Текст книги "Прожорливое время"

Автор книги: Эндрю Джеймс Хартли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Глава 59

Она его не видела. Томас был в этом уверен, но больше ничего не мог сказать. Быстро пройдя по палубе, он юркнул в первую попавшуюся дверь.

– Прошу прощения, сэр, но это закрытый клуб. Пропуск у вас с собой?

Какое-то мгновение Найт не обращал внимания на служительницу, наблюдая в иллюминатор, как Джулия прошла мимо, даже не взглянув в его сторону.

– Наверное, я забыл его в машине, – сказал он.

– Боюсь, без пропуска вам здесь оставаться нельзя, – заявила англичанка лет тридцати с жесткими, воинственными глазами.

На ней был кричащий форменный костюм. Обилие косметики придавало ей сходство с манекеном в витрине, а в черных волосах сверкали золотистые пряди.

– Хорошо, – согласился Томас. – Вы можете подождать одну секунду? Кажется, меня укачало.

Служительница взглянула на Томаса с таким омерзением, словно его уже вырвало ей на туфли, и предложила:

– Быть может, вам лучше пойти в туалет.

– Быть может, вам лучше не трогать меня минутку.

Он тянул время, но его выводило из себя то, как обращалась с ним эта особа.

«В конце концов, она ведь не знает, что на самом деле меня не укачало», – мелькнула у него мысль.

– Прошу прощения, сэр, – решительно произнесла служительница, и теперь ее вежливость ощетинилась острыми иглами. – Но если пропуска у вас нет…

– …путь в Валгаллу мне закрыт, – закончил за нее Томас. – Я все понял. Ухожу. Через секунду. Просто я должен убедиться в том, что смогу идти без того… – Он схватился за живот.

– Даю вам одну минуту, – сказала служительница, пятясь назад с гримасой отвращения. – Но швабры у меня здесь нет. Если собираетесь блевануть, лучше выйдите за дверь.

– Вы просто образец великодушия и сострадания, – заметил Томас, разворачиваясь к двери.

Выглянув в иллюминатор, он убедился в том, что Джулии Макбрайд поблизости не видно.

Теперь у него возник новый вопрос. Могли ли шаги, которые он слышал в подвале, крадущаяся походка, перемежавшаяся с уверенной позвякивающей поступью Грешэма, принадлежать женщине?

Глава 60

Больше Томас Джулию не видел ни на палубе, ни в ресторане, ни в пункте обмена валюты, ни в очередях, которые начали выстраиваться на автомобильной палубе за двадцать минут до прихода в порт. Не появилась она ни на железнодорожном вокзале, ни у стойки агентства проката машин. Джулия Макбрайд исчезла.

Томас не знал, что заявил бы ей, если бы она его увидела, и что скажет при следующей встрече. Быть может, это было случайное совпадение, но он почему-то так не считал, и все возможные объяснения, пришедшие ему на ум, вселяли тревогу, каждое по-своему.

Найт с ужасом думал о том, что ему придется снова зависеть от автобусов и поездов. Возможно, Англия страна небольшая, но она густо населена, и задача добраться из пункта «А» в пункт «Б» может оказаться чрезвычайно сложной, если оба они не являются крупными городами. Поэтому Томас снова взял напрокат машину и осознал то, как все будет необычно, только тогда, когда открыл водительскую дверь и обнаружил, что это место пассажира.

«Ездить по левой стороне, – подумал он. – Насколько это будет трудно?»

Дело оказалось весьма непростым. Найт ездил на велосипеде в Японии, где также левостороннее движение, однако там экзамен по вождению славится своей необычайно сложной письменной частью, что весьма действенно отсекает всех иностранцев. Многие полагают, будто это делается сознательно. Томасу пришлось быть особенно внимательным на всех перекрестках, и вдвойне на тех многочисленных, с круговым движением, где все остальные водители, похоже, прекрасно представляли себе, куда ехать, и перестраивались из ряда в ряд, помигав указателями поворота. Томас же катался по два-три круга, прежде чем сворачивал туда, куда нужно, двигаясь к съезду поперек транспортного потока под недовольные сигналы других машин.

Машина, которую он взял напрокат, была маленькая, но полосы движения все равно казались Найту слишком узкими. Ему приходилось постоянно следить за тем, чтобы успеть увернуться от грузовиков и междугородных автобусов, с ревом проносящихся мимо всего в каких-нибудь нескольких дюймах. После двадцати минут за рулем Томас устал от постоянного напряжения и перестроился в крайний левый ряд, пытаясь избежать хотя бы самого худшего. Все же он постоянно оказывался на пути тех, кто хотел свернуть с шоссе, поэтому вписался в средний ряд и, стараясь не обращать внимание на происходящее вокруг, надавил на педаль газа.

Свернув с шоссе М-25, Томас направился на север по М-40. Под Оксфордом он увидел дорожный знак с неопределенным словом «Услуги» и остановился, чтобы перекусить, воспользоваться туалетом и позвонить.

– Констебль Робсон слушает.

– Это Томас Найт. Я говорил с вами после того, как на меня напали в развалинах замка.

– Ах да, – ответил полицейский. – Осада замка Кенильуорт. Разве я мог вас забыть!..

– Я уже рассказал вам кое-что о том, чем занимался здесь, – продолжал Томас. – Теперь мне хотелось бы сообщить кое-что еще.

– Хорошо, – сказал Робсон. – Надеюсь, ваш рассказ не будет слишком долгим, потому что я тут как раз собирался перекусить…

– Закажите пиццу, – предложил Томас.

Он рассказал Робсону о своем посещении подвалов «Демье» и о том, что там произошло, затем назвал контактный телефон Полински в Чикаго и предложил констеблю обратиться в Интерпол или куда-то еще, чтобы связаться с французской полицией.

– Хорошо, – бесстрастным тоном ответил Робсон. – Послушайте, мистер Найт, этот ваш рассказ, он очень странный…

– Почему бы вам не заказать пиццу? Я свяжусь с вами попозже, а вы тем временем сами кое-куда позвоните.

– Неплохо придумано, – согласился Робсон.

Оба понимали, что он должен проверить рассказ Томаса и убедиться в том, что ему не приходится иметь дело с законченным сумасшедшим.

Томас купил яблоко и головку белого чеддера. Как он уже успел убедиться, англичане знают толк в сыре, о чем Найт и сказал кассирше.

– Это место недалеко отсюда, – ответила та.

– Какое именно?

– Чеддер-Гордж. Где делают этот сыр.

– Вот как, – пробормотал Томас.

Ему никогда не приходило в голову, что этот сорт сыра получил название по месту, где его делают.

– Хороший он там, да?

– Наверное, – пожала плечами девушка. – Сама я сыр не ем. У меня от него газы.

Томас перезвонил Робсону через полчаса. Голос полицейского оставался тем же самым, но в том, как его слушали, Найт ощутил новый уровень серьезности. Робсон, конечно же, поинтересовался событиями в Эперне. Взамен за свои известия Томас попросил только одно: дать ему домашний адрес Эльсбет Черч, бессменного соавтора Даниэллы Блэкстоун.

Когда листок с адресом был у него в кармане, Найт дал Робсону слово встретиться с ним, когда вернется в Кенильуорт. Затем он купил новую дорожную карту и вернулся к машине.

Эльсбет Черч жила к югу от Стратфорда, неподалеку от шоссе М-4, между Ньюбери и Хангерфордом. Эта местность в настоящий момент входила в графство Оксфордшир, но называлась Беркширским Даунсом. Дом Эльсбет Черч, зажиточный, но без показной роскоши, стоял на окраине деревни под названием Хэмстед-Маршалл. Это был сельский коттедж, какой можно встретить только в Англии, каменный, с ползущим по стенам плющом, с шиферной крышей и садиком с дикорастущими, но очень живописными цветами. Окна были маленькие, в свинцовых переплетах. За постройкой начиналась лужайка, спускавшаяся к ручью, на берегу которого рос огромный кедр, облюбованный дикими голубями. Дом с открытки или с коробки шоколада.

Робсон сказал, что Черч развелась со своим извергом-мужем, как только стала финансово независимой. Детей у нее не было. В отличие от Даниэллы со своим управляющим, она жила одна.

Когда Томас позвонил в дверь, ему никто не ответил. Подождав, он попробовал еще раз, но с тем же результатом. До соседнего дома, расположенного ближе к дороге, было ярдов двести. Оглянувшись, Найт увидел, как в окне второго этажа дернулась тюлевая занавеска. Кто-то за ним наблюдал. Он подумал было о том, чтобы сходить туда, но затем рассудил, что обитатели этих мест вряд ли охотно рассказывают незнакомцам о своих соседях. Вернувшись в деревню, Томас выехал назад на шоссе и, проехав на север, нашел паб под названием «Зеленый человек».

Небо затянуло тучами, и быстро похолодало. Кутаясь в легкую куртку, Найт вошел внутрь, устроился у стойки и заказал пинту лучшего пива.

В отличие от Стратфорда и Кенильуорта, здесь американцы были в диковинку. Томас быстро оказался втянут в шутливый спор с барменом относительно сравнительных достоинств крикета и бейсбола и того, что за океаном испоганили слово «футбол».

– Я хочу сказать, вы ведь даже не играете ногами, правда? – искренне развеселившись, говорил бармен. – Так при чем тут футбол? [38]38
  Английское слово «foot» означает «нога».


[Закрыть]А эти постоянные остановки и старты, чтобы выкатывать ваших чудовищ весом по полтонны каждое на поле! Я хочу сказать, признайтесь, ваши ребята не продержатся и пяти минут в регби или в настоящем футболе, если уж об этом зашла речь, когда им нельзя будет каждые тридцать секунд выходить за бровку и присаживаться, попивая прохладительные напитки. В перерыв они дышат кислородом. Зачем?! Раз в воздухе кислорода недостаточно, тут что-то не так, ведь правда?..

И так далее, и в том же духе. Томас терпел, улыбался, пожимал плечами, время от времени отвечал неизбежными напоминаниями о нулевых ничьих в футболе, о непостижимых правилах крикета и о провале английской сборной, не сумевшей попасть на чемпионат Европы, что как раз оставалось главной темой спортивных разделов всех газет. Все выглядело достаточно добродушно, скорее как повод помериться остроумием, чем действительно принципиальные разногласия. Бармен, поджарый мужчина средних лет, имел привычку отворачиваться от собеседника и не улыбаться своим собственным шуткам. В конце концов разговор перешел на другие темы: как живется в этих краях и почему бармен втайне мечтает когда-нибудь перебраться во Флориду. По его словам, здесь ловить было нечего. Вся молодежь удирает в город. Фермы умирают. Даже туристы сюда не заглядывают.

Все это аккуратно подвело к расспросам о том, чем здесь занимается Томас, на что последовала чуть подправленная версия легенды о статье для журнала, которую Найт уже излагал управляющему Даниэллы Блэкстоун.

– Я договорился о встрече с Эльсбет Черч, но, похоже, произошла какая-то нестыковка, потому что дома ее не оказалось.

– Наверное, перепутала день, – предположил бармен. – В последнее время она стала забывчивой.

– Вот как? А я полагал, в писательском дуэте именно ей принадлежал мозг.

– Так многие считают, – признался бармен. – Но если хотите знать, Эльсбет Черч всегда была с причудами, и с годами стало только хуже. Конечно, выдумывает она свои книги неплохо, но сколько бы денег у нее ни было, все равно женщина не смогла наладить свою жизнь. Впрочем, ей все равно. Который сейчас час? – Он взглянул на часы. – В это время она должна быть в старом доме, если находится в городе и не идет дождь. Должна там быть.

– Где?

– В особняке Хэмстед-Маршалл-Парк.

– Вы можете объяснить, как туда добраться?

– Поскольку я прожил здесь всю свою жизнь, наверное, уж как-нибудь растолкую, – с сухой, словно песок, улыбкой ответил бармен, затем пожал плечами, закатил глаза и загадочно добавил: – А вот найдете вы дом или нет, это уже ваша забота, приятель.

Глава 61

Томас недоуменно покрутил в руках салфетку, на которой бармен записал адрес. Он ничего не понимал, приехал туда, где должен был находиться особняк, но ничего здесь не увидел. Дорога проходила через открытые поля с растущими кое-где деревьями. Найт встретил церковь, несколько ферм, но ничего такого, что заслуживало бы громкий титул «особняк Хэмстед-Маршалл-Парк». Дождь еще не хлестал, но должен был вот-вот начаться, и быстро смеркалось. Томас чувствовал, что если не найдет дом в самое ближайшее время, то не разыщет его вообще.

Дважды проехав по указанному отрезку дороги, он остановился и вышел из машины. Похолодало, задул пронизывающий ветер. Найт пришел к выводу, что ищет нечто похожее на дом Блэкстоун, величественный особняк на просторном участке земли. Здесь не было ничего подобного.

Томас оставил машину у церкви, небольшого каменного строения с квадратной башней, вероятно возведенного в Средневековье, но с тех пор неоднократно переделанного. Он прошел через двор, надеясь встретить здесь кого-нибудь, кто направит его в нужную сторону. Там никого не было.

Найт обошел древнее кладбище с покосившимися, источенными непогодой надгробиями и всмотрелся в раскинувшееся за ним поле, ища что-нибудь похожее на особняк, но тут его внимание привлекло нечто странное. Прямо посреди неровного поля, заросшего пучками травы, стояли два высоких кирпичных столба с выложенными внутри нишами, увенчанных каменными вагами. Сорняки пустили корни в кладке и спутанными зарослями торчали из урн наверху. Больше всего на свете эти столбы напоминали опоры ворот, которых не было, как и стен, и вообще ничего внутри.

Томас направился к столбам.

На земле лежал желтый цветок. Сперва Томас подумал было, что тот здесь растет, однако стебель был сломан, как будто цветок бросили. В нескольких шагах валялся другой. Найт сам не мог сказать, почему эти цветы его встревожили.

Он осторожно двинулся по неровной земле, чувствуя, как первые капли дождя, упавшие с серого неба, стекают по его щекам. Приблизившись к столбам, Томас еще больше убедился в том, что здесь когда-то были ворота, однако на этом открытом пустыре они казались совершенно чуждыми, словно монолиты древнего каменного круга, выросшие из самой земли. Он огляделся. Дождь усилился, все вокруг выглядело угрюмым и пустынным. Найт вошел в ворота – если только было куда входить – и снова огляделся вокруг, словно ожидая увидеть внезапно возникшее перед ним здание, подобное призрачному сооружению из сказки или рассказа про привидения. Но ничего не появилось. Холодный дождь стал еще сильнее, и Томас начал подумывать о том, чтобы вернуться к машине. Он, конечно же, попал не туда, куда нужно. Тут снова были цветы, срезанные и беспорядочно разбросанные по земле или принесенные ветром, свежие, увядшие, полностью высохшие и превратившиеся в ничто, но выросли все они где-то не здесь.

От этого места веяло чем-то древним и первобытным. Найт поежился и увидел ее.

Она сидела на корточках на земле, ярдах в двухстах от него, неподвижная, отвернувшись в сторону. Женщина могла запросто сойти за полузакопанный валун, так как сидела совершенно неподвижно, но Томас удивился, как же много времени ему потребовалось, чтобы ее заметить. Это оказалась пожилая дама, хрупкая на вид, с длинными волосами, растрепанными ветром. Найт подошел ближе и разглядел темную куртку, застегнутую на все пуговицы. Повсюду вокруг были разбросаны цветы. Срезанные.

Глава 62

«Это кто, худые, дикие, иссохшие, как тень? Как не похожи на жильцов земли!» [39]39
  Перевод А. Кронеберга.


[Закрыть]– подумал Томас, внезапно почувствовав себя Макбетом, наткнувшимся на трех ведьм у пылающего костра.

Он сделал шаг. Затем еще один. Женщина знала о том, что он рядом. Томас готов был поставить на это свою жизнь. Ее тело насторожилось, напряглось, словно у кролика в открытом ноле.

– Мисс Черч? – окликнул ее Томас. – Меня зовут Томас Найт. Я хотел с вами поговорить…

Вдруг она обернулась, и он подумал: «Господи, это же Маргарет!»

Это была та самая женщина, которую он видел на противоположном берегу реки в Стратфорде. Именно она проклинала Рэндолла Дагенхарта с такой яростью, что напомнила Томасу Маргариту Анжуйскую из ранних исторических хроник Шекспира. Потрясенный, Томас застыл под дождем, разинув рот.

От ярости, которую Найт видел в этой женщине в прошлый раз, не осталось и следа. Лицо, хотя и отрешенное, было довольно сдержанным.

Когда женщина заговорила, ее голос прозвучал тихо, но отчетливо, несмотря на ветер и дождь.

– Что вам нужно?

– Я разбираюсь в обстоятельствах смерти Даниэллы Блэкстоун, – сказал Томас, запоздало осознав, как выплескивается непрошеная правда. – Точнее, одного своего друга, Дэвида Эсколма, который представлял ее интересы и был убит вскоре после ее гибели.

– Я ничего об этом не знаю, – чуть ли не мечтательно-равнодушным голосом произнесла дама, отвернулась и уставилась невидящим взором в дождь.

– Я просто хотел задать вам один-два вопроса, – заявил Найт, но женщина молчала и не шевелилась. – Мисс Черч, извините, если пришел не вовремя, но я приехал из Штатов и не могу долго задерживаться…

Она сидела совершенно неподвижно, словно монументальные столбы ворот, будто даже не замечала его присутствия.

– Даниэлла была вашей подругой, – решил подойти с другой стороны Томас. – Вы много лет работали вместе. Почему вы разошлись?

Женщина ничего не сказала и даже не посмотрела в его сторону.

– Это я обнаружил ее труп во дворе своего дома, – выпалил Найт, внезапно охваченный злостью. – Я не просил о том, чтобы меня втягивали во все это, не хотел ничего подобного.

– Она умерла быстро? – спросила Черч, по-прежнему не глядя на него.

– По-моему, да.

– Что ж, – пробормотала она. – Наверное, это хоть что-то.

Женщина резко поднялась на ноги, и Томас увидел, что она совсем не такая старая, как ему сначала показалось. Писательница медленно, но уверенно приблизилась к нему. Найт вспомнил ее ярость, обращенную на Дагенхарта, и был вынужден внутренне собраться, чтобы не шагнуть назад.

– Я ее не убивала, мистер Найт, хотя мы с Даниэллой спорили по многим вопросам, в первую очередь, разумеется, из-за денег, – сказала она. – Я не хотела ее смерти. Мы с ней ругались, но при этом у нас было много общего.

– Быть может, мы где-нибудь укроемся от дождя и немного побеседуем? Я мог бы отвезти вас в паб. Давайте поговорим, чего-нибудь выпьем.

– У меня велосипед.

– Его можно положить в багажник. Нам надо бы укрыться от дождя.

Она задумчиво посмотрела на него широко раскрытыми глазами, и Томасу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвести взгляда. Казалось, рядом с ним находится бык или лисица. Черные глаза женщины были наполнены непостижимым инстинктом, чувством настолько чуждым, что в нем почти не было ничего человеческого.

– Вы можете отвезти меня домой, – наконец сказала писательница.

Она прошла мимо Томаса, и он на какое-то мгновение остался стоять на этом глухом пустыре за воротами, один во власти стихии, окруженный срезанными цветами.

Глава 63

– Что это было за место? – поинтересовался Найт, как только они отъехали.

Ему нужно было проявлять крайнюю осторожность в расспросах, и он решил, что эта отправная точка окажется достаточно нейтральной. Томас ощущал присутствие Эльсбет Черч на соседнем сиденье, слишком близко. Она пахла сырой землей и промокшей под дождем одеждой.

– Здесь был большой загородный особняк. Он сгорел дотла в восемнадцатом столетии.

– Почему вам нравится тут находиться? – спросил Найт.

В ее голосе было что-то такое, что действовало ему на нервы, какая-то отрешенная задумчивость, из-за чего он звучал подобно старой грампластинке, сквозь треск и шипение времени. Казалось, на самом деле этой женщины здесь нет.

«Как Маргарет», – подумал Томас.

Мстительная французская королева, впервые появившаяся у Шекспира в первой части «Короля Генриха VI», все еще извергала проклятия три пьесы спустя, в «Ричарде III», во время событий, которые произошли уже намного позже смерти ее исторического прообраза. Она держалась лишь благодаря силе своей мстительности и злобы, подобно призраку из работ Сенеки.

– Я люблю тишину, – заявила Эльсбет Черч, она явно говорила неправду.

Томас был почти уверен в этом, но она больше ничего не собиралась добавить.

– Вы с Даниэллой ссорились из-за денег?

– У нее всегда лучше получалось общаться с людьми, – сказала писательница, по-прежнему задумчивая, но уже более приземленная, осязаемая. – Интервью, встречи с читателями, выступления по телевидению. В Штатах обожали Даниэллу с характерным британским акцентом и старинным родовым особняком. Я ничего не имела против, предпочитала оставаться в тени. Но груз рекламных поездок, необходимость вставать среди ночи, чтобы в прямом эфире давать интервью телеканал, вещающему в шести часовых поясах от нас, постоянные улыбки перед объективами – все это оказалось для Даниэллы чересчур. Точнее, она преисполнилась сознанием собственной значимости, уверовала в то, что делает львиную долю работы.

– Но в действительности книги писали вы! – воскликнул Томас.

Эльсбет Черч тихо рассмеялась, и Найт почувствовал, как у него на затылке волосы встают дыбом. Этот язвительный, звериный смешок вырвался из самых глубин ее горла.

– Да, но для того, чтобы книга стала бестселлером, мало просто ее написать, – продолжат она. – Особенно когда есть знаменитый автор. Даниэлла решила, что для успешных продаж публичный образ гораздо важнее, чем содержание книг. В чем-то она была права. Многие замечательные книги никому не приносят ни гроша, но стоит поместить на обложку фотографию какой-нибудь звезды, издать написанные безымянным «негром» мемуары бывшего телеведущего, спортсмена или политика, и можно грести миллионы.

Лицо Даниэллы, ее странные, необычные глаза при пересчете на фунты выливались в тысячу слов, а то и больше.

Томас уже успел забыть глаза Даниэллы Блэкстоун, один зеленый, другой неестественно фиолетовый. Даже в смерти они притягивали к себе внимание. Оставалось только гадать, как они выглядели, когда Даниэлла была жива.

– Но вы с ней не соглашались, – Найт поежился и стряхнул с себя это воспоминание.

– Наверное, тут дело пошло на принцип. Полагаю, в смысле рыночного успеха Даниэлла, вероятно, была права. Но я все равно считала, что книга – это в первую очередь то, что в ней есть, слова, составляющие фразы, а не то, как она продается.

– В итоге вы разошлись, и Даниэлла не смогла больше продать ни одной книги.

– В этом есть грустная ирония, вы не находите? Рынок ее обожал, но читатели любили также этого двуствольного автора: Блэкстоун и Черч. Издатели толпой устремились к Даниэлле, но, как только увидели, что она написала, разом отпрянули назад, бросили ее на произвол судьбы. «Чересчур рискованно», – сказали они. Печально, особенно если учесть, что Даниэлла рассчитывала на огромный аванс. Услышав о ее смерти, я сначала подумала, что она наложила на себя руки. Даниэлла так жаждала успеха.

Эльсбет Черч по-прежнему говорила отрешенно, напоминая сомнамбулу или человека, находящегося под действием гипноза, но теперь она уже не казалась Томасу такой странной и чуждой. Быть может, все объяснялось тем, что они находились в машине, а не в пустынном, гнетущем месте. Наверное, он просто начинал к ней привыкать.

– Даниэлла любила Шекспира? – спросил Найт.

Черч заколебалась, уставилась на мокрую от дождя дорогу впереди и ответила:

– Не особенно. А что?

– Я просто подумал… Понимаете, писательница, живущая совсем рядом со Стратфордом… – Томас недоговорил, но Черч ничего не сказала. – Вам когда-нибудь приходилось слышать о «Плодотворных усилиях любви»? – спросил он.

– Они утеряны, – ответила Черч.

– Что вы хотите сказать? – возбужденно встрепенулся Найт.

– Не «плодотворные», а «бесплодные». [40]40
  Непереводимая игра слов: английское слово «lost», которое в оригинальном названии пьесы имеет значение «тщетный, бесплодный», также можно перевести как «утерянный».


[Закрыть]

– Да, – пробормотал Томас. – Я ошибся.

– Вот мы и приехали, – сказала Черч, когда за пеленой дождя показались размытые очертания каменного коттеджа. – Домой я вас не приглашу.

Объяснять она ничего не стала, и Найт не смог придумать причины, позволяющей настаивать на своем.

– Может быть, как-нибудь в другой раз.

– Не исключено. Будьте добры, откройте отсек.

Томас недоуменно посмотрел на нее.

– Отсек, – повторила Черч, снова сверкнув черными глазами. – Мой велосипед.

– Да, – спохватился Найт. – Багажник. Конечно.

Он отыскал ручку и услышал, как поднялась крышка багажника. Томас хотел было выйти из машины, но Черч стиснула ему запястье свой сильной тонкой рукой. Он вздрогнул и остался на месте.

Она, не выпуская его руку, пристально посмотрела ему в лицо и сказала:

– Я очень самостоятельная женщина. Сама справлюсь.

– Не сомневаюсь в этом, – пробормотал Томас.

– Не мокните напрасно под дождем.

Она развернулась, чтобы выйти из машины, и ее мокрые растрепанные волосы скользнули по лицу Найта.

Он снова уловил терпкий, звериный аромат и опять подумал:

«Это кто, худые, дикие, иссохшие, как тень? Как не похожи на жильцов земли!»