Текст книги "Единство (СИ)"

Автор книги: Эри Крэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

– Нравится тебе это или нет, я пробуду в этом месте столько, сколько потребуется.

Забрав дневник, Люфир собирался закончить бессмысленный разговор.

– Мелисса говорила, что ты странный, но кто ж мог подумать, что все настолько плохо, – Бритта недовольно скривила губы. – Хотя бы попытайся понять нас и стать частью Убежища. Я помогу тебе, если только захочешь.

– Нет, – скупо бросил Люфир. – Ты знаешь, где выход.

Бритта осталась на кухне сама, пропитанная ароматом выпечки и сдерживаемым негодованием. Задетая упрямой холодностью лучника, она и не думала оставлять попыток добиться желаемого.

* * *

На темных листках плюща притаились капли, разбрасываемые водопадом. Близость к источнику воды превратила сад вокруг дома в густые заросли, в которых угадывался рисунок, созданный воистину талантливым садовником. Мелисса выкроила несколько часов, чтобы подрезать деревья, вырвать сорняки и выкорчевать все лишнее, расчистив тропку, ведущую в ложбину у самого края острова. Крошечный пруд, выглядывающий из сочной травы, долгие века дрожал от падающих в него брызг.

Копая землю носком ботинка, Мелисса сидела на пороге дома, время от времени поглядывая на почти погасшие уличные фонари. Мановением пальца земля возвращалась в вырытую ямку, и девушка начинала все сначала. После визита Бритты Люфир снова стал возвращаться незадолго до полуночи. Мелисса корила себя за случившееся: она предполагала, что лучнику не понравится вторжение на его территорию, но надеялась, что новый человек хоть немного отвлечет юношу от его забот, тем более Бритта давно изъявляла желание пообщаться с магом, о котором была немало наслышана.

– Люфир! – Мелисса вскочила на ноги, когда в сумерках появился силуэт юноши, отбросив девушке под ноги длинную тень. – Опять ты так долго. А ведь у нас гость.

– Ты снова пригласила ту укротительницу камня? – Люфир сверкнул глазами и решительно направился к дому, намереваясь выпроводить постороннего. Мелисса, улыбнувшись, отметила, что лучник ступает намного крепче, чем раньше, даже без трости, теперь пылящейся в углу кабинета.

Из гостиной лился мягкий свет от зажженного очага. Замерев в арке двери, Люфир забыл, что хотел сказать, встретившись взглядом с Дэрком. Церковник сидел в глубоком кресле, закинув ногу на ногу и потягивая старое вино, что Фьорд отыскал в крошечном погребе под лестницей.

– А вот и он, – сказал огненный маг, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

Дэрк пристально смотрел на лучника, отмечая все произошедшие с ним изменения. Люфир свел брови, когда в его голове стали всплывать воспоминания, которые он не звал.

– Разговор есть, – Крайснер поставил бокал на столик и, проведя рукой по голове, выбрался из кресла. – Выйдем?

Сидя у пруда и глядя на потоки воды, с шумом обрушивающиеся из-под свода пещеры, церковник долго молчал. Осторожно перебирая воспоминания лучника, Дэрк был готов в любой момент прекратить, но Люфир терпеливо ждал, позволяя копаться в своей голове.

– Угораздило же тебя, – заключил церковник, облокотившись на согнутую в колене ногу. – Я был во дворце Берилона. Не по своей воле, но не без пользы для нашего дела. Оника там. Цела и здорова, и ведет игру, которую я пока что понять не могу. Но беспокоиться за нее не стоит. Она передала сообщение.

Люфир не без интереса наблюдал, как церковник снимает куртку и закатывает левый рукав рубахи.

– Уж извини, в нем ни слова о любви, – взгляду лучника предстало предплечье, в фигурных кровоподтеках на внутренней стороне которого можно было угадать расплывчатые очертания букв. – Проклятая плутовка, я думал, у меня рука отсохнет. В первые дни, конечно, было понятнее. «Ментальный Данмиру» – вот ее послание. Очевидно, это связано с ее братом, ментальными магами и жуком.

– Уже сообщил Командору?

– Нет. Я и сюда не сразу смог прийти. Старые соратники так скучают по былым денькам, что глаз с меня не спускают. Пришлось потратить немного времени, чтобы избавиться от хвоста. Но встречаться с Сапфиром сейчас плохая идея. Нам всем лучше запастись терпением и ждать, пока Оника сыграет свою партию. Я ненавязчиво побеседовал с Первым советником, с глазу на глаз, так сказать, – Дэрк ухмыльнулся, довольный филигранной работой, проделанной с сознанием старика Ульена, – так что у Оники появится еще один крайне полезный союзник. Это должно упростить ей задачу, что бы она ни задумала.

Люфир кивнул и посмотрел на лежавший у него на коленях дневник. За прошедшие недели больше половины страниц покрыли выжженные необычным стило письмена, перекрещивающиеся с переводом и пометками, содержащими комментарии и размышления о трактовке тех или иных фраз. Но сколь бы увлеченно он не старался разгадать тайну города, мысли об Онике не уступали своего места, теснясь в нервных очертаниях букв и пузатых точках, едва не пропаливших листы. Засиживаясь допоздна за оставленным на вечер переводом, Люфир лишь спустя долгие минуты бездействия замечал, что его разум невольно оставляет раскрытые страницы и возвращается к шуму водопада и ощущению узких девичьих плеч под пальцами.

Юноша видел, что Дэрк не собирается больше говорить об Онике, и мог бы закончить их недолгий разговор, но остался сидеть рядом в голубом мерцании светлячков. С церковником что-то однозначно было неладно: Крайснер, никогда не скупившийся на тухлые шуточки и ослизлые фразы, был тих и грозен, словно освещенный закатным солнцем склон, к которому с востока подбирались грозовые тучи.

Люфир все не мог решить, что подталкивает его задать крутящийся на языке вопрос. Произошедшие с ним в Убежище изменения или доверие с крохой расположения, которое церковник вызывал в нем, вопреки желанию лучника. Как ни крути, Дэрку всегда была известны самые потаенные уголки души Люфира, но церковник без тени сомнений играл в неосведомленность, за все годы так и не сообщив Сапфировой Маске о девушке, чье существование лучник старательно скрывал.

– Что случилось?

Вопрос прозвучал настолько неестественно, что церковник не смог сдержать скупой смешок.

– Местный воздух дурно на тебя влияет, Люфир.

– Ты без зазрений совести роешься в моей голове, так почему я не могу задать простой вопрос без того, чтобы ты отпускал едкие замечания?

– Резонно, – согласился Дэрк. Серые глаза с плавающими в них каплями меда смотрели хмуро и устало. – Не люблю я весь этот лоск и шик дворцовых стен. Голова от них болит.

– Лоск и шик, – со скептицизмом повторил Люфир.

– Проклятье, из твоей зазнобы слушатель выходил куда лучше.

– Извини уж.

– Да что там, о былых днях всегда неохотно вспоминаешь, особенно, когда и сам не узнаешь того, кто жил в твоем теле, – Дэрк покосился на юношу, задумчиво ловящего лицом брызги водопада, и продолжил. – Еще с седой древности в Огнедоле было две семьи, тщательно оберегавшие свои секреты. Самая юная представительница одной из них тебе известна лучше, чем мне. Но я всегда могу утешить себя мыслью, что о тайнах второго рода я знаю побольше твоего.

– Ты говоришь о Всевидящих Матерях?

– О них самых, будь неладны все их устои. Церковь родилась незадолго после того, как Проклятый принес в наш мир крупицы магического таланта. И сосредоточием ее стала женщина, воплотившая в себе нечеловеческую силу и выносливость. Ты и сам знаешь историю становления и развития Церкви и всех ее придатков. Но известно ли тебе, что Всевидящей Матерью стала не основательница Церкви, а ее старшая дочь? Ни та, ни другая не обладали ничем, кроме того, что доступно каждому церковнику, разве что в большем объеме. Но у Всевидящей Матери была младшая сестра, рожденная от союза ментального мага и первой в истории церковницы. Опасный и нестабильный тандем, между тем, дающий своему плоду дар ментального мага, усиленный кровью церковника.

– Я и представить не мог, что тебе настолько одиноко и не с кем поговорить, что ты начнешь свой рассказ о посещении Берилона с истории двух тысячелетней давности.

– Заткнулся бы и слушал молча, – оскорблено проворчал Дэрк. – Для человека, с головой увязшего в разгадывании древних тайн, ты слишком пренебрежительно относишься к истории главенствующего в Огнедоле рода. Конечно, в любой порядочной библиотеке ты найдешь книгу с жизнеописаниями Всевидящих Матерей, или хотя бы их имена, начиная с основательницы Церкви. Довольно заунывное чтиво, если не вдумываться в то, сколько имен и судеб перетерто страницами их биографий в прах. Всякая власть требует свою цену. Всевидящие Матери давно утратили бы свое влияние, если бы не постоянное поддержание и укрепление силы их крови. У Церкви всегда было в избытке выдающихся воинов, которые с легкостью могли улучить момент и сместить древний род с насиженного места, если бы каждая Всевидящая не превращала их в своих союзников. Правда, любая схема когда-нибудь дает сбой.

– Ты ведь понимаешь, что мне до сих пор непонятно, о чем ты? – поинтересовался Люфир.

Дэрк хотел было отвесить лучнику подзатыльник, но, передумав, сжал растущие у ног травинки.

– Все, кто мало-мальски интересовался историей, отметили, с какой завидной постоянностью у Всевидящих Матерей с разницей в два года рождаются две дочери. Конечно, все это проделки таинственной энергии Церкви, и мало кто, когда перед носом лежит такая диковинка, обращает внимание на то, что тщательно скрывается в тени. Пусть в Огнедоле и царит матриархат, но дети не рождаются от святого небесного дождя. Мир с легкостью принял, что избранники Всевидящих Матерей уходят во мрак, и никто бы и не подумал, что они всегда были на свету.

Вздохнув, Люфир откинулся назад, опершись о землю локтями: рассказ обещал быть долгим, и, раз лучник, пойдя на поводу у необъяснимого душевного порыва, ввязался в эту затею, нужно было запастись терпением и дослушать до конца.

– Мой отец, мой дед и его отец были на редкость талантливыми ментальными магами. В свое время их дар передался и мне. Крепкая наследственность, сыгравшая в этой истории не последнюю роль. Отец занимал место при дворе, прислуживая Первому советнику, находящемся на своем посту и поныне. Мне же выпала сомнительная честь расти в обществе дочерей тогдашней Всевидящей Матери, так что я не понаслышке знаю о дворцовых порядках. В те времена Арнора и не думала о той ответственности, которой предстоит лечь на ее плечи, в то время как ЛиссИя, ее младшая сестра, была молчалива и серьезна, с малых лет видя потаенные желания всех вокруг. Правда в том, что ни одна из Всевидящех Матерей за все время существования Церкви не обладала даром ментального мага. Зато у них были младшие сестры и Первые советники.

– А как же «Всевидящая» и все истории о дарованной Небом благословенной силе?

– Силы-то у Арноры хоть отбавляй. Как ни крути, она церковница, родившаяся от союза с одним из сильнейших бойцов Церкви. Чего не скажешь о ее младшей сестре. Чтобы получить силу ментального мага одной воли Неба недостаточно. И даже получив плод крови церковницы и ментального мага, в следующем поколении без подобного кровосмешения ментальная сила будет утеряна. Думаю, то же правило касается и стихийной магии: силы церковника и мага противоположны друг другу и не могут сосуществовать в одном теле без соответствующих усилий. Но кому нужны толки о том, что Всевидящая Мать, оплот веры и чистоты, знала больше одного мужчины? И я не говорю о том, что это бы раскрыло истоки ее могущества.

– Но тебе об этом известно немало.

– Да, так уж получилось, что, когда Лиссия заняла свое место Командующей бойцами Церкви, Арнора села на престол матери, а Ульен оценил мой талант, как наиболее многообещающий, – Дэрк хмыкнул, следя за цепочкой выстраиваемых Люфиром умозаключений. – Все, казалось, шло неплохо, ведь к тому времени наше общение с Арнорой приобрело довольно личный оттенок. Стать Первым советником со всеми вытекающими и прочее, прочее, – все это хорошо, если бы не тот церковник, что должен был успеть вперед меня. Дрянной расклад.

Люфир покосился на Дэрка, стараясь обуздать свои мысли и не дать магу найти себе поживу в его голове.

– Чего смотришь? Сам же просил рассказать, – Крайснер хохотнул. – Не мне тебе рассказывать, что получается, когда горячность и безрассудность молодости, знатно приправленные теплыми чувствами, сталкиваются с желанием обладать определенной женщиной. Тогда я предложил ей наплевать на закостенелые традиции, но ответом мне был отказ. Она, ставшая Всевидящей Матерью, человеком, чье слово вершит судьбу государства, говорила, что обязана неукоснительно исполнять свой долг, чего бы он от нее не требовал. Моя сила всецело принадлежала ей, и этого было достаточно, чтобы изменить мир и устоявшиеся порядки, но она боялась сойти с протоптанной тропы и проложить свой путь. Я не простил ей этого даже тогда, когда сам в себе не нашел силы воспротивиться течению. Похоже, что-то пошло не так со всем нашим поколением.

Конечно же, спустя год после рождения Миалы, я дал Церкви и Арноре то, что от меня требовалось. Может быть, после нашей ночи я и смог бы принять все, как есть, и оставить юношеские мечты, если бы не это проклятое умение слышать мысли других. Когда же все, что мне оставалось сделать, было занять место Первого советника рядом с новой Всевидящей Матерью, я решил, что зажарить мозги церковника, разделившего ложе с женщиной, которую я любил, будет неплохим прощальным подарком. В конце концов, их не объединяло ничего, кроме обязательства, и, каждый день, находясь рядом, я становился свидетелем терзаний Арноры, которая могла спрятать их от кого угодно, только не от меня. Вся эта история выглядит довольно гнусно, особенно если учесть, что я теперь на короткой ноге с заклятым врагом Арноры и, поди разбери, где начинается и кончается моя преданность.

Дэрк довольно усмехнулся, стоило лучнику нахмуриться, когда в его голове зародились сомнения. Люфир всегда балансировал на тонкой грани между доверием и недоверием к Дэрку Крайснеру, и после рассказанного ним, это хрупкое равновесие пошатнулось. Только лучник все еще не мог разобрать, на какую сторону пало преимущество.

– Только не нужно на меня бросаться, – рассмеялся церковник. Он вернулся к своей обыкновенной издевательски-насмешливой манере общения. – Это выглядело бы странно для пса, который, позабыв о старом хозяине, побежал к новому, стоило тому поманить сухарем. Помнишь, тебе ничего не утаить от меня. Но оно и к лучшему. У Сапфира сейчас своих забот хоть отбавляй, нужно же кому-то за тобой приглядывать.

Дэрк нехотя поднялся на ноги, отряхивая прилипшие к штанам травинки.

– Тебе нужно лучше питаться – одни кости остались, – наставительно произнес церковник. На полпути к дому он остановился и обернулся. – Я не знаю, чем закончится эта история с Сапфиром и его отпрысками, и, боюсь, что без крупной заварушки не обойтись. К чему это я: младшая дочь Арноры, Эльса, – не пристрели ее, хорошо? Она, конечно, девочка способная и может за себя постоять, но ты тот еще изворотливый гад. Так и не поймешь сразу, что за козырь ты вытянешь из рукава.

– Если мы когда-нибудь встретимся, обещаю, что не трону твою дочь.

Убедившись, что тот не лжет, Дэрк оставил сад и все еще сидящего на берегу пруда юношу, не став копаться в причинах его решения и сопутствующих ему размышлениях. Того, что ментальный маг увидел в сознании Люфира, едва тот вернулся в дом, было достаточно, чтобы доверить ему свои тайны без риска быть выданным Сапфировой Маске.

* * *

Поздний отход ко сну закончился ранним подъемом. Фьорду пришлось не только развлекать Дэрка, пока тот дожидался возвращения лучника, но и проводить церковника засветло. Сон исчез, и огненному магу ничего не оставалось, как шататься по кухне в поисках остатков съестного. Последние дни его отряд несколько раз натыкался на чудищ, неизменно приволакивая их туши к Убежищу, но исследователи все так же молчали.

– Где Крайснер? – стоя на пороге кухни, Люфир подкатывал рукава рубахи.

– Ушел из Убежища чуть больше часа назад. Наверху вдоволь своих проблем. Я предлагал ему попрощаться, но он не захотел беспокоить тебя. Похоже, этот мир катится в пропасть, и все мы постепенно сходим с ума.

– Проблемы наверху?

– Те же твари, что и у нас, лезут изо всех щелей. Только в большем количестве и размерах. Да ты и сам все знаешь.

– Крайснер ничего не говорил.

– Шутишь что ли?! О чем тогда можно было столько трепаться?! – Фьорд развел руками в недоумении. – Знаю-знаю, ты ничего не скажешь, не напрягайся. В любом случае, мне пора: командир просил выбраться пораньше сегодня. Нужно проверить дальние пещеры.

– Погоди, Фьорд, что там о нападениях на поверхности?

– Они появляются по всему Огнедолу. Неизвестно откуда и почему, нападают на караваны и деревни. Уже несколько раз испытали стены Этварка на прочность и даже смогли устроить погром во дворце, – Фьорд задержался у входной двери, не сумев оставить вопрос Люфира без ответа. – Пока их набеги удается сдерживать, но тварей становится все больше. Так же, как и за пределами Убежища. Это все?

Люфир кивнул и остался в коридоре один. Непривычная тишина повисла в доме, не потревоженная даже мерным дыханием Мелиссы, погруженной в сладостные девичьи сны в своей комнате. Лоза плюща растопыренными листками щекотала окна, роняя на подоконники холодные капли.

Лучник брел по улицам Безвременья, сверяя дома с набросанной на развороте дневника картой и записями, стараясь отыскать уголки, где от него еще могли укрыться письмена Моря Теней. Все изречения, что он встречал до этого, были неоднозначны, словно древняя молитва-заклинание, пронизывающая весь город. Может, именно они делали камень единым и нерушимым, даруя силу противостоять самому времени.

Обходя город, он поглядывал на возвышающийся в стороне храм, – единственное место, куда зайти мог далеко не каждый, и где днями напролет пропадал Волин. Если бы Люфир мог получить разрешение старейшины посетить храм, в Убежище не осталось бы ни единой не разгаданной строки. Он был рад этому и в тоже время опечален. Работа над переводами отвлекала его от навязчивых мыслей об Онике, незаметно стирая дни. Порой ему казалось, что с момента прихода сюда пролетело несколько лет, а иногда, что не прошло и недели.

Вернувшись домой, Люфир обнаружил Мелиссу, суетящуюся вокруг Фьорда, обзаведшегося десятком ссадин и приподнятым настроением. Стоило лучнику появиться, как девушка умчалась из комнаты, подмигнув Фьорду.

– Ты давно полностью избавлялся от энергии огня? – без лишней заинтересованности спросил лучник, озабоченный частыми сменами настроения мага.

– Я выхожу патрулировать каждый день и не могу расхаживать с пустыми запасами энергии. Не нужно так нервничать, Люфир, я все контролирую. Лучше взгляни сюда, – Фьорд похлопал рукой по ткани, покрывавшей стол и то, что на нем лежало.

Увидев скупое любопытство в глазах Люфира, Фьорд сдернул полотно, обнажая незамысловатый, но аккуратно сделанный лук.

– Мне удалось раздобыть его на одном из старых складов. Здесь бойцы – одни укротители стихий, и никто не пользуется оружием, но у тебя же особый подход к магии… – улыбка медленно гасла на лице Фьорда, пока Люфир стоял без единого движения, не зная, что ему делать с подарком. – Твой лук сломался, и я подумал, что ты не откажешься от замены.

– Не откажусь, спасибо, Фьорд, – Люфир положил на стол дневник и осторожно прикоснулся к луку, будто перед ним лежало не оружие, а древний фолиант, способный рассыпаться от дуновения ветра.

– Люфир, – Фьорд мялся, хорошо изучив реакцию лучника на темы, приходившиеся тому не по душе. – Мы так и не говорили о том, что произошло в пещере с тем пауком. И о том, что было после. Как тебе удалось убить его? У меня так ничего толкового и не вышло в той стычке, это я точно знаю.

– Простое везение.

– Как же, везение, ты даже не стараешься выкрутиться!

– Мы не будем говорить об этом сейчас, Фьорд. Может, как-нибудь позже.

Гладкая рукоять лука казалась великоватой, неудобно лежала в руке, будто ей там и вовсе не было места. Люфир вернулся воспоминаниями в тот миг, когда одной силы его голоса было достаточно, чтобы влить в мертвый камень мощь гиганта и скорость стрелы. Он знал, чем собирался заняться, когда закончит перевод, но, может, стоило начать, уже сейчас? Расплата за использование силы Мориуса напугала Люфира, заставив откладывать тренировки ото дня ко дню, однако вечно так продолжаться не могло.

* * *

В этот раз Люфир сам решил отнести Волину последние переведенные страницы дневника. Еще один день был потрачен на проверку, не осталось ли чего, что лучник упустил из виду. Волин распорядился, чтобы его пустили в дома убедиться, нет ли там чего отличного от других, и за время своего исследования юноша наслушался немало нелестных отзывов, как об Ордене, так и о самом себе. Община отступников так и не привыкла к Смиренному, который, к тому же, без пользы слонялся по улицам, что-то вынюхивая и выглядывая.

– Люфир, не ждал тебя лично, – Волин наткнулся на юношу сразу у дверей Храма, покрывшихся особо сочной желтизной в лучах гаснущих светильников. – Ты принес еще листы? Не перестаю удивляться твоему трудолюбию и кропотливости, с которой ты готовишь перевод.

– Я хочу изучить надписи внутри храма, – прямо сказал Люфир. – Они же там есть, не так ли?

Старик помрачнел и оглянулся на тонкую щель света, льющуюся из прикрытых дверей. Он так долго оберегал сущность храма и скрытых в нем тайн от неискушенных умов жителей Убежища, что начал считать себя его истинным хранителем, который вправе распоряжаться тем, кому и когда входить внутрь. А взамен на его службу храм не пролил и капли света на свои секреты, тогда как мальчишка, пришедший с Поверхности, маг Ордена Смиренных, с легкостью мог прочитать древние письмена. Разрываясь между желанием не позволить Люфиру нарушить его уединение и жаждой прикоснуться к душе мистического места, Волин, сделав над собой последнее усилие, толкнул тяжелую дверь.

– Заходи и побыстрее, – поторопил он юношу, не желая, чтобы кто-то видел, как староста общины впускает в почитаемую святыню чужака.

Плотно закрыв двери, Волин в ожидании застыл за спиной Люфира, словно отшельник, впервые осмелившийся показать свое логово гостю. Он уже и сам не замечал, как сильно пламя храма помутило его рассудок, ненавязчивым танцем рыжих языков превращая в послушную игрушку, верившую в силу собственной воли.

Огонь, плавно извивающийся в чаше, звал посетителя к себе, страстно желая познакомиться с новым магом и испытать его. И Люфир слышал этот зов – хор нестройных сбивчивых голосов, похожих на сотни душ, сгорающих внутри растрескавшихся камней и просящих об освобождении. В темных символах, вырезанных по ободку чаши, собралась вода, вбирая в себя блики пламени.

– Четыре стихии: вода, камень, огонь и воздух.

Люфир оторвал взгляд от чаши и осмотрелся, ощущая напряжение, пропитавшее храм. Оно было схоже с тем, что каждый раз сопровождало его во снах, плывущих в Море Теней. Лучнику необходимо было больше пламени, чтобы рассмотреть знаки, испещрявшие чашу, и та откликнулась, дразня своего гостя.

– Едины хлад и пламень, да снизойдет с тенистых небес алатырь откровения, – по слогам перевел Люфир, по кругу обходя чашу, следуя за надписью. Он чувствовал, что за этими словами кроется нечто большее, чем возвышенная метафора, но сколько бы раз он не повторял их про себя, понимания не прибавлялось.

Люфир хотел было отмахнуться от преследующих его голосов, но вовремя остановился, вспомнив, что слышал их каждый раз, когда прикасался к силе, даруемой Морем Теней. И в этот раз голоса твердили одну и ту же фразу, написание которой глубоко въелось в чашу четырех стихий.

Позволив древней силе вести себя, лучник зашептал, прочитывая слова на том языке, на котором они были написаны.

«Едины хлад и пламень, да снизойдет с тенистых небес алатырь откровения».

Пространство храма лопнуло, выпуская из трещины под сводом гигантский монолит, упавший на ребро рядом с чашей, едва не придавив успевшего отпрыгнуть в сторону Люфира. Белесые клубы потусторонней энергии лоскутами опадали с верхушки каменной плиты, терявшейся под самой крышей храма. Весь монолит был исчерчен тысячами символов Моря Теней, один за другим наполняющихся мягким свечением, пока вся плита не превратилась в мерцающую скрижаль.

– Святые Небеса, – ахнул Волин. – Я принесу еще бумаги.

– Здесь понадобится не только бумага. Несите лестницу.

Люфир поднял глаза вверх, туда, где мелкие символы сливались в полосы. Рефлекторно переведя несколько нижних строк, юноша понял, что останется в храме, пока полностью не изучит письмена. Возможно, именно это хотел узнать Мориус в обмен на право пользоваться его силой.

Волин скоро вернулся в храм с кипой свитков, а следом за ним вкатился тонкий каменный блин.

– В этот раз я сам помогу тебе, – старик мыслью опрокинул круг на бок и протянул лучнику бумагу.

– Оставьте. Мне понадобится некоторое время, чтобы перевести. Будет лучше, если я скопирую письмена, а после займусь переводом. Не беспокойтесь, я не заставлю долго ждать и отдам вам оригинал.

– Да, конечно, пусть будет так, – Волин волновался, словно рыбак, выследивший в темных водах луноглаза и не собиравшийся дать тому скрыться. Еще немного и ему откроется тайна, так рьяно оберегаемого им храма стихий!

Люфир встал на плиту, и та плавно поплыла вверх, подчиняясь воле старика. Постукивая стержнем по обложке дневника, юноша удовлетворенно смотрел на приближающуюся первую строчку. Волин не почувствовал обмана в словах лучника. Все, что переводил Люфир до этого, по сути, было высокопарной чепухой, не имеющей особого значения, которую можно было разглашать без опаски. Но начертанное на монолите хранило знания, которым в посторонних умах было не место.

Недель, потраченных на перевод и совершенствование владения языком Моря Теней, хватило, чтобы Люфир с легкостью понимал написанное, умело складывая слова в долгие фразы. Он с самого начала не собирался раскрывать Волину тайны храма. Прочесть древний текст не составляло труда, так же, как и подготовить на скорую руку поддельный перевод, не имевший ничего общего с символами на скрижали.

Плита достигла вершины монолита и замерла, позволяя Люфиру приступить к переписыванию.

– Постарайся не задерживаться, молодые годы остались далеко позади и долго удерживать эту штуку я не смогу, – прокричал Волин, едва сдерживая дрожь в руках от нетерпения. Мерцание скрижали завораживало его, прося отдаться целиком, стать его верным последователем и слугой.

– Посмотрим, – Люфир осторожно коснулся пальцами свечения первого знака и, ничего не почувствовав, открыл записную книжку. Стержень заскользил по странице, выжигая слова.

«Я оставляю это послание во имя нашей семьи и вопреки воле отца. В своем озлобленном безумии он давно утратил способность зреть в будущее, где наши потомки и потомки его учеников будут блуждать во мраке неведения, позабыв о своих истоках и ответственности, возложенной на них волею судьбы и одного простого человека, ставшего когда-то Первым магом.

Если ты читаешь эти записи, значит, являешься не простым странником в Море Теней, но смог обуздать его суть, понять законы и язык. Я допускаю, что когда-нибудь появятся укротители стихий, достаточно талантливые, чтобы сроднится с истоком силы всех магов, но, вероятнее всего, этот дар достался тебе по праву рождения и берет свое начало в крови моего отца.

Он не одобрил бы мой поступок, но его время прошло, а большая часть силы перешла ко мне и моей сестре. Но он все еще силен, а потому я вынужден скрыть свое послание в месте, куда ему не попасть, и за дверью, которую его строптивый разум не сможет отворить. Отец настаивал, чтобы история нашего рода не коснулась ни единой страницы, дабы защитить его от недоброжелателей и откровенных врагов. Но он не подумал, что века скроют истину и от нас самих, стерев прошлое, а за ним и тропу в будущее. Поэтому я создал материал, неподвластный ни времени, ни пространству, и доверил ему самое сокровенное – историю единства.

Мы с сестрой родились в один день, незадолго после того, как отец с матерью покинули Огнедол и обосновались посреди Восточного океана в величественной башне, сокрытой стихиями от непрошеных гостей. Наша сила проявилась сразу после рождения, и отцу не раз доводилось бороться с внезапными штормами, приходившими извне, и пожарами, один за другим вспыхивающими внутри, пока мы не повзрослели и не взяли свой дар под контроль.

Я с легкостью справлялся с жизнью отшельника, тем более в башне, размеры которой не смогли бы стеснить и целый полк. Сестру же невероятно утомляла необходимость сидеть посреди океана, не зная мира и величия Огнедола, открывшегося нам с годами. Ветер уговаривал ее отправиться в странствия, а тайфуны подначивали взбунтоваться против всех вокруг. Сестра не раз жаловалась, что сила пламени и земли должна была достаться ей, и что со своей мягкостью и уступчивостью я не в силах раскрыть все величие подвластных мне стихий. С возрастом она поняла, что распорядись судьба иначе, камень и огонь в ее руках повергли бы мир в хаос, но жаловаться не перестала.

Сестра всегда была ближе к отцу, понимая и принимая его обиду и непреклонность в решениях, словно не разделяла душу с беззаботностью ветра и терпимостью воды. Думаю, именно то в нас, что другие назвали бы несоответствием нравов и подвластных стихий, было идеальным тандемом нашего мира и Моря Теней. Это позволило нам не сгубить нас самих и все доброе, что сделал для человечества отец.

Я почти не пишу о матери. Семья научила нас принимать друг друга такими, как есть. Только это мне и осталось делать, когда отец забрал жизнь женщины, родившей меня с сестрой. Я бы мог остановить его, или обратить все вспять, если бы сестра не удержала меня тогда. Она чувствовала отца лучше и видела дальше меня. Думаю, в тот день она спасла мою жизнь.

Мне сложно объяснить, почему простить отца удалось мне, а не сестре. В то время мы уже были вольны покинуть нашу укромную обитель. Я часто навещал отца, оставшегося встречать старость затворником, но сестра возвращалась в дом всего пару раз. Я мог бы списать все на жажду странствий и вольный дух, если бы не знал ее, как самого себя.

Мы не раз виделись на просторах Огнедола, где сестра впитывала в себя всю сладость жизни в обществе, тогда как я был погружен в созидание собственного города. Прохаживаясь по пустынным улицам, я представлял на них играющую детвору и женщин, собирающих с яблонь сочные плоды. Я мечтал о дне, когда каменный свод растворится вместе с утренним туманом, город поднимется из скалистых пучин, и солнце заструится по его крышам, капая на головы прохожих солнечными зайчиками.