Текст книги "4-05. Finale spiritoso (СИ)"
Автор книги: Евгений Лотош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 44 страниц)
– Ну и? – нетерпеливо осведомилась Фуоко после нескольких секунд внезапно наступившей тишины. – Эй, алё! Звук пропал!
Она нетерпеливо потыкала пальцем в пиктограмму воспроизведения, но реакции не последовало.
– Не шебутись, – посоветовал Кирис. – Все, конец записи. Видишь, чуть ниже написано.
Ниже панели управления и в самом деле появилась фраза черным по серому: «Конец реконструкции по имеющимся данным. Используйте полосу перемотки для повторного прослушивания с нужного места».
– Эй, братец! – раздался от двери насмешливый голос, говорящий на катару, и Кирис с Фуоко, синхронно вздрогнув, обернулись. – Переключи с кваре на человеческий язык и дай нам послушать. А то я почти ничего не поняла.
Варуйко, про которую Фуоко успела напрочь забыть, стояла у дверей, скрестив руки на груди и прислонившись плечом к стене. Отец Анатолио, завернувшийся в простыню, сидел рядом на корточках. Жрец Миндаллы и восточный поп стояли рядом, скромно опустив очи долу.
– Отвянь, – буркнул Кирис. – Не до тебя. Отец Анатолио, вы слышали?
– Слышал, – мрачно откликнулся поп. – Не скажу, что много понял, но слышал. Ересь сплошная. Значит, нелюди эксперименты надо мной ставят, вот как? Ох, только попадись мне волюта еще раз... – Он стиснул рукоять своего необычного Стабилона – единственного, что еще напоминало о его сане.
– Волют бить бесполезно, тесса, – Фуоко потерла лицо руками, чтобы лучше думалось. – Они же не сами по себе. Обычные зонды, как дроны у паладаров. Кир, мне надо туда. В виртуальность.
– Зачем? Сдурела?
– Кир, нужно обязательно выйти на контакт с... как их, этаи. Раз они нас так грубо исследуют, они не понимают, что мы разумны. Они наверняка нас животными считают! Нужно их найти и... ну, не знаю, поговорить, что ли...
– Ага, поговорить! – хмыкнул парень. – Они с тобой пространственным деструктором так поговорят... Война у них идет, ты что, не въехала? Забыла, как они друг друга мочили? До сих пор мочат, кстати, раз паладары не вернулись.
– Кир, это ты забыл! Они меня слушают! Я несколько раз драки останавливала! Если собакоголовые и птицеголовые мужики в виртуальности на самом деле связаны с этаи, они меня воспринимают как одну из своих, причем как какую-то важную персону. Значит, я ними могу общаться. Значит, можно до них донести, что мы тут, и что с нами нельзя так, как они поступают. И потом, Кир, мы должны спасти паладаров!
Кирис дотянулся ладонью до ее лба, вторую приложил к своему и на секунду замер.
– Я чё-то не вдупляю. Температура вроде нормальная, а бредишь. Фучи, может, у тебя лучевая болезнь началась? Кого ты спасать хочешь, паладаров? Они давно куда-то свалили. А может, ты еще и солнце от взрыва хочешь спасти? Кончай херню пороть, короче. Нам сказано в бункере сидеть, и мы сидим. Вообще вечер уже, дрыхнуть пора.
Фуоко оттолкнула его руку, неторопливо поднялась, как следует прицелилась и бахнула в него шаровой молнией из ладоней. Сгусток энергии безвредно прошел парня насквозь, но стулу под ним повезло куда меньше. Пластиковые щепки и клочья обшивки брызнули во все стороны, металлические ножки, лишенные связей, разъехались в стороны, и Кирис, неуклюже взмахнув руками, грохнулся на спину. Уроки риньи лейтенанта Каллавиро не прошли даром, и он успел правильно сгруппироваться, но после падения все равно замер и несколько секунд непонимающе хлопал глазами, глядя на подругу.
– Точно шизанулась, – резюмировал он. – Фучи, ты чё вообще творишь? Яйца мне отстрелить хочешь?
– Эксперимент прошел успешно, – удовлетворенно сообщила девушка. – Я так и думала, что на нас с тобой молнии не действуют. Они наверняка какая-то разновидность зондов, а зонды с энергоплазмой внутри нас не взаимодействуют. Или взаимодействуют, но не разрушают.
– А если бы подействовали и разрушили?
– Кир, говорят, некоторым людям адреналин в крови думать помогает. На нас с тобой, правда, тоже не должно действовать, но вдруг? Слушай, соображалку уже включи, да? Паладары внезапно пропали, понимаешь? Папаша Рисы что сказал? Что следов найти не может. А прокси-модуль этаи разобрали и на части собрали. Вдруг с паладарами то же самое случилось? Вдруг их сейчас этаи на куски режут, чтобы исследовать? Они помогали нам, так что теперь я обязана помочь им, тем более что этаи меня слушают. Понял?
Кирис немного подумал, потом, по-прежнему лежа на спине между обломками стула, вытянул руки ладонями вперед. Фуоко не успела даже шевельнуться, как невидимая сила вздернула ее в воздух, как следует встряхнула и уронила обратно. Не удержавшись, она упала на четвереньки, уколов колено об одну из пластиковых щепок.
– Я тоже фокусы показывать умею, типа, – ухмыльнулся Кирис, поднимаясь. – Ну, пошли, что ли, раз так невтерпеж.
– «Пошли»? Кир, ты здесь остаешься, за порядком следить, – Фуоко одарила его сердитым взглядом и села, поджав ноги.
– Хрена лысого. Куда ты, туда и я. Вдруг еще какая обезьяна нападет – что делать станешь? Железкой своей красивенькой от дубины отмахиваться?
– Кир, тут люди, – Фуоко мотнула головой в сторону с интересом наблюдающей компании. – Нужно их охранять. Энерговвод с материка вырубится – кто генератор запустит? Тут в технике один ты разбираешься. И вообще, а что, если волюты явятся и повоевать захотят?
– Фучи, захлопнись, – посоветовал Кирис. – Генератор автоматически включится, а с гопой я воевать не стану, этаи они или нет. Сзади подберутся, шило в почки сунут или трубой по макушке долбанут – и финиш. Я такое шакальё знаю, с ними в одиночку не повоюешь. Вдвоем проще. Идем вместе, и не колышет. Вара! – он переключился на катару. – Мы валим погулять в космосе. Где-нибудь в дальнем углу в спальниках заляжем, и вы никто к нам не лезьте. Мало ли что случится.
– Куда-куда вы намылились, братишка? – нахмурилась Варуйко. – В какой космос?
– В виртуальность, блин! Туда, где Фучи все время шлялась. Да не суть. Главное, вы к нам не лезьте.
– Братишка, у меня вообще-то категорический приказ – вас охранять и никуда не пускать...
– Пофиг. Тушки из бункера никуда не денутся, охраняй, сколько хочешь. Принеси лучше спальники, а не базарь не по делу.
– Кир! – Фуоко пихнула его в плечо. – А что, если у меня сердце опять остановится, пока я там шастаю?
– Думаешь, я твоему трупику искусственное дыхание делать стану? – удивился Кирис. – Я тебе что, мотопомпа, два часа дуть без передыха? Вон же хреновины, которые Дзии специально для такого случая заначил, – он кивнул в угол зала, где стояли установки искусственного дыхания. – Если что, Вара нас в них засунет, на такое-то у нее мозгов хватит.
– Блин... Кир, если мой трупик протухнет к моменту возвращения, имей в виду, тебе же его и трахать потом. В некрофилы запишешься?
– Мой тоже протухнет, – хладнокровно парировал парень. – И ты тоже в некрофилы пойдешь. Некрофил некрофилу друг, товарищ и брат, типа. Или сестра. И вообще, кончай каркать, этаи уже просекли фишку. Мы когда в последние разы отключались, ничего нам не сделалось. И сердце билось нормально. Идем на склад, спальники найдем.
Фуоко прикинула, нельзя ли оглушить болвана чем-нибудь тяжелым, чтобы под ногами не путался, но потом сообразила, что если он вырубится, то может попасть в виртуальность даже раньше нее. А уж каких он там дров до ее появления наломает... Вздохнув, она в воспитательных целях стукнула Кириса кулаком по макушке и пошла на склад за раскладушками.
Низкие брезентовые ложа раскладушек они установили рядом с установками искусственного дыхания. Одну из них Фуоко на всякий случай протестировала с помощью специальной кнопки. Установка включилась на несколько секунд, заходили вверх-вниз поршни воздушного насоса, из маски искусственной вентиляции ударила тугая струя воздуха, мерно задвигалась гнутая пластина нагрудного пресса. В работающем виде аппарат выглядел еще более устрашающе, чем в неподвижном, и оставалось лишь надеяться, что Дзии знает, что делает. Кирис на два раза объяснил Варуйко и отцу Анатолио, как поступать, если вдруг остановится сердце, даже сам влез на ложе, приладил грудную пластину массажера и прижал к физиономии маску, чтобы продемонстрировать систему наглядно. Те сосредоточенно кивали и, кажется, поняли. Ставрийский поп тоже внимательно осмотрел пуль управления, о чем-то с ужасным жужжаще-шипящим акцентом спросил на катару Варуйко, покивал и снова отошел к стене, где уныло стоял его местный коллега по профессии. Похоже, восточный попик, как и отец Анатолио, тоже оказался очень непрост – уж совершенно точно не тупой проповедник с четками, как некоторые. Умеют же паладары подбирать персонал...
Впрочем, Фуоко было не до попов. Она улеглась на раскладушку, сжала руку ворочающегося рядом Кириса и повернула к нему лицо.
– Кир, – серьезно сказала она, – я об одном прошу – не кидайся в драку по каждому поводу, ладно? У них там война, и мы ее остановить должны, а не бензина плеснуть. Если сможем, найдем паладаров, освободим их... ну, или как получится. Но не дерись. Я твою дубину помню, она очень неприятно выглядит. Если она в космосе так же действует, как твои гравитационные штучки и деструктор на планете, фиг знает, что случится может. Но уж точно не замирение, нет.
– Не очкуй, Фучи, – буркнул Кирис, осторожно сжимая ее руку. – Не совсем уж я дебил. Прорвемся. Но если что, сразу назад выныривай и обо мне не парься, поняла?
– Как получится. Ну что, поехали?
Не дожидаясь ответа, она закрыла глаза, чувствуя пальцы Кириса в своей ладони и его ноту, поющую глубоко в голове. Огни ночного мира, наконец-то выпущенного на свободу, затанцевали перед ее незрячим глазом, а потом горячий ветер пустыни ударил ее в лицо.
Девушка открыла глаза. Она уже не лежала, а стояла на вершине песчаной дюны. Солнце висело в зените, выжигая песок до белизны, и хотя центр неба оставался чистым, по периметру пустыни вдоль горизонта кружился гигантский водоворот черных грозовых туч, пронизанных вспышками молний. До смерти надоевшая юбка окутывала ее от талии до пят, голову давила жара под толстым черным париком и полосатым платком, в левой руке обнаружился двулезвийный жезл с полным зарядом. А рядом неуклюже поднималась на ноги, опираясь на деревянную сучковатую дубину, огромная, в полтора ее роста, рыжая обезьяна.
– Кир, слышишь меня? – спросила Фуоко, уже привычным движением располосовывая юбку вдоль ноги до самого пояса, срезая ее на уровне середины бедра и накидывая получившуюся тряпку на плечи, чтобы прикрыться от солнца. Парик она бросила на песок, а вот платок оставила – все не так жарко.
– Слышу, не глухой, – недовольно откликнулась обезьяна громоподобным басом. – Ну, чё замутим? Вон там слева какая-то банда топает... да не одна. Походу у них здесь глобальное толковище. Идем шухер устраивать?
– Сейчас... – Фуоко взмахнула жезлом, пытаясь как можно точнее воспроизвести движение вызова гвардейцев. То ли получилось слишком хорошо, то ли правила игры изменились, но вместо одного телохранителя вокруг возник целый отряд из трех десятков мужиков с короткими мечами.
– Мы явились, принцесса. Приказывай, – бесстрастно сказал предводитель, опускаясь перед ней на одно колено и укладывая свой меч на песок у ее ног.
Фуоко довольно хмыкнула. Похоже, навыки разговора на кваре у них в голове благодаря Стаси или его прокси-модулю закрепились неплохо, и переключаться на искаженный эсперанто их больше не тянуло.
– Меня зовут Фуоко, – скала она. – Не принцесса. Просто Фуоко. Как твое имя?
– Я твой раб, принцесса.
– Нет. Ты мой друг, понял? И зовут меня Фуоко. Повтори.
– Фуоко.
– Хорошо. Впредь так и зови. Так как тебя зовут?
– Я не заслужил имя, Фуоко.
– Чушь. Теперь тебя зовут... – она на секунду задумалась. – Аниелло... нет, слишком длинно. Ани. Твое имя Ани.
– Да, Фуоко.
– Как тебя зовут?
– Меня зовут Ани.
– Хорошо. Сейчас мы идем на поиски кого-то, с кем можно поговорить. Моего друга зовут Кирис. Вы все подчиняетесь ему так же, как мне. Понятно?
– Да, Фуоко.
– Ни на кого не нападать первыми, ясно?
– Да, Фуоко.
– И встань на ноги, в конце концов!
– Да, Фуоко.
– Магнитофон... – с явным отвращением проворчал Кирис. – Фучи, если ни с кем махаться не собираешься, зачем тебе собственная банда?
– Иметь ресурс и не использовать его – глупо. Если не пригодятся, хорошо, а вдруг пригодятся? Ну что, топаем к тем деятелям?
Не дожидаясь ответа большой рыжей обезьяны, для пробы помахивающей дубиной, она шагнула на склон, и песок заскользил под подошвами сандалий, унося ее к подножию дюны.
Тот же день. Персональное пространство Демиурга. Окрестности Паллы
Тьма.
Глупо, разумеется. Кто заставляет меня сидеть в кромешной темноте, пялясь в несколько экранов с текстом? Изолирована я или нет, никто не мешает создать вокруг хоть море, хоть горы, хоть лесную чащу, хоть мой старый, но до сих пор любимый больше всех отель в Масарии с его смотровой скалой и старым мароновым парком. По-хорошему, именно так и следовало бы сделать, а не еще больше вгонять себя в депрессию черным фоном. Но я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме большого зеленого таймера, отсчитывающего последние минуты до снятия блокировки. Два с половиной планетарных часа Паллы. Без малого три часа на Текире. Примерно две с четвертью вечности в моем личном времени. Последние минуты...
Толчок паники бьет изнутри в давно не существующее сердце. Я лихорадочно подтягиваю к себе экран и в стомиллионный раз перечитываю сухие строчки послания координатора.
"Карина, приношу извинения за неожиданную ситуацию, но из-за резкого усиления активности этаи я вынужден принять экстренные меры для защиты Паллийской рабочей группы. План «Армагеддон», применявшийся раньше, в свете новой информации не гарантирует вашу безопасность. Я применяю новую схему: полную изоляцию ваших психоматриц от окружающего мира. Не пытайтесь преодолеть блок. Мне известен уровень вашего понимания технологии Демиургов, и изолятор спроектирован так, что вам не преодолеть его. Возможно, утешением послужит то, что остальные паладары в системе Паллы сейчас находятся в сходном состоянии.
Из-за прервавшегося сигнала аварийного маяка в ближайшее время здесь появится Джао и, возможно, кто-то из ученых. Я устанавливаю таймер отключения блока на интервал, в течение которого данное событие произойдет с вероятностью в девяносто процентов. После отключения таймера вы сможете снова в полной мере взаимодействовать со своими внешними эффекторами. Однако я настоятельно рекомендую не проявлять никакой активности до момента, когда система сигнализирует о появлении Джао. Я понимаю, что сейчас вы испытываете острое желание броситься на помощь Палле, но, поверьте мне, в условиях начавшегося вторжения вы способны оказать ее не больше, чем осколок льда – кипящему котлу. Время паладаров закончилось. Сейчас спастись биоформы Паллы способны только благодаря самим себе. Ваше вмешательство лишь ухудшит ситуацию.
Я передаю под контроль Стаси все свои вычислительные мощности, чтобы дать ему необходимый уровень интеллекта. Параллельно я напрямую соединяю наши психоматрицы, чтобы дать ему доступ к лингвистическим и логическим блокам, полученным от Робина. Блоки контроля дронов на планете, космических и планетарных производственных мощностей, а также всего остального, связанного с проектом университета «Дайгака», отделены и переведены в автономный режим. Старшие знают, как их задействовать. На случай, если интеграция закончится печально, этаи уничтожат меня и Стаси и мы больше не встретимся, еще раз извиняюсь за неэтичные насильственные действия со своей стороны."
Нет, я все помню правильно. Ну, в общем-то, если бы я за два часа забыла то, что многократно перечитала, осталось бы только повеситься от позора. Но текст все равно притягивает меня, и я снова и снова вглядываюсь в уже отчеканенные в нулевом кольце памяти строчки, жадно перечитывая их.
Почему этаи так резко активизировались? Кто вторгся и почему? Неужто просто из-за того, что дубль Стаси привел новых этаи за собой, засветившись во время последнего транзита? Успел ли Стаси передать весь накопленный массив данных, успел ли координатор транслировать его ученым и другим небам? Зачем вообще Стаси и координатор пошли на слияние с прокси-модулем и друг другом, в присутствии этаи – фактически на самоубийство? Стаси – хладнокровный неб, пусть даже всего лишь третьего класса, он не способен на глупость и суицид. Значит, за его поведением кроется что-то очень-очень важное. Почему сводка событий обрывается так неожиданно? Что могло помешать координатору с его фантастическим быстродействием, позволяющим написать толстый роман за долю секунды, недоступную человеческому восприятию? Неужто этаи начали планомерно истреблять всё, до чего могут дотянуться в системе Паллы?
Таймер отсчитывает последние мгновения, и я заставляю себя отбросить страх и панику. Все-таки недаром в давней человеческой жизни меня называли мастером Пути Безмятежного Духа, что-то от тех времен сохранилось до сих пор. Мой разум давно не подвластен концентрации кислорода или адреналина в крови, у меня и крови-то нет больше двух текирских десятилетий, но старые техники Пути, дар мастера Караби, по-прежнему позволяют контролировать разум и эмоции. Холодное спокойствие затопляет мир, и я отправляю в небытие экран с письмом координатора, учебник по нейрофизиологии, в котором так и не смогла прочитать ни строчки, сводку событий и толстую стопку документов из дипломатического ведомства, которые Стор почему-то не захотел подписывать сам. Если останусь жива, разберусь позже.
Цифры на таймере превращаются в нули, ярко вспыхивают и тают. Их сменяет надпись «Внешние интерфейсы разблокированы. Внимание, крайняя опасность! Контакт с реальностью не рекомендуется!» Я поняла, координатор, спасибо. Но у меня свои представления о должном, и ты о них знаешь.
Я убираю рабочий кабинет, включаю коммуникационный маяк и активные сенсорные массивы, открываю внешние интерфейсы для входящих каналов связи. Меня охватывает трансляция «снаружи»: ледяной космос, прекрасный в своей вечной блистающей неподвижности и одновременно все время меняющийся, летящий сквозь его пустоту ослепительный комок звезды с пристроившейся у полюса красной опухолью Арасиномэ, и близкий шар планеты, почти полностью голубой – она повернута к моей точке восприятия Великим океаном с краешком веретена Торвалы. Сейчас на маяках по периферии системы вспыхивают яркие точки моего присутствия с тянущимися ко мне гиперканалами, которые так хорошо умеют обнаруживать этаи – впрочем, теперь и мы тоже: система визуализации рисует мои подключения пунктирными линиями, теряющимися в сумасшедшей каше каналов этаи и наших зондов.
И тут же по ушам бьет мягкое тремоло вызова. Однако вместо обычных визиток на панели связи появляется странная, никогда ранее не виданная мной пиктограмма: две волнистые горизонтальные линии. И ниже – приписка фонетическим алфавитом: этаи.
Этаи?
Как Чужие могут меня вызывать по общим каналам связи? Откуда они знают о нашей технологии?
Молнией приходит догадка: Стаси. Координатор успел рассказать, что он намеренно подставился под удар этаи, установив прямой контроль за своим прокси-модулем. Этаи поглотили его... и разобрались в нашей технологии? Или ее раскрыл сам Стаси, и маяки общей связи уже под их контролем? В любом случае, они должны осознать, что имеют дело с чем-то совершенно незнакомым.
...или к такому выводу подводит наша логика. Но кто сказал, что они пользуются той же самой?
Мир сотрясает пронзительный визг форсированного вызова. Прямого вызова в обход коммутаторов на маяках. Папа?! Я всем телом дергаюсь в его сторону – ощущение его присутствия рядом, твердая уверенная ладонь на плече, струящееся облегчение и яростное любопытство, какого я не чувствовала уже много лет. А может, и вообще никогда.
«Карина, контакт. Джао в канале. Как ты?»
«Карина в канале. Папа! Ужасно рада тебя видеть. Я...»
Новый форсированный вызов, и тоже прямой.
«Масарик в канале. Кара, наконец-то я к тебе пробился. На Палле катастрофа. Харлам разбросал новых фантомов по всей поверхности, они фиксируют массовые потери сознания – сотни тысяч, возможно, миллионы пострадавших, еще хуже, чем в прошлый раз. На Могерате, Фисте, Типпе паника, на Торвале ночь, но и там начинается. Коммутатор правительственной связи в Хёнконе забит...»
Мир вздрагивает. Некоторое время я плаваю в пустыне космоса, не в состоянии даже думать, словно во время спарринга случайно пропустила оплеуху. Потом мир мгновенно меняется – так, словно я переключилась из персональной виртуальности на человекообразную проекцию и начала получать ее ощущения в монопольном режиме.
Но я не переключалась. Кто-то переключил канал за меня. Как интересно...
Но нет времени думать. На меня налетает невероятная какофония голосов и чудовищное буйство красок: через внешние интерфейсы налетает ураган чужой трансляции. Мгновением позже меня охватывает такой же хаос прочих чувств – тот, кто захватил контроль над блоком внешних интерфейсов, твердо намерен мне что-то показать. Фильтры не действуют, надпороговое отсечение входящего сигнала неактивно. Я трачу несколько минут субъективного времени, чтобы справиться с сигналом и уловить систему. И когда мне это удается, хаос вдруг сменяется неподвижно застывшей картиной.
С высоты птичьего полета мне показывают странный пейзаж, в котором намешаны куски разнообразных ландшафтов: барханы пустыни, лес заснеженный, лес зеленый, угрюмое болото вокруг старинного полуразрушенного замка, океанское дно с едва пробивающимися сверху лучами света, равнина с ледяными сталагмитами, несколько небоскребов с застывшими на дороге между ними автомобилями... С неба сияет сразу десяток солнц. Уныло тянутся несколько диссонирующих нот, и что-то назойливо колет в спину чуть выше лопаток. Я оборачиваюсь. За спиной расположилась невероятная образина, в которой намешаны черты кучи травоядных: рога, костяные пластины по всему телу, копыта и шипы на ногах. Из образа выпадают только ряды акульих зубов в пасти. Существо смахивает на какого-то древнего динозавра, в его глазах горит (буквально, красными огоньками) ярость, и его торчащие вперед рога длиной в руку вроде как нацелились меня проткнуть. Как и я, существо висит в воздухе, словно опираясь на невидимый пол. Как оно попало сюда и что от меня вообще хотят этаи?
Или не этаи?
Нет, вряд ли. Я знаю нескольких Старших Демиургов – папу, Камилла, Майю, великую троицу ученых – кто способен на такой фокус с внешним контролем. В конце концов, я еще младенец, и возможность перехватить управление моими интерфейсами и эффектором посторонним дана сознательно, на случай, если я запутаюсь и запру себя внутри себя, как в свое время папочка запер Майю. Или ненароком начну крушить все вокруг, не зная, как остановиться. Но в штатной ситуации ни Старшие, ни небы никогда не пойдут на такое вмешательство из этических соображений. Даже Камилл на это неспособен. Значит, этаи. Значит, все-таки контакт. Или они просто транслируют мне потоки из виртуальности, наблюдая за реакцией? Ну и что же вы от меня хотите, ребята? Эй, я вся внимание!
Мир не двигается, и лишь чуть позже я понимаю, что инстинктивно увеличила частоту несущей до максимума, еще позволяющего взаимодействовать с окружением. В моем внутреннем мире время идет нормально, но снаружи, в «реальности», оно практически замерло. Я шагаю чуть в сторону от зверя, параллельно пытаясь понять, как выгляжу сама. Попытка вызвать конструктор проекции, чтобы узнать свои видимые параметры, проваливается с треском – он просто не отзывается. Хотя я ощущаю себя человеком, попытка увидеть свою проекцию собственными «глазами» и ощупать себя «руками» тоже не приводит к результату, словно вся я сосредоточена в одной микроскопической точке. Куда же тогда меня колол рог чудища? Или не колол? Я пытаюсь шагнуть в его сторону, и хотя ощущения шага не появляется, я определенно двигаюсь. Хаотичный мир подо мной слегка смещается, и разномастные куски неба тоже чуть-чуть перетасовываются. Одно из солнц пропадает. Существо, однако, не приближается ни на йоту. Я еще раз передвигаюсь в его сторону. Куски миров мельтешат подо мной, сжимаясь и разрастаясь, солнца мечутся по небу, словно в припадке сумасшествия, но рожденный чьим-то больным воображением динозавр даже и не думает смещаться. Над лопатками по-прежнему колет – значит, его рога здесь ни при чем. Если подумать, у меня нет ни малейшего понимания масштаба. Вполне возможно, он в миллион раз больше, чем мне кажется, и находится в миллион раз «дальше» – если к здешнему миру вообще применимо понятие расстояния в обычной трехмерной метрике.
Ну и ладно.
Я сосредоточиваюсь на лоскутном мире внизу, и мое внимание сразу привлекают барханы. Пустыня. Не та ли пустыня, где бродила Фучи? Стоит мне сконцентрироваться на ней, как она бросается навстречу, словно только и мечтала со мной встретиться.
И частота основной несущей вдруг одним махом понижается до стандартной. Мир приходит в движение и начинает шевелиться. И как шевелиться!
Меня снова оглушает по всем внешним каналам. На сей раз я готова: хотя что-то не позволяет мне регулировать частоту несущей (самого фундаментального, между прочим параметра психоматрицы – кто же сумел влезть в меня настолько глубоко?), я тысячи раз тренировалась в личной виртуальности ориентироваться в самых разных условиях. Секунды спустя я понимаю, что вокруг меня кипит огромная по масштабам битва.
Все вокруг, насколько хватает глаз, заполонено сражающимися человеческими фигурами – обычными, а также с головами шакалов и ибисов, так красочно описанных Фучи в своих отчетах. Если образы позаимствованы из игровых виртуальностей Демиургов, хотела бы я знать, чьи мозги оказались настолько извращены, что придали солдатам образы Инпу, покровителя медицины, и Тота, хранителя науки и библиотек... Впрочем, не помню точно, но Инпу, кажется, имел какое-то отношение к мертвым, совсем как местный бог врачевания Хомм с его трехглазым черепом. Логично, кстати: в древности врачи не столько вылечивали пациентов, сколько ускоренно отправляли их в загробную жизнь.
Но люди и массово клонированные Инпу и Тоты здесь не единственные солдаты.
Ползут гигантские, с корову величиной, красные скорпионы, к которым спереди приделаны человеческие торсы – вместо лица насекомая морда, из разверстых жвал несется истошный визг, вместо правой руки огромный многоствольный пулемет из тех, что обычно монтируются на вертолетной или корабельной консоли. Дульные срезы периодически вспыхивают короной пламени от выстрелов.
Бредут высокие, в два человеческих роста, тумбообразные звери, опирающиеся на короткие нижние и невообразимо длинные и толстые передние конечности. С их макушек катапульты мечут комья багрового пламени.
Черные мохнатые чудища, смахивающие на помесь медведей и горилл, прокладывают путь сквозь свалку, размахивая большими дубинами из чего-то черного и клубящегося. Путь им преграждают большие рыжие обезьяны с ослепительно горящими глазами и такими же дубинами, как у медведей (кто из них Кир? или его здесь нет?)
Несутся потоком какие-то копытно-рогатые скелеты, накачанный мужик в синих штанах и белой майке поливает их с вершины дюны из такого же пулемета, что и у скорпионов. Оружие, кажется, превосходит его размерами. Как он умудряется сопротивляться отдаче и откуда в пулемете берутся патроны, совершенно непонятно, но скелеты разлетаются костями, грудами усеивающими песок. За спиной у мужика висит такое количество зловеще выглядящих штуковин, что немыслимо, как он вообще умудряется стоять с таким грузом, не говоря уже про прицельную стрельбу.
В высоте сшибаются крылатые золотоволосые красавцы-мужчины, закутанные в белые складчатые полотнища, орудуя волнистыми пылающими мечами в каждой из шести рук (с учетом крыльев и ног выходит десять конечностей – паук и тот позавидует). При столкновении мечей во все стороны летят снопы искр. Одного на моих глазах сразу двумя мечами пронзает другой. Пронзенный рассыпается облаком белых пятнышек и исчезает.
Больше я из окружающей каши вычленить не успеваю ничего, потому что все тело охватывает жгучая боль. Я дергаюсь, изворачиваюсь и взмываю в небо, успев заметить старикашку в рваной набедренной повязке, с перемотанным тряпкой левым локтем (проекция похищенного локтевика с Могерата?) и сияющим посохом, от которого ко мне тянутся непонятные бело-синеватые лучи. На сей раз я могу также разглядеть, что у меня появилось тело – вполне человеческое, весьма женственное, но состоящее из чистого струящегося пламени. Вокруг огненных кистей клубится багровое марево, и я с трудом успеваю оттолкнуть в сторону сгусток, вылетающий из него в сторону колдуна. Сгусток врезается в песок в паре шагов от старикашки. Взрывом его сбивает с ног и тащит по песку, но прежде чем пропасть за гребнем дюны, он еще успевает погрозить мне посохом и, кажется, что-то крикнуть.
Нет, ребята, спасибо, я в такие игры играть не собираюсь. Раз я огонек не простой, а летучий, вам за мной еще погоняться придется. Координатор предполагает, что если этаи хотя бы приблизительно сумели сопоставить свои войны с нашими играми, у каждой сущности в виртуальности Арасиномэ должна иметься антитеза, антагонист с уравновешивающими способностями. Но настойчивого интереса ко мне пока что никто не проявляет, а вздорный старик на антитезу явно не тянул. Я взмываю высоко в небо, уклоняюсь от шестирукого мечника, который, впрочем, явно не горит желанием со мной познакомиться поближе, и осматриваюсь.
Горизонт отсутствует – уходящая вдаль пустыня просто скрывается в дрожащем мутном мареве и под несущимся сумасшедшим хороводом грозовых облаков. Сражение идет вокруг, насколько можно различить. Вопрос номер раз: зачем меня сюда притащили? Судя по косвенным признакам, в местной игре я сущность весьма высокого уровня. И за то спасибо, а то ведь могли бы сделать и одним из тех солдатиков, что рубятся сейчас подо мной. Опять же, они пытались со мной связаться, хотя и не дали времени отреагировать. Но раз так, они осознают, что я – нечто нестандартное, необычное, не укладывающееся в типовые рамки. И, тем не менее, меня просто сунули в общую свалку, не удосуживаясь даже разъяснить правила. Когда прокси-модуль Стаси водил Фуоко по виртуальностям, завершая тонкую настройку ее интерфейсного кокона, система если и не просматривалась сразу, то хотя бы угадывалась – сначала среда с превалирующим одним-двумя ощущениями, чтобы научиться их уверенно наводить и отслеживать, потом постепенное усложнение. Здесь же просто мясорубка. Нечто, отражающее внутренние процессы в сети Арасиномэ, взаимоотношения групп этаи или что-то в том же духе. Но если меня сюда притащили... возможно, им интересна именно моя реакция?
