355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эндрю Джеймс Хартли » Прожорливое время » Текст книги (страница 28)
Прожорливое время
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 03:19

Текст книги "Прожорливое время"


Автор книги: Эндрю Джеймс Хартли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Часть V

 
Препоной быть двум любящим сердцам
Ничто не может: нет любви прощенья,
Когда она покорна всем ветрам
Иль отступает перед наступленьем.
О нет! Любовь – незыблемый маяк,
Его не сотрясают ураганы;
Любовь – звезда, что светит нам сквозь мрак
И указует путь чрез океаны.
Нет, не подвластна Времени она:
Оно косу свою проносит мимо;
Недель и дней ей смена не страшна:
Она в веках стоит неколебимо.
А если не верны слова мои —
То в мире нет и не было любви.
 
У. Шекспир. Сонет 116 (Перевод В. Чухно)

ЭПИЛОГ
1. Неделю спустя

В Чикаго стояла жара. Даже у берега озера было знойно и душно. Шоссе Лейкшор-драйв оказалось запружено сплошным потоком машин. Вечером «Чикаго кабс» предстояло сражаться за титул чемпиона Центрального дивизиона НБЛ, поэтому с приближением начала игры ситуация должна была стать только еще хуже.

Томас не понимал, почему Полински, когда они виделись в прошлый раз, предложила встретиться именно здесь. Наверное, красивее – как сказал бы мистер Барнабюс, в духе Шекспира – было бы завершить дело там, где все началось, то есть у него дома. Но Найт сомневался, можно ли считать конец пьес великого драматурга их настоящим финалом, поэтому такой вариант устраивал его больше. За последние несколько дней он много думал о случившемся, о том, как оказался втянут в это и чего добился, если вообще получил хоть какой-то результат. Все в значительной степени возвращалось к Эсколму.

Утерянная пьеса по-прежнему таковой и оставалась. Единственный существовавший экземпляр ее был уничтожен. Блэкстоун умерла, как и Эсколм, Грешэм, Дагенхарт и Тейлор Брэдли.

Счет трупам, достойный «Гамлета».

Была ли во всем этом его вина? Томас решил, что только косвенная, за исключением ситуации с Брэдли. Как знать, быть может, если бы он не вмешался, все было бы гораздо хуже. Ему удалось выяснить некоторые вещи – в своем роде истину, – тоже ценные, хотя они и не могли воскресить мертвых или вернуть утерянную пьесу Шекспира. А ведь именно в этом и заключается суть его работы как учителя: находить и распространять истину, подталкивать других искать ее самостоятельно.

Найт подумал, что забыть это было очень просто. Вероятно, в научных кругах все обстояло еще хуже. Там царила суета, связанная с публикациями и учеными званиями. Томас поймал себя на том, что скрепя сердце сочувствует скептицизму Тейлора Брэдли насчет того, что ему нужно было сделать, чтобы сохранить свое место. Тейлор относился к Шекспиру со страстным восторгом, однако это было просто никому не нужно. Быть может, если бы он преподавал в школе или работал в театре, его место занял бы кто-то другой, пишущий труды об отношении полов и классовой динамике эпохи Возрождения, увиденных через призму горстки пьес какого-то там Шекспира. Тогда, возможно, все остались бы живы.

Томас также разделял гнев Тейлора по поводу сожжения пьесы. Этот акт культурного вандализма не могли оправдать никакие личные неурядицы Дагенхарта. В последние несколько дней Найт, словно одержимый, крутил музыку «ХТС», купил все альбомы группы и скачал из Интернета видеоклипы. Так он наткнулся на песню «Сжигая книги». В ней говорилось, что от этого занятия недалеко и до огня, в котором сгорят люди, писавшие и читавшие эти книги. Хотя у Дагенхарта и в мыслях не было убивать девочек или даже Тейлора, его пылающий фанатизм был таким же жарким и опасным, как у любой религии или политической идеологии.

Слова, слова, слова. Могущественнее меча и, по крайней мере, такие же смертоносные, хотя Томасу казалось, что отношение Энди Партриджа к печатному слову как к чему-то бесконечно священному являлось единственным правильным подходом. Сжигать книги по каким бы то ни было мотивам во все времена могли только варвары и диктаторы. Так будет и впредь.

Сегодня утром Томас позвонил в Атланту Деборе Миллер, чтобы поблагодарить ее и прокрутить ей эту песню, но она все еще была в Мексике, и Тоня понятия не имела, когда та вернется. Ему показалось, что за шутливыми замечаниями насчет того, что Дебора загорает на пляжах Канкуна, в то время как ей, Тоне, приходится одной держать музей на ногах, прозвучало определенное беспокойство.

– Скорее всего, она лазает вверх и вниз по пирамидам майя, – задумчиво произнес вслух Томас, наблюдая за волнами, ласково набегающими на берег.

– Вы уже повадились разговаривать сам с собой, Найт?

Он не увидел, как подошла Полински.

– Привет.

– Репетируете следующее интервью? – спросила следователь, искривляя в усмешке широкий рот. – В последние дни нельзя включить телевизор, чтобы не наткнуться на вас.

– Просто ужасно, правда? – совершенно искренне сказал Томас.

Полински была в светло-сером брючном костюме. Пиджак оттопыривался под мышкой, там, где был пистолет. От жары она вспотела и раскраснелась.

– Но вы помогли обелить имя Эсколма, доказали, что он говорил правду. Весь этот безумный бред о пьесе Шекспира! Неудивительно, что вы знаменитость.

– Пожалуй, – кивнул Томас.

– Насколько я слышала, поиски еще не закончены, правильно?

– Для меня они завершились, но известие о том, что уцелел один экземпляр пьесы, подтолкнуло многих на поиски других. Сейчас все кому не лень допытываются у Эльсбет Черч, что она помнит из «Плодотворных усилий любви», но я сомневаюсь, что она кому-либо что-то скажет. На какое-то время это станет главной задачей научного сообщества.

– Как вы думаете, пьесу найдут?

– Кто может сказать? Вдруг где-то, в каком-нибудь неописанном архиве или в забытом хранилище завалялся еще один экземпляр. Как знать?

После той ночи на Гребне они с Полински разговаривали по несколько раз на дню, часто на конференциях с участием представителей английской и французской полиции, созванных при поддержке Интерпола. Объединив усилия, учитель и следователь помогли собрать вместе все элементы загадки. Лицо Брэдли было опознано по записи камер видеонаблюдения, работающих в подвалах «Демье». Полиция установила, что во время международной конференции шекспироведов он проживал в «Дрейке». Улики в основном были косвенными, но их хватило, чтобы открыть против него дело, и теперь уже криминалистам предстояло заполнить кое-какие пробелы. Эльсбет Черч, которая быстро поправлялась после ранения, заявила полиции Ньюбери, что пригласила Томаса к себе в дом. Все понимали, что это неправда, но полиция, вздохнув с облегчением, сняла с него все обвинения. Дело было фактически закрыто. Томас не представлял себе, о чем им еще говорить, но Полински настояла на личной встрече сразу же после его возвращения в Штаты.

– Для Эсколма очень большое значение имело то, чтобы его правота была доказана, – сказала Полински.

– Вы в этом уверены?

– Да, конечно, – подтвердила следователь, доставая из нагрудного кармана конверт. – Его никак нельзя было назвать состоятельным человеком, но он подозревал, что ему угрожает опасность, и заранее сделал соответствующие распоряжения. В тот день, когда Эсколм написал вам, он также отправил своему адвокату письмо, которое можно рассматривать как его последнюю волю, завещание.

Томас молча уставился на нее, гадая, к чему она клонит.

– По большому счету ни о каком богатстве речь не идет. Общая стоимость имущества составляет лишь несколько тысяч долларов, – продолжала Полински. – К завещанию прилагалось одно условие. У Эсколма не было ни друзей, ни близких родственников. Все имущество Дэвида, такое как есть, должно было отойти к вам, если вы сможете доказать, что его рассказ об утерянной пьесе был правдой и что он не убивал Даниэллу Блэкстоун. Вы так и поступили, теперь это по праву ваше.

Потрясенный Томас смотрел на нее. Они стояли в считаных шагах от того места, где был обнаружен труп Эсколма.

– Есть еще одна загвоздка. – Полински нахмурилась, сверяясь с текстом завещания. – «Эти деньги мистер Томас Найт обязан использовать на финансирование своих будущих дел, которыми он должен заниматься в качестве следователя-консультанта». – Она насмешливо взглянула на Томаса.

– Вы меня разыгрываете, – пробормотал тот.

– Мне бы очень этого хотелось, поскольку я знаю, что вы весьма серьезно отнесетесь к просьбе, донесшейся из могилы.

У Томаса в голове прозвучал голос Эсколма, неумело воспроизводящего британский акцент по телефону: «„Вы видите, но не замечаете!“ Потрясающая вещь».

Наверное, в этом Дэвид был прав.

– Следователь-консультант? – спросил Найт.

– Даже не думайте об этом, – отрезала Полински. – Меньше всего мне в отделе нужен клоун, возомнивший себя Шерлоком Холмсом.

– Вы считаете меня клоуном?

– Я считаю вас школьным учителем, – улыбнулась она.

– Это действительно так. – Томас в ответ тоже приподнял уголки губ. – Я горжусь этим. Но летом у меня бывают большие каникулы, – добавил он, хитро подмигнув, что было ему несвойственно.

2. Месяц спустя

Найт покрутил в голове план университетского городка, ориентируясь на месте, и направился прямиком к цепочке трехэтажных зданий из бурого кирпича, прятавшихся в тени кленов. Погода стояла сухая, и деревья начинали раньше времени сбрасывать пожелтевшие листья. Факультет английской литературы знавал лучшие дни. Мраморные полы, когда-то роскошные, потрескались и покрылись пятнами. Узкая лестница, ведущая на третий этаж, опасно шаталась, а плитка, которой был выложен пол в коридоре, вздымалась и опускалась большими плавными волнами.

Джулия Макбрайд сидела за письменным столом с ручкой в руке и листала стопку пожелтевших книг с библиотечными бирками. Услышав стук в открытую дверь, она, не поднимая взгляда, пригласила Томаса войти и лишь затем сообразила, кто к ней пожаловал.

У нее на лице промелькнула быстрая и сложная игра чувств. Найту показалось, что он успел разглядеть удивление, даже беспокойство, затем сдержанность и наконец знакомое заигрывающее внимание.

– Том Найт! – сияя, воскликнула Джулия. – Какие люди, черт меня побери! Впрочем, вы это и так уже знаете. Чему я обязана вашему визиту? Ко мне редко заглядывают знаменитости, если не учитывать ученых мужей, но мы-то знаем, что они не в счет.

– Я просто хотел прояснить кое-какие мелочи, – улыбнулся Томас, не спуская с нее глаз.

– Кому это нужно?

– В основном мне.

– Вот как? – сказала Джулия, передвигаясь в кресле с таким видом, словно никак не могла для себя решить, в каком тоне вести разговор. – Разве вы у нас ищейка? Я так огорчилась, узнав про старину Рэнди Дагенхарта. Очень печально. Да и этот молодой человек, кажется, Брэдли? – Она произнесла эту фамилию так, будто ей пришлось рыться в памяти.

Найт поймал себя на том, что непроизвольно стиснул подлокотники кресла, и подтвердил:

– Тейлор Брэдли. Ну же, Джулия. Вы его прекрасно знали.

Сглотнув комок в горле, та снова заерзала в кресле и заявила:

– Конечно, вы правы. Странно, да? Одни пытаются показать, что знали его лучше, чем это было на самом деле, другие, вроде меня, стремятся откреститься от покойного.

– Это действительно очень странно, – согласился Томас.

– Наверное, такова человеческая природа, – заметила Джулия.

– Да?

– В чем дело?

– А мне казалось, вы не верите в человеческую природу. Я полагал, вы воспринимаете все как нечто временное, специфическое для данного общества. «Человеческая природа» для вас лишь некая всеобъемлющая формула, которую используют избранные, утверждая, что их жизненные ценности являются едиными для всего мира.

Джулия задумалась над его словами, потом спросила:

– Вы к чему-то ведете?

– Вовсе нет, – улыбнулся Томас. – С чего вы так решили, голубка?

– Что? – Она недоуменно уставилась на него.

– Я сказал: «голубка», – повторил Найт, улыбка которого была уже совсем сдержанной, осторожной. – Так назвал вас в Стратфорде Брэдли. Тогда меня поразило это обращение, поскольку оно было куда более фамильярным, интимным, чем предполагали ваши отношения. Особенно если учесть, что Брэдли был жалким помощником профессора в каком-то забытом богом колледже, а вы – ученый с мировым именем. Но к этому надо также добавить то, что Брэдли знал ваш любимый коктейль, очень редкий, хотя я уверен почти на все сто, что этот рецепт был позаимствован в «Дрейке». Значит, вы проводили вместе гораздо больше времени, чем можно было предположить. И все же… голубка?

– Он шутил, – небрежно пожала плечами Джулия. – К тому же много выпил и старался отточить британские идиомы.

– Да, я тоже так подумал. Но, как выяснилось, слово «голубка» совершенно не в ходу на юге Англии. Оно распространено гораздо севернее. В Ливерпуле и так далее. А Тейлор Брэдли никогда не бывал севернее Стратфорда.

– Может быть, услышал по телевизору, – предположила Джулия, снова пересаживаясь в кресле. – Вы ведете к чему-то конкретному?

– Все дело в том, что у меня в памяти засела не столько сама эта фраза, сколько ваш ответ на нее, – продолжал Томас, не обращая внимания на растущее нетерпение собеседницы. – Мне показалось, вы были… не знаю, раздражены, но не только. Встревожены, испуганы.

– Во имя всего святого, чего я могла испугаться? – спросила Джулия, лицо которой стало белым как полотно.

– Именно это и не давало мне покоя, – признался Найт. – Тут я вспомнил, откуда мне известно это выражение. «Будь временно в неведенье, голубка, когда ж свершится дело, похвали». [67]67
  Шекспир У.Макбет. Перевод Б. Пастернака.


[Закрыть]

Последовало долгое молчание. Томас мысленно отсчитывал секунды. Три. Четыре. Пять.

– И что с того?

– А то, что эти слова Макбет говорит жене после того, как послал убийц к Банко и его сыну.

Джулия молча смотрела на него целых три секунды, затем ровным и отчетливым голосом произнесла:

– По-моему, вам пора идти, вы не находите?

– Возможно. Я просто хотел заглянуть к вам и немного поболтать.

– Не сомневаюсь, вы уже изложили весь этот глупый бред полиции?

– Вы совершенно правы, – подтвердил Томас.

– Вам ответили, что от него нет никакого толка, поэтому можете оставить его при себе.

– На самом деле полиция всем этим очень заинтересовалась, вот только найти доказательства, вероятно, будет невозможно. Если не появятся какие-либо новые криминалистические улики, дыры в вашем алиби или красноречивые свидетельства банковских операций и телефонных переговоров, что, полагаю, никогда не будет обнаружено, то вам, по всей видимости, удастся выйти сухой из воды.

– Естественно, – сказала Джулия, улыбаясь, словно змея.

– Естественно, – повторил Томас. – Но мне любопытно вот что. Как вы намеревались разделить пьесу? Ее обнаружение обеспечило бы только одну карьеру, и я сомневаюсь, что это оказалась бы карьера Тейлора. Он не являлся полным дураком и должен был это понимать, хотя, уверен, вы оплели его своими чарами.

– Тейлор никогда не являлся лидером, – презрительно усмехнулась Джулия. – Уверена в том, что, если бы ему удалось раздобыть пьесу, я смогла бы убедить его… поделиться со мной. Он был слабым и бесхарактерным. Не столько Гамлет, сколько – не побоюсь показаться похожей на Элиота – сколько лакей.

– Как удобно.

– Я никого не убивала, мистер Найт. Возможно, поделилась кое-какими профессиональными мыслями с человеком, который оказался неуравновешенным психопатом. Возможно, я поступила не слишком красиво, последовав за вами во Францию, и согрешила в том, что не поделилась своими опасениями с полицией, но это все. У меня на совести ничего нет, и во сне я не гуляю.

– Разумеется, – произнес Томас.

– Так что оставим все это.

– Возможно, мне придется так поступить, – сказал Найт. – Но я постоянно возвращаюсь к самому первому убийству. Могу поверить в то, что Брэдли выследил Грешэма в подвалах, уверен, что именно он лишил жизни Дэвида Эсколма и пытался прикончить меня в моем собственном доме, но покушение на Даниэллу Блэкстоун, самое первое, кажется мне абсолютно другим. Остальные преступления совершены хладнокровно, безжалостно, но Блэкстоун была убита в порыве ярости. Ее ударили по затылку обломком кирпича. Так вот, Даниэлла говорила о правах на экранизацию с Грешэмом и о публикациях с Эсколмом, но я не понимаю, как она, стремясь найти специалиста по Шекспиру, обратилась, как вы выразились, к лакею. Возможно, Эсколм еще мог принимать Тейлора за настоящего шекспироведа, поскольку смотрел на него как бывший аспирант на помощника своего научного руководителя, но Даниэлла обязательно сначала ознакомилась бы с его резюме и поняла бы, что от этого человека не будет никакого толку.

– Наверное, она обращалась к Дагенхарту.

– Тот уже двадцать пять лет знал о существовании пьесы и скорее уничтожил бы ее, чем позволил бы Даниэлле или кому бы то ни было опубликовать эту вещь. Он дал клятву.

– Это в его духе. – Джулия скривила губы. – Дагенхарт всегда был старым сентиментальным глупцом, неизменно находившим способ облагораживать самые низменные свои устремления.

– Полагаю, он видел жизнь через призму собственного опыта, – заметил Томас. – Как и все мы.

– В таком случае профессор действительно был самым настоящим дураком. В конце концов, речь шла всего лишь о книге. Скрывать ее, а затем уничтожить только из-за того, что она для него значила, – это абсурд и типичный эгоизм.

– Вы, конечно же, поделились бы пьесой со всем миром.

– Я поступила бы с ней так, как в наши дни делают с Шекспиром. Люди используют его произведения, чтобы поговорить о том, что их интересует. Добро пожаловать в научный мир.

– Я думаю, это Тейлор направил Даниэллу к вам. К ученому с солидной репутацией.

– Я уже говорила вам, что никого не убивала. – Джулия громко, мелодично рассмеялась, демонстрируя веселье и презрение. – Так что, если вы надеетесь вытянуть из меня признание, то можете об этом забыть.

– Извините. Кстати, примите мои поздравления по поводу вашей новой статьи.

– Какой?

– Посвященной одежде слуг.

– Да, для сборника Кембриджского университета. – Джулия улыбнулась. – Во имя всего святого, как вы о ней узнали? Я же пока что даже не подписала контракт.

– Слухом земля полнится. Именно над этим работал Чад Эверетт, верно? Одежда слуг, ливреи.

Джулия подозрительно прищурилась и заявила:

– Да, он помогал мне в некоторых местах. А в чем дело? Что вам говорил Чад?

– Он сказал, что это целиком ваша работа. Мол, вы имели полное право заставить его изъять весь этот материал из доклада на конференции в Чикаго.

– Но это ведь действительно была моя работа, разве не так? – Она смотрела ему в глаза, но с трудом, словно это было детское состязание под названием «Кто кого переглядит».

– Вне всякого сомнения. Все же…

– Что?

Сунув руку во внутренний карман, Томас достал два конверта из плотной бумаги.

– Вот, получил сегодня два письма с отказом. Из «Шекспировского обозрения» и «Литературного вестника».

Похоже, это признание застало Джулию врасплох.

– Вы по-прежнему пишете статьи в научные журналы?

– В этом-то, похоже, вся загвоздка.

– Не понимаю.

– Я не мог взять в толк, почему Чад покупал вам флеш-карты, – заявил Найт, положив письма на колени.

– Извините, – произнесла Джулия, и ее недоумение показалось Томасу достаточно искренним. – О чем это вы?

– В Стратфорде вы послали Чада купить вам флеш-карту, не дав ему ответить на вопросы об одежде лакеев. Он, ваш преданный слуга, поспешил выполнить просьбу. Я его тогда встретил и с тех самых пор гадал, зачем вам понадобилась флеш-карта. Единственным компьютером, который я видел за все то время, был ноутбук Рэндолла Дагенхарта.

– Так что с того?

– Миссис Ковингтон рассказала, что старик повсюду его оставлял. Она никак не могла решить, что это, бесконечная доверчивость или потеря связи со временем.

– И?..

– Наверное, то и другое. Так или иначе, но после смерти Дагенхарта я попросил полицию забрать его ноутбук. Если честно, я надеялся, что на нем будет какая-нибудь информация, которая поможет составить цельную картину случившегося, соединить все точки, однако ничего такого там не оказалось. Зато, разумеется, обнаружилась самая последняя работа Дагенхарта.

– И?.. – Джулия застыла неподвижно, ее голос прозвучал едва слышно.

– Я уговорил следователей разрешить мне поставить один опыт, нашел черновик статьи о «Бесплодных усилиях любви», написанный Дагенхартом, заменил его фамилию на свою и разослал письма всем ведущим литературным журналам. Сегодня утром я получил отказы, о которых уже упоминал.

– Я очень сожалею, что статья не понравилась, – сказала Джулия, глаза и голос которой стали пустыми.

– Дело не в том, что статья не понравилась, – объяснил Томас. – Просто журналы уже получили ее от другого человека.

Тут Джулия шумно выдохнула, словно уже давно не дышала, затем откинулась на спинку кресла и полностью расслабилась. Она отвела взгляд, а когда снова посмотрела на Томаса, то уже улыбалась.

– Я знала, что от вас будут одни неприятности, – сказала Макбрайд. – Все стало только хуже, когда вы устыдились своего влечения ко мне.

Томас усмехнулся и заявил, поднимаясь с кресла:

– Джулия, за плагиат полиция вас преследовать не станет. Скорее всего, вам нечего опасаться обвинений в соучастии в убийстве. Но, боюсь, с вашей научной карьерой покончено.

– Это мы еще посмотрим, – пробормотала Джулия.

Эти слова должны были стать вызовом, однако прозвучали неуверенно.

Шагнув к двери, Томас остановился, обернулся и произнес:

– Хочу спросить, зачем вы пошли на все это? Я знаю вас как уважаемого специалиста, который в прошлом не гонялся за чужими работами. Что же изменилось?

Какое-то мгновение Джулия просто смотрела на него, словно раздумывая, не бросить ли ему новый вызов, затем пожала плечами и ответила:

– Научное сообщество не интересует то, что ты опубликовал пять лет назад. Тут главное то, над чем ты работаешь прямо сейчас. Можете смеяться сколько хотите, но женщинам в отличие от мужчин не удается почивать на лаврах. Год-два профессионального молчания – и ты выпадаешь из обоймы. Раньше все было просто. Я просыпалась утром, и у меня в голове уже была наполовину написанная статья или план книги. Но все идеи и методы, в которых я поднаторела, сейчас безнадежно устарели. Поспевать за тем, что считается в шекспироведении новым, свежим, с каждым годом становится все труднее. Чад – не более чем середнячок, но он уже выполняет ту работу, которую должна делать я. Анджела переплюнула меня, еще когда выбирала тему для диссертации. Я больше знаю, превосхожу их в стабильности, профессионализме, но что касается ума… быть может, по мне это не скажешь, но я старею.

– Как и все мы, – согласился Томас. – Прожорливое время…

– Утверждение в духе истинного гуманизма, – усмехнулась Джулия. – А теперь, если не возражаешь, мне нужно написать прошение об отставке.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю