Текст книги "Прожорливое время"

Автор книги: Эндрю Джеймс Хартли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Глава 75

Позвонив в Шекспировский институт, Томас после второго двойного гудка услышал голос миссис Ковингтон.

– Рэндолл Дагенхарт по-прежнему записан на экскурсию в замок Уорик? – спросил он.

– Да, записан, – подтвердила она. – Хотя я не представляю, зачем он туда собрался. В последнее время профессор сам не свой.

– Когда они должны вернуться?

– Выезжают только после обеда, то есть в два часа, значит… Дайте-ка посмотреть… да, микроавтобус отходит от замка в шесть вечера. А что?

– Да так, простое любопытство, – сказал Найт.

Томас подумал было о том, чтобы следить за микроавтобусом на своей машине, но, поскольку ему было известно, куда направляется экскурсия, в этом не было никакого смысла. Вместо этого он приехал в Уорик, поставил машину на стоянке перед замком и купил умопомрачительно дорогой входной билет задолго до того, как ученые из института должны были уезжать. Найт прошел по ухоженной дорожке через лужайку и кусты к подъемному мосту и воротам и оказался в самом замке.

Уорик разительно отличался от развалин в Кенильуорте. Здесь не имелось обвалившихся стен, поросших травой фундаментов и пустых глазниц окон. Здание было полностью восстановлено, в основном в последние полтора столетия. Его внушительные стены и башни давали какое-то представление о том, как могла выглядеть средневековая крепость, но Томасу ближе была романтическая разруха Кенильуорта. Усугубляло дело то, что заправляла Уориком компания восковых фигур «Тюссо». Она влила миллионы долларов в фонд реставрации замка, при этом превратила его в парк развлечений, с похожими на живых фигурами рыцарей и вельмож, звуками атмосферных явлений и фильмами, проецирующимися на огромные экраны. Повсюду, куда ни кинь взгляд, Найт видел всевозможные сувениры: пластмассовые мечи, точилки для карандашей в виде катапульт и тому подобное. Экскурсоводы в средневековых костюмах за отдельную плату водили туристов в башню призраков. В соответствии с расписанием устраивались различные шоу: фехтование и стрельба из лука, охота на птиц. Старинная баллиста швыряла камни в мишени, установленные на противоположном берегу реки. Неудивительно, что здесь было полно народу, в основном школьников в одинаковой форме, вопящих от восторга.

Томас порадовался тому, что у него есть причина не присоединяться к экскурсии, и самостоятельно отправился в так называемую башню Гая – пятиэтажное здание XIV века, расположенное к северу от главных ворот. Попасть туда можно было по лестнице, начинающейся на крепостной стене. Найт медленно поднялся наверх и решил задержаться здесь.

Двенадцатиугольная в плане, башня была огромная, неприступная. С нее открывался вид как на внутренний двор, так и на местность за стенами. Когда приедут шекспироведы, можно будет наблюдать за ними с того самого момента, как они пройдут в ворота.

Экскурсия началась около половины третьего. Ученых было человек восемь или девять. Сначала Томас увидел Дагенхарта, но там оказались также Кати Баркер и Алонсо Петерсон. Джулии не было, но Найт с тревогой увидел Тейлора Брэдли, который шел следом за группой, стараясь показать, что и он тут свой. Томас не хотел оказаться замеченным. Он предположил, что его может узнать любой, особенно после глупой выходки в самый первый день, но прежде всего ему нужно было держаться подальше от Тейлора, который мог разглядеть Найта за целую милю.

Присев за зубчатую стену башни, Томас прислонился к дымоходу, гадая, не спуститься ли вниз. Если кто-нибудь из приехавших поднимется сюда, его обязательно увидят. С другой стороны, в замке было чем заняться, а карабкаться по крутым ступеням на башню Гая довольно утомительно. Наверное, из всей группы Тейлор был единственным человеком моложе сорока.

«Остаюсь на месте», – решил Найт.

Так он и сделал. Время тянулось медленно. Все шекспироведы держались вместе, что упрощало наблюдение за ними. К половине четвертого они побывали в подземелье, в так называемой – хотя это было спорно – башне Цезаря, и посмотрели фильм «Мечта о битве». Затем гости прошли к главной части экспозиции, расположенной в южной стороне замка: часовне, большому залу и жилым покоям. Томас начал беспокоиться. Через сорок минут он уже испугался, что потерял экскурсию, но в тридцать пять минут пятого ученые наконец появились снова и собрались у пруда на центральной лужайке, вероятно обмениваясь своими впечатлениями.

Управляющий говорил о встрече ровно в пять часов. Найт продолжал наблюдать за группой, не обращая внимания на мальчишек, которые с криками бегали по лестнице и делали вид, будто стреляют из луков в своих товарищей, оставшихся внизу. Он отпрянул только тогда, когда заметил, как Кати Баркер осматривает крепостные стены так, словно мысленно поднимается по лестнице, ведущей на башню и останавливается на самой ее верхушке, в упор глядя на Томаса.

Пригнувшись, он выждал целую минуту, но когда снова выглянул, ученые по-прежнему толпились внизу. Петерсон что-то говорил с умным видом, указывая по сторонам. Дагенхарт взглянул на часы.

«Если он встречается с управляющим где-то в замке, куда они пойдут?»

Подальше от толп туристов, в какое-нибудь тихое, укромное место, являющееся частью экспозиции, чтобы не возникло никаких неприятностей, если их там случайно застанут. Томас изучил план замка, оценивая варианты, затем снова посмотрел вниз.

Группа распалась.

Он успел увидеть, как Кати Баркер в сопровождении двух других ученых, одним из которых, что совершенно неудивительно, был Тейлор, заходит в сувенирный магазин. Два аспиранта направлялись к башне призрака, но остальные исчезли.

Перевесившись через стену, Найт торопливо обвел взглядом внутренний двор, но Рэндолла Дагенхарта нигде не было видно. Томас посмотрел вправо и вниз и заметил Алонсо Петерсона, который поднимался по лестнице на башню.

Глава 76

Томас лихорадочно соображал. Возможно, Петерсон просто прогуляется по стене, но, преодолев большую часть лестницы, он, вероятно, поднимется до самого конца, хотя бы для того, чтобы полюбоваться видом, открывающимся сверху. Найт спустился как мог быстро. Выскочив из башни, он низко опустил голову и сбежал по наружной лестнице. Петерсон был всего в десяти ярдах впереди, все еще на лестнице, ведущей во внутренний двор, уставив взгляд на вытертые каменные ступени.

Справа от Томаса крепостная стена вздувалась квадратным выступом, откуда защитники замка могли поражать нападавших, которым удалось приблизиться вплотную. Поспешно шагнув в него, Найт повернулся к Петерсону спиной и низко нагнулся, словно выглядывая в узкую амбразуру.

Он почувствовал, как Петерсон, сопя носом, прошел позади него. Не останавливаясь, ученый проследовал к лестнице, ведущей на башню. Развернувшись, Томас быстро спустился во внутренний двор.

Теперь он оказался в весьма затруднительном положении. Группа разделилась. Найт не знал, где находится Дагенхарт. Кто угодно мог заметить, как он рыскает по замку. Если его увидят, это вряд ли навлечет на него серьезную опасность, но подозрения наверняка возникнут и помешают ему узнать что-либо о встрече Дагенхарта с управляющим.

Ученые рассыпались в разные стороны маленьким протуберанцем, но Дагенхарта с ними не было. Это означало, что он ушел в другом направлении. Томас предположил, что его бывший научный руководитель не стал возвращаться в ту часть замка, которую группа уже осмотрела, потому что это выглядело бы подозрительно, и сократил имевшиеся у него варианты до одного: Дагенхарт покинул комплекс, вышел за ворота и пересек мост.

Найт перешел на бег, по-прежнему опустив голову и держась рядом со стенами. Снаружи у рва, проходившего вдоль восточной стены замка, собралась толпа туристов, желающих посмотреть состязания лучников. Пробежав взглядом по их лицам, Томас посмотрел на часы: без десяти пять. Извивающаяся дорожка уходила на север, к главному входу, и на юг, судя по шуму, к реке. Найт повернул туда, злясь на себя за то, что потерял Дагенхарта, понимая, что совсем не знает данную часть замка. Это могло выйти ему боком.

Дорожка спускалась через деревья, мимо стен и башни Цезаря, и вдруг привела к самому берегу реки Эйвон, которая ниже по течению была широкой и спокойной, но здесь стремительно неслась, зажатая в теснине. Над потоком поднимались руины древнего каменного моста, похожие на кольца гигантской морской змеи, заросшие травой и низко свисающим плющом. Ниже по течению находилась плотина. Рядом с ней стояло квадратное здание в готическом стиле, соединенное с крепостной стеной замка, где быстро вращалось железное колесо. Дорожка вела туда.

Перейдя на шаг, Томас прошел к зданию по обнесенному поручнями мостику, который спускался к самой воде и огромному колесу. Здесь не было ни души. Шагнув в каменную арку, Найт прислушался, стараясь что-либо различить за шумом мельничного механизма. Он услышал голоса, один тихий и спокойный, другой, Дагенхарта, – громкий и гневный.

Сначала Томас не мог разобрать слов, но затем отчетливо услышал, как старый профессор громко крикнул:

– Или что?

Второй мужчина, несомненно управляющий, ответил ему, но Томас ничего не расслышал. Он опасался идти дальше. Грохот мельничного колеса, отражающийся отголосками от каменных стен, не позволял определить, насколько близко к нему находятся спорящие люди.

– У меня нет таких денег! – выкрикнул Дагенхарт.

Ответ управляющего прозвучал громче, но так же неразборчиво.

Мгновение стояла полная тишина, затем послышались шорох, кряхтенье, шум борьбы.

Шагнув внутрь, Найт отправился на звук, мимо информационных стендов, жужжащих насосов и прочих механизмов. В одном помещении в полу было вырезано большое отверстие, в котором были видны громадные зубчатые колеса мельницы. Томас с опаской обошел их стороной. Ему не хотелось в случае какого-либо противостояния свалиться в эти вращающиеся шестерни.

Вдруг совершенно неожиданно звуки борьбы прекратились, снова послышались голоса, тихие и задыхающиеся. Затем раздались шаги, которые направлялись в его сторону.

Развернувшись, Найт нырнул за большой сине-зеленый механизм с огромным колесом на ременном приводе, похожий на генератор. Присев на корточки, он прижался к этой штуке. Мимо пробежал один человек, затем другой. Они пронеслись вихрем и выскочили на улицу. Сначала управляющий, поспешно убиравший на ходу в карман какие-то бумаги, затем Дагенхарт, усталый, задыхающийся. Выждав мгновение, Томас направился было следом, затем остановился.

Он вернулся в комнату, откуда только что выбежали управляющий и Дагенхарт. Здесь был воссоздан кабинет хозяина, с чучелом рыбы на столе и допотопным телефонным аппаратом. Вероятно, когда-то тут мололи зерно, посейчас мельница была переоборудована в маленькую электростанцию.

На полу в углу валялось что-то такое, чего здесь не должно было быть: скомканный клочок бумаги. Томас его подобрал и развернул. На нем было написано: «…не нужно заниматься».

Сами слова ничего не значили, но Найт узнал почерк в первую очередь по маленьким кружкам вместо точек над буквами «i». Это оказался дневник Алисы Блэкстоун. Полной уверенности быть не могло, но Томас не сомневался в том, что клочок принадлежал одной из вырезанных страниц.

Вот из-за чего дрались Дагенхарт и управляющий.

Найт направился обратно тем же путем, каким пришел. Выйдя на улицу, он остановился у массивного водяного колеса. Прислонившись к поручням рядом с маховиком, с помощью которого, вероятно, открывался какой-то клапан, Томас задумался. Если броситься вдогонку за управляющим, предположив, что у того с собой страницы, вырезанные из дневника, то отбирать их придется силой, а за это запросто можно будет угодить за решетку.

Не успела эта мысль оформиться в сознании Найта, как вдруг до него дошло, на что он смотрит. Внизу, мокрый и прилипший к решетке всего в каких-то дюймах от водяного колеса, белел листок бумаги, исписанный плотным почерком. Томас сразу понял, что это такое. Страницу из дневника выронил управляющий, когда выбегал из мельницы.

Найт огляделся по сторонам. Замок уже закрывался для посетителей, и рядом никого не было. Перекинув ногу через деревянное ограждение, Томас спустился к решетке. Ему пришлось сместиться влево, чтобы не попасть под огромное вращающееся железное колесо, над которым висели мелкие брызги. От потока, бурлящего внизу, его отделял единственный деревянный брус.

Присев на корточки, Найт осторожно оторвал страницу от дерева и постарался прочитать, что на ней написано. Чернила почти не расплылись, но сама бумага размокла и стала прозрачной. Томас поднес ее к самым глазам, напрягая зрение, и только тут почувствовал позади чье-то присутствие, услышал слабый звук какого-то движения. Там кто-то был, стоял у него за спиной. Найт начал было оборачиваться, но удар ногой все равно застал его врасплох.

Потеряв равновесие, он провалился в светлый прямоугольник под деревянным ограждением и полетел в бурлящий Эйвон.

Глава 77

На самом деле это был просто толчок. Поэтому Томас не терял сознание, но шок удара об воду, которая неожиданно оказалась очень холодной, полностью его дезориентировал, и ему потребовалось какое-то время, чтобы осознать нависшую над ним опасность.

Мельничное колесо!

Найт почувствовал, что вода увлекает его туда, затягивает вглубь. Он попытался бороться, но после первого же гребка ощутил, как железная лопасть ударила по правому, раненому плечу. Боль оказалась такой сильной и яростной, что Томас вскрикнул, и его рот тотчас же наполнился холодной водой. Он попробовал ее выплюнуть, но его ударила вторая лопасть, затем третья. Движение колеса подхватило Томаса и потащило на дно.

Томас развернулся, стараясь всплыть на поверхность, но край колеса с силой хлопнул его по лбу, опрокидывая назад. На мгновение все вокруг померкло, а когда Найт пришел в себя, то понял, что все тело выгнулось дугой, словно прилипло к колесу, увлекавшему его все глубже. Крупицы сознания хватило, чтобы сообразить: если в самой нижней точке от края колеса до каменистого дна меньше двух футов, то его расплющит, раздерет…

До дна было больше.

Колесо потащило Томаса вверх, и он инстинктивно прижал руки. Если нога или рука попадет между колесом и крепящей скобой, могучая сила воды вырвет ее из сустава. Поэтому Найт застыл неподвижно, предоставляя механизму вытаскивать его наверх.

Через мгновение его выдернуло из воды и увлекло дальше. Найт понял, что зацепился ремнем за лопасть колеса. Он посмотрел вверх. Над головой было только небо, но если колесо поднимет его до верхней точки, то перевернет и поволочет вниз. Томас вспомнил балку с маховиком управления клапаном. Если ему не удастся освободиться, он погибнет.

Отрыгивая воду, Найт ухватился обеими руками за пояс, стараясь освободиться. Колесо подняло его выше. Пальцы вцепились в пряжку.

Он был почти на самом верху, оставалось меньше секунды до того, как…

Внезапно ремень расстегнулся, и Томас полетел спиной вниз в воду. Он попытался развернуться, отставить руку, чтобы защитить голову, но все произошло чересчур быстро. Найт тяжело плюхнулся, подняв фонтан брызг, ушел под воду так, что левая нога скользнула по дну, и тотчас же устремился обратно, навстречу воздуху и дневному свету.

Вынырнув на поверхность, Томас обернулся к платформе у мельничного колеса, но человека, столкнувшего его в реку, там уже не было.

Какое-то мгновение Найт просто скользил по течению, отдаваясь чувству облегчения, затем поплыл к заросшему тростником островку посреди реки. Выбравшись на острые камни, он выплюнул остатки воды, сделал глубокий вдох, затем уселся и разжал руку.

Листок порвался, но сохранилось достаточно текста, чтобы смысл прочитанного не вызывал сомнений.

«Третья репетиция, а Дебс никак не может понять свои реплики…»

Томас сидел на камнях, насквозь промокший, замерзший, и не знал, плакать ему или смеяться. Девочки готовили к концерту не танцевальный номер. Возможно, они были одержимы поп-музыкой, но считали себя утонченными мыслителями.

«С Пиппой сегодня так и не увиделись, – записала в своем дневнике Алиса Блэкстоун. – Мы здорово повеселились, но Лиз была в парикмахерской и не смогла закупать имущество».

Прежде Найт предполагал, что фраза про имущество была подростковой попыткой придать вес мелочным покупкам девчат. Он ошибся. Быть может, какая-то гипербола все же была, но только в том смысле, что они использовали слово целиком, а не его самое распространенное сокращение. Девочки покупали не имущество, а реквизит. [56]56
  Непереводимая игра слов: слово «property» можно перевести как «имущество» и как «реквизит», однако во втором значении чаще употребляется сокращенный вариант «props».


[Закрыть]

Алиса и ее лучшая подруга Пиппа вместе с Лиз, Никки и Дебс репетировали пьесу с непонятным текстом. Алиса обнаружила ее среди вещей своего покойного дедушки. Работа принадлежала перу величайшего драматурга и не ставилась на сцене почти четыреста лет.

Глава 78

Томас вернулся на машине в гостиницу. Одежда у него промокла насквозь, в ботинках хлюпало. Приняв душ, он переоделся. На правом плече краснела ссадина от удара водяным колесом, но рана не открылась. Еще одна солидная царапина появилась над правым глазом, но все могло бы закончиться гораздо хуже. Томас принял несколько таблеток обезболивающего, сменил промокшие ботинки на кроссовки и вернулся к машине.

Его совсем не радовала мысль вернуться в Хэмстед-Маршалл-Парк, но он знал, что подошел совсем близко к разгадке, буквально чувствовал это.

Погода была лучше по сравнению с прошлым разом, когда он посещал место, где прежде стоял особняк. Эльсбет Черч не бродила среди развалин, но все же в воздухе висело какое-то гнетущее ощущение. Оставив машину у церкви, Томас прошел мимо могил и направился через неровное поле, за которым когда-то стоял величественный дом. Светило солнце, но было холодно, на траве лежала роса, дул пронизывающий ветер. Все говорило о надвигающемся дожде.

Найт прошел в ворота – выбор необычный и необязательный, если учесть, что место было совершенно открыто, – и медленно направился туда, где застал писательницу в таком странном виде. На траве по-прежнему лежали срезанные цветы, бурые и увядшие, и Томас не смог не подумать про Офелию, которая в своем безумии раздавала придворным пучки травы: «Вот розмарин. Это для памяти…» [57]57
  Перевод П. Гнедича.


[Закрыть]

Он пришел к выводу, что ассоциация весьма подходящая, хотя Эльсбет Черч оплакивала дочь, а не отца. Найт был убежден в том, что цветы – не единственная дань памяти погибшей девушки. Здесь было что-то еще, погребенное в земле.

Однако никаких признаков свежих ям Томас не увидел. Если пьеса действительно была закопана здесь, то с тех пор прошло много времени, и сейчас не было никакой надежды наткнуться на нее случайно. Бормоча что-то себе под нос, Найт прочесал пустырь, но ничего не обнаружил. Пространство внутри исчезнувших стен просто было чересчур обширным для поисков.

«Если бы имелось хоть какое-нибудь указание на то, с чего начать», – напомнил он себе.

Судя по всему, Эльсбет увидела гибель своей дочери в легенде, несомненно не имеющей ничего общего с правдой, о сожженной новорожденной девочке, дочери Елизаветы. Однако сейчас, находясь здесь, Томас уже сомневался в том, что именно это место матери выбрали для того, чтобы спрятать пьесу, которую репетировали их дочери. Даниэлла была для этого слишком уравновешенной. Даже Эльсбет вряд ли сочла бы возможным устроить тайник именно тут. В конце концов, ассоциации со сгоревшим домом возникли у нее уже после гибели дочери, больше того, именно из-за этой трагедии. Для самой же Пиппы Хэмстед-Маршалл-Парк ничего не значил, и еще меньше для Алисы, которая не жила по соседству.

Если так, то где же искать?

Томас стоял, слушая, как на дубу вдалеке каркают вороны, и терялся в догадках. Если пьесу поместили в какое-нибудь обычное место хранения, скажем в депозитную ячейку в банке, душеприказчики Блэкстоун уже нашли бы ее. Тогда она сейчас должна была находиться в руках управляющего. Однако это выглядело маловероятным. Кроме того, пьесу искали и другие люди, причем, если судить по происшествию в подвалах «Демье», в самых неподходящих местах. Не один Томас считал, что маленький томик ин-кварто спрятан там, где его легко можно обнаружить.

Но было что-то еще, внушавшее сомнения в том, что пьеса просто мирно лежит в каком-то запертом ящике. Писательницы разошлись, и вскоре после этого Даниэлла начала намекать разным людям о существовании пьесы. Сейчас Эльсбет категорически отрицала, что ей известно об утерянной работе Шекспира, однако обе женщины еще много лет трудились вместе после того трагического пожара, связанные общим горем утраты.

Что же разбило эту близость?

По словам Эльсбет, все дело было в деньгах. Однако подобное объяснение казалось Найту маловероятным, если только финансы не были лишь частью каких-то более серьезных разногласий. Определенно, Блэкстоун рассчитывала заработать на пьесе, когда стало ясно, что сольная карьера никуда ее не приведет. Вдруг это с самого начала было источником напряженности в отношениях между ними? Предположим, Даниэлла решила обналичить ценность утерянной пьесы, а Эльсбет категорически выступила против? Если так, возможно, первоначальное решение сохранить пьесу в тайне стало своеобразным мемориалом в память о погибших дочерях.

«Да», – решил Томас, убыстряя шаг.

Если писательницы поклялись оставить себе уцелевшую рукопись, напоминавшую об их девочках, то решение Даниэллы опубликовать текст могло показаться нарушением этого обещания и, идя дальше, осквернением памяти Алисы и Пиппы. Если так, пьеса была спрятана в месте, которое символизировало не их смерть, а жизнь, было дорого обеим дочерям. Туманная историческая аллюзия на их собственную гибель тут ни при чем. Томас не знал, где это, но почувствовал уверенность, что никогда не найдет «Плодотворные усилия любви» на землях Хэмстед-Маршалл-Парка, даже если призовет на помощь целую армию усердных землекопов. Он постарался вспомнить, что прочитал в дневнике, куда подруги ходили вместе, чем они занимались, но ему на память шли только упоминания о походах на концерты и что-то насчет чистки лошади. Быть может, родители Пиппы содержали конюшню.

Застыв на месте, Томас окинул взглядом пустырь, где когда-то стоял особняк, и вдруг неожиданно ощутил прилив грусти, от которой у него сдавило горло. Он подумал о паломничестве Эльсбет Черч сюда, совершаемом практически ежедневно на протяжении многих лет, гадая, как скоро после гибели Пиппы это началось. У Куми была только одна беременность, но она так и не смогла родить. Выкидыш исковеркал им всю жизнь, расколов – по крайней мере, на какое-то время – само основание их брака. В конце концов они больше не смогли жить на одном континенте. Найт не мог даже представить, как способна повлиять на человека потеря ребенка-подростка.

А что можно сказать про утрату жены?

Эта мысль, пахнув леденящим холодом, заставила его остановиться.

– У Куми все будет хорошо, – вслух возразил Томас.

Он перевел взгляд на землю, на срезанные умирающие цветы, и мысль, которую Найт тщательно сдерживал с тех самых нор, как Куми впервые рассказала ему о возможных вариантах лечения, наконец вырвалась на поверхность.

Да, она справится с болезнью. Многие побеждают рак. Но если не это, то что-нибудь другое. Рано или поздно. Умирают все.

Это было более чем очевидно, но Томас до сих нор еще ни разу не задумывался ни о чем подобном по-настоящему. Даже когда лежал на полу в кухне с пулей в плече и легкими, наполняющимися кровью. Не размышлял даже тогда.

Когда Куми впервые открыла ему страшную правду, у него в ушах начался какой-то гул, жуткий и в то же время обыденный. Лишь сейчас он впервые понял, что это такое. Так тикали часы, отсчитывающие время, которое им с Куми осталось провести вместе.

«Нет, не подвластна Времени она, – подумал Томас. – Оно косу свою проносит мимо…» [58]58
  Сонет 116. Перевод В. Чухно.


[Закрыть]

Но ведь это неправда, так? Когда кто-то умирает, исчезает все, что было с ним связано. Человека больше нельзя представить живым. Он как будто никогда не существовал.

Это было самое страшное.

– У Куми все будет хорошо, – упрямо повторил Томас.

Он потер ссадину на лбу, затем вдохнул прохладный воздух и ощутил, как тот обжигает ему легкие. Затем Найт медленно направился к машине, сосредоточенно глядя перед собой, напоминая лошадь с шорами на глазах. Томас не сомневался в том, что ему необходимо поскорее покинуть это место, как будто сам воздух здесь был заражен.