкам. Вздохнул, и пробормотал:

– Тяготы поста… Что же, я буду краток, узнать сразу вам, Джоселиан, будет легче, чем мучиться неизвестностью… С Фасмиком Вальгенше произошел несчастный случай.

– С Миком? – подался вперед я, но Асурро твердой рукой тут же уложил меня обратно. Подержал немного ладонь на груди, проверяя, буду ли я рыпаться. Я выразительно на него посмотрел, и мы пришли к компромиссу – я подтянулся и сел на кровати, упершись спиной о подушки. Асурро дернул щекой и скрестил руки, так же, как Глава Академии.

– Да, Фасмиком, Миком, – подтвердил Ньелль, – он попытался исполнить один очень трудный обряд Изменения, особенно трудный из-за того, на кого он был направлен. А конкретно – на вас.

– Я не понимаю…

– Я объясню, – с абсолютно непробиваемым спокойствием на лице вмешался Асурро. Черт, он вел себя даже слишком расслаблено: повертел в руках бокал с остатками моего лекарства, понюхал, сморщился. – Мик хотел излечить тебя, Джок. Убрать навсегда твой горб, на магическом языке – изменить тебя. Он не учел двух вещей: того, что последний раз такой ритуал проводился очень давно, и, кстати говоря, окончился провалом, и того, что ты сам – маг, а значит, неосознанно будешь сопротивляться любой попытке вмешаться в твою сущность… или тело. Результатом стал сильный магический шок у тебя и… – тут мой учитель перевел взгляд с бокала на Ньелля, словно бы говоря: 'Самое трудное скажете Вы, как нынешний Глава, а я умываю руки'.

– И потеря… потеря… – древний профессор, казалось, состарился еще больше, согнулся, вцепившись руками в столбики кровати. Потом пронзительно глянул на Асурро и окончил свою речь совсем не официально. – Мик потерял тело. Могло быть и хуже, он мог бы умереть, но и сейчас все достаточно скверно. Профессор Вызова и Профессор Чар сейчас удерживают его дух. Я только что с Совета, где бы обсуждали, куда его можно поместить.

У меня голова шла кругом. Мик погиб? Или погиб не до конца – и причиной послужило его дурацкое желание помочь мне… Но с чего он вдруг решил?!… И тут в голове моей вспыхнула мысль, так ярко, что стало больно. Я прокашлялся и торопливо заговорил, не давая Ньеллю продолжить.

– Глава, я, кажется, знаю, почему Мик… пошел на такое. – С каждым словом тон мой становился все горше. – Он…мы… говорили недавно об ошибках юности, и о сладости этих ошибок, знаете, нашло ностальгическое настроение… И я сказал, что неплохо было бы совершить что-нибудь героическое, как раньше. Я не думал, что он… – Асурро сидел молча, никак не реагируя, Ньелль же скривился, как от зубной боли. – Что он воспримет мои слова буквально.

Я прикрыл глаза и мысленно отвесил себе оплеуху. Хватит оправдываться, почему бы не признать свою вину? Ты подтолкнул друга к ошибке, стоившей ему невыразимо многого, только ради своих дурацких воспоминаний, и эгоизма, и черт знает чего еще… Где сейчас Мик? А, Ньелль сказал, что его держат маги… где держат? Что он чувствует – да и чувствует ли? Что с ним будет дальше? А со мной? Я чуть было не выпалил эти вопросы вслух, но понял, что не достоин получать на них ответы. Поэтому я лишь опустил голову.

– Словом, это я виноват…

– Да. – Гулко произнес Ньелль, и добавил: – И нет.

– Как это понимать?

Главы Академии, бывший и нынешний, скрестили взгляды, выясняя, кто начнет. Длилось это долго, и я успел перебрать все варианты того, что имел в виду Ньелль. Ни один меня не радовал. Наконец Ньелль опустил глаза, а Асурро победно усмехнулся краем рта. Так что получается, они не спихивали друг на друга тяжелую обязанность, а вели бессловесный спор, кто имеет больше прав посвятить меня в какую-то страшную тайну?

– Ты очень необычный человек, Джок, – осторожно начал Асурро, а Ньелль разжал побелевшие пальцы и, обойдя кровать, сел у меня в ногах, – причем это относится не только к твоей…хм, продолжительности жизни. Честно говоря, я раньше не слышал о таких, как ты, а, может, таких и не было вовсе. Ты, как бы выразиться… Изменяешь мир вокруг себя. Воздействуешь на людей. Не какими-то чарами, не магией вообще – тут что-то другое. Не знаю, что. И воздействие это – увы, – оканчивается для окружающих весьма плачевно. Чем ближе к тебе человек, тем… хуже ему приходится.

– Это бред… самый бредовый бред, который я слышал, – прохрипел я.

– Нет. – Асурро, казалось, был искренне опечален. – Я проверил все, не поверил в свои же выводы и пришел к Главе. Профессор Ньелль тоже сначала не поверил. Но все сходится… Тебя окружают беды и болезни, несчастные случаи и смерти.

'Окружают, как мухи – труп', – подумал я.

– Я тщательно рассмотрел все факты. Когда я сказал тебе тогда, в саду, что поднял архивы и расспрашивал людей… на самом деле вовсе не твой возраст или кольцо интересовали меня, а те странные совпадения, что шли с тобой рука об руку. Несколько случайных прохожих, зарезанных в переулке. Мор, Кара Богов несколько лет назад. Упавшая балка в доме Цеориса, лекаря – ему чудом удалось спастись; студенты Академии, та компания грабителей в переулке, твои знакомцы с Островов, вляпавшиеся в эту дикую историю и, опять же, чудом – выкарабкавшиеся. Больная девушка в старом доме. Выброшенная Фасмиком склянка – не проходи под окном профессор Гелдар, взрыв разнес бы пол-Академии… список можно дополнить, но…

– Чушь! Как вы собираетесь связать эти события – за исключением того, что я был рядом? С таким же успехом можно сказать, что причина – вы, или Глава, или Боги знают, кто еще! – я чувствовал, что могу рассыпаться на кусочки только от одной дикости его обвинений… Немыслимых, неправдоподобных, – и сильнее возмущения была боль оттого, что мой учитель верит в это… в этот абсурд.

– Повторяю, я и сам не верил в то, что предстало перед моими глазами после месяцев – Джок, не дней, не недель, а месяцев! – упорного труда! – Асурро дрогнул побелевшими губами, и сверлил меня глазами, словно пытался убедить в своей правоте только силой воли.

– Все равно – это дико. Грабители? Они рано или поздно находят свою смерть в том же переулке, где нападали на прохожих… А Мор! Да, Мор – я тут при чем?! Вы считаете меня способным заразить тысячи людей неизлечимой болезнью лишь только одним своим присутствием? – я дрожал, пытаясь взять себя в руки, и умоляюще глянул на Ньелля. – А кэп и Шенба, уж не знаю, откуда вы о них пронюхали – они сами ввязались в ту переделку, и к тому же я – Я! – спас их…

Главу Академии не тронула мольба в моих глазах. Он просто сидел, сложив руки на коленях, и смотрел на Асурро, как примерный студент – на преподавателя, читающему крайне увлекательную и полезную лекцию. А мой учитель, мой друг – продолжал все тем же металлическим голосом:

– Согласен, случаи разные. Совершенно разные… Но ты, похоже, плохо слушал меня, Джок, хотя я тебя понимаю. Я говорил уже, что, почувствовав во всем этом Силы высшего порядка, обратился к профессору Ньеллю. Он выяснил то, чего не смог понять или прочувствовать я. В конце концов… – легкий кивок в сторону Главы, – он лучший Предсказатель за всю историю Академии.

Эстафета перешла к Ньеллю. Он к тому времени уже успокоился, поэтому тон его был не менее, а может, и более бесстрастным, чем у Асурро:

– Когда я прорицаю, мне открывается не только будущее человека, но и вся его жизнь, настоящее, и прошлое. Я вижу человека – и тысячи тысяч нитей, связывающих его с другими людьми, местами, событиями. Эти нити похожи на извивающиеся алые лучи; иногда они меняют цвет, иногда объект, к которому направлены. Самые слабые связи – едва розовые, самые сильные красного цвета. На самом деле это не цвет, и не лучи, и не нити – я просто пытаюсь описать обычными словами то, что никакому описанию не поддается, ибо принадлежит не нашему миру и пониманию. И все же… Я впервые видел… видел человека… – Ньелль помолчал, собираясь с мыслями; а, может, с силами? – Ты похож на яркое, мерцающее багровое солнце.

Я не знал, что сказать. А если б и знал – не смог бы выдавить ни слова. Упади на меня Башня Времени, я не был бы более раздавлен.

– Я проверил не все нити, это не под силу даже десятерым таким, как я. Я проследил путь некоторых, самых ярких, и обнаружил, что ты связан с событиями, напрямую не имеющих к тебе никакого отношения. Сейчас Асурро сказал тебе только о тех, о которых ты сам знаешь, я же могу увеличить этот список в десятки раз… Торговый корабль 'Морская звезда', патрульное судно 'Бравис', шторм; два моряка, зарезанных в порту, грабители; дети из селения Шах-зи, что на краю пустыни, лев; пятеро рабочих, участвовавших в ремонте храма Матери, рухнувшие леса; восемнадцать…

– Прекратите, – прошептал я.

Пауза длилась долго, настолько долго, что я чуть не закричал. Но Ньелль заговорил:

– Я нижайше прошу прощения, что тебе пришлось выслушать это, Джоселиан… Я привел эти факты, чтобы доказать тебе – все они никак не связаны ни между собой, ни с тобой… по мнению обычного человека.

Мне показалось, что взгляд, который я отвел от своих сплетенных в приступе боли пальцев, прожжет дыру в самой ткани реальности… Я посмотрел на Асурро. Он просто кивнул, не говоря ни слова.

Мой голос можно было закопать в землю и возжечь над ним погребальный факел – он был мертв. Абсолютно и непоправимо мертв.

– Почему вы не рассказали мне раньше?

На этот раз тяжесть (или честь?) ответа досталась Асурро.

– Сначала я был не уверен. Потом мы с профессором Ньеллем не были уверены вместе; подошло время распределения по Кафедрам, и я упросил Главу отдать тебя мне. Я думал, что успею в короткий срок разобраться в тайне, окружающей тебя… Я, если уж совсем откровенно, считал, что эта… особенность не присуща тебе лично, а лишь хитроумное и очень мощное заклинание, которое я смогу обезвредить… Если ты будешь общаться только со мной, думал я, то у меня будет возможность… Я ошибался. Но тогда я думал, что небольшой риск мне не повредит, даже взбодрит.

– Риск? – тупо повторил я. Перед глазами у меня мелькали лица совершенно незнакомых мне людей, которые внезапно оказались связаны со мной самыми прочными узами на этой земле – узами смерти.

– Пара-другая переломов в месяц – не так уж и страшно, если вдуматься.

– Переломов?

– Я несколько раз падал с лестницы, у меня в руках взрывались абсолютно безвредные смеси, и в постель однажды вползла ядовитая змея. – Асурро не похвалялся выдержкой, не строил из себя героя, – я слишком хорошо его знал, чтобы думать такое. Он просто излагал факты, и наплевать ему было, как кто к этому отнесется. – Но я был предупрежден, а значит, вооружен. Ничего ужасного не произошло, лекари у нас хорошие, и никто ничего не заметил.

'Не 'никто', – чуть заметно покачал головой я, – 'А я… Я ничего не заметил'.

Асурро словно прочитал мои мысли:

– Ты ничего не заметил, а я… проверял по десятому разу, по сотому… потом ко мне пришел Глава Ньелль, и рассказал, что видел. И мы… решили, что больше нельзя скрывать от тебя правду, сколь бы чудовищна она не была.

– Мик тоже… – прошептал я, рассматривая руки.

Профессоры кивнули одновременно, как марионетки.

А я заглянул внутрь себя, в самую глубину… Мне пришлось трижды постучаться в свое сердце с просьбой открыть – как, по верованиям непросвещенных крестьян стучится трижды в дом нечистая сила; и только когда ей три раза скажут: "Да", она может войти. Я ответил себе – 'Да', и одного раза хватило с лихвой. Нахлынула жуткая усталость, и облегчение… почему? Не знаю. Я примирялся со всем миром и с собой… буднично как-то, ни тебе душераздирающих воплей, вырываний волос с головы, царапания лица…

– И… у меня… моя мать сошла с ума. – Тихо начал перечислять я. – Мой отец умер молодым, моя жена умерла, когда не прошло и трех лет со дня нашей свадьбы. Пожалуй, мне стоит броситься с самой высокой башни Дор-Надира с воплем: 'Живи спокойно, мир!'… Хотя это будет слишком мелодраматично, – я поднял голову, усмехаясь, – а меня уже тошнит от трагедий. С этим ужасом можно что-то сделать?

Повисла тишина… Потом раздалось покашливание Главы Академии Ньелля.

– Э-э-э-э… Рем, ты был прав.

– Я же говорил, Ван… – весело отозвался Асурро, легко перейдя на 'ты' с Главой Академии, будто они были старыми однокашниками-студентами. – Он бесподобен. Не уверен, что я от такой новости не сошел бы с ума. А ему хоть бы хны.

– Вы забыли, уважаемый учитель, что я уже один раз сходил с ума, – пробормотал я. – Вы, похоже, плохо читали… архивы. Время рыданий по поводу себя и несправедливостей судьбы прошло, слава Богам… Или не слава – в любом случае, я очень желаю узнать ответ на свой вопрос. Можно ли что-нибудь с этим сделать.

– Вообще-то это первый случай в истории Академии, и, полагаю, магии как таковой… – начал Асурро (кстати, Рем – уменьшительное от какого имени? или это полное имя?), но Ньелль его перебил:

– Погоди, я кое-что не успел сказать. Видишь ли, Джоселиан, – он повернулся ко мне, внимательно вглядываясь в лицо, ища там признаки безумия, может быть, – ты своими словами заставил меня вспомнить одну очень важную вещь… Ты сказал о своей матери, и отце… Я просмотрел твое прошлое вплоть до рождения, в надежде найти причину такой… странности в тебе, и обнаружил, что изменения в судьбе начались, когда ты пересек границу с Хавиром. То есть когда ты оказался здесь, может, чуть ранее… Но смерти твоей жены, отца – не имели к тебе ни малейшего отношения. Это я могу сказать абсолютно точно.

Его слова не порадовали меня, и не огорчили – я просто запомнил их, чтобы потом использовать для… чего? Излечения? Кто знает…

– Значит… – протянул я, – я был нормальным… Более или менее обычным человеком до того года, когда появился здесь, в Дор-Надире?

– Да, – кивнул Глава Академии, – и я подозреваю, что тебе было бы лучше… хм… я хочу сказать… – Ньелль снова замялся и посмотрел на Асурро.

– Тебе было бы лучше уехать из Дор-Надира. Из Хавира вообще. – Мягко произнес мой учитель.

– Лучше для меня или для вас? – не в силах удержаться, с издевкой поинтересовался я.

– Ну, как я говорил, парочка переломов и ожог не очень меня пугают, но я с трудом представляю, каково тебе будет… – не обращая внимания на мой тон, Асурро улыбнулся с одному ему присущим обаянием, только глазами, лучащимися смехом и… гордостью за меня? Мне внезапно стало стыдно. Я сижу тут и смею обвинять во лжи и манипулировании самого непредвзятого человека во всей Академии… Я изобразил бровями сожаление о сказанном, Асурро чуть поджал губы – он принял извинения.

– Я думаю, – вмешался в наш немой диалог Ньелль, – что некоторое время ты можешь побыть тут, в Академии. Пока не станет ясно, как мы можем помочь твоему другу… и, между прочим, лучшему студенту за последние несколько десятков лет…

Он как-то по-особенному посмотрел на Асурро, и я понял, что предыдущим 'лучшим' был мой учитель.

– А если вы не найдете способа? – спросил я, с вздохом смертельно усталого человека укладываясь в горизонтальное положение. Что ни говори, после такого… я чувствовал себя выжатым до последней капли…

– Значит, мы поместим его дух в… специальный сосуд, где мы обычно держим вызванных демонов… ну, это уже частности, пускай они тебя не беспокоят…

– Меня беспокоит, в каком состоянии сейчас находится Пухлик… – я зевнул, тщетно пытаясь совладать с веками, которые решили ни с того ни с сего закрыться, причем плотно. – Смогу ли я перед отъездом увидеть его… ну, хлопнуть его по спине мне вряд ли удастся, но он меня хоть услышит?

Я уже проваливался в сон, и тут на краю слуха прозвучали удаляющиеся голоса: 'Удивительный человек… – Да, я бы все отдал, чтобы…'. Я уснул.

Я очнулся следующим утром бодрым, с ясной головой, как ни странно; оделся и поковылял к Асурро. Он как раз выходил из своего кабинета, когда я появился в конце коридора с кривой усмешкой на губах и подрагивающими от слабости коленями.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросил он, быстрым шагом приблизившись ко мне и заглядывая в глаза.

– Неплохо, полон сил – душевных, если вы понимаете, что я имею в виду. Тело все еще слегка не слушается.

– Не беда, это легко исправить. – Он поддержал меня за плечи. – Я как раз иду на Совет, где будут решать, что делать с Фасмиком. Ты со мной?

– Конечно, – я пожал плечами, – я и сам шел навестить его.

Асурро вел меня по лестницам и переходам, помогая стоять на ногах, когда начиналось головокружение. Студенты и магистры оборачивались мне вслед, а я делал невозмутимое лицо, пока это было возможно. Потом не удержался и скорчил зверскую рожу. Два парня испуганно прыснули за угол.

– Все шутишь, – безо всякого осуждения в голосе прокомментировал Асурро.

– Да, профессор. – Признался я, потом выдержал паузу и спросил: – Скажите, вчера профессор Ньелль назвал вас Ремом…

– Хм, – Асурро искоса посмотрел на меня, словно решая, можно ли доверить мне важную тайну. Потом смилостивился. – …Ремурис. Звучит ужасно, поэтому я бы попросил тебя называть меня, как и прежде.

– Конечно! – я было закивал, но голова запротестовала и снова начала кружиться. Мы привалились к стене, чтобы я отдохнул.

– Джок, ты найдешь в себе силы исполнить еще одну мою просьбу?

– Да, учитель, не сомневайтесь… это выгляжу я как трехнедельный грязный носок с ноги нашего повара, а на самом деле сил у меня хоть отбавляй! – бодро ответил я.

– Обожаю твое чувство юмора, – ровным тоном отозвался Асурро, – но я говорю абсолютно серьезно. Ты должен молчать.

– Как? – пришел в ужас я. – Совсем? Всегда?

– На такую муку я тебя не обреку. Всего лишь во время слушания дела Фасмика на Совете. И… – он предвосхитил мою попытку забросать его вопросами, – сейчас. Говори, только если попросят.

Мы прошли мимо класса, где шли занятия по сглазу, не остановились и у зала для вызывания духов. Зато у следующей двери мой учитель затормозил и кивком дал понять, что нужно подождать. Я прислушался – из-за двери доносился голос Ньелля.

– Итак, разверните свитки на двести одиннадцатом пункте. Начинайте контрольную. Даю вам два часа, и помните – я уже сейчас знаю, кто как сдаст этот зачет. Я даже вижу будущее некоторых студентов, которые будут отчислены за использование магических шпаргалок.

Раздался дружный выдох нескольких десятков глоток.

– Но!… как вы, должно быть, знаете – по крайней мере те из вас, которые присутствовали на моих лекциях, – Судьбу человека можно изменить. Предлагаю тем из вас, кто сейчас издал это шумное 'фы-ы-ы', начать изменять ее прямо сейчас.

Открылась дверь и Ньелль, без скрипа прикрыв за собой створку, повернулся к нам.

– Судьбу можно изменить, говорите? – улыбнулся я.

– Вы сами это прекрасно знаете, Джоселиан, – официальным тоном ответил Ньелль, но подмигнул. – Хорошо что вы дождались меня, ваше появление на Совете было бы несколько…э-э-э… шокирующим. Но со мной вам бояться нечего. Идемте.

Его беспокойство по поводу коллег имело под собой основание. Студентам запрещалось под любым предлогом присутствовать на заседании Совета, даже таким, как я – кровно заинтересованным и увязшим в деле по уши. М-да, не самая лучшая перспектива – сидеть под огнем взглядов десятка профессоров, – подумалось мне, но тут Асурро тоже подмигнул мне. Правда, в присущей ему манере, еле прикрыв веко – но подмигнул! И я приободрился, ведь если целых два Главы Академии считают, что все нормально, зачем волноваться?

Мы подошли ко входу в самую вместительную аудиторию Академии. Над дверьми висело чучело летучей мыши с зелеными горящими глазами – охранительный амулет, исключающий любую возможность подслушивания и подглядывания. Когда Ньелль, широко распахнув двери, вошел в помещение, ее глазки вспыхнули, но пищать, возвещая опасность, она не стала. Я шел между Главой и Асурро, стараясь держаться ровно и независимо.

Аудитория имела форму круга, ряды сидений спускались вниз, а в центре, на небольшой площадке, стоял стол, и на нем – самый большой кристалл, который я когда-либо видел, почти в рост человека. Некоторые из профессоров поднялись со своих мест, чтобы поприветствовать Главу, но замерли, открыв рты.

– Добрый день, – величественно кивнул Ньелль и махнул рукой в сторону стола. – Давайте сядем поближе к…э-э-э… предмету нашего обсуждения. Мне бы не хотелось повышать голос.

Профессура, кидая на меня полные недоумения взгляды, выполнила просьбу Главы с поспешностью, говорившей о его непререкаемом авторитете. Здесь были все – видимо, некоторые из профессоров ушли с занятий, задав ошарашенным студентам внеочередные контрольные, а некоторые отправили вместо себя магистров. Какое-то время раздавался лишь шорох мантий и приглушенный говор, но, как только все уселись, стало тихо, как в гробнице. Мы втроем – Ньелль, Асурро и я, сели на самую нижнюю скамью, прямо перед столом. Я оказался как раз посередине между двух Глав и, хотя уже успел передумать относительно необходимости моего здесь пребывания, менять что-либо было поздно. Я был буквально зажат с двух сторон.

– Объявляю заседание Совета открытым. – Сказал Глава Ньелль. – Профессора Вызова и Чар, пожалуйста, объясните присутствующим ситуацию.

Пожилой Чаровник встал, неуверенно огляделся, подергал себя за воротник… и, запинаясь, начал:

– Мы имеем здесь Большой Кристалл Асурро, в котором заключен дух студента нашей Академии Фасмика Вальгенше…

Я скосил глаза на учителя и поднял ближнюю к нему бровь. Кристалл Асурро? Он чуть пожал плечами и закатил глаза, словно бы говоря – молодость, молодость… Я в очередной раз задумался, что я на самом деле знаю об этом человеке. Я слышал о том, что он оставил Кафедру Предсказания ради карьеры боевого мага, но то, что он занимался еще и вызовами духов, ошарашило меня еще больше.

– Заключен, вы сказали? – переспросил со своего места Профессор Мули, замглавы Кафедры Траволечения. – Значит ли это, что он не сможет оттуда выбраться?

Докладчик поперхнулся и бросил на Главу взгляд, как своеобразный призыв о помощи. Не дождавшись реакции начальства, он откашлялся:

– Ну, я не уверен, все же этот кристалл создавался для удержания демонов, а не человеческих душ…

– Почему вы тогда не поместили его в кристалл для людей? – не отставал Мули.

– Э-э-э, потому что…

– Да потому что подобного кристалла не существует! – вмешался Керрех, Профессор Вызова Духов, и в тоне его явно проскочил эпитет, не произнесенный лишь из-за присутствия Главы – 'идиот', – Демоны по структуре своей гораздо более примитивны, чем даже душа младенца! А этот кристалл… он просто самый большой, какой удалось найти.

И он бросил взгляд на Асурро. Учитель ответил ему вежливым кивком.

– Слово передается Профессору Вызова, – сухо произнес Ньелль, – но в дальнейшем я бы попросил воздержаться от внеочередных высказываний.

Керрех мрачно кивнул и подошел к столу.

– Я уже двадцать семь лет являюсь Главой Кафедры Вызова. И все же я не имею ни малейшего представления, что может, а чего не может этот дух. Этот случай – первый в моей практике. Но все же кое о чем я могу рассказать. – Он покосился на кристалл. – Мы уловили дух студента, пока он еще находился рядом с телом, и сумели держать его до того, как по приказу Главы не принесли Кристалл. С этого момента дух не покидал его и никак не давал о себе знать.

– А тогда откуда вы знаете, что он там? – Байо, геомант, поднял руку, как студент-первокурсник.

– А вы попробуйте прощупать его… – буркнул Керрех.

Судя по сосредоточенным лицам профессоров, они все как один принялись прощупывать Кристалл. Я наклонился к уху Асурро и шепнул:

– За последствия я не отвечаю… Мик всегда зверски боялся щекотки.

Асурро дернул уголком рта и легонько пнул меня под столом. Но глаза у него смеялись.

Через несколько минут маги выдохлись.

– М-да, этот… там явно кто-то есть. Но кто? – спросил Байо.

– Как это кто? – чуть ли не взревел Керрех, – Там этот студент!

– Но я не почувствовал там никакого…

– Предлагаю следующее… – как только Ньелль начал говорить, все спорщики разом умолкли. – В Кристалл заглянет тот, кто близко знал студента Вальгенше.

Я задумался… Мик учился у Травников, но и с Лекарями у него все было хорошо… мои размышления прервал очередной пинок Асурро.

– Джоселиан… – мягко позвал Ньелль.

– А… я… да, профессор… – Я по-дурацки улыбнулся, выбрался из-за стола и подошел к Кристаллу. От него едва ощутимо тянуло холодком.

Я не знал, с чего начать. Мик был моим другом, да… но откликнется ли он? И он ли это? Я посмотрел на Асурро – он кивнул и легонько потер подбородок пальцем. 'Не дави на него, парень' – понял я. Что ж… Будем нежны, как молодая любовница…

Я положил на кристалл обе руки, и для верности даже приложился лбом. Услышал чей-то сдавленный шепот: 'Что этот кретин делает?', но решил не обращать внимания. Знаете ли, господа профессора, это мой друг и мое личное…

И тут меня ухнуло. Другого слова я подобрать не могу; было похоже, что кристалл вдруг превратился в огромную морскую волну, окатил меня с головой и принял прежнюю форму. Я с трудом удержался от того, чтобы не затрясти головой, как собака – я чувствовал себя мокрым.

'Мик?' – позвал я мысленно. – 'Мик, дружище, ты тут?'

Кристалл молчал.

'Э-э-э, Мик, это я, Джок… ну помнишь, твой сосед. И друг. Эй, Мик, тут на тебя собрались поглазеть тринадцать старых пердунов, и если ты сейчас не ответишь, они… решат, что тебя тут нету, и разобьют кристалл'.

Молчание.

' Мик, твою налево, мне тут тоже несладко торчать! Выходи давай! Черт тебя дери, ты разве не хочешь перекинуться парой шуточек со старым другом, а? Навестить Зи… – произнося мысленно последнюю фразу, я почувствовал, как внутри кристалла что-то словно шевельнулось. – Да, Зикки, ты помнишь Зикки? – меня понесло. – Да, она, наверное, все глаза проплакала, представляешь, а тут являемся мы, и оказывается, что ты живой… ну, почти. Но она все равно обрадуется, она же тебя любит, ну а то, что в постели ты больше не будешь… не то чтобы совсем… Ну, словом, она ведь тебя любит не за это…'