Текст книги "Прожорливое время"

Автор книги: Эндрю Джеймс Хартли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

Глава 42

Когда Томас вернулся в гостиницу, хозяйка встретила его с оскорбленным видом и заявила:

– Какой-то констебль Робсон хочет, чтобы вы ему позвонили.

Поблагодарив ее, Томас не стал ничего объяснять. Хозяйка крутилась вокруг. Было видно, что ее так и подмывает сказать, мол, это уважаемое заведение, и если он собирается запятнать его бесчестьем, то пусть лучше сразу начинает собирать свои вещи…

– Можно сначала сделать один международный звонок? – спросил Томас.

Массивная женщина с седеющими волосами, собранными в пучок, и яркими темными глазами поинтересовалась:

– Куда?

Похоже, этот вопрос хозяйка задала, просто застигнутая врасплох. Томас не мог представить, какая может быть разница от того или иного его ответа. Однако напряженность несколько спала.

– В Японию, – ответил он.

Нельзя сказать, что хозяйка пошатнулась от этого ответа, однако у нее во взгляде явно что-то мелькнуло.

– Сожалею, но мы не имеем возможности выставлять постояльцам счет за международные разговоры, – вежливо сказала она.

– Это очень важно, – настаивал Томас. – Можете засечь время и прикинуть, сколько это будет стоить. Или я оплачу счет.

– У нас просто нет такой возможности, – заявила хозяйка таким тоном, будто он предложил ей что-то непристойное.

– Я заплачу вперед, – сказал Томас, выуживая из кармана однофунтовые монеты и рассыпая их на столике перед телефоном. – Если вам кажется, что этого недостаточно, выставьте мне счет. Неважно какой. Мне на самом деле все равно.

Посмотрев на деньги, хозяйка смерила Томаса взглядом в полумраке прихожей, и он понял, что ее очень интересуют чужие секреты.

– Ничего не имеете против того, чтобы воспользоваться этим аппаратом?

– Чудесно.

Хозяйка засекла время по часам. Отвернувшись, Томас набрал номер. К тому времени как Куми ответила, хозяйка уже скрылась на кухне.

Голос жены прозвучал устало, но, похоже, она была рада его звонку.

– Операция завтра, – сообщила Куми.

– Завтра?!

– Врачи не хотят ждать. Мало ли что. Прошло уже несколько дней с тех пор, как готовы результаты биопсии…

– Извини, что не позвонил раньше.

– Все в порядке, Том. Честное слово. Но операция действительно состоится завтра. Сегодня вечером мне нельзя есть. Я должна буду встать в пять утра, так что сейчас ложусь спать…

– Хочешь, я прилечу? – не дал ей договорить Томас. – Я могу. Прямо сейчас отправлюсь в аэропорт.

– Когда ты сюда доберешься, я буду без сознания, – сказала Куми, и ему показалось, он увидел ее улыбку. – Нет, Том. Пока что не надо. Продиктуй мне свой телефон в Англии, и я передам его Таше Коллинз в нашем консульстве. Как только все закончится, с тобой обязательно свяжутся. Наверное, ты все узнаешь раньше меня.

– Это еще как?

– Я буду спать.

– Верно.

– И еще, Том…

– Да?

– Если новости будут плохими, если опухоль не удастся удалить, если она окажется больше, чем предполагалось, или если она уже начала разрастаться…

– Да? – поспешно произнес Том, не позволяя ей говорить дальше.

– Тогда мне хотелось бы, чтобы ты приехал. Пожалуйста.

– Хорошо.

Томас предупредил хозяйку, что дал Куми номер телефона, а когда та начала было негодовать, объяснил, почему так поступил.

Женщина молча уставилась на него, затем кивнула.

– Я дам вам радиотелефон. Будете держать его у себя в комнате, чтобы вам никто не мешал.

– Хорошо, спасибо.

– Не желаете перекусить? Могу приготовить вам сэндвич.

– Это было бы просто здорово, – ответил Томас, признательный не столько за предложение самой еды, сколько за заботу.

– С ветчиной и огурцом подойдет?

– Великолепно. Благодарю вас, миссис…

– Хьюз.

– Благодарю вас, миссис Хьюз.

– Я его сейчас сделаю. А вы пока можете позвонить тому полицейскому.

Поблагодарив ее еще раз, Томас вздохнул и, с трудом разобрав в полумраке прихожей почерк хозяйки, набрал номер полицейского участка.

– Мистер Найт, здравствуйте, – сказал Робсон. – Я надеялся услышать ваш голос. Я тут проверил ваших разбойников. Точнее, их отпечатки пальцев.

– И что?

– Ничего, хотя это очень странно. Вы сказали, им было лет по тридцать, а то и больше, так?

– Верно.

– Так вот, если нашим мелким злодеям удалось за такое большое время не попасть в общенациональную дактилоскопическую картотеку, это означает одно из двух. Или речь идет о добропорядочных гражданах, которые встали на путь преступления, поскольку вы им чем-то не приглянулись…

– Или?

– Или эти люди очень умело избегают неприятностей, что позволяет предположить как раз обратное.

– То есть?..

– Это очень серьезные люди, которые знают, что делают. Если им заплатили за то, чтобы они выследили вас и напали, не исключено, что они попытаются сделать это снова. Понимаете, мистер Найт, не знаю, как там у вас, но здесь мы привыкли к тому, что преступники по большей части люди мелкого пошиба, довольно примитивные. Гении преступного мира – это что-то из области фантастики.

– Почему мне кажется, что далее последует замечание «однако»?

– Я ведь сказал «по большей части». Изредка встречаются те, кто обладает и умом, и целеустремленностью. Если их работа заключается в том, чтобы угрожать, запугивать, даже убивать, то они должны поддерживать свою репутацию.

– Вы считаете, это были наемные убийцы?

– Психология учит, что обыкновенные люди их возраста и воспитания не гоняются за незнакомым человеком по древним памятникам. Еще я думаю, что раз они на протяжении стольких лет своей неблаговидной деятельности ни разу нигде не оставили свои пальчики, то это говорит об определенном преступном профессионализме. Такие спецы не любят оставлять незавершенными порученные им дела. Подобные недоработки выставляют их в дурном свете в глазах будущих заказчиков.

– Вы хотите сказать, что мне следует быть осторожным? – спросил Томас.

– Мистер Найт, вам в настоящее время очень нужно находиться в Кенильуорте?

– Нет, не очень. А что?

– На вашем месте я всерьез подумал бы о том, чтобы стряхнуть пыль нашего скромного поселения со своих ног и отправиться куда-нибудь в другое место.

– Вы полагаете, мне следует покинуть город?

– «Расстанемся; прощайте, доброй ночи», [29]29
  Шекспир У.Макбет. Перевод А. Кронеберга.


[Закрыть]– с гордостью процитировал полицейский. – Это Шекспир, он самый.

Глава 43

Всю ночь и начало следующего утра Томас просидел, рассеянно перечитывая сонеты Шекспира и ожидая телефонного звонка. Время от времени он отрывался от книги и устремлял взор в пустоту, в мыслях бессознательно обращаясь к молитве. Когда несколько недель назад в дверь его дома на Сикамор-стрит постучал представитель свидетелей Иеговы, в ответ на вопрос о вероисповедании Найт охарактеризовал себя как католика, граничащего с агностиком, что поставило серьезного молодого негра в тупик, заставив поскорее ретироваться.

Сейчас Томас вспомнил этот случай, гадая, злится ли он на Бога, как это бывает с теми, кто столкнулся с большой трагедией, и в конце концов пришел к выводу, что нет. Пожалуй, с того самого момента, как Куми объявила о своей страшной болезни, его мысли впервые обратились к Богу. Почему?.. Вера Найта недостаточно крепка или его версия Господа просто не вмешивается в естественный порядок вещей?

Томас вспомнил слова из песни «ХТС», которые в конце восьмидесятых вызвали немалый переполох, когда были переданы по университетскому радио. Бог сотворил алмазы, болезни и нас, а может быть, это мы придумали Его. Песня называлась «Милый Боже». Томас не вспоминал ее уже много лет. Она была с того альбома, который буквально источал дух английской глубинки. В каждой композиции, записанной на нем, говорилось о маленьких городах и раскинувшихся вокруг пасторальных ландшафтах.

Звонок раздался в двенадцать минут четвертого утра. Схватив трубку, Найт услышал незнакомый женский голос, говоривший с американским акцентом:

– Алло, это Томас?

– Совершенно верно.

– Это Таша Коллинз? – произнесла женщина. Это было утверждение, но она повышала тон в конце каждого предложения, поэтому они звучали как вопросы. – Знакомая Куми из консульства?

– Точно. Да. Как она?

– У нее все хорошо. Она отдыхает. Операция прошла нормально? Опухоль удалили. Я разговаривала с хирургом. Он сказал, что злокачественное образование было небольшим, второй степени. Врач считает, что полностью его удалил. – Казалось, она читает по бумажке. – Соседние ткани нормальные, следов распространения нет? Для полной уверенности взяли образцы лимфы, но все выглядит хорошо. Опухоль была замечена на ранней стадии.

– С Куми все в порядке?

– Пока что да. Как я уже сказала, она отдыхает. Ее выпишут из больницы через несколько часов? Она будет дома вечером по нашему времени.

– Спасибо, – поблагодарил ее Томас.

Проспав два часа, Найт оставил записку миссис Хьюз, собрал вещи и заказал такси до железнодорожной станции. Он стоял на перроне в ожидании первого поезда на Лондон, ощущая утреннюю прохладу и, кажется, впервые за несколько недель вдыхая полной грудью свежий воздух. Надо будет позвонить Куми из Лондона. Пока что… все было если не хорошо, то, по крайней мере, лучше, чем прежде, и эта разница имела огромное значение.

Приехав в Лондон, Томас позвонил в Вестминстерское аббатство и оставил сообщение для Хейзелхерста, который, как его заверили, должен был появиться в самое ближайшее время. Он отправился к аббатству на метро. Вагон был заполнен безмолвными пассажирами, которые ехали на работу, уставившись в газеты или на экраны наладонников, но всю дорогу у него с лица не сходила улыбка.

Войдя в аббатство, Томас справился у привратника и быстро разыскал Хейзелхерста на огороженной дорожке за южным крылом.

– Добрый день, мистер Найт, – радостно приветствовал его служитель, походка которого вдруг стала подпрыгивающей. – У меня есть для вас кое-какие известия.

Пожав ему руку, Томас пошел рядом, и маленький человечек педантично доложил ему о своих находках:

– Могила в Уголке поэтов действительно принадлежит Шарлю де Сен-Дени, маркизу Сент-Эвремону. Его отправил в изгнание Людовик Четырнадцатый за какой-то политический проступок. Впоследствии вопрос был улажен, его отношения с французской короной восстановились, но он больше так и не вернулся во Францию. Сент-Эвремон жил в Лондоне. Этот поэт, эссеист и драматург был известен своими эпикурейскими обычаями и изысканным обществом, которое у него собиралось. Он оказался признанным мастером острот, в своем роде Ноэл Коуард [30]30
  Ноэл Пирс Коуард (1899–1973) – английский драматург, композитор, режиссер, актер, певец, славился своим остроумием.


[Закрыть]семнадцатого века, и праздновал торжество плоти при каждом удобном случае. Этой религии маркиз посвятил всю свою долгую жизнь. Сент-Эвремон написал пьесу в английском стиле под названием «Сэр будущий политик», переписывался со многими влиятельными дамами – писательницами, светскими львицами. У него была по крайней мере одна продолжительная связь с женщиной, значительно уступавшей ему в возрасте. Он поддерживал очень хорошие отношения с английскими королями, в первую очередь с Карлом Вторым, дожил до девяноста с лишним лет, что для той эпохи являлось чем-то из ряда вон выходящим, и был похоронен в южном трансепте.

– Ну а шампанское?

– А вот здесь начинается самое любопытное, – сказал служитель. – Знаете ли вы, что первоначально шампанское не было игристым? Нет? Я тоже этого не знал. Так или иначе, этот Сент-Эвремон был из провинции Шампань, хотя в те дни тамошнее вино совсем не ценилось. Распространены были более крепкие и сладкие сорта. В общем, именно Сент-Эвремон впервые познакомил Англию с шампанским. Тут есть кое-какие разногласия, но именно он, по сути дела, создал то игристое вино, какое мы знаем сегодня.

– Как маркиз это сделал?

– Привез вино в Лондон, – сказал Хейзелхерст. – Здесь все начинает пениться.

Томас рассмеялся.

– Если честно, науку я так до конца и не понял, – продолжал служитель. – Но похоже, за время, которое требовалось на перевозку вина в Англию, происходило вторичное брожение и вырабатывался углекислый газ. Если пробка была заткнута туго, обмотана бечевкой или проволокой, то газ растворялся в вине, и оно становилось игристым. В модных английских салонах, завсегдатаем которых был Сент-Эвремон, бурлящее вино произвело фурор. Метод его приготовления был перенесен обратно во Францию, где стал основой производства шампанского.

– Так, значит, это англичане изобрели шампанское? – улыбнулся Томас.

– Отрадно, правда? – согласился Хейзелхерст. – Наверное, это преувеличение, быть может, даже искажение фактов, но все равно хорошо. Теперь пришла пора вам ответить на один мой вопрос.

Томас это предвидел, но ничего не имел против и заявил:

– Спрашивайте.

– Какое вам до этого дело? Почему вас интересует этот давно умерший французский вельможа, но вы о нем ничего не знаете? Итак?.. – Не договорив, служитель насмешливо поднял брови – типично галльское выражение лица.

Томас рассказал ему об утерянной пьесе Шекспира, о странном увлечении Даниэллы Блэкстоун никому не известной маркой шампанского и о том, как Дэвид Эсколм собирался встретиться с ним, Найтом, в Уголке поэтов. К его удивлению, возбуждение Хейзелхерста увяло.

– Отталкиваться особенно не от чего, да? – заметил служитель. – Я хочу сказать, возможно, все это никак не связано между собой и вы идете по ложному следу.

– Понимаю, – вынужден был признать Томас. – Но вы только задумайтесь. Человек образованный, писатель, если хотите, воплощение англо-французского согласия, который сам пишет пьесы в английском стиле. Этот человек знаком с английской драматургией и живет в Лондоне всего через несколько десятилетий после того, как, согласно документальным данным, был выставлен на продажу экземпляр «Плодотворных усилий любви». Нет ничего невозможного в том, что Сент-Эвремон приобрел английскую пьесу о французском королевском дворе, которая, если судить по «Бесплодным усилиям любви», блистает остроумием, является торжеством любви и наслаждения над затворничеством. Если мои представления об утерянной пьесе хотя бы отчасти соответствуют истине, она должна была прийтись по вкусу французскому жизнелюбу, светскому льву и писателю. Вы сказали, бурлящая?

– Я имел в виду шампанское.

– Что ж, пожалуй, это слово как нельзя лучше описывает то, какой я представляю себе пьесу «Плодотворные усилия любви». Бурлящая. Как раз в духе Сент-Эвремона.

– Итак, если предположить, что у него действительно имелся экземпляр пьесы, что с ним произошло? – спросил служитель. – Был составлен полный каталог библиотеки Сент-Эвремона, и сам он довольно хорошо известен в определенных кругах. Если пьеса по-прежнему была у него в тысяча семьсот третьем году, когда маркиз умер, о ней обязательно стало бы известно.

– Быть может, он ее кому-то отдал.

– Если нет никаких документальных свидетельств существования этой пьесы после того списка из книжного магазина за тысяча шестьсот третий год, несомненно, она уже тогда должна была считаться ценной реликвией, по меньшей мере чем-то любопытным, – задумчиво произнес Хейзелхерст. – Такой человек, как Сент-Эвремон, образованный и со вкусом, вряд ли мог просто так с ней расстаться.

– Вы говорили, он поддерживал обширную переписку со светскими дамами, и у него даже была любовница, – напомнил Томас. – Быть может, он отдал пьесу кому-то из них.

– Это были весьма видные люди, – возразил Хейзелхерст. – Их библиотеки наверняка изучены и описаны. Так, дайте-ка посмотреть, к кому я могу обратиться. У меня есть одна знакомая в Сорбонне, которая, возможно, подскажет, кто лучше разбирается в этом вопросе.

Выйдя из аббатства, Томас присел в тихом уголке, где можно было не обращать внимание на туристов. Он был так рад успешному исходу операции Куми, что чудовищность самого заболевания побледнела на несколько часов. Сейчас, здесь, где все говорило о бренности человеческого бытия, леденящий страх начал постепенно возвращаться. В конце концов, операция была только началом.

Быть может, ему следовало отправиться к Куми, что бы ни говорили она сама и Дебора, бросить это бессмысленное расследование и вернуться к действительно важному. Но Куми привыкла обходиться одна. Если бы все было плохо, он поспешил бы к ней. А так, пожалуй, Дебора была права. Его бывшая жена находится в своем привычном состоянии преодоления чрезвычайных ситуаций. Если он сейчас к ней приедет, то будет только мешать, особенно начав хандрить. Томас пришел к выводу, что Куми сильнее его. Так было всегда. Не надо ей мешать. Он приедет потом.

Обводя взглядом огромное пространство аббатства и величественные каменные арки сводов, Найт снова и снова беззвучно шептал слово «рак», словно стараясь заглушить содержащийся в нем ужас. У него ничего не получилось, но он еще посидел, совершенно неподвижно, ни о чем не думая, стараясь выбросить из сознания то, что могло произойти дальше. Затем Томас зажег свечку в углу, где какой-то служитель отчитывал туриста, снимавшего на видеокамеру без разрешения.

Глава 44

Томас провел целый час в многолюдном, но тихом зале Британской библиотеки. В главном помещении были выставлены бесценные литературные реликвии, в том числе рукопись «Беовульфа» и страницы перевода Шеймуса Хини с его собственноручной корректурой. [31]31
  «Беовульф» – англосаксонская эпическая поэма VIII века; один из самых известных ее переводов на современный английский язык выполнен в 1999 году ирландским поэтом и переводчиком Шеймусом Хини.


[Закрыть]Томас считал эту работу одной из лучших. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы оторваться от витрины и спуститься в самое чрево здания библиотеки. Почти час ушел у него на то, чтобы получить читательский билет и разобраться с системой заказа книг в зале, потому что он не имел права брать их с собой. В огромном собрании насчитывалось немало редких и древних томов. Их хранением занимался персонал библиотеки. Когда все то, что заказал Томас, было приготовлено, у него на столе в читальном зале зажглась лампочка и он отправился забирать книги. Никто не промолвил ни слова, и все происходящее казалось каким-то таинственным ритуалом для посвященных.

В отличие от драгоценных реликвий, которые бережно перелистывала женщина в белых перчатках, устроившаяся за соседним столом, набор Томаса был более приземленным: географический атлас и пара книг по истории Европы. Найт сотню раз читал в тексте «Бесплодных усилий любви» ремарку «король Наварры», но в примечаниях не было ни слова о том, где находилась эта страна, и он больше не встречал упоминаний о ней. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы разобраться в этом.

Возвратив книги, Томас вышел из библиотеки и выписался из гостиницы. Доехав на подземке до вокзала Ватерлоо, он позвонил в аббатство и снова попросил Рона Хейзелхерста, чтобы поделиться с ним своим открытием. У служителя также были свежие новости, и оба этих открытия во многом переплетались.

– Моя знакомая в Сорбонне говорит, что у Сент-Эвремона была привычка дарить книги своим друзьям, – сказал Хейзелхерст. – Ей не известно ни о каких упоминаниях о «Плодотворных усилиях любви» в его переписке, зато там говорится о том, что несколько ценных книг было отправлено в дар королю Франции в знак примирения. В письме одной вдовствующей графине Сент-Эвремон сообщает, что одна из книг английская, но в ней описывается – так, подождите, я процитирую дословно: «королевский двор получателя дара». Моя знакомая считает, что речь идет о короле Франции. Известно, что в «Бесплодных усилиях любви» французского короля нет, если не считать того, что он умирает где-то далеко в конце пьесы, а в «Плодотворных усилиях любви» такого персонажа, скорее всего, вообще не может быть, поскольку принцесса должна стать королевой…

– Вот я как раз и звоню вам, чтобы рассказать об этом, – не дал ему договорить Томас. – Королевство Наварра находилось в Пиренеях, приблизительно там, где сейчас расположена Страна Басков, на территории современных Франции и Испании, с центром в Памплоне. Южная часть была поглощена Кастилией и в тысяча пятьсот тринадцатом году вошла в состав Испании, северная присоединилась к Франции в тысяча пятьсот восемьдесят девятом, после восшествия на престол Генриха Наваррского. Когда Шекспир писал свои пьесы об усилиях любви, два эти государства фактически объединились, что официально было оформлено в тысяча шестьсот двадцатом году. Последней королевой Наварры – этот титул сохранялся до конца восемнадцатого столетия – была Мария Антуанетта!

– Вот как! – удивился Хейзелхерст. – Пьеса с описанием этого союза должна была стать прекрасным подарком от вельможи-изгнанника своему венценосному сюзерену, вы не находите?

– Я подумал то же самое.

– Куда все это теперь вас ведет?

Томас бросил взгляд на обтекаемый поезд, который должен был отвезти его на юг, под Ла-Маншем, и сказал:

– Во Францию.

Перед тем как сесть в поезд, Найт с телефона-автомата позвонил в Токио, Куми домой. Ее голос звучал сонно, но победоносно. Она повторила все то, что уже рассказала об операции Таша Коллинз, но Томас ее не перебивал.

– Что дальше? – спросил он, когда Куми закончила.

– В ближайшие несколько дней будут сделаны новые анализы, после чего начнутся сеансы облучения, – сказала она. – Тогда я полтора месяца никуда не смогу выбраться.

– Я могу приехать к тебе, – предложил Томас.

– Честно говоря, я подумала о том, чтобы самой прилететь к тебе. В Англию. Всего на пару дней. Мне хотелось бы встретиться с тобой. Будет здорово, если это окажется какое-то новое место, красивое, но незнакомое.

Томас рассказал ей о своих планах.

– Сколько времени ты намереваешься пробыть во Франции? – спросила Куми.

– Не больше двух дней, – ответил он и рассказал ей о том, чем занимается, о тех вопросах, на которые хочет получить ответы, о следе, по которому пытается идти.

– Хорошо, – произнесла Куми. – Я посмотрю расписание авиарейсов.

– Я могу встретить тебя в Лондоне.

– Знаешь, в настоящий момент Стратфорд больше соответствует моей жизненной энергии. Позвони мне через два дня, хорошо?

– Конечно.

– Да, Том, и еще одно, – сказала Куми. – Не беспокойся. Мы обязательно прорвемся.