Текст книги "Мастер фиолетовых идей (СИ)"

Автор книги: Ева Никольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

Расположившись в кресле, Стикс продолжал любоваться ею. Тонкие бледные губы мужчины улыбались, а глаза загадочно блестели. Тихий звук, донесшийся из-за спины, заставил его обернуться. На экране, где по-прежнему маячила фигура кастеркорта, возникла крупная белая надпись. Компьютер запрашивал команду для дальнейших действий. Стикс хотел отключить программу, но почему-то передумал. Он молча смотрел на уродливую физиономию пирата, с каждой секундой все сильнее погружаясь в навеянные этим образом воспоминания. Память услужливо рисовала ему картины давно минувшего периода жизни, о котором он старался не вспоминать.

Глава 12 Воспоминания

– Он мой! – словно наяву услышал Стикс голос из далекого прошлого. – Развяжите его.

Старая зеленая женщина в инвалидном кресле с большими колесами, сверкающими металлическими спицами, выехала из открытых дверей огромного, обвешанного всевозможными трофеями зала навстречу группе из четырех пиратов, в гуще которых был тот, о ком шла речь. Беспрекословно подчиняясь ее приказу, кастеркорты ослабили узлы тонких, режущих кожу веревок на теле пленника и расступились.

– Как твое имя, незнакомец? – рассматривая его бледное лицо, спросила женщина.

Пленник молчал, глядя на нее пустыми холодными глазами. Он чувствовал себя мертвецом, а они, как правило, немы.

– Бескрылый мужчина на планете крылатых обитателей, – продолжала говорить собеседница, задумчиво улыбаясь потрескавшимися от старости губами. – Мужчина, внутренняя сила которого способна взрывать топливные контейнеры. За всю свою весьма продолжительную жизнь я впервые встречаю такое, – ее тощие пальцы перестали крутить колеса, и кресло остановилось. – Кто же ты?

– Никто, – ответил он на языке девяти объединенных галактик, именно на нем к нему обращалась предводительница кастеркортов. – Уже несколько лет… никто, – кривая усмешка исказила его бледный рот.

– Никто? – женщина на мгновенье задумалась, потом сказала: – Ты слишком умен и образован, чтобы быть никем. Но если ты не хочешь называть мне свое настоящее имя, дело твое. Я дам тебе другое, – ее выцветшие желтые глаза загадочно сверкнули, сужаясь. – Я назову тебя Стикс, – уловив слабое движение его чуть поднявшихся вверх бровей, она с улыбкой пояснила: – Так именуют "луч смерти", которому ты непонятным образом смог противостоять.

Пленник ничего не ответил, его тонкие губы по-прежнему кривились, а прикованный к зеленому морщинистому лицу собеседницы взгляд не выражал никаких эмоций. Будто он смотрел сквозь нее.

– Как ты попал на эту отсталую планету? – вновь заговорила женщина. – Мои люди сказали, что ты был там пленником.

– Да, – он поднял голову, словно очнувшись. – Я был там ПЛЕННИКОМ.

– Ваше Святейшество, жители оранжевой долины несколько часов назад наблюдали странное явление, – точно заученную скороговорку, зачитывал свое сообщение молодой секретарь.

Он стоял в дверях, склонив в почтении голову и прижав правую ладонь к громко стучащему от волнения сердцу, сбивчивым голосом передавал Главе совета последние новости подвластной его управлению планеты.

Старец обернулся. Его длинные пепельные волосы колыхались от слабого ветра, дующего из раскрытого окна, возле которого он стоял. А большие белые крылья, словно тяжелый груз, безжизненно свисали вдоль высокой фигуры до самого пола.

– Гигантский металлический объект упал с неба, превратив довольно обширный участок леса в выжженную пустыню. Слух разносится по округе с бешеной скоростью. Боюсь, что в народе того и гляди начнется паника.

– Вели приготовить мой экипаж, – спокойным тоном ответил старец. – Я сам отправлюсь к месту катастрофы.

– Ваше Святейшество, – глаза юноши испуганно округлились. – Но ведь это опасно! Вам не следует… – он запнулся, встретившись взглядом с холодными серыми глазами собеседника.

Маленькая черная птичка, разрезав острым крылом воздух, влетела в комнату и плавно опустилась на плечо седовласого исполина.

– Кае, – с улыбкой проговорил он и, повернув голову в сторону секретаря, удивленно произнес: – Ты еще здесь? Я, кажется, велел готовить экипаж.

Юноша встрепенулся и, низко поклонившись Главе совета, начал пятиться назад к выходу, пока не исчез за увитыми золотым декором дверями.

Кортеж из двенадцати черных автомобилей, точно четко очерченная геометрическая фигура, стремительно мчался вперед по широкой каменной магистрали, бурый цвет которой плавно переходил в красновато-коричневую гамму окружающего города. Острые носы машин, словно морды хищных зверей, смотрели в сторону расположенного за холмом леса.

Погруженный в свои мысли, Глава совета этой маленькой, сильно перенаселенной планеты молча взирал на громоздившиеся по обочинам здания. Они напоминали этажерки, состоящие из множества уровней, нахлобученных друг на друга в каком-то зрительном беспорядке. Уходя вершинами высоко в небо, яркие желто-оранжевые дома тонули в неподвижно висящей над городом дымовой завесе. Из-за смога и гари воздух здесь сложно было назвать чистым, более того, к нему нельзя даже было отнести такую характеристику, как прозрачный. Экологическая обстановка, как, впрочем, и демографическая, на планете оставляла желать лучшего. Меры, предпринимаемые правительством на протяжении нескольких последних веков, лишь усугубили ситуацию. Запреты на рождаемость привели к ее небывалому росту, а вместе с тем и к новой проблеме: незаконнорожденным детям, не имеющим гражданства. Нищета, голод, пропитанная отчаянием агрессия – все это было лицом некогда процветающей цивилизации, побеги которой раскинулись на всю территорию материка, единственного пригодного для жизни участка суши на покрытой водой планете. И вот теперь ее обитателям грозило постепенное вымирание. Именно в таком плачевном виде досталось новому Главе совета, пришедшему к власти несколько лет назад, государство.

Старец грустно вздохнул, глядя сквозь темное стекло роскошного автомобиля на толпы крылатых горожан, высыпавших на пропитанные едким запахом выхлопных газов улицы, чтобы увидеть правительственный кортеж. Грязные и обшарпанные крылья этих малообеспеченных "людей" подметали каменную мостовую, безвольно волочась за хозяевами. Когда-то давно их предки умели летать, они парили над чистыми белоснежными облаками подобно птицам. Нынче неслыханным чудом могло смело считаться как первое, так и второе.

Ровным строем машины свернули с главной трассы на боковую и понеслись, громко гудя, в сторону оранжевой долины. Вырвавшись из удушливого кольца городской пыли, они оказались в цепких лапах темного, почти черного леса, от которого беспрерывно разрастающийся мегаполис с каждым днем незаметно отвоевывал все больше и больше земли. Окинув взглядом строительные площадки, Старейшина покачал головой, мрачно проговорив:

– Истребив природу, мы примемся друг за друга. Если ничего не изменится…

– Ваше Святейшество, – голос сидящего впереди секретаря вывел его из мрачных дум. – Вон там произошел ТОТ САМЫЙ взрыв.

Старик проследил направление его руки и прищурился, изучая выжженную колею, разрезавшую пополам невысокий пригорок, из самого центра которого, сильно накренившись набок, торчал огромный серебристый диск. Лучи висящего над горизонтом светила ласкали его блестящую поверхность, высекая на ней разноцветные блики.

– Любопытно, – пробормотал Глава совета и улыбнулся. В глазах его, прозрачных и холодных словно лед, блеснули странные огоньки.

Несколько абсолютно одинаковых мужчин с непроницаемыми, точно бледные маски, лицами, сидели в креслах напротив слоеного, как пирог, пульта. Тонкая струйка серого дыма медленно поднималась от разбитого вдребезги монитора, когда-то венчавшего одну из стен этого просторного помещения. Погибший экипаж внешне походил на обитателей планеты, где он совершил последнюю в своей жизни посадку, но одно существенное отличие у них все-таки было. Эти мужчины, все до одного, не имели крыльев. Их высокие стройные тела с ровными спинами сидели в креслах будто манекены. И, не смотря на отсутствие видимых повреждений, все они были мертвы.

"Космический корабль, – вертелось в голове седовласого старца, огромная фигура которого заслоняла собой большую часть вскрытого его подчиненными дверного проема. – Корабль с таким небывалым оснащением. Быть может, это именно то, что я так долго искал?"

Глаза его сверкнули, медленно сужаясь. Технический прогресс на погрязшей в своих проблемах планете не особо спешил подстроиться под побивший все мыслимые и немыслимые рекорды рост ее населения. Транспортные средства, в большей части которых использовалось не лучшее с точки зрения экологии топливо, не отличались особой маневренностью. Об освоении космоса, который ученые изучали в окуляры маломощных, но все же телескопов, не могло идти и речи. Было вполне достаточно того, что в школах не умалчивали о его существовании, как это было раньше. Полет к звездам считался чем-то нереальным, фантастическим, примерно таким же, как и посадка инопланетного корабля под самым носом правительственного дворца.

"Если мне удастся разобраться во всем этом, – продолжал размышлять Глава совета, идя по длинному узкому коридору, – я смогу многое изменить. Развитие техники приведет нас к расцвету…"

Тихий шелест привлек его внимание. Он обернулся и увидел, как одна из стен, придя в движение, медленно раздвинулась за его спиной. Какое-то время старец колебался, затем решительно шагнул вперед, нырнув в яркий поток зеленовато-голубого света, фонтаном бьющего из открытого проема. Две створки хорошо замаскированной двери так же плавно съехались, замуровав проход.

Он стоял посреди великолепно освещенного прямоугольного зала, по периметру которого висели огромные экраны, отражавшие поверхность его родной планеты. Сердце Старейшины бешено стучало, но не страх был тому причиной. Он знал, он чувствовал, что здесь, в этом изрядно покореженном корабле чужой инопланетной цивилизации ему должно открыться что-то очень важное. И ради этого чего-то он был готов умереть.

Словно читая его мысли, один из экранов замигал, медленно угасая. На его почерневшей поверхности возник странный бесформенный контур, постепенно принявший человеческие очертания. В следующее мгновение незнакомец тихо заговорил.

Длинный коричневый коридор, по слегка обшарпанным стенам которого скользили прозрачные тени, был слабо освещен большими оранжевыми лампами. Их неоднородный свет выхватывал из общей массы отдельные участки красного ковра. Точно дыры в куске большого вытянутого сыра, со всех сторон зияли темные проемы, ведущие в каюты. Они не имели дверей, лишь тонкая ткань небрежно накинутых занавесок частично скрывала от посторонних глаз то, что творилось внутри.

Стикс медленно шагал рядом с плавно скользящим по полу инвалидным креслом его престарелой покровительницы. Кастеркорты называли ее Рави, и он тоже обращался к ней по имени. Она была королевой в этой колонии, ее слова являлись законом для всех. Любая прихоть этой женщины безоговорочно исполнялась и даже ее довольно странное желание сохранить жизнь бледнолицему инопланетянину никто не посмел оспорить. Впервые за время существования этой колонии мужчину, да к тому же еще и с другим цветом кожи, поселили на пиратском корабле в королевских апартаментах. Кастеркорты, не считая Рави, сторонились его. Некоторые просто смотрели сквозь, будто он был не существом из плоти и крови, а пустым местом. Другие шугались, стараясь не сталкиваться. Были и те, чье недовольство явно читалось на их зеленых физиономиях, но вслух они не решались высказывать свое мнение, боясь навлечь гнев королевы, по какимто непонятным причинам благоволившей этому чуждому созданию, умеющему взрывать топливные контейнеры и говорить на языке конфедерации.

Впереди, возле входов в двенадцать расположенных рядом кают, выстроились длинные цепочки из огромных пиратских туш. Эти странные очереди сильно уменьшали свободное пространство коридора, занимая большую его часть. Находясь в предвкушении чего-то очень приятного для них, мужчины активно жестикулировали, в полголоса переговариваясь между собой. Стикс не знал их языка, ему он казался единой булькающей какофонией, в которой не было и намека на членораздельную речь. Но смысл громких сладострастных стонов, доносившихся из прикрытых занавесками кают, он вполне мог понять.

Поймав его удивленный взгляд, Рави с улыбкой пояснила:

– Это самые выдающиеся представители мужского пола, они заслужили великую честь: оплодотворить готовых к зачатию женщин. Чем, собственно, они сейчас и заняты.

– Все? – Бровь его изогнулась в изумлении.

– Да, – она кивнула. – По очереди.

Стикс искоса смотрел на толпу зеленых монстров, глаза которых горели похотью, а готовые к бою части тел, высоко вздымаясь, топорщили ткань затянутых ремнями штанов. Демонстрируя друг другу картину предстоящих событий, они активно двигали тазом, что-то негромко рыча при этом и показывая руками. Лишь когда кресло Рави, тихо шелестя колесами по высокому ворсу ковра, проезжало мимо них, "избранники судьбы" замолкали, опустив головы в почтительном поклоне. Но стоило ей отъехать чуть дальше, все начиналось снова. Выразительные телодвижения, негромкое, словно гул, булькающее бормотание, время от времени прерывающееся приглушенными смешками, все это тонуло в оглушительно громких женских стонах, то и дело переходящих в крик.

– Но зачем? – преодолев свое замешательство, спросил Стикс.

– Чтобы увеличить шансы, – Рави усмехнулась, оголив пожелтевшие от времени зубы.

– Какие? – он не понимал.

– Видишь ли, мы, женщины-кастеркорты, очень плодовиты. Не успевают минуть три "сагора" как у каждой из нас появляется на свет по пять-шесть абсолютно слепых малышей. Чем больше здоровых и сильных самцов оплодотворяет нас, тем больше вероятность рождения хотя бы одной девочки на всю колонию. К сожалению, это случается крайне редко. В среднем на одну девочку приходится тысяча мальчиков. Поэтому ЖЕНЩИНА ЗДЕСЬ – СВЯТОЕ.

Стикс внимательно посмотрел на собеседницу. Ее тощее, высохшее тело все еще хранило отблески былой красоты. Словно прочитав его немой вопрос, Рави ответила:

– Сотни моих детей живут на этом корабле, другие – бороздят космические просторы в поисках добычи. Конечно, теперь я стара и слаба, и очереди уже не выстраиваются возле моих покоев, но раньше… – она хитро улыбнулась, лукаво сверкнув глазами из-под слегка опущенных дряблых век.

– Ваши сыновья и дочери?

– Да, – она перестала крутить колеса, и кресло ее остановилось. – НАШИ сыновья и дочери. У кастеркортов не принято заводить маленькие семьи, так, как это делают жители конфедерации. Наша колония и есть наша семья. После рождения детей отправляют в разные секторы корабля. Мальчиков в один, девочек – в другой. Там их выкармливают, растят, а потом обучают.

– Чему? – Стикс в очередной раз взглянул на толпу пиратов, приличными манерами и воспитанием от них не пахло за версту, чего нельзя было сказать о Рави.

– Девочек обучают грамоте, языкам, дипломатии, боевым искусствам и другим тонкостям, необходимым для управления колонией. Любая из них в будущем может занять место королевы. Мальчиков учат стрелять, пилотировать корабли и разбираться в кое-какой технике. На большее они, увы, не способны.

– Откуда Вы это знаете? – его холодные серые глаза прищурились.

– О, – на зеленом морщинистом лице Рави появилась улыбка умудренной опытом женщины. – Все дело, как это не банально звучит, в анатомии.

– То есть?

– У мужчин нашей расы очень маленький мозг.

– Вы сканировали их головы? – Стикс был удивлен.

– Зачем? Мы просто вскрыли пару десятков черепов и подтвердили тем самым эту теорию, – спокойно пояснила она.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь в глубине прозрачных глаз блеснули грани дрейфующего в сером океане айсберга.

– Вы и женщинам вскрывали черепа? – продолжал расспрашивать он.

– Нет, их слишком мало для этого. Ни одной, даже самой хилой и болезненной нельзя жертвовать. От женщин зависит будущее колонии, – Рави вздохнула, вновь положив руки на сверкающие металлические колеса, которые под давлением ее тонких, но сильных пальцев, вновь начали вращаться. – Ты многое узнал о нас. Я тоже хочу кое-что спросить у тебя.

Стикс внимательно посмотрел на нее, ожидая продолжения фразы.

– Когда мои мальчики привели тебя сюда, они передали мне целый рулон чертежей, найденных в месте твоего заточения. Скажи, – Рави впилась в его бледное лицо глазами, словно пыталась что-то на нем прочесть. – Ты сам разработал их?

– Да.

– Ты изобретатель? – она была довольна его ответом и теперь ей не терпелось узнать больше.

– Да, – он кивнул, глядя на чернеющую впереди дверь, к которой они медленно приближались. – В некотором смысле.

– Ваше Святейшество!

Белые как снег локоны качнулись в такт, когда старец, оторвавшись от разложенных на столе рулонов, поднял голову и взглянул на гостя. На пороге его отстроенной год назад лаборатории стоял невысокий пожилой человек в белом одеянии, расшитом золотыми нитями. Его серебряные виски отчетливо выделялись из черной массы заплетенных в хвост длинных волос. На гладко выбритом лице горели, словно угли, небольшие, глубоко посаженные глаза, вокруг которых длинными тонкими лучами рассыпались едва заметные морщинки. Улыбка, не сходившая с его уст, казалась какой-то неестественной, приклеенной.

– Ашери? – Глава совета вздохнул, окинув усталым взглядом визитера. – Что случилось на этот раз?

– Ваше Святейшество, – собеседник склонил голову в почтительном поклоне. Он простоял в этой скрюченной позе гораздо дольше, чем того требовал этикет. Наконец его черные глаза вновь устремили свой цепкий взгляд на застывшего в ожидании старца. – Как Ваше самочувствие? Вы уже несколько месяцев не посещали врача.

– Если ты явился сюда, чтобы справиться о моем здоровье, что ж… я чувствую себя прекрасно, – Глава совета сдержанно улыбнулся, после чего опустился в большое мягкое кресло и вернулся к прерванному занятию. Весь его внешний вид красноречиво говорил о том, что аудиенция на сегодня окончена.

– Вы почти не выходите из этих металлических стен, господин, – Ашери и не думал уходить. – С того дня, как на нашу планету обрушился этот странный корабль, вы все свое время проводите в созданной вокруг него лаборатории. А как же Совет? Как же жители нашей страны? – в словах его звучал тщательно завуалированный под заботу и сострадание укор.

– Взгляни в окно, – не поднимая головы от разложенных перед его носом чертежей, сказал собеседник.

– И что? – Ашери покосился в сторону круглого иллюминатора, толстое стекло которого было открыто.

– Облака, – спокойно ответил старец, на этот раз он удостоил гостя взглядом. – Чистые, белые облака. Разве это не прекрасно, когда ты можешь без боязни гулять по улицам, ловить ртом струи дождя и дышать настоящим, без вредных примесей, воздухом?

– О, да! Конечно, – черные, стянутые в хвост волосы собеседника рассыпались блестящей волной по одетой в белое спине, когда он почтительно поклонился. – Ваши изобретения сильно изменили экологическую обстановку городов. И все население Вам благодарно, но… Но разве этого не достаточно? Чем Вы заняты теперь?

– Я конструирую модель нового города.

– У нас и так переизбыток городов, разве нам нужны еще?

– Такие, как этот, да, – бледные губы старика растянулись, а в глазах появился живой блеск.

– Какие?

– Города на воде. Они помогут освоить обширную территорию, занятую океаном. А значит, они решат вопрос перенаселения планеты, – в его голосе звучала гордость, смешанная с предвкушением чего-то грандиозного.

– Ваше Святейшество, – грустно отозвался Ашери. – Это все – лишь плод Вашего воображения. Штормы смоют города, даже если Вам удастся заставить их плавать. Зачем Вы тратите драгоценные силы на этот абсолютно нереальный проект? Не гневайтесь на мои вольные рассуждения, я просто сильно беспокоюсь о Вас. Вы ведь тяжело больны. Вам следует больше заботиться о своем здоровье. И потом Вы, увлекаясь подобными утопиями, совсем позабыли о главной своей миссии.

– Какой же? – седая бровь на худощавом лице выразительно поднялась.

– Простите за откровенность, Ваше Святейшество, но Вы практически не бываете на заседаниях Совета, Вы перестали руководить страной. И, что самое ужасное, Вы не желаете принимать лекарства! С такими темпами мы в очень скором будущем можем лишиться своего главы, – Ашери грустно вздохнул, украдкой наблюдая за эффектом, произведенным его вдохновенной речью.

– Нельзя изменить ход истории, – спокойно проговорил старец. – Все мы смертны. Другой вопрос, зачем мы вообще приходим на этот свет? У каждого ведь есть свое особое предназначение, ты никогда не задумывался над такой простой истиной? – он улыбнулся. – Находясь здесь, в этой лаборатории, я могу принести гораздо больше пользы, чем сидя в ложе Совета.

– Но, Ваше Святейшество… – хотел было возразить гость, однако старик перебил его, продолжая.

– Ашери, ты ведь мой заместитель. Неужели ты не в состоянии заменить меня в Совете? – получив в знак согласия утвердительный кивок, переходящий в традиционный поклон, он совсем другим, приказным тоном сказал: – Вот и отправляйся, дела государства требуют твоего внимания.

Ашери, повинуясь его распоряжению, медленно вышел за дверь. Когда он, сидя на заднем сиденье большой черной машины, отъезжал от стен лаборатории, на лице его блуждала странная улыбка, отблески которой тонули в его черных, словно бездонная пропасть, глазах.

Охота на расу Энай, обвиненную во всех смертных грехах, к большей части которых они не имели ни малейшего отношения, была в самом разгаре. Вернее даже не в разгаре, а в кульминационной точке, так как охотиться, по большому счету, было уже не на кого, но зато охотников и им сочувствующих в конфедерации развелось невероятное множество. Остатки расы провозглашенной межгалактическими преступниками номер один, тщетно пытались избежать несправедливой подчас кары, однако рано или поздно меч потерявшего совесть правосудия настигал их, превращая в руины.

Год назад подбитый военной эскадрой конфедерации корабль одного из Энай на полном ходу вошел в синий коридор, наличие которого, к счастью для раненого беглеца, было тайной для его преследователей. Оказавшись в вихре стремительно мчащихся частиц, корабль едва не погиб из-за нарушенной выстрелами противника защитной оболочки. Окончательно разбитый, с потерянным управлением и травмированным телом, Эн-Джи 829 посадил груду металлолома, когда-то бывшую его транспортным средством, на единственный незастроенный островок суши в море перенаселенной аборигенами планеты. Спалив часть черного леса, гигантский инопланетный корабль вонзился в землю, застряв там навсегда. Когда красный от поднятой пыли дым рассеялся, взглядам любопытных предстал огромный блестящий диск, край которого торчал из холма, переливаясь в ярких лучах светила всеми цветами радуги.

А через несколько часов на борт погибшего судна взошел высокий седой старик, за могучими плечами которого свисали два белых, покрытых перьями крыла. Они волочились по гладкому полу коридоров, когда этот странный, спокойный и уверенный в себе абориген расхаживал по кораблю. Он был здесь главным, Эн-Джи не сомневался в этом, следя сквозь окуляры встроенных повсюду камер, за передвижениями надменного гостя. Оставалось загадкой, каковы намерения этого крылатого исполина.

Однако роковая сила судьбы уже перевернула часы, и тонкая струйка песка неумолимо посыпалась вниз, отсчитывая последние мгновения жизни смертельно раненого Энай. Он прекрасно понимал, что починить постепенно разрушающуюся оболочку его уникального тела невозможно. Он также знал, что представителей его расы почти не осталось во Вселенной, а это означало безвозвратную потерю великой истории, обширных знаний и грандиозных открытий. Взвесив все "за" и "против", Эн-Джи перешел к решительным действиям.

Когда дверь за спиной седовласого аборигена открылась, все восемнадцать встроенных в потолок камер бесшумно повернулись к нему. Несколько секунд колебаний, промедления, раздумий… и никаких эмоций на худом бледном лице крылатого гостя. Впалые щеки, сжатые тонкие губы, волевой подбородок и холодные, непроницаемые глаза, в которых, растапливая лед, вспыхнул огонь решимости. Он вошел в комнату, утонув в сине-зеленом свете неизвестности. Пройдя испытание, он сделал первый шаг навстречу уготовленному для него будущему. Эн-Джи был доволен уловом. Плотно затворив дверь, он вышел на контакт с незваным гостем, визит которого, тем не менее, оказался очень кстати.

Первые слова, обращенные к нему, звучали на межгалактическом языке. Выслушав речь возникшей на мониторе фигуры, визитер задумчиво покачал головой, после чего ответил так, как это было принято на его планете. Единственное, что он смог понять, это имя звездного пришельца. Но этого было вполне достаточно для приветствия, сопровождаемого легким почтительным поклоном. Так началось их тайное общение, которое вскоре переросло в крепкую дружбу.

– Это карта космических коридоров, ты должен знать ее наизусть, – попеременно появляясь в образе безликого силуэта то на одном, то на другом мониторе, говорил Эн-Джи.

– Мой народ нуждается в новых городах, – не поднимая головы от груды чертежей, разложенных перед ним, отозвался Глава совета. – Сейчас это важнее.

Электронный собеседник перестал мелькать и, выбрав для своего окончательного местоположения тот экран, что был напротив старика, разросся на нем по пояс. Темная фигура бескрылого мужчины в точности похожего на тех клонов, которых похоронили на второй день после аварии корабля, с укором взирала на невозмутимого Старейшину, продолжавшего заниматься разработкой каркаса будущего морского города. Кроме них двоих, в лаборатории никого не было, и Эн-Джи мог говорить открыто, не боясь быть услышанным кем-то посторонним. Его существование держалось в тайне. Это было главным условием погибающего Энай. С каждым днем его уникальное сферическое тело разрушалось все больше, отсчитывая драгоценные моменты затухающей в нем жизни. Поэтому ЭнДжи торопился. Абориген, выбранный им для того, чтобы стать носителем знаний его погибшей расы, оказался неглупым и, несмотря на возраст, весьма способным существом. Он быстро освоил язык конфедерации, что сильно упростило дальнейшее общение. Впитывая в себя поток абсолютно чуждой для него информации, старик узнавал, переспрашивал, пытался разобраться… день за днем он учился, как любопытный ребенок, познавая внезапно открывшийся перед ним мир, полный неразгаданных тайн, ключи от которых были у его инопланетного наставника. Переходя от теории к практике, Глава совета начал изобретать всевозможные приспособления, способные улучшить жизнь его планеты. С технологиями Энай, новыми знаниями и необузданной фантазией у него это неплохо получалось.

– Ты способный ученик и хороший друг, – как-то слишком уж ласково начал ЭнДжи, глядя на собеседника с экрана. Все восемь камер, встроенных в потолок комнаты, развернули свои крошечные окуляры в ту же сторону. – Но ты слишком упрям и недальновиден. Мой жизненный срок истекает, я должен успеть передать тебе максимум информации.

– Я хотел оказать тебе помощь… – Белые локоны качнулись, когда Старейшина поднял голову и посмотрел на экран.

– Мы уже обсуждали эту тему! – голос из динамиков звучал мрачно. – Электронные тела не подлежат регенерации, тем более в подобных условиях. Ты не сможешь мне помочь, даже при очень большом желании. Но… Я благодарен тебе за участие.

– Я понимаю тебя, – вздохнув, ответил старик. – Я с радостью займусь изучением карты космических коридоров, но сначала мне нужно закончить чертеж.

– Понимаешь? – Эн-Джи рассердился. – И это называется ПОНИМАНИЕМ?! Пока ты возишься со своими бумажками, я медленно угасаю. Время, драгоценное время, уходит! Я не успею посвятить тебя в то, что запланировал, и история целой расы, ВЕЛИКОЙ РАСЫ сгинет вместе со мной. Неужели твои морские города не могут подождать?

– Нет, – тонкие губы Главы совета сложились в твердую прямую линию, а на покрытом бородой лице заиграли желваки.

– Вот как? – электронный собеседник был разочарован. – Попробуй поставить себя на место смертельно больного существа, пытающегося сделать хоть что-то для своей находящейся на грани вымирания расы.

– Эн-Джи, – старейшина сделал многозначительную паузу, обведя выразительным взглядом все восемь камер, взиравших на него с потолка, они были настоящими глазами того, с кем он разговаривал. – Мне не надо ставить себя на место этого существа, – он вздохнул, – потому что я и так на его месте. Мы с тобой похожи. Каждый из нас пытается использовать свой последний вздох с наибольшей пользой. Ты – оставить информацию об Энай, я – создать как можно больше полезных изобретений, использование которых сможет обеспечить процветание моей планете в будущем. Но, как это не печально, оба мы умираем от смертельной болезни, каждый от своей. Поэтому давай не будем тратить время на глупые споры, у нас его не так уж много осталось.

Он спокойно улыбнулся в густые белые усы и вернулся к прерванному занятию, взяв в руки очередной незаконченный свиток из тех, что лежали на столе.

– Полагаю, – голос Эн-Джи стал задумчивым, – нам следует прерваться на небольшое биологическое обследование. Думаю, тебя заинтересует еще одна уникальная технология Энай.

Рави крутила в руках драгоценный трофей, рассматривая обтрепанные края толстой тканевой бумаги, на которой тонкой черной линией были нанесены схемы семи составных частей корабля. Она была достаточно образованна и умна, чтобы быстро понять всю выгодность этой случайной находки. Техника кастеркортов давно устарела, их огромные суда ползали как черепахи, и это сильно увеличивало риск быть уничтоженными первым встречным полицейским кораблем, курирующим пограничные сектора конфедерации. Старая женщина… время ее правления постепенно подходило к концу вместе с коротким отрезком, называемым жизнью. Но материнский инстинкт в ее высохшем тощем теле был жив и теперь. Королева, предводительница, мать большой кочующей колонии, она хотела сделать все возможное для выживания ее многочисленной семьи. Пираты, истребившие население маленькой красной планеты и захватившие в плен странного бледнолицего изобретателя, сами того не зная, сильно помогли ей в том.

– Я хочу больше знать об этом, – Рави протянула рулон сидящему напротив Стиксу.

– Зачем? – его серые глаза сузились, утопив в тени темных густых ресниц непроницаемый холод черных блестящих зрачков.

У дверей в королевские апартаменты как обычно стояло четверо зеленых верзил, их каменные лица ничего не выражали, а огромные фигуры, застывшие, словно изваяния, не шевелились. Стражники сжимали в руках большие, остро заточенные ножи с длинными толстыми рукоятками. Единственной частью тела, по которой можно было определить, что они живые существа, а не статуи, были глаза. Внимательные, черные бусинки, глубоко утопленные в морщинистых глазницах. Они следили за каждым движением Стикса, за каждым его шагом. Он был чужим для них, непонятным, а значит… опасным. Однако Рави считала иначе.