Текст книги "Беременная для Зверя (СИ)"
Автор книги: Эллен Росс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)
Глава 39. Зверь
Чувствую, член готов взорваться. Яйца дико зудят. Трахаться хочется дико и жёстко. Но пока только пальцами ствол обрабатываю. Глядя, как крошка послушно пальцем жижу сливочную собирают и палец облизывает.
Колени дрожат. Кожа атласная, почти белоснежная ослепляет в темноте. Щёлкаю выключателем. Хочется видеть всё.
– Куда ноги свела? – рычу. – Быстро раскинь их обратно. Шире… Как будто меня в свою щель впускаешь…
– Извращенец, – выдыхает Арина.
Но поймав взгляд свирепый, выполняет указания. Чётко. Молча. Вот так бы сразу. Развела в стороны свой циркуль и подставилась щелью податливой. Складки у неё там мягкие и нежно-розовые. Как крем какой-то.
– Соси, – ухмыляюсь. – Я же сказал… Соси и думай, будто болт мой обсасываешь. Языком по всей длине наяриваешь.
Она вздрагивает.
– Глаза не закрывай.
Дрожь по всему телу проносится. Она распахивает глаза свои блядские, колдовские. Смотрит так, будто сжечь под корень хочет. У меня от её взгляда в башке коротить начинает. Так не смотрят, как она. Так убивают.
Мне хочется смотреть в эти омуты губящие. И больно в то же время. Грудную клетку наживую расколбасивает. И сука-боль глубже и глубже когти вонзает.
Я хочу её дико и одержимо. Выдрать. Низвести. Стереть. Оставить. На колени поставить. Сохранить. Использовать. Отстранить. Грязной сделать. Собой запачкать.
Это всё по кругу. Противоречиво. Без конца. Тошно. Больно до одури. И оторваться нет сил. Как поводок на шее. Взгляд её яркий ад обещает или блядский рай.
Замирает от моей близости. Дышит часто. Боится? Меня это дико бесит и заводит.
– Вторую руку опусти. Погладь себя. Пальцами. Как я тебя трогал… – почти хриплю.
Приходится притормозить. Потому что член на низком старте – готов похотью хлестать, спермой вязкой.
До искр из глаз её выдрать. Выдолбить так, чтобы запомнила. Чтоб от одной мысли стенки щели в судороге сводило.
– Я не делаю так, – сопротивляется.
Нарочно дразнит Зверя. Блаженная. У меня рамок нет. Сделаю, что захочу. Могу и в задницу выдрать – заживёт. Но в голове утро встаёт. Как она соками своими прямо мне на пальцы текла. От кнопки завелась. Красивой в тот момент показалась. Она и так зачётная по всем фронтам, но в те минуты нереальной показалась. Как мираж. Солнечной насквозь. Сочной. Как груша спелая.
– Сама не сделаешь – пожалеешь…
Я мигом возле кровати оказываюсь.
– Хочешь научиться глоткой брать?
– Нет…
– Тогда подрочи при мне.
– Я не знаю, как! – выкрикивает и резко в комок сжимается. Вся. Целиком. В клубок сворачивается. Как котёнок бездомный. Всхлипывает. Трясётся.
Столбенею на месте. Бабские слёзы давно мне душу не дерут. Ничего внутри не трогают. Как можно черноту водой прозрачной затронуть? Никак. Но сейчас как кислотой плещет. По пищеводу. И внутри разливается. Аж до изжоги. Ебанина какая-то…
В дверь стучат. Сначала осторожно. Потом настойчивее.
– Зверь!
Голос Ризвана. Выматерившись, накрываю кроху простынёй. Ткань на кожу легко ложится, а Малая вздрагивает, как будто током её ударили. Что за хрень с ней творится?
Не бил, блять, не трахал насухую. Что ревёт, а? Нервы в клочья. Сучка… Стерва. Все жилы вытягивает плачем.
Обмотав полотенце вокруг бёдер, открываю дверь. Но перед этим пистолет беру и за полотенце за спиной прячу. Мало ли…
Дверь приоткрываю. Ризван.
– Чё?
– Тахир на связь вышел. Говорит, на дно залёг. Пока шумно. Патрули ищут. Нашли тачки брошенные. Злые, как волки, что нам удалось улизнуть. Может, дальше двинем? – предлагает Ризван. – Здесь мы как на ладони.
– Двинем. Обязательно. Надо передохнуть с дороги. Двинем прочь до рассвета. Часа в три-три с половиной.
– Лады, – соглашается Ризван.
В этот миг кроха всхлипывает снова. Ризван хмурится и зачем-то за мою спину заглядывает. Лицо друга каменеет. Губы странно дёргаются.
– Что-то ещё сказать хочешь? – спрашиваю.
– Нет, – качает головой. Отходит на пару шагов. Потом резко разворачивается. – Да, блять, хочу. Дверь закрой.
– Ты чё, басить [1]1
Басить – Грубо разговаривать, пугать
[Закрыть] со мной вздумал? – удивляюсь.
Но дверь закрываю плотно и в коридор выхожу.
– Отдохнуть мелкой дашь или затрахать до смерти решил? – спрашивает Ризван тихим голосом.
– А тебе какое дело? Упал на неё [2]2
Упал на неё – влюбился
[Закрыть], что ли? – спрашиваю.
У самого едва зубы не сводит от судороги.
– Не падал и не собираюсь. Жена у меня есть, – спокойно возражает Ризван.
– Так какое тебе дело до этой шлюпки [3]3
Шлюпка – проститутка, распутная женщина
[Закрыть]?
– Шлюпку ты возле бани драл, а потом, как кусок мяса, псам помойным кинул, – возражает Ризван, кивает в сторону номера. – Мелкая она совсем. Задолбишь. Не выдержит.
– Выдержит. Не выдержит – её проблемы. Жизнь и не таких пережёвывает, выплёвывая.
– Ты не думал, что она своему папаше на хер не упала, если в той дыре жила?
– Думал. А ещё думал, что не зря нас гоняют. За своей дочуркой Порох всё-таки приглядывает. Чую. Чуйка меня редко подводит. Так что… воду не баламуть, Ризван. Не по-братски это.
– Мне плевать! – говорит Ризван. Но чувствую, что не от чистого сердца говорит. – Ты на ней всю ночь ездить будешь, а жарко станет – драпанёшь со всех ног. Тебе не привыкать сутками без сна мотать. А ей тяжело придётся. И что, опять Арину мне кинешь на схрон?
– Назад сдаёшь? – удивляюсь.
– Я – нет. А вот тебе в отношении Арины не помешало бы это сделать, – говорит Ризван.
Зря он эту тему раздувает. Другой бы уже в хлеборезку получил. Но Ризвана я как брата люблю. Другой семьи у меня теперь нет. Поэтому пальцы сжимаю и разжимаю медленно. Злость перекачиваю. Уничтожить на корню пытаюсь.
– Без твоих советов разберусь. Иди сам отдохни, – стараюсь говорить без злобы. – Или под дверью моей уши греть будешь?
– Мне похуй, что ты с девчонкой делать будешь, – грубо отвечает Ризван. – Только потом мне её не передавай, ага? Сам сопли подтирай.
Глава 40. Зверь
После разговора с Ризваном какая-то муть внутри поднимается. Вроде ничего особенного не обсудили. Но чувствую себя погано. В номер возвращаюсь, слушая затихающие всхлипы девчонки.
Лежит точно так же, как когда я вышел из номера. Ни на миллиметр не сдвинулась. Жесть какая-то. И член уже не дёргается, как ошалелый. Ближе к девчонке подбираюсь и за плечо её трогаю.
Напрягается. Замирает. Как струна натянутая на колки. До предела. Чуть дальше двинешь – сорвётся. Я в ней это хорошо ощущаю. Так же хорошо, как то, что по-другому с ней не получится. Не хочется. Не заслужила.
– Иди лицо умой. Вытри сопли. Ну же!
Малая садится и простыню к груди подтягивает. Глаза ещё больше из-за слёз кажутся.
– Умойся. Спать надо…
Разваливаюсь на кровати во весь рост, откинув полотенце. Всё-таки вкусная эта Малая. Пахнет здоровски. Как подарок сладкий. Простыни мотеля смердят дешёвым порошком, но здесь, где она лежала, пахнет иначе совсем. Болт опять напрягаться начинает. Как кобель, свою суку почуявший, встаёт по стойке смирно.
Она долго в ванной плещется. Нарочно долго. Всё, что угодно, лишь бы рядом не появляться. Я за это время передёрнуть успеваю. Быстро. В голове перематываю, как кроха пальцами по болту скользила. Потом как кончила от того, что кнопку её чутка примял, как надо. Скручивает судорогой. На пальцы свои выплёскиваюсь спермой горячей.
Вот чего мне надо. Сжатий её щели. Вокруг члена. Не просто привсунуть и подолбиться, но чтобы Малая кончала вокруг моего раздутого от похоти ствола. Текла и кончала. Впитывала сперму, как губка.
Сладости её влажной хочется. Соков тёплых. Тесноты завораживающей. Тумана в зелёных глазах. Они у неё другими стали, после того, как кончила.
Хорошо ей было. Аж на ногах еле стояла.
Давно не чувствовал, чтобы бабы кончали так. Не с визгами, а расплываясь мякотью горячей. Становясь лёгкой и воздушной. Недосягаемой. Ей там хорошо было. Одной. За туманом оргазма.
Внезапно головой трясу. Дурь. Блажь… Кто мне башку этими мыслями засрал?
Встаю и стучу по двери ванной.
– Малая, харе воду тратить! Выходи.
Вода тот час же шуметь перестаёт. Дверь открывается. Глаза у крохи воспалённые, покрасневшие. Но лиц уже сухое и руки тоже. Говорю же, просто так воду включила.
– На кровать иди.
Крошка успевает на мои пальцы посмотреть, спермой заляпанные. Словно спотыкается и тут же торопится на постель забраться.
– Ложись, – командую. – Отдохнуть тебе надо.
Быстро водой сперму ополаскиваю. Возвращаюсь, видя, как Малая под одеялом копошится. В голове дурной не те мысли вспыхивают. Порочные. Шальные. Думается, вдруг она себя трогает, а? Вдруг услужить хочет.
Едва сдёргиваю одеяло, как понимаю. Хрен там, а не услужить. Малая на себя одежду напяливает. Причём прячась от меня. Заметив взгляд мой, останавливается. Одеяло в сторону убираю. Трусики она так и не натянула до конца. Белые. Хлопковые. Обычные такие, млять. До середины бёдер натянуты. И бёдра её сливочные крепко стиснуты. Но я уже знаю, какое сокровище мягкое между них припрятано. Зачётное развлечение. Новая игрушка, которую я ещё не распробовал, как следует.
Она замерла. Ничего не делает же, дрянная девчонка. Пальцы дрожат на резинке трусов этих. А меня раздирает на части похотью. Дико бесит, что она на меня так влияет. Как будто дьявол её вытесал так, чтобы одним видом меня в кипяток похотливый концом окунать. Он аж гореть начинает от желания подолбиться.
– Можешь надеть трусы. И майку, – разрешаю.
Рядом ложусь. Одеваться не собираюсь. Нравится мне ощущать тепло её тела кожей своей. Я его хорошо чую даже на расстоянии. Чем-то сладким от неё веет. Как тёплым ветром и солнцем. Можно даже глаза закрыть и представить, как её волосы лицо щекочут. Паутинкой невесомой.
– Щель ещё кровоточит?
Она смущается и, быстро натянув майку, ныряет под одеяло. Старается дистанцию держать. Умница деваха. Сечёт, что меня злить не надо. Только держаться дальше для меня не вариант, оказывается. Я ближе к ней передвигаюсь. Перекатываю Малую на предплечье правой руки, вынуждая улечься головой на плечо. Её пальцы на мгновение груди касаются. Потом ладонь отдёргивает.
– Извини.
– За что?
– Тут рана. Тебе больно, наверно.
– Больно? Ты же меня видела. Ну? Думаешь, вот это больно? Можешь пальцы засунуть, поковырять. Херня…
Отрицательно качает головой. Дышит едва заметно. Тихо-тихо так. Замирает, выжидая. Как полевой зверёк. Чуть что – удрать готова. И надо бы глаза закрыть и поспать. Ей в первую очередь. Но меня тянет языком почесать и хоть что-то от неё добиться. Другое. Не затравленное это выражение, не заикающийся голос. Гонор хочу её увидеть. Стержень обнажённый. Какая она? Пугливая? Возможно. Но хрен сломается. И вроде не прогибается. Хер поймёшь, что у неё за душой и есть ли что вообще.
– Ты не ответила!
Левой ладонью живот её накрываю. Впалый, мягкий. Как перина белоснежная.
Пупок как точка в конце предложения. Кругленький, аккуратный.
Всё в ней такое мягкое и успокаивающее, что ли. Но похотью раздирает жёстко. Только вздрочнул, а дурная кровь опять к концу болта приливает. Каменный становится. Опухший.
Вот как можно быть такой? Ни хрена не делать, но заставлять при этом конец смазкой течь… Как будто слюни, блять, на неё пускаю.
Глава 41. Зверь
– Щель сильно кровоточит?
Малая глаза прикрывает, но отвечает почти сразу же. Краснеет. Не привыкшая дела свои бабские со мной обсуждать. Да и меня бы её течка, прокладки и прочая дребедень бы не волновали, не будь она для меня нужной.
– Немного.
– Немного это сколько?
Пальцами резинку трусов её цепляю. Немного внутрь.
– Я не замеряла. Есть ещё выделения, – быстро тараторит она. – Есть. Нельзя меня трогать. Нельзя…
– Я твою щель трогать не стану. Но потопом ты кровать не заливаешь, значит, можно немного позабавиться, – ухмыляюсь. – Тебе понравится…
– Нет. Мне не может нравиться то, что ты делаешь. Это против моей воли.
– Кончать будешь, я сказал.
Прижимаюсь к ней теснее. Давлю её своим телом стальным. А она по мне – теплом, как горячий шёлк. Впечатления смазываются, мысли растекаются. Хочется её всю раскатать и держать. Голой.
– Дай пальцы свои!
Подношу её пальцы к своему рту и всасываю их, старательно смачивая слюной.
– Теперь руку в трусы опусти.
– Не надо…
– Я обещал десерт. Ты его получишь. Давай, Малая, или будешь конец мой сосать, как леденец.
Она смешно зажмуривается и всё-таки медлит. Забавная кроха. Краснее так, что аж уши полыхают.
– Можно свет выключить? – просит. – Пожалуйста.
– Я тебе не стол заказов.
– Пожалуйста… Я лучше в темноте. Мне не так стыдно будет.
– Дурная, – фыркаю. Но верхний свет выключаю. Только ночник светить остаётся. Приглушённо. Мягко. – Этот не выключу. Не проси!
Малая кивает. Я наблюдаю, как её пальцы крадутся к запретному. По сантиметру сдвигаются. Нетерпение меня на корню подсекает. Я едва держусь, чтобы не ускорить. Но хочу увидеть, как она свою кнопку тронет и теребить начнёт. Начинает дышать чуть чаще. Я своими пальцами внутрь ныряю. Трусы по швам трещат. Толкаю пальцы девчонки ниже.
– Вот здесь, Малая. Погладь себя…
Нажимаю на её пальцы, задавая темп движениям. Она бёдра свести пытается и так ускользнуть забавно, что хочется смеяться. Движение вперёд. Дрожь. Потом назад. Она уже чувствует, чем это грозит и пытается удержаться.
– Не зажимайся. Иначе всю ночь упражняться будешь. В разном…
Губы прикусывает. Маковые. Пышные. Дурные. Сумасшедшие. И жемчуг зубов сверкает. Острой усмешкой. Тихо выдох отпускает. Пытается его спокойным сделать. Но он всё равно резковатый и короткий выходит.
– Чё, думаешь, пар сдержать? – ухмыляюсь, надавливая. – Бесполезно. Спускай пар, иначе потом рванёт и башню снесёт. Дрочи, Малая…
– Гадко звучит.
– Да? – удивляюсь. Хватку пальцев ослабляю, но пока поверх её держу. Чтобы чувствовать – она это делает. Ускоряется. Незаметно для себя бедро в сторону отодвигает и делает это чаще. Пальцы у неё влажные, скользкие. Кнопку чётко теребят. Пробуют на вкус.
– Чем тебе не нравится слово дрочить? Какое хочешь взамен?
– Ни…ка… кое!
Слова уже раздельно. По слогам.
– Быстрее делай. Нравится?
Она не отвечает. Но стон изумлённый выдаёт её.
– Нравится. Кнопка у тебя умная, сама подскажет, как ей нравится. Ещё…
Двигает быстро-быстро. Потом она вдруг обороты сбавляет.
– Не могу… – тоненько так говорит, почти пищит, как мышь. Руку из трусов вынимает и пальцы в кулак сжимает. – Не надо больше. Хватит.
Трогаю её сам. Кнопка раскочегаренная так, что стала большой. Крупная, как пуговица. Горячая. Разнеженная. Бьётся и пульсирует. Едва пальцами по ней веду. Малая дёргается, как от удара током.
– Раздраконила себя, Малая. Доведи дело до конца. Или грош тебе цена… Нехер на полпути спотыкаться. Делай это… – обратно её руку в трусы сую. – Не щади. Она не сотрётся. В следующий раз уже знать будешь, где нажать и как потереть. Чтобы улететь от кайфа… Нравится же тебе делать это? Неужели раньше себя не мяла в трусах, а? Не пробовала? Совала пальцы в щель на пробу?
– Нет! – выдыхает.
– Значит, обучайся. Мужику в кайф смотреть на бабу, делающую себя приятно…
Я всё-таки хочу на это смотреть. Не просто угадывать, как она пальцами по кнопке елозит и теребит свою пуговку. Видеть хочу. Всё. Сожрать. Выпить до капли.
Осторожно руку вынимаю из-под её головы. Как сапёр, блять, на минном поле. Двигаюсь, словно боюсь, что мне вот-вот взрывом ногу отхреначит.
Трусы стягиваю по её стройным ногам.
– Зверь… Не надо.
– Дёргай кнопку быстрее, кому сказал.
Трусы мягкие и немного влажные. Приятно их в кулаке мять. Горячие и как будто живые.
В сторону их откладываю и на колени нажимаю. Развожу бёдра её в стороны. Как створки раздвигаю. Рай там конкретный прячется. И не надо сорок девственниц в раю, обещанных Аллахом. Одна лежит передо мной. Уже продырявленная. Но меньше её хотеть от этого не стал. Наоборот только голод раздразнил. А с голода пухнут. Болт так точно разнесло в толщину. Готов плескать семенем. Заливать её дырку. Накачивать.
Колени её под пальцами дрожат. Круглые. Белые. Кожа мягкая. Как будто масло сливочное под ладонями. Горячая. Тает. Тает же? Перед глазами её пальцы тонкие. Аккуратные короткие ногти без лака. Нежно трогает себя. Реально пробует. Как впервые? Ох, Малая… Выдрать бы тебя!
Глава 42. Зверь
– Быстрее!
Она начинает порхать пальцами. Как колибри. Я жадно смотрю на её складки розовые. Лепестки нежные звезду обрамляют. И неясно, сбрехала она, что до сих пор щель кровью течёт или нет.
Пальцы сами тянутся. Поверх её ложатся. Показываю, как надо делать это быстрее. Сам жадным и голодным зверем возле её ног сижу. Напряжение в каждой клетке. Болт дёргается. Нестерпимо хочется трахаться. Ебаться жёстко и грязно.
Одной рукой помогаю ей нужный темп поймать. Искру высекаю у неё между ног. Скоро там адов пожар начнётся, а потом потоп. Второй рукой ствол обхватываю и по всей длине пальцами. Снова и снова. Быстрее. Жадно дышу, со свистом воздух выпускаю. По позвоночнику будто кипяток течёт. Оргазм к самому концу болта подкрадывается и заставляет ожесточённо дёргать. Как одержимый.
Чуть ниже пальцы опускаю. Теперь она сама себя доводит до грани. Но я большим пальцем по влажному кругу щели скольжу. Так близко. Так далеко. Как звезда, млять, недосягаемая. Звезда её кажется самой желанной из всех. Мягкая. Зазывающая.
Воткнись концом – и вглубь. До самого упора. Она меня примет. Уверен. Тесная. Узкая. Не раздолбанная под размер. Кайфовая, одним словом. Но сейчас остаётся всего пару секунд до спуска. Тереблю лепестки и совсем немного пальцем влажность глубины её пробую. Охренеть, как сочно. Водопад. Гейзер сливочный. Мороженое подтаявшее. Обволакивает скользкая и горячая.
– Кончить хочешь? – считываю её реакцию по судорогам. Колбасит её. Жёстко и сильно. Приподнимаюсь над ней.
– Продолжай теребить кнопку, Малая. Течёшь знатно, можно и кончить тебе.
Грудь её освобождаю. Сиськи маленькие, в ладонь умещаются. Но соски чистый кайф – как малина бархатная. Торчат вперёд, как гильзы от пуль.
– Что ты делаешь? А-а-а-а… – стонет, когда я пальцами её соски выкручиваю. Потом мягко ладонью всю грудь собираю. В комок. Сладкая. Тугая. Высокая. Я бы с этой игрушкой день не расставался. Мял и пробовал. Синяки оставлял от засосов. Но сейчас я её по-другому взять хочу.
Звезду текущую трогать не буду. Дам оклематься Малой ещё пару деньков. У себя в схроне расчехлю конкретно. Распечатаю по всем фронтам. Не уйдёт от моего болта. Он на неё, как суслик, блять, встаёт. Резко и по команде вытягивается. Потом в ней долбиться похотью будет.
Но и сейчас кайфануть надо, ощущая тепло её тела под собой. Коленями по обе стороны её тела упираюсь. Концом между грудей налитых тыкаюсь. Сжимаю эти шары и двигаю членом. Не любитель трахать сиськи у баб. Но сейчас мне в кайф. Жёсткий такой кайф. Грудь её влажная от пота немного. Член по ней скользит, как надо.
– Боже… – выдыхает она, видя мой болт так близко. Близко от рта своего. Глаза закатывает и вверх смотрит.
– Мне в глаза смотри! – командую. – И дрочи быстрее. Я скоро тебя спермой помечу… Чуешь, что кончить хочется?
В светлых глазах её что-то мелькает. Натура даёт о себе знать. Природой в ней это заложено. Уверен, знает она, как себя подать мужику. Интуитивно чует, но не делает. Типа выше этого? Скоро я тебя обрадую – будешь ниже. Ниже, чем сейчас.
– Хочется? – спрашиваю. Едва сдерживаюсь, чтобы не стонать, как конченый. Чувства рвут провода терпения в ошмётки.
– Да! – выжимает из себя сквозь стиснутые зубы. – Да-а-а-а-а…
Ещё раз. Мягче. Глубже. Эротичнее. Словно всю её сущность наизнанку вывернули и в голос превратили. В стон этот глубокий. Бархатный. Низкий. Обволакивающий.
Глушит меня им, как взрывом. Ничего больше не слышно. И зрение подводит. Всё становится фрагментарным. Рваным. Губы пышные. Влажные. Волосы путаные. Белизна подушки отельной под её головой.
Толчки.
Молочные капли спермы.
Оргазм. Он вроде у меня здесь, на конце болта, а у неё между ног – пожаром. Кипятком. Но я его как одно чувствую.
Голову как будто бьют чем-то тяжёлым. Пусто там. Гулко. Её рот распахнутый в громком стоне. И я не слышу. Только вижу.
Взгляд её меня цепляет, как крюком. Больно до рези. Глаза жжёт. Но закрыть нереально. Топит меня в зелени этой. Яркой. Пронизывающей. Колкой.
Спермой её на всю грудь и на шею запачкал. Падаю на кровать рядом с ней и пальцами сразу туда, к звезде. Трогаю её. Она совсем мягкая стала. Разнеженная. Удовлетворённая. И под задницей её мокро.
Влажно. Текла. И не кровью. Соврала, да? Дрянь… Но мне сейчас слишком хорошо, чтобы её за ложь чмырить. Позже отработает. Отсосом. Горловой сделает на пятёрку – прощу за обман.
Но пока мы лежим. Оба. Шевелиться не хочется. Ничего не хочется. Только чтобы вот так – липко и сладко, кожа к коже. Она первая в себя приходит.
– Умыться и одеться можно?
– Подотрись. Утром ранним душ примешь.
Не перечит. За салфетками тянется и быстро-быстро вытирает себя. Между ног и грудь тоже. Сперму всю уничтожает.
– Мой болт тоже протри, – командую. – Учись в руках держать. Тебе с этим стволом часто придётся иметь дело.
Она делает всё быстро, стесняется. Мордаха раскрасневшаяся. Прикольная. Чётенькая она такая. Никогда бы не подумал, что буду такой, как она, любоваться. Но вот смотрю же и приятно так. Взгляд сам её ищет. Дочь врага моего. Его кровь. Ублюдская. Но она меня волнует. Видом своим невинным цепляет.
И в голове сомнения летают, как паутины в бабье лето. Вроде не мешают, а если на рожу прицепится – неприятно.
Надо разобраться. Она или нет. Вздыхаю. Крюк сделать придётся. Забрать кое-чего.
Ну, млять, Малая… Довела.
Сравнить результаты надо. Её и ублюдка этого, Пороха. Она дочь его или нет? Вроде всё сходится. Дата. Обстоятельства. Пятна родимые. Но вдруг?..
Хер её знает, короче. Но даже Ризван басить начинает и косится, будто я не Пороховскую дочку трахаю, а его жену. Надо ему срочно бабу найти. Пусть оприходует её. А то часто слишком за Малую рот свой разевать начинает.
Ревность едкой кислотой до самых кишок пронимает.
Моя она. Я – первый. Я – последний. Никто больше не тронет.
