Текст книги "Прожорливое время"

Автор книги: Эндрю Джеймс Хартли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Глава 51

Теперь стали слышны и голоса. Не капризные завывания туристов, но резкие, отрывистые крики. Казалось, они одновременно доносились из нескольких проходов, перекликаясь, как показалось Томасу, по-французски, хотя ему не удалось разобрать слова в налагающихся друг на друга отголосках, которые отражались от низких сводов. Преследователи производили впечатление слаженной, организованной команды.

«Они охотятся», – подумал Найт.

Это было прочесывание тоннелей, быстрое, умелое, настойчивое и безжалостное.

Не обращая внимания на нарастающую боль в плече и груди, Томас побежал. Ему было не привыкать лететь напролом подобно разъяренному бизону, однако даже на пике здоровья он не был спринтером, способным молниеносно одолеть стометровку. Физическая усталость давала о себе знать. Даже в прохладном воздухе подвалов Найт уже начинал обливаться потом и задыхаться. Оглянувшись, Томас увидел позади мигающий свет галогенного фонарика, проникший под своды, и заставил себя побежать еще быстрее. Он больше не слышал шагов того человека, которого преследовал, и другие, крадущиеся, но это теперь едва ли имело значение. Подвалы, конечно же, прочесывал не поисковый отряд, явившийся вызволять застрявших туристов.

Найт посветил фонариком по сторонам, ища какое-нибудь укрытие, но увидел одни только тоннели.

Голоса становились громче.

Томас свернул вправо, по-прежнему водя жалким лучом фонарика по стенам, и вдруг застыл на месте. То, что он принял за тоннель, на самом деле оказалось просторным залом, заполненным рядами деревянных бочонков. Стены были увешаны старинными железными инструментами. У него не было времени на раздумья. Он принял решение.

Найт нырнул между бочками, протиснулся к центру, присел на корточки и прислушался. Его сердце стучало так часто и сильно, что пулевое ранение пульсировало болью в такт с ним, а дыхание стало судорожным и жадным. Томас заставил себя дышать как можно глубже, прижимаясь лбом к обтянутому железными обручами дереву бочек, пытаясь услышать что-то сквозь панику крови, разливающейся по плечу.

Он по-прежнему слышал голоса преследователей. Казалось, они были повсюду. Их резкие возгласы доносились из темноты каждого тоннеля. Тут послышались шаги. Они были ближе и медленнее всех остальных.

Это был не американец в ботинках с пряжками. Там мог находиться другой преследователь, тот самый, который шел крадучись, однако Томас в этом сомневался. Этот человек двигался не спеша, осторожно, хотя легко шаркал ногами. Охотник чувствовал, что Найт где-то здесь.

Выключив фонарик, Томас затаился, стараясь не издать ни звука.

Незнакомец вошел в хранилище из того самого тоннеля, откуда сюда попал сам Томас, и остановился. Вспыхнул свет, контрастный белый луч метнулся по бочкам, затем послышался новый звук, металлический лязг, словно со стены сняли какой-то железный инструмент. Вероятно, это было что-то вроде кочерги, но она скребла по камню и звенела, словно меч.

Преследователь выслеживал Найта, бесшумно обходя хранилище по периметру. Томас не дышал. Его пальцы распластались на каменном полу, ища опору. Он слышал движения неизвестного, не его шаги, а шелест одежды. Тот был уже совсем близко.

Последовало мгновение полной тишины, после чего охотник совершенно неожиданно направился прочь.

Томас целую минуту не трогался с места, мысленно отсчитывая секунды и прислушиваясь. Наконец преследователь ушел.

Осторожно, пробуждая зараз только по одной мышце, Найт начал двигаться. Сначала он вытянул шею, которая оставалась согнутой, и почувствовал прикосновение прохладного воздуха к взмокшей от пота полоске лба, прижимавшейся к бочке. Затем Томас расслабил пальцы и, когда они удобно ухватились за землю, начал распрямлять локти, пока не напряглась спина. Теперь он уже мог видеть поверх бочек. Света не было. Никакого движения. Расслабив мышцы бедер, Найт начал подниматься на ноги. Ему казалось, что звуки погони немного утихли.

Он оглянулся вокруг, рискнул включить фонарик и попытался определить, откуда он пришел, в какую сторону ему идти в поисках выхода. Томас потерял ориентацию, вспомнил, какой тоннель привел его к бочкам, но уже не смог сказать, куда ему идти дальше.

Осторожно выбравшись из укромного места, Найт сделал пару бесшумных шагов и застыл. Здесь кто-то был. Этот человек вышел из бокового прохода. В одной руке он сжимал фонарик, в другой – что-то вроде кочерги.

«Значит, этот тип все-таки не ушел».

Томасу потребовалось какое-то мгновение, чтобы сообразить, что фонарик направлен не на него. Луч светит в противоположный конец прохода, туда же смотрел тот, кто его держал.

Найт мучительно медленно снял ботинки. Не отрывая взгляда от спины человека с фонариком, он сделан шаг назад, затем еще один. Третий и четвертый получились быстрее, легче. Наконец Томас завернул за угол и снова побежал, ощущая сквозь тонкие носки холодный камень, уверенный в том, что ему удалось уйти неслышно.

Он летел, радуясь своей скрытности, размышляя, не продолжить ли ему охоту на американца в костюме.

«Только после того, как ты будешь уверен в том, что перестали искать тебя самого», – подумал Найт.

Оттуда, где остались бочки, послышался кашель, затем голоса и громкие шаги.

Потом по подземелью разнеслись два безошибочных слова, подобных охотничьему кличу:

– Ses chaussures! [32]32
  Его ботинки! (фр.)


[Закрыть]

Преследователи обнаружили ботинки Томаса.

Глава 52

Пробежав еще ярдов двадцать, Найт свернул вправо, метнулся к следующему повороту, бросился за угол и напоролся на что-то твердое. Оно содрогнулось и разлетелось взрывом стекла и жидкости.

Томас с размаха растянулся среди разбившихся бутылок. Какое-то мгновение он лежат на полу, чувствуя, как горит раненое плечо и ноет колено, ударившееся о деревянный стеллаж, ощущая отдающий дрожжами запах пенящегося шампанского. Затем снова послышались голоса преследователей, и Найт понял, что они его настигают.

Он схватил выроненный фонарик, встряхнул его, но тот не подавал признаков жизни. Томас начал выбираться из-под упавшего стеллажа, еще одна бутылка упала и взорвалась. Найт перелез через обломки, но тут стены задрожали внезапными голубовато-белыми отсветами мощного фонаря, находившегося где-то впереди. Томас развернулся туда, откуда пришел, но там его уже ждал здоровенный мужчина в комбинезоне, с густыми усами и тяжелым топором в руках. Позади него в темноте что-то мелькнуло. Подоспели по крайней мере еще двое товарищей этого типа, и он и все вместе двинулись на Томаса.

Развернувшись в сторону источника света, Найт наклонил голову и ринулся в атаку. Там стояли минимум два человека, но впереди только один. Томас с силой налетел на него левым плечом, и мужчина отшатнулся назад, открывая за собой черную пустоту. Найт бросился туда, ощутил свист удара, прошедшего в каких-то дюймах от его головы, и уже успел подумать, что ему удалось проскочить. Сделав еще два широких шага, он свернул в другой тоннель. Его преследовал один негодяй, а может, и гораздо больше.

Теперь Томас видел только то, что озарялось отсветами фонаря, сиявшего у него за спиной. Он бежал вперед, и безумные дрожащие тени казались ему даже хуже, чем непроницаемый мрак. Еще два шага, и вдруг, без всякого предупреждения, темнота исчезла. Вспыхнули лампы под сводами, волна света пронеслась по тоннелям подобно падающим костяшкам домино. Найт закрыл глаза, сердце у него в груди подпрыгнуло, затем, так же внезапно, полностью остановилось.

Меньше чем в тридцати футах впереди на полу сидел мужчина, прислонившись к стене. Все в нем казалось каким-то неправильным – положение конечностей, вывернутая голова. Однако Томаса парализовал цвет, алая краска, которой были забрызганы светлые стены, внезапно появившиеся из темноты.

Найт не мог видеть его лицо, но сразу же понял, что это американский виноторговец, с которым он встретился в Реймсе. Труп полусидел-полулежал, разметав руки и ноги, неестественно запрокинув голову назад, открывая жуткую рану на шее. Вытекающая кровь образовала мокрую лужицу вокруг ботинок с пряжками, которые позвякивали подобно колокольчикам.

Пробежав по инерции еще пару шагов, Томас остановился, тотчас же поднес руки к лицу и согнулся пополам. На какое-то мгновение он забыл о преследователях, догонявших его сзади, а когда вспомнил, было уже слишком поздно.

Найт обернулся как раз навстречу удару. Его слабая правая рука поднялась, но не смогла помешать рукоятке топора, с силой обрушившейся ему на голову. Свет на миг стал ослепительно ярким, после чего полностью померк.

Глава 53

Томасу грезились тоннели и темнота, затем послышались обрывки голосов, говорящих по-французски, мрак начал сереть, и он наконец сообразил, что очнулся. Пошевелившись, Найт почувствовал тупую боль в том месте, где его ударили по голове, и какое-то время ему казалось, что его вырвет. Закрыв глаза, он застыл, дожидаясь, пока это чувство пройдет, после чего осторожно огляделся вокруг.

Он лежал на железной кровати, на тонком матраце, пахнущем уксусом, в помещении с каменными сводами, высеченном под землей. Это оказалось не то место, где он упал, получив удар. Его определенно перетащили в какую-то другую часть подвала. Воздух был промозглый, освещение – тусклое. Томас по-прежнему оставался босым, его часы исчезли. Правое запястье было приковано к спинке кровати.

Левой рукой Найт ощупал наручники и убедился в том, что они были прочными и надежными. Приподнявшись, он перекинул ноги, спустил их к полу, уселся на край кровати и поднял левую руку к затылку. За ухом появилась твердая шишка, отозвавшаяся на прикосновение болью, однако рука осталась чистой, и Томас не смог нащупать ссадин на коже. Впрочем, лучше было не думать о том, что с ним еще могли сделать.

В данных обстоятельствах это очень нелегко.

Свободной рукой Найт проверил карманы. Пусто. Из чего следовало, что тюремщики забрали у него бумажник и теперь им известно, кто он такой. Ничего хорошего в этом не было. Томас пощупал плечо. Оно болело, но кровь сквозь рубашку не проступала.

Найт разглядел стальную дверь. Помещение было просторнее, чем Томас представлял себе тюремную камеру, в одном углу стояли две бочки, но в остальном оно идеально подходило для этой цели. Окна отсутствовали, дверь выглядела прочной. Так что выбраться отсюда Найт не смог бы, даже если бы не был прикован к кровати.

Поэтому он стал ждать, мысленно проигрывая то, что произошло в подземелье, осторожно приближаясь к воспоминанию о мертвом виноделе, или кем он там был, словно снова медленно подходя к его трупу. Томас не чувствовал особого огорчения по поводу смерти человека, которого он совсем не знал, только смятение и ужас, вызванные обстоятельствами его гибели, а также определенные опасения относительно того, что это может означать для него самого. В конце концов, тот, кто так обошелся с мужчиной в ботинках с пряжками, может так же прикончить и Найта.

Вот только, конечно, с ним давно уже могли бы так поступить.

Обдумав это, Томас смог найти два возможных объяснения. Если его оглушили те же типы, которые убили американца, то он, Томас, им зачем-то нужен живой. Это, вероятно, имеет какое-то отношение к тому, что ему придется сказать, когда тюремщики наконец придут.

Если же американца убили не они, значит, в этих подземельях скрывается еще кто-то.

Смерть винодела поставила Томаса в тупик. Если это был тот самый человек, который бродил во дворе его дома ночью после убийства Даниэллы Блэкстоун, значит, между ними есть какая-то связь. Томас представил этого человека таким, каким встретил его в Реймсе. Уж не проверял ли тот, помнил ли его Найт по погруженному в темноту саду в Ивенстоуне? Вероятно, винодела позабавило, что Томас даже не догадывается о том, что они уже раньше встречались и дрались. Эта мысль выводила Томаса из себя, усиливала ощущение того, что ему здесь нечего делать, он ничего не знает и лишь вслепую мечется от одной неприятности к другой.

В конце концов одна из них станет для него последней.

Поэтому Томас гадал, как подготовиться к тому, что принесет неизбежный разговор, сколько времени он пробыл без сознания. У него не было часов, поэтому Найт точно не мог сказать, давно ли пришел в себя. Пять минут назад? Десять?

Чем больше времени проходило, тем конкретнее Томас терял ему счет. Только отсутствие чувства голода и желания сходить в туалет позволяли кое-что понять. То, что казалось пленнику несколькими часами, на самом деле, вероятно, ограничивалось всего одним. Иногда Найту казалось, что он слышит доносящиеся из тоннелей шаги и обрывки разговоров, однако на его призывы, выкрикнутые на плохом французском, ответа не было. Да он и не представлял, кого звать. Пожалуй, все те, кто мог его услышать, и так знали, что Томас здесь.

Один раз свет заморгал. Найт уставился на лампу, усилием воли призывая ее не гаснуть, глотая комок горькой паники, подступивший к горлу едкой кислотой. Лампа загорелась снова, тускло, но ровно. Томас неотрывно смотрел на нее целых пять минут, до тех пор, пока не убедился в том, что она будет светить и без его внимания, и только тогда отвернулся.

Он сидел на кровати, чувствуя, как на него давит глупость и бессмысленность всего происходящего. Дилетант бродит среди трупов, которыми оказывается усеян весь его путь. Томас подумал о Дэвиде Эсколме. Найту следовало оставить все в покое и отправиться в Токио. Черт побери, откуда Дебора может знать, что нужно Куми? Она с ней даже никогда не встречалась.

Операция прошла хорошо, назначен курс облучения. От него у людей выпадают волосы? Или же это происходит от химиотерапии? Только теперь до Томаса постепенно стало доходить, что он ровным счетом ничего не знает о раке. Это было одно из тех слов, от которых он всю свою жизнь спасался бегством, как будто они исчезнут, если их не замечать. Ему и в голову не приходило, что такая беда может стать реальной, подкараулить человека такого же возраста, как он или Куми. Ей еще не было сорока, у нее в семье никто не болел раком. Конечно, умом Томас понимал, что такое возможно, но прочувствовать своим нутром, ухватиться так, как можно потрогать саму опухоль, твердую и растущую настолько быстро, что это буквально чувствуется… Нет. Разве такое возможно? Как жить, сознавая, насколько быстро всему положит конец собственное тело, превратившееся в самого страшного врага себя самого?

Стоп.

Хватит. Довольно.

Шаги наконец-то прозвучали, причем внезапно и близко, словно этот человек ждал за углом. На самом деле их оказалось двое. Пришли жилистые мужчины в комбинезонах, покрытых слоем мела и пыли, с черными угрюмыми глазами. Один сжимал обеими руками рукоятку топора, у другого был большой револьвер, древний на вид. Оба не сказали ни слова. Тот, что с револьвером, остался у двери, лениво направив оружие в живот Томаса, второй тем временем расстегнул наручники. Освободив Найта, он рукояткой топора подтолкнул его к двери и в коридор. Тот, что с револьвером, последовал за ними.

Они прошли ярдов сто прямо, затем пара тычков заставила Томаса повернуть вправо и двинуться дальше по коридору к служебному лифту. Это сплошь поцарапанное и погнутое железо не имело ничего общего с тем начищенным до блеска, изящным устройством, которым пользовались туристы. Найт вошел в кабину, гадая, куда его ведут, а охранники молча встали по бокам. У него мелькнула мысль, не попытаться ли отобрать пистолет.

«Ну да, – подумал он. – Прекрасный план, основанный на обширном опыте просмотра фильмов про Джеймса Бонда. Можно было бы оглушить этих ребят взрывающимися пуговицами на рубашке…»

Томас улыбнулся, и тип с топором хмуро взглянул на него.

Кабина поднималась с грохотом и лязгом, но быстро. Это было древнее устройство с решеткой вместо двери, сквозь которую можно было видеть проносящиеся мимо этажи. Вот только таковых не было, лишь несколько десятков футов сплошного камня, затем обшарпанная стальная дверь, а на следующем уровне появилось нечто совершенно другое.

Тоже дверь, но из ценных пород дерева, с отчетливо проступающей под лаком структурой. Начищенная бронзовая фурнитура сверкала.

После того как его напарник раздвинул металлическую решетку, тип с револьвером отступил назад и знаком приказал Томасу выходить. Найту стало не по себе. Во всей этой истории будто происходили какие-то странные перемены, суть которых он не мог понять. Толкнув деревянную дверь, Томас взглянул вниз, подсознательно ожидая увидеть перед собой пустоту, как тот паренек из «Похищенного» Стивенсона. Однако впереди был толстый красный ковер с золотой отделкой. Найт ступил на него, но провожатые не последовали за ним. Они закрыли решетку лифта, равнодушные и угрюмые, и кабина тотчас же со скрежетом снова пришла в движение.

Томас оказался в элегантной прихожей с картинами в позолоченных резных рамах на стенах. Пейзажи и портреты, как он предположил, были созданы в XVIII и XIX веках. В одном конце прихожей виднелись закрытые двустворчатые двери из того же самого дерева. В противоположной стороне такие же двери оказались распахнуты, приглашая Томаса в просторную солнечную гостиную с диванами и строгими креслами. Все в ней было голубое, с золотыми лилиями. Негромко звучала камерная музыка, запись, хотя Томас почти не удивился бы, если бы, заглянув за угол, увидел скрипачей в напудренных париках. У окна стояла одинокая фигура, мужчина лет шестидесяти, невысокий и хрупкий на вид, в ладно скроенном костюме из серой ткани в полоску. В петлице у него торчала белая гвоздика.

– Проходите, мистер Найт, – сказал он сочным голосом с заметным французским акцентом, но очень отчетливым. – Присаживайтесь.

Глава 54

– Почему меня держат здесь? – спросил Томас, оставаясь стоять.

– Пожалуйста, – сказал мужчина, указывая на кресло.

У него были седые волосы, густые брови, глаза настолько голубые и яркие, что, казалось, они озаряли всю комнату. Томасу стало от них не по себе. Этот неестественно сочный цвет напомнил ему витражи Шагала в Реймсском соборе. Глаза излучали необычайный ум и энергию, что никак не вязалось с хилым телосложением незнакомца. На столе позади кресла лежали бумажник Томаса, его часы и содержимое карманов. Ботинки стояли на полу, словно домашние шлепанцы, ждущие своего хозяина. Томас постарался надеть их с достоинством, насколько это было возможно в данной ситуации, после чего сел в кресло.

– Мистер Томас Найт, – продолжал мужчина. – Преподаватель средней школы. Помимо всего прочего. – Он улыбнулся.

Томас не смог определить, есть ли в его словах вопрос, и поинтересовался:

– Ну а вы?..

Ему хотелось вывести незнакомца из себя, рассеять ауру непринужденности и самообладания, но у него ничего не получилось.

– Я мсье Арно Тивари, – улыбнувшись, представился незнакомец. – Мне принадлежит этот дом, завод «Демье» и подвалы под ним. Надеюсь, вы соблаговолите рассказать, чем занимались здесь вместе со своим другом.

– Я пришел сюда с экскурсией, – заявил Томас. – Один.

По-прежнему улыбаясь, Тивари снова отвернулся к окну.

– Будет гораздо проще и… приятнее, если вы скажете правду, мистер Найт. Вы пришли сюда вместе с группой, но затем отстали от нее и занялись собственными исследованиями.

– Погас свет, – объяснил Найт. – Я растерялся.

– Так должно было показаться, – ответил Тивари, смерив Томаса долгим взглядом, и его улыбка высохла. – Однако свет ведь выключился не просто так, правда? Кто-то перерубил лопатой главный силовой кабель. Это сделали вы, мистер Найт?

– Не говорите ерунду.

– Быть может, ваш друг?

– Я же вам сказал, что пришел один, – решительно заявил Томас. – У меня не было здесь никаких друзей.

– Мистер Найт, на кого вы работаете?

– Я преподаю литературу в средней школе, как вы сами сказали.

– А ваш друг?

– Повторяю в последний раз: я пришел один. Если вы имеете в виду того несчастного, с которым ваши люди зверски расправились в подвале, я один раз встречался с ним в Реймсе. Мы немного поболтали, но я не был с ним знаком.

– Ну а он работал?..

– По его словам, в одной винодельческой компании в Штатах, но в какой именно, я не знаю. Несомненно, полиция сможет это установить, если вам так любопытно.

– Несомненно, – согласился Тивари с прежней улыбкой.

– Вы убили его из-за этого? – предположил Томас. – Потому что он рыскал по вашим подвалам, высматривая… что? Производственные тайны, которые можно было бы принести в Напа-Велли? [33]33
  Напа-Велли – плодородная долина в штате Калифорния, крупнейший винодельческий район в США.


[Закрыть]

– Вы ехидничаете, – заметил Тивари. – Однако это не так уж и маловероятно. Промышленный шпионаж стал неотъемлемой частью мира, в котором мы живем. Механизация привела к тому, что в настоящее время большинство марок шампанского изготавливается с использованием, по сути дела, одних и тех же процессов. Отличие заключается только в смеси сортов винограда, закваске и других добавках, в том числе типе и количестве сахара. Вот благодаря чему вино получается разным.

– И что с того?

– Как это? – изумился Тивари. – Пусть вы невежественный варвар, мистер Найт, но должны же понимать, что именно различия между марками определяют разницу в цене. Если какой-нибудь дом, выпускающий шампанское стоимостью тридцать евро за бутылку, сможет внести в свою продукцию такие изменения, что цена подскочит до трех сотен, то он пойдет на что угодно, лишь бы раздобыть такую информацию. А если одну бутылку можно будет продавать за три тысячи евро? Валовой доход увеличится вето раз только за счет того, что удастся выкрасть секрет другого дома и реализовать его у себя.

– Значит, вы перерезали этому бедняге горло только ради того, чтобы пузырьки в его вине остались неодинаковыми?

Улыбка Тивари растянулась во все лицо.

– Значит, вы не такой уж полный варвар, мистер Найт. Вы кое-что смыслите в пузырьках. Однако на самом деле главное – это вкус. Для того чтобы найти нужный ингредиент или необходимое количество такового… некоторые люди не остановятся ни перед чем.

– По-видимому.

– Но только не я. Не люди из «Демье».

– Значит, «Таттинже».

– Вы говорите ерунду! – Тивари небрежно, в духе истинных галлов, махнул рукой.

– Потому что все вы честные, порядочные граждане, хотя ваши вооруженные люди меня схватили, избили и заключили в тюрьму.

– Некоторые меры предосторожности просто необходимы, – пожал плечами Тивари. – Мы не работаем на залитых светом улицах, которые патрулирует полиция. Нам приходится трудиться глубоко под землей, в темных подвалах, вырубленных в камне. Здесь правила несколько другие. Нам нужно оберегать свое дело. Мы любим его, живем им. Все же это не превращает нас в чудовищ.

– Насколько я понимаю, вы можете доказать свою правоту.

– Нет. Как мне известно, вы обнаружили тело этого американца, когда вас преследовали мои рабочие. Они делали это на совершенно законных основаниях. Кстати, его звали Грешэм. Майлз Грешэм. Полиции известно об этой несчастной жертве, но не о вас. Если рассказать, что в тот момент, когда был убит этот Грешэм, мы преследовали еще одного американца!.. Это выставит все в довольно неприглядном свете, вы не находите?

– Не сомневаюсь в этом, – подтвердил Томас. – Но полиция все равно узнает о том, что я был здесь.

– Вероятно, – согласился Тивари. – В свое время. Но тогда она уже будет идти по следу убийцы, и ваша причастность к случившемуся станет несущественным фактором. Но вы, похоже, продолжаете утверждать, что я или те, кто у меня работает, убили этого человека, да и вам самому якобы тоже угрожает опасность. Ничто не может быть настолько далеко от истины.

– Но вы сами только что объяснили, почему могли желать смерти Грешэму.

– Нет. Я растолковал, почему мы не желаем, чтобы какой-либо конкурент-винодел рыскал по нашим подвалам. Я правильно употребил это слово? «Рыскал», да? Однако этот Грешэм не был виноделом.

– Он мне сказал, что занимается именно этим, – заявил Томас, сам удивляясь своему упорству.

– Да, – согласился Тивари. – Очень любопытно, вы не находите? Он притворялся, изображая то, что привлекало максимальное внимание. Но если верить полиции, Грешэм не был виноделом и даже виноторговцем.

– Значит, его убили по ошибке?

– Я так не думаю, – сказал Тивари, на лице которого появилась задумчивая полуулыбка, словно он дегустировал интригующий сорт вина. – Полагаю, Грешэма убили за то, кем он являлся на самом деле, а не за то, кем он себя выставлял.

– Кем же он был?

– Полиция говорит, что Грешэм действительно из Калифорнии, но он не имел никакого отношения к винодельческой индустрии и занимался совершенно другим делом, по части которого Калифорнии нет равных во всем мире.

– Кино, – пробормотал Томас. – Он был кинопродюсером.

– Précisément, [34]34
  Совершенно верно (фр.).


[Закрыть]– подтвердил Тивари.