Текст книги "Завтрашний ветер"

Автор книги: Евгений Евтушенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

подлец, он по крайней мере может научить своего

сына не быть подлецом. Я не смог. Я упустил тебя.

Занятость не оправдание. Главной занятостью взрос-

лых должны быть дети.

– Какие у тебя основания считать меня подлецом?

– Ты страшнее, чем подлец с прошлым. Ты под-

лец с будущим.

– А ты боишься, что светлое будущее, которое

ты строишь, будет принадлежать подлецам?

– Нет. Слава богу, не все в твоем поколении та-

кие, как ты. В твоей школе есть и прекрасные ребя-

та– Лачугин, Кривцов. На таких можно оставлять

страну. А вот на таких, как ты,– страшно.

– Что же во мне такого страшного?

– Страшное то, что такой, как ты, родился в со

циализме. Капитализм я знаю плохо, но все же побы-

вал кое-где. Карьеризм там не считается постыдным.

Наоборот – карьеризм поощряется, рекламируется,

возводится в добродетель. Я читал книгу Форда «Моя

жизнь». Главная идея его карьеры – сама карьера,

и больше ничего. Но ведь мы живем в социализме.

Социализм как идея ставит нравственность выше

карьеры.

– Это только как идея... А как реальность?

– У реальности много лиц. Одно из них – твое.

Наши карьеристы лицемернее, чем капиталистиче-

ские. Для того чтобы делать карьеру, тебе нужно ка-

заться нравственным. Если тебя спросят на экзаме-

нах, зачем ты поступаешь в институт, ты, конечно, не

скажешь: «Чтобы делать карьеру». Американец, на-

пример, не постесняется. А ты подложишь нравствен-

ную подкладку. Ты заклеймишь международную ре-

акцию. Ты назовешь Черчилля матерым врагом. Ты

к месту процитируешь Литвинова или Майского.

А ведь между ними и тобой – моральная пропасть.

У них были идеалы. Но ты неглуп. Ты соображаешь,

что иметь идеалы невыгодно. Это предполагает борь-

бу за них. Но ты понимаешь, что выгодно притворять-

ся тем, у кого есть идеалы. Ты знаешь правила игры.

Неужели ты добьешься того, что будешь говорить от

имени народа, который ты презираешь, от имени Ва-

сюткина, чей протез тебе кажется несовместимым

с твоей элегантностью? Карьеристы—это самый анти-

народный класс. Ты изволил меня спросить, что тебя

связывает с протезом Васюткина? А что тебя связы-

вает с Пушкиным, с Львом Толстым?

– Опять Лев Толстой...

– Да, опять Лев Толстой. Всегда Лев Толстой...

А что тебя связывает с теми солдатами, которые гиб-

ли за тебя в Великую Отечественную? Кто ты? Ты

догадываешься, в какой стране ты родился? Что ты

знаешь о ней? Почему тебе наплевать на нее? Ведь не

родился же ты таким... Тебя что-то таким сделало...

Что? Не могу найти ответа. А если б нашел, сделал

бы все, чтобы уничтожить это «что-то»...– твердо го-

ворил Селезнев-старший, жестко. Но, вслушиваясь

в собственные слова, он растерянно думал: «Боже мой,

а ведь это мой сын... Мой сын – значит, моя вина...

Он почти не слушает меня. Может быть, это не те

слова? Может быть, мы научились побеждать, строить,

но еще не научились находить те единственные сло-

ва, которые помогли бы нам не упустить наших

детей?»

– У меня было голодное детство. Оно меня вы-

ковало. Мне ничего не страшно. Но ты жил лучше,

а стал от этого хуже.

– У нас другие запросы... Наше поколение пере-

росло рамки ваших потребностей. Это диалектика,—

ответил Селезнев-младший.

– Но нельзя перерасти рамки совести... Ты уже

бюрократ... Ты потенциальный бюрократ. Но, конеч-

но, нового, усовершенствованного типа. Ведь карье-

ризм– это единственная идеология бюрократии. Вер-

нее, креслеология. А формы кресла могут быть самы-

ми ультрамодерными,– это дела не меняет... Раньше

бюрократы были другими, более примитивными.

Я ненавидел этих тупиц в габардиновых плащах и ве-

люровых шляпах, совавших носы в производство, в ко-

тором они ни бельмеса не петрили. Когда меня выдви-

нули и засунули с головой в бумажное болото, я ис-

пугался: вдруг стану таким же, как они? Вроде не

стал, хотя до сих пор побаиваюсь. Но сейчас вместе с

технологией и бюрократия модернизировалась. Она не

такая провинциальная, как раньше. Получилась. Под-

приоделась. Подглобалилась. Подциничилась... Ты

еще, чего доброго, вступишь в партию, основатели ко-

торой делали все, чтобы очистить ее от карьеристов.

Видел бы тебя Ленин! Я желаю тебе беды. Большой

беды. Чтобы она ударила тебя мордой о землю, кото-

рой ты не знаешь и знать не хочешь. Может быть, в

тебе что-нибудь прояснится...

«До чего я дошел,– думал Селезнев-старший. —

Я желаю беды собственному сыну. Сваливаю, значит,

его воспитание с себя—на беду? Неужели она—един-

ственная учительница? Кричу на него, обвиняю. Крича-

щий учитель – это никуда не годится... Надо искать

другие аргументы, кроме крика и обвинений. Ка-

кие?»

За Селезневым-старшим тяжко захлопнулась

дверь, так что открепился висящий на ней с внутрен-

ней стороны портрет Риго Стара. Селезнев-младший,

ползая по полу, стал искать в мягких дебрях ковра

с перуанской ламой кнопку, укололся о нее и вдруг

застыл, забыв, зачем эту кнопку искал, охваченный

редким для него чувством одиночества и страха.

Селезнев-младший испытал это чувство, когда ран-

ней весной в прошлом году их класс ездил на экс-

курсию в Калугу и он, Селезнев, оказался отодвину-

тым на второй план даже в глазах своего окруже-

ния тенью невидимого великого человека. Задрав го-

ловы, школьники стояли на берегу реки перед огром-

ной настоящей ракетой, чье белое тело рвалось с крас-

ных опорных конструкций в голубую втягивающую бес-

конечность, пересыпанную клочьями облаков. И вдруг

раздалось потрескивание, переходящее в еще легкий,

но уже нарастающий грохот, как будто тайные реак-

тивные силы начали просыпаться в ракете. Школьни-

ки замерли, словно ожидая, что сейчас произойдет чу-

до и ракета взлетит. Но это был обман слуха. Потрес-

кивание и грохот шли снизу, с реки. Школьники

побежали туда, проваливаясь в рыхлом, ноздреватом

снегу, и застыли перед удивительным зрелищем рож-

дения трещин в только что цельной громаде льда,

покрытого цепочками человеческих следов, санными

и лыжными полосками. Это еще не было настоящим

грозным ледоходом, когда одна льдина громоздится

на другую, подминая ее под себя. Но лед раскалывал-

ся на глазах, и чья-то забытая лыжная палка вдруг

очутилась своим заостренным металлическим нако-

нечником с алюминиевым кружком, оплетенным сы-

ромятными ремешками, на одной льдине, а ее ручка с

ременной петлей—на другой, как бы сцепляя две льди-

ны над черным прогалом все увеличивающегося раз-

лома. Только что Селезнев-младший, глядя на ракету

и мучительно стараясь снова быть замеченным други-

ми, думал: смог ли бы он выдержать год или полгода

в космосе – и решил, что смог бы. Но возможность

доказать свое мужество в космосе была далека, и Се-

лезнев-младший, скинув куртку на руки кому-то из

своего снова прикованного к нему глазами окружения,

прыгнул на лед, как будто на спор, хотя никакого

спора ни с кем не было, и пошел вперед, радостно слы-

ша подгоняющее его отчаянное кудахтанье классной

руководительницы: «Согпе Ьаск, 1&ог! Соте Ьаск»1.

Она и паниковала по-английски. Лед, припаянный

к берегу, был еше крепок, и Селезнев-младший шел

по нему осторожно, но уверенно. Он снова был в цент-

ре внимания. Но береговой припай кончался. Под но-

гами было уже не похрустывание, а похлюпывание.

Перед глазами чернели сплошные разводы, полыньи.

Лед под ногами перестал быть прочным, начинал

жить жизнью, зависимой лишь от воли весенней во-

лы, и медленно двигался. Сначала трещины мож-

но было легко переступать, но потом пришлось

перепрыгивать. Прыгать было страшно, потому что

нельзя было предугадать, выдержит ли следующая

льдина. После одного из прыжков Селезнев посколь-

знулся – ботинок его, проелозив по крошащемуся

краю, набрал воды, но Селезневу удалось удержать-

ся, и он пополз, обламывая ногти об лед. Селезнев

огляделся и увидел на покинутом им берегу черные,

ставшие маленькими фигурки, размахивающие рука-

ми, а над ними тоже уменьшившуюся от расстояния,

но все еще огромную ослепительную ракету, на бо-

ках которой играло весеннее солнце. Только унизитель-

ное сознание того, что зрители на берегу видят его

ползущим, подняло Селезнева на ноги. Возвращаться

было невозможно и потому, что на него смотрели, и

потому, что льдина, с которой он только что спрыгнул,

отделилась от льдины, на которой он оказался, не по

прыжку широким черным пространством воды с бе-

лым кружащимся крошевом. Селезнев успел ухватить

проплывавшую мимо лыжную палку и, прощупывая

ею лед, пошел к другому берегу. Но палка обманула

его, и он, прыгнув на место, казалось, ею проверен-

ное, провалился, теперь уже по пояс, и еле выкараб-

кался. Льдины вокруг него начали набирать ход и

сталкиваться друг с другом, ломаясь уже на совсем

мелкие куски, на которые было невозможно ступить.

Тогда, собрав всю силу своего натренированного

спортом тела, Селезнев-младший бросился бежать,

прыгая с обломка на обломок. Когда Селезнев выб-

рался на твердый береговой припай, он и тогда не

перестал бежать, пока не упал с разбега в снег, под

которым была твердость. Он запустил руки поглуб-

же в снег, нащупал мерзлую, но уже чуть подтаяв-

шую глину и, дрожа от озноба и не отпускавшего

его чувства страха и одиночества, измазал себе ли-

цо глиной, словно стараясь убедиться, что это

и вправду земля... Его била неостановимая дрожь

и сверлила мысль о бессмысленности того, что он сде-

лал, ведь он никого не спасал, а только хотел быть

не как все, выделиться во что бы то ни стало, при-

ковать к себе восхищенные и ужасающиеся взгляды...

И такое же чувство собственной бессмысленности,

собственного одиночества и страха, но только без спа-

сительной измазанности землей, возникло в Селезне-

ве-младшем после того, как захлопнулась дверь за

отцом. Но не было зрителей, которые своими взгля-

дами помогли бы Селезневу-младшему подняться на

ноги, когда он унизительно, как по льду, ползал по

ковру с перуанской ламой, пытаясь найти вновь вы-

роненную кнопку, чтобы закрепить болтавшийся на

двери портрет Ринго Стара. Селезнев-младший под-

держивал лидерство в глазах своего окружения тем,

что он ни перед кем не преклонялся, никого не ува-

жал, никого не любил. Но у Селезнева-младшего была

тайна, которую он тщательно скрывал от своего окру-

жения и даже от самого себя. Эта тайна заключалась

в том, что, презирая выпестовавшую его мать, он

мучительно любил своего отца, но никогда не давал

понять этого ни отцу, ни кому-то еще. Он любил отца

изломанно, ревностно, со спрятанной в глубине за-

вистью к вере отца в то, во что не верит он, его сын.

И он не мог простить отцу этого его превосходства.

А Селезнев-старший, выйдя из комнаты сына,

прижимал к себе кожано-никелированную руку Ва-

сюткина и оглядывался, где бы ее пристроить. Он на-

тыкался на бронзовые дверные ручки – знаменитую

финскую «скобянку», на югославские вельветовые ди-

ваны, на индийский бамбуковый бар, на шведские

светильники с непрерывно меняющимися красками.

Шкафы были набиты шмотками, представлявшими

собой тряпичную географию земного шара. Для руки

Васюткина не было места. Селезнев-старший не по-

шел в спальню начала девятнадцатого века, откуда

доносилось посапывание жены, а прикорнул у себя

в кабинете на диване, продолжая прижимать к груди

руку Васюткина, как будто опасаясь, что ее у него

отберут и выбросят из этой чужой ему квартиры.

СОДЕРЖАНИЕ

1

Злость .............. ?й

Нежность.............. /

«Какое наступает отрезвленье...»....... |

«У трусов малые возможности...»....... 5

«При каждом деле есть случайный мальчик...»

Карьера .............. °

Советы подлеца .... ....... *

Монолог американского писателя ....... о

Бабий Яр.............. *

Баллада о браконьерстве.......... ||

Баллада о штрафном батальоне........ 13

Компромисс Компромнссович......... 15

«Тихая поэзия» ............ 16

Личное мнение............ 13

Речь на VI съезде писателей РсФСР ...... 25

Уроки русской классики .......... 29

Гражданственность – высшая форма самовыражения . 40

Большое и крошечное.......... 45

Мы – одно целое........... 49

Воспитание поэзией ........... 54

3

«Застенчивые парии»........... 64

Заискиванье............. 65

Директор хозяйственного магазина ....... 66

Нервы взрослых............ 67

Завтрашний ветер............ 69

Кабычегоневышлисты.........• . . 72

4

Хру63............... ^7

Проходные дети............ ч

Производители уродства .......... 79

Размышление у черного хода........ 80

Киоск звукозаписи........... 82

Законсервированная культура ........ 84

Краном – по грязи........... 87

Внутрь пожара............ 88

Глуповцы.............. 90

Ярмарка в Симбирске.......... 91

Братская ГЭС............ 96

Большевик.............. 99

Лесгафт.............. 106

Суббота.............. ПО

Голуб!» в Сантьяго (Отрывок из поэмы)..... 114

Мама и нейтронная бомба (Отрывок из поэмы) . . 118

Непрядва (Отрывок из поэмы)........ 138

Дальняя родственница.......... 140

Выставка на вокзале........... 146

Каждый человек – сверхдержава....... 151

Война – это антикультура......... '68

Нашей совести колокола.......... 181

Падение диктатуры пляжа......... '85

«Здравствуй, оружие!».......... 198

Откуда эти письма в никуда........ 204

Сальвадор Альенде........... 209

Справедливость завтрака ......... 217

«Помнить о том, что мертвые были..»...... 222

Картины: свернутые в трубки ........ 231

Тела и души............. 235

«Необязательно любить только большие деревья» . . 235

0

Я хотел бы.........

«Проклятье века – это спешка...»

Кладбище китов.....

Китайские переводчики .

ФУКУ........

276

279

281

283

286

7

Мой самый любимый............. 372

Да тут и человек........... 378

За великое дело любви.......... 382

«Поэт – величина неизменная»....... 388

Стихи не могут быть бездомными......... 399

Огромность и беззащитность........ 408

Самый русский поэт........... 419

Смеляков – классик советской поэзии ..... 422

Воплощенная невоплощенность........ 447

«Живи и помни!» – против «Живи и забывай!» . . . 453

«Идут белые снеги...».......... 462

8

«Ягодные места» (Отрывок из романа).....463

Евтушенко Е. А.

Е 27 Завтрашний ветер. – М.: Правда, 1987. —

480 с, ил.

В книгу известного советского поэта, лауреата Государ-

ственной премии СССР Евгения Евтушенко вошли его

публицистические произведения, а также некоторые стихо-

творения гражданского звучания, отрывки из поэм и ро-

мана «Ягодные места», посвященные острым социальный

вопросам современности.

4502010000-1334

р •– 1334—87

С 080(02)-87

84. Р7

Евгений Александрович Евтушенко

ЗАВТРАШНИЙ ВЕГЕР

Редактор

В. Т. Фомичев

Оформление художника

В А. Плотно в а

Художественный редактор

В. В. Маслен никое

Технический редактор

Е. Н. Щукина

И Б 1334

Сдано в набор 30.09.86. Подписано к оечвти 19.02.87. Формат 84X108'/»*.

Бумага книжно-журнальная. Гарнитура «Литературная». Печать высокая.

Усл. печ. л 25.20. Уел кр.-отт 26.20 Уч.-ичд л 26.42.

Тираж 300 000 экз. (2-й завод: 100 001 —200 000 экз.).

Заказ № 88. Пена I р. 90 к.

Набрано и отпечатано в типографии издательства «Таврилч». Крым-

ская область. 333700. г. Симферополь, ул. Генерала Васильева. 44.