Текст книги "4-05. Finale spiritoso (СИ)"
Автор книги: Евгений Лотош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 44 страниц)
– Спасибо, ваша честь. Мне действительно нужно идти.
Карина коротко поклонилась, спустилась с возвышения для свидетелей и прошла по проходу к выходу между рядов стульев. Ее провожали взглядами. Уже взявшись за ручку двери, она обернулась.
– Я много чего сказала, друзья мои, – она снова улыбнулась своей теплой понимающей улыбкой, – но главное хочу повторить еще раз. Не надо бояться. Неизменны лишь смерть и небытие. А то, что вы изменились, доказывает лишь, что вы все еще живы. Всё хорошо. А я... я даже слегка вам завидую. Ведь такая интересная дорога, открытая для вас, для меня недоступна.
Она толкнула створку и вышла в коридор. Дверь мягко стукнула позади нее, закрываясь.
– Намерены ли истцы или защита вызвать других свидетелей? – осведомился судья.
Никто не ответил.
– В таком случае суд выносит вердикт, – судья стукнул молотком. – Приняв к сведению показания свидетелей и заключения экспертов, а также... дополнительные материалы, суд постановляет следующее. Утверждение истцов о смерти либо недееспособности дэйи Фуоко Деллавита и дэя Кириса Сэйтория, влекущих неспособность принять наследство, признано не соответствующим действительности. Утверждение истцов о том, что указанные лица не являются людьми и, как следствие, являются недостойными наследниками, признано ничтожным, поскольку существующее законодательство не содержит запретов на социальные и экономические связи с представителями любых разумных рас. В качестве правоустанавливающего прецедента суд указывает на дипломатические и экономические отношения с паладарами, официально поддерживаемые правительством и обществом Кайтара. Кроме того, вопросы принадлежности разумных существ к той или иной расе выходят за пределы компетенции суда, а потому не обсуждаются. Суд постановляет: в иске отказать по всем пунктам. Истцы обязаны компенсировать ответчикам судебные издержки. В соответствии со стандартным регламентом официальные документы участвующие стороны получат до конца завтрашнего дня, после чего у истцов возникнет право обжаловать его в течение двух декад в установленном порядке. Слушания закрыты.
Молоток грохнул снова. Судья воздвигся со своего неудобного кресла, сгреб бумаги и величаво удалился в свою комнату, дверь в которую предупредительно распахнул один из приставов. Высокий чистый звук прорезал воздух, и мягкий женский голос произнес из ниоткуда:
– Трансляция завершена. Телекамеры паладаров отключены.
Тут же две замысловатые завитушки, до того сидевшие в углах комнаты под потолком, словно декоративная лепнина, отделились от стен, спланировали к судейскому столу и медленно растаяли над ним. В зале немедленно поднялся шум.
– Тесса Фульвио! – выкрикнул мужской голос. – Намерен ли епископат Челестины обжаловать вердикт?
– Тот же вопрос к дэю Рикардо Деллавита! – присоединился к нему другой.
– Мы не намерены комментировать решение суда! – прелат почти вскочил с места. – Когда нам передадут документы, мы определим наши дальнейшие действия.
Он оправил сутану и, длинный и сутулый, стремительно прошагал к выходу. Следом за ним дэй Хутэйо уволок дядюшку Рикардо. Тот по-прежнему выглядел совершенно пришибленным и не понимающим, где он и зачем. Точно, бухой, решила Фуоко. Принял для храбрости, да силы не рассчитал. Говорят, алкоголики косеют даже от капли... Впрочем, думать времени не осталось, поскольку небольшое стадо корреспондентов уже окружило ее, Кириса и прочих плотным кольцом.
– Дэйя Фуоко, вы поддерживаете контакт с этаи? О чем вы разговариваете?
– Что вы чувствовали, когда отдали себя на съедение Чужим?
– Каковы ваши дальнейшие планы? Вы продолжите учиться в Университете?
– Каковы ваши отношения с братом в данный момент? Вы помирились или по-прежнему на ножах?
– Дэй Сэйторий, как вы намерены распорядиться таким огромным наследством?
– Каково чувствовать себя первыми почетными гражданами Хёнкона?
– Вы продолжаете считать себя людьми? Или согласны с дэйей Мураций?
– Как вы можете прокомментировать слухи о своих тесных связях с Анъями?..
– Тихо! – гаркнул Себастиан неожиданно звучным голосом, с размаху опуская ладони на стол. – Дэй и дэйи, прошу вас немедленно освободить дорогу! Мои клиенты не желают... – Он бросил косой взгляд на Фуоко, и та быстро закивала. – ...отвечать на ваши вопросы и устраивать здесь пресс-конференцию. И не забывайте, где мы находимся!
От Кириса плеснуло молчаливым одобрением.
– Всем разойтись! – два пристава взрезали толпу журналистов, словно ледоколы – тонкий лед. – Освободите помещение! Всем немедленно покинуть здание!
– Дэй и дэйи! – Фуоко поднялась с места, и гам немедленно утих. – Я... мы очень извиняемся, но мы сейчас не в настроении отвечать на вопросы. Я понимаю, что сенсации и все такое... но нам надо идти. В другой раз, ладно?
Пробившийся сквозь толпу Джион раздвинул корреспондентов плечами, образовав проход, и под разочарованное бормотание вся компания покинула зал.
– За мной, пожалуйста, – сказал адвокат в коридоре, быстро шагая по паркету и нервно оглядываясь на зал, откуда тянулся ручеек публики. – Я договорился, чтобы после заседания нам позволили ненадолго занять прежнюю комнату, благо она все равно свободна. Раз вы здесь, то можно завершить формальности по наследству прямо сейчас, чтобы не пересылать документы взад-вперед между Барной и Хёнконом. Или вы предпочтете оставить на потом? Вы еще какое-то время побудете в Барне?
– А не рано? – с сомнением спросила мать. – Если они обжалуют в Верховном суде...
– Обязательно обжалуют, к гадалке не ходи. Но мне... э-э, некие лица пообещали мне, что обжалование рассмотрят с максимальной скоростью, вероятно, уже на следующий день после подачи документов, и итог предрешен. Дэйя Фуоко, дэй Кирис, не беспокойтесь, ваше личное присутствие больше не потребуется. Сейчас вам нужно лишь поставить несколько подписей. Ох, вот незадача – все-таки без отправки документов в Хёнкон не обойтись, поскольку ваш отец, дэй Сэйторий, формально является вашим опекуном, его подписи необходимы. Вы возьмете их с собой, а потом пришлете мне. Сюда, пожалуйста.
Они вошли в ту же самую комнату, где их обследовали психиатры. Парсы улеглись по сторонам двери. Джион передвинул кресло поближе ко входу, уселся в него и вытянул ноги поперек прохода.
– Если репортеры ворвутся, то запнутся и устроят кучу малу, – с ухмылкой пояснил он.
Себастиан разложил на столике очередную кипу бумаг, положил рядом шикарную авторучку с золотым пером и указал Фуоко на низкое кресло рядом.
– Садитесь, дэйя. Начнем подписывать. Дэйя Марта, не отходите далеко, а еще лучше – сядьте рядом, ваша подпись тоже требуется практически везде. Сначала вот здесь...
Вопреки ужасному виду стопки, основных документов оказалось лишь четыре: согласие на принятие наследства, документ о назначении матери опекуном, перечень собственно наследуемого имущества, состоявшего из одной строчки с суммой в пятьдесят миллионов, и согласие на назначение Себастиана Проциано временным, на десять декад, поверенным в делах. Остальные листы представляли собой выдержки из документов, договор с поверенным, описание условий опеки и подобную юридическую чушь, которую Фуоко сейчас даже не пыталась читать. Она знала, что адвоката рекомендовал лично премьер-министр Кайтара, а потому надеялась, что нигде в сотнях абзацев мелким шрифтом не содержится ее обязательство продать почку по фиксированной цене или выйти замуж за кого укажут. Свои экземпляры бумаг, равно как и бумаги Кириса, она засунула в большой конверт, а конверт – в сумку, чтобы прочитать в Хёнконе, когда появится время. Сумка сразу раздулась и ощутимо потяжелела.
– Ну, вот и все, – наконец сказал адвокат, упаковывая свои бумаги в портфель. – Дэйя Марта, в дальнейшем я имею дело с вами, дэйю Фуоко мы больше тревожить не станем. Дэй Сэйторий, не забудьте прислать мне экземпляры, подписанные отцом. Сейчас мне пора, времени уже много.
Он посмотрел на часы над дверью, и в самом деле показывающие – Фуоко аж изумилась – пять часов вечера. Неужели слушания заняли целых четыре часа? Как сегодня время летит... Коротко поклонившись, адвокат вышел, но дверь, не успев даже полностью закрыться за ним, распахнулась снова. На пороге стояла невысокая девушка, почти девочка в коротком открытом платье и легких сандалиях с высокой оплеткой на икрах. Пламя рыжих волос рассыпалось по ее плечам, и, судя по тому, как липла к телу тонкая ткань, нижнего белья она не носила.
– Простите, – произнесла она ангельским голоском, – а здесь нет моего папочки? Я его нигде найти не могу. Ой, а я вас знаю. Ты Фуоко, а ты Кирис, да? А можно мне автограф?
– Вака, сюда нельзя, – Джион поднялся и навис над девушкой, но явно заколебался. Фуоко тяжело вздохнула. Вот все мужики одинаковы, точно-точно! Стоит лишь смазливой мордашке перед ними задницей повертеть, и они сразу тают, как масло на сковородке. А если бы она оказалась наемной убийцей и сейчас достала из... ну, откуда-нибудь автомат и принялась палить?
– Майя, – печально сказала она, – если ты заходишь, то заходи. А если нет, то выйди. Только дверь закрой, а то еще журналюги на свет налетят. Джион, ее можно пустить. Если она захочет, то все равно войдет и даже не спросит никого.
– Ну вот! – Майя надула губки. – Злая Фуоко взяла и все испортила! А я-то хотела повеселиться!
– Твоя знакомая, Фучи? – поинтересовалась Лойза.
– Она не знакомая, – сообщила Зорра. – Она нимфетка. На сексе повернутая. Выключить проекцию, выключить, и побыстрее, пока никого не изнасиловала!
– Мама, Джион, – Фуоко преувеличенно-манерным жестом указала на гостью, – познакомьтесь с Майей, посланником паладаров в Кайтаре и прочих странах Типпы. Она так торопилась сконденсироваться из воздуха, что даже забыла надеть на щеку фирменный знак. Зорра, можешь ее укусить, разрешаю.
– Ну я же говорю – злюка! – снова обиделась Майя. – Во-первых, я из воздуха не конденсировалась. Забыла, что Кара сказала? Мы не входим в здания без разрешения. Меня вполне официально пустила охрана. Я им сказала, что папочку ищу, ресницами похлопала, они слюнями истекли и пустили. Во-вторых, зачем нам какие-то знаки, когда все свои? И вообще, Фучи, как ты можешь так говорить после двух ночей страстной любви, которые мы провели с тобой и Киром? А с Киром даже и больше.
– Каких ночей? – подозрительно спросила Лойза. – С кем? Э-э... дэйя, а вы точно паладар? Я видела Майю по телевизору, она совсем не так выглядит.
– Ночей очень простых – жарких и страстных, – Майя проигнорировала вторую часть вопроса. Она уселась на столик и принялась болтать ногами. – В медицинских целях, разумеется, исключительно в медицинских целях! – она оживленно хихикнула. – Значит, технология простая – запоминай, милая моя Лойза, а впрочем, можешь и не запоминать, в любой момент с удовольствием на практике поучу. Берется один мальчик и одна девочка, желательно поневиннее, иначе удовольствие совсем не то. Маску нужно надевать гермафродита, чтоб всем угодить, а некоторым – даже и нестандартно. Девочкам нравится, когда сразу два мальчика, а некоторым мальчикам нравится стимуляция... э-э, нестандартных мест. Вот, скажем, Кир...
Кирис резко выдохнул, и Майя внезапно переломилась пополам, словно кукла под ударом палки. Потом по глазам ударила вспышка, тут же сменившаяся угольно-черной сферой, повисшей в нескольких сунах над полом там, где паладарша только что находилась. Остатки столика, из которого сфера вырезала идеальный полукруг столешницы, вместе с огрызками двух ножек с глухим стуком упала на пол. Потом сфера с громким хлопком исчезла, а на ее месте возникло вертикально вытянутое серое веретено. По его поверхности пошли волны и углубления, возникли вмятины, словно невидимые руки комкали брусок пластилина, и несколько секунд спустя веретено превратилось в манекен, одетый в бесцветное платье. Серость пошла цветными разводами, и вдруг как-то мгновенно манекен снова стал Майей. Только волосы у нее из ярко-рыжих стали золотистыми.
– А вот так больше делать не надо, Кир, – укоризненно сказала паладар, грозя ему пальцем. – Фантомы еще несовершенны. Плохо они на гравитационные импульсы реагируют, как видишь. А энергии в такой миленький фантомчик закачивается столько, что всю Барну год питать можно. Если бы я не успела изолирующий кокон поставить, от вас вместе со зданием одни руины остались бы. Да и проникающая радиация... впрочем, на таком уровне она высшим биоформам на Палле больше не грозит, энергоплазма внутри тела блокирует. Но все равно не надо, понял? А то я Каре нажалуюсь.
– А я нажалуюсь, что ты секретные медицинские данные разглашаешь! – сердито сказал парень. – И Рисе нажалуюсь, и Дзии. Вон, Га свидетель. И Фучи с Зоррой, они подтвердят.
– Зануды! – фыркнула Майя. – И ябеды. В вашем возрасте как-то даже и неприлично.
– Значит, надо взять мальчика и девочку и надеть маску гермафродита? – задумчиво спросила Лойза. – Хм. Интересный рецепт. Не знаю, как мама, а я бы попробовала. У меня и мальчик в запасе есть. А что, Фучи и в самом деле понравилось?
– Я тебе потом расскажу, что ей особенно вставило, – до ушей ухмыльнулась Майя. – Когда рецепт стану демонстрировать. Только от нашей агрессивной парочки подальше, а то ведь прибьют и не посмотрят на официальные статусы.
– И на возраст, – елейным голосом добавила Фуоко. – Сколько тебе уже стукнуло, полтора миллиона, бабушка Майя? Лая, ты с ней побережней, а то помрет от перенапряжения в самый интересный момент.
– Теперь она еще и хамит! Ну, моя мстя будет страшна, получите. Там в коридоре один ваш поклонник томится, страстно встречи желает. Мало ли, что вам куда-то хочется, придется принять.
– Что за поклонник, дэйя Майя? – нейтральным тоном осведомился Джион, из иронично-развлекающегося наблюдателя снова превращаясь в телохранителя, холодного и отстраненного.
– О, безопасный... по большей части, разумеется. Его собственную охрану с большими пушками в здание не пустили, так что он здесь сам по себе. Даже и не думайте отказаться, я его и так с гигантским трудом из дома вытащила.
– А охране ты его как своего братика представила? И он тоже папочку искал? – ехидно спросила Фуоко.
– С охраной он сам договаривался, я лишь следила, чтобы не сбежал от страха. Ну, котятки, принимайте гостя.
Майя выскользнула в коридор, умудрившись просочиться в такую узкую щель между дверью и косяком, что, казалось, в нее и руку не просунешь. Фуоко озадаченно оглянулась на мать и заметила, что та расслабленно сидит в кресле и едва заметно улыбается. Похоже, пикировка с Майей ее ни капли не напрягла. Впрочем, если она теперь работает с паладарами, то должна отлично их знать. По крайней мере, уж посланницу – точно.
Но что за поклонника привела озабоченная тетка?
Дверь растворилась, и Фуоко задохнулась от волны нахлынувших противоречивых чувств.
С того момента, как мать сообщила об иске, брат ни разу не разговаривал с ней. На звонки в фамильный особняк отвечал либо Руфино (голос дворецкого заметно теплел, когда он узнавал Фуоко), либо один из секретарей. Звать к телефону Массима они отказывались, ссылаясь на его отсутствие, но девушка слишком хорошо знала Руфино, чтобы поверить его отговоркам. Не отвечал Массим и на письма. Мать же, когда о нем заходила речь, лишь вздыхала и грустно качала головой. И вот теперь он стоял на пороге комнаты, как всегда, в безукоризненном дорогом костюме, стройный, элегантный, с тонкой полоской усиков по верхней губе и таким же тонким идеальным пробором в зачесанных назад волосах, с золотыми запонками и золотой булавкой в лацкане пиджака – само воплощение молодого преуспевающего финансиста. Однако на его обычно бесстрастном лице держалось выражение смятенной растерянности.
– Здравствуй, Фучи, – хрипло сказал он через несколько секунд напряженной тишины. – Я... э-э... рад тебя видеть.
– Здравствуй, Сима, – откликнулась Фуоко в по возможности нейтральном тоне. Она не понимала, как себя вести. С одной стороны, он же отозвал иск. С другой... зачем он вообще явился вот так, неожиданно, без приглашения? Она много раз прокручивала в голове разнообразные варианты выяснения отношений – холодное презрение, тонкий упрек, горячий обвинительный монолог, убедительные оправдания... Но сейчас замечательные красноречивые фразы совершенно вылетели из головы. Она стиснула руки перед грудью, чувствуя, как в кистях прорезается знакомое тепло.
– Фучи, я... – Массим замолчал. Потом вдруг безо всякого предупреждения он стремительно двинулся вперед, в три шага преодолев отделяющее его от Фуоко расстояние. Дернулся Джион, напрягся Кирис, но Массим уже заключил Фуоко в объятия и крепко прижал к себе. Ошеломленная, девушка замерла, упираясь лицом в лацкан.
– Прости, Фучи, – негромко сказал брат. – Я дурак. Вел себя как клинический идиот. Сначала иск, потом просто боялся тебя увидеть... Я люблю тебя, сестричка. Прости, ладно?
Помедлив, Фуоко высвободила руки и обхватила его, крепко прижавшись. Внутри зародилось и начало распространяться по телу тепло – не возбуждение энергоплазмы, кончающееся молниями и волнами огня, а обычное человеческое чувство.
– Я тоже тебя люблю, Сима, – глухо сказала она сквозь пиджак. – А что ты дурак, я и так знаю. Ладно уж, прощаю.
Ладонь погладила ее по волосам, вызвав странное чувство – словно она снова маленькой девочкой сидела на коленях отца и, сонно моргая, слушала его непонятный, но страшно интересный рассказ про пиратов и сокровища. Массим отстранился, и, глядя ему в лицо, освещенное бликами сочащегося снаружи заката, Фуоко вдруг заметила, что он и в самом деле очень напоминает отца. Тот же прищуренный твердый взгляд, те же суровые складочки в углах губ – и та же самая необидная усмешка, готовая проявиться на губах при первом подходящем моменте.
– Знаешь, Сима, а ты похож на папу, – сказала она.
– А ты – нет... блондинка ты наша, – Массим снова погладил ее по голове, потом опустил руку и осторожно взял саламандровую брошку, висящую на цепочке. – Значит, носишь?
– Ага. Я и в виртуальности с ней ходила. Этаи ее как компас оформили...
Она осеклась. Вероятно, вспоминать про Чужих прямо сейчас не стоило. Кто знает, какие еще тараканы проснутся у Симы при их упоминании!
– Знать ничего не желаю про твоих этаи... а впрочем, потом расскажешь. – Массим мягко высвободился из ее рук и шагнул к Кирису. Тот стоял нахмурившись, но, вопреки своему обыкновению, даже и не подумал ссутулиться и глянуть исподлобья. А ведь он тоже уже не уличный мальчишка, вдруг поняла Фуоко. Еще недавно, всего год назад, он был отъявленным хулиганом и грозой школы, но все равно мальчишкой, несмотря даже на свои габариты, которым позавидовали бы многие взрослые. Именно так он выглядел в свой первый памятный визит в фамильный особняк Деллавита, именно так наверняка воспринимали его отец, мать, Массим. Но он тоже вырос – пусть не телом, заторможенным в развитии этаи, но внутренне. Вполне уверенный в себе юноша с пробивающимся пушком первых усов на губах – и со взглядом человека, привыкшего чувствовать себя равным среди равных...
Массим вытащил из внутреннего кармана пиджака чековую книжку и авторучку. Удерживая книжку на весу, он быстро набросал несколько цифр, поставил подпись, вырвал чек и протянул Кирису.
– Двести миллионов леер. За то, что больше никогда не подойдешь к Фучи. Плюс пять миллионов, что положены тебе по завещанию. Предъявишь в любом банке, дальше твое дело. Бери и уматывай. Прямо сейчас.
Фуоко тихо втянула воздух сквозь зубы. Лойза присвистнула, а мать порывисто встала из своего кресла.
– О-ля-ля! – хихикнула Майя. Она уже успела неслышно и незаметно пробраться обратно в комнату и сейчас сидела на подлокотнике одного из кресел. – Кир, классное предложение. Соглашайся!
Кирис медленно протянул руку и взял чек. По его руке пробежала волна потрескивающих искорок, и бумага сначала задымилась, потом ярко вспыхнула. Подождав, пока она сгорит почти полностью, Кирис бросил оставшийся уголок на пол и затоптал его подошвой сандалии. Потом он заговорил.
Нет, разумеется, уличная крыса, выросшая в трущобах среди шпаны, шулеров, заводских чернорабочих и докеров, хулиган, отжимавший кошельки у добропорядочных граждан и просто житель городского дна, он частенько употреблял разные энергичные словечки. Но сейчас в его речи слова «ходер», «мерда», «карраха», «каццо» и то ли позаимствованное на Могерате недавно, то ли запомненное еще в детстве «люай но тиксё» казались детской забавой на фоне остального. Собственно, Фуоко понимала меньше половины сказанного, а значение оставшейся половины понимала весьма смутно. Но она догадывалась, что слова относятся к самой черной, самой грубой и непечатной брани, которую можно себе представить. От него потоком текла плохо сдерживаемая ярость. Девушка жадно вслушивалась, стараясь запомнить побольше (конечно, неприлично, но кто знает, вдруг у него такой приступ креативности больше не повторится?), а Лойза и мать синхронно заткнули пальцами уши. На лице Джиона появилось отстраненно-ностальгическое выражение, а Майя ухмылялась до ушей. Масссим выглядел совершенно бесстрастным.
– ...и захерачь их себе в жопу двести миллионов раз, понял, хода марикон?
Тут у Кириса наконец закончились фантазия и словарный запас. Он запыхался, его грудь тяжело вздымалась.
Майя с энтузиазмом зааплодировала. Лойза с матерью открыли уши, с неодобрением глядя на обоих. Фуоко напряглась, ожидая реакции Массима. Как бы в драку не полез! Кир же его одной левой завалит...
Уголки губ брата медленно поползли в стороны, и он криво улыбнулся.
– Салага! – в его голосе слышалось лишь ироничное презрение. – Папа и позаковыристее завернуть мог. Ну, а вообще и дурак же ты, Кирис Сэйторий. Ты сам-то не понимаешь, что школьная любовь быстренько кончается? Все равно ведь вы с Фучи разбежитесь через год-другой. Ну, разбежались бы сейчас, зато у тебя две сотни грандов осталось бы. Гарем бы себе завел, свою семью основал бы. Не хочешь передумать?
– Ты чё, не понял с первого раза? – враждебно осведомился Кирис. – Могу с начала все повторить.
И тут Массим захохотал.
Фуоко и не подозревала, что брат, всегда холодно-спокойный, сдержанный и неэмоциональный с людьми на грани прямого хамства, умеет так смеяться. Нет, не просто смеяться – ржать во всю глотку. Он гоготал, сгибаясь пополам и хлопая себя по коленям, брызгал слюной, захлебывался, набирал воздух в грудь и снова начинал смеяться. Кирис смотрел на него, разинув рот от изумления, которое просто хлестало от него по прямому каналу.
– Стадия компенсации, – со знанием дела сообщила Лойза. – Он так от напряжения отходит. Может, ему водички дать? Майя, как считаешь?
– Можно Кира попросить врезать в солнечное сплетение, – предложила паладарша. – Должно помочь. Хотя такое нарушит трогательную сцену примирения родственников.
– Фучи, – выдавил Массим, сквозь выступившие слезы и ослабевающие пароксизмы смеха, – ты бы объяснила своему герою-любовнику на досуге, что нельзя поддаваться на провокации так легко. Ох... ну честное слово, попался же мне зятек с незамутненным деревенским сознанием! Кирис Сэйторий, ну ты даешь...
Он нащупал спинку свободного кресла и рухнул в него, вытянув ноги и все еще подрагивая от смеха.
– Раз провокация не удалась, остается лишь сдаться, – сказал он уже почти нормальным голосом. – Разбежитесь или нет, мы еще посмотрим, но до тех пор добро пожаловать в семью, Кир. Придется воспитывать из тебя человека.
– Спасибо, не надо, – буркнул Кирис. – Сам как-нибудь воспитаюсь.
– Ты сам тот еще ребенок, Сима, – осуждающе заметила мать. – Что за шуточки у тебя?
– Попытаться в любом случае стоило. Вроде бы как психологический эксперимент. Майя, ты обещала, что в обмен на мое появление расскажешь нечто очень интересное про отца и Церковь.
– О! Точно, – согласилась Майя. – Видишь ли, некий Хосе Капурри... Мне кажется, или ты его в самом деле знаешь?
– Средний сын в семье Капурри. Епископ Дамарры. Внезапный претендент на папский престол. Лично никогда не встречался, но человек известный. И что?
– А то, что он целуется настолько прилично, что я даже и засомневалась в его целибате, – Майя хихикнула. – Хотя нет, я о другом. Когда мы обсуждали... хм, дела Церкви в ходе недавней совершенно случайной встречи в... кулуарах дриммадских учреждений, он упомянул, что имел полное взаимопонимание с Хавьером Деллавита в некоторых вопросах, касающихся... как бы сформулировать пояснее... финансирования определенной деятельности. Иском против Фучи тесса Бальтазар Меццо серьезно себя подставил, но его позиции все еще сильны, и исход выборов папы пока что неясен. Реклама сейчас решает все, а на нее нужны деньги. Так что мой милый Хосе с удовольствием узнал бы, что сын Хавьера относится к Церкви с тем же уважением. В обмен он мог бы посодействовать в разных материях – ну, например, вроде официального отношения Церкви к эйлахо наподобие нашей Фучи.
– Мне казалось, что паладары не касаются церковных дел, – задумчиво прищурился Массим.
– Точно. Но ее влияние на общество в Кайтаре мы игнорировать не можем. И для нас лучше, если папой станет вменяемый и относительно молодой человек, знающий свою выгоду, а не старый твердолобый обскурантист. И раз уж я влезла в наше маленькое дело со слушаниями...
– Как – влезла? – подозрительно переспросила Фуоко.
– О, ничего особого, милая моя. Пара фраз там и сям... не всегда в официальной маске, разумеется. Наиболее тупой и агрессивный представитель Церкви в качестве истца. Наиболее консервативный, но в то же время профессионально честный церковный психиатр в комиссии, чтобы ее слово имело максимальный вес у скептиков. Еще несколько фраз в нужном месте в нужное время, чтобы тесса Бальтазар Меццо, который отнюдь не дурак, ненароком не отозвал бы иск – вышло бы обидно, знаете ли, если бы весь сценарий вдруг сломался из-за неявки истца...
– Майя! – прошипела Фуоко, поднимаясь. – Значит, из-за тебя мы сегодня сидели как идиоты на слушаниях? Если бы не ты, они бы не состоялись?
– Ну, типа того, – паладар легкомысленно пожала плечами. – Эй, Фучи! Имей в виду, твои шаровые молнии до сих пор летают в третьей метрике, так что непонятно, в кого ты попадешь в итоге. Кроме того, один стол мы уже искалечили, а кто за ущерб платить станет? Имей в виду, Университет ни лема не даст.
Фуоко резко выдохнула и заставила тепло уйти из ладоней. Окружающая кисти сетка молний потухла, багровый комок, набухавший меж ними, сдулся и пропал.
– И дядюшку Рикардо тоже ты подзуживала? – спросила она сквозь зубы.
– О, что ты! Нет, разумеется. Он сунулся в дело по личной инициативе, я его не планировала. Массим подтвердит.
– Да, он просто мерзавец, – поморщился брат. – Прибежал ко мне немедленно, когда узнал о... моей глупости. Кстати, вчера он с семьей остановился у нас в особняке. Напился как свинья, начал лапать служанок, а когда тетя Рэмбо попыталась его урезонить, ударил ее кулаком в лицо на глазах у всех. Она подает на развод, юристы Аницето ей помогут. Теттона останется с матерью, она тоже папочкой сыта по горло. Я его вышвырнул и посоветовал больше на выстрел к нам не приближаться.
– А, вот почему он сегодня сам не свой, – жестко усмехнулась Лойза. – Поделом мерзавцу. Он ведь и меня лапал – и изнасиловал бы, если бы застал где-то в одиночестве. Сима, может, его кастрировать заодно?
– Сам быстро до цирроза допьется, как раз наследства хватит. Ну что, у кого какие планы? Нам, – он покосился на Майю, – следует обсудить дела, вряд ли интересные другим, и у меня заседание совета директоров «Морской волны» через полчаса, пропускать не хотелось бы. Майя, можем поговорить по дороге в лимузине. Однако, ради бога, смени внешний вид на более приличный, там репортеры все еще толпятся, видимо, надеются Фучи поймать. Мне скандальные снимки в газетах сейчас нужны в последнюю очередь.
– Скучная у вас семейка, – паладар поморщилась.
Она спрыгнула с подлокотника, ее фигура пошла радужной рябью, исказилась, вытянулась – и несколько секунд спустя вместо золотоволосой сексапильной девушки появилась черноволосая женщина средних лет в деловом костюме и в туфлях с высокими каблуками. На носу появились небольшие очки. В целом Майя стала походить на учительницу из дорогой частной школы или же высокооплачиваемую секретаршу.
– Так устроит? – осведомилась она, строго глядя на Массима поверх оправы.
– Вполне. Но знак паладаров тоже лучше убрать.
– Как скажешь, – три точки на левой щеке Майи, проявившиеся после трансформации, побледнели и снова пропали.
– Хорошо, – Массим поднялся из кресла. – И все-таки, у кого какие планы? Мама? Лая, Фучи? Я на машине, могу подвезти куда надо. Могу даже отдать в полное распоряжение, когда меня у банка высадит.
– Спасибо, Сима, нам правительство на весь день лимузин оплатило, -отказалась мать. – Фучи с Киром хотели по городу погулять, а Лая... Лая, ты что?
– Завтра с утра я в Дриммад улетаю, до того никаких планов. Я вообще-то в особняк хотела вернуться и передохнуть немного. Собиралась такси вызвать, но если Сима отправит меня на своей машине, возражать не стану.
– Отлично, – Массим глянул на Джиона. – Кстати, тебе совсем не обязательно было брать выходной на сегодня, чтобы за Фучи приглядывать. Я уведомлю, что ты мое задание выполнял, день тебе оплатят как обычно плюс премия. Остаешься с ними и дальше. И поаккуратнее на улицах, сейчас о них каждая собака знает.
Джион молча кивнул.
– Тогда я поехал. Вечером возвращайтесь в особняк, нечего вам в гостиницах делать. Однако, Фучи...
– Ну?
– Если не уснешь вечером до того, как домой вернусь, расскажешь о своих приключениях, а заодно о том, что с ребенком делать собираешься. Только удовлетвори мое любопытство и ответь на один вопрос, который уже декаду мне покоя не дает – что же такого ты сделала с этаи, что мир спасла? Чего паладары сделать не смогли?
Фуоко поежилась.
– Я не знаю, Сима, – тихо сказала она. – Я и сама толком не поняла. Просто... ну, мама-роза сказала... вернее, Стаси слова написал, не суть... Мама-роза – я так этаи воспринимаю, суперличность, как паладары говорят, какие-то ассоциации в мозгах прорезались... Короче, мама-роза сказала, что ей нужно заглянуть внутрь моего разума, чтобы понять людей, научиться их отличать от чего-то другого, от этаи, наверное, но я почти наверняка погибну. Ну, я согласилась. Кир, дурак, вместе со мной зачем-то полез... Но вот повезло, не погибла...
– На поверхности все выглядело именно так, – согласилась Майя. – Однако, Фучи, я не понимаю – ты сама-то что, не читала анализ произошедшего? Его лично Харлам для тебя адаптировал.
