Текст книги "Беременная для Зверя (СИ)"
Автор книги: Эллен Росс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)
Глава 96. Арина
На занятиях Асии Бекхановны я не появляюсь. Пусть кому-то другому нанятый Рустамом преподавателем рассказывает о том, как принято гостей встречать, где встать, кому какое место выделить. Не моё это всё. Гостей в доме Зверя не бывает. Кругом только охрана, прислуга и мёртвая тишина.
До самого позднего вечера нахожусь в комнате, лёжа на постели. Снова стучат. Зовут в столовую к ужину. Горький ком к горлу подкатывается. Я хорошо могу представить просторную столовую, в которой буду ужинать одна за длинным столом. Потом снова тенью по дому слоняться.
Зверь появится. Но поздно ночью. Или под утро завалится. Привычно своё возьмёт так, как можно. Осторожно потрогает меня, словно я сломаться могу от его напора. Доведёт до умопомрачения и отстранится сыто. Своё добро готов выплёскивать. Мне нельзя… Ничего нельзя. Я скоро с ума сойду в этом доме.
И это видео…
Пятый наотрез говорить отказался. Промолвил лишь, что Мадину Зверь проучил. Кислота внутри разливается. Проучил? Как? В бандитском жаргоне я не сильна, а эти слова всё, что угодно означать могут. От грубого траха до избиения или другого унижения. Они же все изверги. Убийцы. Вспоминаю, как Зверь мне о своих планах в самом начале рассказывал, как потом Кристина по рукам всей банды кочевала… Дурно становится. Я не хочу сомневаться. Но сомневаюсь.
Вынужденное одиночество лишь сильнее клубок нервов разматывает и натягивает до предела.
Кажется, я всё-таки засыпаю. В слезах. Настойчивый стук в сон врывается. Я сажусь на кровати, с трудом разлепляю зарёванные и заспанные глаза. За окном начинает смеркаться.
– Чё, ломать дверь? – слышатся приглушённые голоса.
– А вдруг переодевается? Зверь потом твою рожу на очко натянет… – слышится голос Булата. – Ещё постучи. Вдруг уснула просто.
– А вдруг ей хуёво стало и в мою смену?
– Уже не твоя. Пересменка прошла… – возражает Булат. Стучит по двери. – Арина!
Я вздрагиваю и просыпаюсь окончательно. Встаю с кровати, оправив одежду. Платок остаётся валяться на кровати. Пусть валяется, думаю с раздражением. Зверь мне своё навязывает, не спрашивая.
Несколько часов назад я всё была готова принять, но сейчас внутри зреет бунт. Пусть ответит, думаю с яростью. Что и почему он делал с Мадиной. Когда это было? Там, экране, и дата была. Но мне ревностью всё затмило. На дату не догадалась посмотреть. Когда это происходило? Или происходит?
– Всё в порядке. Сейчас открою, – говорю возле двери, открывая.
Два высоченных охранника вздыхают с видимым облегчением.
– Я спала. Вы что-то хотели?
– Проверить. Нормально всё? – взгляд Булата останавливается на непокрытой голове.
Перебрасываю копну волос через плечо.
– Да. Нормально. Если у вас всё, я хотела побыть одна.
Булат кивает, отправляет второго охранника прочь со словами:
– Свободен. Теперь я точно смену принял…
– Покеда. Увидимся!
Булат кивает, потом обращается ко мне:
– Прислуга спрашивает об ужине.
– Ты территорию обходишь или тарелки разносишь? – спрашиваю с глухим раздражением.
Лицо охранника вытягивается. Я сержусь на себя в тот же миг. Этот охранник мне ничего плохого не сделал. Я зла не на него. Не стоит срываться на посторонних. Устало провожу по лицу ладонью.
– Извини. Скажи, что я есть ничего не буду. Нет желания…
– А-а-а… – тянет Булат. – Передать что-то на кухню? Вроде в таком положении особенного хочется.
– Спасибо. Хочется, но перетерпится. Можешь спокойно обходить территорию дальше. Если я буду голодная, то сама спущусь на кухню и поем.
Охранник прощается и отходит в сторону, но замедляет ход, заметив мужчину, сдавшего смену. Он возвращается.
– Ты же ушёл? – хватает за локоть.
– Совсем забыл, – оправдывается второй охраник. – Вишню…
– Какую, на хрен, вишню? – хмурится Булат, останавливая жест второго охранника с небольшим жестяным контейнером. – Не положено. Тем более, в мою смену!
– Вишня? – оживляюсь я, выходя в коридор. Отбираю контейнер, силясь открыть крышку. – Это я просила…
– Постой, – Булат тянется ко мне. – Кто пронёс? Когда? Нужно проверить! Стой! – повышает голос.
Но мои пальцы цепляют крышку, снимая её с небольшим усилием. Все замирают. Глаза Булата прикованы к контейнеру. В воздухе разливается сочный, густой вишнёвый аромат. Видимо, несколько ягод раздавилось. Во рту скапливается слюна. Не терпится выхватить пригоршнями и раздавить языком мякоть, выплёвывая лишь косточки.
– Это. Всего лишь. Вишня… – показываю ягоды. – А ты что подумал?
Левый уголок глаза охранника дёргается. Выдыхает спокойнее. Второй говорит:
– Я проверял же… Час назад. Всё путём. Ты чё дёргаешься?
Охранники удаляются, переругиваясь. Я слушаю их удаляющиеся голоса.
– Двигай кальсонами на выход! – покрикивает Булат. – Ещё раз ты что-то мимо меня пронесёшь… Я тебе башку снесу.
– Да хули ты такой нервный, а? Ты и Тахиру башку снести хотел из-за пса, из-за ягод психуешь…
– Я не знал, что там ягоды. Если я не знаю, что внутри, априори, это опасность… Усёк?
– Арпиори. Что это такое?
– Априори, кретин!
– Гды ты таких умных слов набрался?
– Я их тогда набрался, когда ты ещё палец во сне сосал.
– Сам ты сосал, а я…
Захлопываю дверь. Забравшись на подоконник, беру ягоды из банки. Косточки оставляю на крышке. Терпкий, кислый вкус разливается на языке. Возникает непередаваемое чувство эйфории и приподнятости над землёй. Когда получаешь желаемое, удовольствие прямо в центр бьёт так, что весь мир в размытый фон растворяется. Есть только желанный вкус. Багровый сок ягод. На языке. На губах. Хочется смаковать его снова и снова.
Пальцы запачкались в красном. В очередной раз пальцы хватают не круглые ягоды вишни, а что-то другое. Замираю, словно током поражённая. Глажу подушечкой пальца свёрнутую трубочкой бумажку. Небольшого размера. Лежит на самом дне. Местами сильно размокла от сока ягод. Положить её сюда мог только Тахир.
Немного помедлив, достаю её. Развернуть или нет? Если Зверь узнает, на куски Тахира порвёт. Места живого на парне не оставит.
Даже если в записке нет ничего, один факт тайного послания уже преступен. Порочен. От него веет тайной. Запретом.
Запретное всегда рвётся туда, куда нельзя. Даже сквозь решётки и сквозь выстроенные несколько рядов охраны. Но если ты сам один из них, то ты уже внутри системы. Знаешь ходы-выходы, лазейки и слабые места. Я долго держу этот несчастный клочок в ладони.
Открыть или выкинуть, сделав вид, будто ничего не видела? Но потом разворачиваю. Осторожно. Едва дышу. Ощущение, как будто я что-то нарушаю.
Бумага местами так сильно промокла, что едва не рвётся. Выдранный листок в клеточку. Из блокнота, видимо. Кривые буквы. Наспех нацарапанные.
«Я сабрал самую спелую вишьню. Надеюсь тебе панравиться»
Смеюсь. В тишине огромной комнаты смех звучит неожиданно громко. Тахир – тот ещё грамотей. На мгновение во мне просыпается учительница и хочется пройтись по записке ручкой, с красной пастой, чтобы исправить ошибки. Но на записке и так много тёмно-красного, расплывающегося пятнами…
Как будто знак.
Глава 97. Арина
Жду появления Зверя, как пришествия чуда. Но его нет. Решимость поговорить с ним с каждым часом тает. В другое чувство перерастает. Тоска. Такой я ещё ни разу ощущала. Она меня живьём жрёт. Выхватывает огромные куски прямиком из души. Кажется, ничего не осталось. Но эта тварь находит, чем ещё полакомиться. Всё с ног на голову переворачивает. Макает в трясину уныния.
Ночь прошла неспокойно, а на следующее утро я должна была в клинике появиться. Но вместо этого медики приехали домой. Взять все анализы. Осмотр на дому. Дикие ощущения. Ещё более дикие мысли. Чувствую, будто удавка вокруг шеи стягивается.
На прогулке едва передвигаю ногами, не проведя и получаса в саду, сворачиваю к псарне. Но близко не подхожу. Наблюдаю издалека, как Тахир и ещё один парень тренируют собак. Оба парня кажутся до смешного неуклюжими в специальных ватниках, которые сложно прокусить пасти овчарки. Но зверьё нападает по команде. Чётко. Как слаженные механизмы. Наблюдаю заворожённо, а сердце непонятно от чего сильно колотится. Когда Вулкан проносится тёмной тенью, я отхожу дальше от сетки. Такая здоровая махина порвёт. Не раздумывая. Но Тахир доволен. Смотрит на своего пса с гордостью.
Лишь потом, заметив меня, подходит к сетке, так и не сняв специального снаряжения.
– Сегодня у нас жарко, – отирает пот со лба. – А ты как? Плохо, что ли? Выглядишь совсем расклеенной.
– Ерунда. Спасибо за вишню. Но больше так не делай.
– Не делать как? – уточняет парень.
– Передавать записки, – отвечаю твёрдо. – Я её выкинула. Зверь узнает, порвёт. Голыми руками.
– Но я же…
– Даже если это простая благодарность. Не стоит рисковать. Спасибо можно и так сказать.
Вулкан разваливается у ног хозяина, грозно порыкивая по сторонам. Помощник Тахира гоняет овчарку по специальной полосе препятствий. Вижу, как недобро косится Вулкан в сторону других собак. Как будто Король положения, который должен быть один.
– Как знаешь, – Тахир наклоняется, почёсывая Вулкана за ухом. – Может, я не просто спасибо сказать хотел! – быстро выпаливает. Как будто камни раскалённые язык жгут. – Ты мне нравишься.
Я отшатываюсь назад. Паникую почему-то. Это неправильно, крутится в моей голове. Я не его. Но Рустама. Даже фантазируя, трогать нельзя. Так во мне отпечаталось мысль о том, что Зверь считает меня принадлежащей ему. Прожгло насквозь и даже слова о симпатии мной воспринимаются, как нечто кощунственное.
– Забудь. Прямо сейчас. Если жить хочешь. Дурной!
– А что? – нагловато усмехается Тахир. – Тебя, как вещь, присвоили. Вещь можно и отобрать.
– Я не вещь.
– Но Зверь к тебе только так относится!
Тахир говорит вполголоса. Между нами натянута сетка и есть свободное расстояние, но взглядом парень меня на месте удерживает. Колким и режущим, опасным как-то по-особенному. Холодок под кожу запускает.
– Только послушай. Я… буду с тобой хорошо обращаться. Ласково. Заботиться, – голос парня по мере сказанного обороты набирает, становясь обжигающим. Безумным. – Я место знаю, как сбежать можно. Я всё проверил и…
Я разворачиваюсь и бегу прочь. В дом залетаю быстрее ветра, поднимаюсь в комнату и захлопываю дверь. Прислоняюсь к двери. Ничего не слышано. Только сердце бешено колотится, оглушая рёвом.
Это неправильно.
Тахира не в ту сторону понесло. Но мне ли не знать, что чувства контролю не подлежат. Они могут даже на голой пустоши, где нет ничего, кроме похоти, прорасти.
Но мне это не нужно. Бежать я не хочу. Не буду. Рустам просто очень занят. После изгнания Исаевых работы прибавилось. Друга лучшего Зверь сам лишился, а ведь Ризван многое решал.
Рустаму тяжело. Мне – в разлуке и неведении тоже нелегко. Сомнения и ревность душу рвут на клочки. Но сомнения – это не повод бежать. Я не хочу наломать дров по глупости.
Я не предам своего Зверя. Ни за что.
Но могу ли предать смерти другого человека? Я должна рассказать Рустаму. О намерениях Тахира. Но это – смертный приговор. Однозначно.
Остаток дня и вечер проходят, как в тумане. Мысли цепляются одна за другую. В голове – круговерть демонических плясок.
Ночь – ничуть не лучше. Засыпаю урывками. Длинные лапы кошмаров в сны проникают. Раскрашивают всё пугающе красным. Красное на белом расползается огромными пятнами, и фоном играет какая-то музыка. Медленная. Завораживающая. Как голос сирены. Не получается, ни выкинуть из головы, ни противиться зову…
Утро наступает с чётким ощущением – Зверь рядом. Слышится приглушённый шорох воды. Я ещё не вижу его самого, но знаю. Он здесь. Каждой клеточкой тела, ноющего от предвкушения.
Зверь чёткой поступью пересекает комнату, направляя к шкафу. Вокруг крепких бёдер обёрнуто полотенце. Небрежно отшвыривает его в сторону, показывая крепкую задницу. Натягивает трусы и выуживает из шкафа джинсы.
– Доброе утро, – приветствую мужчину.
Он оборачивается и усмехается, застёгивая ширинку. Чувствую сильное напряжение в воздухе. Взгляд Зверя кажется тяжёлым. Осуждающим. Как будто он уже обо всём знает – о том, что было сказано в его отсутствие, и о том, что ещё не произнесено.
– Что ты делала в комнате для наблюдения? – сразу спрашивает Зверь.
В курсе. Точно. Всё под контролем. Или Пятый доложил? Или Рустам сам всё по камерам увидел? Не важно. Он знает всё. Одновременно и злость испытываю, и радость. Надоело ждать и брать урывками. Общаться междометиями и короткими предложениями.
– На тебя полюбоваться хотела, – вру. Дерзко и нагло вру. – Ты постоянно пропадаешь. Этой ночью тебя не было дома.
– Пасёшь меня? Зря.
Крупные ладони застывают на резинке джинсов, большие пальцы небрежно цепляют петлички для ремня. Только он ему не нужен. Джинсы хорошо сидят. Плотно.
Взгляд сам прихотливо скользит по широкому, тугому прессу с косыми мышцами, уходящими вниз. Грудь вылепленная равномерно поднимается и опускается. Скала. Колосс. Подавляет видом совершенного тела, на котором я уже почти не замечаю страшных шрамов. Любуюсь им. Слишком явно.
Со вздохом отвожу взгляд в сторону.
– А с тобой чё? Круги синие под глазами.
Зверь пересекает комнату и наклоняется, повернув мою голову на себя.
– На меня смотри. Плохо тебе? Тошниловка или другое что? – грубовато режет словами.
– Плохо спала. Место уже знакомое. Но холодное. Людей нет. Одни слуги и охрана, – усмехаюсь, глядя в тёмные глаза. – Друзей нет. Скоро одичаю. Даже поговорить не с кем. Раньше хоть Ризван со мной по-человечески…
Договорить не успеваю. Пальцы Зверя мгновенно на горле сжимаются капканом.
– Ты охренела? Лежишь в моей постели и про другого мужика мне лепишь!
Царапаю мощное запястье ногтями, не причиняя вреда этой громаде, сотканной из стальных мышц.
– Ризван мне был как друг или… родственник старший, – сипло выдыхаю.
Зверя от эмоций трясёт. Волной эмоций меня с головой захлёстывает.
– Ризван. Одного не стало, ты перед другим кобелём юбками светишь? – злобно спрашивает. – Я видел, что ты около мелкого часто трёшься. Тахир. Тут чё, тоже типа родственник? Какой, нахуй, родственник?! За кретина меня не держи. Я видел. По камерам. Долго ты с ним базаришь, взглядами меняешься. О чём? Отвечай!
– С-спроси у него сам!
Зверь давит сильнее.
– Не играй со мной, Малая. Я тебя сломать могу. За одни только мысли в сторону другого хера. В курсе?
– Я о таком не думала даже, – хриплю. Хватка ослабевает. – Тебя жду. Постоянно. Ты как тень сейчас. Интерес потерял? Или тебе в других местах дают?
– Нарочно в стороне держусь, – рычит. – Чтобы не нагнуть и не выдолбить так, как хочется. Интерес потерял? Щас я тебе покажу свой, млять, потерянный интерес. У меня от него болт дымится и трусы по швам рвутся…
Глава 98. Арина
Матрас под весом его мощного тела прогибается. Зверь одеяло в сторону отбрасывает и коленом бёдра раздвигает, вбивается со всего размаху, упирясь грубой тканью в тонкое кружево белья.
Толкается. Вперёд. Трётся о промежность жадными толчками, раздирая в клочки моё благоразумие. По венам струиться огонь начинает. Вспышка ревности у Зверя, злость и остаточный фон вчерашних эмоций дают о себе знать.
Выдыхаю коротко и часто, заводясь от его грубого желания. Дикого. Поглощающего. Зажигающего ответной страстью. Сейчас она с примесью дурных эмоций.
Нужно поговорить с ним. Спросить обо всём. Но разве разговор получится нормальным, когда мы оба готовы взорваться? Я не меньше него киплю. От сомнений и ревности. Эмоциями друг в друга зеркалим, до вспышек. Разговора не получится на таких тонах. Только хуже станет.
– Ты будто специально нарываешься, Малая…
Зверь ладонь с шеи снимает и сбивает пальцами трусики в сторону. Большим пальцем по клитору проходится, заставляя выгибаться мостиком.
Второй рукой жадно за ворот сорочки тянет. Рвёт. Обнажает грудь. Набрасывается с алчным рыком. Почти кусает. Втягивает соски в рот, посасывая так, что боль прошибает напополам с удовольствием.
– Руста-а-ам… – стону от его грязной пытки жёсткой лаской.
Врач выслушал все сказанное и дал понять, что стрессы нежелательны. Посоветовал покой. В том числе, и постельный. Уже достаточно времени с того момента прошло.
Я не чувствую себя плохо. Мне, наоборот, хуже становится не от близости Зверя, а от равнодушного игнорирования.
Пусть лучше берёт остервенело и подчиняет грубой воле, чем сидит в стороне.
– Кнопка беснуется. Голодная, трындец…
Палец Зверя нажимает на клитор быстрее и быстрее, потом вниз скользит и обводит лоно по кругу. Медленно внутрь пальцем входит и начинает двигать.
– Медленный трах пальцем за секс не считается, – усмехается, возобновляя игру с сосками.
По очереди их дразнит, перемещается по груди, засасывая и оставляя багровые следы. И медленно-медленно пальцем водит внутри лона. Всего одним пальцем. Мне хочется большего. Желаю ощутить Его полностью. В себе.
Зверь, словно угадывая мои желания, рвёт на мне бельё одним жестом. Начинает бёдрами так агрессивно толкаться, как будто имеет меня на всю длину возбуждённого ствола.
– Пиздец ты по мне течёшь, – отстраняется, показывая влажную дорожку на ширинке джинсов. – С утра голодняк. Не терпится, да? Или ты ещё ночью по мне скучала?
Лежу перед ним в разорванной сорочке. Тело пышет жаром, а между ног так вовсе адский пожар устроен. Разожжён голодный и жадный костёр, которому не хватает пищи.
Зверь мои ноги в коленях сгибает и в стороны широко разводит. Наклоняет голову, ухмыляясь, разглядывая меня… там. Всю сердцевину видит и наслаждается порочным зрелищем. Глаза тёмные адской похотью горят и довольствием.
Пытаюсь бёдра свести вместе.
– Цыц… Куда собралась звезду тарить? – недовольно рыкает. – Хочешь же.
В низком голосе хрип слышится как вибрация чувственная. Дрожащая. От которой градус жары повышается тысячекратно.
– А как же запрет? – шепчу пересохшим голосом. – Половой покой…
Зверь трётся колючей щетиной о мою коленку.
– Сейчас половина одиннадцатого утра, Арина. Первым делом сегодня я навестил пиздатого доктора из клиники. Полные результаты всех анализов готовы. Посмотрев их, он сказал, что трахаться можно. Можно, если осторожно.
При последнем слове он отстраняется и джинсы стягивает. Но трусы на себе оставляет. Они едва не рвутся от мощного, выпирающего бугра.
– Освободи ствол. Знаю, твоим пальцам нравится мой рубильник…
В тёмном взгляде Зверя похоть смешивается с радостью и какой-то иронией. Подшучивает надо мной, замершей и возбуждённной до предела.
– Можно?
– Да. Или справку тебе показать?
Оттягивает резинку трусов, показывая багровый набухший конец с обрезанной крайней плотью.
– Такой пропуск годится?
Не дождавшись ответа, Зверь накрывает меня своим телом. Спускает трусы так, чтобы освободить член. Перехватывает у основания и бьёт головкой по клитору. Меня как будто молнией насквозь прошибает.
– Тебе посоветовали расслабляющий массаж… – надавливает, начинает елозить по кругу и скользит ниже, обводя влажные границы лона. – Массаж звезды изнутри и снаружи я тебе обеспечу.
Приникает толстым концом и проскальзывает внутрь. Медленно и мучительно растягивая меня под крупный размер ствола. Снова привыкаю к жгучей наполненности.
Наполняет целиком и делает парочку толчков. Упираясь головкой невозможно глубоко. Как будто под самое сердце засаживает. Искры из глаз сыплются. Он во мне. Полностью. Туго и плотно, как я того хотела.
Гордость в клочья. Испаряется без следа. Стону утробно и протяжно. Отпускать его не хочется. Даже на миг.
Мой…
***
Зверь
Разодрать на клочки. Вбиться до яиц и долбить так, чтобы даже скулить не могла.
Останавливает только ебаный запрет. Он уже истёк. Но докторишка осмелился бзднуть, что нужно в постели быть осторожным. Чтобы не навредить плоду.
Но мне хочется иначе. Выколотить до судорог. Спустить пар. Болт дымится. Что мне дрочка её ладошками и трах между сисек? Так… Только аппетит нагулять. Одним разом не отделаться. Мало. Мало, сука. Всегда будет мало. Особенно, когда она течёт. Рекой, млять. Хер весь её сливками умылся. Едва притронулся. Голодная моя…
Болт входит как по маслу. Со всех сторон цепко хватает теплом. Обжигает под самый корень и жмёт. Крепко. Но нежно. Сладко. Спазмы по всему телу гуляют. Взгляд жадно цепляет всё. Торчащие вишенки сосков. Поплывший в сторону взгляд. Губы пышные. Манящие.
Кусаю их, трахая рот языком. И всё равно мало. Хочется её одновременно сразу долбить. И руками, и языком, и болтом. Заколотить намертво, что она – моя. И только моя. Под меня выточена.
Красивая такая. Аж глаза режет.
Толкаюсь в неё всё быстрее. Всаживаю резко. Разгон беру. Как на взлётной полосе. Разум в сторону отъезжает. Потом. Всё потом – и разговоры, и разборки.
Псаря этого, млять, уже размял кулаками. Основательно. На роже даже глаз не видно. За разговоры. За взгляды в сторону. За передачки втихаря. Мне доложили обо всём. Кажется, Ризван ещё советовал приглядеться к молодому. Вот и пригляжусь. Пока под замок закрыл. Теперь волну гнать не стану. Осторожнее действовать.
Но всё потом… После того, как первый голод сгоню. Упьюсь Малой, сожрав всё, что можно. Запах её сладкий и густой в воздухе висит. Ощутимый так, как будто я ей звезду вылизываю. Послав нахер все предрассудки, что мужик пизду лизать не станет. Но разве у моей Малой пизда? Так… звёздочка крохотная. Звездюлька сладкая. Изнутри мыслями щекочет и слюни текут, как у пса. Будоражит. Как это будет? Ей хочется? Чтобы нежненько так языком по мягкой дырочке пройтись. Нежно? Нет, млять.
Отстраняюсь. Мокрый лоб прилипает к нежной коже плеча Малой. Лёгкие работают почти на пределе.
– Нет, млять. Я осторожно не умею. Только долбить и натягивать. Но ты умеешь…
На спину перекатываюсь и хлопаю себя по раскачанному бедру.
– Садись. Спиной ко мне. Порадуй меня своей мокрой звёздочкой… Звездюлькой…
Щиплю её за кнопку пальцами. Дрожит и ещё твёрже становится. На ласку просится.
– Порадовать? В других местах тебя не радуют? – выпаливает внезапно.
С обидой такой. С ревностью! В каждой букве звенит. Рикошетит. И злит, и радует одновременно.
Я нарочно от неё подальше. Чтобы не сорваться раньше положенного. Но она иначе думает. Сомневается. Может быть, и разговорчики эти все нарочно? На камеру. Чтобы меня позлить?
Сучка коварная! Бабская натура своё берёт. Тысячи отражений хитрозадых Ев сейчас в ней гранями играют. Знает же, как цапануть!
Только зря. У меня рубильник только в её направлении дёргается. Как по щелчку подскакивает.
В других местах, млять… Сейчас я тебе покажу место, где мне побывать до трясучки хочется.
Вскрикивает испуганно. Подхватываю её под бёдра и подсаживаю, как надо. Рывком натягиваю на вздыбленный хер. Снова кричит. Но уже довольно. Стволом толстым её изнутри растягиваю под размер болта. Трындец, какая узкая. Как будто ни разу там не бывал. Двигаться начинаю. Сдержаться не получается. И не получится.
Все разговоры будут потом. Но Малая так не считает. С хера сползти умудряется и замирает, уцепившись за мои колени.
– Я видела тебя и Мадину. Её же тебе в невесты готовили, а потом ты её на столе разложил. Или продолжаешь раскладывать?! Что у тебя с ней было?
Кто же так разговоры ведёт. Болт мокрый, аж на яйца стекает её смазкой. Сама трясётся и едва не трётся об меня кошкой. Дырочку всю видно. И ту, что между булок прячется, тоже… Но ещё что-то предъявляет.
Ещё больше дурею от её вида. Сочная ягодка так оттопырена, что не попробовать взять её сегодня – будет считаться за клятвопреступление.
Притягиваю Малую к себе, заходя снова. Звёздочку свою далеко отпустить не могу. Сегодня вся изрыдается… Долбить, как поршень, начинаю. На всю длину. Малая подскакивает и трясётся. Но что-то охает возмущённо. Кажется, неткать пытается. Отползти.
Дурочка ревнивая…
Останавливаюсь, поглаживая бёдра.
– Это старая запись, дурная. Я дырку Мадины и пальцем не трогал. Лишь с небес опустил и гордость сбил, – рычу, впиваясь пальцами до синяков на бёдрах. – Сказал, же только твоя звезда меня радует. По сто раз повторяться не стану. Лоб расшибать в клятве тоже, – выдыхаю, раскачивая бёдрами нетерпеливо. – Ты мне верить должна. Врать не стану. Только ты мне сейчас позарез нужна! И чтобы ты всякой херни не думала. Говорю. На других баб залезать не хочу. Выгодно жениться – тоже. Хоть многие мне своих дочурок щас продать повыгоднее пытаются. Мне на это похрен. Только на тебя мой компас работает…
