Текст книги "Единство (СИ)"

Автор книги: Эри Крэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

* * *

В крепости Колодцев ярко горели лампы, золотя бледные лица прошедших проверку заключенных и покрывая бликами броню церковников. Разбившись на отряды по трое, включая бойцов из Ордена, они ходили между столами, обрастающими все большим количеством тарелок и сбившимися в стайки магами, следя, чтобы те, лишенные человеческого общения на протяжении многих лет, не устроили драку.

– По подсчетам, осталось проверить еще две трети колодцев, – обсасывая кость, оставшуюся от утянутой со стола куриной голени, сообщил долговязый парень, с выеденными холодом бровями. – И только потом мы сможем выйти отсюда всей честной компанией.

– Ерунда, – его перебил мальчишка с обезобразившим лицо шрамом, как от удара мечом. – Кому нужны лишние рты? Есть четыре лагеря, куда нас и отправят. Завтра с утра мы, затем остальные.

– Лагеря, говоришь? Из одной клетки, да в другую? – долговязый кисло улыбнулся прошедшей мимо страже и вернулся к своим собеседникам.

– И как только тебя не упрятали обратно?! – возмутился мальчишка.

– А что я?! Что я?! Мне до всей этой их возни дела нет. Грех упускать такую возможность, когда отпускают. Если я смогу заниматься тем, что хочу, то пусть хоть что делают, я не против.

– И чем же ты хочешь заниматься?

– А я кукольник. Отец мой был кукольником, и дед тоже. Вот и я буду. Хочешь, и тебе сошью румяную девочку в платье с оборками?

– Ох, избавь меня от этого, – отмахнулся мальчишка.

Пристроившись в стороне, Горальд неустанно вглядывался в разноликую толпу, надеясь углядеть в ней сына. В его голове роились десятки опасений, одно хуже другого. Зная горячность Фьорда, его могли не упрятать в Колодцы, а казнить на месте, или же он не смог пройти проверку из-за собственного упрямства и накопившейся злости. Натыкаясь взглядом на стражей, Горальд размышлял, не спросить ли ему за сына прямо, но каждый раз отметал эту идею, не желая гневить церковников, проявивших милосердие к отступникам.

– Так и как кукольник оказался в Колодцах? Засунул иголки в куклу для дочки церковника? – с издевкой поинтересовался мальчик со шрамом.

– Меня угораздило жить в деревушке посреди небольшой долины, где одно озеро со стоячей водой и ни единого ветерка, чтобы крутить мельничные жернова. И вот заявился ко мне как-то староста с требованием применить мою силу укротителя воды да на благо деревни. Мол, полей вокруг полно, а зерно в муку перетереть – умаешься. Я и сказал ему, куда он может идти со своим предложением рабского труда. Я что, я никого никогда не трогал, и магия мне эта даром не сдалась. Но куда уж там! Магов мы не любим, но, не дай Всевидящая им сидеть, не взывая к стихии.

– Дурак ты, – подытожил мальчишка.

– А ты, Драйго, чего молчишь? – долговязый ткнул локтем стоящего рядом с ним мага. – Скажи уж, что думаешь обо всем этом предприятии Церкви и Ордена.

– Я просто хочу вернуться к семье, только и всего, – на губах мага блуждала умиротворенная улыбка, а глаза, прячущиеся за растрепанными волосами, желтыми, словно цыплячий пушок, смотрели с хитрецой.

– Ха, мечтатель, – зубы долговязого впились в кость, и та с треском лопнула. – Если они еще живы. Наслушался я тут всякого о том, что в Огнедоле творилось в последнее время, так и рад, что отсиделся в колодце. Нехило их, должно быть, прижали, раз Церковь решила с магами сдружиться. А чудище-то, все видели? Вот, что я думаю: неспроста оно сюда явилось именно в тот день, когда нас выпускать начали. Твари-то эти охотились большей частью на укротителей. Вот и эта учуяла энергию магическую и приплыла. Как бы не вышло так, что все эти рассказы об искуплении не оказались румяной кожурой подгнившего яблока. Я, конечно, рад оказаться на свободе, но судьба жертвенного барашка, отданного Церковью на растерзание монстра, чтобы того умилостивить, мне не улыбается.

– Умолкни, – шикнул на него мальчишка и взглядом указал на расступающихся, словно накативший на волнорез прибой, магов.

Когда Люфир приблизился, троица хранила целомудренное молчание, прогнав из головы всякую мысль, которая могла прийтись не по духу новым управителям, будто рядом с ними появился ментальный маг, а не человек, с такой же меткой Проклятого на лбу.

– Мы можем поговорить? – Люфир обратился к Горальду, сцепившему зубы при виде лучника. Даже несколько лет забытья в ледяном узилище не стерли раз и навсегда запомнившихся черт лица.

Кивнув, Горальд пошел за Люфиром, провожаемый перешептыванием магов, знавших, твореньем чьих рук был созданный щит и пущенная стрела. Стража без вопросов открыла калитку, выпуская магов из разогретого каминами и людьми чрева крепости. Горальд успел настолько свыкнуться с теплом, что от вновь окружившего его холода сперло дыхание и запершило в горле.

– Говорят, вы внесли немалый вклад в победу в недавней войне, тем самым поспособствовав оправданию магов в глазах Церкви, – поступок, достойный уважения и благодарности каждого укротителя в Огнедоле.

– Вы крайне учтивы как для человека, считающего, что я пристрелил его сына, – заметив удивление в глазах мужчины, лучник пожал плечами. – Чтобы узнать, что думают другие, не обязательно быть ментальным магом – достаточно поговорить с одним из них.

Горальд не знал, что ответить. Он и в лучшие свои дни не отличался многословием с чужаками, что уж было говорить о первом дне вне колодца.

– Фьорд в порядке, – заложив руки за спину, Люфир смотрел в ночное небо. Его пальцы перебирали раздобытую где-то пуговицу, не останавливаясь ни на миг. – Жив и цел, несмотря на все его попытки основательно встрять в неприятности. Мы условились встретиться в Этварке, когда он разберется со своим заданием, а я закончу с Колодцами. У вас есть дом, в который можно вернуться, и нет нужды идти во временный лагерь вместе с растерявшими своим семьи отступниками.

– Я думал, что называть магов «отступниками» нынче запрещено? – слишком ошеломленный словами лучника Горальд, по своему обычаю, уцепился за вещи, не имевшие никакого значения.

– Запретить можно что угодно, но от этого вещи не перестанут быть тем, чем они являются. Если новый порядок никто не пошатнет, для следующих поколений понятие «отступник» станет лишь пережитком времени. Но не сейчас, – крутнувшись на каблуках, Люфир обернулся и прямо посмотрел на Горальда. – Я возвращаюсь в Этварк, когда Колодцы покинет последний маг, получивший одобрительный лист. Чтобы всех проверить, понадобится еще дня три, может, четыре. Война окончена, но на дорогах еще встречаются Потусторонние. Тем, кто не готов ко встрече с ними, рискованно отправляться в путешествия. Вы согласны подождать?

– Да, конечно, – спохватившись, ответил Горальд, спустя несколько долгих секунд молчания. – Если мое общество не будет вам в тягость.

– Хорошо, – подытожил Люфир и направился обратно к крепости.

– Столько разговоров об искуплении, но я и подумать не мог, что союз так изменит Церковь да и Орден тоже, – проронил вдогонку уходящему лучнику Горальд, желая хоть как-то исправить свою неуклюжесть в случившемся разговоре.

– Дело не в Ордене и не в искуплении. С вашим сыном мы еще задолго до союза, – Люфир умолк, превозмогая себя, прежде чем закончить, – как-то сдружились. Отдыхайте.

Стоя в узком луче света, вырвавшемся из открывшейся в воротах крепости калитки, Горальд смотрел вслед удаляющемуся лучнику.

* * *

Макушку припекало, а встрепенувшийся ветер приносил сухой запах пыли. Солнце стояло в зените, укоротив тени подходящей к деревне троицы. Забросив дорожный мешок и рубаху на плечо, Фьорд улыбался сгорбившемуся впереди хребту Гудящих гор. Рядом с ним шел отец и Мелисса, с детским восторгом слушающая рассказы Горальда о камнях-шептунах, жилу которых ему как-то удалось обнаружить.

Поглядывая на него, исхудавшего, но не утратившего грозного размаха плеч, Фьорд все вспоминал летний день в Этварке, когда он, впервые с момента своего побега, встретился с отцом. Вернувшись от Светлячков, он каждый день приходил к собору в одиннадцать часов, в надежде, что Люфир прибудет из Колодцев с вестями о Горальде. Он знал, что, даже верхом, дорога на север дольше, чем к родным краям Мелиссы, но, после недели ожидания, впал в уныние, из которого его пытался вытащить Зоревар, подбрасывая различные поручения. Один из лагерей, где должны были временно обосноваться освобожденные из Колодцев, разместили под Этварком, и там всегда было полно дел, в которых могла пригодиться помощь огненного мага и всюду следующей за ним Мелиссы.

С головой окунувшись в заботы, Фьорд даже не надеялся, что однажды утром у собора его встретит не только лучник, но и Горальд, в нетерпении играющий усами. Стоило Фьорду приблизиться, как тот сгреб сына в объятия, и не выпускал, пока окончательно не уверился в том, что тот не мираж. Не в силах противостоять разгорающемуся внутри счастливому пламени, юноша кинулся к Люфиру с благодарностью, на что получил остужающее пыл: «Избавь». Позже, потягивая яблочный компот из берестяных стаканов у постоялого двора, где лучник остановился вместе с Оникой, та поведала Фьорду детали их похода к Колодцам и дороги назад, где во время привала Люфир вновь наведался в Море Теней, и с тех пор ходил серой тучей, выискивая на кого бы спустить накопившееся недовольство.

Галька зашуршала под ногами, когда маги приблизились к жмущемуся к селению окраинному дому. Фьорд оглянулся туда, где шумела Змей-река, к заводи которой свернул Зоревар, пообещав догнать остальных, как только смоет дорожную пыль.

Эжен копалась в огороде, рыхля почву вокруг худосочных перцев. Волосы выбились из узла, тусклыми прядями упав на иссушенное долгим летом и бессонными ночами лицо.

Она не сразу заметила подошедших. Обернувшись к очередному кусту, Эжен так и замерла с вытянутыми руками, зовущими землю, и не верящим взглядом выцветших глаз.

– Я же говорил, что вернусь, – Фьорд довольно ухмыльнулся.

– В дом! Скорее в дом! – страх на лице Эжен, завертевшей головой, озадачил магов. Не желая еще больше беспокоить женщину, троица гуськом поторопилась за ней, оглянувшись на тут же закрывшуюся дверь.

– Мама, что такое?

– О чем ты только думал, Фьорд?! Вот так просто прийти сюда! А если бы кто-то увидел?! А ты…, – Эжен переключилась на супруга. – Сбежать из Колодцев и вернуться сюда! Тебя же казнят, как только поймают!

– Погоди, погоди, – Фьорд поймал мать за руки, привлекая к себе внимание мечущейся женщины. – Никто ниоткуда не сбегал. Отца оправдали и освободили по приказу Всевидящей Матери, как и многих остальных. Ты не потерял свой одобрительный лист? – он посмотерл на отца. – Покажи.

Горальд зашарил по карманам и выудил на свет сложенный вчетверо, немного примявшийся квадратик бумаги, с крупными буквами и ярко-красной печатью Церкви.

– Какой еще приказ? – Эжен переводила взгляд с сына на супруга, и непонимание в их глазах сменило ее панику на такую же растерянность.

– Один из многих, выданных сразу после ее речи в Этварке о битве Искупления и прекращении гонений на магов.

– Слыхом о таком не слышала.

– Неужели весть еще не дошла сюда? – Мелисса с сомнением посмотрела на Фьорда.

– Зоревар говорил, что почтовых птиц отправили на следующий же день после выступления в Этварке. Не могли же они забыть об одном из основных шахтерских поселений, – взглянув на притихшую Эжен, он отпустил ее запястья. – Полно тебе, все хорошо. Больше никого не клеймят, и бывшим отступникам нет нужды прятаться. Теперь все будет хорошо, слышишь? Давай присядем, расскажи, как ты здесь без нас.

Женщина перевела страдальческий взгляд с сына на супруга, с которым она давно мысленно простилась. Эжен и подумать не могла, что когда-нибудь вновь увидит Горальда. Она даже не верила, что Фьорд, год назад навестивший ее на несколько минут, снова переступит порог дома.

– Мне же совсем нечего поставить на стол! – спохватилась она.

За закрытой дверью и плотно зашторенными, несмотря на все заверения, окнами мерно лились разговоры о минувшем. Нашествие Потусторонних не обошло и родину Фьорда. Привлеченные скоплением энергии магов камня, они ворвались на пыльные улочки и там же сложили свои головы, обломав зубы о суровый отпор шахтеров.

С замиранием сердца слушала Эжен о путешествиях Фьорда, которые тот осторожно выдавал скупыми обрывками, помня об отношении матери к Церкви и судьбе, полагающейся каждому магу. Он понимал, что никому уже не вытравить из ее сердца раболепное смирение и, что новый порядок только посеет смятение в душе матери. Понимал также, что таких, как Эжен, – магов, не знающих, что делать с обретенным равенством – полно по всему Огнедолу.

Уступив уговорам, Эжен позволила Мелиссе выйти из дома. Девушке не терпелось поскорее осмотреть все селение, познакомиться с укротителями камня, которые наверняка могли чему-нибудь ее обучить. Ей не хватало зелени летнего Огнедола, виднеющейся лишь на облезлых склонах уходящей на север узкой долины, но ощущение мощи безмолвного камня, гордо вздымавшегося к небу, стоило мимолетной тоски по травам и деревьям. Теперь, видя место, о котором рассказывал Фьорд, она понимала, что оно сыграло не последнюю роль в уничтожении гордого духа укротителей камня. Нескладные, серые дома, словно небрежно разбросанные ящики – вот что служило обителью людям, чьей воле повиновалась каждая песчинка.

В какой-то миг, разозлившись на магов, покорно принявших свою судьбу, Мелисса обернулась к дому Фьорда, и пальцы на ее взметнувшихся руках замолотили воздух, подчиняя стены своей воле. С шорохом и тихим треском с камня начала осыпаться крошка, обнажая быстро покрывающий камень вычурный узор из ветвей и распустившихся цветов. Будь ее воля, она бы перестроила весь дом целиком, камень за камнем, воссоздавая диковинную архитектуру Безвременья. Но сейчас она была согласна довольствоваться и чем-то малым.

– Глупая, тебя же увидят! Зачем ты только…, – Эжен, вылетавшая из дома и схватившая Мелиссу за руку, останавливая, обернулась и застыла, ошарашенно глядя на окутавшую дом изысканную занавесь.

Страх в ее глазах превратился в ужас, когда, вновь повернувшись к застывшей в смущении Мелиссе, она увидела приближающегося смотрителя. Она хотела было втянуть девушку в дом, но Ройрих тряхнул рукой и ускорил шаг, так же, как и всюду следующая за ним пара церковников.

– Вам не нужно беспокоиться, Фьорд же объяснил, что…

– Тшшш, – Эжен затравлено оглянулась и побледнела, увидев в приоткрытую дверь, что Фьорд, привлеченный возней на улице, оставил стол.

– Ты принимаешь гостей, Эжен? Сельчане сказали, что видели, как к твоему дому кто-то шел и…, – заговорил Ройрих, приблизившись достаточно, чтобы его дряхлый голос могли услышать. Слезящиеся глаза ожили в мешковатых глазницах, заметив произошедшие с домом изменения. – Святые Небеса, что это такое?!

Ладони смотрителя вспотели, когда он догадался, что к чему. В книге учета магов значилось, что Эжен может совладать только с мягкой почвой и неспособна изменять камень, а значит – узоры на стенах были делом рук ее гостьи, смотрящей на Ройриха со смесью интереса и недоумения. Последней каплей в чаше самообладания смотрителя стала дверь, выпустившая из дома Фьорда.

– Отступник! Вы двое отступники! – стоило смотрителю заголосить, как церковники выхватили из ножен клинки. – Схватить их!

Ройрих боязливо попятился, тогда как Эжен застыла на месте, моля Небо, чтобы хотя бы Горальд проявил благоразумие и остался внутри. Мелисса насторожилась, стоило церковникам сдвинутся с места, и в кожаном мешочке на пояске шевельнулись иглы. Фьорд отрицательно качнул головой, призывая девушку к спокойствию. Даже при новом порядке, было бы верхом наивности считать, что окажи сейчас маги сопротивление, и к ним бы отнеслись не предвзято. Чтобы их права стали равными не только на бумаге, но и на деле, должен было пройти не один год, подкрепленный незапятнанной репутацией.

– Это ни к чему, – спокойно сказал Фьорд, но даже несмотря на смирное поведение, его руки грубо заломили за спину, а к шее прижали кортик. Это были те же церковники, что, придя два года назад за его сыном, угодили под устроенный Горальдом завал.

Схватив Мелиссу и оставив магов на товарища, церковник ворвался в дом проверить, нет ли там других отступников, но комнаты были пусты, а задняя дверь закрыта на засов.

– Никого, – рапортовал он и сверкнул глазами, заметив ставшую серее камня Эжен.

– Здесь какое-то недоразумение, – начал Фьорд, но, получив тычок в спину, умолк.

– Молчать! – взвизгнул Ройрих. Его глаза бегали от одного мага к другому. Рассудив, что женщина, всегда отличавшаяся покорностью, не представляет опасности, он распорядился возвращаться к дому смотрителя, где и решится участь отступников.

Их вели по единственной улице, провожаемых тихими взглядами из окон. Ройрих пыжился и дулся, мечтая о показательном клеймении, которое напомнит магам их место. После побега Фьорда еще долго ходили разговоры, в которых смотритель выступал не в лучшем свете. Кто-то даже посмел усомниться, вправе ли он и дальше занимать свое место! Конечно, никто не говорил об этом на улицах, но ничто не происходило в селении без его ведома. Всю свою жизнь он берег порядок в этой общине и, как никто другой знал, как важно держать магов в узде.

Дом смотрителя был единственным строением в деревне, сложенным из дерева. Живя в окружении магов камня, Ройрих чувствовал себя спокойнее, засыпая под дубовым сводом.

Оказавшись внутри, Фьорда с Мелиссой тут же втолкнули в собранную в углу клетку, прутья которой были изготовлены из молчун-камня и привезены из самих Колодцев по заказу Ройриха. Только когда маги оказались под замком, смотритель смог облегченно вздохнуть, избавившись от давящего чувства, мешавшего ему дышать всю дорогу к дому.

Фьорд недовольно наморщил лоб: больше от обнаруженного на шее небольшого пореза от кортика, чем из-за впавшей в спячку энергии огня. Обведя просторную комнату взглядом, он невольно хохотнул и шепнул Мелиссе на ухо, обращая ее внимание на парня, сидящего за столом среди кипы бумаг.

– Действительно, кто же, как не ты, мог претендовать на почетное место смотрителя, – с губ Фьорда слетела язвительная фраза, от которой лицо Дюка, ставшего еще тщедушнее при виде старого друга, покрылось красными пятнами.

– Не бойся, мой мальчик, этому магу ничего больше не остается, как лаять из своей клетки, – Ройрих прошаркал к столу и протянул к Дюку руку, выглянувшую из рукава сухой ветвью. – Открой книгу учета: нужно внести записи, а также подготовить бумаги. Сегодня эти маги будут клеймены.

Фьорд присвистнул и, заметив беспокойство Мелиссы, успокаивающе приобнял ее за плечи.

– Все хорошо, нужно только немного подождать. Ты ведь сама все знаешь, – прошептал он.

Недолгое ожидание, на которое рассчитывал Фьорд, разрослось в час, за который Дюк успел разлить чернила и испортить несколько страниц учетной книги, прежде чем Ройрих выгнал ученика из-за стола и сам принялся за записи.

Больше похожий на обвешанную тряпьем корягу в своей робе, Дюк вызывал у Фьорда лишь смех. Огненный маг давно позабыл горечь предательства, конечно, не без помощи лучника, выбившего ее всю, до капли, вместе с жалостью к себе. Место старого друга давно заняли новые товарищи: каждый со своими амбициями и странностями. Для Дюка же прошедшие годы были наполнены ночными кошмарами о друге, вернувшемся отомстить за предательство. Так и сейчас, бормоча под нос молитву Всевидящей, Дюк был уверен, что Фьорд явился по его душу.

Когда дверь распахнулась, Дюк вздрогнул всем телом.

– И почему я должен собирать слухи о пойманных отступниках по всей деревне, чтобы найти, куда вас снова занесло? – Зоревар зло зыркнул на Фьорда.

– Это что еще такое?! – взвился Ройрих. Его взгляд уперся в чистый лоб Зоревара. – Маг! Еще один отступник! В клетку его!

– Отступник?! – повторил тот, угрожающе понизив голос, но церковники не вняли предупреждению, сквозившему в нем.

Метя ладонью в глаза, тот, что покрепче, прыгнул на грудь Зоревара, одной врожденной силы которого было с лихвой, чтобы успеть уклониться и, поймав церковника за шею, швырнуть во второго, собравшегося сбить «отступника» с ног, пока тот отвлекся. Зазвенели столкнувшиеся доспехи.

– Самоуправничаем? – нога в крепком башмаке уперлась в плечо не успевшему подняться бойцу, придавив к погребенному под ним соратнику. Схватив руку церковника, Зоревар плавно отвел ее назад, до упора, а затем резко нажал, выворачивая плечо. Стиснув зубы, церковник застонал. – Преступаем приказы достопочтимой Всевидящей Матери?!

Пальцы сильнее сжали запястье, сминая металл вместе с костями, будто пытаясь выдавить руку из доспехов вместе с криком боли.

– Неужто вы забыли, что, даже если Всевидящая не стоит за вашими спинами, она видит каждый ваш гнусный шаг?

Зоревар с отвращением выпустил покалеченную конечность, тут же безвольно рухнувшую на пол. Отступив назад, он пугающе улыбнулся смотрителю, столь же бледному, как и его ученик.

– Еще буквально минутку, – пообещал он и вернулся к копошащимся на полу телам. – Ты, нижний, вставай. Ты же не думал прятаться под товарищем, изображая бездыханность? Встать!

Стараясь не навредить капитану, церковник поднялся, все время косясь на старшего. Теперь ему было очевидно, что напали они не на еще одного избежавшего клеймение мага, а на такого же воина Церкви, превосходящего в силе их обоих.

– Ты оглох?! Смотритель приказал засунуть отступника в клетку. Неужто передумал? Нападай, или это сделаю я! – рыкнул Зоревар.

Стиснув зубы, церковник рванул вперед, целясь кулаком в грудь и понимая, что удар не достигнет цели, как бы он не старался. Противник исчез из поля зрения, поднырнув под выпрямившуюся для удара руку, и одним касанием локтя пробил защищающий бок нагрудник. Хруст сломавшихся ребер смешался с треском разрывающего мясо металла.

Оказавшись за спиной церковника, Зоревар развернулся и ногой ударил сбоку от колена, круша сустав. Комнату огласил вопль, оборвавшийся в гордо стиснувшихся губах упавшего на колени бойца.

– Зоревар – слышал о таком? – схватив поверженного противника за плечо, Зоревар легко потрепал его, словно приводя в чувство. – Слышал, я спрашиваю?

– Да, – выдавил тот, прижимая ладонь к изувеченному нагруднику.

– И что же ты о нем слышал?

– Лучший послушник Корпуса в своем выпуске, чьи врожденные способности признаны сильнейшими за последние тридцать лет, за исключением Командующей. По окончанию обучения направлен на службу во дворец Всевидящей Матери.

– О как, сильнейший, слыхал Фьорд? – Зоревар самодовольно ухмыльнулся магам, с угрюмым неодобрением наблюдавшим за происходящим из клетки. Не сильно расстроенный отсутствием восхищенных взглядов, он выпустил церковника из хватки и покосился на Ройриха, с которого успело сойти семь потов. – Так вот, Зоревар – это я. Ключ!

И не помыслив о непослушании, старейшина зашарил по робе, отыскивая требуемое. Дрожащие пальцы выронили ключ, стоило Зоревару приблизиться. Он покосился на упавшую под ноги пластинку металла и, неодобрительно качнув головой, вернулся к клетке и грубо сорвал замок с петель.

– А вот теперь побеседуем, – церковник вновь надвинулся на обмякшего на стуле смотрителя, бросив короткий взгляд на ставшего одного серого цвета со своим одеянием Дюка. – Где оно?

Ройрих замотал головой, и обрюзгшая кожа не шее заколыхалась в такт его движениям.

– Да неужели?! – Зоревар осклабился и бесцеремонно принялся сгребать свитки со стола смотрителя, мимолетным взглядом изучая содержимое и отшвыривая ненужные на пол. – Ну так где же, где?

– Что ты себе позволяешь? – отважившись, пискнул смотритель, но тут же сник, не найдя поддержки у зализывающих в стороне раны церковников. Ни капитан, ни подчиненный не собирались дальше участвовать в происходящем, сполна прочувствовав преподнесенный урок.

– А, вот! – Зоревар встряхнул в руке свиток из толстой дорогой бумаги. – Итак, что тут у нас, – его глаза забегали по строчкам. – Нашествие полчищ, доблестные воины, так-так, подвиг мужества и верности, нерушимый союз – вы только гляньте, вся речь Всевидящей, слово в слово! Да еще и приложенные указы!

Ладонь Зоревара ударила по столу перед носом смотрителя, от чего тот жалобно скрипнул.

– А вот теперь, пропустив брызжущую благочестием речь, в которой вы пытаетесь убедить меня, что не имели ни малейшего понятия о сути документов, лежащих на вашем столе, потрудитесь объяснить, почему на известии об их получении стоит подпись вашего ученика? Ведь твоя же, да, малец? – Зоревар глянул на Дюка, от чего тот съежился, словно ссохшийся гриб. – Видите ли, – церковник подобрал со стола бумагу, содержащую подпись смотрителя, – господин Ройрих, Первый советник, к счастью или на беду, обладает невыносимой дотошностью, проявляемой ним в полной мере, чего бы он не касался. Поэтому, учитывая деликатность сложившейся в Огнедоле ситуации, и предвидя возможные пути расшатывания мира в государстве, он тщательно сверял подписи на письмах-ответах на новые распоряжения с ранее полученными от смотрителей документами. Думаю, теперь вам ясна причина моего визита.

Зоревар оставил в покое стол смотрителя и приблизился к Дюку, долговязость которого усохла вместе с его самообладанием.

– Скажи, малец, ты подписал известие о получении письма по собственной неосмотрительности или по приказу смотрителя Ройриха?

– По приказу смотрителя Ройриха, – заплетающимся языком повторил Дюк, рассудив, что гнева церковника из Берилона он боится больше, чем сварливой ругни Ройриха.

– Кто бы сомневался, – кисло протянул Зоревар и потер лоб. Направляясь вместе с Фьордом на край света, он до последнего надеялся, что из этого путешествия выйдет просто приятная прогулка, не влекущая за собой никаких государственных разбирательств. – Вот как мы поступим, – одарив слившихся с тенями в углу церковников пренебрежительным взглядом, Зоревар расправил перед смотрителем лист с речью. – Вы немедленно объявите о собрании, на котором должен появиться каждый житель. Сегодня же. На нем вы зачитаете речь Всевидящей Матери (как должны были сделать это в день, когда гонец принес письмо), а также озвучите указы. Все понятно? – Ройрих едва качнул головой. – Кроме того, вы прилюдно принесете свои извинения схваченным вами магам, так как гонец, чью роль я услужливо сыграю, прибыл уже после поимки так называемых «отступников». Кстати, настоятельно советую забыть это слово, иначе его вырежут вместе с вашим языком. У кого-то есть возражения?

Зоревар обвел комнату взглядом и, убедившись в отсутствии желающих оспорить его план, хлопнул в ладони.

– Превосходно! А теперь, смотритель Ройрих, ради всего святого, приведите себя в подобающий вид! Вам же сегодня нести благую весть о наступлении новой эры!

* * *

«Каменка» стояла на отшибе, гостеприимно открыв свои двери всякому шахтеру, возвращающемуся после утомительного дня, проведенного без единого луча солнца. Бледные лица, запорошенные горной пылью, были первым, что видел хозяин питейной, приветливо кивающий головой и наполняющий кружки горьким пивом. Сразу у входа стояла бочка со свежей водой, из которой к концу вечера хозяин выливал мутную жижу и выскребал со дна каменную крошку.

В каменных ложах стен мерцали свечи, вылепленные огрубевшими руками, а на полках поставленного на самое видно место буфета лежала всякая всячина, мерцая, пуская блики или длинные тени. Здесь были и застывшие в минерале светлячки, и высеченный из камня чайник, и засушенный паучий глаз – безделицы, которые приносили шахтеры в благодарность за теплый прием и холодные напитки. И пусть стены «Каменки» стоило подровнять лет десять назад, чтобы те не завалились на головы посетителей, они стойко несли свою службу, поддерживаемые духом неунывающего хозяина – совершенно простого человека, без намека на силу укротителя.

– Почему гонцу не было поручено остаться и проследить, что смотритель выполнит должное? – сидя на скамье под стеной, Мелисса болтала ногами, с интересом разглядывая лица приходящих сельчан. Сегодня для «Каменки» однозначно был удачный день.

– Его присутствие помешало бы Ройриху провернуть свое гнусное дельце, и кто знает, в какой момент он начал бы вредительствовать, – Зоревар уже в третий раз подозвал хозяина с просьбой плеснуть в кружку еще пива.

– Будто бы должность смотрителя не будет упразднена, – возразил Фьорд, на что Зоревар лишь хлебнул пива. – А ведь гонца по дороге мог сожрать какой-нибудь заплутавший Потусторонний. Кто вообще додумался отправлять его самого?

– Ты по себе-то не мерь. Потусторонних не так уж и много осталось, да и то, все что есть, сбегаются на тебя. Пометил тебя, что ли, один из них? – Зоревар хохотнул и устало вздохнул, не увидев в глазах Фьорда веселья. – Никто не посылал простого гонца. Для подобных сообщений есть специально обученные церковники, выделяющиеся среди остальных скоростью и проворством. За ними не угнаться даже этим со змеиной шкурой.

– Пусть так. Но как ты мог знать, что церковники, те двое, на которых ты набросился, словно бешеный крысопес, в курсе действий Ройриха? Ты не допускал мысли, что им могло быть неизвестно о письме?

– Нет, не допускал, – Зоревар расплылся в самодовольной улыбке. – Похоже, ты забываешь, что я несколько лет ходил за Ульеном, Первый советник который, перенимая все хитрости ведения дел. Конечно, церковники не отличаются ментальной проницательностью, – да и к чему это вообще, когда есть мышцы – но мое обучение было несколько серьезнее. Так что я сразу замечаю тех, чья совесть не чиста, – поймав скептический взгляд Мелиссы, Зоревар скривился. – Вот только не будем вспоминать вашу подружку! У всех осечки бывают.

– Осечки, – теперь пришел черед Фьорда смеяться.

– Даже если так, тебе не кажется, что ты слегка перегнул? – Мелиссе даже сейчас мерещился тошнотворный хруст костей и обагренный кровью доспех.

– Перегнул? Я боюсь, как бы не оказалось, что я «не догнул», Светлячок, – отпив из кружки, Зоревар погонял пиво от щеки к щеке. – Они осознанно пошли на нарушение Предписаний. Ослушались приказа Всевидящей Матери, вняв убеждениям какого-то рассыпающегося старика. За такое их следовало казнить.

– Если так судить, тогда тебе стоило бы возглавить колонну идущих на плаху, – Мелисса поспешила проявить крайнюю заинтересованность только зашедшим в «Каменку» магом, на лице которого, как и у многих до него, была написана растерянная задумчивость, лишь бы только не встречаться с оставившим всякое веселье Зореваром.

– Да, стоило бы, – согласился церковник, проскрежетав опустевшей кружкой по столу, привлекая внимание хозяина, и указав на нее пальцем. Когда пивная пена поднялась до краев, а коренастый мужичок отправился обслуживать другие столы, он продолжил: – Именно поэтому я хорошо знаю, что такое церковник, один раз нарушивший клятву верности Всевидящей. Это крутая и скользкая дорожка, одного шага на которую хватит, чтобы скатиться на самое дно. Если церковник забыл о своей клятве, уговоры здесь уже не помогут. Церковничьи раны заживают быстро, а загубленную жизнь не вернуть. Надеюсь, мне удалось выбить всю дрянь из голов тех двоих. В любом случае, я доложу о произошедшем, и их ждет суд. Отвернувшись от Всевидящей один раз, церковник вряд ли сможет вновь посмотреть в ее сторону.