Текст книги "Беременная для Зверя (СИ)"
Автор книги: Эллен Росс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)
– Скорее, в мёртвых, – поправляет меня Ризван. – Да, это он.
– А с тобой что стало?
– Да ничто. Чудом выкарабкался. Меня в больницу доставили. Я там без сознания с декабря до марта валялся. Чудо, что не отключили и не выбросили, ведь это в порядке вещей у нас. Очнулся. Понял, что меня уже выперли с ментовки. Но я шефу о грузе всё-таки доложил. Ориентировку дал. Не знаю, на что надеялся. Бараном был. Шеф только поржал, как конь, и на дверь мне рукой указал. Сказал, что грузом Пороха был ребёнок. С дитём он драпал, когда его прижали отовсюду. Но младенец тормозил его сильно. Так что Порох решил груз скинуть. В сумке спортивной. Вот так, Арина… – вздыхает. – Тельце только по весне нашли. Незадолго до моего выхода из комы. Нашли, всё по бумагам оформили, похоронили. Могила есть. Я сам всё проверил. Своими глазами видел.
Морозом сильным меня продирает так, что срывает кожу. До мяса оголяет. До нервного приступа. Истощение моральное. Пустота. Гул только в голове. И злость. Не на этого мужчину, а на того, кто зачал меня. Отцом назвать его язык не повернётся – на корню обломается.
Сбросить груз. Плохо мне от слов Ризвана становится. Я – груз. Обуза. Лишняя. Помеха.
Теперь понятно, почему Порох Зверя вывести на эмоции пытался – не нужна я ему. Плевать, что со мной станет. Даже если бы Зверь меня при нём драть в отместку начал, Порох лишь бы посмеялся. Голосом тихим прошелестел, что ему плевать – и всё на том.
Глава 78. Арина
– Тебе снятся глаза мертвецов? – внезапно спрашивает Ризван.
Садится в кресло напротив и плечи опускает широкие, понурым становится. Усталым и очень взрослым. Почти стариком. Может, не старик он ещё по возрасту – мужчина сильный и мощный, а по опыту и тоске в голосе – дряхлый совсем, видевший так много, что впору просить стереть свою память у создателя.
– Каких мертвецов?
– Тебе – не снятся, конечно же. Мелкая ты. Вреда никому не причинила. А я потом, как детей крохотных видел, в глаза им смотреть не мог. Они мне снились. Мёртвыми. Остекленевшими. И ведь я не знал, как тот самый груз выглядел. Только возраст. Пол. Имя. Но всё равно снится. Потому что когда полудохлый подельник Пороха наводку дал, я мог одного из нас направить. За грузом. Проверить. Но не сделал, не знал, что у Пороха ребенок имеется. И тем более подумать не мог, что он с ним драпанет прочь. И результат – оттаявший подснежник по весне. Но замёрзший намертво.
– Вот так, значит… Знал обо мне с самого начала. Знал, где я живу. Ты привёл людей Зверя? – спрашиваю сухим ломким голосом.
– Нет же, – искренне возражает Ризван. – Я был уверен, что дочь Пороха мертва. Не верил находкам Зверя. Убеждён был, что это ошибка. Тогда не знал о тебе. Только могила. Дата рождения и смерти. Имя. Вот и всё…
Ризван медленно моргает и смотрит прямо в глаза. Понять пытается эмоции мои. Меня его грузом вины придавливает. К земле. Так тяжело, что вздохнуть не получается. А ему? Каково? Косвенная вина, но он её на себе тащил, получается?
– Когда ты узнал, что я – дочь Мироновой? Сразу же понял?
– Нет. Я понял это совсем недавно, когда увидел тебя уже в деревне. Оттого ещё страшнее стало, что тогда в лесу, Порох дочку Насти бросил, а я за ним гнался. Вместо того, чтобы проверить…
– Потому и защищаешь меня? – спрашиваю.
– Так я тебе вроде жизнь задолжал. Если бы я вместо того, чтобы за Порохом гнаться, груз проверил, всё могло быть иначе. Как? Не знаю. Но иначе. Не так. Не ломано. Без всего этого, – рукой помещение обводит.
– Зверь знает?
– О том, что я из погонников бывших – знает. О том, что я мать твою знал и тогда так близко был, не в курсе. Операцию мой шеф на свой страх и риск решил провернуть. Втихую. Когда не выгорело, он хвосты подмёл, рассовал по личным делам награды и ложные сведения об облаве на наркопритон и бордель Пороха. Её и правда провели для отвода глаз, всех вырезали… Подчистую. Шеф один провал другим делом громким прикрыл и всем рот на замок. Концы в воду.
– Как ты со Зверём пересёкся? Нарочно?
– Нет. Видно, судьба. Не иначе… Позднее. Это тебе сам Зверь может рассказать, если захочет. Не моя эта история уже. Я в ней только эпизод.
– Эпизод, ставший сейчас большой частью головоломки.
– Возможно, – легко соглашается Ризван. – Так что не враг я тебе. Но и не друг. Должник.
– Но я жива…
– Да. Но чувство, что должен, уже не вырезать. Как ни старайся. Оно в крови.
Пауза повисает. Молчание тягучее. Томительное. Так много мыслей, что почти больно. Внутри ломотой и чувствами неясными. И жалостью, и потрясением, и какой-то неизъяснимой благодарностью.
– Поэтому у тебя жену Ариной зовут?
Кавказец вздыхает.
– Будем считать, что мне всех Арин, попавших в беду, спасать было охота. Одну спас. Женой моей стала, – улыбается.
– Потом легче стало?
– Не особо. Ведь та, что младенцем была, мёртвой виделась. Крохотной и мёртвой. Кожа синяя. Лёд вместо глаз.
Я встаю и расстояние преодолеваю между нами. Ризвану лишь слегка голову задрать приходится, чтобы на меня посмотреть.
– Смотри, – говорю, смаргивая слёзы внезапные. – Я живая. Там льда нет.
– Живая, бойкая… – кивает, выдыхает более расслабленно. – Спать иди. Ерунду в голову не бери. У меня к тебе не то отношение, чтобы Зверь на меня ревностью плевался. Не то… Но сказать ему уже поздно.
– Но если рано или поздно известно станет. Он будет зол?
– Вот когда станет, так отвечу за свои дела и молчание. А пока я ничего менять не желаю. Мне этой дорогой ещё долго идти, чувствую. И раньше времени из-за глупости сходить с неё не собираюсь.
– Хорошо, – говорю после недолгого молчания. – Тогда я могу спать спокойно?
– Можешь, – усмехается, поднимаясь следом за мной. – Настолько спокойно, насколько это возможно, учитывая окружение.
– Хороший ответ. Главное, честный…
Мы молча поднимаемся по лестнице. Присутствие Ризвана немного успокаивает меня.
– Я рада, что у меня есть хотя бы один друг. Спасибо.
Обернувшись через плечо, успеваю заметить, как губы кавказца расплываются в широкой улыбке.
– Настя была бы рада узнать тебя.
– Говоришь так, как будто не знала… – сомневаюсь. Догадка тут же опаляет. – Значит, ты не всё мне рассказал?
– Для одного очень позднего вечера, нет… даже ночи, – поправляет себя. – Информации достаточно, – показывает рукой на дверь спальни. – Тебе пора.
– Да, пора.
Но уходить не тороплюсь. Опираюсь спиной на дверь. Брови Ризвана заламываются высоко:
– Ты чё, Арина, решила сегодня бунт в младшей детской группе устроить? Спать иди!
Посылаю мужчине улыбку. Теперь окончательно ясно, что он во мне ребёнка видит. Не более.
– Исаевы. Ты хорошо их знаешь? – спрашиваю.
Ризван хмурится.
– Терпеть не могу поднимать темы выгодного родства и всю эту мишуру. Я к этому делу непричастен. Маленький человек без связей, – улыбается. – Знаешь, это даже хорошо, можешь сам выбирать…
– Не отходи от темы, пожалуйста. Арес сказал, что они хотят породниться с Рустамом. На что они готовы пойти ради этого?
– Не понял.
– Мадина Исаева угрожала…
– Угрожала? – с неожиданно сильной эмоцией спрашивает Ризван.
– Не то, чтобы угрожала, – исправляюсь, не желая оболгать понапрасну. – Но вскользь проронила, что моя беременность может прерваться в любой момент. Хвалилась, что позаботится о моём месте в этом доме. Мол, долго я не задержусь, если стану пустышкой, – рука сама взметается вверх в защитном жесте, накрывая живот.
– Зверь в курсе?
– Думаешь, он со мной обсуждает визиты своей именитой невесты? – последнее слово выплёвывается с неожиданным ядом. – Я хочу знать, чего от них ожидать. Положение у меня незавидное, да и защиты никакой…
– Ошибаешься, – Ризван сжимает плечо пальцами, поглаживая. – Зверь не позволит обидеть вашего ребёнка. Он узнает о словах Мадины. Даю слово.
– Спокойной ночи. И я хочу знать всё. О маме. Кроме тебя, больше некому рассказать.
– Ошибаешься. Есть ещё отец. Но не уверен, что ты ему нужна. Он больше всех за себя переживает. Такова натура – одиночка.
Про Пороха и хочется что-то узнать, и одновременно страшно открывать дверь этого склепа.
– Спасибо за разговор. Теперь я точно смогу спать без кошмаров, – говорю с громадным облегчением.
Знаю, что всюду камеры понатыканы, поэтому не решаюсь на большее, чем накрыть громадную руку Ризвана своей. В ответ сжимает мою ладонь горячими и натруженными пальцами. Теплота приятная по всему телу расползается. Рядом с Ризваном мне спокойно. Как в доме у дедушки Лёши зимой, когда за окном мороз, но дом всегда жарко натоплен.
Только эта мысль успевает мелькнуть у меня.
Потом… Потом начинается хаос.
Небеса обрушиваются на землю после прогремевшего выстрела…
Глава 79. Зверь
– Говори, гнида…
В ответ пойманный человек Пороха лишь мычит. Растираю лицо руками. Не люблю выбивать сведения. Немец с этим лучше справляется. Ему в кайф ломать и видеть боль.
Но нужно и самому грязную работу выполнять. Не всегда перекладывать на других. Бью ещё раз по лицу. Его кровь уже забрызгала мою рубашку. Но человек Пороха упорно молчит.
– Давай я, – предлагает Немец.
Киваю. Соглашаясь. Немец звонит кому-то, просит принести выпивку в вип-ку. Снаружи долбят басы музыки. Никто не услышит воплей боли и возмущения стукачка.
В випке появляется официантка, ставя на стол заказ. Немец отправляет её прочь шлепком по заднице. С удивлением узнаю в ней – бабу из деревни. Кажется, Кристина.
– Ты её ещё не выкинул?
– Крис? – уточняет Немец. – Не-а… Трахать её, правда, надоело. Визгливая баба. Не особо красивая, но старательная, соображает быстро. Почему бы не пристроить в клуб? – объясняет своё решение Немец.
– Тебе решать…
Мне похрен, кого Немец в свой клуб набирает персоналом. Лишь бы гнилья не было и стукачей. Как только у человека Пороха наглости хватило сунуться в клуб, принадлежащий моим людям? Ещё и с таблетками, втюхивая их посетителям. Словно нарочно нарывался.
– Кстати, этого пидара Крис сдала. Заметила, как он наркоту втихаря продаёт, услышала, как он треплется… – охотно объясняет Немец, закатывая рукава рубашки. – Говорю же, баба не фонтан, но старательная и внимательная.
– Я понял, что ты от неё кипятком ссышь. Делай, чё хотел.
– Ща…
Немец неторопливо наливает себе вискаря, опустошает бокал, потом ещё один. Наливает в третий раз, но не выпивает.
– Ну, блять, развёл церемонию чаепития! Зверь, давай я просто шмальну по яйцам? – предлагает Пятый, сидя в стороне. – Быстро говорить начнёт!
Тянется к стволу привычным жестом, горя от нетерпения.
– Тебе лишь бы шмальнуть, – недовольно отзывается Немец. Закуривает сигару и склоняется над человеком Пороха.
– Глаза закрой, – командует, поднося сигару близко к лицу.
Тот испуганно верещит, мотает головой, таращит глаза нарочно, распахивая до предела. Немец обхватывает его за шею, фиксируя голову. Подносит зажжённую сигару к глазам. Тот автоматически их закрывает.
– Не надо! – визжит. – Всё скажу. Всё!..
– Говори, – приказываю. – Немец, отпусти…
Немец с неудовольствием отпускает голову, но ещё раз подносит зажжёный конец сигары к лицу пленённого. Наслаждается страхом. Втягивает его жадно, аж ноздри трепещут.
– Немец. Свали, кому сказал…
– Слышь, ты говори быстрее, – советует пленнику Пятый. – А то он долго развлекаться может.
Немец разваливается в кресле. Сожаление на лице написано. Недоволен, что развлечение отобрали. Ему бы в гестапо работать.
– Я всё скажу. Всё, что знаю… – тараторит пленник.
– Где Порох? – перехожу к главному.
– Не знаю.
– Немец… Потолкуй с ним ещё, – киваю в сторону. Немец азартно поднимается.
– Нет! Я… не знаю. Правда, не знаю. Я с ним не связываюсь напрямую. Кто бы меня к самому Пороху привёл? Но я людей его знаю. К-к-к-то таблетки поставляет… Могу сказать.
– Мне это неинтересно. Меня интересует сам Порох.
Немец опять дымит. С интересом смотрит в мою сторону. Едва не подскакивает – так хочется жертвой заняться.
– Я не знаю, г-г-г-де он! – трясётся от страха. Заливается потом. Воняет кислым страхом. – Но я знаю другое. Точки. Поставки… Людей.
– Немец, отвяжи. Пусть запишет всё. Имена, номера телефонов. Маршруты. Даты поставок…
– Только мне нужно будет… скрыться. Если П-п-порох узнает, что я сдал его бизнес, мне хана.
– Пиши, блять. Или я тобой займусь, – скалится Немец. – Тогда хана Пороха тебе раем покажется.
Пленник разминает пальцы затёкшие. Просит подать свой телефон.
– Я его уже прошерстил и всё скопировал, – отзывается Пятый. – Но пусть пояснит, что к чему, чтобы долго не ковыряться в этом дерьме.
– Да-да, конечно…
Долго и муторно. В комнате дышать нечем становится. Немец ещё надымил так, что топор вешать можно. От меня самого потом куревом нести будет. До блевоты.
– Эт-т-т-о всё, что я знаю…
– Нет. Не всё, – подаётся вперёд Немец. – Не всё… Дай, я его расколю, Зверь? Пять минут – и он расскажет даже то, что видел в года два или три!
– Заебал ты. Ладно, делай! – рублю воздух рукой.
Выхожу из комнаты. Хапнуть свежего воздуха. На время посмотреть. Поздно. Очень.
Малая уже наверняка десятый сон видит. Или нет? Телефон достаю, загружая приложение с данными видеокамер. Долго грузит, сука. Связь здесь, на цокольном этаже клуба, плохая. Почти не ловит сигнал. Интернет едва тащит.
Визг. Резкий и испуганный. Недолго длится. Дверь хлопает.
– Зверь, – зовёт Пятый. – Зайди. Послушай.
У пленника одно веко дико распухшее и покрасневшее. Глаз не открывается.
– Говори.
– Знаю, что у тебя есть к-к-крыса Пороха. Близко. Очень близко, – едва ворочает языком.
– Кто?
– Тот, на кого бы ты никогда не подумал, – тяжело дышит. – Давно рядом с тобой. Сам знаешь, – смотрит на меня одним глазом. – Кто.
Телефон вибрирует – данные загрузились. Смотрю. Картинка чёткая. Вмиг сатанею, видя как Ризван Малую трогает – плечи, лицо. За спину держит. Тепло. Близко.
Мразь.
Неужели он?
В груди – снова дыра размером с космос. Мысли в адском огне. От него… не ожидал. Ризван мне почти как брат. Я его сына на руках держал. Жену знаю… Жену… Жену, сука, зовут Ариной. Тоже. Как мою Малую.
С хуя ли?!
– Да, кажется, ты всё понял, – подаёт голос пленник.
– На кого бочку катит? – уточняет Пятый.
– На Ризва-а-ана, – тянет Немец. – Сам подумай…
– Хач? – хмурится Пятый. – Я ему не друг. Но в это гониво мне не верится.
– Не верится? – подскакивает Немец. – А ты подумай. В деревне. Как он за девку пасти всем был готов рвать, а? Моих положил. Двух.
– Твои ушлёпки до её пизды примерялись, – обрубает Пятый. – Хач приказ Зверя выполнял. С натягом правда. Смотри, чтобы не лопнула.
– Чё, ещё поговорить с ним? – уточняет Немец у меня.
Застываю. Как камень. В мозгах полыхнуло, а теперь – пустота. В предательство Ризвана мне с трудом верится. Но факты. Действия. Внимание. Всё так. Теперь понятно, почему Ризван за Малую впрягается.
Поначалу он мне чаще всех в уши дул, что я ошибаюсь. Отговаривал меня соваться в деревню. О другом говорил: «План твой – херня…»
Хорошо в уши дул. И он сам. Первым Малую схватил. Проверил пятна родимые. Привязал.
Другие бы её основательно примяли, полапали… Он не дал.
Ждал до моего прихода.
Говорил, что я неправ. Много раз.
Теперь понятно, почему.
Оберегает.
По приказу папаши.
– Если это так, Порох бы давно тебя, как клопа, придавил, – подаёт голос Пятый. – И всех нас заодно.
– Зачем? – спрашивает пленник. – Пороху так выгоднее. Знать, куда и зачем вы направляетесь. Что делаете… Быть в курсе всего – выгоднее!
– Ну, херово он дочку свою охранял, я скажу, – тянет Пятый. – Зверь всё равно добрался.
Да.
Но не так, как было по плану. Она же, сука, мне в мозги вкрутилась. Как саморез. Под самую шляпку. Если вырвать – то только вместе с долей моей плоти.
Теперь понесла. Как и я хотел.
Нетронутая. Неприкосновенная. Потраханная – да. Но какая баба ходит не продырявленной всю свою жизнь?
Я же о ней – постоянно. Заботой. Условиями. Ни словом, ни делом другим не позволяю тронуть.
Всех загрызть готов. Сам. Большего и не надо.
А этот… «друг» рядом. Приглядывает. Тормозит. Остужает, когда на грани. Когда сам не знаю – то ли убить заразу, то ли утрахать так, чтобы кончала с моим именем.
– Он давно Пороха знает и бабу его – мать дочки – знал. С одного района, – снова говорит пленник.
Говорит и говорит.
Одно к одному – фактами сыплет.
Когда затыкается, моя голова напичкана под самую завязку – ещё немного, ещё хотя бы одно слово – и лопнет. Разнесёт на ошмётки.
– Менты Пороха много лет назад, знаешь, почему не взяли? Потому что хач помог ему скрыться, – заявляет с радостью пленник. – Не знал, что он был так близко?
Ещё одно полено – в костёр ненависти и злобы.
Перебираю ворох фактов о Ризване – знаю много. Но не всё. Были пробелы. Не лез в подноготную к тому, кого едва ли не братом считал. У каждого есть чёрные дыры, в которых утонуть можно.
Но лучше бы сунул нос. Чтобы знать, кто передо мной. Рядом. Постоянно. Может, потому и не получается с Порохом разделаться – Ризван ему всё сливает. До капли последней.
Если так, то Малая в опасности.
Нет.
Хохочу. Как сумасшедший. Месть? Посмешище. Картонный спектакль для сатаны. Одной рукой угрожаю, второй – в ласке топлю.
Ей со мной – ничего не грозит.
С Ризваном в няньках – тем более.
Пятый прерывает мой смех резонным вопросом:
– Зверь, чё с гнидой делать будем? – кивает в сторону пленника.
– Избавься. Он больше не нужен, – выхожу. – И собери людей. Надо с другом… поговорить.
Дверь за спиной захлопнуться не успевает – грохочет выстрел. Всего один. Больше не надо.
Сколько понадобится пуль, чтобы выбить из собственной головы мысль о предательстве близкого друга?
Отмотать назад. Прожить заново. Подмечая то, что раньше виделось мелким. Неважным. Теперь у всего – иной окрас и даже запах.
Взвизгнув шинами, тачка с места срывается. Прямиком в черноту ночи врезается. Разгоняется до предела за несколько сраных секунд.
Пульс в висках грохочет. Убийственно сильно. Почти на разрыв аорты.
– Хамиту позвонить? – предлагает Пятый. – Чтобы парни в курсе были.
– Нет. Спугнём. Пусть ничего не знает.
Одной рукой руль придерживаю. Во второй – телефон зажат. Секу происходящее по камерам. Чё Ризван Малой чешет, а? О чём заливает?
Внутри зудит всё. От их длительной беседы. От взглядов долгих.
Убить. Реально. Мозги чтобы по стенке размазало. Похуй на его семью. Жена пусть заранее покупает чёрный платок и заказывает место на кладбище. Сразу два. Без моих денег сыну Ризвана – пиздец. На лечение деньги требуются. Последняя операция нужна по пересадки почки. Дорогая очень.
Шваль… Как он мог?
Руль под пальцами трещит. Все огни пятном сливаются. Слепящим. Ничего не соображаю.
В голове бьёт только одна мысль. Кровь жаждет отмщения. Немедленного.
Глава 80. Зверь
– Ни слова лишнего.
Пятый и Немец согласно кивают. Пятый собрал своих. Верных. У меня в башке жесть что творится.
Я судорожно соображаю, что теперь, даже если Ризвана вытравить, есть возможность утечки. Он же, всё, сука знает. Все ходы-выходы, слабые места, пароли… Всё, нахуй.
Теперь у меня не дом – а реальная крысоловка, и я в ней – загнанная крыса, которой деваться некуда, только зубами стены рвать.
Придётся менять. Всё. Как? Ещё не знаю. Но то, что Малую в доме нельзя оставить – факт.
Ризван мог уже всё, блять, Пороху, слить. Всё!
Притормаживаю возле входа. Вокруг тени шевелятся – люди в дом стягиваются. Постепенно. Чтобы не вызвать подозрений.
– Пушку дай.
Пятый без лишних слов протягивает волыну. Щелчок. Теперь можно входить. Судя по камерам, Ризван ещё языком чешет, стоя возле спальни.
– Я – первый. Выстрел. Следом за мной. Брать живым. Девчонку, – скриплю зубами. – Чтобы ни одного волоска с головы… – оглядываю подельников. Выбираю, кому можно доверить, на случай, если что-то пойдёт не так. Ризван – бычара. Заматеревший. Силён. С ножами не расстаётся. Живот резануть может так, что моргнуть не успеешь, придётся кишки подхватывать. – Пятый, – киваю. – Ты на подхвате. В случае чего.
Лысый кивает, подтянув перед этим уголок губы вверх. Не верящий ни во что и никому, похабник. Но если на кого, кроме Ризвана, положиться можно, я без раздумий ткну в него пальцем.
Тут же в себе лишний гон подсекаю – Ризвана больше нет.
Жжёт.
Давно так не жгло. Очень.
Сейчас – внутри пекло. Пекло и пепелище. Больше ничего.
Поднимаюсь неслышно.
Я этому хорошо научился. Многому научился за годы изгнания, отсидки и вылазок в составе банд.
– … спать без кошмаров… – доносится до меня ветерком. Еле слышным. Потом вижу.
Их.
Пальцы сложенные друг на друге.
Секундой ранее решил, неплохо было бы с глазу на глаз с Ризваном перетереть. Но от увиденного все намерения прахом осыпаются. Есть только одно чувство – ревность.
Ревностью на корню всё сжигает. Ничего не остаётся, кроме мысли, что тронули мою, сука, собственность.
И кто? Тот, кому я больше всех доверял. Это мишень. Для убийства.
Рука действует быстрее мысли. Палец сам на курок жмёт. Дважды.
Крик высоко вверх взметается. Малая вскрикивает испуганно. Она так увлечена беседой была, что меня даже не сразу заметила.
Ризван, стоящий спиной, тем более, ничего не успел сделать.
Дёргается всем телом. В сторону. Но тут же собой Малую закрывает. В спальню толкает рукой, прежде чем грузно на бок завалиться.
Все остальные, как термиты, коридор, заполняют. Настороже держатся.
Ризван оборачивается с удивлением. Пятна крови расползаются на правом плече. Хрипит. Едва слышно. Булькает. Лёгкое задето?
Но этого мало. Мало. Мало… По сравнению с тем, что я узнал, с него и живьём кожу содрать – будет мало.
Подлетаю. Удар. Ещё и ещё… По лицу предателя.
– Со спины выстрелил, – едва различаю шёпот Ризвана. – За ч-ч-что? – изумлённо.
– За что? Не сечёшь, что ли?
В кулаках есть только одно желание – забить. До смерти. В фарш. В месиво. Чтобы ни одного живого места не осталось.
– Прекрати! – громко и звонко. С требованием.
Малая выскочила. Дурная. Глазища огромные, как озёра. Слёз полные. Кулачки сжаты. Губы тоже – сердитые – в линию.
Движется в мою сторону.
– Убери её! – командую Пятому. – А ты, тварина, сейчас свой язык жрать будешь…
Заношу кулак для удара. Последнего. Потом с ним в другом месте решить нужно. Окончательно. Ризван отклоняется в сторону. Медленно. Что-то сказать пытается. Меняю направление удара.
Крик. Мат Пятого. Где-то сбоку и немного сзади.
Размах. Локоть резко назад ныряет и задевает. Другого.
Поворачиваюсь. Нет, не другого – Другую. Малая на пол падает, как подкошенная.
Отбросив тушу Ризвана, подскакиваю к ней. Внутри трясёт. Как будто на электрическом стуле в момент казни.
Ударил. Её. Задел. Лицо побледневшее и глаза закатились.
– Пятый, сука, куда смотрел?
– Я только за локоть схватить успел. Она, как змея, вывернулась… – оправдывается, наклоняясь над девчонкой.
– Сдрисни! Ризваном займитесь. Уберите его. Живо! – ору. – Шевелитесь, бляди! Глаз не спускайте…
Подхватываю Арину и заношу в спальню. Рядом кто-то ещё суетится. Распоряжение чёткие отдаёт. Арес? Взгляд через плечо. Да, старикан прыткий припёрся.
Осматриваю хрупкую ношу. Понять пытаюсь, куда удар пришёлся? Грудь? Плечо? Голова? Лишь бы не в живот… Малая моя. Руку себе отгрызть хочется.
– Ей нужен врач. Я позвонил. В клинике уже ждут, – подаёт голос Арес.
Тянусь к Арине, желая взять. Прижать к себе. Ощутить, что сердце крохотное бьётся…
Без сознания? Куда задел? Она ростом по сравнению со мной – кроха. По животу не должен был попасть. Только бы не туда.
Очнись. Ну же…
Внезапно ресницы Малой мелко дрожать начинают. Открывает глаза свои по-блядски колдовские.
– Где болит? Какого хера под руку лезешь? – рычу. Зверем. Бешеным. Вот же, млять, непокорная, а? Какого в пекло суётся?
Тяну к себе. Вихрем сметаю. Упирается. Кулачками крохотными. Царапает ткань рубашки.
– Я не хочу в клинику!
Слишком быстро в себя пришла. Слышала мои слова последние. Неужели сыграла? Но задел по-настоящему же. Почувствовал.
– Поедешь. Точка.
Упрямится. Сказать что-то пытается. Потом пальцы вверх поднимает и до щеки своей дотрагивается. Шипит от боли. Локтём по левой скуле чиркнуло при падении. Начинает припухать. Силища дурная у меня. Мог и убить. Повезло ей.
Вниз по ступенькам сбегаю. Из дома прочь. Тачка до сих пор с заведённым мотором.
– Пятый, за руль!
Сам на заднее ныряю, ни на миг не отпуская девчонку. Она уже не трепыхается у меня на руках, но так смотрит, как будто заживо сжечь хочет.
– Поздно, – скалюсь. – Я давно в аду.
Резкий рык мотора отдаётся мощным рыком в каждом напряжённом нерве.
– Быстрее гони… – требую.
Расслабиться не могу. Каждая клетка – на стрёме. Полыхает от нетерпения. Страхом прошибает. В пот. Холодные капли на висках.
Сердце нервно и трусливо стрекочет, как у загнанной дичи.
Из-за неё, Малой. Дрянь.
В этот момент я Малую едва ли не убить желаю. За то, что смеет будить вулкан. Остывший давно. Но сейчас его мощно рвёт. И древние Помпеи – ничто по сравнению с тем, как меня в фарш перемалывает.
– Никогда, – крепче сжимая. – Никогда не смей. Лезть. Под руку. Усекла?
– Что с Ризваном? Почему? – ударяет кулаком в грудь. Тигрицу корчит. Котёнок крохотный. Раздавить – проще простого. Но коготки выпускает. Мяукает забавно. С толикой грозы в сладком голосе. – Почему ты стрелял? Он же друг.
– Нет. Предатель. Человек Пороха. Давно его знает.
На дне глаз Малой читаю, что для неё связь Ризвана с Порохом – не новость. Врать не умеет. И не скрывает. Даже не пытается.
Скалюсь нервно.
– Чё, знала, да?
– Сегодня только узнала. Но не то, что ты мне сейчас говоришь. Ризван рассказал, что… что маму мою знал. Но много не сказал, – добавляет чуть тише. – Я не верю, что Ризван – предатель.
– Разгребу. До правды доберусь. Сейчас заруби – не лезь в пекло, Малая. Чуть выше, – трогаю пальцем, нажимая. – И в висок насмерть мог расшибить.
– Фартовая, значит, – хмыкает Пятый и с каким-то странным выражением взгляд через зеркало заднего вида бросает.
Осмотреть Малую. Разобраться с Ризваном. Разорваться бы надвое. Нет. Даже натрое – чтобы дом обезопасить…
Везде успеть хочется. Но не получится. Никогда не получалось.
Выбирать приходится.
Для меня сейчас важнее узнать, что я Малой не навредил, что на ребёнке это не сказалось. Укрыть от лишнего нервного гона.
Понимаю, что упускаю прямо сейчас другую нить – вдруг Ризван до моего возвращения не дотянет или, того хуже, драпануть сможет прочь.
А он может…
Звоню одному из людей, что за семьёй Ризвана приглядывает. Навещает изредка, деньги передаёт. Присматривает издалека.
– Иса. Проверь семью Ризвана.
– Что-то случилось? – на заднем фоне движение слышится. Сразу с места срывается.
– Нет. Просто проверь. Чтобы были на месте. Доберёшься – позвони. Дальше скажу, что делать.
Глаза Малой ещё больше становятся.
– Ты их знаешь? Жену и сына? Не по словам, а в реальной жизни…
– Знаю, – обрубаю. Пальцы в волосы мягкие зарываются. Чуть влажные у корней.
– Ты хочешь Ризвана его семьёй шантажировать? – презрением плещет. – Я не думала, что ты такой… Зверь.
Вот и сказанула. Полоснуло по-живому. До мяса и даже глубже – кость рассекает. Оголёнными, подпалёнными нервами наружу.
Раньше Зверем называла – и ничего. Но сейчас, после того, как слышал своё имя с протяжным, гортанным стоном, другое слышать даже больно. Неприятно.
Откат.
Назад.
На сто шагов. Или даже больше. Опять стена. Ей бы радоваться – сам хотел держаться дальше. Но внутри всё рвёт. Иначе хочется.
– Ты моих решений не знаешь. Лежи. Рот на замок.
– Конечно, – и отворачивается. Голову в сторону и безразличным взглядом – в обивку салона.
Дорога до больницы кажется долгой. Хотя Пятый выжимает на максимум. Тачка несётся, как пуля.
Перед самым подъездом к больнице звонок раздаётся. От Исы.
– Зверь… – чуть задыхается. – На квартире их нет!
Семьи Ризвана нет на месте?
– Там другая баба живёт с пацанёнком. Не Ризвана… Хозяйка трындит, что давно съехали.
Кулаки сжимаются до хруста.
– А ты куда смотрел?
– Я последний раз их в больницу отвозил. Три недели назад. Пацана на осмотр… Потом до квартиры отвёз, конверт с бабками передал – всё, как обычно. Они в хату забурились… Я же не каждый день их навещаю, – оправдывается. – Что делать, Зверь?
Тачка тормозит. Пятый сидит и дожидается дальнейших распоряжений. Глаза на миг прикрываю. С мыслями бы собраться. Всё завертелось так, как будто вниз с горы лечу – в пропасть. Быстрее и быстрее. Чтобы разбиться.
– Я потолкую с Ризваном. Для начала. Проверь хату. Поговори с хозяйкой ещё раз, с соседями. Выясни точно, когда они сквозанули. Доложи…
Малая прислушивается. Уверен, слышала всё. Слух у неё тонкий, острый. Детали подмечает.
– Ну что, Малая. До сих пор считаешь, что Ризван не крыса? Если так, то почему он семью заранее перепрятал, а?
Подхватываю на руки свою ношу. В клинику отправляюсь. Пятый – следом. По сторонам скалится так, будто на нас в любой момент напасть могут. Его бы воля – на танке бы разъезжал по городу, обмотавшись пулемётными лентами.
– Спрятал. И правильно сделал, – не унимается Малая. – Он знал, что рано или поздно всплывёт хоть капля правды. А ты… Ты просто в ярости ничего не видишь! И из ревности глупой даже прозреть не пытаешься!
– Потому что МОЁ трогать нельзя. Никак! Он тронул, – упрямо.
Понимаю, немного остыв, что права Арина. Можно было иначе. Но ревность в глотку мёртвой хваткой вцепилась и не отпускает.
Хлопают двери. Оказываемся в просторном холле клиники.
– Рустам Бекханович, мы вас ждём… – слышится голос Индиры, старшей из дочерей Исаевых. Малую кладут на каталку. – Можете не переживать за девушку, – улыбается Индира. – Сделаем всё в лучшем виде…
