Текст книги "Бульвар Постышева"

Автор книги: Эрик Бутаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

– Плиса-то давно заходил? – спросил Андрей, пережёвывая закуски.

– Постоянно заходит. У него выбора нет: денег нет – заходит, ночевать негде – заходит. Правда, взял моду пьяным появляться, тогда я его не пускаю – желания нет его пьяный базар слушать. А так-то, постоянно заходит. Может и сегодня зайдет. Ему тут зуб выбили. Передний. Вообще смешной пассажир стал. Вставить денег нет… и желания. Короче, у него свои причуды.

– Перспектив у него точно никаких.

– Какие перспективы? Сам нихера не хочет. Да и кто его на работу возьмет: три ходки, десять лет на игле? Хорошо хоть с илы сполз. И друзья есть – помогают, денег дают. Но это же не вечно. Старость придет, что тогда? Бухает же, бля, беспросветно.

– Ни ко всем старость приходит, – философски заметил Андрей. – С его образом жизни…

Договаривать он на всякий случай не стал.

Потом они ещё поговорили на разные темы, пока Покуль наконец-то не нажрался. А как нажрался, развалился на диване.

Пришлось Архипу перебираться в кресло.

– Ты, почему себя, как конь-то ведешь? – спросил Архип из глубины старого кресла.

Поглаживая животик, пуская дым в потолок, Андрюша произнес:

– Расскажи ещё чего-нибудь.

– Шахиризаду нашел, что ли?

– Ну, расскажи. Я пока покимарю.

– Да, пошел, ты. Нашел Шахиризаду.

– Что сейчас пишешь? Над чем работаешь? Поведай.

– Очень хочется знать, любопытненький мой?

– Меня всегда интересовала твоя литературная судьба. Ты же один у нас такой…

– Иди на хер!

– … вульгарный. Писатель, а ругаешься. Расскажи лучше, как ты умеешь. Ты же умеешь рассказывать.

– Сейчас!

Архип вышел из комнаты в «свой кабинет». Там у него стоял компьютер. Он его включил и принялся что-то долго распечатывать. Пока он возился с бумагой, Андрюха успел вздремнуть. Но Архип вернулся и разбудил его.

– Я тут тебе текст распечатал, – сказал Архип. – Девяносто четыре листа. Две недели шлёпал. Название, правда, ещё не придумал, но это после. Почитаешь. Правда, сыро ещё. Но мне интересно знать ваше мнение, Андрей Андреич. Там про наших ребят и про Постышево. Повесть районного масштаба, типа. Ну, прочитаешь – поймешь.

– Давай, я лучше сразу книгу почитаю, – зевнув, промычал Андрей.

– Не, Андрюша, мне важно знать, всё ли там правильно, особенно про тех, кого уже нет. Там и ты есть, я про тебя написал. Там все есть. Ну, или почти все. Почитай. Я серьезно.

– Ты бы лучше про меня лично что-нибудь написал. Только хорошее, а ни как обычно. Написал бы про меня, как я всех спасаю и защищаю всех от врагов. Какой я герой на войне. Или в партизанском отряде. Как я пробираюсь за линию фронта. Как отбиваю атаки. Иду по минному полю. А то всякую дрянь про меня пишешь. Напиши, что я смелый и сильный, и людям помогаю. Можешь про меня такое написать?

– Могу. А почему ты думаешь, что я про тебя плохо написал?

– А что ты ещё можешь про меня написать. Что ты писал про меня в институте? «Лес Бианки». Всё помню! Напиши, что я очень отважный и добрый. По-нормальному сделай.

– Обязательно напишу, Андрейка. «Подвиг врачей в современной советской литературе» – пройденная тема, сам знаешь.

Архип разлил ещё по рюмочке. И переспросил:

– Прочитаешь?

– Много?

– Чуть меньше сотни страниц.

– Нихрена себе тебя пронесло!

– Бывает. Я же стараюсь! Хочу вас всех увековечить, оглоедов. А то потом, кто о вас вспомнит? Что за люди, кто такие? А тут Архипка со своими бессмертными произведениями: получите, распишитесь! Прочитаешь, скажешь – стоит или нет продолжать. Может, там вообще все говно. Мне нужно знать. А ты ведь у меня Белинский: хорошего не скажешь, но и не соврешь. Как, я – нормально подмазался?

– Нормально. Ладно, прочту, – согласился Андрей.

Потом он приподнялся и сел на диван.

Потом Архип ещё налил.

Потом они ещё замахнули.

И ещё раз вкусно поели. Доели остатки.

Покуля три дня не было, наверное, книжку читал. Потом объявился.

(Чтобы не рвать повествование и не втискивать одну книжонку в другую, пришлось Архипов текст отнести в конец книги, – там Вы его найдете за номером: VIII–CT № 523649. Посмотрите – понятнее будет, о чем пойдет далее речь, понятнее будут мысли и рассуждения Архипа. В конце концов, прояснится, почему Покуля три дня не было. Некоторые предпочитают по ходу пьесы отвлекаться и листать последние страницы партитуры, чтобы выяснить, что происходит за кулисами и на сцене. Дело хозяйское. Я, лично, продолжаю неустанно рассказывать Вам эту историю, Дорогой мой Читатель!)

* * *

Суббота. Часов одиннадцать, начало двенадцатого. Зазвонил телефон. На панели высветился Покулевский номер. Архип нажал зелёную кнопку:

– Аллё.

– Здорово.

– Здорово.

– Чё делаешь?

– Ни хера – на диване валяюсь, телик смотрю.

– Может, прогуляемся?

– Ну, давай, в принципе, можно.

– Минут через десять на Бульваре встречаемся.

– Хорошо. На лавочке.

Телефон отключился.

Архип поднялся с дивана, пошел в ванную. Бриться или не бриться? Он не любил бриться, но ходить небритым, ещё больше не любил – кожа на скулах чесалась. Наспех побрился. Сполоснулся прохладной водой, натянул кроссовки, не зашнуровывая по старой привычке, напялил футболку, потянулся и пошел на Бульвар.

Большая связка длинных ключей от обеих дверей неудобно оттопыривала карман. Как раньше хорошо было: одна дверь, один ключик. И никто не лез, никто не боялся, что залезут. Сейчас же, железные двери у каждого. Скрипят каждая по-разному – точно знаешь, кто пришел, кто ушел. Да ещё приходится по несколько «гаражных» замков к железной двери приваривать, плюс в старую деревянную, пару вставлять. Получается полукилограммовая связка, а толку нету. Он об этом каждый раз думал, как из квартиры выходил, засовывая связку ключей в джинсы. Сигареты, зажигалка, немного денег, ключи, телефон – вот и полные карманы, руки не засунешь, как он любит обычно ходить.

Андрюха ещё не подошел. Архип присел на свободную лавочку. В такое время лавочки не заняты. Ближе к вечеру мамаши с детьми и пенсионеры их оккупируют, и будут кормить голубей, или молодежь из общаги Лесотеха будет пиво пить и ржать, а пока – свободно. Со вчерашнего дня на асфальте шелуха, фантики, пожухлые кожурки банана и сломанный зонт. Дворники про Бульвар забыли, только ветер подметает дорожки. Да и хрен с ними.

Архип вытянул ноги, опершись руками в край лавочки позади себя, поднял голову, закрыл глаза. Хорошо вот так сидеть, ни о чем не думать, не заботиться и, пока ещё не жарко, дышать свежим воздухом, тянущим с Ангары запахи тины и мокрой земли.

– Спишь, что ли? – Андрей подошел неслышно.

Архип открыл глаза.

– Здорово, – Андрей протянул руку.

– Здорово, – Архип пожал её. – Ну, как дела?

– Нормально.

– Прочитал мой опус?

– Прочитал.

– Ну и как?

– Нормально. Под конец расписался. Тебе надо «шутошные» писать.

– Ясно. «Шутошные», так «шутошные» – как скажешь. Буду писать «шутошные». Но про тебя напишу, что ты лично, Дрюля – герой. Безотносительно! Как обещал. Хорошо?

– Хорошо. Напиши. Не забудь.

Архип знал, что от Покуля большего ничего не дождешься, и на том большое спасибо. Было бы плохо, сказал бы: «Говно полное». А раз промолчал, значит, нормально, значит, можно считать, что понравилось, значит, к этому есть возможность вернуться ещё, разузнать, что ни так, чтобы технично потом всё закончить. Ведь это ни просто сырые рассказы, ещё надо чем-то закончить. Чтоб это узнать, необходимо выслушать критику, пожеланья, советы, поправить, что можно, и потом всё закончить. «Закончить, закончить, закончить!» – повтори ещё двести семь раз. Повторю, если надо! В институте всё так и было: один пишет, другой читает и критикует. Но это всё после. Всё, всё – я закончил! А пока…

– Присаживайся, – сказал Архип Андрею.

– Может, до Ангары прогуляемся?

– Пошли, – не очень-то желая, Архип всё-таки поднялся.

По дороге, в ларьке купили бутылку минералки. Добрели до старой пристани, облокотились на погнутые и выцветшие металлические перила (Их кто-то специально загибал – сил-то некуда девать!), посмотрели в зелёную воду, допили минералку, бросили бутылку в эту воду, закурили. Бутылка, наполнившись немного, подняла горлышко вверх и, раскачиваясь, потихоньку поплыла вправо по течению.

Чайки гоготали на отмели, солнце припекало, но у реки было прохладней.

– Штиль, – сказал Архип, глядя на гладь Ангары. – Делать абсолютно нехер. Может, водки возьмем?

– Не, пить не хочу. Жарко.

– Ко мне пошли, балкон откроем.

– Вообще пить неохота, – Андрюха аж поморщился, представив, как нужно будет заглатывать водку.

– Ну, и что тогда делать-то будем?

– Не знаю.

На пригорке, в летнем кафе «У берега», недавно второй раз отстроенном, заиграла чурбанская музыка. Громко заиграла. На всё Постышево.

– Вот достали уроды! – выругался Архип. – Их сколько не пали, все равно работают.

В прошлый Новый Год кафе открылось. Проработало три дня и сгорело. Говорят, там нашли два обгоревших труппа. (Почему-то на Постышево трупы находят по двое, если говорят.) Всё прошлое лето кафе никто не восстанавливал. Потом, как-то резко, опять оно построилось, но уже раза в два больше стало и из кирпича. Пришли теплые дни, хозяева вынесли столики на улицу, прикрутили к березкам колонки и каждый день до темноты гоняют урюкские напевы. Сами в тени играют в нарды.

– Я не представляю, как местные жители их терпят! – Архип кивнул в сторону первого дома, ближайшего к кафе. – Они меня-то задолбали, а до меня раз в пять расстояние больше. Пойти, может, им колонки расхуярить?

– На прошлой неделе им тут гранату взорвали, видел, в новостях показывали?

– Да видел! А чё толку? Вот ты захочешь, – ты хрен участок выбьешь. А эти – пожалуйста. И ничего их не берёт! Пойдем туда, покозлим. Там есть хоть где посидеть. Я пива выпью.

Нехотя, Андрей согласился.

Архип, как-то живо двинулся в сторону кафе.

Присели за пластиковый красный столик в тени очень дикой сибирской груши. Развалившись в неудобном кресле, Архип выложил на стол сигареты, зажигалку и телефон. Ключи остались в кармане. Они мешали сидеть, но так их хоть не забудешь.

– Шашлыков возьмем? – спросил Архип.

– Если шашлыков возьмем, то и водку брать надо, – резонно заметил Андрей.

– Давай и водку возьмем.

Андрей помедлил, подумал, цыкнул и согласился. После чего, уже спокойно развалился в кресле – решение принято, занятие нашлось. Вот Бульвар, Бульвар! Денег нет, делать нехер, жара, пить не хочется, но надо, остается… – только пить.

Подошла официантка.

– Вы меня слышите? – спросил Архип.

– Да, – ответила официантка.

– А я вас нет. Музыку можно поубавить?

Официантка повернула голову и крикнула в сторону открытой двери кафе: «Марин, музыку сделай потише!» Ноль эмоций. Официантка ещё раз крикнула: «Марин…»

– Хули, ты, разоралась-то? – раздраженно сказал Андрей. – Иди – и выключи. Без тебя уши глохнут.

Официантка от такой наглости не нашлась, что сказать, однако развернулась и пошла к дверям кафе. Через несколько секунд музыка заткнулась, а из-за стеклянной открытой двери донесся недовольный и оправдывающийся голос официантки: «А я что сделаю? Клиенты просят!» И она обратно в шлёпанцах зашлёпала к друзьям, в беленьком фартучке, с блокнотиком в руке, с красной книжкой меню подмышкой.

– Спасибо, – поблагодарил Архип. – Челогачи есть?

– Есть, – официантка записывала.

– Два челогачи, салатик какой-нибудь из свежих помидорок и огурцов. Есть свежие помидоры и огурцы?

– Есть.

– Два салатика.

– С маслом, с майонезом?

– С маслом. Полкило холодной водки. Водка, какая есть?

– Какую, вы, хотите?

– Хорошую какую-нибудь. Не катаную. Есть не катанная?

– У нас вся водка хорошая.

– А не катанная есть?

– У нас не катанная.

– Тогда «Парламент». Есть «Парламент»?

– Есть.

– Холодная?

– Наверное.

– Давай без «наверное». Полкило холодного «Парламента» в запотевшем графине. Договорились? Только ты действительно «Парламент» в графин налей. Хорошо? Хо-лод-но-го.

– …… – официантка кивнула, пометила.

– Так, что ещё? Челогачи, салат, «Парламента» пятьсот грамм… Пива. Пару бутылок холодного «Бочкарева». Есть?

– Да, – уверенно сказала официантка.

– Орешки солёненькие какие-нибудь и посуду нормальную принеси. Не пластиковую. Нормальную. Договорились?

– У нас на площадку посуду не выносят, – уточнила девушка.

– А графин? – удивился Архип. – Это не посуда? Вынеси, пожалуйста, нормальную посуду. Я из пластиковых стаканов есть не хочу. И вилки нормальные. И тарелки, пожалуйста. За сервиз мы оплатим, не переживай. Хорошо?

– Я спрошу.

– Спроси, спроси. Если не разрешат, мы уходим.

– Хорошо, спрошу.

– Тогда, пока всё.

– Соус, лаваш?

– Разумеется, соус и лаваш. И зубочистки. И попроси, чтобы эту херню не включали, – Архип показал на колонку. – Она вообще отключается как-нибудь?

– Не знаю.

– Ладно, беги.

Официантка развернулась…

– Меню забери, – Архип подал ей меню, которое она чуть не оставила на столике.

Шлепанцы уцокали к стеклянным дверям.

Друзья закурили. Ветерок приятно обдувал под тенью груши. Шелестели ещё молодые листья, жужжали мелкие пчелки, мгновенно исчезая и снова появляясь перед глазами, щебетали воробьи, слегка пахло жирным дымком, чурки там, чуть дальше, за последним столиком, кидали кости и переставляли фишки.

– Никогда в эту херню играть не умел, – сознался Архип.

– Я тоже, – ответил Андрей.

– Что у тебя с работой? – спросил Андрей, бесцельно чиркая зажигалкой.

– Тишина, – ответил Архип. – Брокер «Гефеста».

Брокер «Гефеста» – это действительно означало «тишина». Когда-то, в начале девяностых годов, фирма «Гефест» сильно раскрутилась на перепродаже всего, чего можно было. Говорят, они даже самолетами торговали. Миллионы студентов, безработных и желающих быстро обогатиться шли к ним устраиваться на работу, наслушавшись рекламы по телевидению и радио. Но в итоге, эти люди нигде толком не работали. С тех пор Архип, если нужно было кому-либо объяснить, где он работает, говорил, что он брокер «Гефеста», хотя им, на самом деле, никогда не был. Но все отставали с вопросами – это прокатывало. А с работой у Архипа постоянные качели: то он командует народом, то он деньги занимает. Последнее время – вон, вообще стал жить только на случайные заработки и то, что вытягивал из казино. Зато, не переставал учиться. Заочно, дистанционно, за бабки, как это стало модным, окончил юрфак и факультет менеджмента. Зачем? Считал, что потом пригодиться. И книжонки свои писал, выпуская раз в год по тиражу в триста экземпляров за собственные деньги. Друзьям нравилось читать его выдумки, а он время убивал. С женой разошелся, прожив двенадцать лет, а остальные семьи как-то к нему не липли. С сыном встречался часто, ездил с ним на рыбалку, алименты исправно платил, да и так денег подбрасывал, если фартило. От него отстали семейные хлопоты, он получил свою свободу, – цыганская душонка. Наслаждался этой свободой, не очень-то задумываясь, как быть дальше. Вот, сидит, ждет, когда водку ему принесут. Ветерком его обдувает. Красота!

– Ты про Саньку Малыха, наверное, зря так написал, – сказал Андрей.

– Как – так?

– Ну, как-то не очень. Обидеться может.

– На что? На то, что он у Сереги Чувашова на площадке весь потолок заблевал? Мы тогда сами все очумели. Это ж умудриться надо! Выходим – потолок весь уделан! А ему хоть бы хны – он ржет. Да ладно, Андрюха, Саня нормальный человек, поймет. Он же из этого трагедию не делал. Наоборот, даже всех смешил специально. Не обидится. Я ему ещё, кстати, сотку бакарей должен, – как-то в казино занял, до сих пор не отдал. Видимся редко, он сейчас крутой стал, нечасто попадается – некогда. Встречу, – надо будет отдать. Правда, как ни встречу, то денег нету, то отдавать неохота. Сам понимаешь. Ладно, разберёмся.

Андрюха пожал плечами:

– Тебе видней. Но, всё равно…

– Если не понравится – выкинет книжку. Не тупи меня, Дрюля. Ладно, хорошо, я подумаю, – может, перепишу. Может, – нет. Может, имя ему изменю. Тогда, наверное, точно обидится. Скажет: «Чего, ты, мне имя изменил?». Ай, – Архип махнул рукой, – не заморачивайся.

Принесли посуду, салфетки, лаваш, зубочистки, соус, салаты, водку, пиво, орешки.

– Челогачи через двадцать минут будут готовы, – объявила официантка.

– Спасибо, – сказал ей Архип, берясь за запотевшее горлышко графина и обращаясь к Андрюхе, спросил: – Освежимся, как любил когда-то говаривать Александр Малых.

– Давай, – согласился Андрей, подставляя стеклянные рюмочки поближе к Архипу.

Освежились.

– Я тебе на счет крутых, вот что скажу, – пережевывая огурчик с помидорчиком промычал Архип. Сглотнул и продолжал: – Надысь, намедни, давича, с недельку так назад, мы с одним моим хорошим приятелем прокатились на его крутом катаре по Байкалу. Приятель мой, человек известный: политик, бизнесмен, Путин ему часы подарил, короче, бабок – немеряно, власть и всё такое. Скачем мы по волнам на его фешенебельном лайнере в бухточку, от нечего делать, из «Винчестера» по бутылкам пострелять. На катере бухло, типа Виски, коньяк, пиво «Асахи» по сотке за баночку, кубинские сигары, шезлонг на крыше, все дела. Его телефон раскаляется от постоянных звонков. Он, управляя лодкой, только и успевает давать распоряжение. Задолбали! Телефоны, нахер, отключили! Ну, короче, приплыли мы в бухту, настрелялись, напились, свечерело, давай обратно собираться. На обратном пути бензонасос накрылся. Повозились, придумали, как бензин качать, скорость – еле-еле, но потихонечку возвращаемся. Я сижу в шезлонге, курю гаванскую сигару, попиваю японское пивко, любуюсь берегами. Погода нормальная, ветра нет, штиль, идем. Он за штурвалом, тоже освежается вискарем. А берега такие: вдалеке белые скалы, как пирамиды скатываются в воду, а сверху рыжая земля. Я его спрашиваю:

– Это тебе что-нибудь напоминает? – и показываю на скалы.

– Скалы, – логично отвечает он.

– Точно. А на что похоже?

– На пирамиды.

– Правильно. А если ещё приглядеться? – Беру листок бумаги и начинаю рисовать для подсказки. Чисто наброски.

– Да, берег, как берег, – говорит он. – Пирамиды. А тебе что напоминает?

Я показываю листок и говорю:

– Вот смотри, издалека, мне кажется, как будто берег зубами вцепился в море. Крепко держит, не отпускает, аж, губы побледнели, – и провожу карандашом на рисунке по тому месту, где в натуре находится рыжая земля. А на море штиль, поэтому, отражаясь в воде, однозначно, похоже на стиснутый крепко рот.

Он посмотрел, оценил, кивнул головой, согласился.

– Как это, – говорит, – ты умудряешься всё это подмечать? Я бы, в жизь не заметил!

– Не знаю, – говорю, – само лезет.

Помолчав, он вдруг говорит:

– Вот ты – вроде не глупый мужик, а как живешь? Денег нет, работы нет, семьи нет, ни хрена нет. Как так?

А я подумал и отвечаю:

– У тебя – до хера денег. Власть, почет, уважение. Двести тридцать восемь фирм. «Мерс», «Крузак», «БМВ», коттедж, корабль – всё есть. Телефон орет ежеминутно. Ты весь в заботах, в делах, командуешь. Но, знаешь, в чём твоя проблема? У тебя нет свободного времени! Ты на минуту остановишься, твоя империя начнет рушиться. Тебе нельзя тормозить. А у меня что? Вот и ответ: ты богат деньгами, я – богат временем. А по сути-то, получается, посмотри: мы сидим-то с тобой в одной лодке, только я в шезлонге курю кубинскую сигару, пью пиво и, отдыхая, наблюдаю за берегами, а ты – рулишь! Я пассажир на твоем корабле. Я пассажир по жизни – Хиппи и Сюрреалист. О, как! А тебе, все одно, хочешь – не хочешь, приходится пахать. Вот теперь у тебя ещё в голове не дают покоя мысли: что с бензонасосом? А я отдыхаю. Я курю бамбук. А придет время, мы оба ляжем. Только после меня останутся мои книжки с моими наблюдениями, а после тебя родственники переругаются, разрывая на части всё то, что ты накопил. Каждому – своё. Согласись, что я прав.

С сожалением, но он согласился. Правда, думаю, он меня больше с собой на корабль не возьмет. Давай, выпьем ещё?

Выпили.

– Цыганенок, ты когда-нибудь выпросишь пулю! Мир устроен по-другому, а не как в твоей дурной голове. Люди могут не понять.

– Мир устроен везде одинаково. Наше Постышево, если мы про него говорим и пишем, маленькая модель этого мира. Крошечная такая. А жизнь – она и без того, штука опасная. Пулю я уже выпрашивал, ты знаешь. А кровища – она всегда текла. Россия никогда меры-то не знала, всё по максимуму. Я сижу без работы, ты – концы с концами еле сводишь, чурки играют в нарды, мы с тобой пьем водку в тени деревьев, рассуждаем о правильности бытия и, заметь, совершенно не волнуемся, как жить дальше. Американец бы уже повесился, без своей кредитной карточки. А нам всё до фонаря! Единственная сегодня проблема – это, чтобы музыку не врубили. Херня, короче. Пиво будешь?

– Нет.

– А я накачу.

Принесли челогачи.

– Выпьешь с нами? – спросил Архип, разглядывая молоденькую официанточку в белом фартучке с голыми ножками уже другими, блестящими глазами.

– Нам нельзя.

– А после работы?

– Мы в два закрываемся.

– Ночи?! Ты до двух ночи будешь работать? – удивился Архип.

– Да.

– Давай, я тебя встречу после работы?

– Зачем? – как бы не понимая, спросила официантка.

– Просто так. До дома провожу. Ты где живешь? Далеко?

– В Энергетиков.

– Ни хрена себе, ближний свет! И как ты добираешься?

– На такси.

– Вам так много платят, что вы каждый день на такси добираетесь?

– Мы с девчонками скидываемся.

– А я тут рядом живу, вон в том доме, – Архип показал на свой дом. – Вообще денег тратить не надо. Хочешь, ко мне в гости сходим?

– Нет, спасибо – знаю я ваши гости.

– Знаешь? Тебе сколько лет-то?

– Девушкам такие вопросы не задают.

– Хорошо. А как тебя зовут?

У девушки на груди, точнее на фартучке, висел бейджик. Корявым почерком синим фломастером было написано: ЮЛЯ. Можно было и не спрашивать. Но он спросил.

– Юля, – ответила девушка.

– Юля? Юля, Юля, мы встретились в июле! В июле здесь обслуживают Юли. В августе – Августины. В сентябре – Сентябрины, в октябре – Октябрины…

– В ноябре – наеблины! – вставил Покуль.

Не обращая внимания на его паршивые слова, Архип закончил мысль:

– Это судьба, Юля! – и тут же спросил: – Школу когда закончила наша Юля?

– В прошлом году, – автоматически ответила девочка.

– Значит, восемнадцать уже есть?

– Есть, – созналась она.

– Вот и отлично. Я к закрытию подойду. Будешь ждать?

– Вам ещё чего-нибудь принести?

– Ещё пива.

Юля, не ответив, упылила.

Парни навалились на мясо.

Вдруг, Архип остановил себя в поедании шашлыка, положил кусок на тарелку и, повернув голову к Андрею, произнес, вспоминая:

– Была у меня одна Юля… – потом сделал паузу, прищурил глаза, типа, оценивая собеседника, и почему-то добавил: – А, впрочем, тебе это ещё рано! – развернулся и стал дальше доедать свой кусок.

Андрей рассмеялся:

– Вот в этом ты весь, цыганяра! Рекламы насмотрелся?

Архип улыбнулся в ответ. Откинулся на спинку кресла, пытаясь языком выдавить застрявший кусочек меж зубов, взял зубочистку и оценил:

– А мясо – нихуя так!

– Ты про Юлю? – спросил Андрюха.

И они уже оба громко засмеялись, понимая друг друга. Чурки оглянулись.

– Всё! У меня уже полный живот. Надо отдышаться, – Архип смачно выдохнул, оттянув губы. – Пауза.

– А я, пожалуй, ещё водочки выпью, – подражая товарищу Шарикову, произнес Андрей и потянулся к графину.

– Только – пиво! Только – пиво! – подыграл ему Архип голосом Паниковского, который, вообще-то, говорил о краже.

Выпили. Закурили. Откинулись.

– Вспомнил, как Завод собаку жарил, – глядя на кости, произнес Архип.

– …..? – Андрей вопросительно посмотрел на него.

– У Завода же туберкулез был, ты в курсе?

– Я в курсе, – Андрей кивнул головой. Глаза его уже блестели, как у пьяного. – Жарко.

– Короче, Склифасовский, приходят ко мне Ткач с Заводом. В пакете – кусок мяса. Барашек молодой, маленький. Говорят: «Противень доставай, будем барана жарить». Жарьте, – жалко, что ли? Разделали, лук, морковка, специи, короче, всё нормально. Пожарили, пожрали, ещё осталось море. Куда девать? Я в форточку, в холодильник поставил. Помнишь, у меня на форточке холодильник был прибит? Ящик, такой цинковый.

– Да, помню.

– Ну, вот. Зима была. Мы всё в этом ящике хранили. Противень тока-тока входил. Ну, не важно. Короче, на следующий день мать достает противень. «Кто это собаку жарил?» – спрашивает. Какую собаку? Это баран. «Нет, ни Это – баран», – говорит она. – «Это – собака». Её-то лечить не надо, махом раскусила. А перед этим, мы этого «барана» всей семейкой так с аппетитом хавали. Короче, мне-то всё равно, а вот моим-то поплохело. Позже выяснилось, что это фокстерьер. Вкусный, кстати говоря. Где-то они его поймали. Типа, девочка вывела собачку погулять.

– Говорят же, что при туберкулёзе надо собачатину есть.

– Во-во. Я в это не очень-то верю, но Боря ел. Привез себе подарок из Армии, охламон! И не лечился ни-хе-ра! Придет, сядем на кухне, выпьем, а он говорит: «Вот, знаешь, Архип, каждый день иду домой и думаю: дойду или нет?» Доходил.

– А как он умер? Знаешь? Он же не от туберкулеза умер? Говорили, погиб.

– Нет. Не от туберкулеза – это точно. Ткач говорил, что они с Заводом и ещё там с компанией каких-то молодых халяв у Шлыка забухали, а кто-то из соседей ментов взял и вызвал. Помнишь, закон такой был: до двадцати одного года бухать запрещалось? А тот, кто бухает с теми, кому нет двадцати одного, того и забирали, как виновного. Шлыку тогда только двадцать лет было. Кто знает, сколько лет было халявам. Я думаю, что не больше, чем двадцать. Короче, не важно. Ткач с балкона, с третьего этажа по старой привычке ушел. У него этот трюк отработан был веками. А Боря следом за ним. Всё бы ничего, да, говорят, Боря зацепился за перила и рухнул на спину. Подняться не смог. После выяснилось, что он все внутренности себе оторвал. В реанимации долго пролежал. Мать его выхаживала, но, к сожалению, не выходила. Вот так Боря и скончался. Не от туберкулёза, как все время боялся. Судьба распорядилась по иному.

Архип вздохнул, затушил сигарету в пепельнице, снова откинулся на спинку красного кресла и продолжил.

– Я-то вообще не знал, что он погиб. Даже не знал, что он в больнице был. Я тогда только в институт поступил, видимо, где-то на картошке был, не виделись долго. А тут как-то с Витьком Кадачем и с какими-то его знакомыми бабами ехали в тачке, одна говорит, надо домой заехать на минуту, что-то там забрать. Подъезжаем – Борькин дом. Я говорю: «Борю Заводского знаешь?» Он говорит: «Знала. Жалко его». Я говорю: «В смысле, знала? Жалко?» А она говорит: «Ты что, не знаешь? Его же похоронили». У меня глаза по шесть копеек. Ну, и рассказала она мне, что знала. На следующий день я к Женьке. Спросил: «Правда?» «Да!», – отвечает, но и уже конкретно рассказал, что и как произошло. Жалко Борьку. Но ничего не поделаешь. Сами не знаем, где она нас скосит. Вот так-то, брат!

Архип помолчал немного, потом добавил:

– Говорят, у него после смерти дочка родилась. Мать Борькина её к себе забрала и вырастила. Так что, хоть после себя Завод кого-то оставил, Царствие ему Небесное. Давай помянем, раз уж заговорили.

– Давай.

– Тогда и Ткача помянем. Давай, вообще всех наших бродяг помянем. Стоя.

– Давай.

Налили водки. Встали. Помянули. Архип даже перекрестился.

Начали садиться.

Чурки опять на них оглянулись, засмеялись, что-то меж собою: «Гыр-гыр-гыр…»

– Хули они на нас пялятся? – пьяный Покуль в недоумении развел руками. – Давай им ебасосы расшибем?!

Это было сказано громко, специально громко, чтобы чурки слышали. Покуль, как нажрется, всегда себя так ведет – вызывающе смело.

– Конечно! Давай! – согласился Архип, тоже громко. Деваться-то уже некуда – слово сказано, так надо усугублять, как учили. – Пошли!

Они отодвинули стулья. Двинулись было.

На площадку к кафе, вдруг, залетел старый желтый «Москвич», подняв огромное облако пыли.

– Это ещё что за уроды? – не понял Андрей и остановился. Архип тоже застыл.

Открылись все двери машины, и из них вылезла пьяная компания каких-то молодых людей. Серёжа Плесовских, в сиреневой несвежей рубахе, в заляпанных джинах и пушистых домашних тапочках на босу ногу, устало поднявшись с переднего пассажирского сидения, плохо видя, разглядывал всё вокруг себя, облокотившись на дверцу. Наверное, искал свободный столик, которых тут было миллион.

– Свободные столики есть? – спросил он у хозяев заведения, играющих в нарды.

Те, сразу и не поняли, что надо отвечать, когда вокруг – всё свободно.

– Вот этот свободен! – крикнул Покуль, указывая на столик, где сидели деревянные игроки-хозяева.

– А-а-а-а! Братва! – помедлив секунду, пока не узнал, заорал Плиса. Узнал. – Я щас! – сказал он своим.

Серега шел здороваться.

– Вы чё тут делаете? – спросил Серый.

– Тебя ждем, – ответил Архип.

– Всё, я приехал, – сказал Серега и засмеялся, пожимая руки. – День рождения у нас тут, у пацана одного. Раскумариться надо немного. Как тут?

– Скучно без вас, – ответил Покуль. – В нарды хотите поиграть?

– Сейчас мы тут во всё поиграем.

И обращаясь к своей компании, он добавил, делая объясняющие жесты рукой:

– Давайте, это – два столика вместе… Да, это – не закрывай. Пусть открыта – нагреется. Мотор глуши. Всё! Братва, я щас разберусь, – это он уже говорил Архипу с Андреем, – потом потрещим. Лады?

– Давай, давай.

Андрюха с Архипом сели на место пока – передумали, Плиса сбил.

– Где у них здесь туалет? – спросил Андрей.

– А вон дверь, за мангалом, – показал Архип, он здесь уже бывал.

– А я-то думаю, что шашлычки у них такие вкусные? – Андрюха покачал головой. – А они, оказывается, немножечко с душком!

– Хорошо, что не с подливой.

– Вот, уроды! – закончил Андрей, резко поднялся и нетвердой походкой пошел в туалет.

Жара, развезло слегка братишку.

Через пару минут подошла официантка Юля:

– Ещё что-нибудь заказывать будете?

– Юля, детка, ты посмотри, какие бандиты приехали. Они сейчас напьются и всё тут разнесут. Обязательно будет скандал! Тебе это надо? – Архип смотрел на Юлю.

– Нет, – тихо ответила она, настороженно поглядев на Плисину компанию.

– Ты бы отпросилась пораньше, да мы бы пошли ко мне, от греха подальше.

– Меня не отпустят, – ещё неуверенно, но уже по теме сказала Юля.

– Отпустят, – воодушевился Архип, чувствуя, что девочка клюёт. – Обязательно отпустят. Давай, я попрошу. Или вон, Андрей Андреевич попросит. Ему, вообще, никто не отказывает.

Как раз подошел Андрей:

– В чем проблема?

– Да вот, Андрей Андреич, Юлю не хотят отпускать пораньше с работы.

– Как же так? – показательно-недоуменно спросил Андрей. – Вот сволочи!

Юля уже была не рада, что подошла. Чтобы перевести тему, она ещё раз спросила:

– Ещё будете что-нибудь брать?

– Водку, – твердо сказал Андрей и сел на место.

– Всё?

– Юль, серьезно, давай отпросись и, лучше ко мне пойдем, чем до двух часов с бандитами крутиться. Я правильно говорю, Андрей Андреич?