Текст книги "Александр II и его время: Кн. 1"

Автор книги: Евгений Толмачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 43 страниц)

Воспитатель К. К. Мердер

В высшей степени ответственную и важную должность воспитателя подрастающего великого князя Мердер вступил 8 июля 1824 г. в возрасте 36 лет, за полтора года до того, как Александр Николаевич сделался наследником престола³⁸. «Выбор Мердера самим государем, – пишет Смирнова-Россет, – удивил петербургскую публику и доказывает проницательность императора. Мердер был очень дурен, весь в рябинках; его взор был строгий, прямой, он был знаток детства»³⁹.

Мердер пробыл при великом князе 10 лет, почти до самой своей смерти в 1834 г. Все эти годы Мердер считал главной целью жизни – быть полезным воспитаннику, которому он отдал самого себя, все свое время, отдых и досуг.

«Государь дал мне то, что для него и для целой России всего драгоценнее. Да поможет мне Бог исполнить мое великое дело!» – записал он в своем дневнике 21 августа 1826 г.⁴⁰.

Мердер принимал живейшее участие в детских играх и учебных занятиях наследника, не оставляя его без надзора ни днем, ни ночью. Такая близость давала Карлу Карловичу возможность внимательно наблюдать за нравственным развитием будущего русского императора и в последующем деятельно помогать наставнику великого князя В. А. Жуковскому в его заботах «об умственном и духовном просвещении воспитанника».

Капитан Мердер был лично известен Николаю Павловичу как ротный командир, сформированной в 1823 г. в Санкт-Петербурге школы гвардейских подпрапорщиков. Родился он 8 января 1787 г. в г. Белице Могилевской губернии в семье городничего. В 11 лет он был отвезен в Петербург и определен в 4-й кадетский корпус, где в короткое время вошел в число лучших воспитанников. В 1804 г. Мердер, успешно окончив курс учения, был произведен корнетом в Елисаветградский гусарский полк. Он показал себя храбрым боевым офицером, израненным в походах 1805—1807 гг., особенно проявив себя при Аустерлице. В 1809—1823 гг. – дежурный офицер 1-го кадетского корпуса.

О Мердере, несомненно оказавшем большое и благотворное влияние на будущего императора, его коллега по воспитанию В. А. Жуковский отозвался в следующих выражениях: «Отменно здравый ум, редкое добродушие и живая чувствительность, соединенные с холодною твердостью воли и неизменным спокойствием души, – таковы были отличительные черты его характера»⁴¹.

Имея от природы натуру деятельную и любознательную, Карл Карлович постоянно трудился, приобретая новые знания с тем, чтобы впоследствии поделиться ими со своим воспитанником. Про Мердера говорили, что он был рыцарем чести. Его ежедневные записи в дневнике, а также постоянное, доброжелательное расположение к нему членов царской семьи служат лучшим доказательством того, как «благоразумно и добросовестно исполнял Карл Карлович свои обязанности»⁴².

Известно, что предок Мердера прибыл в Россию из Германии, поэтому Николай Михайлович Карамзин, написавший «Историю государства Российского», в записке, поданной императору Александру I, выразил горячее желание русских людей того времени: «О, дай Бог, чтобы когда-нибудь русские воспитывали великих князей наших! Желаю сего счастья милому Александру Николаевичу!»⁴³. И, действительно, это пожелание исполнилось. В. А. Жуковский, с ним К. И. Арсеньев⁴⁴ и некоторые другие из русских вскоре были назначены наставниками и воспитателями великого князя.

Восстание декабристов

Прежде чем продолжить разговор о воспитании Александра Николаевича, я вынужден несколько остановиться на событиях, происшедших в конце 1825 г. и отразившихся самым непосредственным образом на судьбе великого князя.

19 ноября 1825 г. неожиданно от тифозной горячки умер вдали от Петербурга, в Таганроге «победитель непобедимого Наполеона», «умиротворитель Европы», «царь царей» Александр I Благословенный. Гонец, посланный в С.-Петербург, принес императорской семье горестные слова овдовевшей Елизаветы Алексеевны: «Наш ангел на небесах, а я еще здесь»⁴⁵.

Сына у Александра I не было, а две дочери умерли в раннем детстве. Наследником престола должен был стать его брат цесаревич Константин, второй сын Павла I, главнокомандующий польской армией. Однако в письме от 14 января 1822 г. по настоянию Александра I Константин⁴⁶ отрекся от престола, основанием чему послужил, по всей видимости, его морганатический брак с польской графиней Жанетой Грудзинской (Лович)⁴⁷, особе не царской крови. По принятым тогда правилам престолонаследия Константин не мог передать в дальнейшем престол своим потомкам.

Манифестом от 16 августа 1823 г. Александр I назначил наследником престола следующего брата⁴⁸ – Николая, который занимал должность главного инспектора инженерной части. Акт отречения и манифест не были обнародованы и доведены до его сведения, хотя Николай Павлович помнил, что еще летом 1819 г. Александр I в доверительном разговоре в присутствии Александры Федоровны принял решение «уступить свои права на престолонаследие ему и его потомству»⁴⁹.

О манифесте знал узкий круг людей: Александр I, императрица-мать Мария Федоровна, граф А. А. Аракчеев, князь А. Н. Галицын – любимцы императора и Филарет – митрополит Московский, редактировавший текст манифеста⁵⁰.

Данный манифест в четырех экземплярах хранился в Москве в Успенском соборе, в Петербурге – в сенате, синоде и в Государственном совете⁵¹ с собственноручной надписью царя: «Вскрыть после моей смерти».

Из-за таинственности, которой был облечен вопрос о престолонаследии, создалось двусмысленное и взрывоопасное положение междуцарствия. Николай принес присягу в Петербурге Константину, а Константин в Варшаве принес присягу младшему брату Николаю. 27 ноября население было приведено к присяге Константину. Таким образом, Константин формально являлся новым императором. В магазинах выставили его портреты, даже успели отчеканить несколько новых монет с его изображением.

Сложилось уникальное явление во всемирной истории: два брата, наследники престола спорили друг с другом не о том, кто захватит власть, чему не счесть примеров, а, напротив, отказывались от трона один в пользу другого.

Константин еще 26 ноября отправил своего брата великого князя Михаила Павловича из Варшавы в Петербург с письмом к императрице матери Марии Федоровне и брату Николаю, где подтверждал свой отказ от престола.

Только получив второе письмо от Константина 12 декабря, великий князь Николай согласился принять престол, и «переприсяга» была назначена ему на 14 декабря. В этот же день – 12 декабря Николай получил письмо из Таганрога от Дибича о готовящемся обширном заговоре⁵².

Тогда же, как бы предчувствуя недоброе, он написал в Таганрог князю П. М. Волконскому: «Воля Божья и приговор братний надо мной свершаются. 14-го числа я буду или государь – или мертв!»⁵³

Трехнедельное междуцарствие и принесение новой присяги взволновали население и армию. Константин был более популярен среди армии. Он участвовал в боях с Наполеоном⁵⁴, в 1812—1813 гг. командовал гвардией. Николая же недолюбливали за его солдафонские наклонности. Сложившейся ситуацией решили воспользоваться члены Северного тайного общества⁵⁵. План переворота, разработанный ими на квартире поэта Кондратия Рылеева⁵⁶, предполагал воспрепятствовать присяге, поднять сочувствующие войска, привести их на Сенатскую площадь и силой оружия, если не захотят добром, заставить сенаторов объявить правительство низложенным и издать революционный Манифест к русскому народу.

Манифест предусматривал свержение правительства, отмену крепостного права, уничтожение рекрутчины, объявление гражданских свобод и созыв Учредительного собрания.

14 декабря произошло восстание в Петербурге. На Сенатской площади под знаменами восстания собралось около трех тысяч солдат при 30 офицерах. Несколько десятков тысяч сочувствующих из «простонародья», «черной кости» готовы были поддержать восставших.

Тем не менее, декабристы не достигли поставленных целей. Предупрежденный 12 декабря подпоручиком Яковом Ростовцевым⁵⁷, Николай Павлович опередил членов тайного общества.

Сенат и Государственный совет присягнули ему рано утром, в 7 часов 20 минут, еще затемно. Диктатор восстания князь Сергей Трубецкой⁵⁸ не явился на площадь и этим внес разлад и неуверенность в ряды декабристов. Петр Каховский, намеревавшийся убить Николая I, с наступлением утра отказался от своего замысла, не захотел быть террористом-одиночкой⁵⁹.

Отказался действовать по плану – вести войска на Зимний дворец и капитан Александр Якубович⁶⁰. Он опасался того, что в схватке солдаты убьют Николая и его близких и вместо ареста царской семьи случится цареубийство. Каре восставших неоднократно беглым огнем отражало натиск верной Николаю конной гвардии.

Не принесли успеха попытки уговорить .восставших, предпринятые губернатором графом М. Милорадовичем, митрополитом Серафимом и великим князем Михаилом Павловичем⁶¹. При этом граф Милорадович был смертельно ранен Каховским. К вечеру декабристы выбрали нового «диктатора» – князя Евгения Оболенского, начальника штаба восстания⁶².

Он трижды пробовал созвать военный совет, но было уже поздно. Николай взял инициативу в свои руки и собрал на площади против восставших вчетверо большие силы. В его распоряжении находилось 36 артиллерийских орудий. «Погода из довольно сырой, – писал позже Николай I в опубликованных записках, – становилась холоднее; снегу было весьма мало, и оттого весьма скользко; начинало смеркаться, ибо уже 3 час пополудни. Шум и крики делались настойчивее, и частые ружейные выстрелы ранили многих из конной гвардии и перелетали через войска; большая часть солдат на стороне мятежников стреляли вверх. Выехав на площадь, желал я осмотреть не будет ли возможности, окружив толпу, принудить к сдаче без кровопролития. В это время сделали по мне залп: Пули просвистали мне чрез голову и, к счастью, никого из нас не ранило. Рабочие Исаакиевского собора⁶³ из-за заборов начали кидать в нас поленьями. Надо было решиться положить сему скорый конец, иначе бунт мог сообщиться черни и тогда окруженные ею войска были бы в самом трудном положении»⁶⁴.

Николай отдал приказ стрелять картечью. К ночи все было кончено.

Из документа чиновника Министерства юстиции по статистическому отделению С. Н. Корсакова мы узнаем, что в день 14 декабря было «убито народа»: генералов – 1, штаб-офицеров – 1, обер-офицеров разных полков – 17, нижних чинов лейб-гвардии Московского полка – 93, гренадерского – 69, /морского/ экипажа гвардии – 103, Конного – 17, во фраках и шинелях – 39, женска пола – 9, малолетних – 19, черни – 903. Общий итог убитых – 1271 человек»⁶⁵.

Из-за поступивших доносов в тот же день – 14 декабря были арестованы на юге 13 человек членов Южного тайного общества⁶⁶. Видя, что заговор раскрыт, прочие члены Южного общества приняли решение действовать с оружием в руках. Они сумели возмутить войска уверением, что Константин Павлович не отрекся от престола.

29 декабря 1825 г. в селе Трилесы началось восстание Черниговского полка, возглавленное членами Южного общества подполковником С. Муравьевым-Апостолом и подпоручиком М. Бестужевым-Рюминым⁶⁷.

Восставшие войска заняли Васильков и оттуда двинулись к Киеву на соединение с другими полками. Посланный навстречу восставшим отряд правительственных войск встретил их залпами картечи, и 3 января 1826 г. восстание на юге было подавлено.

После разгрома обоих восстаний к следствию было привлечено 579 человек. Пятеро руководителей – П. И. Пестель⁶⁸, С. И. Муравьев-Апостол, К. Ф. Рылеев, М. П. Бестужев-Рюмин и П. Г. Каховский 13 июля 1826 г. повешены. 121 человек сослан на каторгу и на поселение в Сибирь. Репрессиям подверглись также более 3 тысяч солдат.

Наиболее активные участники выступлений из числа солдат были прогнаны сквозь строй, некоторые выжившие сосланы в Сибирь на каторгу или поселение.

Штрафной Черниговский полк и другой сводный полк из деятельных участников восстания были сосланы на Кавказ, где в то время велись энергичные военные действия.

Восстание декабристов⁶⁹ стало первым открытым выступлением с оружием в руках с целью свержения самодержавия и ликвидации крепостного права. Оно, несомненно, оказало сильное влияние на Николая I и его семью. Самодержец назвал 14 декабря роковым днем. «Видя, что дело становится весьма важным и не предвидя еще, чем кончится, – признавался Николай Павлович, – послал я Адлерберга с приказанием к шталмейстеру (заведующий царскими конюшнями. – Авт.) князю Долгорукому готовить загородные экипажи для матушки и жены и намерен был в крайности выпроводить их с детьми под прикрытие кавалергардов в Царское Село»⁷⁰.

Во время событий на Сенатской площади обе императрицы находились в обществе историографа Карамзина, который по своим дружеским отношениям к царской семье имел право утешать цариц и был свидетелем их слез. «Государь прислал предупредить свою супругу, – пишет Яковлев, – что он вынужден сделать несколько пушечных выстрелов, но, несмотря на это предупреждение, выстрел до того поразил Александру Федоровну, что у нее с тех пор на всю жизнь осталось нервное движение на лице. Мать и супруга слились в одну общую молитву, которую прервал генерал Толь⁷¹ возгласом: «Государь идет». Александра Федоровна бросилась навстречу к мужу, обняла его и мысленно благодарила Бога за спасение Николая.

Вечер этого дня Николай Павлович провел в своей семье. «Какое начало царствования!» – воскликнул он в одно время со своей женой»⁷². Императрица начала писать письмо к отцу, описывая события дня, но перо выпало из ее рук и она почти без чувств упала тут же, от усталости и потрясения пережитых ею волнений.

Александра Федоровна 15 декабря 1825 г. восклицала о пережитом: «Боже! Что за день! Каким памятным он останется на всю жизнь! Я была совсем без сил, не могла есть, не могла спать, лишь совсем поздно, после того как Николай успокоил меня, сказав, что все тихо, я легла и спала, окруженная детьми, которые тоже провели эту ночь как бы на бивуаках. Три раза в течение ночи Николай приходил мне сообщить, что приводят одного арестованного за другим и что теперь открывается, что все это – тот самый заговор, о котором писал Дибич. В 3 часа Милорадович скончался. Мне день 14-го представляется днем Промысла Божия, так как эта открытая вспышка даст возможность скорее и вернее установить как участников, так и самые размеры заговора»⁷³.

Мы знаем, что участников заговора Николай I так и не простил до самой своей смерти.

Прощение декабристы получили уже от его сына Александра Николаевича, который манифестом 12-го декабря 1825 г. в семилетием возрасте был провозглашен наследником всероссийского престола⁷⁴.

На всю жизнь Александр Николаевич сохранил впечатления от дня восстания декабристов. На «маленького Сашу» – так звали его в императорской семье – надели Андреевскую ленту и вывели к построенному на дворе гвардейскому саперному батальону. Император, обратясь к саперам, просил их полюбить его сына, как сам он любит их. Потом передал его на руки находившимся в строю Георгиевским кавалерам, приказав первому человеку от каждой роты подойти его поцеловать. «Саперы с кликами радости и восторга, – отмечает Корф, прильнули к рукам и ногам наследника»⁷⁵.

Казалось бы сильные впечатление декабря 1825 г. должны были ожесточить юного наследника престола. Но душа его остается среди неизбежных, увы, страстей времени чистою, кроткою, любящею и доброю.

Он продолжал вести прежнюю жизнь под надзором Мердера, лишенную всякой роскоши и чопорности. Так, когда однажды французский посол маршал Мармон⁷⁶, согласно обычаям своей страны, просил позволения представиться восьмилетнему великому князю, Николай Павлович отклонил эту просьбу следующими словами: «Вы, значит, хотите вскружить ему голову? Какой прекрасный повод к тому, чтобы возгордиться этому мальчугану, если бы стал выражать ему почтение генерал, командовавший армиями!.. Я хочу воспитать в моем сыне человека, прежде чем сделать из него государя»⁷⁷. Вместо официального представленья Николай пригласил Мармона познакомиться с наследником в Царском Селе.

Действительно, посол отправился в Царское Село, где в одном из парков нашел великого князя с сестрами, Марией и Ольгой Николаевнами⁷⁸. Наследник привел в восхищение гостя своей ловкостью, находчивостью и живостью. Когда вся компания садилась в лодку, последняя случайно накренилась и зачерпнула воды. Другой ребенок в таком случае испугался бы и вскрикнул, но Александр Николаевич смело схватил багор, поспешно оттолкнул лодку от берега и спокойно стал грести.

Умение держать себя в обществе, на людях, было отличительной чертой маленького наследника. Так, во время коронации государя в Москве летом 1826 г., он приводил в неописуемый восторг жителей Первопрестольной, когда в лейб-гусарском мундире и на арабском коне появился в свите своего отца или участвовал в парадах в строю гусар. Когда приближенные выразили царю восхищение и удивление поведением наследника и умением его с достоинством держать себя, Николай Павлович с уверенностью сказал вслух: «Я покоен насчет моего сына, он в хороших руках»⁷⁹.

Что же касается общего преподавания наук и руководства всем обучением великого князя, то на эту ответственную должность был призван человек высоких нравственных убеждений – В. А. Жуковский, пользовавшийся особым расположением обеих императриц, Марии Федоровны и Александры Федоровны, а также успевший себе приобрести громадную известность, как один из самых замечательных русских поэтов начала XIX в.

Наставник В. А. Жуковский

Итак, в 1826 г. Василий Андреевич Жуковский был приглашен наставником наследника престола.

Это был человек редкостных душевных качеств, «чистая душа», как его называл один из его друзей А. И. Тургенев⁸⁰. В груди его билось необыкновенно нежное, чувствительное сердце.

Родился Жуковский 28 января (9 февраля) 1783 г. в селе Мишенском Белевского уезда Тульской губернии. Он был внебрачным сыном богатого помещика Бунина и турчанки Сальхи, взятой в плен при штурме крепости Бендеры⁸¹. Одаренный от природы Жуковский получил к тому же весьма добротное образование: во-первых, семейное и, во-вторых, школьное. В семье, где он родился и вырос, по его собственному выражению, была «целая династия хороших писателей».

Важнейшим периодом творческого формирования будущего поэта стало его пребывание в Благородном пансионе при Московском университете (1797—1800). На выпускных экзаменах в июне 1800 г. он признан первым учеником и награжден специальной именной медалью. За время учебы Жуковский проявил разнообразные дарования: показал блестящее знание изучаемых предметов, перевел и напечатал несколько произведений – в стихах и прозе, неплохо рисовал, играл на фортепьяно и пел. Но при разносторонней подготовке и богатстве душевных качеств, Василий Андреевич никогда не считал своего обширного образования законченным и постоянно стремился к дальнейшему развитию своих умственных и духовных сил. Создал строго продуманную систему самовоспитания. Приохотив себя к регулярному труду, он овладел ведущими европейскими языками – древними и новыми. Многочисленные пометки его на книгах свидетельствуют о том, что уже в молодые годы Жуковский перечитал уйму русских и иностранных художественных произведений, труды по философии, эстетике, теории словесности. Василий Андреевич вырабатывает собственное представление о важнейших этических и эстетических принципах. Он стал родоначальником романтизма в русской литературе. В печати Жуковский дебютировал стихотворением «Майское утро» (1797). Литературная известность и читательский успех приходят к нему с элегией «Сельское кладбище» (1802), в которой Вл. Соловьев усмотрел «начало истинно человеческой поэзии в России»⁸².

Жуковский все более углубляется в литературное творчество. Особенно плодотворным для него был 1806 г., ознаменованный «лирическим взрывом», созданием около 50 стихотворений разных жанров. В 1808—1809 гг. Василий Андреевич исполнял обязанности редактора и издателя одного из лучших журналов того времени – «Вестника Европы». С 1808 г. в свет выходит большой цикл первоклассных баллад поэта (всего им создано 39 баллад), открывших романтический мир идей и чувств. Широкий отзвук в его творчестве нашла Отечественная война 1812—1814 гг. 10 августа 1812 г. в звании поручика 29-летний Жуковский вступил в Московское ополчение, а во время Бородинского сражения находился на поле боя в резервном полку. Главным словом об Отечественной войне стало его стихотворение «Певец во стане русских воинов», которым поэт «сделал эпоху в Русской словесности и – в сердцах воинов»⁸³.

В 1815 г. Жуковский был приближен к царскому двору. Принимая во «внимание его труды и дарования», по высочайшему повелению в декабре 1816 г. ему назначен пожизненный пенсион (4000 рублей в год).

Жуковский, независимо от того положения, какое занимал при августейшей ученице с 1817 г., был уже в некоторой степени подготовлен к принятию предложенного ему нового высокого назначения – быть наставником наследника. Тем не менее с трепетом и с глубокой обдуманностью решил он принять сделанное ему предложение, сознавая высокую ответственность, какая возлагалась на него.

«Помолитесь за меня, – писал он своей племяннице А. П. Елагиной⁸⁴ из-за границы 7(19) февраля 1827 г., куда ездил лечиться, – на руках моих теперь важное и трудное дело, и ему одному посвящены все минуты и мысли. Стихов писать некогда... В голове одна мысль, в душе одно желание: не думавши, не гадавши, я сделался наставником наследника престола. Какая забота и ответственность (не ошибайтесь: наставником, а не воспитателем – за последнее я никогда бы не позволил себе взяться)!.. Цель для целой остальной жизни... По плану учения великого князя, мною сделанному, все лежит на мне. Все его лекции должны сходиться в моей, которая есть пункт соединения; другие учителя должны быть только дополнителями и репетиторами. Можете из этого заключить, сколько мне нужно приготовиться, чтобы лекции могли идти без всякой остановки»⁸⁵.

Жуковский всю свою жизнь оставался тихим и скромным человеком, всегда предобросовестно относящимся ко всякой выпадавшей на его долю работе. Находясь близко ко двору, он никогда не стремился извлечь для себя собственных выгод, но зато за других всегда был готов ходатайствовать перед Николаем I. И неоднократно удавалось ему своим заступничеством облегчить чью-нибудь тяжелую долю или помочь в решении сложного дела.

Попутно замечу, в те отдаленные времена, когда мало кто задумывался над этим вопросом, Василий Андреевич Жуковский, движимый непосредственным чувством гуманности и справедливости, освободил своих крепостных.

Таков был человек, которому в 1826 г. Николай I, наряду с К. К. Мердером, вверил воспитание своего сына. Не подлежит сомнению, что влияние такого высокогуманного воспитателя имело свое благотворное влияние на его царственного питомца. Недаром в приветствии к Жуковскому князь П. А. Вяземский сказал:

 
Еще пред ним раскрылся жребий славный
Святой залог приняв из царских рук,
Он пробудил в младой семье державной
Благой рассвет познаний и наук⁸⁶.