Текст книги "4-05. Finale spiritoso (СИ)"
Автор книги: Евгений Лотош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)
Ступни окончательно упираются в песок, колени постепенно подгибаются. Я не знаю, что случится, если скала рухнет нам на головы, но внутри снова прорезается страх. Я не хочу умирать. Не здесь, не так, не сейчас. Страх переходит в панику, но я справляюсь с ней усилием воли. Да, умирать не хочется, но коли я взяла на себя ответственность, отступление – не вариант. В тот момент, когда я почти падаю, сверкает очередная вспышка – и рядом возникает эфемерное создание: что-то смахивающее на большую птицу, сотканную из радужных эфемерных кружев. У птицы человеческое лицо – прекрасное, идеальное, с равным успехом могущее принадлежать и мужчине, и женщине. Птица что-то восклицает, глядя на Кириса, но я улавливаю лишь шипяще-щелкающие звуки камиссы. На мгновение их обоих опутывает призрачная красноватая сеть.
Кто?
– Я Карина Мураций, – свозь зубы цежу я, почти теряя сознание от нагрузки.
Птица понимает мгновенно.
– Эщчэ Мартон Брыле, – откликается она.
Марта Брыль? Студентка, втянутая Майей в эксперименты? Откуда она здесь? Или... между ними установился канал. Слабый, но канал... Мысли путаются.
Птица разводит крылья в стороны, и от нее начинает струиться розоватое сияние, словно марево горячего воздуха. Сразу становится легче. Еще одна вспышка: гигантское существо, напоминающее летучую мышь-переростка, с огромными перепончатыми крыльями, горящими красным глазами и таким злобным выражением на клыкастой, но все же человеческой физиономии, что от него одного может прокиснуть молоко.
– Кара, я Марик, – коротко бросает чудище на Общем. – Держись.
Оно расправляет крылья и простирает их над нами. На мгновение давящая тяжесть пропадает совсем, но тут же возвращается. Еще одна вспышка. Бесформенная тень с горящими желтыми глазами без лишних слов (она вообще может говорить?) переплетает многочисленные то ли руки, то ли щупальца, и еще один ослепительный луч вонзается в скалу рядом с моим. Еще вспышка. Уже знакомое тумбообразное существо, правда, без катапульты на голове, упирается длинными передними лапами в песок, принимая на себя часть общей тяжести. Возникает Юно – он вбрасывает пылающий меч в хрустальные ножны, садится на пятки, запрокидывает лицо и замирает. Все новые и новые сущности появляются из ниоткуда, вступая в непонятное сражение с неведомым. Зачем? Разве они не понимают, что игры кончились? Кто они? Паладары? Связанные с Фучи и Киром друзья-паллийцы? Обычные люди? Здесь смертельно опасно, и надо придумать, как бы выбросить всех отсюда, приняв удар на одну себя...
Звонкий голос Фучи выкрикивает что-то, что я не понимаю. Я скашиваю взгляд. Девочка, шатаясь, поднимается на ноги, встает на цыпочки, кладет ладонь обезьяне на плечо и что-то лихорадочно шепчет. Обезьяна рыкает в ответ, но Фучи продолжает говорить. Несколько фраз спустя Кир опять что-то рыкает (я улавливаю имя «Риса») и мотает головой в мою сторону. Она переводит на меня взгляд и что-то говорит уже мне.
– Не понимаю, – отвечаю я сквозь зубы. – Фучи, мой автопереводчик не работает. Ne komprenas, – добавляю я чудом удержавшиеся в памяти слова. – Traduko... traduko ne funkcias.
Фучи, милая, ты же у нас умница и отличница. Ты поймешь.
Она понимает.
– Ne devas, – медленно и внятно говорит она. Потом она кладет обе ладони на мое правое огненное предплечье и давит на него, принуждая опустить руку. Видимо, её сильно обжигает, ее лицо искажается, но она не отступает и продолжает давить. – Ne devas. – Она поворачивается к остальным. – Ne devas. Нэ ду. Даммэтэ. Нье тшэмпа.
Я не помню таких слов – ни на эсперанто, ни на языках Паллы. Не знаю, что они означают. Но я понимаю, чего хочет Фучи: чтобы мы остановились. Но как я могу остановиться? Скала рухнет и раздавит нас всех, и моих студентов в том числе. Я не могу отступить и бросить их...
...но имею ли я право поступать по-своему? Я пришла на Паллу, чтобы защитить ее, спасти ее жителей – но могу ли я спасать кого-то против их воли?
Они дети. Они не понимают последствий. Фучи – славная девочка, но она не понимает...
А ты понимаешь? Ты знаешь, что происходит? Ты интерпретируешь события, исходя из собственного опыта. Ты считаешь, что скала – угроза, и так же считает Кир и прочие здесь. Но Фучи провела в виртуальности Арасиномэ в десятки раз больше времени, чем Кир, и она едва ли не лучше интегрирована с этаи, чем все остальные паллийцы, вместе взятые. Она уже не раз показала, что знает, что делает. Ей едва исполнилось пятнадцать местных лет, но она умнее и мудрее большинства взрослых.
Рано или поздно родителям приходится осознать, что дети выросли. Что их уже нельзя защищать и опекать так же, как раньше. Что нужно позволить им принимать собственные решения, какой бы страх за них ты ни испытывала. Остановись, Кара. Вспомни, сколько усилий приложил папа, чтобы не путаться у тебя под ногами, когда ты взрослела. Поверь Фучи. Допусти хоть на минуту, что она знает, что делает.
Я останавливаю поток пламени и опускаю руки. Фучи медленно убирает свои ладони, и я вижу, что они сильно обожжены. Вероятно, ей ужасно больно, но ее лицо спокойно. Она кладет руки на плечи Кириса и что-то говорит ему. Большая рыжая обезьяна рычит, но Фучи продолжает говорить, и обезьяна резко опускает лапы. В них опять зажата дубина, но сейчас она выглядит обычной деревяшкой, не сгустком клубящейся тьмы, как только что. Остальные растерянно переглядываются, и их ореолы и лучи исчезают, напряженные позы расслабляются.
И скала в небе начинает рушится на нас. Она быстро растет в размерах, заслоняя сначала две трети, потом три четверти небосвода, увеличивается раскаленное пятно в ее центре – и замирает. Фуоко стоит, выпрямившись, ее глаза закрыты, опущенные руки слегка разведены в стороны и обращены ладонями вперед, словно она готовится кого-то обнять. Мягкое белое сияние распространяется от нее, окутывает меня и Кира, смывает боль и тяжесть. Я вдруг чувствую спокойствие. Не холодную напряженную рассудительность битвы, не сонливость раннего утра, а безмятежный покой ясного солнечного дня в средней полосе – редкие перистые облака в голубом небе, тихий шелест древесной листвы под легкими порывами ветерка, далекий щебет птиц и деловитое журчание ручья. Скала замирает, и я чувствую, что окружающий мир странно изменился.
И тут же приходит осознание: тишина. Пропали все звуки битвы, доносящиеся издали, лишь слегка шелестят перекатываемые ветром песчинки. Пропали все наши соратники, и только Кирис с Фуоко в одиночестве стоят на песке, да от меня на песок падают мерцающие отблески пламени, почти невидимые под солнечными лучами.
Потом на гребнях барханов вокруг нас появляются фигуры. Люди с человеческими, шакальими и птичьими головами, рыжие обезьяны и полумедведи, птиценогие, безногие, тумбообразные, скелетообразные, бесформенные и еще десятки странных разновидностей существ останавливаются на дюнах и, окружив ложбину плотным кольцом, смотрят на нас.
Нет, не на нас. Не на меня и даже не на угрюмо, исподлобья озирающегося Кира, в руках которого снова появляется кипение черного пламени.
На Фучи.
Тишина давит на нервы. Скала в небе беззвучно исчезает, в глаза снова бьет солнечный свет. А потом рядом с нами появляется стена пустоты. Ее невозможно описать словами, но голова кружится, зрение отказывает от одного взгляда, а в животе нехорошо ёкает. Фучи открывает глаза и неуверенно улыбается, глядя перед собой. Ее губы шевелятся: видимо, она что-то говорит, но я ее не слышу. Потом она делает паузу, слегка хмурится и наклоняет голову, словно прислушиваясь к чьей-то речи, и что-то отвечает. Немой диалог продолжается с полминуты, после чего Фучи кивает и делает шаг навстречу пустоте.
И пустота делает шаг навстречу ей.
Меня снова с размаху бьет невидимой ладонью по лицу, отбрасывает на десяток шагов назад. Тут же включается периферийная машинерия, на окружающую картинку накладываются значки коммуникационных каналов, внешних эффекторов, конструкторов окружения и прочей обычный шелухи. А там, где обычно бежит строка входящей текстовой трансляции, вспыхивают четыре символа без указания на передающего.
Хочу понять.
Хочу запомнить.
Опасность.
Небытие.
Я вдруг понимаю, ЧТО сейчас произойдет. Я рвусь к Фучи всем свои существом, чтобы остановить, оградить, спасти ее, но нечто громадное и равнодушное останавливает меня. Не так, как раньше – никаких оплеух, кувырканий, боли. Я просто замираю, не в силах пошевелиться. Ты обещала! – хочу крикнуть я. Ты обещала, что не станешь жертвовать собой! Но я не могу. Всё. Детские игры кончились. Пришли взрослые и начали разбираться с шумными озорниками. Рыжая обезьяна что-то неслышно рявкает, и Фучи поворачивается к ней. Она отрицательно качает головой и так же беззвучно отвечает, но обезьяна не утихомиривается. Она хватает девушку за плечо, тянет к себе – и невидимая сила поднимает Кира в воздух, отбрасывая далеко назад. Между ней и Фуоко вздымается стена, сделанная из непрерывно движущихся шипов, вращающихся зубчатых колес и мелькающих лезвий. Обезьяна бросается вперед, но одно из лезвий вздымается навстречу и небрежно протыкает насквозь ее грудную клетку, выходя из спины.
Я дергаюсь едва ли не сильнее, чем обезьяна, но Кириса просто снова отбрасывает назад. Внешне он невредим, но падает на одно колено и роняет дубину, хватаясь обеими лапами за пробитое место. Его морда искажена в гримасе боли. Но он снова поднимается и снова бросается вперед. Его протыкают сразу три шипа – грудь, живот и нога, и его снова отбрасывает. Его пасть открывается в неслышном реве, Фуоко что-то кричит ему, но Кирис на сей раз даже не падает. Он снова бросается на изгородь – и его отшвыривает опять. На сей раз от его тела начинает подниматься то ли пар, то ли светлый дым, и он падает ничком, оставаясь в такой позе несколько секунд. Но он поднимается. Я изо всех сил пытаюсь высвободиться. Почему, почему он может двигаться, а я – нет? Кир, дурак, идиот, прекрати немедленно!
Он не слышит мой крик. Поднявшись и заметно шатаясь, он подбирает свою дубину и с размаху бьет по изгороди. Шипы и лезвия превращают ее в мелкие щепки в мгновение ока. Фуоко качает головой и что-то говорит. Обезьяна смотрит на нее, задумчиво склонив голову, а потом ее тело вдруг рассыпается мелкой светлой пылью, тающей в воздухе. Девушка печально улыбается и поворачивается к пустоте – и обезьяна тут же появляется рядом с ней, хватает за плечи и крепко держит. Я сразу понимаю, что он сделал: каким-то образом отключился от виртуальности и тут же включился в нее снова. Видимо, местная система на сей раз запрограммирована помещать их с Фуоко рядом на начальном этапе, чем он и воспользовался. Несмотря на страх и отчаяние, в глубине души я не могу не восхититься его интуицией и способностью находить простые решения там, где не работают сложные и очевидные. Точно так же на пару с Фучи он пробился в Университет, пройдя нетривиальный тест на сообразительность. Ее аналитический и склонный к теоретизированию ум, его интуиция и инженерная смекалка, их общие эмоции, позволяющие понимать друг друга с полуслова – какая великолепная комбинация! Чего только они ни могли бы достичь на пару...
...но не достигнут никогда. Несколько секунд меж ними продолжается беззвучный монолог, но в конце концов Фучи вздыхает, печально улыбается и берет Кира за большую мохнатую рыжую лапищу. Обезьяна обхватывает девушку, заключает ее в объятия, скрывая своей тушей и шерстью почти целиком, и некоторое время они стоят неподвижно.
Потом Фучи высвобождается и снова поворачивается к пустоте. Она поднимает руку и медленно сдергивает с головы платок, роняя его на землю. Она берет Кира за лапу, и они вместе делают шаг навстречу пустоте – и пустота делает шаг навстречу им. До нее остается лишь расстояние вытянутой руки. Фуоко замирает. Потом она неуверенно оглядывается на меня, и в ее глазах я вижу замешательство и страх. Я пытаюсь крикнуть, остановить ее, потребовать, чтобы она не делала глупостей, что для прямого контакта есть взрослые люди, Демиурги, небы, все те, кто могут и должны рисковать своей жизнью ради детей... Но все, что мне позволяет окружающий кисель – с трудом отрицательно покачать головой. Фучи смотрит на меня – и я вижу, как страх в ее глазах исчезает, сменяясь спокойной решимостью. Она улыбается мне, прощально машет рукой, поворачивается к пустоте и вместе с Киром делает последний шаг.
И пропадает.
На сей раз – никаких спецэффектов. Просто кто-то где-то одним движением пальца выключил их проекции и их самих. Несколько долгих бесконечностей я остаюсь висеть в горячем воздухе пустыни, как муха в патоке, под пристальными взглядами сотен, а то и тысяч акторов. Потом мир снова летит кувырком, и я теряю ориентацию в пространстве. На меня обрушивается волна звуков: все акторы начинают синхронно скандировать одно неразборчивое трехсложное слово. Крики, рычание, сопение, визжание, дребезг и шепот – звуки сливаются в единую какофонию, а потом все вокруг гаснет. Я остаюсь висеть в кромешной тьме, и лишь по периметру поля зрения ровно горят информационные значки.
До меня не сразу доходит, что я вновь полностью контролирую себя – и интерфейсные каналы, и внешние эффекторы, и все внешние кольца памяти. Только когда тьму пробивает верещание форсированного вызова, я выхожу из ступора и осознаю изменение ситуации. Я отмахиваюсь от вызова и вызываю карту Паллы. Запрос: местонахождение Фуоко Деллавита и Кириса Сэйтория. Полумесяц Могерата мерцает, быстро надвигается – Хёнкон, Ланта, южное побережье, лабораторный бункер, две помигивающие черные точки. Потом схематичная карта сменяется картиной реальности в расширенном оптическом диапазоне, отгоняющем ночную тьму. Я не раз видела выход из бывшей ставки командования ВМФ Хёнкона с высоты птичьего полета – точнее, с камер на воздушных змеях, буксируемых боэй. Но сейчас местность абсолютно неузнаваема. Обрывистый берег и джунгли на нем выглядят так, словно их несколько дней бомбила тяжелая авиация: перемешанная каша земли и обломков деревьев на полверсты вокруг и большая дыра там, где под землей находится большой испытательный зал. Приоритетный запрос: дроны рядом? Вместо обычной россыпи зеленых точек карту заливает сплошной зеленый цвет, но разбираться некогда. Я устремляюсь туда, вниз, и интерфейс послушно переключается, чтобы соответствовать возможностям и сенсорам дрона, но это не дрон, дроны не умеют летать, но я не обращаю внимания, мне некогда и нет сил думать, я просто лечу, пикирую, ныряю в дыру – и оказываюсь в разгромленном зале.
Пол усеян чем-то белым, словно осколками льда, поскрипывающими под ногами – остатки кабин Арены? Однако в остальном бункер не поврежден. У дальней стены рядом с аппаратами искусственного дыхания стоят две раскладушки, а на них лежат два тела под простынями. Над телами склонились люди – девица в военном камуфляже, с ножом и пистолетом в поясных кобурах, грузный высокий мужчина в набедренной повязке из мятой грязной тряпки, бородатый мужичок в рясе восточного священника и еще один, с гладко выбритой головой, в рясе жреца Миндаллы. А между ними – три или четыре абсолютно одинаковых фигуры: полноватая немолодая женщина в зеленой операционной пижаме. Все они мне знакомы, но вспоминать, кто они и зачем здесь, я не хочу. Я бросаюсь к телам и падаю на колени между кроватями, обеими руками сразу нащупывая пульс на сонных артериях.
– Состояние тел стабильно, Карина, – успокаивающе говорит одна из женщин, и на периферии зрения тут же вспыхивает еще один значок входящего канала телеметрии. – Все в порядке. На всякий случай они заключены в медицинские коконы. Я в любой момент могу перевести их на искусственное дыхание, но пока необходимости нет.
Я не обращаю на Дзии никакого внимания, потому что ресницы Фучи и Кириса синхронно вздрагивают. Их глаза открываются и с недоумением обводят окружающий разгром.
– Это чё, мы, что ли, так все разворотили? – бормочет Кирис, почесывая макушку. – Нифига ж себе...
– Не мы, а ты со своей дубинкой, – поправляет Фуоко. – Говорила же, лупи аккуратнее. Здравствуй, Риса. Ой, ты вернулась? Паладары вернулись, да? А почему ты плачешь? Что-то не в порядке?
Лишь сейчас я осознаю, что бессознательно влезла в тайную детскую маску Рисы Сереновой и что мое лицо мокро от слез. Странно. Обычно координатор не держит в дронах запас жидкости для такой имитации. Но сейчас я не хочу и не могу разбираться в деталях. Я швыркаю носом – совсем как маленькая девочка, которую изображает моя проекция – и заставляю себя улыбнуться.
– Все в порядке, Фучи. Раз вы оба вернулись, все в порядке.
Раскладушки содрогаются от одновременного двойного удара, когда два шестилапых зверя одновременно запрыгивают на кровати своих хозяев.
– Фучи дурочка! – недовольно сообщает Зорра. – Такую игру испортила! Ку-ун!
– Только развлекаться начали! – поддерживает ее Гатто. – Страшные монстры, толпы, армии, орды! Драка, война, разгром, враг бежит! Раз, и все отключилось. Фучи зануда! Кир зануда! Уйду к Рике, с ней интереснее.
Фучи пытается сесть, но Зорра наступает передними лапами ей на грудь и не пускает.
– Полежите пока, дэйя Винтаре, – говорит Дзии. – Фантомные технологии нового поколения пока еще не отлажены до конца, резкие движения им противопоказаны. Сейчас я закончу обследование и отпущу вас.
Я шмыгаю носом последний раз и поднимаюсь. Самое главное – они живы. Я люблю их, и они совершили подвиг, пусть даже его суть я пока не понимаю. Но я – ректор университета «Дайгака» и глава Паллийской рабочей группы, и я отвечаю не за них одних. Время чествовать героев еще придет, но сейчас мне нужно заняться более важными вещами.
– Кир, ты слышал Дзии, – строго говорю я пытающемуся подняться парню, удерживая его давлением ладошки на грудь. Гатто тут же повторяет маневр Зорры. – Лежать, понял? Мы еще поговорим. Только, умоляю, не надо пока новых приключений с этаи. Договорились?
Не дожидаясь ответа, я освобождаю дрона – или не дрона, а что-то еще, фантома? Большая тройка довела-таки до ума технологию?.. Щелчок – и реальность сменяется моим персональным рабочим кабинетом.
– Координатор! – привычно говорю я в пространство, и сердце тут же обрывается. Координатора нет. Он погиб, спасая нас... Стоп. Как же тогда я контролировала дрона?
– Да, Карина? – отзывается спокойный знакомый голос, и пустота в груди тут же заполняется невероятным облегчением. Он жив. Он тоже вернулся. Значит, ситуация не просто под контролем – мы все-таки установили контакт с Чужими.
– Рада тебя слышать.
– Взаимно, Карина. Я догадываюсь, что у тебя масса вопросов. Сжатый отчет у тебя во входящих документах с меткой высшего приоритета.
– Спасибо, немедленно займусь чтением. Но главный вопрос – что с паллийцами? Похищения продолжаются?
– Пандемия похищений прекратилась сразу после поглощения дэйи Винтаре и дэя Сэйтория и их последующего освобождения. Переданные под мой контроль сенсоры Харлама показывают единичные пока случаи пробуждения бессознательных людей, но их количество непрерывно растет. Юно активно работает над проблемой, и, насколько я могу судить, этаи ему помогают.
– Поняла. Организуй, пожалуйста, общее собрание прямо сейчас, если народ в состоянии. И папу... в смысле, Джао обязательно позови.
– Также в системе присутствует точка концентрации сознания Робина. Плюс у нас есть запрос на контакт со стороны этаи – точнее, Стаси, включенного в систему Арасиномэ в качестве посредника-ретранслятора.
– Ого. Разумеется, подключай всех. И, пожалуйста, организуй канал до адмирала Мариси, пусть тоже послушает, насколько сможет угнаться за нами. А после встречи мне нужно переговорить с командующими охранных эскадр.
– Последнее невозможно. В результате вторжения неопознанной группы этаи, спровоцировавших колебания метрики в окрестностях Хёнкона, в атомном реакторе на авианосце «Щит победы» развилась неуправляемая цепная реакция. В результате результирующего атомного взрыва сводная эскадра уничтожена полностью. Выжившие члены экипажей размещены в госпиталях на материке, Дзии задействовал новые фантомные технологии для реанимации и лечения. Побережье Хёнкона почти не пострадало от самого взрыва, но заражено радиоактивными осадками. Чистильщики на базе новых фантомов уже запущены, завершение очистки прогнозируется к завтрашнему утру.
Я молча перевариваю новость, потом киваю. Человеческие потери наверняка огромны, и восстанавливаемой атомной энергетике нанесен новый, возможно, смертельный удар. Но время для осмысления и скорби придет позже. Мертвым не помочь, ранеными занимается Дзии, и сейчас у меня другие обязанности.
– Поняла. Тогда общий сбор. Дай мне минуту, чтобы прочитать твою сводку, и начинаем.
– Выполняю.
Я увеличиваю частоту несущей до максимума, почти замораживая для себя внешний мир, и некоторое время тупо гляжу в потолок, восстанавливая душевное равновесие. Слишком много неконтролируемых эмоций – непростительно для ответственного администратора, я не могу показать другим свою слабость. Почувствовав, что более-менее вернулась в норму, я протягиваю руку и извлекаю из входящих документ с наивысшим приоритетом. Время для приключений тела настало и прошло. Пора, наконец, включить мозги и думать.
Похоже, жизнь только что стала еще чуточку интереснее.
05.32.1232. Барна, Кайтар
– ...на настоящем самолете ты бы давно в штопор свалился, неуч криворукий!
Фуоко на миг отвлеклась от трансляции из Мирового Совета, отключив шлем, и искоса глянула вправо, где за штурвалом – точнее, его имитацией – сидел Кирис.
– Нифига не свалился бы, – зло огрызнулся тот. По каналу от него плеснуло раздражением. – Я слежу за тангажом, не совсем уж идиот.
– Уверен? – ехидно поинтересовалась Труда из своего хёнконского далека. – А вот я что-то сомневаюсь после таких помахиваний элеронами. Курс держи лучше. Или отдай контроль Райнике.
Балаболы! Слушать их перепалку и дальше Фуоко не стала. Быстро глянув в окно, она убедилась, что они всё еще летят над океаном, и земля впереди даже не просматривается. Интересно все-таки, с какой радости Райника вдруг тормознула транспортную капсулу и превратила ее в имитацию самолета? Киру, конечно, в радость – в настоящую «чайку» его пока не пускают от греха подальше, так пусть хоть с безопасным фантомом потешится. Но зачем сейчас время терять? Дома на Арене же можно в любой момент тренажер включить. А, ладно. Она приложила руки к ушам, и, повинуясь условному жесту, вокруг головы вновь сгустился телешлем. Перед глазами появилась картинка, а на речь на эсперанто тут же наложился автоматический перевод на кваре.
– ...и мы получили от этаи гарантии, если их можно так назвать, что система Паллы объявлена заповедником, закрытым для любой опасной активности. Более того, впредь они проявят осторожность при зондировании планетарной поверхности и не допустят повторения инцидентов, известных у вас как Удары. Полученные от них сообщения описываются ключевыми символами «нерационально» и «гарантированно проигрышная стратегия», что в их системе понятий является наиболее близким эквивалентом фразы «нам очень жаль, что так получилось». Хотя наше взаимопонимание с этаи оставляет желать много лучшего, мы уверены, что они полностью осознали ситуацию. Возвращение похищенных людей в собственные тела, проводимое совместно со Стаси, является тому подтверждением. Таким образом, от имени Паллийской рабочей группы и в качестве посредника между людьми и этаи я уполномочен сообщить, что вашей цивилизации больше не грозит гибель.
Сторас Медведь сдержанно поклонился, и шквал оваций захлестнул зал. Представители государств и их помощники один за другим вставали на ноги и хлопали стоя. Хотя Фуоко заранее знала общее содержание речи, она почувствовала, как защипало глаза. Жаль, что докладывает не Карина Мураций. И Дзии с координатором дружно отказались сообщать, от чего именно она восстанавливается... И Таня, блин, вчера вечером весь день таинственную физиономия делала и в сторону ухмылялась. Старуха явно ведь что-то знает, но всё изображает из себя!
– От лица человечества Паллы приношу глубочайшую благодарность паладарам, – переждав аплодисменты, председатель Совета поднялся, поклонился и сел обратно. – Однако же, господин Медведь, позволю себе задать еще один важный вопрос. Восстановят ли этаи состояние пространственно-временного континуума на нашей планете, существовавшее до Первого Удара? Вернут ли нам нормальные законы физики, иными словами?
– Нет. Тогда здесь попросту не смогут существовать вихреполевые структуры, из которых состоят этаи. И хотя они твердо намерены не допустить вашей гибели, уходить отсюда они тоже не собираются. Более того, мы боимся, что при восстановлении прежнего состояния нервная система людей подвергнется тем же шокам, что и во время Первого Удара, а может, и худшим. В результате погибших может оказаться даже больше, чем в первый раз. Так что вам придется и дальше жить в нынешнем состоянии. Однако еще раз подчеркиваю, что этаи прекратили дестабилизацию вашей звезды, и ей больше не грозит ни взрыв, ни опасное разогревание. Стабилизаторы метрики в лунных ядрах работают прекрасно, и поводов для беспокойства мы не видим.
– Спасибо, господин Медведь. От лица планеты еще раз выражаю всеобщую благодарность. Экстренная сессия Мирового Совета объявляется закрытой.
Регент Хёнкона коротко кивнул, спустился с трибуны, прошел между рядами, сопровождаемый камерой, и исчез за дверью. Народ в зале задвигался и начал подниматься на ноги, и картинка сменилась эмблемой Мирового Совета на сером монотонном фоне. Фуоко отключила мгновенно рассосавшийся в воздухе телешлем. М-да. Эмоции эмоциями, но регент опять не сказал ровным счетом ничего, что она бы не узнала сама за прошедшую декаду. Почему паладары вдруг напустили на себя таинственность? Риса же всегда всё рассказывала! И координатор с Дзии тайн никогда не делали из происходящего. Подожди, подожди немного – а чего ждать-то?
Она вдруг вспомнила то кошмарное ощущение: пустыня, барханы, палящее солнце – и огромная роза, плавающая перед ними с Киром и сверлящая их ужасным испепеляющим взглядом. И приходящие непонятно откуда слова. Понять, запомнить, тьфу... Стаси уже несколько раз извинился за несовершенство коммуникаций и семантической модели, не позволившие адекватно подобрать терминологию, но дело не в словах. Просто эмоциональная трансляция, в совершенстве освоенная этаи, тоже никуда не делась. Мирно дремлющая за далеким горизонтом мама-роза внезапно превратилась в злую мачеху, только что прирезавшую всех детишек и нехорошо присматривающейся к остальным. Прямо тихий кошмар...
Фуоко до сих пор не понимал, как смогла заставить себя сделать те два шага вперед. Она знала, что умрет, что пойти навстречу розе означает разборку ее сознания на мельчайшие винтики, на распад и вечное небытие, а может, и что-то похуже. Сумасшествие, например. Тогда она как-то сумела пересилить себя, несмотря даже на противодействие Кира и Рисы в образе огненной женщины. Наверное, потому, что оглоушило сильно перед тем, как Риса присоединилась. Сейчас бы точно не смогла... Мало того, что та сцена постоянно всплывала в памяти, пуская зябкие мурашки по коже – оказалось, что теперь ее глазами смотрит и ушами слышит нечто непонятное и непостижимое, нечеловеческое и огромное, больше целой Вселенной. Бр-р. Как с такими воспоминания идти на дурацкий суд, где любимый братец станет доказывать, что она померла или хотя бы не человек? Ведь действительно же не человек...
Следовало, наверное, сразу отказаться от наследства. Паладары бы не выгнали, стипендию они дают, до окончания Университета она бы точно дотянула. А там... ну, живет же почти миллиард человек на планете, и большинство их них – на зарплату. И она проживет, не совсем ведь, наверное, дура безрукая. Вон, даже Мэй ее к себе звал (интересно, он уже полностью очухался после приключений в виртуальности, Инициатор недоделанный?) Зачем мама и лично премьер-министр заставили ее согласиться на такое позорище? Еще и Кира с собой тащить приходится. Ему, непривычному к публичному вниманию, совсем худо придется. Ну ладно еще мама, но у дэя Ментеллано-то какой-интерес? Ни ему лично, ни государству все равно ничего не достанется ни при каком исходе.
– Земля на горизонте, – сообщила Труда из динамиков над головой. – Кир, пора начинать снижение. Райника согласовала ваше прибытие с диспетчерами аэропорта, они дали добро на посадку без предварительных облетов. Посадочный слот выделен. Я слежу за приводными маяками и выдаю курс, остальное за тобой. На модели ты вчера неплохо управлялся, но посмотрим, чему научился и сможешь ли сесть в реальных условиях. Учти, вывалишься из глиссады – Райника без разговоров заберет управление и посадит сама.
Фуоко присмотрелась. Далеко впереди и в самом деле прорезалась темная полоса берега.
– А если не сумеет? – поинтересовалась она. – Сесть? Вдруг грохнемся кому-нибудь на голову или в аэровокзал врежемся? Хотя появится повод на суд не прийти...
– О, милая моя! – в голосе летчицы прорезалось явное ехидство. – Райника сильно разбиться вам, разумеется, не позволит. В крайнем случае дрон может даже в воздухе повиснуть неподвижно, на манер вертолета. Однако гравитационный компенсатор запрограммирован так, что если воткнетесь носом в землю, мало не покажется. Кир, еще не поздно Райнике управление отдать. Смотри, настучит подружка по башке из-за твоего гонора.
Кирис презрительно фыркнул.
– Не вякай под руку, – почти весело сказал он. – Посажу как-нибудь.
– Не надо «как-нибудь», надо правильно. Но смотри сам. Если что, тебе, а не мне и не Райнике на суд с фингалами идти. Коррекция курса три таби влево – делай!
– Три таби влево, выполняю... – Кирис слегка наклонил самолет влево, и стрелка компаса поползла по шкале.
– Сбросить скорость до восьмидесяти. Занять эшелон две тысячи.
– Скорость восемьдесят, эшелон две тысячи. Понял...
– Держи курс. На несколько минут можешь расслабиться. За минуту перед сменой курса предупрежу.
– Угу...
Кирис протянул руку к приборной доске, щелкнул тумблером автопилота и откинулся в кресле. Парсы дружно просунули морды в щель между сиденьями.
– Кир тормоз, – недовольно поведал Гатто. – В игрушки играет, летает медленно, как корыто с ушами. Выключить игрушку!
– Убрать крылья! – поддержала Зорра. – Оптимальная форма! Максимальная скорость! Тысячи цул в секунду, сверхзвук, сверхсвет! Лететь быстро, быстро, быстро!
– Ша, малявки! – цыкнул на них Кирис. – Вас не спросили! Фучи, смотри, Барна!
