Текст книги "Александр II и его время: Кн. 1"

Автор книги: Евгений Толмачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 43 страниц)

Краткие выводы

Судебная реформа 1864 г. стала наиболее последовательной, новаторской и совершенной из всех реформ великого возрождения Александра II. Реформа была комплексной, поскольку охватывала несколько отраслей права. Она ввела основы буржуазного судопроизводства в России. Принятые Судебные уставы упраздняли старый и создавали новый суд. Правосудие, которое, по выражению П. Гольбаха⁸⁴, «есть основание всех общественных добродетелей», было отделено от администрации. Даже за императором – властителем России – сохранялось лишь право помилования. Значительно упростилась вся судебная система. Она состояла из мирового судьи, окружных судов, судебных палат и Правительствующего сената. Самым выдающимся достижением судебной реформы было введение суда присяжных. По мнению И. Фойницкого, учреждение этого суда «стало центральным узлом новой судебной системы, ее лучшим украшением и самою твердою опорою»⁸⁵.

Суд присяжных сыграл большую роль в поднятии престижа правосудия, укреплении законности, внедрении правды и справедливости. В его деятельности нашли яркое отражение такие демократические правовые принципы как презумпция невиновности, состязательность, гласность и устность.

Важным нововведением судебной реформы явилось учреждение адвокатуры. На судебном поприще выросла целая плеяда знаменитых юристов, воспитанных новой юстицией. Выдающиеся адвокаты и прокуроры, блиставшие в судах красноречием, подвергали глубокому анализу доказательства, а также психологические черты подсудимых и потерпевших. Заметно возрос интерес общественности к суду и правосудию. Ведущие газеты и журналы охотно освещали на своих страницах ход судебных процессов. В России регулярно издавали популярный сборник «Судебные драмы».

В целом в России до ¹/₃ уголовных дел стало рассматриваться судом присяжных (остальные ²/₃ менее значительных дел были отнесены к компетенции мировых судей). Это намного больше, чем в Англии, Франции и Германии того времени⁸⁶.

Вместо ожидавшегося «ужесточения» судебной репрессии наблюдалась явно противоположная картина: в XIX в. русские суды присяжных оправдывали около 40% подсудимых⁸⁷.

В то же время судебная реформа сохранила некоторые черты сословно-феодальной политической системы, что выразилось в сохранении крестьянского, военного и духовного судов, а также в порядке подсудности должностных лиц.

Несмотря на эти и другие отступления, судебная реформа представляет глубокий интерес и для нашего времени. Особенно заслуживает глубокого, всестороннего изучения и осмысления богатый и поучительный опыт судов присяжных, который только недавно стал вновь вводиться в Российской Федерации.

Глава седьмая
РЕФОРМА ТЕЛЕСНЫХ НАКАЗАНИЙ

Только сильные умеют прощать.

Э. Ожешко¹

17 апреля 1863 г. указом Александра II «О некоторых изменениях в существующей ныне системе наказаний уголовных и исправительных»² была введена важная реформа, занявшая видное место среди других крупнейших преобразований 60—70-х годов XIX в.

1. Краткая история телесных наказанийПонятие о телесных наказаниях

Чтобы представить значение этой реформы, сделаем небольшой экскурс в историю телесных наказаний.

Прежде всего выясним само понятие «телесные наказания».

К телесным наказаниям, согласно словарю братьев Гранат, относятся меры воздействия, «направленные на причинение физической боли, мучительства человека или уродствующие его тело»³.

Большой Энциклопедический Словарь определяет их как «причинение осужденному физических страданий»⁴.

Кажется, больших расхождений в определении понятия телесных наказаний у разных авторов нет. Однако, если в первом определении понятие о телесных наказаниях связано с человеком вообще, то во втором – только с осужденным.

Известны три типа телесных наказаний:

– членовредительные (изувечивающие или уродующие) – отсечение конечностей, носа, ушей, губ, языка, пальцев, вырывание ноздрей, кастрация, стерилизация, ослепление и др.;

– болезненные – битье кнутом, плетью, кошками, шелепами, батогами, палками, розгами и др.;

– позорящие – клеймение, наложение оков, бритье головы и др.

Популярный шотландский историк и литератор XIX в. Д. Г. Бертрам, ссылаясь на самых древних авторов, считал, что телесные наказания известны чуть ли не «со дня сотворения мира»⁵.

По всей видимости, все же телесные наказания возникли в семье, роде с того времени, когда один человек «оказался в подчинении и власти другого».

Следует заметить, что история телесных наказаний в России, как и в любой другой стране, связана с историей ее культуры, степенью социального и экономического развития. Бесспорно, что «только на низком уровне культуры», как отмечает профессор П. И. Люблинский⁶, при неуважении личности человека, грубое физическое воздействие находит себе поддержку в общественном мнении.

Долгое время у разных народов понятие о справедливости в наказании совпадало с идеей талиона⁷, т. е. воздания равным за равное. Преступник должен был подвергнуться тому же страданию, какое он причинил потерпевшему. «Око за око, зуб за зуб» – вот четкая формула талиона.

Со временем государство начинало вмешиваться в частные споры, стремясь восстановить нарушенный мир, сдержать месть «в пределах разумного и терпимого»⁸.

Изуверские репрессии за рубежом

Широкое распространение телесные наказания имели у древних римлян и в государствах Древнего Востока⁹.

В Западной Европе телесные наказания были закреплены в законодательстве с XIII в.¹⁰. Особой жестокостью отличались общегерманское уголовно-судебное уложение при Карле V «Каролина» 1532 г.¹¹ и «кровавое законодательство» Великобритании конца XV—XVI вв.¹².

Жестокие пытки и утонченные издевательства были характерны для инквизиции¹³ – специального церковного суда по делам о еретиках¹⁴ в католической церкви, существовавшего с XIII по XIX вв.

Телесные наказания стояли тогда наверху карательной лестницы, следуя непосредственно за смертной казнью, от которой нередко отличались очень немногим. Их разнообразие делало из них универсальное средство: они назначались и за тяжкие преступления, и за легкие провинности.

Протест против применения телесных наказаний стал громким с конца XVIII в., когда ряд просветителей, писателей и юристов – Монтескье, Вольтер, Томазий, Беккариа, Филанджери¹⁵ и другие – указали, что эти наказания приносят больше вреда, чем пользы, и что они несовместимы с правами свободной личности.

Тогда же начинается почти повсеместно и отмена телесных наказаний. В форме пытки и наказаний изувечивающих они были отменены в 1754 г. в Пруссии, в 1770 г. – в Дании, в 1776 г. – в Австрии, в 1780 г. – во Франции. Отмена болезненных наказаний произошла значительно позднее. Во Франции болезненные телесные наказания были отменены революционным кодексом 1791 г., но уголовный кодекс 1810 г. восстановил клеймение и отсечение кисти руки за отцеубийство. В Германии отмена болезненных телесных наказаний была декларирована в 1848 г., но в законодательстве они исчезли лишь с изданием общегосударственного уголовного уложения 1871 г. В Австрии отмена произошла в 1867 г.¹⁶. В Англии, например, в ст. 54 Закона об уголовной юстиции 1948 г. предусматривалось применение телесных наказаний в тюрьмах. В частности, допускалось наказание до 18 ударов 9-хвостной «кошкой» или березовыми прутьями.

Законодательство отдельных штатов США прямо устанавливало порку и избиение как дополнительное наказание, а в некоторых штатах были распространены стерилизация и кастрация¹⁷. Фашизм возродил широчайшее применение телесных наказаний. Система зверских пыток и истязаний вела к смерти или же калечила лиц, им подвергавшихся. Чудовищные телесные наказания применялись и в качестве пытки, и в качестве дисциплинарных наказаний¹⁸.

Немецкие фашисты ввели в систему клеймение лиц, угнанных из оккупированных местностей на каторгу¹⁹.

Лютая кара в России

В России уголовное законодательство применяло телесные наказания веками. До XIII в. телесные наказания применялись как мера военной расправы и усмирения, а также как мера домашнего воздействия. Начало их в XIII веке некоторые историки²⁰ непосредственно связывали с татаро-монгольским нашествием.

Татары удалились, оставив на Руси для собирания дани своих чиновников (баскаков). Последние при собирании дани зачастую прибегали к различным, не существовавшим прежде на Руси жестокостям. Доныне еще живут поговорки, вышедшие из застенков: «в три погибели согнуть, в утку свернуть»²¹, «скрутить в бараний рог» и др. Так, когда подчеркивают чью-либо откровенность, говорят: «сказал всю подноготную». Выражение это прежде связывали с правдой, выведанной в ходе забивания деревянных спиц или гвоздей под ногти при пытке.

«Обыкновение ужасное, – замечает Карамзин, – данное нам татарским игом вместе с кнутом и всеми телесными, мучительными наказаниями»²². (Маловероятно, чтобы телесные наказания были переняты русскими только от татаро-монголов. Известно, что наказание плетью и многие жестокие пытки употреблялись и в Западной Европе). Историки С. М. Соловьев, П. Д. Калмыков, Н. Д. Сергеевский и Н. С. Таганцев²³ отстаивали мысль, что телесные наказания существовали и до монгольского нашествия.

Уже в первых законодательных актах появляются упоминания о телесных наказаниях. Так, договор Новгорода с Готландом 1270 г. трактует о наказании розгами и клеймении вора. О них же упоминается в Двинской уставной (1397) и Псковской судной (1467) грамотах. Однако расцвет телесных наказаний в России, как и на Западе, начинается с начала укрепления царского абсолютизма в конце XV в. и позднее. Считается, что Судебник Ивана III в 1497 г. впервые ввел заимствованные у татар телесные наказания²⁴.

Людей, обвиняемых в каких-либо преступлениях, заставляя сознаться, подвергали пыткам, брили им головы и капали на голову холодной водой, вбивали под ногти деревянные спицы. Неисправных должников ставили на правёж (взыскание долга истязаниями, насилием) и били палками до тех пор, пока не уплатят долга или числящихся за ними казенных недоимок. Преступников подвергали нещадному биению кнутом, батогами, заливали горло растопленным металлом, сжигали живыми и вообще подвергали самым жестоким и мучительным казням.

Судебник 1550 г. «отличается строгостью наказаний за нарушение утвержденного порядка»²⁵. Для правления Ивана IV характерна вакханалия кровавых расправ и массовых репрессий, от которых гибли и его политические противники, и десятки тысяч крестьян, холопов, посадских людей. Иван Грозный принимал личное участие в пытках и казнях, проявляя в них садистские наклонности²⁶. До виртуозности, подмечает Г. А. Джаншиев, довело телесные наказания «Уложение» «тишайшего» царя Алексея Михайловича 1649 г. Они назначались в 141 случае²⁷. Центром карательной системы был кнут²⁸, венцом ее – палач, имевший возможность или засечь насмерть, или за взятку превратить казнь в шутку. По выражению историка А. Тимофеева²⁹, кнут становится как бы «карательной панацеей, годной во всевозможных случаях»³⁰.

Почти на всех ступенях человеческой преступности действует кнут. Кнут – за убийство; кнут за непослушание отцу или приказчику, за блуд, за противоестественные пороки, кнут – за «безлепицы» и кулачные бои, за сквернословие, за торговлю старым платьем, за выбрасывание на улицу сора и помёта, за сокрытие больных горячкой, за нищенство... Слово «кнут» даже перестает употребляться: оно просто подразумевается под словами «наказание», «жестокое наказание»³¹. И при этой непомерной щедрости на смертоносный кнут число ударов ничем не регулировалось. Долго закон знал только такие нормы, как битье простое и битье нещадное. Когда кнут сменили батоги³², начали приговаривать к битью батогами «в кнута место», что означало битье нещадное.

В эту эпоху с Запада (путем копирования из Литовского статута) в Россию был внесен ряд новых изувечивающих телесных наказаний (например, рвание тела клещами)³³.

Судебная практика XVII столетия назначала ослепление за так называемые государственные преступления. В XVIII в. урезали язык, например, за распространение слухов о том, будто государь побил в церкви генеральскую жену, за ересь, за «противность и ругательство в церкви». Уложение 1649 г. грозило отсечением носа уличенному в третий раз в курении табака. При этом приведение всех этих смертоносных операций в исполнение отличалось крайней простотой, и отдельные подробности его, имевшие для наказуемого жизненноважное значение, решительно ничем не регулировалось. Секли и резали, – замечает проф. Н. Сергеевский – руки, ноги, пальцы и языки как придется, как удобно или как вздумается исполнителям. Руки отсекали то по запястье, то поперек ладони; до которого места отсекали ноги – неизвестно; язык отрезали обыкновенно не весь, а часть его. Нередко бывали случаи, что лица с урезанными языками по излечении раны начинали снова говорить, и тогда им резали язык вторично. Отсеченные члены иногда прибивались на стенах или на деревьях³⁴. Апогея господство телесных наказаний достигло в первой половине XVIII столетия³⁵.

При Петре I рост телесных наказаний продолжается, но применение изувечивающих наказаний ограничивается рванием ноздрей и клеймением. В качестве новых орудий истязания вводятся шпицрутены и «кошки»³⁶. По выражению видного юриста Д. А. Ровинского, шпицрутены превращали человека в какую-то «кровавую кашу»³⁷.

Петр I для военных придумал «легкое наказание» – ношение оружия (нагрузят на провинившегося ружей десятка два, поставят несчастного так, чтоб и ногой не переступил, – стоит иногда часов 5 или 6). Профессор Московского университета И. Д. Беляев³⁸ писал, что сам в малолетстве видел, как от такой стойки люди падали и затем препровождались в лазарет. Такое «легкое наказание» назначалось за «великие провинности», например, солдатик испортил фрунт, выдался вперед или очень подался назад. Другие, введенные Петром I наказания были: заковывание в железо ног и рук; посаженье на деревянного коня; прогулка по деревянным кольям; батожья (по усмотрению командира без счета)³⁹.

В губерниях Эстляндской и Лифляндской вместо плети действовали «пиррутены» (прутья), вероятно, нечто очень близкое к шпицрутенам, судя по тому, что 100 ударов плетьми, по легальному тарифу, признавались равными 30 пиррутенам и исполнялись в три воскресенья по десяти на каждое⁴⁰.

Высшие классы также не избежали телесных наказаний. Экзекуциям подвергались священники, архимандриты, бояре, сенаторы.

В первой половине XVIII в. телесные наказания в России не только сохранялись в судебной практике, но и служили нередко средством расправы в ходе придворных интриг, столь многочисленных в этот период.

В период царствования Елизаветы две знатные дамы – Лопухина и Бестужева были биты кнутом публично, после чего им вырезали язык. Как отмечает известный русский юрист А. Ф. Кони, наши старинные пытки не отличались такой изобретательностью и систематичностью, как у западных соседей – наши пытки были жестоки, но проще и менее утонченны, чем, например, подробно описанные, с тщательными рисунками, в австрийском кодексе Марии-Терезии⁴¹.

Весь вред развращающего влияния телесных наказаний, по-видимому, достаточно сознавался некоторыми российскими правителями. Смягчение телесных наказаний началось преимущественно вследствие желания сохранить работоспособность преступника, «извлечь из него пользу для государства»⁴². Таково было важное основание для отмены членовредительных телесных наказаний, к которому присоединились впоследствии и соображения гуманности. Жестокости постепенно, мало-помалу, под влиянием христианства, цивилизации и человеколюбия некоторых государей смягчались.

Указом императрицы Елизаветы Петровны 1757 г. отменяется для женщин рвание ноздрей и клеймение, но, с другой стороны, в этот же период оно вводится как общая мера для всех ссылаемых мужчин (на лбу и щеках, а позднее на плечах и спине вытравлялись порохом буквы В.О.Р., К.А.Т. или С.-П. – каторжный, ссыльно-поселенец). Окончательно рвание ноздрей отменяется в 1817 г., а клеймение – в 1863 г.⁴³

В 1753 и 1754 гг. последовала отмена смертной казни, которая была заменена вечной ссылкой на каторжную работу после публичного наказания кнутом и заклеймения преступников. Сохранена была смертная казнь по закону по так называемым государственным преступлениям, карантинным и воинским – во время похода⁴⁴.

В течение всего XIX в. сокращалось применение болезненных телесных наказаний, притом главным образом для лиц привилегированных сословий.

Все царские подданные с конца XVIII в. делились на «изъятых и неизъятых от телесных наказаний», и это налагало свою печать не только на всю карательную систему и правосудие, но и на гражданскую правоспособность отдельных сословий. Екатерина II, повторяя в своем «Наказе» взгляды Вольтера и Беккарии, осудила телесные наказания, но она упразднила их лишь для дворян, купцов первых двух гильдий, именитых граждан (1785) и под конец жизни для духовенства (1796).

При Екатерине II употреблялась ужасная и отвратительная по своей варварской жестокости смертная казнь – через колесование (ломая кости колесом особого устройства) и четвертование⁴⁵ (рассечение тела осужденного на четыре части или последовательное отсечение конечностей и головы). Павел I освободил от телесных наказаний стариков старше 70 лет. При вступлении на престол Александр I в 1802 г. отменил пытку «как стыд и укоризну человечеству наносящее» и «нещадное» битье кнутом.

Указом 1816 г. отменено именовать людей, содержащихся под стражею, невольниками и колодниками, а к ним применено название арестантов. Для улучшения нравственного и физического состояния арестантов образовано под высочайшим покровительством Общество попечительства о тюрьмах⁴⁶.

Добиваясь для себя освобождения от телесных наказаний, дворянство к концу XVIII столетия настояло на запрещении крепостным жаловаться на помещиков. Жесточайшие истязания становятся обычным явлением в крепостном быту. Кое-где в помещичьих усадьбах бывали настоящие застенки, где истязания производились по всем правилам заплечного мастерства⁴⁷.

В 1768 г. на Красной площади была наказана известная своим зверским обращением с крепостными Салтычиха – Салтыкова Дарья Николаевна (1730—1801), помещица Подольского уезда Московской губернии, замучившая более 100 человек крепостных (например, гладила девушек горячим утюгом). Была наказана вместе с ее соучастниками, ее же людьми и попом, которые тут же были биты кнутом. Первоначально Салтычиха была приговорена к смертной казни, замененной пожизненным заключением в монастырской тюрьме, где она и умерла⁴⁸.

Либерально настроенный внук Екатерины II – Александр I – оставил в неприкосновенности кнут, видимо, полагаясь на русскую пословицу «кнут не ангел, души не вынет, а правду скажет». На самом деле кнут был чудовищным и страшным орудием. По отзыву графа Н. Мордвинова, опытный палач несколькими ударами кнута мог засечь до смерти сильного мужчину, одним ударом его можно было сломать позвоночник! Все зависело от взятки палачу. С богатых, писал Ф. М. Достоевский, палачи назначают взятку сами, по тридцати рублей и более. Но если даже палач и возьмет взятку, чтоб наказать легко, то все-таки первый удар дается им изо всей силы. Перед началом наказания палач чувствует себя в возбужденном состоянии, сознает себя властелином, он в эту минуту актер. На него дивится и ужасается публика, и он не без наслаждения кричит своей жертве перед первым ударом обычные и роковые слова: «Поддержись, ожгу!»⁴⁹ Трудно представить, замечает Достоевский, до чего можно исказить природу человеческую.

При Александре I Аракчеев изобрел особую манеру битья шпицрутенами, названную в честь его «аракчеевскою»! Подобная «проводка сквозь строй в гарнизоне», через более 500 ударов, часто равнялась смертному приговору.

В Москве, например, как отмечает «опытный законовед и судебный практик» писатель, историк искусства Д. А. Ровинский, в 50-х годах XIX века гарнизонные гоняли сквозь строй мещанина Васильева, который был судим военным судом (по Высочайшему повелению): ему дали всего 400 ударов, и он умер на третьи сутки.

«А что сказать об аракчеевских шпицрутенах сквозь тысячу 12 раз без медика?! Надо видеть однажды эту ужасную пытку, чтобы никогда не забыть ее», – восклицает Ровинский, и затем описывает следующую ужасающую сцену прогнания сквозь строй, как будто выхваченную из Дантова ада.

«Выстраивается тысяча бравых (русских) солдат в две шпалеры лицом к лицу: каждому дается в руку хлыст-шпицрутен; живая «зеленая улица», только без листьев, весело движется и помахивает в воздухе. Выводят преступника, обнаженного по пояс и привязанного за руки к двум ружейным прикладам; впереди двое солдат, которые позволяют ему подвигаться вперед только медленно, так, чтобы каждый шпицрутен имел время оставить след свой на «солдатской шкуре»; сзади вывозится на дровнях гроб. Приговор прочтен; раздается зловещая трескотня барабанов, раз, два... и пошла хлестать «зеленая улица» справа и слева. В несколько минут солдатское тело покрывается сзади и спереди широкими рубцами, краснеет, багровеет; летят кровяные брызги... «Братцы, пощадите!..» – прорывается сквозь глухую трескотню барабана; но ведь щадить, – значит самому быть пороту, – и еще усерднее хлещет «зеленая улица». Скоро спина и бока представляют одну сплошную рану: местами кожа сваливается клочьями – и медленно движется на прикладах живой мертвец, обвешанный мясными лоскутьями, безумно выкатив оловянные глаза свои... Вот он свалился, а бить осталось еще много, живой труп кладут на дровни и снова возят, взад и вперед, промеж шпалер, с которых сыплются удары шпицрутенов и рубят кровавую кашу. Смолкли стоны, слышно только какое-то шлепанье, точно кто по грязи палкой шалит, да трещат зловещие барабаны...»⁵⁰

При Николае I было принято Уложение 1845 г. Различие между ним и Уложением 1649 г. царя Алексея Михайловича заключалось, главным образом, только в отношении к институту смертной казни. Если первое назначало смертную казнь в 60 статьях, Уложение 1845 г. ограничивало применение ее тремя-четырьмя случаями, введя, однако, ее впервые в виде общего правила за важнейшие политические преступления. И в то же время, как отмечает врач Д. Жбанков, Россия гордилась перед иностранцами, что у нас нет смертной казни. Так, император Николай I, в виде акта милосердия, на рапорте о двух приговоренных к смертной казни написал: «Виновных прогнать сквозь 1000 человек 12 раз (т. е. они должны были получить по 12 000 ударов шпицрутенами). Слава Богу, смертной казни у нас не бывало, и не мне ее вводить»⁵¹. Конечно, наказанные умерли. Таким образом, смертная казнь, в теории отмененная еще указами 1753—1754 гг., до 1845 г. фактически процветала в квалифицированном, то есть утонченно-жестоком виде.

Уложение 1845 г. кнут заменило треххвосткою плетью⁵².

Во времена Николая I большое распространение приобретает розга⁵³. Эта, по удачному выражению И. Алисова, «родная внучка кнута, родная дочь плети». Применение охватывало «широкий круг правонарушителей и дисциплинарных провинностей во всех областях человеческого существования»⁵⁴.

Иго крепостного рабства, которым, по словам писателя и философа А. С. Хомякова, была клеймена Россия, давило в пятидесятых годах всей своей тяжестью и оказывало свое растлевающее влияние на все принимаемые законы.