Текст книги "Король-Бродяга (День дурака, час шута)"

Автор книги: Евгения Белякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

– Кхм, кхм, ну что же… – неискушенному человеку Оливер мог бы показаться тупым и косноязычным, витающим где-то в облаках, но я подумал, что, кашляя и причмокивая, он пытается заставить кого-то занервничать, выдать себя. Вот только кого? Неужели меня?

– Я предлагаю позвать сюда капрала Грейфуса, Оливер… – тихо произнес Вито, внимательно рассматривая пряжку на своей туфле. Он сидел, закинув ногу за ногу, расслабленно, так, словно против него ничего не готовилось.

– Нет, – отрезал Советник, и я услышал сталь в его голосе так отчетливо, будто она, острая и холодная, вошла мне между ребер. – Я хотел бы сначала…эм-м-м, услышать этого господина.

Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто подразумевался под 'господином'. Я встал, кашлянул (не специально, но тем самым заработал тяжелый взгляд Советника) и начал рассказывать о событиях предыдущей ночи, о том, как нас схватили, как я очнулся в тюрьме, как пришел король. Никто не перебивал меня, но, когда я закончил, лорд Оливер с сожалением покачал головой.

– Нет-нет, совсем не это, кхм, кхм, мне хотелось бы от вас услышать. Расскажите о том вечере, когда вы… э-э-э… беседовали с лордом Вито. Вот он кстати, сидит. – Оливер показал на своего помощника, и тот, подняв голову, лукаво глянул на начальника. – Надеюсь, вы не станете, кхм, кхм, отпираться, что встречались с ним?

– Нет, – сказал я, – я действительно имел честь общаться с лордом Вито, в тот вечер, после суда, когда меня оправдали по облыжно возведенному обвинению.

Вито чуть было не прыснул, но сдержался, Советник же раздраженно причмокнул.

– Мы знаем, что тогда вас обвинили несправедливо, расскажите о разговоре! О чем вы говорили?

– О золоте, – спокойно ответил я. Спокойно, потому что это было правдой, мы ведь действительно немного обсудили выдуманный мною клад. Но реакции принца я никак не ожидал.

– Вот! – зашипел Эдуард, – Вот, папа, это был подкуп! Я же говорил, этот…

– Тише, Эд. Дай взрослым высказаться.

Гедеон говорил спокойно и без злости, но я заметил, как глаза мальчика вспыхнули ненавистью. Ему так хотелось, чтобы все боялись его, слушались, а тут – 'взрослым'… Похоже, король и не догадывается, кого воспитал.

– О каком, кхм, кхм, золоте?

– Я нашел клад, состоящий из золотых монет, изображающих короля Джоселиана Первого, и лорд Вито заинтересовался столь необычным кладом.

– И все? – спросил король. – Больше вы ни о чем не говорили?

– Все, – ответил я, – только о кладе. Еще к нам подсел солдат и я спросил его о войне.

– Хорошо, – Оливер хлопнул себя по коленям, и, могу поклясться, из одежды полетела пыль. – Теперь я вызову капрала.

Он проковылял к двери, о чем то договорился со стоящими в коридоре, и через минуту раздался грохот засова.

Когда дверь открылась, моему взору предстал капрал. Выглядел он так, словно всю ночь просидел под мостом, а вокруг него бесновались духи сточных ям. Разве что одежда на нем была чистая, но сам он показался мне испуганным до полусмерти – похоже, он только сейчас понял, кого он решил обвинить. Но он попытался взять себя в руки и твердо шагнул вперед, чуть не отдавив лорду Оливеру ногу.

– Капрал Грейфус прибыл, Ваше Величество! – отчеканил он, и у присутствующих зазвенело в ушах от его высокого, срывающегося на визг голоса.

– Ты мог бы так не орать? – проворчал Советник, ковыряя пальцем в ухе. Я искоса поглядел на Вито – он с трудом сдерживал смех.

Капрала попросили стать около кровати, на которой я сидел, и изложить все показания свидетелей. Он оказался не так уж и глуп, прихватил с собой письменные свидетельства очевидцев и ухослышцев. Из уст капрала, все больше и больше уверенного в себе, полились отрывки из нашей беседы с Вито.

– 'Предложить вам трон и корону'… 'Мы задумали это довольно давно'… 'достаточно понаблюдать за отпрыском короля'… 'мы предполагали посадить на трон герцога Аркенийского'…

У меня немного – самую малость – пересохло в горле. Я пожал плечами и потянулся за кувшином, желая налить себе вина. Столик с едой и напитками стоял как раз с той стороны кровати, где распинался капрал. Он испуганно подпрыгнул, думая, что я кинулся на него, и замолчал. Я, усмехаясь, налил себе вина, и снова сел, как и до этого, перед четырьмя импровизированными судьями.

– Очень, очень интересно, капрал, – протянул король, оглядывая меня с головы до ног, как бы заново оценивая. На Вито он не обращал ни малейшего внимания. – Будьте так любезны, передайте мне эти свидетельские показания.

Капрал, стараясь держаться от меня подальше, отдал бумаги королю. Тот углубился в чтение, шевеля губами, а я отпил глоток вина и взглянул на принца. Через минутку мне показалось, что вино может скиснуть от того взгляда, которым меня прожигал Эдуард, и я, поскольку не люблю кислятину, повернулся лицом к Вито.

Он сидел в кресле, легкомысленно покачивал ногой, и все так же разглядывал туфлю. Почувствовав, что я смотрю на него, вскинул голову и улыбнулся. С видом 'ну вот, так вот все получилось, весело, правда?'. Я никак не мог понять, почему он так спокоен, разве что в рукаве у него был припрятан козырной туз.

– Так, – король положил бумаги на колени, – это серьезно. Теперь я буду требовать объяснений, причем быстро и по возможности наиболее полно. Оливер?

– Кхм, кхм, как я понимаю, речь тут идет…

– Да, да, речь идет об измене, и твое имя, – король впервые при мне вышел из себя, резко дернул с колен бумаги, и сунул их под нос Советнику, – тоже упоминается здесь!

– Ну-у-у-у… – начал было свою воркотню Лорд Оливер, но, столкнувшись взглядом с королем, умолк. Я поглядел на принца – он сиял, как начищенный чайник.

– Я хочу объяснений сейчас, – ледяным тоном объявил король, уже справившийся со вспышкой гнева, – немедленно. Капрал…

– Да, Ваше Величество!

– Вы хорошо послужили королевству. Я щедро награжу вас. Можете идти. – Когда Грейфус, со счастливым и гордым видом подошел к двери, Гедеон добавил, – закройте дверь снаружи, и уведите стражников отсюда. Я хочу, чтобы под дверью никто не ошивался – слышите? – никто!

Капрал поклонился и шмыгнул в коридор. Потом раздались шаги стражников. Повисла тишина. Король вертел в руках бумаги с минуту, затем ошарашено втянул в себя воздух, и бросил их на пол.

– Оливер, я не понимаю… – произнес он на удивление миролюбивым голосом.

И куда подевался 'монарх в гневе'? Я чуть было не засмеялся, поняв, к чему идет ситуация, но сдержался.

– Это же полная чепуха, Олли, – продолжил король, – ну как, скажи – как? – Вито мог предлагать старому бродяге мой трон?

Гедеон повернулся к Вито и ткнул помощника Советника пальцем в плечо. Лорд Вито хихикнул, как от щекотки, и молча показал взглядом на Оливера, мол, он объяснит. Когда король обратился к Оливеру, тот показал глазами на меня. Гедеон уставился на меня своими теплыми карими глазами и тяжело вздохнул.

– Простите, что я назвал вас бродягой, может, у вас имеется какая-то профессия?

Король с каждой новой встречей нравился мне все больше и больше.

– Да, Ваше Величество, – ответил я, встал и изысканно поклонился. – Когда-то давно я был актером.

– А-а-а, понимаю, наверное, потому мне ваше лицо показалось знакомым! – обрадовался король, а у меня чуток екнуло в животе, – Я мог видеть вас на сцене?

– Боюсь, что нет, Ваше Величество, – осторожно произнес я, – я играл в молодости, слишком давно…

– Именно, – встрял Вито, – очень, очень, очень давно… – мой предостерегающий взгляд он оставил без внимания. – Можно даже сказать ужас как давно. Лет сто назад.

– Сто? – наморщил лоб король, подсчитывая что-то. Потом непонимающе уставился на Вито.

– Кхм, кхм, – подал голос Советник, ерзая в кресле, так, будто там в подушке оказалась иголка – ну, может и не сто, а чуть больше. Он был известен как Геригольд Баснописец.

– И еще как Алый Трубадур, – подхватил Вито, нараспев произнося мои многочисленные псевдонимы, – Меригольд-Геригольд Шнабский, Каспиан Острый Язык, и… да, точно, Джоселиан Просперо.

Я смирился – просто сидел на кровати, пил вино и морщился при каждом имени. Кроме последнего.

– Я не понимаю, Олли, – признался король, хмурясь.

– Джоселиан, налейте мне, пожалуйста, вина, – попросил лорд Вито. Признаюсь, мне сначала захотелось пнуть его за такие фокусы, но я только покачал головой и исполнил его просьбу. Он принял у меня кубок и повернулся к Гедеону. – Ваше Величество, позвольте мне представить Вам Джоселиана Первого, когда то – короля всего Невиана.

– Вы с ума сошли? – поинтересовался король.

– Вовсе нет, – ответил Вито, – у нас есть доказательства.

'Откуда?' – чуть было не спросил я, но что-то мне подсказало этого не делать.

– Я бы хотел их увидеть, – пробормотал король, – что-то я не очень понимаю… так ты, получается, действительно предлагал ему мою корону?

– Только лишь проверяя его, – ответил Вито, потягивая вино с ленцой, достойной самой горячей похвалы. Я знал, что он лжет, я знал, что он хотел отдать мне королевство совершенно искренне, но счел в этой ситуации разумным не опровергать его слова. – И шпионам нашего любезного душки капрала стоило бы подслушать, что ответил мне мессир Джоселиан.

– И что же он ответил?

– Я отказался, Ваше Величество, – я вступил в разговор, понимая, что пути назад нет, – и отказался честно. Мне не нужен был трон тогда, не нужен и сейчас. Я даже… накричал на лорда Вито, за что сейчас прошу у него прощения. – Я поднял свой кубок, и молодой лорд ответил мне тем же, – Я старый человек, Судьба подарила мне долгую жизнь, и единственное, чего я хочу – так это продолжать спокойно жить в своих горах, лишь изредка появляясь в столице по делам.

– Хм… кхм, – вмешался Оливер, – Гедеон, ты, возможно удивлен…

– Еще бы! – отозвался король, рассматривая меня как какую-то диковину.

– Так вот, э-э-э… я бы посоветовал тебе не поднимать шума из-за этого…кхм… случая, а оставить все как есть.

Повисла пауза, в течение которой король сосредоточенно думал. О принце все забыли, и немудрено – он сидел молча, вылупив на меня глаза, и похоже, раздумывал, как бы меня задушить.

– Хорошо, – король хлопнул рукой по колену, обнаружил там отсутствие свидетельств, собранным капралом, и, подняв их с пола, грустно оглядел. – А что делать с Грейфусом?

– Предоставьте это мне, – промурлыкал Вито.

– Хорошо. Но я все же жду от вас доказательств, Оливер, не потому что не верю, а потому что в это трудно поверить… То есть… Мне интересно будет их почитать.

– Выслушать, мой король, – поправил его Советник Оливер. – Бумаге я это не доверю.

– Хорошо, – монарх согласно кивнул головой.

Мне показалось, что он с трудом сдерживался, чтобы не начать расспрашивать своих советников уже сейчас.

Король встал, мы поклонились друг другу, как равные. Потом он пожал мне руку.

– Мессир, я буду рад видеть вас у себя в гостях… в любое время, как только пожелаете. И я клянусь, что никто за пределами этой комнаты, не узнает от меня вашего истинного имени и истории. Я думаю, всем присутствующим здесь надо так же поклясться. Оливер, Вито, Эдуард…

Советник и его помощник повторили клятву короля, без особой напыщенности, просто, будто перечисляли ингредиенты для супа. Принц же насупился.

– Эд… – король взял сына за плечо и легонько сжал, – это и в наших интересах, поверь мне. Повтори за мной клятву.

Эдуард сделал, как приказал отец. Но выглядел при этом так, будто его мучили, загоняя под ногти иголки. Король, недолго потарабанив в дверь, дождался, пока ее откроют, бросил заинтересованный взгляд в мою сторону и подтолкнул сына в спину. Принц, скорчив недовольную мину, вышел в коридор.

Гедеон недолго помолчал, переступил с ноги на ногу.

– Вы должны простить моего сына за те грубые и невоспитанные слова, что он… произнес. Эдуард потерял мать, я не могу уделять ему должное внимание… боюсь, он немного озлобился.

'Немного?' – подумал я, – 'О, наивнейший из королей…' – но смолчал. Король кивнул мне и последовал за сыном.

Мы остались втроем.

– Он проговорится, – грустно подытожил разговор Оливер, пряча руки в рукавах своего огромного балахона.

– Кто? Принц? – спросил я.

– О, да. Но это и не важно. Слухи, конечно, пойдут, но к тому времени, пока они наберут силу, уже… – он не договорил, повел в сторону подбородком, и вышел. Я обернулся к Вито.

– Ну… объясните мне теперь, пока еще не Советник, зачем нужно было это устраивать? Зачем надо было раскрывать королю мое происхождение, ведь мы могли бы ограничиться…

Я постарался смотреть на Вито с укоризной, но получалось плохо. Настроение у него было таким радужным, что я поневоле расплылся в улыбке.

– Поверьте мне, мессир, надо было. Просто поверьте – вы тут бываете не часто, не в курсе всех событий, а мы с Оливером все обдумали… Теперь я распоряжусь, чтобы выпустили вашего…хм… племянника, и езжайте домой.

– Уж поверьте, сделаем все возможное, чтобы это случилось поскорее. Э-э-э… Вито…

– М-м?

– Что станет с капралом?

Он остановился у двери, выпятил губу, изображая раздумья. Хотя, я уверен, он прекрасно знал, что будет с капралом, в ту же секунду, когда услышал про его обвинения.

– Ну, его, возможно, пошлют на северную границу. Куда-нибудь подальше. Очень далеко. Очень-очень-очень далеко, я полагаю. Это все?

Я допил вино, поставил кубок на столик и улыбнулся. Ласково так, но Вито смутился и подрастерял примерно половину своей самоуверенности.

– Пока все, лорд Вито. Думаю, вы меня долго не увидите, что к лучшему. До свидания.

Рэд, похоже, обжился в столичной тюрьме, поскольку, когда я его увидел, выглядел живенько и был спокоен. Мы, в который уже раз выйдя из тюрьмы, посмотрели на солнце, на небо, друг на друга – и единогласно решили поскорее уехать домой. Хватит с нас камер и обвинений… итак для одного раза оказалось многовато. Поэтому, добравшись до 'Петуха', мы наскоро пообедали и двинулись на рынок. Пусть мне и хотелось дернуть прочь из города, я привык доделывать все свои дела… А мы все еще не купили одежду для Рэда.

Поскольку, как я уже говорил, в столицу ринулись полчища купцов всех мастей и всевозможные актеры, шулера и прочие представители 'культурно-развлекательной' прослойки королевства, Торговая Площадь была забита до отказа. Гомон стоял – хоть уши затыкай. Я купил себе и Рэду по куску пирога с зайчатиной и он, увлеченно жуя, подсадил меня на плечо, чтобы я мог оглядеться.

– Родная моя мамочка, ничего не могу разобрать в эдаком бедламе, – пожаловался я. – Вроде как раньше ряды с одеждой были там… или там… черт их разберет, пошли вон туда!

Я указал рукой направление и Рэд послушно пошел, придерживая меня на своем плече, чтобы я не упал. Свободной рукой он отряхивал крошки с губ, довольно порыгивая. Я вздохнул и спустил вниз свой кусок пирога, за что получил горячее 'спасибо'. Мы двигались, рассекая толпу, как какой-то парусник, и я чувствовал себя капитаном. Через некоторое время, насмотревшись на то, как остальные вязнут в грязи и отходах, я оценил все преимущества такого способа передвижения и стал раздумывать, а не вменить ли ношение меня на плече в обязанности ученика.

Наконец мы подошли к рядам торговцев одеждой, и Рэд бережно поставил меня на землю. И тут началось такое представление, что, по сравнению с ним весь остальной рынок выглядел тускло и казался малословным.

Я начал торговаться.

Я орал, размахивал руками и шипел, брызгая слюной. Я возводил глаза к небу, призывая его в свидетели, порывался уйти, тряс упрямо головой и хватался за нее же. Словом, использовал все то, чему научился за годы, проведенные в Дор-Надире, ибо в этом городе, как впрочем, и во всем Хавире, умение торговаться – искусство. Вас просто перестают уважать, если вы платите положенную цену и уходите, просто забрав свой товар. В итоге я один утомил четырех торговцев, но добился своего. Я даже уговорил одного купца (у него мы приобрели новый пояс для Рэда, парню очень понравилась пряжка в виде львиной головы) предоставить Рэду свой фургончик, чтобы переодеться. Купец, и сам прекрасно видя, как не терпится северянину нацепить скорее пояс, согласился, снисходительно ухмыляясь. Я, пока Рэд шумно облачался в фургоне (он чуть не развалил его, великанище), поболтал с торговым человеком о том, о сем, отвлекая его от опасно качающегося фургона, потом мы вместе долго восхищенно свистели в честь моего ученика, который выглядел обалдевшим и счастливым, и наконец покинули ряды с одеждой и обувью.

– Куда теперь? Может, и Громобою прикупим обновку, а? – спросил я, и, должен признаться, настроение у меня было преотличнейшее.

– Да! – обрадовался Рэд, хлопая глазами, – а это где?

Я, пока сидел у него на плече, успел заметить скобяные ряды, и загоны, где торговали лошадьми; логично было предположить, что сбруя будет продаваться где-то посередине. Я опять махнул рукой, изображая из себя штурмана, и мы пошли, по пути обсуждая, потратиться ли на сбрую с серебряными бляхами, или же Рэдов конь обойдется бронзовыми, но посеребренными.

– И седло! – умоляюще косил на меня глазом Рэд, отпихивая в сторону слишком ретивых покупателей, норовивших раздавить меня. – Седло, это же самое важное!

– Нет, мой мальчик, – наставительно поправил его я, – самое главное это зад. Седло лишь прилагается.

Мы немного поспорили о значении нижней части тела в жизни человека, и, когда подошли к лошадям, я одержал маленькую победу, убедив Рэда, что это самый важный и нежный орган, который надо беречь и лелеять. И, чтобы подтвердить свои слова, приобрел самое лучшее седло, из красной кожи, с удобной передней лукой и какими-то декоративными финтифлюшками по бокам. Рэд сказал, что теперь он полностью удовлетворен, и снова усадил меня к себе на плечо, не обращая внимания на то, что я могу испачкать ему новую одежду грязью, налипшей на башмаки. Мы стали выбираться из толпы, отгоняя слишком уж назойливых попрошаек свежеприобретенным седлом. Я, обладая весьма неплохим обзором, первым заметил сооруженную наспех сцену, и толкущихся вокруг зрителей, но это меня не спасло. Рэд тоже ее заметил.

– Представление! – воскликнул Рэд, и попер сквозь толпу, как нож сквозь масло. Я поколотил его пятками по груди – не помогло. И пожалел, что не пошел пешком, так у меня была б возможность хотя бы оттащить его – а попробуйте кого-нибудь оттащить, когда сидите у этого кого-нибудь на плече! Мне пришлось смириться, но от укола я не удержался.

– История с циркачами тебя ничему не научила, Рэд? – крикнул я ему в ухо, нагнувшись. – Ты болван, как пить дать, болван!

– Это же не циркачи! – заорал в ответ Рэд. – Это кукольники!

Это, и правда, были кукольники. Будка, огороженная с трех сторон материей, и куклы в окошке – у нас в труппе в свое время тоже были подобные, но пользовались мы ими редко, разве что когда среди зрителей было слишком много детей, и играть злободневные политические пьесы было некстати. Тут, как я заметил, пользовались куклами, надеваемыми на руку. Примитивно, у нас были марионетки… Но качество у этих кукол было хорошее, да и за ширмой сидели несколько человек, что меня немного обрадовало. Хуже нет ничего, когда сидишь в такой будке один, вопишь на разные голоса, да еще приходится переплетать руки над головой самым замысловатым образом. А тут, судя по всему, внутри находилось не менее трех мастеров, и, в довершение всего, сбоку сидел юнец с лютней, наигрывал на ней незамысловатые мелодии и комментировал происходящее.

– Злодей торопится уж с поля боя прочь, но Гедеон Бесстрашный взял свой щит железный, метнул на сто шагов, и на трусишку опустилась ночь! Войска бежали, побросав мечи…

Так я и думал, разыгрывают недавнее сражение. Куклы старые, слова новые – короля Гедеона изображала кукла, которую мы в актерском обиходе называли Герой-С-Большим-Членом, он же герой-любовник и вообще защитник. А Тобиаса – кукла-охальник, плут и злодей с большим красным носом и черными глазами.

Рэд восторженно пялился на представление, я, признаться, тоже – но по другим причинам. Мною овладела тоска по старым временам, когда мы, актеры, бродили везде, где вздумается, играли, веселились, дурачились…

И тут Рэд, который, как оказалось, все-таки смотрел по сторонам, в отличие от меня, дернул мою ногу, чтобы привести рассеянного учителя в чувство.

– Джок, смотрите…

Неподалеку от кукольников разворачивался цирк – ставились шесты с натянутыми между ними веревкой для канатоходцев, очерчивался круг, выдвигались клетки, – тот самый цирк, из-за которого мы провели ночь в тюрьме. Я, рискуя сломать и без того пострадавшую ногу, соскользнул с плеча ученика, сунул ему сверток с упряжью и непререкаемым тоном заявил:

– Смотри дальше представление, я отойду.

– Но…

– Не спорь!

Он досадливо поджал губы, но идти за мной не стал. Я растолкал парочку торговцев пирожками и направился к Дамиану, объясняющему клоуну, под каким углом должны стоять шесты. Я сумел подкрасться незаметно, да мне и не требовалось особой ловкости, чтобы это сделать, жонглер все равно был полностью поглощен подбором ругательств.

– Какой восхитительный сюрприз! – гаркнул я ему в ухо, и он подпрыгнул по меньшей мере на локоть. Обернулся, увидел меня и помрачнел.

– А-а-а… это вы.

– Да, я. А вас это смущает?

– Немного. – Признался он, и я заметил, что он бросает взгляды на одну из своих повозок, увешанную колокольчиками. Она стояла немного в отдалении. – Пришли позлорадствовать? Или отобрать оставшееся у нас золото?

– Как Вам не стыдно… сам король повелел уплатить этот штраф. Это называется правосудие. – На лице моем красовалась улыбка, тон был мягким, но взглядом можно было разрезать алмаз. – Но меня интересует совсем другое, и я хотел бы выяснить это в… скажем так, неофициальной обстановке.

Он сделал вид, что не понял, и я стал давить.

– Когда вы нашли сосуд, разбитый, поблизости…

– Стойте… – он поднял руку, призывая меня замолчать, оглянулся по сторонам, словно боялся, что его подслушают. – Я вижу, нам и впрямь надо поговорить. Пойдемте.

Он подхватил мой локоть, сжал его, как в тисках и потащил мимо шестов, клоуна и всего остального барахла в самую большую и пестро разукрашенную повозку. Как я отметил – вовсе не в ту, на которую кидал нервные взгляды. Внутри было душновато, но он не только не откинул полог, но даже задернул его плотнее, так что мне стало немного дурно. Пахло потом, старыми сапогами и травами. Похоже, тут когда-то работала ведьма, или гадалка, догадался я, разглядывая хрустальный шар, брошенный в углу на тряпки. Сейчас тут было что-то вроде склада. Дамиан устроился на большом тюке с чем-то мягким, мне же предложил табуреточку, всю облезлую, когда-то нарядно зеленую. Я сел.

– Ну… – подсказал я, – когда вы нашли…

Он помолчал немного, потом покачал головой и быстрым жестом вытер пот с лысины.

– Ведь это вы разбили сосуд, я знаю, что бы там не решил король, – тихо произнес он, но осуждения в его голосе я не уловил. – Потому что больше было некому.

– Когда вы нашли сосуд… – терпеливо повторил я, будто и не слыша его, – то рядом вы обнаружили… что? Или кого?

– Девочку. – Сдался он. – Мы увидели девочку, голую и мокрую. Она будто спала. Я сначала подумал, что это, должно быть, джинн и есть, но потом мы поняли, что это обыкновенная девочка.

– Обыкновенная, за исключением того, что почти сто лет провела в хрустальном сосуде, – пробормотал я. – И куда вы ее дели?

– Оставили там, – быстро ответил Дамиан, слишком быстро.

– Не надо мне лгать, – прошептал я самым угрожающим тоном, на который был способен. – Она там, да? В том фургоне?

Я встал и направился к выходу, чуть не споткнувшись о прорицательский шар, и с опозданием понял, что жонглер перекрыл мне дорогу собой.

– Не получится, не надо, – покачал головой он. – Сначала скажите, откуда вы знаете, что там кто-то был?

– Не ваше дело. Пропустите.

– Нет, – просто сказал он.

Меня изумила эта твердость. Понятное дело, он не мог знать, на что я способен, но по выражению его лица я понял – даже если б он знал, то ответ его был бы таким же.

– Мы с женой не могли иметь ребенка… по разным причинам, одна из которых – кочевая жизнь, которая не сахар. – Спокойно объяснил Дамиан. Его глаза из-за большой разницы в росте, были почти вровень с моими, хотя я и стоял. В них была горечь и решимость. – Мы удочерили девочку. Сначала мы просто договорились между собой и остальных предупредили, но после того, как снова встретили вас… Сегодня утром я сходил в магистрат и оформил бумагу. Она теперь наша дочь по закону.

– Черт бы вас побрал… – устало выдохнул я, опускаясь обратно на скамейку. Голова болела от спертого воздуха и запаха трав. – Вы даже не представляете себе, кто она такая… и что с ней связано. Если бы вы знали… а, – я махнул рукой. – К демонам все. Объясните, почему вы устроили этот идиотский суд?

Тут я впервые увидел в нем что-то вроде осознания вины.

– Это все Нут. Вот уж дурак так дурак… – жонглер заерзал на тюке, отводя глаза. – Он увидел вас первым, с чего то решил, что я зол на вас из-за сосуда… – поморщившись, он поправился, – то есть, я был зол на вас… даже кричал, грозился, но я думал, что этот обалдуй понял, что это, ну… в порыве гнева, так сказать… а потом я хотел решить все тихо, но Нут привел стражника, и оставалось только одно… разыграть этот спектакль, чтобы Милли у нас не отобрали.

– Кого? – спросил я, но тут же понял, о ком он. Забавно, подумалось мне, имя дали ей очень похожее на ее старое.

Дамиан увидел понимание на моем лице и не стал объяснять. Пожевал губу и спросил:

– А как она попала в кувшин?

– Я туда ее… – начал было я, но вовремя осекся и плавно, без паузы закончил фразу, – не укладывал, откуда мне знать. Но я хотел бы посмотреть на нее, – циркач протестующее поднялся, но я махнул на него рукой, – просто посмотреть, даже не разговаривать… издалека.

Он подумал, и, видимо, решил, что вреда никакого не будет.

– Хорошо, но только без фокусов, – предупредил он, отодвигая полог и выпуская меня наружу.

– Фокусы – это по вашей части. – Я с удовольствием глотнул относительно свежего воздуха и направился в сторону повозки с колокольчиками. Дамиан шел рядом со мной, хмуро напрягая шею, отчего становился похож на пожилого бычка.

– Только посмотреть, – повторил он, – и я бы посоветовал…

Я так и не узнал, что хотел мне посоветовать Дамиан, потому что в него с разбегу врезалась девчонка, слишком высокая и тощая для своего возраста, больше смахивающая на парня. Коротко остриженные волосы, штаны и рубаха дополняли это впечатление, так же как и почти полностью отсутствующая грудь.

– Папа! – она схватила 'отца' за грудки и тряханула пару раз, – Нут хотеть кормит лев!

– Что? – Дамиан старался говорить ровно, но голос его был полон паники, и он постоянно стрелял в мою сторону глазами. – Что ты сказала, милая?

Я стоял, точно статуя, не двигаясь, даже не дыша – возможно, поэтому она не сразу заметила меня, продолжая тараторить, безбожно ломая мой родной язык.

– Я сказать, что Нут хочит корм льва дать! Нельзя! Он станет спать!

– Кто, Нут? – вытаращился Дамиан.

– Нет, льва! То есть – лев! Поесть и – бай-байушки, и никто даст на него ни одной монеты! Кому нужна спящая льва?

Как всегда – практична, до мозга костей, моя девочка… Моя Хилл…

– Ну, так скажи Нуту, чтобы не кормил, – растерянно выдавил из себя жонглер.

– Я гофорить! Я гофорить – он не слушать! – она топнула ногой, и я увидел на ее лице, таком необычном здесь, на этом рынке, в чуждой ей стране – такое знакомое выражение… Ноздри ее раздулись, у виска забилась жилка, и она чуть склонила набок голову, исподлобья глядя на Дамиана. Он только развел руками, она покачала головой, как бы говоря: 'Все вокруг идиоты!' – и тут заметила меня.

'Сердце мое, здравствуй, извини, милая, что не получилось разбудить тебя поцелуем, как я и обещал, но ты теперь здорова – и какая разница, а я верил в то, что все будет хорошо, когда нес тебя к лекарю, а за то, что забыл о тебе – прости, прости, прости, но я сошел с ума, с кем не бывает, тогда рухнул мой мир, ты же помнишь…' – сказал бы я. Да, я сказал бы все это, и обнял бы ее, и никакие бумажки в мире не помешали бы мне забрать ее с собой, потому что – хотя я и оставил ее там, в лесу, испугавшись собственных эмоций, я все же хотел оберегать ее… Заботиться о ней, и пусть Судьба по пять раз на дню сшибает меня конями, я все равно забрал бы ее.

Клянусь, я бы так и сказал, если бы она не сощурилась, увидев меня, и не произнесла с характерным для южан присвистом:

– Сдрафствуйте… папа, это кто такая? Друг тфой?

Дамиан начал было что-то бурчать, но осекся. Вместо него ответил я.

– Не совсем, – ровным, ровным голосом, – я, можно сказать, поклонник циркового искусства.

Она должна была меня узнать. Тогда, в порту, когда она предлагала себя молодому магу, я выглядел по другому, но ведь сейчас я все тот же скрюченный, лысый старый Джок, который когда то рухнул рядом с ней с разрезанным животом – почему?

– А-а-а-а, – протянула она безо всякого интереса, но потом светлая мысль пришла ей в голову. – Он дать нам денег, па?

– Уже дал, – ответил я, пресекая попытки Дамиана что-то сказать. – Четыре золотые монеты с изображением древнего короля. Очень древнего.

Она потеряла память… От болезни, или же от пребывания в сосуде – я не знал. Но она стояла и смотрела на меня – и ни одной искры узнавания я не заметил в ней. Ее память утонула в тягучей серебристой жидкости.

– Милсдарь уже уходит, Миллисента, – заторопился обретший дар речи жонглер, – ему пора, он очень-очень спешит…

– Да, я очень-очень спешу, – мертвым голосом подтвердил я. – Спасибо… за все. Заботьтесь об этой девочке, как о родной.

– Конечно, – неожиданно тепло пообещал Дамиан, и я подумал, может, это к лучшему. У нее будет семья. – До свида… Прощайте.

Я кивнул, развернулся на каблуках и стал проталкиваться обратно к кукольникам. Рэд, завидев мое лицо, посерел и обхватил меня за плечи.

– Учитель, что случилось?

– Ничего, все нормально… представление закончилось?

Толпа вокруг нас разразилась восторженными воплями, люди захлопали в ладоши.

– О, я и сам вижу, что да… Пошли в трактир. Мне надо отдохнуть.

Рэд послушно посадил меня на плечо, и нес до самого трактира, не задавая вопросов. А я даже думать ни о чем не мог, мысли внутри меня умерли, как и эмоции. Единственное, что я себе твердил – надо отдохнуть, завтра все будет в порядке… Рухнул на постель, натянул на голову одеяло и не ответил на Рэдово пожелание спокойной ночи – и потому, что до ночи оставалось еще много часов, и потому что был не в силах. Стоило подсчитать события этих дней – и накатывала такая усталость, что хоть не дыши. Сначала 'джинн', потом тюрьма, потом конь, сбивший меня, потом снова тюрьма, Советники еще эти… Рэд догадался закрыть ставни, чтобы солнечный свет не мешал мне уснуть, и я погрузился в сон, бормоча про себя – завтра все будет в порядке… надо поспать…