Текст книги "Бульвар Постышева"

Автор книги: Эрик Бутаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Эрик Бутаков
БУЛЬВАР ПОСТЫШЕВА
(или Тенденция последнего полета)

Склейки:

– Ставки сделаны, ставки сделаны, – настаивал дилер, – ставки сделаны, господа!

Он пытался руками перекрывать поле рулетки, но у него плохо получалось: под его руками мелькали руки других людей, говорящих большей частью с кавказским акцентом или по-китайски, успевающих закрывать номера, которые, как им казалось, должны выпасть, не смотря на раздражение дилера.

Шарик замедлял ход, но еще пока катился по рулетке.

– Ставки сделаны, господа! – твердо произнес дилер и демонстративно убрал чьи-то фишки с поля.

После чего чужие руки перестали мелькать над столом, люди притихли и уставились на рулеточный круг.

Шарик уже прыгал по мелькающим цифрам, ударяясь о ребра секторов и поперечен на круге, и … «Р-ррр, тык-тык-тык. Бум. Шлеп» … вот свершилось:

– Пять красное. Нечет, – прозвучало с Небес.

( Наплывает музыка победы! Легкая, хорошая, прекрасная музыка! И кажется, что где-то трещит фейерверк! «Бах!» – рассыпался в небе огромным зонтом.)

– Куда ты ставил? – Спрашивают проигравшие друг у друга. – Ты какой сектор обставлял? Если двадцать четыре, десятку, шестнадцать и тридцать три обставляешь, так хоть фишку, но сунь на пятерку! Идиоты, ей богу! – жаловался один на другого.

– Зеро шпиль, зеро шпиль! Какой, зеро шпиль? Выпало как раз всё напротив! – ругались напротив двое против одного.

– Сколько моих? – спросил Архип у дилера. – Двенадцать?! Опачки! Вот именно!.. – обрадовано вставил он и довольный похвастался всем тем, кто ему завидовал, громко хвалили и уже просили денег занять отыграться. – Я всегда пятерочку обставляю до талого!.. Та-та-та! Любимое число! Всегда «пять» обставляю по-полной программе – любимое число! Шура, оплатите за кефир! – попросил он дилера и добавил: – Шуба, клин и шесть вперед!

Дилер подсчитал в уме выигрыш, сверился получившейся суммой с наблюдателем стола и, пока Архип закуривал и немножко глотнул пивка, уже потянулся к дежурной стопке фиолетовых фишек с символом «500», чтобы выплатить выигрыш: двенадцать умноженное на тридцать пять…

( Странная музыка, как будто по нотам бьют металлической палкой… )

В дверь стучали монеткой, вырывая из такого приятного сна. Архип открыл тяжелые глаза, с сожалением и горечью поняв, что выигрыш он уже никогда не сможет получить! «Кого там ещё принесло? – досадно подумал он и решил: – Покулишко, судя по всему, Покулишко приперся! Принесла же нелегкая именно сейчас, твою мать!».

Похоже, уже вечерело – солнце освещало левую стену комнаты. Вообще-то пора было вставать. Сколько он уже проспал? Не известно. Вчера была тяжелая, но эффективная ночь, приятное, но тяжелое утро, так что он весь день продрых. «Надо бы часы поставить в эту комнату. На видное место, – всё ещё лежа думал Архип, зевнул и порешил: – Обязательно поставлю!». И глаза сами закрылись. Он ещё пытался кое-как удержать сон, надеялся вернуться к столу за выигрышем, получить свою гору фишек, купить всем пива, занять всем… А тут – такой облом! Снова стучат.

Снова стучали монеткой в железную дверь. Всего изнутри передернуло: ну, зачем, зачем? Что надо? – такой сон! Нужно вставать. Брести в коридор. Открывать первую деревянную, скрипучую дверь. Пытаться открыть вторую, железную.

Взявшись за верхний замок второй двери, Архип спросил:

– Кто?

– Маркиз, – прозвучало в ответ.

Полусонный, злой Архип открыл дверь.

– Хуркиз, – Архип хотел произнести другое слово, где вместо буквы «р» была бы буква «й», но язык плохо ворочался в высохшем рту. Пришлось довольствоваться тем, что получилось, облизать губы и добавить: – Заходи, Неудачник. Поспать не дашь. Другого-то времени не нашел…

– Ты что, ещё спишь, свинья? – перебил Андрей, протягивая руку для пожатия.

Андрей Андреевич Покуль с юношеских лет был несколько своеобразным человеком из очень приличной семьи, но совершенно не умел нормально выражаться и задавать вопросы друзьям. Вот и сейчас, многим бы показалось, что он хамит, хотя на самом-то деле, это было его обычное поведение. Зачем он притащился? – никто не знал. Просто нечего было делать и хотелось пожрать этим жарким летним днем, сходящим к закату.

Архип закрыл скрипучие входные двери, потер глаза, пожал протянутую руку. Глаза его ещё, в общем-то, спали.

Разуваясь не наклоняясь, Андрей Андреевич ещё раз переспросил:

– Спишь что ли, гадёныш? – и предположил: – Опять вчера, наверное, медвежонка выгуливал?

Архип включил свет в туалет.

– Сейчас я морду умою, – не обращая внимания на его слова, пробурчал он и зашел в туалет (совмещенный, естественно, с ванной).

– Вот цыганская душа, не может без этого, – подытожил Андрей, прошёл на кухню, включил, перемотанный скотчем, чайник.

«Выгуливать медвежонка» означало (если звучало от Покуля в отношении Архипа) – напиться. Как правило, сильно напиться пивом. Водку Архип почти не пил – она что-то в него не лезла, после перенесенного гепатита, видимо, организм перекрыл ему где-то водочные краны. А вот пиво он понужал без меры и всегда без повода. Архип был наполовину цыган, наполовину не цыган, скорее – русский. От природы светлый, а не смуглый, как должно было бы быть. Кто не знал – не понял бы и не догадался, что цыгане к нему имеют какое-то отношение, а вот Покуль это знал, поэтому Покуль (сам гадёныш) придумал, что если Архип, как он обычно делает, ни с того, ни сего, напивался своим вонючим пивом, это означало, что Архип «выгуливал медвежонка». Какой цыганёнок без медвежонка? К тому же им обоим нравилось это выражение – не грубо и смешно. И главное – в точку. Бывало, позвонит ему Архип и скажет: «Я тут медвежонка собрался выгуливать, подтягивайся, Андрюха». «Вот, гадёныш!» – ответит Андрюха и иногда подтянется.

Поставив чайник, Андрей прошел в большую комнату. «О-па!» На письменном, заваленном исписанными бумагами столике, рассыпались бумажные деньги, много денег. «Опять в казино зависал» – решил Андрей и залез с ногами на диван.

В туалете кран закрылся, через минуту скрипнула дверь, щелкнул выключатель, в комнату зашел с мокрой головой, по пояс голый Архип.

– Ты что, свинья, опять всю ночь в казино зависал? – спросил Андрей.

– Да, – со вздохом ответил Архип, вспомнив незаконченный сон. (Хотя, казалось бы, какой прок от этого сна, и чего тогда вздыхать?)

Сев рядом на диван, Архип откопал в бумагах пачку сигарет, нашел зажигалку, закурил. Голова тут же закружилась.

– Всю ночь номера перекрывал. Пришел домой, уснул – и во сне всё то же самое! Как будто и не возвращался. Мозги завихляются! Как у рыбака, только у того всю ночь клюёт, а у меня весь день, во сне, мои номера выпадают. Ты меня сейчас так скайфаломил! Пятерочка, обставленная до упора выпала! Двенадцать фишек по пятьсот рублей каждая! А ты, своим стуком, дилера отпугнул. Потух сон – пропали бабки! Хоть во сне бы потратил по-человечески. Принесло же тебя, скотину!

Ещё пару раз затянувшись, он встал и пошел открывать балкон.

– Проветрить надо. Накурино здесь! Сколько время-то?

– Шестой час.

– От, нихрена себе! – удивился Архип. – Хотел сегодня за квартиру заплатить, пока бабки есть. Домоуправление до скольки работает?

– Нашел, у кого спросить? – Андрюха уже года три за квартиру не платил, всё судился с домоуправлением за свой ремонт, который он сделал за свой счет и теперь считал, что это ему должны, а не он.

(В какой-то степени он был прав, но вот в какой мере?…)

– Надо успеть, – подтвердил Архип. – До вечера не заплачу – в казино скорей всего снесет. А там, потом, как покатит, не покатит… Я уже больше полгода не платил. Надо успеть, а то если не успею, потом денег не будет. В смысле, скорее всего, не будет – не каждый же день так прёт, – оправдывался мокроголовый Архип. – Сегодня у нас что – суббота?

– Сегодня у нас среда.

– Среда? – это удивило Архипа. – Рабочий день? Тем более, надо сходить. Пойдешь?

– Сейчас сходим, – ответил Андрей.

– Пожрать ещё чего-нибудь купим – дома голяк, – извинился Архип, выкинул окурок за балкон, закрыл балконную дверь и пошел одеваться.

Щелкнул чайник. Андрей поднялся и вышел на кухню налить чайку.

– Тебе чаю налить?

– Ага, налей, пожалуйста, – ответил из спальни Архип.

Он иногда произносил культурные слова из спальни, и, понимая, что Андрей его хорошо слышит, продолжал:

– Вчера пёрло, кстати говоря, тоже, как во сне! Как из ружья и как рыба об лёд! Всю ночь, как по заказу. Куда не поставлю, хоть край, да зацепит. Все долги отдал, ещё всем занял и, в конце концов, домой-таки приволок двадцать четыре штуки с копейками.

– Ты опять до утра там болтался?

– До утра, до утра. Вышел, уже совсем светло было. Часов восемь, наверное, начало девятого. Город проснулся. Солнце взошло. Хорошо так! Прохладненько так! Народ на работу спешит. Автобусы, птички, как весной – пахнет сырой землёй – оттягивает. А я перекуренный и пивом залит под завязку. Шатает меня, штормит, блевануть охота. Картинка плывет, все, как в тумане – мультик, одним словом. Зато денег полные карманы и фразу новую придумал: «Когда я утром выхожу из казино, я вижу, как в округе всё вокруг искажено!» Как? – Архип крикнул из комнаты.

– Говно, – Андрей крикнул из кухни.

– Но всё равно хорошо. Денюшки-то в кармашке. Тачку поймал и домой, типа отсыпаться.

Архип вышел из спальни в зал в джинсах, в майке, но босой.

Андрей вышел из кухни в зал с кружками. Поставил их на столик.

Отхлебнув немного чая, поставив кружку на стопку бумаг, Архип собрал купюры и стал пересчитывать, раскладывая тысячи крест на крест.

Андрей сидел на диване с ногами, швыркал кипяток и смотрел, как он это делает. Потом вспомнил интересную историю.

– А я сегодня утром, когда собачку выгуливал, смешную картинку наблюдал, – сказал Андрей. (У него пес эльдертерьер – огромный-огромный, но Андрей называет его собачкой). – Часов семь было, наверное. Рано ещё совсем. Стою там у нас у помойки, – мусор выбрасывал, – смотрю, сверху спускаются два парня молодых – явно, студенты или старшеклассники ещё. Лет по семнадцать, наверное, не больше. Пробухали где-то всю ночь и домой идут. Так хорошо побухали, видимо, тяжелые идут, как мы, в молодости, когда студентами были, такие же. И видно, что их постигла сексуальная неудача. Идут, громко обсуждают, почему так получилось. Спорят, громко разговаривают, ругают кого-то. А у нас на доме, где Вампилов жил, огромная надпись белой краской намалёвана: «Валя Харитонова – бесплатная проститутка». Пацаны остановились, посмотрели на надпись и с такой досадой! говорят: «Вот, где, блядь, сейчас икать эту Валю Харитонову?!»

Андрей засмеялся, вспомнив утреннюю картинку.

– С такой досадой! Бесплатная! А где её искать!

Архип улыбнулся, не переставая считать.

Андрей понял, что сейчас не до него и закончил кое-как:

– Утром – где взять? А желание такое! Так охота!.. А тут надпись: «Бесплатная!» Но вот, действительно, где искать эту блядь – Валю Харитонову?! Постышево в своем репертуаре. Семь утра, а бродяги всё те же ходят. Ничего не меняется.

– Это точно… Вроде, все, – сказал Архип, на всякий случай улыбаясь рассказу, пересчитав деньги, удовлетворенно и с облегчением вздохнув. Через секунду добавил: – Точно – это Постышево. Другого не придумаешь специально. Меня тоже сегодня уже перед подъездом прибило. Позвонил девчонкам, приехали. Какая-то Саша. Симпатичная сучка. Утром, обычно, такие не приезжают. Настроение ещё больше поднялось! Час кувыркались, как сумасшедшие. Пиво ещё пил. Откуда только силы взялись? Но Саша – ничего такая была, компанейская. А потом я уже не помню – рухнул с инфарктом. А она девалась куда-то. Уехала, наверное. Ну, молодец, Саша – не тиснула, – Архип поднял плотную пачку денег, показывая, что всё на месте.

– Всё-таки, какая ты свинья! – заключил Андрей, попивая чаёк. – Тебе в таком состоянии любая красивой покажется.

– Не скажи. Я знаю толк в любви порочной.

– Слышь, поэт, собирайся уже!

– Да, надо, – согласился Архип. – Настроение было хорошее, и взять где – было. Сейчас хорошо – деньги есть, позвонил, заказал, приехали, выбирай. Хоть утром, хоть ночью, хоть днем. Ни то что раньше. Ты прав. Ну, попоскудничал немного, не стану скрывать. Зато…. Ну, ладно, пойдем, Андрюха, оплатим за жильё. И жратвы купим. Потом пожрём нормально. Или ты сиди, я один сгоняю. Если я сегодня не заплачу – точно…

– Пойдем вместе, – Андрей встал.

Запихав босые ноги в кроссовки, Архип открыл двери и они вышли.

В домоуправлении, в прохладе кассы сидела круглая во всех местах девушка в теплой кофте. Подойдя к стеклянному оконцу кассы, Архип сказал:

– А вот и я!

Девушка посмотрела на него из-под накрашенных бровей:

– Слушаю вас.

– Пришел рассчитаться, – сказал Архип, и добавил: – За всё!

– Хорошо, – без эмоций ответила кассир. – Адрес?

Архип назвал адрес.

– Сколько будете платить?

– Сколько там долгу?

Кассирша пошлёпала по клавиатуре.

– Двадцать одна тысяча восемьсот четырнадцать рублей шестнадцать копеек.

– От, ни хрена себе цены!? – опешил Архип. – Ты ничего не напутала? Тысяч двенадцать должно быть, не больше. Откуда столько? – рука крепко сжала купюры в кармане. – Двадцать одна восемьсот! Посчитай-ка, как следует, уважаемая. Ну, в смысле, посчитайте, пожалуйста.

– Вам распечатку сделать?

– Сделать! Сделать, мне распечатку, сделать. Что-то больно много там нагорело. За полгода – это по сколько? Не, что-то много! Давайте, всё там мне разложите: чего, сколько, за что. Что-то много! Правда, много, – и стесняясь своей реакции, Архип добавил. – Разложи там всё по полочкам, что к чему, пожалуйста. У меня и денег-то столько нету, – соврал он.

Кассирша сделала распечатку.

Долго и тупо разглядывая лист, друзья удивлялись ценам на коммунальные услуги, которые, они, оказывается, не оплачивали с мая прошлого года, а сейчас на дворе, слава Богу, начало июля. Но, так ничего и не поняв в цифрах и накрутках, они стояли и решали платить или не платить. Как будто понимая, о чём они там рассуждают, кассирша сказала:

– У Вас здесь пометка стоит, что на Вас документы уже в арбитраж отправили.

– В смысле в арбитраж? – не понял Архип.

– Новые правила: полгода задолженность – документы в суд на выселение.

– На какое выселение? Какие новые правила? Я, может быть, в командировке был…

– У нас уже две семьи в общежитие пересилили. Которые не платили. По решению суда. Сейчас это быстро делается: пришли пристава, описали, не заплатил – до свидания!

– Ты это серьезно? – спросил Андрей.

– Конечно, серьезно. Вот красную строку компьютер выдает, что документы отправлены в суд. Если есть возможность, лучше заплатить, тогда суд не состоится. А если состоится, то всё равно не выселят – оплачено. Лучше оплатить. Платить-то все равно придется, – кассирша ждала решения.

Её не спросили, что лучше. Дубина стоеросовая!

– Что делать будем? – спросил Архип у Андрея.

– Что-то много мне кажется. Давай-ка, ещё пересчитаем.

Пересчитали. Опять ничего не поняли, но, вроде, всё сходится. Но очень много! Что, естественно, злит. С другой стороны, даже если половину платить – смысла нет, – когда теперь такой приход будет? Почёсывая тыкву, Архип спросил:

– Может заплатить? Пока бабки есть.

– Я-то вообще не плачу. Ну, заплати, пока есть.

– У тебя другой случай, здесь не прокатит. Лучше бы спал ещё, – и, обратившись к ненавистной кассирше в её теплой кофте, он сказал: – Ладно, давай, выписывай сколько есть – всё оплачу. Мародеры! – зачем-то добавил Архип.

Ему совсем не хотелось ещё по судам бегать. Пока разводился, набегался. К тому же бабки дармовые. (Чем он себя и успокаивал). А если что, в казино у него ещё должники остались – фишками можно забрать. «Нет, правильно, что заплатил» – решил Архип. И полегчало.

Ну, правильно, так правильно – пошли в гастроном.

Главненькая

Сценарий (Самого скандального фильма, я надеюсь):

ТЕНДЕНЦИЯ ПОСЛЕДНЕГО ПОЛЕТА

«Фильм о безумной любви, неумолимой силе, бросающей людей в объятия друг друга, хотя они понимают, что не могут быть вместе!»

_____________________________________________________________________________

… Яркое расплывчатое пятнышко постепенно приобретает очертания, и вот уже становится ясно, что это блестит солнце сквозь бокал терпкого темно-бордового вина в руках человека.

… Лицо человека. Он прищурился и разглядывает солнце в бокале, развалившись в пластиковом кресле у входа в маленькое кафе летним утром.

… И вновь яркое пятнышко пробивается сквозь терпкое темно-бордовое, искрясь в глубине за тонким стеклом.

___________________________

«Больше всего мне не нужна любовь!

Когда я был молод, некоторые женщины говорили мне, что любят меня за мои длинные ресницы. Я принимал Это. Позже меня любили за мой ум. Потом – за мою власть и деньги. Потом – за мой талант. Потом – за мою мудрость. Ну что ж, это все мне подходит.

Единственная женщина, которую я боюсь, это та, которая любит Меня самого. У меня для нее есть свои планы: у меня есть яд, кинжал и могила для нее. Она не должна жить. Особенно, если она верна мне, никогда не лжет и всегда ставит меня на первое место в своей жизни.

Женщины всегда устраивали мужчинам засады: в их колыбели, на кухне, в спальне. И у могил детей, где никогда не услышишь мольбы о милосердии!

Я не обижен женщинами – я всегда их любил!

Но только женщины способны сделать меня несчастным, и они всегда это делали – с пеленок. И ничего тут не поделаешь!»

_________________________

Женская клетка просто погибнет,

если не будет купаться в крови!

__________________________

… Яркое, но расплывчатое темно-бордовое пятно постепенно приобретает очертания, становится ясно, что это блестит маленькое солнце сквозь бокал вина в руках человека.

… Лицо человека. Он прищурился и разглядывает солнце в бокале, развалившись в пластиковом кресле посреди раннего лета. Утро.

… Всё! Сегодня он не молод и решил покончить с жизнью – с прошлой жизнью! Вчера ещё решил. То, что произошло с ним за тридцать семь лет, порядком его утомило и заставило разочароваться. Он не верил больше никому, ничему и ни во что. В первую очередь – себе. Наверное, поэтому в его голову пришла шальная мысль покончить с прошлой жизнью, начав новую с нуля. Абсолютно с нуля! Ему не было жаль прожитых лет, и он не стыдился своих поступков. Просто всё надоело, всё было не так, как он хотел, всё шло совершенно по-другому, и он решил себя прошлого оставить на суд потомкам (если повезет). Грубо говоря, он решил набраться наглости и заявиться на Высший суд с двойным комплектом: вот я какой «До» – судите, и вот я какой «После» – наказывайте!

Он уже порядком набрался. Точнее, набрался-то он вчера, а сегодня просто любуется солнечным утром и размышляет о вчерашнем решении, продолжая потихоньку напиваться. Все легко, просто, солнечно и свежо. Вся жизнь безумной каруселью, короткими кадрами мелькает в голове, вспоминается всякая чушь, когда-то прочитанные книги, люди и события, слагавшие его жизнь. Наверное, так будет легче проститься с прошлым, если воспоминания смешать с мечтами, незаконченными фразами, выдуманными историями, размышлениями и, непонятно откуда взявшимися, галлюцинациями. Жизнь его больше не пугала, смерть не волновала – как будто прозрел, как будто сбросил с плеч неимоверно тяжелую ношу, которую тащил все это время. Прошлое прошло, а будущего может и не быть! Время не имеет значения – день, год, годы – какая разница? Когда наступит конец, любой срок покажется мигом, потому что назад не будет пути. Любая жизнь, какой бы короткой или длинной она не была, станет мимолетной тенью на склоне горы – пшик… и всё!

Он не будет больше бояться – самое страшное, как не крути, неизбежно. Он не будет больше лгать – незачем и некому. Нет смысла говорить правду или ложь – все равно никто не поверит. Он не будет больше любить, потому что не будет больше ненавидеть. Да он, наверное, просто пьян и поэтому несет всякий бред, разговаривая сам с собой. Но разве не интересно узнать откровения человека перед собой самим в минуты пьяного прозрения.

___________________

– Сколько способов покончить с жизнью, уйти из неё, решив все проблемы?

– Четыре. Всего четыре способа окончить жизнь:

1. Болезнь (в том числе, когда организм безнадежно состарился);

2. Катастрофа (то, что называется судьбой);

3. Убийство (не желаешь, не знаешь, но приходится);

4. Самоубийство (добровольный расчет за все, что обрыгло).

(Развить графически)

Вот и всё. Остальное, лишь разновидности, многочисленные производные этих четырех способов перехода в качественно новое состояние, именуемое «Смерть». Перекрестись на все четыре стороны, и в путь – жди, когда твое настанет!

* * *

– Мясо с помидорами сделать или так пожарить? – Архип вышел из кухни с жирным ножом в руке.

Эта цыганская душонка всегда умела жарить мясо.

На кухне шипела сковорода, и вкусный запах жарёхи заполнял квартиру.

– Как хочешь, – ответил Андрей, перебирая листы на столе. – Это ты сам написал?

– Не, это мы вместе с Бонюэлем и Марио Пьюзо – для любимых женщин. Про солнце в бокале и четыре способа ухода из жизни – я придумал. А всё, что с соплями – Бонюэливское и Пьюзо. Петровна вчера заходила. Ловушка для разочарованных. Безотказная! Короче, я с помидорами жарю.

Архип пошёл готовить дальше.

Андрей пришел к нему на кухню:

– Что, опять встречаетесь?

– Есть маленько. Два года, два месяца и два дня не виделись, потом встретились. Тыры-пыры, чё-почём, «Приезжай, – говорю, – один живу». «Приеду» – говорит. Я листики на столе разбросал. Этот сверху положил. Безотказный вариант – все попадаются. Писатель! Всем охота с писателем. Лучок подай.

Андрей достал из пакета головку лука, подал.

– Я побольше лучка накрошу, чисто для запаха, как ты говоришь, – Архип строгал на доске продукты. – Ну вот, приехала, понюхала – бабами не пахнет. Расслабилась. Выпили вина. Потом – всё остальное. Знаешь, Андрюха, давно не виделись – видимо отвык. Пять лет жили – всё устраивало. Два с небольшим года не вделись – человека, как подменили. Честно сказать – повзрослела и потолстела. Таз – большой и каменный. Как ящик с патронами отжарил. А что поделаешь? Тридцать лет для бабы – возраст. Это тебе – ни те двадцать два. Другая, но с похожей….. Ну, короче, разочарован я.

Архип махнул рукой, в которой был нож. Нож, за что-то зацепив, звякнул.

– А какая девчонка была?! А? Белокурая осень. «Волосы, как воск текли с плеча». Ножки длинные. Любил, чего скрывать. Во, время! – девок совсем не жалеет! Не удобно, даже как-то смотреть, вроде на чужую жену пялюсь. И она отвыкла. Стесняется. Голая сидит – прикрывается рукой, как малолетка. А ведь мы провели с ней весьма бурную жизнь. Ну, да Бог с ней, я – не об этом. Короче, пока я в душ ходил, она прочитала этот лист. Я знал, что в бумаги залезет. Любопытная же. Прочитала, всплакнула для виду, давай меня жалеть. Я ей говорю:

– Не плачь. Все прошло, чего жалеть. Хочешь, я тебе стихи напишу?

– Хочу, – говорит.

Я тут же, с ходу, царапаю. (Где-то там листок лежит, зелёной пастой написано… Если не забрала…) Сейчас посмотрю.

Архип бросил резать лук, сходил в комнату, порылся в бумагах, нашёл листок, вернулся.

– Слушай:

 
«Гибкая дикая кошка
Мягко ступает на мох,
Тихо и очень нежно.
Осень. К вечеру выпадет снег.
Бережно и небрежно
Вода затекает в след.
Какая тонкая ножка,
Какой еле слышный вздох…
Гибкая дикая кошка.
Мокрый и мягкий мох».
 

(Архип, как гусар, закончил, кивнув головой, закрыв глаза).

Она вообще в слезы. Впечатлительная. Сотку баксов на стол.

– Ты же, – говорит, – не работаешь?

– Нет, – говорю, – отдыхаю.

– Давай, – говорит, – я тебе немного денег оставлю.

Она теперь в банке работает – с деньгами проблем нет.

Я без комплексов – сам знаешь. К тому же, я её когда-то в этот банк толкал. Говорю:

– Оставляй.

Прикинь, дожил – раньше я бабам платил, а теперь Петровна мне. Что, кстати, тоже хорошо – за проведенное со мною время и такие стихи, сто двенадцать баксов – красная цена! Верно?

– Идиот! – ответил Покуль.

Архип, не смущаясь, продолжил:

– Потом помялись ещё маленько, попуцкались, поврали друг другу про любовь и всё такое, стемнело, она к мужу упылила. А я побрился, и побрёл в казино. Накупил фишек и давай сгоряча и с горя номера обставлять. И тут, так покатило… Вот, считай, Петровна и лично, скажем прямо, порадовала (несколько раз), и за квартиру оплатила, и за Сашу (отдельное спасибо), и мясо её, в некотором смысле, жарим. С помидорами.

– Всё-таки ты, сильная свинья! – улыбнулся Андрей.

– Ещё какая! Старый хряк борозды не портит. Точнее, хрена ль им – красивым бабам, как говорится. Сам знаешь. Я на днях парня тут одного знакомого встретил, он мне сказал так: «Хорошая Петровна баба, безотказная. Надо только хорошо попросить. Ни кому не отказывает». Понимаешь? Вруша она конечно отличная. А свинья, братишка, у нас на сковородке. И скоро готова будет. Давай, лучше, «Алюторской» нарежь, как ты умеешь. Развесил уши, Неудачник, про моих девочек слушать. Режь, давай!

Архип пододвинул Андрею пакет с рыбой.

Было время, Архип вообще презирал селёдку. Как вид, как класс, как подвид, как тип, как рыбу, как продукт питания, как, не знаю что. С детства, когда его одного замыкали в квартире, он призирал селёдку… и радио. Он тогда ещё совсем маленький был, жил одно время у тёти Оли. Его замыкали, когда уходили на работу, чтобы никто чужой в дом не зашел. Тогда сильно воровали, могли запросто зайти и при взрослых, а тут ребенок, вот его и замыкали. Радио висело высоко, он не мог достать, чтобы выключить. И весь день приходилось слушать: «То березка, то рябина…», «Жил отважный капитан…» или «Легко на сердце от песни веселой…» Ой, как добивало его радио! Как он его ненавидел! А на столе всегда лежал огромный нож с железной ручкой, на которой было клеймо «ИЗТМ». Нож ужасно вонял селедкой. Дядя Сеня уважал выпить и закусить селедкой. Дом был не благоустроенный, поэтому нож, чаще, только протирался – воды-то не было. И вот, вонял этот нож безбожно! Как он ненавидел этот запах селедки на ноже! Да, и вообще, запах селедки! Да и селёдка-то в то время была только «ржавая», вонючая, гнилая. А тут как-то Покуль говорит:

– Давай возьмем водочки и селёдки.

Зима была, холод – самое время напиться. Но селёдка!

– Нет! – конкретно отвечает Архип. – Только не селёдка. Всё, что угодно, только не селедка! Лучше расколотку сделаем. Из хариуса, из сига или из омуля, на худой конец. Но только не селедка! Селёдку я вообще не ем!

– Давай я сделаю, а ты потом скажешь, – предлагает Покуль.

– Завязывай, Андрей! Я даже запах её переносить не могу. Какая селедка? В «Собачьем сердце» Шариков жрал селедку руками из миски, я чуть не блеванул! Фу-у! – Архип скорчил рожу. – Мерзасть! Кто её придумал?!

– Всё же я сделаю. Для себя. Не хочешь – не ешь. Я тебе говорю – попробуешь, понравится. Не понравится – я съем. Нужно знать, как и какую делать. Договорились? Вот увидишь, не пожалеешь.

С Покулем спорить на эту тему было бесполезно. Архип решил – пусть делает. Себе он купил банку Улан-Удэнской тушенки – макарошки по-флотски сварить.

Андрюха, тогда, выбрал на свой вкус и купил свежую рыбу. Выбрал лук. Дома сам распотрошил, почистил, удалил кости, заправил солью, перцем. Лучком посыпал. Дал отстояться несколько минут. Разложил в «рыбнице». Подал серебристую рыбу на стол. Попробовали. Класс! Под водочку – вообще класс! Давай ещё! Архип не ожидал!

– Это меня Лёня Василевский научил, – сказал Андрей.

– Молодец Лёня!

С Лёней Василевским они вместе как-то работали. Они все втроем вместе работали как-то в Военторге. Номинально Архип был начальник, а Лёня и Андрей – его заместителями. Ох, и хорошие же были тогда времена! Пока Военторги не разогнали. Помнится, как-то их вызвали в Читу с докладом. Те молодцы – всё по-военному, через жопу: звонят в пятом часу вечера и говорят: «Завтра в девять ноль-ноль совещание у начальника управления военной торговли!» Здрасти! Ни раньше, ни позже! До Читы самолетов нет. Поезда ушли утром, а вечерние придут в Читу только после обеда, а в девять ноль-ноль совещание. Что делать? Что делать – садись на машину и дуй в Читу. У Лёни «Десятка». Поедем? Поехали. Лёня был на подъем легкий – сказано, поехали. Погнали они в ночь, сменяя друг друга. Тысяча сто восемьдесят пять километров пути. Можно успеть запросто, если менять друг друга, пока другой спит. Нормально. Несутся. Ночью, уже в Читинской области, темень, тормозят их менты.

– Документы.

– Пожалуйста.

– Куда путь держим?

– В командировку, в Читу, в Управление торговли ЗабВО. Вот командировочные.

– Понятно.

– Всё нормально?

– Нормально. Проезжайте.

Уже когда в машину садились, подошел капитан, говорит:

– Ребята, вы там на дороге, поаккуратней будьте.

– А что такое?

– Зеки сбежали. Два мужика и баба с ними. Часового убили. У них автомат. Прошлой ночью «Жигули» расстреляли. Поаккуратней. Не останавливайтесь никому.

Хорошая новость. «Не останавливайтесь никому!» Дорога вдоль полей идет дугами. Фары встречных машин видно километров за двадцать, пока они с тобой встретятся. Как ночью можно незаметно по такой дороге проскочить? Положи бревно на дорогу – не хочешь – остановишься. А если они мента убили, так у них ещё и форма может быть. Менты, не менты – узнай! Попробуй – не остановись ментам. Они сами тебя расстреляют на ночной трассе, решив, что именно ты и есть тот Зек, только на угнанной машине. Замкнутый круг получается. Что делать? А делать нечего. Ехать надо. Обрадовал, капитан. А они с автоматом. Бревно положили, остановился, «та-та-та» – поминай, как звали. Вот, бля, работнички!

Пришлось Лёне с Архипом всю ночь глаз не сомкнуть, прорываться к Чете, чтобы успеть на драное совещание, так сказать, под свистом пуль, снарядов и бомбежкой. Но ничего – прорвались. Повезло. Зато обратно неслись днём, с копченым омулем, с песнями Высоцкого, с пивом, менее чем за пятнадцать часов. И ещё больше скорефанились. Опасность – сближает работников Военторга.

Архипу всегда вспоминалась эта история из числа многих других, связанных с Лёней Василевским, когда произносили его имя. Но селедка тут была ни причем. Поэтому, похвалив Лёню, Архип добавил:

– Лично меня – Покуль научил селедку жрать!

С тех пор, селёдка – это продукт, который готовит Андрей Андреевич. И больше никто!

Когда Архип с Андрюшей садились выпивать, то любили, чтобы стол был красиво сервирован, насколько это могут сделать двое остроумных мужчин в отсутствии серьезных женщин. Однако всё должно быть разложено по тарелочкам: салатик или овощи, закуски, мясо отдельно, и у каждого своя тарелка, вилка, ножик и салфетка. Только после этого они набрасывались на еду и выпивку, а при такой еде всегда была выпивка – водочка. Андрей быстро ел и пил. Архип выпивал водки столько, сколько мог, но мелкими дозами, а после переходил на пиво, так что водка доставалась Андрею. Тем не менее, всем было хорошо, и разговор продолжался.